Текст книги "Фрагмент вечности (СИ)"

Автор книги: Артем Скоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Луч света во мраке ==========

Огромные снежинки, похожие на клочки белого меха, медленно падают с неба в объятый тишиною лес. Не слышно ни зверей, ни скрипа потяжелевших от снега ветвей, ведь даже вечно завывающий ветер куда-то подевался и больше не раскачивает их. Тишина абсолютна, нерушима, и под её невидимой опекой снежинки покрывают дорожку из глубоких следов и пятен крови. Сама дорожка тянется из чащи и обрывается посреди поляны, на которой сидят двое.

Айа головой лежит на коленях Урума и окровавленной ладонью сжимает его ладонь, а тот, нависнув над ней, прячет её лицо от снегопада. Свободной рукой девушка держится за торчащий из груди обломок клыка, который спасает ей жизнь и одновременно медленно вытягивает её. Придерживая любимую, Урум чувствует – её дыхание становится слабее, а ещё утром сильная хватка уже едва ощутима. Оба понимают – пришёл её миг отправиться к предкам. Урум хотел помочь ей, но Айа запретила спасать ей жизнь, ведь заботясь о ней, он сам может погибнуть. Она надеется умереть на этой поляне в его руках, а Урум не может отпустить её.

С самой первой их встречи она стала для него всем. Детьми они вместе сбегали на охоту, попадали в бесчисленное множество бед, предавались любви и путешествовали. Айа и её мечты – единственная для Урума причина блуждать по бесконечным снегам ради призрачной надежды найти тёплые земли и спокойное будущее вместе. Да, именно она научила его мечтать о будущем, а не думать только о сегодняшнем дне. А теперь всё стремительно тает, словно снежинки в огне, – так легко и безвозвратно. И единственная его мечта никогда не сбудется.

Не в силах больше смотреть в переполненные болью глаза цвета летней травы, Урум наклоняется и прикасается щекой к щеке, которая так же холодна, как и ладонь. А её дыхание по-прежнему горячо, как и в моменты их близости. Оно проникает под надетые на него шкуры и согревает сильнее пламени, пока неожиданно не обрывается. Урум отстраняется от любимой, а её глаза навсегда закрылись и больше не смотрят на него. Он остался один. Без неё.

Не сдерживаясь, Урум завывает на всю округу и прижимает любовь всей своей жизни к груди, в которой навсегда поселилась ранее незнакомая ему пустота. Пусть хищники услышат его, пусть растерзают и прекратят муки. Он не хочет жить в мире без неё. Ответом на его страдания становится безразличная тишина леса, а холодные снежинки падают ему за шиворот, словно желая усилить его боль, а не прекратить её. Тогда Урум решает сделать всё сам и осторожно кладёт тело Айи на снег, после чего отодвигает с её груди разорванные, пропитанные кровью шкуры. Глубокие раны от когтей и клыков тигра больше не кровоточат, отчего кажутся ещё более ужасными. Глядя на них сейчас, Урум понимает – сколько бы ни старался, сколько бы не вспоминал как она его лечила, не смог бы спасти её – не сам и не в подобных обстоятельствах.

Всё так же сидя в снегу, Урум раздевается сам. Одна за другой тёплые шкуры падают в снег, обнажая бледную и покрытую шрамами кожу, под которой выступают закалённые суровой жизнью мышцы. Раньше скрытая в них сила казалась ему возможностью защитить Айю от любой беды. В итоге они оказались бесполезны против истощённого тигра в засаде. Ему холодно, а кожу покрывают снежинки, похожие на клочки белого меха, но не греют, а жалят кожу своим холодным касанием, а Урум не обращает на них внимание. Дрожащими руками он прикасается к груди любимой и больше не чувствует бьющегося сердца, под стук которого любил засыпать. Его пальцы ухватываются за скользкий от замёрзшей крови обломок клыка, и он осторожно тянет его, боясь причинить Айе ещё больше боли. Любимая и так уже достаточно настрадалась. Когда обломок извлечён, Урум осматривает его: слегка приплюснутый и большой – длиной с мужскую ладонь.

Урум сжимает в кулаке клык и прижимает его остриём к собственной груди напротив сердца. Дыхание становится тяжёлым, глубоким, отчего грудь каждый раз высоко вздымается. Он смотрит перед собой в бескрайнюю глубину зимнего леса и медленно заносит свободную руку для удара. Ему страшно умирать, ведь в мечтах Айи они всегда умирали в глубокой старости где-нибудь вдали от холода. Но жить без неё ещё страшнее, и свободная рука со всей силы летит прямо на слом тигриного зуба…

– …А-а-а!..

Полный боли крик вырывается из груди Влада. Всё ещё крича, падает с кровати на пол вместе с пледом, двумя руками цепляясь за сердце и сворачиваясь в позу эмбриона. Ему кажется, словно развороченные рёбра скрипят осколками, а не до конца пронзённое сердце обратилось в маленькое солнце, выжигающее его изнутри. Вскоре крик перерастает в хрип, а тот обращается в надрывный кашель разодранного горла. Лишь через минуту Влад окончательно успокаивается и спокойно вздыхает, морщась от саднящей глотки.

Не меняя позы, продолжает валяться на полу, бездумно изучая заставленное коробками с новогодними подарками пространство под своей кроватью. Из его глаз текут невольные слёзы, а грудь всё ещё содрогается от фантомной боли конца первой жизни. Из бесконечного множества воспоминаний ему снится именно этот отрывок. Один из самых старых, самый болезненный и самый тяжёлый. Сколько бы Влад ни старался, однако забыть или вычеркнуть события на заснеженной поляне не получается. Произошедшее на ней всё преследует и преследует его, каждый раз вгрызаясь в подкорку ледяными зубами и напоминая о его решении. Тогда он выбрал смерть без Айи, и его выбор предопределил всё их последующее существование.

На тумбочке над головой Влада звонит будильник, вырывая из раздумий и извещая о начале нового дня, дела которого не позволяют отлагательств. Нехотя, игнорируя остаточную боль в груди, выбирается из тёплого кокона и встаёт во весь рост, выключает тарахтелку и оглядывается в поисках белья. Как и во сне-воспоминании, он высок и атлетично сложен, правда в сравнении с теми далёкими временами его кожа лишена множества шрамов и изъянов, только по-прежнему бледна. Зачесав длинные волосы назад и натянув бельё, подходит к окну, сразу распахивая плотные занавески. По ту сторону стеклопакета на город в медленном танце сыплются пухлые снежинки, кружащие в одном им ведомом ритме. Почти такие же, как и в тот день на поляне. Их беззвучный вальс уже давно не завораживает Влада, а вызывает далеко не самые приятные ассоциации. Он ненавидит такую погоду. Вполне возможно, вместе с ним Айа сейчас смотрит на снегопад и даже не догадывается о его существовании. Или же любимая на каких-нибудь тропических островах загорает под солнышком вдали от непогоды, о чём всегда мечтала. Богатое воображение моментально рисует его любимую на берегу океана в сочном и откровенном купальнике травянистого цвета. Влад улыбается, а затем вспоминает её разодранное тело и возвращается к тому, с чем проснулся ранее.

Ловко запрыгнув на подоконник, Ку́ри ласково трётся о его руку, одновременно наслаждаясь почухиваниями за ушком. Угольно-чёрная кошка с изумрудными глазами появилась в жизни Влада не так давно – в страшный ливень летним вечером та истощённым котёнком прибилась к нему на выходе из магазина. С тех пор пушистая проказница единственная его сожительница в просторном двухэтажном доме. Родителей Влад ещё до поступления в институт подговорил на поездку в столицу на заработки, где они открыли небольшой и прибыльный бизнес. За пару лет с его дистанционной поддержкой в качестве бухгалтера им удалось накопить достаточно денег на новую жилплощадь и несколько машин, хотя основная цель Влада вовсе не в семейном обогащении, а в отдалении от них. Рано или поздно он вновь встретится с Айей, и тогда исчезнет из жизни своих нынешних родителей. И чем дальше они будут друг от друга сейчас, тем легче все переживут расставание. Кури же единственная, кто не обременён таким правилом, да и Айа обожает кошек.

Снова задумываясь о ней, Влад мизинцем успокаивает зудящую бровь и с тоской заглядывает в изумрудные глаза. Он уже больше века не видит любимую. Подобно пожирающим комнату теням, с каждым прожитым без неё годом страх растёт, расползается и поглощает его душу, грозя однажды утопить её во мраке. Влад знает имя своему страху, знает способ борьбы с ним, но всё равно не в силах справиться с ним. Айа и есть его оружие от одиночества, его луч света во мраке, и часть самой его сущности, без которой он бессилен наедине с собой. Возможно, в нынешней жизни его любимая всё-таки проберётся через препятствия на своём пути и отыщет его. Возможно, Айа уже на полпути к нему. Он верит в это, ведь именно вера помогает ему бороться с тьмой внутри себя, и для облегчения её пути он должен оставаться на месте. Конечно, «на месте» не столь буквально – в пределах города будет вполне приемлемо.

А пока её нет, ему стоит заняться насущными делами. Ведь ничего другого без неё и не сделаешь. Впереди очередная сессия и праздники, на которые родители обещали вернуться домой, а потому, по традиции, новогодний стол на Владе. Потянувшись и легко достав до потолка, он отправляется в ванную.

***

Покончив с последними в году экзаменами, Влад направляется к выходу из здания, по пути не задерживая ни на ком взгляда, невольно притягивая к себе взгляды окружающих. В стенах универа он известная личность, если не сказать противоречивая – будучи студентом, не посещает занятия и работает репетитором, часто ведя уроки даже для своих одногруппников и демонстрируя знания на порядок выше, чем у преподавателей. Пока он отсутствовал, оставленная под открытым небом новенькая ауди вся покрылась снежком, сменив цвет с чёрного на белый. Сев в подаренную родителями машину, Влад раздумывает о следующей цели сегодняшнего путешествия – по магазинам и домой или же съездить на окраину города к старинному и очень особенному для него парку. Выбор падает на второй вариант.

На деле добраться до парка оказывается не так просто, как изначально казалось Владу, – несмотря на разыгравшуюся погоду, из-за преддверия Нового года поток транспорта возрос, создав коллапс на дорогах и для водителей, и для коммунальщиков. В итоге ко второй половине дня всё ещё сыплющий с неба снег практически парализовал весь город множеством мелких аварий и пробками, в одной из которых намертво встрял и Влад. Из-за сложившейся ситуации и откровенного безделья Влад невольно погружается себя, образно всматриваясь во тьму вокруг души. После сегодняшнего сна она стала ещё больше.

Спустя долгие три часа пробок, за которые он планировал давно вернуться домой, Влад только-только добирается до городского парка. С давних пор слабо ощущая холод как таковой, кидает куртку на заднее сидение и остаётся в одной футболке с длинным рукавом. Проникающая под одежду прохлада, назойливо покалывающий оголённую кожу снежок и некая отстранённость парка от остальной жизни города практически в живую погружают его в тот самый день. Именно в таком мире Влад впервые родился – холодном, первобытном и жестоком. Правда сейчас тут нет верной спутницы и голодных хищников, готовых тут же тебя сожрать. Здесь он чувствует себя на своём месте. Пока вне поля его зрения, но в парке находится одно особенное место – поляна, на которой они с Айей однажды умерли. Со стороны поляна ничем не примечательна: небольшой пятачок диаметром примерно в семь метров, окружённый деревьями и покрытый нетронутым снегом. Правда уже не таким белым, как тогда, за что спасибо нынешней экологии. Любой пройдёт мимо неё или отдохнёт на ней в тени густых крон и даже не догадается о глубокой истории места. Для Влада оно особенно, ведь там ему удаётся на время успокоить тревожные чувства после того сна.

Больше никуда не торопясь, он прогуливается по дорожке и оставляет на нетронутом снежном покрове глубокие следы кроссовок, любуясь невероятной красотой. Неким совершенно мистическим образом этот клочок природы всегда остаётся нерушимым ещё с тех времён, когда на месте города находилась небольшая деревушка. Поселение росло, развивалось, бесчисленное количество раз разрушалось и возводилось заново, перестраивалось, и каждый раз парк словно никто не замечал. Зимой тут мало отдыхающих и зачастую безлюдно, а вот весной и летом часто встречаются мамаши с детьми и любители утренних пробежек. Сейчас же идеальная для уединения ситуация, хоть Влад и ненавидит нынешнюю погоду. Поскрипывая снегом, он проходит в центр поляны и медленно опускается на колени, а потом закрывает глаза. Глубокий вдох морозного воздуха и такой же медленный выдох облачка пара погружают его в состояние расслабляющего транса.

Айа даже не подозревает сейчас, как сильно он по ней скучает, как сильно он в ней нуждается. Сколько бы они не перерождались и не переживали невероятных моментов, в итоге она ничего не помнит ни про него, ни про свои прошлые воплощения и начинает каждую жизнь с чистого листа. А в периоды длительной разлуки он страдает без неё, всё чаще в последнее время подумывая повторить первое и единственное самоубийство в своей жизни, чем «перезапустит» обе их жизни. Вдруг поможет? Однако столь же вероятен вариант, в котором его поступок разорвёт их мистическую связь, и они больше никогда не переродятся. Именно страх последние две жизни сковывает его, и он бессильно сжимает в кулаках ни в чём не повинный снег, а тот ручейками вытекает сквозь пальцы.

– Где же ты, Айа? – шепчет Влад в кружащую вокруг него тишину.

– О, так ты умеешь говорить? Вот это поворот!

Влад распахивает глаза, вертит головой и видит вокруг лишь царство снега. Но ведь он точно слышал мальчишеский голос, ему не могло почудиться.

– Я здесь, вообще-то.

Влад возвращается в исходную позу и смотрит перед собой. Не сразу, но всё-таки разглядывает в однотонности окружения очертания человеческой фигуры в абсолютно белых одеждах, а внутри капюшона из густого белого меха бледное подростковое лицо с черными точечками глаз. Каким-то образом парень умудрился бесшумно подойти к нему по хрустящему снегу и прислониться к стволу дерева, слившись с окружением.

– Ты что тут делаешь? Да ещё и один, – подчёркивает Влад.

– Сказал полуголый здоровяк, сидя пятой точкой в снегу, – сразу парирует мальчишка. – Это какой-то экзотический способ медитации на лютом морозе? – он слегка кривится и отстраняется, всем своим видом показывая неприязнь к подобным процедурам. – И кто такой Айа? Или такая.

– И какая тебе разница, а? – напор незнакомца Владу не нравится так же сильно, как и претензия к личному времяпровождению, поэтому он отвечает грубо и язвительно. Прохладно, тут не поспоришь. Малец отстраняется от дерева и присаживается на корточки. Не проронив ни слова, несколько секунд смотрит прямо в глаза Влада, словно через них заглядывает в самую душу.

– Давай так, – забавно сведя брови вместе, уже не таким детским тоном заявляет подросток. – Ты рассказываешь, почему здесь и сейчас сидишь раздетый в снегу, а я всё-всё-всё рассказываю о себе в ответ. Идёт? – он протягивает навстречу ладонь в белой перчатке и почти сразу отдёргивает её обратно. – Но только честно! Насколько дикой бы ни была предыстория твоей морозной медитации.

Не спеша соглашаться, Влад мизинцем чешет бровь в ответ на выходку столь напористого подростка. С какой стороны ни посмотри, всё выглядит крайне странно, хотя со стороны мальца положение самого Влада может быть ещё более загадочнее. Прислушиваясь к собственным ощущениям, он невольно задумывается над его предложением. Если не считать Айю и длинный язык по пьяни в прошлом воплощении, в последний раз он раскрывался перед посторонним лет так четыреста назад, если не больше. Тогда Влад уже больше сорока лет одной жизни не видел любимую и сам отправился на её поиски – вдруг кто в соседних деревнях слышал о нездешней женщине, ищущей кого-то. По пути к очередному городу Владу попался древний старец, вместе с которым спрятался от непогоды в старом охотничьем домике. Решив скоротать время, дедок поделился историями своей молодости. Не желая проявлять неуважение, Влад рассказал свою. Как есть, без единой утайки. Сидя на лавочке и держась за клюку, старик молча выслушал его правду и, кажется, искренне поверил в неё, ведь на следующий день после метели пожелал им с Айей скорой встречи и ещё одной замечательной жизни вместе. Каждый из них пошёл своей дорогой, а по прибытию в первое же поселение Влад практически нос к носу столкнулся с любимой. Тогда он не придал той встрече значения, а сейчас она практически в точности повторяется. Да и в конце концов, он ничего потеряет, если случайный пацан послушает рассказ о вечной любви. Быть может, когда накрывший город снегопад стихнет, ему всё-таки посчастливится вновь столкнуться с Айей.

– Ха… ладно, – не пожимая руку, Влад встаёт на ноги и отряхивает колени от налипшего снега, а плечи от нападавшего с неба. Может быть магия четырехсотлетней давности и не сработает вновь, хотя собрать мысли в кучу ради стороннего человека ещё никогда никому не вредило. Надо было ему сразу так поступить, а не выдумывать небылицы в кабинетах психологов. – Предупреждаю – история может быть очень длинной и странной.

– Да у меня весь день впереди! – с вызовом заявляет малец и жестом приглашает на ближайшую лавочку. – Может, ты всё же оденешься?

– Мне нормально. Прохлада бодрит.

– Минус десять ты называешь прохладой? Ты морж? – собеседник задумчиво наклоняет голову на бок, пока Влад очищает лавочку. – Хотя с твоей комплекцией больше похож на лысого белого медведя в парике. Звать-то тебя как?

– Это обязательно?

– У главного героя любой истории должно быть имя, – вальяжно откидываясь на спинку лавочки, заявляет парень. – И если ты ищешь некую-некоего Айа, то и у тебя должно быть столь же экзотическое имя, – он требовательно вскидывает брови.

– Влад.

– Не впечатляет.

Присаживаясь рядом, Влад пожимает плечами – в чём его-то вина?

– Когда всё началось, меня звали Урум. Это было давно, очень давно. – От ностальгии по первой жизни Влад улыбается сам себе. До сих пор он отчётливо помнит её и считает самой особенной из всех. – Я рос охотником в одном небольшом поселении где-то на севере уральских гор. Наша жизнь была полна опасностей – в любой день тебя мог загрызть хищник, растоптать будущий ужин, а случайная травма или болезнь сделать калекой или отправить на тот свет. Было сложно, очень сложно, но проще, чем сейчас. Мы не строили планов на будущее, просто жили одним днём, и для нас такой образ жизни казался нормальным… Что?

– А где Айа? Не слишком ли рано ты начал. Не? – парень недовольно пожимает губами.

– Айа была единственной дочерью одной из семей нашего поселения. Мы дружили с самого детства: вместе сбегали на охоту, вместе пакостничали и изучали горы. Инициатором абсолютно всех наших затей являлась она, а мне нравилось всюду следовать за ней. Ведь каждый её шаг за пределы поселения мог стать для неё последним и нужен был хоть кто-нибудь, кто сможет защитить её. И таким первобытным героем стал я. После одного из таких приключений мы нашли в поселении одних лишь тигров. Двое детей ничего не могли сделать против целой стаи. Ради выживания нам пришлось бросить всё и бежать без оглядки… – Прикрыв глаза, Влад вспоминает обрывочные фрагменты того момента, которые определённо не стоит рассказывать ребёнку. Они с Айей оказались далеко и на возвышенности, а потому не могли чётко всё разглядеть, однако оценили масштабы беды. Всюду кровь и растерзанные тела, некоторые уже пожирались хищниками. Возможно, к моменту их появления кто-то ещё оставался в живых и отчаянно отбивался, только помочь ему было невозможно. Это понимал он, а вот Айа рвалась к родным. Ему пришлось силой тащить её прочь и одновременно зажимать ей рот, иначе бы их побег не продлился слишком долго. – После того дня мы долго блуждали, находили другие поселения, только никто не хотел кормить двух ослабших детей. Так мы блуждали… лет десять точно. А потом Айа предложила идти к солнцу. На юг, – рукой Влад без труда указывает точное направление. – Она всегда была мечтательницей, думала не о сегодня, а о завтра. Возможно, именно поэтому я всегда увязывался за ней с самого детства. Взяв уверенный курс на юг, она надеялась, что ближе к солнцу будет теплее, и мы сможем поселиться там, где не будет вечного холода. И знаешь, в конце концов её идея оказалась верной, хотя она так этого и не узнала.

Влад берёт очередную паузу. Ему нужно время для подготовки к самой важной части многовековой истории. Воспоминания – одно, а тот роковой фрагмент из прошлого совсем другое. В нём хранится боль, ради избавления от которой Влад и приехал сюда. А теперь снова вернулся к ней и выворачивает её наизнанку ради неизвестного мальчишки. Возникает резонный вопрос – чем он вообще тогда занимается?

– И что дальше? – без давления, скорее своеобразным толчком напоминает о себе парень. Влад невольно вздыхает – со стариком всё-таки было легче.

– В один из обычных дней недалеко от той поляны на нас из засады напал одинокий тигр. Он прыгнул прямо на Айю и начал рвать её. А когда мне удалось убить его, то оказалось, он успел смертельно ранить её. Она… – Влад шумно вздыхает. – Она не хотела, чтобы я её спасал и умерла у меня на руках там. – Он подбородком кивает на утоптанный пятачок снега, а потом смотрит на обращённые к небу ладони и словно наяву видит её окровавленное тело – холодное, как лёд, и всё ещё прекрасное, как ясная звёздная ночь. – А следом за ней и я.

– Ты убил себя?

Влад внимательно смотрит на сообразительного парнишку. На его лице нет ни тени недоверия, ни капли каких-либо ещё отрицательных эмоций. Лишь заворожённый интерес и нетерпение узнать продолжение. Владу кажется, что малец не так уж и безнадёжен в роли слушателя. По крайней мере отсутствие у него разросшейся бороды и давно не стриженной седой шевелюры облегчает условный монолог.

– Да. А потом я родился где-то в ближайшем поселении. В детстве я ничего не помнил о прошлой жизни, а память о ней постепенно возвращалась около одиннадцати лет. Я ничего не понимал. Думал, заболел страшной болезнью и даже хотел уйти из поселения, боясь заразить остальных.

– Но не ушёл?

– Нет. Перед самым моим побегом, насколько помню, я пошел на охоту и там меня растоптала злая мамонтиха, – Влад нервозно усмехается, хотя в тот момент ему было совсем не смешно от предстоящих перспектив. С тех самых пор та позорная смерть является для него лучшим мотиватором «поддать газку». – И где-то к четвертой жизни до меня постепенно дошло – мои воспоминания правда, ведь якобы выдуманные знания подтверждались. И самое главное, тогда вместе со мной в том же поселении в тот же день родилась девочка до безумия похожая на Айю.

– Она узнала тебя? – разглядывая снегиря на соседнем дереве, задумчиво бормочет парень.

– Нет. Я расспросил её, но она не помнила нашу первую жизнь или другие жизни, вот только это точно была моя Айа – у неё была та же внешность и родимое пятно на груди на месте смертельной раны. Я не знал как объяснить ей свою правду и после расспросов решил ничего не говорить о себе. Просто любить её. Так же сильно, как и в первую нашу жизнь.

– Это ведь не конец, правильно же?

– Потом мы множество раз перерождались снова. Снова и снова, иногда встречались, иногда нет. Порой мы не виделись очень долго, несколько жизней, может, даже, века. И каждый, абсолютно каждый раз она любила меня словно в первый, а я её – словно в последний. За всё прожитое время я кое-что понял: мне дарована память помнить все предыдущие наши жизни, а вот она обладает чем-то вроде инстинкта, благодаря которому чувствует моё местонахождение на любом расстоянии и тянется ко мне, подобно живому магниту. Правда в её случае всё происходит не как с моей памятью, а в случайный, до сих пор не ясный для меня момент.

– То есть ты не знаешь, почему вы до сих пор перерождаетесь?

– Без понятия, – дёрнув плечами и хлопнув себя по штанам, честно признаётся Влад. Их жизни связаны, синхронны. Если по какой-то причине умирает один, умирает и второй – его или её жизнь моментально гаснет, словно разом задувают обе свечи. Из-за чего они не только умирают, но и рождаются в один день, хотя в самой первой жизни Влад был на несколько лет старше Айи. Теперь он всегда начинает новую жизнь в относительной близости от поляны, а вот ей часто приходится преодолевать огромные расстояния во время его поисков. Она может родиться в любой славянской семье: на Камчатке, в Москве или Болгарии, а разок её занесло аж на территорию современной Польши. Причины таких географических привязок и разбросов ему также не известны. – За прожитые тысячи лет я слышал всякое, но никаких реинкарнаций, бессмертных душ или подсказок почему именно мы с ней и именно так.

– Некоторые тайны так и должны оставаться тайнами, правда ведь? – грустно усмехается парень и откидывается на спинку лавочки, вглядываясь в снежные облака. – Ну, а дальше? Это ведь не может быть концом «длинной и странной истории», да? Пока похоже на затянутую предысторию.

Влад задумчиво повторяет его позу и поднимает голову к серо-белому покрывалу над городом. И правда, о чём нынешняя глава его вечности? О том, как он уже третью жизнь подряд ждёт встречу с Айей? Нет, явно не то. Может быть, нынешняя глава его истории похожа на этот самый день? Такая же серая, холодная и мрачная, хотя в любой момент может выглянуть яркое солнышко, разгоняющее мрак и возвращающее миру изначальные краски. Или солнце всей его жизни так и не появится, а в конце Влада встретит лишь новая глава с чистого листа и ещё бо́льшая тьма. Оба варианта вполне возможны, и пока сердце желает скорой встречи, логика подсказывает – подобное наименее вероятно. Влад переводит взгляд на паренька, который всё ещё смотрит в небо и кончиком высунутого языка ловит снежинки.

– И вот на дворе двадцать первый век, – подобрав слова, продолжает Влад, озвучивая более понятную подростку метафору о дне и вечности. – Я не вижу Айю сто лет, и это уже третья жизнь без неё. Знаю, я говорил, что порой мы и дольше не виделись, но ты взгляни, взгляни на окружающий нас мир, – с тревогой в голосе Влад взмахивает рукой за пределы парка. – Он стремительно меняется, растёт, разгоняется. Вещи, о которых люди только фантазировали лет тридцать назад – сейчас уже обыденная реальность. А сравнивать с двадцатыми годами прошлого века вообще бессмысленно. Если раньше она рождалась либо в знатных сословиях, либо нет, то сейчас может быть абсолютно кем угодно! Тихой мышкой, актрисой, одной из размалёванных шлюх из клипов, сиротой или нечто ещё более страшное. Вдруг спустя три поколения разлуки мы очень сильно отдалились друг от друга и это будет уже не моя Айа? Или она не захочет полюбить меня снова, ведь я сам уже не подойду на роль для спутника её жизни, – выплёвывая облачка пара, Влад с надеждой заглядывает в чёрные глаза подростка, словно тот знает ответ на столь сложный и неожиданный вопрос. Или же смотрит со страхом, сам уже не понимает – слова вылились из него одним безостановочным потоком, который теперь он лихорадочно восстанавливает по обрывкам. Влад упирает локти в колени и роняет сверху потяжелевшую от всего сказанного голову. Парень не отвечает, лишь задумчиво смотрит на него.

– Порой мне кажется, что если мы встретимся и не полюбим друг друга снова, то навсегда разорвём бесконечную цепочку перерождений. – Даже не видя соседа по лавочке, Влад догадывается, каким именно будет его следующий вопрос: – Да, я боюсь больше не переродиться, больше никогда не увидеть и не услышать её. Каждая наша с ней встреча – совершенно неповторима. В ней много нового, исключительного и незабываемого, но в каком-то смысле мы с ней всё те же, какими и были до той поляны. Это сложно понять, я знаю.

– Да вроде понял…

– Каждый раз после смерти я помню только тьму. Она, как идеальная ночь, – абсолютная чернь и всепоглощающая тишина. И ни загробной жизни, ни чистилища, ни тем более Айи. Лишь бесконечность ни-че-го. А потом я открываю глаза уже в новом дне, в новой жизни, и всё начинается заново. Очередной виток в бесконечной спирали. И знаешь, лучше я проживу ещё одну вечность в разлуке, зная, что и она где-то там, – сквозь деревья Влад смотрит вдаль, далеко за границу парка, – чем достигну конца спирали и окончательно утону во тьме. Мне страшно без неё.

– Ты любишь её.

– Сильнее всего на свете, – Влад даже секунду не колеблется над ответом. Повисает почти первозданная тишина, нарушаемая редким эхом машин издали.

– Как бы тебе помочь-то?.. – бубнит себе под нос парень. – О! – неожиданно вскакивает с лавочки, чем удивляет Влада. – Ну конечно! Просто идеально! – ударив кулаком в ладонь, он оборачивается и смотрит за спину Влада, а затем опускает взгляд на него. – За мной! – и срывается с места через заснеженные клумбы под деревьями. Влад удивлённо оборачивается на него через спинку лавочки и теряется в догадках о столь резких изменениях в парнишке. Заметив бездействие Влада, подросток останавливается и с разворотом делает пару шагов назад. – Эй, ну ты чего? Время же уходит!

– Время? На что?

– На-а… – с громким клацаньем зубов парень захлопывает рот и несколько секунд напряжённо думает, опять забавно сводя брови. От натуги сжав глаза, делает ещё несколько шагов в сторону Влада. – Я не могу тебе сказать.

Либо он заслуживает «Оскар», либо его виноватое выражение лица искреннее, и тогда Влад чуточку верит ему или хочет верить. Он поворачивается немного сильнее, демонстрируя заинтересованность, хотя после такого заявления пацан ему ещё сильнее не нравится, а происходящее попахивает пранком с замаскированным где-то в кустах оператором.

– Вы с Айей не единственные особенные. Я могу помочь вам встретиться уже сегодня, но ты просто должен пойти за мной, – малец снова оборачивается и взглядом словно следит за чем-то вне поля зрения Влада. – Прямо сейчас. Да нет у тебя на это времени! – он вымученно повышает голос, когда Влад тянется к брови. – Ну! Неужели ты не хочешь её увидеть?

– Если ты обманываешь…

– Я никогда никого не обманываю, – совсем не по-детски заявляет парень.

Не дожидаясь Влада, он бежит немного в сторону от изначального маршрута. Подскочив с места, Влад по дорожке устремляется следом. Из-за снегопада разодетого во всё белое мальца оказывается крайне трудно заметить. Влад периодически теряет его силуэт из виду, но тот каждый раз вовремя окрикивает его. Кем бы он ни был, он сильно пожалеет за попытку обмануть. С другой стороны, даже призрачная надежда снова встретить Айю слишком сильна, чтобы вот так просто отмахиваться от первого лучика в непроглядном столетнем небе. Стремительно приближаясь к границе парка, Влад несколько раз срезает по заснеженным клумбам, едва не летя носом вперёд из-за скрытых под сугробами бордюров. Как бы ни старался, он не в силах догнать своего ведущего. Не помогает ни разница в росте, ни физическая подготовка, ни отсутствие стесняющей одежды. Малец прыткий, незаметный и быстрый – ну точно дикая кошка!