Текст книги "Шофер. Назад в СССР. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Артём Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Быстрей! – Услышала Света за спиной тихий мужской голос, – запихуй ее в машину да по газам!

Глава 9

Распотякивать по поводу того, кто мог пробить мне колесо, времени не было. Как можно быстрее, с помощью мужиков, поставили мы запаску, да покатил я на всех парах домой.

Видел я по часам, что опаздываю, потому и гнал со всей мочи. Ветер гулял по кабине, гул стоял такой, что уши закладывало. Мчась по темной станице, по почти пустой ее дороге, напряженно наблюдал я, как стрелка спидометра то и дело достигала цифры семьдесят.

Первый поворот на нашу улицу, ближайший, я проехал. Не успел вовремя сбросить скорость на тугих барабанных тормозах Белки. Решил, что заверну на следующем квартале.

Я несознательно щелкнул поворотником, срулил с дороги на гравийную улицу Фрунзе. Покатилась машина вниз, на нашу улицу, разбрасывая камешки. Звонко щелкали они по днищу и внутри колесных арок.

Когда я проехал небольшой искривленный участок дороги, справа от которого был чужой дом, а слева заросший бузиной пустырь, то увидел свет от фар.

Завернув по прямой, мой собственный ближний осветил стоящую на дороге машину. Это был желтый москвич.

Я замер на месте, поставил Белку метрах в семи перед его носом. Улица Фрунзе, широкая у своего входа в Ленина, сужалась дальше, по всему своему бегу так, что москвич не смог бы развернуться в одно движение. Пришлось бы ему корячится туда-сюда. Но и вперед ему бы не хватило места проехать. Белка заняла собой всю дорогу. Две машины как бы в нерешительности стали друг напротив друга.

Я нахмурился. Ровно тот это был москвич. Тот самый, что видел я несколько дней назад. И тогда точно у меня пропало всякое сомнение. Это аульские крутятся вокруг моего дома. Высматривают Светку.

Водитель желтого, наконец, решился. Он пошел в заворот. Медленно принял влево, потом назад, потом снова влево, разворачивая свой автомобиль на узкой улице.

У меня возникло резкое желание выйти из машины, постопорить их, да спросить, чего крутишься? Припугнуть как-то. Такая злость меня взяла, что я уже потянулся к ручке, чтобы открыть дверь кабины.

В тот самый момент, задняя дверь резко открылась. Меня, как прострелило. Нервный разряд пробежал по всему телу, когда я увидел, как выглянула из открывшейся двери… Света. Она махнула рукой, что-то кринкула, и тут же затянули ее назад.

Москвич дал по газам. Заднее колесо его, завертелось как бешеное, стало разбрызгивать светлые в свете фар камни.

Я не растерялся. Как бы на автомате, врубил скорость, нажал газ. Дернувшись, Белка побежала вперед. Камешки снова забарабанили под днищем.

Пока желтая машина неуклюже корчилась на дороге, я в один момент ее настиг. Целил в переднее пассажирское сидение.

Тяжелый железный бампер с грохотом и хрустом бабахнул в стойку крыши, смял ее. Меня же кинуло об жесткий Белкин руль. Больно ткнул он меня в грудину и ребра. У Москвича смялась так же и дверь. Крыша скривилась, а ветровое стекло и боковое стекло на дверце пошло паутинками.

Но даже тогда я не остановился.Вдавил педаль так, что Белка насела. Протолкнула легковую вперед, ударила водительской частью о толстый ствол придворового чьего-то ореха. Да так, что аж крона могучего дерева задрожала. Всюду вокруг разбрехались собаки.

Так и застыли мы, когда Белка заглохла. Из-под капота Москвич валил пар.

Очухавшись немного, я открыл дверцу. Выпрыгнул из машины, откинул спинку и взял из ящика для инструментов ключ на тридцать два. Не замечая боль в груди, пошел я к ихней машине.

Внезапно задняя дверь открылась.

– Игорь! – Крикнула Света, выскакивая наружу, – Игорь!

Сестра, красная, вся в слезах бросилась мне на грудь, я обнял ее, прижал к себе.

– Игорь! Прости! Игоречек! Прости меня дуру глупую! – Навзрыд плакала она, уткнувшись мне в плечо.

Я же, поверх Светкиной головы смотрел в салон разбитой машины. Внутри слабо шевелился какой-то мужичок. Развалившись на сидении, он с трудом пытался подняться, держась за ушибленную голову.

Сотрясаемая рыданиями, Света никак не могла отстать от моей груди.

– Ну-ну, – погладил я ее по голове, – все хорошо, прошло уж. Иди в машину

Я попытался, было ее отстранить, но сестра только сильнее прижалась ко мне.

– Игоречек!

– Иди к машине, – сказал я.

– Не ходи! Не ходи к ним! Их там трое! У одного я видала ножик!

– Да они в этой машине, – я все же оторвал Свету от груди, – что твои тефтели в кастрюле. Совершенно безвредные.

Оставив Свету, я пошел к машине. Скомандовал тому, что пытался устроиться на заднем сидении выйти. Тот, бодая головой воздух, словно телок, мямлил что-то невнятное да еще и не по-русски. Попытавшись встать, он только грохнулся вперед, на диван. Потом бессильно сполз под сидение. Видать, головой при ударе хорошенько приложился. Потому как стало его там, под сидением рвать.

– Хорошо я вас присадил, – потирая саднящую под рубахой грудь, сказал я, – все как один готовые.

Осмотрев машину, увидел я, что зажаты были передние пассажирское и водительское место. Зажаты Белкою и деревом. Те двое, что внутри сидят, вроде как без чувств: пассажир вообще заснул на торпеде; водитель как-то слабо шевелился.

– Скорую надо, – сказал я холодно, – и милицию.

Света, которая мялась у кузова, под Белкиным именем, что-то невнятно проговорила. Видно было, что сестра в шоке. Что не может пока что с собою совладать.

Эх… Верным оказалось мое предчувствие. Ох уж эти черкесята… Да и Светка хороша. Не дождалось меня ее неспокойное сердце. Совсем чуть-чуть не дождалось.

Поглядывая на машину, я осмотрел Белку. Вроде бы не сильно она пострадала. Только тяжелый бампер чуть подмялся, в месте, где она москвич поцеловала.

Там и тут, в домах повключались уличные лампочки. Загрохотали калитки.

– Госпади! – Голос пожилой женщины, – чего тут такое деется!

Если память мне не изменяла, жила тут, в этом доме, у которого припер я к ореху аульский москвич, одинокая бабка Попиха.

– Бабушка! – Крикнул я, – не пугайся! У нас тут небольшая незадача!

– Помер кто? – Откуда-то из-за машины послышался новый ее возглас.

– Да не. Так. Ударился.

– Свят-свят-свят… – Забормотала бабушка.

И другие соседи стали выглядывать на улицу. Стягиваться к столкнувшимся машинам. Расспрашивать, что да как, нужна ли помощь.

Внезапно, улица за спиной залилась желтым светом. Я обернулся. Окружающие зеваки тоже. Из-за кривого заворота улицы Фрунзе вырулил к нам… милицейский уазик. Тут же, замер он, как вкопанный. Осветил своими фарами Белку, москвич и всех собравшихся. Я зажмурился, рукой закрылся от слепящего света.

Двери распахнулись, и из машины стали выпрыгивать милиционеры. А первым выбрался наружу Сашка. Одетый он был по гражданскому в брюки и рубашку с коротким рукавом.

– Света! – Крикнул он.

– Сашенька!

Побежали они друг к другу. Обнялись.

– А чего тут у тебя? Чего твориться-то⁈ – Спросил у заикающейся от слез Светы Сашка.

Остальные милиционеры подбежали к машине. А вел их сам Квадратько.

– Чего тут? – Строго спросил он, – Землицын? Ты че? Снова, куда не туда влез⁈

Двое свободных милиционеров кинулись к машине, стали смотреть, живые ли все в салоне.

– Черкесы, – Кратко сказал я, – уворовать пытались сестру. Останавливать пришлось, – я кивнул на Белку, – подручными средствами. А вы какими судьбами?

– Сашка уговорил, – сказал хмуро Квадратько, – чтобы мы по-быстрому свозили его к Светке на прощанье, раз уж она к нему не приехала.

– Вот дуреха! – Услышали мы с Квадратько Сашкин возглас, – тебе ж брат сказал дома сидеть! Думаешь, я бы сам с тобою не попрощался бы⁈

– Прости, Сашенька! – Уткнулась Света лицом теперь и ему в грудь.

– О! А это ж тот! – Заглядывая в салон, воскликнул один из милиционеров, – Бачмеков! Он у нас в розыске числится!

– Да? Правда, что ли? – Нахмурился Квадратько.

Квадратько сам, лично, полез в салон, осмотрел всех, живые ли.

– Так, – высунулся он из машины, – Ивановский!

– А! Чего, товарищ майор? – Саня оторвался от Светки.

– Попрощались?

– Еще б минутку!

– А все. Нету больше минутки, – сказал Квадратько, – собирайтесь. Федотов!

– Чего, товарищ майор⁈ – Откликнулся один из милиционеров, что заглядывал в разбитое ветровое стекло.

– Езжайте через отделение. Позвонить надо в скорую и в район. Ты сам Женю забрось. Он все сделает, а ты давай Сашку прямым ходом на вокзал. Понял?

– Понял, товарищ майор!

– Я возьму буханку, – отозвался второй, кого назвали Женей, он все это время оглядывал корчащегося под задним сидением черкесенка, – и еще кого из ребят.

– Возьми, – Кивнул Квадратько, – а мы с Землицыным аккурат тут подежурим, пока вы туда-сюда мотаетесь.

Милиционеры с трудом разорвали Свету с Сашкой. Погрузились в уазик. Поехали.

– Чего к тебе, – сказал Квадратько, – все они, как репей липнут? Вечно оказываешься там, где не надо.

– Сегодня, – сказал я оборачиваясь назад, на плачущую в ладошки Свету, – напротив. Оказался я там, где надо.

– Стыдно то, как! Стыдно мне! – Подошла ко мне Света рыдая.

– Да не реви ты, – обнял ее я, – не реви. Позади все.

Вдали, на углу, где был поворот на нашу улицу, замаячил луч фонарика.

– Света-а-а-а!

– Светка!

– Све-е-е-е-т-а-а-а-а!

Шли то мамка с папкой, кликали везде сестру.

– Ищут меня! Ищут! – Света снова ткнулась мне в плечо, – стыд-то какой!

– Вон Анка! Чего там⁈ – Крикнул отец и родители заспешили к месту аварии.

Когда мама с папой пришли, Светка совсем вжала голову в плечи. Скукожилась вся у меня под боком. Однако мать, хоть и со строгим поначалу лицом, но все же бросилась к Сестре, обняла нас с ней.

– Вот бестолочь! Вот бестолочь-то! – Причитала сквозь слезы она.

– Прости, матушка! Прости, папенька! – Ревела Светка.

Отец, отстранившись, смотрел на нас строгим взглядом. Молчал. Потом стал перебрасываться с Квадратько и другими очевидцами краткими скупыми предложениями. Говорили о происшедшем.

Смотрел я в отцовские жесткие глаза. И видел в них бурю эмоций, которую не было принято у нас выставлять напоказ. Видел, что испытывал он то же, что и я: злость на Светку, на глупость ее, которую, впрочем, перекрывали облегчение и радость о том, что все с ней хорошо. А понимание того, что все это ее горячие девичье сердце вытворило, заставляло, теперь, когда все позади, относиться к ее выходке снисходительно.

– Хорошо что, – сказал отец, выслушав рассказ Квадратко, – что Игорь оказался где надо. Хорошо. Молодец ты, сынок.

Я улыбнулся отцу. На его грубом лице, освещенном папиросой тоже блеснула мимолетно улыбка.

– Горжусь тобой. Очень горжусь, – выпустив дым от затяжки, добавил он.

Внезапно услышал я, как скрипнула дверь москвича. Глянул на машину. Там, через заднюю, обратную для нас дверь, выбрался бедолага с заднего сидения.

– Он чего⁈ – Вскрикнул Квадратько, когда черкес, покачиваясь, кинулся бежать, – Улепетывает⁈ А ну! Лови его!

Глава 10

Ловить черкеса нам не пришлось. Пробежал он на своих непослушных ногах метров десять, да и рухнул на гравийку. Когда мы с Квадратько подбежали к беглецу, он уже стоял на четвереньках и бессовестно рвал на пыльную дорогу.

– Вставай, етить тебя! – Схватили его Квадратько за плечо своими могучими короткопалыми руками, – ты посмотри, бегун, так тебя рас так.

– Голова… – Мычал черкесенок, – голова больно…

– А вот не пошел бы девок воровать, – я закинул вторую его руку себе на плечи, – была бы твоя голова целая. А так помучайся. Тебе полезно.

Мы с Квадратько поволокли его обратно к машине. При этом ноги бедолаги бессильно волочились по земле.

– Помогите! – Донеслись слабые стоны из машины, – помогите нам!

– Петрович, – глянул Квадратько на отца, – будь другом, посторожи ентого бегуна. Что б еще че не удумал.

Отец опустился к сидящему на заднице и покачивающемуся черкесенку.

– Будешь еще ртом гадить? А то я подальше отойду, чтоб не забрызгало.

Черкесенок слабо помотал головой.

– Голова… Больно…

– Потерпи, – сказал ему Квадратько свысока, – сейчас приедет за вами скорая помощь. А потом, – он гулко хлопнул в широкие свои ладони, – и мы за вас возьмемся.

– Помогите! – Доносилось из кабины.

Мы с Квадратко пошли к машине, заглянули с чистого боку, чтобы не замараться в «головокружениях» что бегун разлил под ноги всему салону.

– Ты чего, живодер, делаешь, – с трудом оборачивая ко мне голову между сидений, сказал водитель, тот самый Альмир с клуба, – товаришь милиционер! Он хотел нас машиной задавить! Увезите его в тюрьму!

– Ты че зараза мелешь, – от такой наглости я даже неожиданно для себя разозлился, – ты, значит, сестру мою воруешь, не пойми зачем, а теперь жалуешься, что тебя за это головой приложили?

– Ну не так же! – С трудом держа голову навису, сказал Альмир, – не самосвалом!

– А че? – Я нахмурился, – мне с тобой расклинится надо было? Да ждать, пока ты по газам да в аул?

Черкес на это ничего не сказал. Только покивал головой, но было видно, что делает он это от боли.

– Ну ты, конечно, – Начал Квадратько, – с ними сильно.

– Да они больше придуряются, – сказал я, – посмотри. На них ни крови, ни ран. Стукнулись головой. Так им даже полезно, раз в такие дела лезут.

– А вот тот, дальний, – показал он на засыпанного стеклом с окошка пассажира, – лежит на торпеде. Не шевелится.

– Да он лыбится, как идиот, – кивнул я на него подбородком, – и глазом зыркает. Притворяется.

Квадратько присмотрелся. Пассажир и правда лежал, прикрыв черную голову, покарябанной рукой и глядя на нас одним глазом.

– Кончаю комедию ломать, – сказал я, – видно, что ты в сознании.

Молодой парень поднялся сидя. Стряхнул с себя стекло.

– Зажатый я, нога у меня болит, – сказал он как-то недовольно.

– Ну это уж установит больница, – сказал Квадратько, – что у вас там с ногами. Но вам теперь будет инкриминирована попытка похищения человека. Так что готовьтесь быть судимыми.

Альмир округлил глаза.

– Так мы ж, – начал он, – не в невесты ее хотели! – Он засуетился, зашевелился, зажатый на своем месте, – не для себя! И вообще! Какое это похищение⁈ Мы б так, покатали ее и вернули через денек другой.

– Ты нас вообще за дураков держишь? – Нахмурился я.

– Клянусь душой моей матери! – Закричал Альмир, – шутка-то была! Шутка и ничего боле! И вообще, мы только этой шутке помогаем! А зачинщика среди нас и нету!

– Ну-ка, – теперь злобно на Альмира зыркнул Квадратько, – выкладывай давай.

– Да вы вытащите меня! – С трудом поворачивал голову Альмир, чтобы нас увидеть, – в больницу отвезите! У меня левая рука очень болит! А тогда уж я вам все расскажу!

– Ха! Умник! – Рассмеялся Квадратько, – ты посмотри, чего удумал! Ты, милок, нам и так все расскажешь. Во всем сознаешься…

– Судебное заседание товарищеского суда колхоза Новатор объявляется открытым! – Сказала строгого вида пожилая женщина.

На сцене установили судебную кафедру. За ней восседали трое судей: женщина со строгим лицом, седовласый мужчина и еще один маленький лысенький и в очках. Все они, гордо подняв подбородки, взирали на наполненный зал. По правую руку от судебной коллегии расположилась кафедра, где надлежало давать показания.

Истец и ответчик, то есть я и Серый сидели снизу, перед сценой, за ученическими партами. Позади нас небольшой актовый зал полнился многочисленной публикой. Собрались тут большинство наших знакомых. Моя семья присутствовала в полном составе. Отец сидел хмурый, но внимательный. Видно было, как чутко он наблюдает за происходящем. На маме не было лица. Казалось, думала она, будто меня сейчас на смертную казнь будут осуждать. Света же, смотрела вокруг с оживленным интересом. Очень занятно ей было участвовать в таком действии как суд.

– И что, – шепнула она мне сзади на ушко, – ты будешь вон там, за кафедрой выступать?

– Конечно, – я украдкой обернулся, глянул на Свету.

Народ вполголоса галдел за нашими спинами. Было всем страшно интересно, что же приключится на суде. В станице-то скучно, развлечений тут и не найдешь почти. Только водка да сплетни. Чем еще народу себя развлекать? А тут целое событие.

– Прошу тишины! – Крикнула строгая женщина, – Тишины!

Публика не спешила успокаиваться. Но все же судьи смогли утихомирить народ.

– Спасибо, – строго сказала женщина, возвращаясь на свое место.

Судьи принялись представлять свой состав по фамильно.

– Игорь, – шепнула мне Света, – Игорь!

– Ммм? – Обернулся я, – Свет, если ты будешь дергать меня каждую минуту, то нас разом выпхнут с зала.

– Да не. Я вон что вспоминала, – продолжала шептать Света, – видишь вон тот мужик седой? Что из судей?

– Ну?

– Я его видала уже. С Серым он общался, с кем-то договаривался и за руку здоровался.

– Вот, значит как, – нахмурился я, – а где ты его видала?

– В магазине, что чуть не на краю станицы стоит. Там он, Серый, и еще один какой-то мужик о чем-то балакали.

– Тебя видели?

– Не. Я как Серого увидала, так сразу сбежала.

– Товарищ Землицын, – строго сказала женщина. Краем уха я услышал, что ее зовут Ириной Степановной, – прошу вас не нарушать порядок в зале судебного заседания.

Ирина Степановна была тучной женщиной. На ее густо набеленной коже выделялись три пятна: красные губы и два темно-синих века. Столько на ней было косметики, что хоть стой, хоть падай. Густые волосы, украшенные спереди седой прядью, стояли шапкой, словно гусарский кивер. Из-под черных своих вороньих бровей смотрела она строго и надменно.

– Извините, Ирина Степановна, – сказал я с деланной серьезностью, – я просто указывал своей младшей сестре, как, по моему мнению, должна в ваши годы выглядеть настоящая красивая женщина.

Ирина Степановна хотела, было покраснеть. А может быть, даже и покраснела, да только под пудрой того было незаметно. Мимолетная улыбка едва моргнула на ее ярко-красных как рваная рана губах.

– Пожалуйста, товарищ Землицын, – продолжила она заметно помягчевшим голосом, – постарайтесь больше не шуметь во время заседания.

– Конечно же, я постараюсь.

– Итак, – восседая в центре судебной коллегии, продолжила Ирина Степановна, – коллегия товарищеского суда в составе председательствующего Ирины Сергеевны Шеретюк, судьи Петренко Кирилла Денисовича, а также судьи Васицева Михаила Ивановича, при секретаре суда Ваниной Натальи Леанидовны слушает дело Истца Серого Павла Владимировича, который выступает у нас сегодня пострадавшим, и Игоря Семеновича Землицына, нашего ответчика. Суть дела…

Пока Ирина Степановна зачитывала суть дела, а также серовсоке написанное корявый языком заявление, я посмотрел на самого Пашку.

Сидел он за своей партой и нервничал, как не знаю кто. Оглядывался, нервно дергался. Глаза его бегали туда-сюда. Лоб блестел испариной. Это боится он так на суде выступать? Или тут дело в чем-то другом?

Заметил я, когда Серый тер ладонью лоб, что у него на указательных пальцах обеих рук большие бинты. Порезался как-то странно.

Но больше из головы у меня не шла та мысль о связи этого судьи Кирилла Денисовича, с Серым. Знакомы они. А Серый сам связан с зампредом. И тут я думал о двух вещах. Во-первых, можно было Пашку прижать к ногтю. Я понимал, что из доказательств, ежели идти в милицию, у меня только слова будут. А Серого свои прикроют. Зампред влиятельный. Но что если начать с иного дела, которое за собой всю ниточку потянет? И принёс мне вчера черкесеночек эту ниточку на блюдечке да с голубой каёмочкой…

А второе о чем я думал…

– Свет? – Обернулся я, – будешь свидетелем выступать?

– Что? – Испуганно округлила глаза Сестра.

– Если один из судей в связи с Серым, то есть у меня идейка, как мне с ним, этим судьей поступить. Только помощь твоя нужна.

– Ну я ж, – она растерялась, – я ж языком не лучшим образом балакать умею. Я больше… руками… А может, поможет тебе лучше продавщица, что была с того магазина?

– Да где ж я ее возьму? – Шепнул я украдкой.

– Так, – Света слегка привстала, указала ручкой, – вон она, в том ряду сидит. Позади Серого.

Я глянул. Там, в белой косынке и в цветастом ситцевом сарафане, и правда сидела тучная женщина лет за тридцать пять.

– Товарищи, участники дела, – сказала женщина, – имеются ли у кого-то по отношению к суду, либо же к секретарю суда, отводы? Считает ли кто-либо из вас, что судьи прямо или косвенно заинтересованы в исходе данного дела, а, как следствие, не являются беспристрастными к сторонам оного дела?

– Да, уважаемый суд, – встал я со своего места, – есть у меня отводы.

Все судьи переглянулись. Знал я, по прошлому моему опыту, что редко кто на судах давал председательствующим отводы. И судьи привыкли это важное правило зачитывать просто ради ритуала. И сейчас коллегия сделала удивленные лица. Серый же, сделал непонимающее.

– В отношение вас, – указал я подбородком на седого, – простите, забыл имя, отчество.

– Кирилл Денисович, – сказал с немного удивленным видом он, потом как-то испуганно покосился на Ирину Степановну.

– Значит, – засопела Ирина Степановна, – вы ходатайствуете об отводе Кириллу Денисовичу?

– Совершенно верно, – начал я четко и стройно, как юрист, – считаю, что он прямо или косвенно заинтересован в том, чтобы товарищеский наш суд вынес постановление в пользу тов… В пользу Павла Серого.

Судьи переглянулись. Пошептались.

– Шофер! – Донеслось из зала, – а говорит как ученый!

– Ты посмотри, какой смелый перед судом!

– Надо же, уверенно держится. Словно бы… словно в своей тарелке!

– Можно, – продолжала Ирина Степановна, – в таком случае узнать ваши доводы и их доказательства?

– Конечно, можно, – кивнул я, – значит, слушайте.