Текст книги "КОСМОХАОС. Спасённый"

Автор книги: Артем Овчаренко-Артецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Артем Овчаренко-Артецкий
КОСМОХАОС. Спасённый

КОСМОХАОС:

Отдельные произведения:

– повесть «Стороны»

– повесть «Спасенный».

Цикл «История государства космического»:

– ТОМ I «Становление и Обретение.

ПОВЕСТЬ

1

МЕСТНАЯ ГРУППА ГАЛАКТИК. ГАЛАКТИКА ТРЕУГОЛЬНИКА. ГРАНИЦА СВЕТЛОГО ПОЛЯ И ТЕМНОГО УГОРЬЯ.

Расцветает сакура. Это была первая миссия рядового, когда он почувствовал смерть другого. Его рука залилась теплом после того, как убитый им человек повалился плашмя в землю. И на поле битвы расцветала сакура, окруженная пеплом планеты Сутор. Да, рядовой не представлял, что во время войн наступает истинная весна. И после этой миссии окончательно и не признает…

СПУСТЯ ДВАДЦАТИ ОБЩЕПРИНЯТЫХ КОСМИЧЕСКИХ ЛЕТ.

Двигателям звездолета ястреб-А1 едва не пришел конец. Ионные стимуляторы скорости остановили корабль, будто во времени. На минуты глаза Арцена Ще́лена-Ха́лена залились красным, казалось бы, видел он, а алые оттенки заполонили космический корабль всюду. Металлические стены переняли на себя багряный закат нерабочего состояния транспорта, звездолет повис в вакууме вместе с неполадками. Казалось, воздушная циркуляция и передача остановилась вместе со звездолетом, а пилот застыл в дыхании. Вдох и выдох сейчас были самыми тяжелыми, что он представлял. И то, как отстать от своих собратьев по делу. Его корабль, подобный проклятому, отказал в работе, завис во всех пунктах управления, затормозил в питании так названным галактическим криттом. Однако, Арцену несказанно повезло с тем, что он остался с таким воздухом, который именно в этот момент становился для него целебным.

Пилот затянул плотнее ремни на своем кресле. Так он спасался от непокорности гравитации, точнее, ее отсутствия. Без черных узлов он бы остался парящим в воздухе. Впереди него экран. Рядовой даже не догадывался, в какой звездной системе человек оказался. Хален состоял в пугающей галактику Треугольника организации Захватчиков, или же Ордене Космического Перерождения, который в основном проповедовал человеческий шовинизм. Арцену несказанно повезло, что именно он происходил от людской расы, родился в северной половине галактики. Тогда Треугольник делился на две зоны, Темное Угорье и Светлое Поле. Арцен застрял на границе этих регионов, будто разрываясь между добром и злом. За несколько парсеков тебя уже ждут или тысячи организаций, противоборствующих с Захватчиками, или своя родная подмога. Рядовой одного из многочисленных секторов захватчиков под названием 38-30А остался один посреди такого удивительного космоса. Только его, как и остальных из Темного Угорья, преследовала одна цель – оставить галактику такой одинокой, такой пустой. Он знал, что многие отказываются от идеи человеческого шовинизма, стремясь лишь к верховенству. Они пугали, они погружали в страх несколько сотен народов на нескольких миллионах звездных систем…

Только Арцена уже не волновало, за чем охотился Орден Космического Перерождения. Он точно не поддавался и закону КосмоХаоса, был песчинкой среди незаурядных климатов планет или различных по величине звезд. Может, пилот сейчас блуждает по межгалактическому пространству? Движется, не догадываясь, до того же Кайреса, до той же Земли Знающих? И против этого пилот шел. Все его цели стали ничем перед тем, чтоб его отыскали.

Будто по корпусу вакуум пульнул астероид. Пилот в поясе? В ужасающих астероидных поясах Темного Угорья, занимающего лишь десятую часть галактики Треугольника, его точно не было. Тогда где он? Основная Цель Захватчиков – продвинуться через границу в свою пользу, оставив за собой разрушенные корабли, иногда убитые и лишенные жизни планеты, иногда народы в огромном океане ужаса, иногда опустошить ресурсы крупных исполинов, так названных газовых гигантов. Все для своей цели. И повиноваться остальным, неся за собой идею человеческого шовинизма…

Арцен осмотрелся. Его голову давило, но и через эту нестерпимую боль он увидел, что красный сигнал был даже за скромной щелью, через невозможное проникал в безвоздушный космос. Шея пилота затекла. Он будто проспал то, как его ищут. Долго и нудно выбрасывают впустую синее топливо. Или пилота, вообще, позабыли и устремились дальше покорять галактику? Медленно пролетят планетарные системы, ознакомятся с ними, оставят на более пригодной земле вышку и провозгласят звездный очаг собственностью Ордена. Арцен попытался вздохнуть. Его попытки так и остались бесплодными. После долгого удержания в корабле он отцепил себя от ремней и вспарил в помещении управления. После этого красного свечения наступила всеобъемлющая темнота

Его ноги были легче воздуха, руки превращались в подобии перьев, которые лишились своих пышных волосинок и оставили острую легкую струну. Голова в невесомости погружалась в озеро камней, отставала от тела. Арцен еще не сошел с ума, но все происходящее походило на проказу времени. Привычные законы физики остановились с хорошим самочувствием пилота. Он остался один. Тот, кого с детства забрали в армию сектора 38-30А Ордена Космического Перерождения, нареченного народами и расами просто Захватчиками, которые вошли в обиход среди Треугольника именно под этим названием. Недавнее противостояние против республики За́хара, имевшей под властью целую звездную систему, окончилось не только многолетней блокадой, но и пустой тратой биологических и механических ресурсов. Легендарная цитадель предков Космического Перерождения, Храм Планет, совершала полный оборот за пятьсот общепринятых космических дней, а дни – за двадцать часов. Так складывалось летоисчисление Треугольника, и в путаном списке годов Арцен был замкнут под тысячи крепкими обсидиановыми цепями галактики. Он за эти отметки на календаре проживал не пятитысячный год с введения общепринятого стандарта Треугольника, а триллионный. У Арцена давно не соображала голова. А на корабле и не тикало время после поломки основных компонентов звездолета. Один общепринятый день, другой, и пилот чувствовал тягу бесконечности. Так думали все, без исключения, члены Захватчиков…

И Арцен этому был не рад. Щелен имел собственное имя, это разрешалось только при соглашении одного из четырех отделов сектора. Каждому выдавался свой код. У Халена он был «38-30А-01А». Он протянул свою руку до рычага, сдвинутого к летающему в рубке телу. Им он регулировал полет двигателей и то, как циркуляция скорости соплы далеко вытолкнет застывший корабль. Звездолет в умиротворенной медитации постепенно скакал до рубежей, но до световой скорости оставалось несколько общепринятых космических веков.

– Командир Секор, вы меня слышите?

Это имя он слышал как раз несколько космических дней назад. Грубым голосом он будто интересовался не у главы, а у самого себя. Поломка не давала дослушаться до командующего. Арцен посмотрел на радар, и тот темный. Черная посудина сидела посреди системы управления, как самая ненужная. И сотни погасших низких лампочек здесь и на стенах.

Щелен сохранял спокойствие. Датчик электронного календаря шел не по своему стандарту, а катился назад. Мифический Храм Планет, которому дали свое вселенское значение Треугольнику, сводил пилота с ума. Убивал его самого.

– Командир Секор, вы меня слышите? – повторил Хален.

Голос рядового был груб от старости. Рулевому же сорок лет! Некоторые скажут, что это мало, но Арцен чувствовал себя изможденным и измученным временем. Сколько он провел на корабле? Сотни космических часов? Дней? Сколько провел один из тех, кто участвовал в захвате Треугольника? Тот, кто был среди зловещей организации среди тысяч и десяти тысяч противоборствующих организаций против Космического Перерождения? Великие Проповедники и Ученики Космохаоса, которые заложили основу высокотехнологичной галактики, бы возродились из праха и вновь похоронили себя ради боли…

Арцен вскрикнул. Было открыл свой рот, как вдруг понял, что все это бессмысленно. Он вокруг темноты. И в ней, словно единственный луч надежды пустующего солнца, один красный фонарик. Вместо белых стен серебра и особенного сплава лишь мрак. Один глаз в нем сидит, такой же искорененный временем, как и Арцен.

И сколько он провел в невесомости, будучи досужим от дела во благо своего же спасения? Его не спасут, это точно, и он невесть где, в какой-либо далекой планетарной системе. Ничто ему не подскажет, кроме интуитивного сердца и разума-души.

Хален повторил вопрос. Вокруг воздух не такой, как на его планете. Он помнил порывы истинной питательной эссенции лишь в детстве, всю остальную жизнь провел в космосе и на космической базе сектора. Даже на попутных планетах он ощущал себя не в своей тарелке. Арцен услышал свое эхо. И оно странным образом продолжалось через щели в корабле. Пилот летел и останавливался, прислушивался к стуку. За стенами корабля он слышал пустой космический вой. И те краски туманностей, которые он своими глаза никогда не видел и не увидит. Арцен поправил костюм Ордена Космического Перерождения. Он чистый мрак в связи с темно-синим, а красный знак идет у левого рукава и зовет к захвату. Всех зовет к Захвату. Только Арцен ничего не поделает с желанием, которое на протяжении общепринятых годов вбивали в каждого из Захватчиков. Теперь, чтоб спастись, ему стоило предпринимать определенные меры. В космической машине ничего не было невозможного, как и в технологическом прогрессе галактики.

Арцен подлетел ближе к системе управления. Это вытянутый у кресла с ремнями блок. На нем мириады различных кнопок, под ним болтаются непочиненные провода, пустуют глазницы навигации, радара, показателей качества обслуживания

корабля. Рычаги выдвинуты или вперед, или назад, к выключенному экрану. В прочем, лилась темнота, и даже красный оттенок тревоги полностью ушел в качающий мрак. Но Арцен видел систему управления. Над ней на металлическую опору подвешен продолговатый экран, в узких гранях монитора плещутся оставшиеся искры. Корабль жил, но пока отдыхал.

Пилот корабля вздохнул. Ему было сложнее выживать здесь, в этих стенах. В этом серебре, изящество которых замкнуло почти навсегда рядового. Он один потерян в космосе, про него не вспомнят, это точно. Таких как он – тысячи, миллионы в одном только секторе. Таких секторов тоже тысячи, миллионы в одной только паутине Ордена Космического Перерождения. Он среди сотни, тысяч, миллион галактик, которые пока рано покорять и прижимать вплотную. Таких галактик во Вселенной, которая жмет и жмет звезды, планеты и кластеры, черные дыры и прочее, неисчислимое множество. Пора выбираться!

Арцен ударил кулаком по блоку управления. Он уже позабыл в этой темноте, как выглядит его корабль. Сенсорной карты корабля и его вентиляции не было видно. А сколько комнат было внутри? Пора и это вспоминать. Пока он не ступит в воздух салона звездолета, он будет обречен на верную смерть среди удивительного космического гула. На жалкую секунду рубка залилась слепым оттенком света. Вовсе через вторую жалкую секунду безжалостного времени все пропало. Арцен застучал в унисон со своим сердцем. Его душа билась в поисках спасения, и до нее дослушался пилот. Арцен стучал еще несколько раз. Вот, секунда питания лампочек показалась обреченной. Рядовой моргнул в ожидании того, что темнота вновь обретет высшее значение в корабле. Арцен бил по кнопкам, затрагивал невидимые глазу рычаги, темные окантовки немного прояснялись. Наконец, все пошло по делу. Недовольными кликами видные лампочки сверху зажглись, но, казалось бы, оставались пустыми безделушками. Только разочаровался Арцен, как ему в глаза ударил свет. Слабый, но такой сильный… Брюзжащие оранжевые ноты остановились в корабле, рубка стала вновь живой.

Лампочки сверху были единственными. Пилот ударил по кнопкам. Он видел теперь те, которые знал и мог ударить по ним, зная значения. После чумы сектора он не вылетал так давно, и лишь верный своей присяге пилот заведет корабль за считанные секунды. К сожалению, Арцену понадобились не только минуты, но и часы, подходящие к общепринятому космическому дню. Стенные втянутые панели синеватого освещения вонзили в корабль надежду, провернули ее. Они будто питались известным на весь Треугольник топливом-криттом. Все также корабль оставался ненадежным в грани темноты и света, но лучше, чем ничего. Корабль остался все равно сломленным ровным счетом, как и его формальный хозяин. К счастью, к первому для Арцена счастью, он видел систему управления кнопок, рычагов и навигационных панелей, мог ориентироваться в пространстве.

Он знал, что не при помощи ударов включился свет. Нет, это чистая случайность. Но последовал продолговатый писк, а также железная дверь ушла в стены с раздражительным, новоприобретенным тотчас сверлением. Фонари удержали свет, освещенность устояла в корабле. Арцен вылетел из рубки в салон. Это было небольшое помещение с настенным подобием подсвечников, только всюду устланным электричеством – все под образец галактической древности. Углы корпуса корабля создавали из салона схожесть на многоконечную капсулу, часть от многогранной фигуры общего корабля. Здесь белый стол из дешевого металла-аскра, а робот, точно отлитый железом человек, удерживал поднос с опущенной головой. Он отключен. Из салона Арцен давно превратил склад под металлические ящики, материалы и наборы проводов, запчастей и инструментов. Беспорядок, к которому привык Хален, летел по салону. На синих креслах расслаблены ремни, они способствовали, чтоб пассажир уселся и навсегда позабыл о невесомости. Все под оттенок не малоизвестного топлива-критта, такого лазурного, будто в темноте сверкающего красками. Весь салон – обиталище плоских настенных ламп, подобий подсвечников и, точно шипов, светодиодов. От этого внутренний вид корабля завораживал, интерьер становился пафосным в лицах бедняков и прикрашенным для еще убогих рабов. С тем, как Арцен влетел в салон, все, кроме входной, двери открыли пути в свои комнаты.

Как назло, Щелену хотелось в туалет. В таких условиях невесомости это было чем-то непостижимым. Однако, он, к этому не привыкнув, преодолел свои страхи и ужасы. Через время вернулся в рубку и сел на кресло, закрепил темные ремни. Ему так хотелось покинуть этот треклятый космос, а еще лучше – и галактику! Остаться наедине с самим собой где-нибудь на прекрасной планете, у сказочной фиолетовой речушки, милых зверушек и… преследователей. Он предаст Захватчиков, если его обнаружат курящим клубничную трубку под оранжевыми фантастическими облаками. Его фантазиям не было предела… до чего же абсурдны они!

Хален продвинул рычагом кресло ближе к системе управления, почти уткнулся к экрану. К счастью, корабль наполовину работал, но он все-таки оставался тусклым и сломанным. Где-то сверкало некое жужжание, а корабль наклонялся то в левый бок, то в правый бок, воображаемые сверчки распели за помещениями. Пир недоработанных повреждений пугал, несомненно, Арцена, это да. Он боялся оказаться без воздуха, без пропитания. Но пока запасы провианта лежали за полками, система поступления питьевой воды через трубочки и не нуждалась в серьезном механизме, а воздуха передачи баллонов в корабль еще хватало. Не работает навигация, радар, панель обеспечения безопасности, карта корабля – почти всё. Наверняка и половина кнопок остается в бездействии, а еле светящиеся лампочки поддакивают им. Арцен вздохнул. Перед тем, как с улыбкой починить и полет, оставалось время внутреннего штиля рядового. Пока корабль летел в вакууме своим спокойным движением.

Он улыбнулся шире. Еще шире. В этом корабле он не сходил с ума – он был несказанно рад тому, что скоро выберется из этой темной космической западни. А пока думал, как это сделать. Он поник настроением и нажал на другой рычаг. Его противодействие было тугим, тяжко тянуло экран ближе к переднему углу рубки. Арцен откинул голову назад и почувствовал, как его мышцы копят бремя силы и слабости воедино. Он оттянул рычаг так подальше – и креслом примкнул к системе управления. Жаль, ее к себе не подвинешь, этот комплекс кнопок и экранчиков. Халена давила большая лень, а он с ней противостоял. Сотни общепринятых часов или дней в тревоге без естественного, пройденного через планетарную атмосферу солнечного света.

– Рядовой Арцен, вы меня…

Странный голос. Очень еще литота по сравнению с тем, как напугал пилота этот внеземной писк человека.

– Да, слышу, – Арцен расслабил голову, отбросил синие замки лямок и повис в гравитации. Он протянулся до микрофона, однако тот остался разъединенным, будто от любимой, разорванным красными и желтыми проводами и еще меньше проводками. – Слышу! Черт!

Щелен ударил по системе управления. Точнее, попытался. Его кулак остался за один миллиметр от полей нерабочих кнопок. Он крикнул повторно во всю рубку, звон голоса прошелся по воздуху из крупных баллонов корабля.

Он остался наедине сам с собой, как и мечтал. Однако, его безмятежному отдыху мешал гнет внутреннего вида корабля. Наполовину синий, сочетающийся с мягким черным и блекло-серым цветом, вид внутреннего обустройства в условиях принадлежности к Космическому Перерождению был чрезвычайно строгим. Все равно целью оставалось покинуть этот безлюдный космос и оказаться в тех условиях, в которых Арцен бы по-настоящему обрёл познание в мире.

Он ощутил, что пошло движение в трубах звездолета, обшивке и компонентах. Булькающее топливо, мурлыкающий скрип двигателей. Главный экран залился белой вспышкой и вскоре стал обиталищем для помех-проказников. Точно, внешние камеры передачи изображения космоса на экран сломаны. Но как? Их разрабатывали так, чтоб было возможно видеть то, что происходило вокруг. И их прозрачная прослойка из крепкого металла и особенного стекла пошла трещинами и выплюнула брызг осколков в космическую бездну.

– Астероиды!

Арцен выхватил руль и двинул корабль в сторону. Он

понял, что по ястребу сейчас били астероиды. Немедленно пилот, взбудораженный своей возможной смертью, воспользовался приливом крови. Вот он, тот момент. Его корабль двигался. Тусклое бирюзовое свечение лилось на чешуйчатую темную одежку широкого штурвала. И на руки, вдоволь облаченные в массивные перчатки из синтетики. И на одежду, которая не оставляла ни единого белесого пятна от кожи. Конечно же, Арцен открывал стенам корабля лишь свое лицо, а в этой промерзлой темноте ложился спать даже в одежде.

– Астероиды!

В медленном полете рядовой двинул свой родной ястреб. Его дорогое дитя он защищал, хоть и иногда безрезультатно. Его руль, его блестящие стены, его беспорядок – все родимо для пилота. Ионные двигатели не работали. Кнопки, которые отвечали за регуляцию скорости, подвергались атаке костяшек. Пилот злился тому, что у него ничего не получалось. Он в пучине космосе! Или, в лучшем случае, навсегда застрял близ одинокой звездной системы. Он атаковал, будто недовольного врага, систему управления, будучи без цепей ремней.

Он летел в невесомости и водил корабль. Медленно, но вел его к слепой цели. Корабль, казалось, прыгнул в космосе и приземлился на невидимую площадку. Покачнулся и носом повел пилота вперед. Рядовой едва не врезался в главный экран в помехах. И их ему не отключить. Корабль еще раз покачнулся, отлетел в космосе. Арцен ударил воздух спиной и не очень-то и приятно приземлился в высокое кресло. Руль был при нем, и Хален продолжил управлять кораблем.

Астероиды били по кораблю. Между ними легко пролететь, а тут пилот бессознательно полез на рожон. Камни на бешеной скорости спотыкаются о внешние углы корабля, бьют широкие крылья ястреба, могут еще втянуться в наполовину отключенные ионные двигатели сопла. Полно проблем!

Арцен пустил слезу. Вой космоса вел его или в черную дыру, или в белую. Все-таки, Арцен был замкнут в своем собственном звездолете. Капля и пота, и слезы смешались и полетели к экрану. Прозрачная субстанция в невесомости тянулась то туда, то сюда, словно сиамский близнец делил между собой тело. Пилот расправил плечи, взмахнул головой; волосы полетели в нос, в рот, и разъяренный рядовой хлопнул по системе управления вновь. Красные и синие кнопки стали ярче некуда, спасительным оттенком дополняли тусклые светодиодные и пластинные лампы.

Арцен крикнул. Он освободил боль вместе с гневом, его ярость заменяла красный сигнал бедствия. Роботизированная тревога давно прошла, а неизвестные неполадки продолжались. Сигнал был временным, пришло время целить свой звездолет и лететь, куда попало. Или, если повезет, оказаться в руках у своих собратьев. Ему обрадуются они, а вот власть отдела или даже самого сектора выпишет взыск. Придется оправдываться, ведь они не придадут значения и поломке корабля. Их звездолеты идеальны, а пилоты сами виноваты, что рушат космический транспорт.

Арцен крикнул и потянул к себе маленький рычажок. Через темно-синюю материю он видел, как надувались вены на его руках, прояснялась удивительным образом кровь. Огромный экран пошатнулся и двинулся к передним стенам. Хален приударил одну немаленькую кнопку около сиденья, не на блоке управления. Экран прибрал назойливые помехи. Его две половинки магнитились друг с другом, чтоб слиться и закрыть монитор, как шкатулку. Разделение экрана прекратилось. Монитор удобно и точь-в-точь прильнул к внутреннему углу передних стен рубки. Стены ушли в другие стены, и открылось лобовое стекло. Широкое лобовое стекло, почти панорамное, использовали только в редком случае. Арцен пожертвовал собственным будущим и жизнью. Камни на приобретенной космосом невероятной скорости запросто могут врезаться и пробить стекло. Однако, сейчас Хален был несомненно рад. Теперь Арцен видел ни экран, ни холодные стены звездолета, а бескрайний космос. Темный, такой чудной. И тысячи светлых точек поглядывают на него через стекло. И впереди большущая планета, напоминающая газовый гигант. Кольца окружили галактического исполина так же, как и дети-луны. Один из спутников отдавал зелено-синий цвет. У Арцена закралась мысль, что он приближается к обиталищу жизни. Может, и к центру мироздания.

С трудом Хален двинул свой корабль по прямой траектории к газовому спутнику, его кольцам и маленьким деткам. Двигатели ястреба именно сейчас выдавали малейшую искру, чтоб приблизить звездолет к обитаемому спутнику.

Наверное, Щелену показалось. Он протер глаза. Зрение у него было хорошее. И через призму потерянности он увидел настоящее чудо, настоящее спасение.