Текст книги "Самый-самый (СИ)"
Автор книги: Артем Климов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
Не хотели сегодня работать мои извилины. Так я проходил по дому целый час. Посидел на диване, полежал на диване, заварил себе чай, выпил, походил туда-сюда, посмотрел в окно. В голову ничего не приходило. А и чёрт с ним. Пусть будет телепортация мусора прямо в штаны, или в трусы, или за шиворот, без разницы. Ограничу в 10 кг за раз, с повторением каждый день, пока не потратится весь объем. То есть, человек, у которого на счету до 10 кг, получит такой «подарок» единоразово, если потом уберет за собой, если он это просто вытряхнет и пойдет дальше, он получит этот подарок и на следующий день, до тех пор, пока не сделает всё правильно. А те, у кого на счету больше 10 кг, будут получать «подарочки» каждый день, пока не исчерпают и не уберут все запасы. Думаю, будет достаточно неприятно и не смертельно. Бедненький Александр Тишко, теперь мне тебя жаль. Ты надолго обречён получать такие сюрпризы. Наверное, единственный вариант для тебя, ходить голышом или иметь с собой запасную одежду. В принципе, ничего сложного, получил свою порцию, переоделся, и живи дальше как жук-навозник.
«Активировать это улучшение?»
«Да»
Я стал обладателем ещё одного «уникального» улучшения. Да уж. Такие улучшения бери – не хочу.
Верховная Рада. Сегодня тут пусто. Навскидку, в два-три раза меньше людей, чем прошлый раз. Выходной? Тогда наоборот, слишком много. Значит не выходной. Я стоял тихонько в углу и пытался быть незамеченным. Сергей Анатольевич – депутат без рук, увидел меня и кивнул в приветствии. Странно, потеря конечностей внешне никак не сказалась на нём. Он был собран, хорошо одет, смотрел прямо, был приветлив со всеми, на лице была уверенность, а сам он лучился энергией. Следом за ним, не отставая ни на один шаг, следовал молодой парень. Наверное, помощник. Он держал в одной руке портфель, в другой руке телефон. Понятно, это «руки» Сергея Анатольевича. Сам он рвался в работу, подходил к каждому, что-то говорил, иногда качая головой. Наверное, его гнала жажда искупить вину, или просто желание получить свои руки обратно. Надеюсь, первое.
В двери, недалеко от меня, показался толстяк, который наорал на меня в прошлый раз. С надменным видом он окинул зал, мельком взглянул на меня, его взгляд споткнулся и моментально потерял всякую надменность. Мне даже показалось, что он стал чуточку бледнее, по крайней мере, я надеюсь на это. Он быстро развернулся в дверях, и собрался тикать.
– Пс! – Застал его в дверях мой позывной.
Он обернулся, надеясь, что звук исходил не от меня, но я не дал ему такого шанса, и поманил его пальцем. Он снова развернулся, склонил голову, и как хомяк, направился к удаву, то есть ко мне.
Антон Владимирович, 39 лет. Не женат, живет с мамой. Воспитывался в «однополой» семье, с мамой и бабушкой. Рос без отца. В школе был таким же толстеньким, хотя, чуть меньше, конечно. Хорошо учился, но одноклассники, постоянно подкалывали его, частенько издевались, смеялись. И иногда, поколачивали его. Не сильно, а так, пару пинков, или пару оторванных пуговиц. И из-за его мягкого характера, и за его внешний вид, и за его желание постоянно донести на всех, настучать. Антон и сам не знал, почему ему постоянно хочется рассказать учителю, что Сашка списывает, а Вовка курит за углом, а ещё ребята прячутся в туалете, когда прогуливают физру. Его любили только во время контрольных и самостоятельных работ. Но как только они заканчивались, всё опять возвращалось. Поэтому, время контрольных – было самое приятное для Антошки.
Мама постоянно работала, а бабушка бегала в школу разбираться, ругаться и заступаться за внука. Но кто боится бабушек? После прихода бабушки, было только хуже. Дома он, конечно, наорёт на бабушку, поплачет, поскандалит. Это был единственный человек, над которым у Антошки была власть. А мама… А что, мама? Она работала. Сначала была помощником судьи, потом доучилась, и сама стала судьёй. Всего добилась сама, как она говорили. Всё своей головой. Ну и немножко, покровительством старого судьи, с которым работала, и от которого у неё был единственный сын. Хотя у старого судьи была своя семья, и он никогда не признавал своего внебрачного сына, и даже не интересовался его судьбой, он иногда спрашивал, как дела у сына его помощницы, и передавал гостинцы.
А в школе, несмотря на высокую должность мамы, дети все десять лет недолюбливали Антона. Если бы он сейчас учился в школе, у него было бы много друзей. А тогда, в 90х, профессия родителей не имела никакого значения. Мой папа – депутат, моя мама – дворник, мой дядя – адвокат, да какая кому разница! Мой дед – директор школы. Вот это круто! Наверное, это было единственное, чего боялись и уважали.
Друзья и подружки не отвлекали его в старших классах, и он закончил школу почти на «отлично». После школы выучился на экономическом. Потом, благодаря знакомствам мамы, устроился помощником депутата. А через несколько лет, видя, что им можно легко управлять, его продвинули в депутаты.
На «казённых» харчах, при малоподвижном образе жизни, заедая свои разочарования и, по-прежнему, слыша от девчонок только насмешки, Антон Владимирович наел свои 200 кг. Что, при его небольшом росте, делали его похожим на Колобка. Но теперь у него была ещё и власть, которой он любил пользоваться при любом случае. Жалко, что на девчонок она не распространялась. Хотя, было несколько, которые хотели с ним познакомиться поближе. Но властная мама, которая одним только взглядом отличала добро от зла, благодаря своей профдеформации, и всех представительниц слабого пола причисляла только в категорию зла, быстро убирала желающих сблизится с её сыном, с её кровинушкой.
«Какое у тебя образование? Кто твои родители? Есть ли судимости в семье? Напиши мне на листочке твои ФИО и год рождения» – Эти вопросы быстро очищали личное пространство Антона.
С тех пор, как он стал депутатом, у него появилось много лишних денег. Большая часть которых, уходила на еду. Ведь машина, квартира у него были. На женщин он не тратил, на отдых в разные края не ездил. Да и что там делать? На море жарко, сразу становишься мокрым и липким. В горах холодно, да ещё и сто одёжек нужно одеть, а пока их наденешь, опять же, обольёшься потом десять раз. Зато, Антон мог отличить по вкусу, с закрытыми глазами, норвежского омара от его европейского сородича. Или рассказать, чем отличается черный трюфель от белого, и сколько блюд с ними можно приготовить. Хотя сам он готовить не любил. Но, зато любил сделать замечание повару или официанту, если те хоть где-то допустили оплошность.
Хотя, на самом деле, плохим человеком Антон себя не считал. Да, он брал взятки, иначе как прожить в этой стране на одну зарплату. Но если бы ему платил достаточно, чтобы хватало на пропитание в ресторанах, он бы и не брал взятки. Так что это не его вина. Он любил поставить на место тех, кто этого заслуживает. Ведь это его работа, делать мир лучше, правильнее. Но когда появился этот Перун, он вновь почувствовал себя школьником, а бабушки, чтобы заступится за него, нет. Зря он тогда кричал на неё, после каждого её похода в школу. Ведь она хотела только защитит своего внучка.
Интересная история и биография у него, подумал я и закрыл информацию о нём у себя в системе.
– Сегодня охрану не будешь звать? – Спросил я его.
– Нет. Какой смысл? Я смотрел видео с парка, и видел, что было с теми, кто пытался. Одного молния долбанула, второй без рук остался.
– Не переживай. Тебе не о чём беспокоится. – Успокоил я его, и он даже вздохнул с облегчением. – Ты в любом случае получишь своё, будешь ты рядом со мной, или спрячешься подальше.
Теперь он побледнел очень сильно, и я даже подумал, что придётся его откачивать.
– Эй! Ты чего это придумал? – Прикрикнул я. – Ты мне тут не вздумай копытки отбросить раньше времени.
Да, подбадривать я не умел. Ну и ладно, это не моя вина.
– Полегчало? – Спросил я, видя, что он начал розоветь и, похоже, взял себя в руки.
Он молча кивнул.
– Скажи мне, чего так мало людей сегодня?
– Кто-то взял больничный, кто-то отпуск, кто-то чуть позже подъедет, опаздывает. Последних, на самом деле, не много. – Радостно сообщил он мне.
Для кого-то смех – лучшее лекарство, а для него, похоже, ябедничество – лучшее.
– То есть, – я оглянул зал, – триста человек вдруг заболели или взяли отпуск?
Он опять кивнул.
– А вчера закон приняли, который обсуждали? Или нашли применение тем деньгам, которые освободились?
– Это не так быстро и не так просто. Процесс состоит из нескольких стадий. Это проявление законодательной инициативы, обсуждение законопроекта, принятие закона, его подписание и обнародование. Каждая из таких основных стадий делится, в свою очередь, на отдельные этапы, стадии…
– То есть – нет. – Перебил я его. – Понятно. Ладно, спасибо.
Я отвернулся от него, давая понять, что он мне больше не интересен. Он посопел ещё несколько секунд, потом молча пошёл и сел в кресло недалеко от меня. Интересно, это его место, или он специально сел поближе, готов прислуживать и выслуживаться?
Нужно сюда всех «работников» переместить. Как это сделать? Я могу телепортироваться к каждому, схватить его за шкирку, и телепортироваться обратно. Вроде бы, возможность моего телепорта такое позволяет.
Почему-то вспоминается старый фильм «Муха», ужастик из моего детства. Главный герой – учёный, которого играет Джефф Голдблюм, изобретает телепорт. Сначала пробует телепортировать предметы из одной капсулы телепорта в другую. Потом телепортирует себя. Во время одного такого телепорта, к нему в капсулу залетела муха. И его прибор просто собирает из двух существ одно, и гены мухи начинают брать верх над ДНК человека, постепенно превращая ученого в огромную муху-мутанта. А ведь уже лет тридцать прошло, как я в детстве посмотрел этот фильм всего один раз. А до сих пор помню его. Вот и теперь появилась новая фобия. Спасибо тебе, Голливуд! Теперь я боюсь телепортироваться с депутатом, вдруг Кефирчик что-то напутает, и я стану депутатом-мутантом. Начну воровать деньги, брать взятки, и полюблю «кокос». Придётся искать другой способ, как вернуть всех на работу. Хотя, что тут искать. Телепортировать всех, придумать улучшение, мгновенный одноразовый телепорт всех работников на место работы.
«Активировать это улучшение?»
Вот как всё просто оказалось. Но пока, нет. Нужно ещё несколько уточнений внести. Мне не нужны все работники во всём мире. Мне нужно только определённа группка людей, а именно мои депутаты. Ещё парочка уточнений, и готово.
«Активировать это улучшение?»
«Да»
Зам мгновенно заполнился людьми. Кто-то в халате, кто-то в плавках, кто-то плюхнулся голышом на пол. Хм, эти то откуда? Во время любовных игрищ телепортировались, или из душа? Судя по их возбужденному виду, скорее первый вариант. Нет, конечно, были и прилично одетые, я не спорю, просто в глаза бросались именно неприличные.
В это раз, я молодец! Так быстро и так ловко всё продумал и реализовал. Не пришлось перебирать кучу вариантов. Я начинаю разбираться и понимать что-то в своём новом деле, да из меня выйдет неплохой Намест…
Бли-и-и-ин!
А может кто-то был за рулем, или действительно был в больнице, или на операции! Вот «весело» бы было, телепортируй я сюда человека во время операции по удалению аппендицита. Я огляделся, надеясь увидеть такого своими глазами, но ничего не увидел. И, мысленно стукнув себя по лбу, просто запросил статистику в системе. Из больницы никого не забрал. Из настоящей больницы, или с операции. Было несколько человек, которые проходили лечение, но это лечение можно продолжить, выпив таблетку или огуречный рассол. И за рулём автомобиля было пару человек, но там тоже обошлось всё без серьёзных последствий. Пронесло.
«Когда ты уже начнёшь думать, Кирилл?» – задал я сам себе риторический вопрос. Кирилл не ответил. Наверное, когда-нибудь, но не сегодня.
Стоял громкий шум, все галдел, возмущались, как стадо баранов, или гусей – Га-га-га! Раздавались смешки, подкалывания, шутки, в адрес тех, кто появился в интересном виде. Над ними смеялись, их подбадривали, хлопали по плечам. Не здание, с самыми важными людьми в стране, а базар. Самый настоящий базар! Такое количество людей одновременно, здесь не бывало, наверное, со дня выборов.
На меня накатывали волны страха, злобы, и немного веселья, последнее в основном от тех, кто уже был здесь. Я даже чувствовал, с какой стороны, какая волна до меня доходит. Слишком много ярких и сильных эмоций. Стало, прям, нечем дышать. Как это отключить? Есть кнопка? Кнопки нет. Это не системный навык, а моя новая естественная способность. Только нужно научиться ей пользоваться. Интересно, а в обратную сторону она работает? Чтобы я мог посылать какие-то эмоции. Вжух, и все успокоились, или волну страха запустить, или… что там ещё за эмоции можно передавать? Интересно, конечно, но пока просто на уровне интереса. Практическое применение я пока не могу придумать. И теперь стало понятно, что не все мои навыки бесполезные. Молния уже пригодилась пару раз. И телепатия, вроде работает. Пока не так, как я рассчитывал, но всё ещё впереди, я надеюсь.
Какой-то депутат стоял за трибуной и самозабвенно стучал молоточком по столу, призывал к спокойствию. Пока, помогало слабо.
– Может, уважаемый господин Перун объяснит, что здесь происходит? – Наконец, догадался он что-то произнести в микрофон.
Ого! Меня уже призывают к ответу. А я ещё и не успел никаких дел натворить.
Все присутствующие начали оглядываться. До них, наконец, дошло, кто виновник. Шум начал стихать, все ожидали продолжения развлечения.
– Господин Перун! – Снова повторил он, заметив, что моё имя действует успокаивающе на людей. Хитрец! – Можем попросить Вас объяснить возникшую ситуацию?
Почему постоянно «господин»? Есть несколько значений этого слова.
Господин – владыка, повелитель, хозяин раба или крепостного.
Господин – человек, по внешнему виду принадлежащий к дворянам (устаревшее).
Господин – одна из категорий Верхних в БДСМ.
Господин (сударь) – вежливая форма обращения к собеседнику, использовавшаяся в Российской империи.
Ни под одно определение я не подхожу. Может и ещё какое-то значение есть. Даже не «может», а точно есть. Но мне категорически не нравится это.
Вот есть «Пан», например. Форма вежливого обращения, применяемая в некоторых славянских языках: польском, чешском, словацком, украинском. И то больше подходит. Почему ко мне так не обращаются? Пан Перун! Шучу. «Пан» – мне тоже не нравится. Просто, не могу понять, почему все пытаются сделать меня «господином». Бесит!
– Ребята! – Начал я, после того как телепортировался к трибуне. Ну да, я же древний «Бог»! Значит, даже самый старый, из находящихся здесь, для меня всего лишь зелёный юнец. И дождавшись, когда меня снова найдут глазами присутствующие, продолжил. – И девчата. А я вам объясню, что происходит! Вы забыли, наверное, что у вас рабочий день? А вы где-то пропадаете. Вот ты! – Я ткнул пальцем в ближайшего голого мужика. – Ты, тварь, почему не на работе? Отвечай! Только смотри, соврешь – у тебя может что-то отвалиться. – Я демонстративно посмотрел ему ниже пояса.
Он только рот открывал, как рыба, но ни слова не произнёс.
– Вы охренели, что ли, все? – Я обвёл их взглядом, не ожидая ответа. – Ты, был в отеле, развлекался. И даже не с женой. – Потом прочитал информацию, которая высветилась у меня перед глазами. – И даже не с женщиной. Жена хоть знает? – Опять риторический вопрос. Я махнул на него рукой. Потом начал перечислять. – Ты – улетел в Париж, решил пересидеть. Ты – был на рыбалке. Ты – в сауне. Ты – просто спал после бурной ночи… Перечислять можно долго. Я, снова, спрашиваю. Вы ОХРЕНЕЛИ?
Они загалдели, поднялся шум. Ого! Я изредка вычленял некоторые фразы из общего шума. «Да кто он такой», «Да мало ли, какие у нас дела», «Мы имеем право», «Чего мы его слушаем», «Мы не должны перед ним отсчитываться».
Да они даже не чувствуют своей вины. Так привыкли врать? Или просто считают себя неприкосновенными?
– Ладно, ладно! – Я примирительно поднял руки в успокаивающем жесте. Шум начал стихать. – Может я не прав. Тогда, заранее прошу прощения. Наверное, вас просто выбило из колеи моё появление, и мои действия, поэтому, многие занервничали, и побоялись сегодня прийти сюда. Я знаю, как нам решить это недоразумение. Я уйду, а вы сможете продолжить свою работу, и без вашего разрешения я больше не войду в это здание. Обещаю! Согласны?
Большинство удовлетворённо закивало. Начали довольно переглядываться между собой, что-то обсуждать. На первом ряду, недалеко от меня сидел Сергей Анатольевич, который лишился рук не так давно. Я поймал его взгляд, он улыбался, и я, невольно, улыбнулся ему в ответ. Знает что-то, чертяка, или догадывается. Неглупый мужик.
– Ну вот и договорились. Тогда всего лишь одно условие. – Опять загалдели. Да что за люди такие. Хотят всё и без всяких условий. – Да вы хоть выслушайте! У нас же демократия? Сделаем всё как положено. Да и место подходящее, и люди. Проголосуем. – Я удовлетворённо увидел их удивлённые взгляды. Они ожидали чего-то посложнее. А тут привычное дело, голосование. – Быстренько, по старинке, просто поднимите руки, кто хочет, чтобы я ушёл и не возвращался. Будет большинство рук – я сразу уйду. Согласны? Ну и отлично. Поднимайте.
«Лес рук» – как говорила моя учительница в школе. Хотя, она это в переносном смысле, а тут в прямом. Мне кажется, или действительно, все руки подняли. Такого единогласия эти стены не видели никогда.
– Сергей Анатольевич, а Вы «за» или «против»? Простите, не пойму по Вашему виду. Хоть Вы и сами в этом виноваты.
–Да, Вы правы, это только моя вина. – Он поднялся и огляделся. Ему тоже был интересен результат. Хмыкнул. – Я бы не поднял руку.
– Почему? Не хотите быть одним пострадавшим? Или просто хотите досадить Вашим коллегам?
– Просто считаю, что Вы были правы, как это не печально для меня. Но и хочу, чтобы Вы что-то ещё сделали полезное, и не стали уходить так просто, только потому, что эти, – слово «эти» он выделил с каким-то пренебрежением, и кивнул в сторону голосующих, – так захотели и проголосовали.
– Невысокого Вы мнения о своих коллегах.
Всё это время, голосующие держали руки поднятым, и прислушивались к нашему разговору.
– Я рад, что у вас сегодня такое единодушие. – Я снова обратился к залу. – Наконец, вы не спорите, не ругаетесь, не устраиваете драки. Но, хотелось бы внести уточнение. Не хочу, чтобы в голосовании участвовали мерзкие личности.
Опять галдёж.
– Простите, не так выразился. Я знаю, что есть среди вас люди с нечистой совестью. Понимаю, что в большинстве вы хорошие, правильные, честные люди. Но я не хочу, чтобы голосовали и те, кто ворует, грабит и, не дай бог, убивает. Я не хочу давать право голоса таким людям. – Я с укором посмотрел на Сергея Анатольевича.
В зале даже раздались смешки и одобрительные хмыканья, как бы говоря «Вот ты какой, мы тебя осуждаем!». Быстро они «слили» своего товарища. Что, кстати, его ничуть не смутило. Он так и продолжал наблюдать за представлением с поднятой головой и смешинкой в глазах.
– Так вот, я прошу не участвовать этих людей в голосовании и опустить руки.
Ну да, руки опустили. Пару десятков человек. И то, бурча и приговаривая, что им просто надоел этот цирк, а на самом деле они себя к таковым не причисляют. Это я услышал от ближайшего ко мне персонажа. Думаю, остальные оправдываются тем же.
– Вот чёрт. – Я слегка наигранно хлопнул себя по лбу. – Простите меня ещё раз. Я сегодня рассеянный какой-то. Только сейчас понял, что если человек – мразь, то он и не подумает добровольно опускать руку. Ему ведь все равно, одним грешком больше, одним меньше. Я лучше сам отниму у них возможность голосовать.
Я поднял руку в жесте с перекрещенными пальцами, готовыми сделать щелчок, ещё раз оглянул всех и щелкнул, активировав своё улучшение.
Кто-то в панике пытался покинуть помещение, но, только выйдя за дверь, был автоматически телепортирован обратно. Да, такой вариант я предусмотрел. На полу валялись четыре сотни рук, вперемешку с самыми чувствительными представителями человечества, которые не выдержали и потеряли сознание, хотя таких было и не очень много. Но без одной руки щеголяли почти все. Грустно.
– Зачем Вы так? – Сергей Анатольевич выглядел как их главарь, или как особо отмеченный. Он был без обеих рук, и выделялся на общем фоне. Я не заметил когда он подошёл к трибуне, и вместе со мной смотрел на то, что происходило в зале, и хмурил брови.
– Просто завидуешь, что ты теперь не уникальный. Теперь ты – такой как все. А если думаешь, что я просто веселюсь здесь, то это не так. Мне тоже неприятно это.
– Зачем тогда было лишать всех рук? Чтобы не смогли голосовать? Жестоко!
– Ты не понял? Это всего лишь древний славянский обычай. Иван Грозный, Алексей Михайлович, Пётр I – рубали руки, ноги, пальцы, уши всем ворам и разбойникам. Я же сделал это более гуманно, без боли и крови. Просто немножко унижений и неудобства. Просто отличительный знак, что это вор и мразь. Пусть люди видят и знают.
– Как же так? Не могут же все здесь собравшиеся быть ворами.
– Не все. Посмотри внимательно. Вон там, и там. Есть несколько человек которые не лишились своих рук. Вернее, руки.
Он посмотрел в ту сторону, куда я показывал ему, и удовлетворённо хмыкнул.
– Ещё есть вопросы? – Спросил я.
– Да. По какому критерию Вы выбирали, кто лишится руки, а кто нет? Если я украл ручку, когда был школьником, или жвачку в садике – я вор?
– Ого! Не знал, что ты твоя карьера началась со жвачки и ручки.
Он поморщился, как будто укусил дольку лимона.
– Сейчас отвечу на твой вопрос, не хочу только дважды повторять.
Я громко похлопал в ладоши, привлекая всеобщее внимание. Злые и испуганные взгляды начали обращаться в мою сторону.
– Задай вопрос ещё раз, чтобы все слышали. – Обратился я к своему собеседнику.
Он прокашлялся, и задал вопрос повторно.
– Рук лишились все воры и преступники. Мне жаль. Больше всего, мне жаль, что все здесь собравшиеся оказались «достойными» этого. Простая выборка. Кто украл больше бабушкиной пенсии за последний год или брал взятки, откаты за то же время и больше того же размера – лишились руки. Как видите, не такой уж сложный подбор.
– А если я не согласен? Может я не крал ничего! – Раздался смелый голос из толпы.
– Те, кто не согласен, что это была справедливо, может поднять вторую руку. Я сделаю ещё один выбор, по другим параметрам. У вас же ещё есть пару ног и рука. Можем ещё три раза попробовать.
Тишина.
– Раз мы всё решили, и больше нет желающих голосовать, значит, я остаюсь. А вам пора заняться работой. Ведь у вас сегодня рабочий день. Работа сама себя не сделает.
Я ещё раз оглядел всех собравшихся, улыбнулся мысли, пришедшей мне в голову, и направился на задний ряд. Там был человечек, который меня интересовал, и который сегодня не лишился своих рук.
«Однорукие бандиты» – Народное название игровых автоматов, которые отбирали деньги у людей, сейчас как никогда подходило к собравшимся в Раде. Как в прямом, так и в переносном смысле.
– Евгений Иванович, могу присесть рядом с Вами? – Обратился я к солидному мужчине, который внимательно и спокойно наблюдал за мной.
Бывший учитель истории и директор школы. 35 лет проработал в своей школе и знал каждого ученика по имени. Он часто, почти каждое утро, стоял в дверях школы и здоровался с каждым учеником. И всех всегда называл только на «Вы». К нему в кабинет можно было прийти в любой момент. Пожаловаться на одноклассника, который обижает, или на учительницу, которая несправедливо занижает оценку или, не дай бог, кричит или обзывает учеников. Попросить помощи, если ты пропустил что-то по предмету или где-то что-то не понял. Он всегда выслушивал и давал мудрые советы. Он ввел в школе не очень необходимые для школы, но полезные в жизни предметы, такие как философия и психология. Он не собирал деньги на ремонт школы, на покраску, на новые шторы. Все школьные расходы были из бюджета, ходил и выбивал каждую копейку. И почему-то, средств хватало и на новую крышу, и на новый компьютерный класс, и на новые пластиковые окна, и на новую спортивную площадку. Жил он в старой двухкомнатной квартире, с женой и двумя сыновьями, а на работу добирался на автобусе, машины у него не было. Когда его «попросили» освободить место для молодых и перспективных, он сначала сопротивлялся, но высокие связи, просивших его, не дали ему выбора. Он даже не стал жаловаться своему старшему сыну, на тот момент тоже имевшему вес и нужные связи, так как считал это неправильным. Просто молча освободил своё место, посчитав, что здоровье и нервы в его возрасте нужно поберечь, и что он достаточно дал своей школе и ученикам. О чём постоянно и твердила его любимая жена.
После его ухода, бюджета в школе перестало хватать не только на ремонты, но даже на ленточки выпускникам, а родителям приходилось скидываться абсолютно на всё, даже на мыло и туалетную бумагу. А у нового директора появилась кличка «Режиссёр». При бюджете на ремонт в 10 тысяч, он умудрялся собирать 100 тысяч с родителей – шутили ученики.
Глядя на то, как его отец на пенсии грустит, не находит себе места, и скучает за школой, сын Евгения Ивановича, благодаря своим связям, устроил его к себе в Раду. Провели какие-то местные выборы, подсунули на подпись какие-то документы, договорились с нужными людьми. И вот уже несколько лет Евгений Иванович работает депутатом, хоть и не знает, как эта работа ему досталась, да и не хотел он её. Но сын, как и его мать, смогли опять же нажать на какие-то струны в душе бывшего директора школы, найти нужные доводы, о большей пользе, об ответственности перед страной, и о том, что такие люди нужны стране.
Хоть машины у него по-прежнему нет, а он так же добирается до работы на автобусе, он не пропустил ни одного заседания, ни одного собрания. Он по-прежнему встречается с бывшими учениками, и его так же любят и приглашают на все встречи выпускников. Это, любящие дети и внуки, а ещё новая работа, которой он увлёкся, неожиданно для самого себя, дали Евгению Ивановичу новый стимул и смысл жизни. И хотя он не считал сына плохим человеком, но сейчас, смотря, как его Андрей щеголяет только с одной рукой, он жалел, что поддался тогда уговорам, и пошёл сюда работать, и пустил сюда работать своего сына. Он упустил тот момент, когда эта работа сделала из его честного и порядочного мальчика, жадного и воровитого хапугу.
А ведь он мог догадаться! – сам себя накручивал бывший директор. Машина, квартира, отдых за границей – в нашей стране невозможно так быстро всего этого добиться. Только не честным путём. Но он предпочитал не замечать этого за своим ребёнком.
И когда к нему подошёл и попросил присесть рядом человек, лишивший его сына руки, он не знал, что ответить и какие чувства к нему испытывает. Ненависть, за то, что пострадал его сын. Или благодарность, за то, что этот человек сделал то, на что у него самого не хватило духа – проучить его сына и поставить его на место.
– Или Вы считаете, что я поступил неправильно? – Я всё ещё стоял рядом, ожидая формального разрешения присесть.
Мне оно было не нужно, просто было интересно, что творится в душе у этого человека. Страх, злость, удивление. Я, почему-то ничего не чувствовал. Хотя, может, это было и лучше. Сейчас в зале было столько эмоций, что я мог и справиться с накатывающими на меня волнами.
– Мой сын среди них. – Он кивнул перед собой. – Он остался без руки.
– Вас это расстраивает или удивляет?
– Не сам факт отсутствия руки, а сама причина. Он много воровал? – С надеждой на отрицательный ответ, спросил директор.
– Воровство, взяточничество, шантаж, использование своего положения в корыстных целях. – Я бегло посмотрел информацию по его сыну. – Достаточно, даже для потери двух рук. Могу даже подробно рассказать. Где, когда, сколько.
– Не нужно. Я – сапожник без сапог. Не смог научить своего ребёнка, что хорошо, а что плохо. Присаживайтесь, пожалуйста. – Он указал рукой на свободное место рядом с собой.
Я присел. Возразить мне было нечего. Сапожник – так сапожник. Мы сидели минуту или две, а потом он вновь нарушил молчание.
– Может можно поменяться с ним? Заберите у меня руку, хоть две. А ему верните.
– Это так не работает. Да и Вы сейчас говорите не разумом, а сердцем. Вы ведь учитель, и опять не научите его ничему.
– Может как раз наоборот, то, что отец пострадал по его вине, научит его большему, чем собственный опыт.
– Может быть. Но я не буду это делать. Каждый должен отвечать за свои ошибки. Я не об этом хотел поговорить с Вами.
– А что с руками? – Он неожиданно перевёл тему.
– В каком смысле?
– Руки так и лежат на полу. Они никуда не делись.
– Почему Вы у меня спрашиваете? Вы же тут работаете. Должны быть уборщицы, ещё какие-то подсобные рабочие. Вот пусть займутся.
– Я думал, Вы это… – Он поднял руку и покрутил указательным пальцем. Видимо, он намекал на то, что всё исчезнет по волшебству. – Да, действительно. Что это я?
Он резко встал, быстро вышел, а через пару минут вернулся, за ним вереницей шли уборщицы и люди в камуфляже. Он нашёл, кому поручить уборку. Некоторые женщины не выдержали этого зрелища, и убежали обратно. А те, кто остался, принялись за уборку. Тут же кто-то из военных соорудил подобие носилок, туда загружали всё «ненужное». Несколько «одноруких» тоже втянулись в работу, и помогали в меру своих новых возможностей. За полчаса всё было убрано, и мне даже на секундочку стало интересно, куда они отнесли такое количество «добра».
– У Вас было какое-то дело ко мне? – Снова продолжил наш разговор Евгений Иванович, когда вернулся и занял своё место.
– Да, было. Вы знаете, что только несколько человек остались с руками? И это не их заслуга, а просто не выпала ещё возможность что-то украсть или присвоить. Кто-то из них сильно трусливый, и ждал куш покрупнее, не размениваясь на мелочь, а кто-то просто не успел, так как недавно попал сюда. В общем, Вы единственны честный человек среди своих коллег, как это не печально. Есть идеи, как всё тут устроить, чтобы всё работало правильно и честно, как и должно было быть изначально? Эти, – я кивнул на людей в зале, – пришли сюда как на заработки, побыстрее и побольше заработать денег. А те, у кого есть деньги, хотят ещё больше денег и власти.
– Действительно, это грустно. Может всех разогнать и набрать новых, молодых? Которые заботятся о стране, о своём доме, и не думают, как набить карманы, построить себе шикарный дом и купить новую машину.
– А смысл? Они будут не лучше и не хуже. Начнут что-то делать, будут паиньками, не будут красть и разворовывать. И только из-за страха передо мной, а не потому, что они такие хорошие. Так и эти, – я снова кивком указал в сторону, – тоже сейчас будут работать как надо. Пусть лучше отрабатывают свои грешки. А Вы – учитель, вот и учите, перевоспитывайте их. Занимайтесь своей любимой работой.
