Текст книги "Гук, Гиви и другие"

Автор книги: Артем Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Артем ГАЙ
ГУК, ГИВИ И ДРУГИЕ

1

В торопливых южных сумерках призывно мигал красный свет геленджнкского маяка. Быстроходный катер, сбрасывая ход, подходил к горловине бухты. Николай Гук стоял у правого борта, держась рукой за ванну, в которой на поролоновом матрасе, обтянутом полиэтиленовой пленкой, лежал Пират. Дельфин был совершенно спокоен, лишь изредка приподнимал голову, словно пытался разглядеть что-то в навалившейся на мир темноте. Внешне и Николай выглядел спокойным.

Прошли мыс Толстый с маяком, и открылась вся бухта, причудливо увешанная дрожащими огнями, которые подчеркивали черноту неба. Игрушкой висел в нем молодой месяц. Вправо от середины бухты сверкал костер прожекторов, освещавший отраженным от воды светом белые низкие борта и рубку, к которой приткнулась заякоренная плавучая клеть, уже готовая принять дельфинов. В ярких лучах прожекторов фантастично светилось, желтело под клетью песчаное дно с темными пятнами водорослей. На досках настила, закрепленных к понтонам, стоял Гиви в гидрокостюме – невысокая ладная фигура. Он махнул Николаю рукой и крикнул:

– Только сейчас закончил сборку. Представляешь?.. Ну, как вы там?

– Нормально, – хрипло ответил Гук.

Гиви всю вторую половину дня провел в воде, поднимаясь на борт лишь затем, чтобы сменить акваланг и растереть озябшее тело. Однако усталости он не чувствовал. Его все время подхлестывал страх, что к приходу дельфинов плавучая клеть не будет готова. Вынырнув и выплюнув загубник, он кричал вверх: «Эй, на борту, шевелись!..»

Никто из двенадцати человек команды сил не жалел. Все понимали, что к приходу катера, хоть кровь из носа, но плавучая клеть должна быть собрана. Когда корабельный радист в очередной раз выходил из радиорубки, все оборачивались к нему с одним вопросом: «Где они?» – «Прошли Сочи».

И они успели.

…Оба дельфина на брезентовых носилках были перенесены с катера на борт и оттуда спущены в плавучую клеть. Гиви, стоя на досках настила, стал кормить их, подавал несложные команды, которые животные четко выполняли, будто в бассейне дельфинария.

Потом он поднялся на судно.

– Его надо растереть спиртом, – сказал капитан Вахтанг Михайлович, наблюдавший, как и вся команда, за первым занятием с дельфинами.

В носовой части трюма была лаборатория с двумя жилыми каютами. Гук, пристроившись там у лабораторного стола, делал записи в журнал наблюдений. Гиви прошел к себе в каюту, заваленную оборудованием и одеждой. Докрасна растерся махровым полотенцем. Лег на койку, блаженно закрыл глаза. Тренированное, привыкшее к большим нагрузкам тело, расслабившись, сладко ныло. Гиви представил себе, как приятно, наверное, Пирату и Эльме снова почувствовать себя в море. И, может быть, в том блаженстве, с каким он вытянулся на койке, было не только удовлетворение от проделанной сегодня работы, вплотную приблизившей их к долгожданному эксперименту, но и радость за них, Пирата и Эльму, полюбившихся ему существ.

Весь следующий день начальник экспедиции Николаи Гук и капитан Вахтанг Михайлович утрясали в разных геленджикских организациях экспедиционные дела.

Вечером, когда они возвращались на судно, от рыбозавода упруго поддавал холодный ветер, поднимал волну. Из кубрика доносились крики и стрельба – там смотрели по телевизору кино. На баке тралмейстер в одиночестве тренькал на гитаре. Целый год он мучительно осваивал инструмент.

– Старпом! Ты тут? – крикнул Вахтанг Михайлович, поднимаясь на борт. – Как у вас?

– Все нормально. Стоим на якоре.

– Ну, хорошо, теперь поработаем. Нужно отдать второй якорь и завести кормовой. Нас немного заносит.

Боцман недовольно полез из-за стола.

– Бухта ведь как детская ванночка…

Подходя к борту, Николай видел, как дельфины стоят в вертикальной позе, выставившись из воды, и разглядывают людей на судне. Верхняя рама плавучей клети гасила волну. Зеленый гладкий квадрат воды в свете прожектора был неожидан в окружении черного катящегося моря. Дельфины стояли, открывая рты, похожие на распахнутые кошельки с крупной застежкой-молнией.

Начало экспедиции было многообещающим. Дельфины, перевезенные на большое расстояние из бассейна в открытое море, уже через каких-нибудь десять минут как ни в чем не бывало начали работать, четко выполняя все команды дрессировщика. Да это же просто поразительно! Это значит, что животным, подготовленным в бассейнах для проведения аварийно-спасательных работ в море, не нужна адаптация. Их можно задействовать на этих работах сразу, доставляя на большие расстояния и не боясь при доставке длительных вибраций… И он, Николай Гук, первым в мире докажет это!

Гиви как раз начинал очередное занятие с животными.

Дельфины работали с желанием, четко. По первому же взмаху руки выпрыгивали метра на два из воды, так что Гиви оставалось только опустить рыбу в разинутую пасть. Другой рукой он успевал похлопать по упруго-плотному телу животного. За брошенными в противоположный конец клети кольцами Пират и Эльма шли стремительно, насколько позволяло небольшое пространство клети, так же стремительно возвращались к Гиви, неся на рострумах кольца, и, вертикально поднимаясь из воды, подавали ему.

Николай наблюдал некоторое время, потом похвалил:

– Хорошо работают! Скорми им килограммов по пять, – И пошел к себе в каюту.

Гиви молча глянул в его сторону. Высокая широкоплечая фигура Гука уже скрылась за углом рубки. «Надо же, как человек любит командовать…» – немного раздраженно подумал Гиви. После одной истории, случившейся полгода назад, из их отношений исчезли, кажется, последние крупицы взаимопонимания. Теперь Гиви снова вспомнил те недели недоумения, нервозности и всеобщего недовольства. Сейчас они могли показаться невероятными: ведь сама возможность подготовленного уже эксперимента была под сомнением! Да что там эксперимент! Главное в жизни Гиви было поставлено тогда под сомнение.

2

…Дежурного лаборанта на месте не было. Гиви прошел мимо застекленного павильона, из которого велось наблюдение за дельфинами, на бордюр бассейна. Под безоблачным небом в бетонном квадрате синела вода и блестела в дальнем углу, освещенном уже жарким, совсем летним солнцем. В дельфинарии стояла тишина, не нарушаемая еще шумом просыпающегося городка. Только пофыркивание дельфинов и всплески.

Пират и Эльма небыстро скользили у самой поверхности воды, словно соединенные невидимыми нитями, синхронно выныривали и, сделав выдох-вдох, вновь уходили под воду. Когда Гиви поднялся на бордюр, они не подплыли к нему, как бывало прежде, не выставили из воды свои добродушные морды с раскрытыми и словно улыбающимися ртами, не затрещали радостно, требуя рыбы и общения. Вот уже вторую неделю поведение животных было непривычно и непонятно. Словно они одичали. И все же вели они себя не так, как дикие дельфины.

Были, разумеется, и раньше в их поведении плохо объяснимые повороты. И у Пирата, и у Эльмы, и у других дельфинов, с которыми он занимался. Продолжалось это обычно день-другой. Но чтобы недели…

В последний год Пират вообще стал очень близок Гиви, Особенно после того, как прошлым летом они неделю работали с ним в открытом море. Это была первая проба, риск, на который они пошли с Николаем, готовясь к своему большому эксперименту. Гиви знал, что Пират встречался тогда с вольными дельфинами, но возвратился к нему, в сетевой вольер. Значит, общение с ним, Гиви, с людьми было Пирату дороже свободы? Правда, в бассейне оставалась Эльма. Но эти несколько дней он возвращался ведь не к ней, а в прибрежный вольер к нему, Гиви… И вот теперь тот же дельфин не проявлял склонности ни к какому общению. Он всякий раз уходил из-под руки тренера, уклонялся от ласкающих поглаживаний и игр, от возни, которую так любил прежде: они могли подолгу плавать с Гиви в бассейне, заныривая друг под друга, замирали, обнявшись на поверхности – рострум на плече у Гиви… Или Пират ложился на спину, раскинув грудные плавники, словно подставляя солнцу свои белые живот и грудь, а Гиви гладил его, и дельфин блаженно закрывал глаза… Каждое утро Гиви шел на работу с надеждой увидеть у бордюра бассейна прежнего Пирата, и каждое утро испытывал разочарование. В чем же дело, что произошло с дельфинами?..

Он прошел в раздевалку, открыл свой шкаф и стал переодеваться. Натянул старый «каллипсо» с обрезанными до колен штанами – из «голяшек» делали заплаты на остальные части костюма. Новый «супер-лурмэ», выданный недавно на три года, берег. При каждодневном пользовании его не хватит и на год. Вот даже в этой мелочи – нехватке костюмов – отношение к их профессии.

Гиви был убежден: роль дельфинов в освоении Мирового океана огромна, а следовательно – огромно и значение той работы, которую начали с ними люди всего несколько десятилетий назад. Он твердо знал: это дело стоит всей его жизни.

Гиви отнес ведро размороженной ночным лаборантом ставриды на край бассейна, надел ласты и вошел в воду. Дельфины настороженно стояли в вертикальной позе недалеко от него. Затем Пират занырнул и Гиви увидел его быстро и плавно скользящее тело в двух метрах под собой. Подтянувшись одной рукой за край бассейна, Гиви достал из ведра пару ставрид и, опустившись снова в воду, хлопнул по ней ладонью, подзывая дельфинов. Никакого эффекта. Животные носились где-то в глубине. Чертовщина! Словно он все начинал сначала… Взяв по рыбине в каждую руку, он ударил одной из них по воде. Неожиданно оба дельфина вынырнули рядом. Гиви дал из рук обоим по ставриде. Взял еще рыбу из ведра. Теперь Пират и Эльма стояли рядом, готовые, кажется, начать работу. Гиви сделал жест, приказывающий им идти за лодкой. Она стояла в дальнем углу бассейна. Дельфины умели отвязывать ее и тащить, вдевая рострумы в кольца, которые с помощью коротких капроновых концов крепились к носу лодки.

Эльма неохотно пошла к лодке, а Пират, сделав стремительный круг по бассейну, пресек ее целенаправленное движение, и оба они вернулись к Гиви. Выставились из воды в ожидании рыбы. Гиви снова послал их за лодкой, упрятав рыбу за спину, и опять они не выполнили приказа. Так повторялось несколько раз. Он настойчиво предлагал, а дельфины отказывались работать. Затем они глубоко занырнули, он потерял их из виду, ушел под воду и стал вглядываться в просвеченную солнцем зелень. И вдруг он почувствовал, как из заведенной за спину руки у него выхватили рыбу. Он быстро обернулся и увидел Пирата, Рыба, которую Гиви держал во второй руке, оказалась теперь перед носом дельфина, и тот двинулся за ней, но в последнее мгновение Гиви успел отдернуть руку. И тут Пират, открыв пасть, резко задвигал головой из стороны в сторону и медленно, угрожающе пошел на него. От этой неожиданной и явной агрессивности Пирата Гиви растерялся, выпустил из рук рыбу и вынырнул. Он видел, как дельфин подхватил ставриду и быстро уплыл.

Гиви поднялся по трапу из бассейна. Не оглядываясь, пошел в душевую. Сам факт агрессин Пирата против него был для Гиви как дурной сон.

Он остервенело крутнул кран холодной воды и запрыгал под секущими ледяными хлыстами. Холодный душ успокоил его. Он оделся, причесал влажные волосы и возвратился к бассейну.

Гиви бросал дельфинам остатки рыбы из ведра. Животные ели хорошо. Выставив из воды головы и ловко ухватив летящую рыбу, заваливались набок, поднимая фонтаны брызг, а потом снова выставлялись. Все было как обычно. За исключением того, что Гиви не требовал от них ничего, а они не выполняли разученных упражнений.

Николай Гук молча прошел мимо. Гиви, бросив Эльме последнюю ставриду из ведра, окликнул его:

– Николай, подожди!

– Ну что тут у тебя еще? – недовольно спросил Гук.

– Гиви оперся спиной о стенку павильона и сказал, глядя в сторону бассейна:

– Пират на меня напал сегодня.

– Как напал?..

Гиви коротко рассказал. Они молча курили.

– Я думаю, тебе пока не стоит входить к ним. Уменьши суточный рацион и подождем. Между ними все в порядке?

– Похоже. Последние дни, правда, гона не видел.

– Черт их поймет! Звери… – Николаи ловко бросил потухшую сигарету в мусорное ведро, стоявшее метрах в двух от него. Любил щегольнуть сноровистостью. – Ладно. На том и порешим. До эксперимента еще пять месяцев. Бог не выдаст, свинья не съест. Все образуется.

– Что – все?

– Перестань трагедии разыгрывать! – отмахнулся Гук и пошел в павильон.

Гиви курил и наблюдал за дельфинами. Они плыли рядом из конца в конец, быстро заныривали, вскоре выходили из воды у противоположной стенки и снова неторопливо скользили. Он мог наблюдать их, наверное, бесконечно, так неповторимо пластично, естественно было каждое их движение, в стремительном ли подводном плавании, в скольжении ли у самой поверхности, или в прыжках, заныриваниях, играх. Совершенство движения, которое можно сравнить разве что с полетом птицы. Долгое наблюдение за ними, казалось, делало и его самого легче, красивее, совершенней.

Десять лет занимаясь дельфинами, читая о них, он не сомневался в их разумности. Только разум у них совсем иной, чем у людей. И потому, что живут они в другой среде, и потому, что развивался он по-другому – десятки миллионов лет естественным путем, не испытывая постоянного воздействия искусственно создаваемых факторов. У Гиви накопились сотни наблюдений, подтверждавших разумность действий дельфинов. И сейчас… Надо искать причину, а не отмахиваться от факта, как это делает Николай. Не уповать лишь на время. Эти умнейшие животные не могут от какой-то ерунды совершенно изменить свое поведение. Надо искать… Эксперимент в открытом море, к которому они идут долго и непросто, не самоцель. Это шаг на пути познания дельфинов. Пусть это нужно людям для использования в будущем дельфинов как своих помощников в море, и все же, во-первых, это путь познания! «А что такое познание, – думал Гиви, – как не любовь, томительное, неспокойное, счастливое или горькое страдание души…»

– Ты видел? – выходя из павильона, Гук энергично потряс в воздухе журналом ночного лаборанта. – С этим надо кончать! За двенадцать часов две куцые записи. Бездельник!..

– Коля, может быть, перевести их в сетевой вольер?

Гук остановился и, помахивая журналом, уперев руку в бок, уставился на Гиви.

– Зачем?

– Может, дело в воде?.. Полторы недели не работал насос…

– Но он уже неделю работает. Вода чистая. И кожа у них как зеркало. Мы же решили уже. Чего сучить лапками?

– Надо попробовать.

– Зачем?

– Искать причину.

– Ну и упрямый!.. Ты всегда доискиваешься, почему у твоей жены плохое настроение?

– Стараюсь.

– Нашел себе занятие… У тебя что, дел нет? У меня их невпроворот: профилактика «дикарям», чистка бассейнов, плавклеть еще не начинали… Ладно. Я пошел.

– Все это не главное.

Гук застыл на месте.

– А что – главное?

– Мы не цирковые дрессировщики, а ученые.

Гук кивнул немного растерянно, а хотел саркастично:

– Верно. Дальше?

Гиви пожал плечами.

– Для нас главное – понять животных…

– Понять? – Теперь Николай был стопроцентно саркастичен. – И это говорит ученый?.. – Гук всегда невысоко ставил Гиви как ученого. – Послушай, Гиви, чего ты хочешь?

– Выяснить причину, понять дельфинов.

– Выясняй, понимай… В сетевой вольер я их не переведу. По условиям эксперимента мы должны их брать в море из бассейна. Забыл?

– Нет. Мы вернем их потом в бассейн. Через месяц, два. С такими животными никакой эксперимент невозможен…

– Договорились же – по-дож-дем! При чем здесь цирковые дрессировщики?

Они стояли друг перед другом недовольные, почти злые, один большой, мощный, словно тренированный боксер-тяжеловес, другой поджарый, гибкий, как стальная пластина.

– Ну, объясняй!

– Сам не понимаешь? – тихо сказал Гиви. – Мы должны понять их, познать, а не просто уяснить себе, что они могут. – И пошел от павильона. Обернулся. – Мы не номер ставим, Коля.

Гук был слегка ошарашен. Вот тебе и молчун! Такого от Гиви он никак не ожидал. И явно с запозданием бросил ему вслед:

– Вот именно – без номеров! От нас ждут конкретных дел…

На следующий день Гиви опять медленно плыл к животным, держа в обеих руках рыбу. Хлопнул, как обычно, ставридой по воде. Дельфины не шли к нему. Стояли и смотрели. Тогда он бросил им по рыбе. Они взяли ее и вдруг помчались по бассейну вокруг него, все ускоряясь, иногда едва не задевая. Гиви поплыл внутри круга, образованного движением дельфинов, пытаясь пристроиться к ним, вызвать на игру. Эльма неожиданно остановилась, потом поднялась над водой вертикально, спиной к нему, и начала приближаться, изгибая под водой хвостовой стебель. Совсем как в одном из американских дельфиньих трюков. Только страшно. Гиви видел край ее темного глаза высоко над своей головой, где-то у самого начала этого вздыбившегося двухсоткилограммового тела. От неожиданности он на какую-то секунду одеревенел, и эта секунда могла стать роковой для него, но в тот момент, когда Эльма готова была, как показалось Гиви, рухнуть на него, между ними возник Пират. Он сильно оттолкнул, проплывая, Гиви грудным плавником, а потом оттеснил Эльму к середине бассейна.

Гиви быстро поднялся по трапу. Сомнений быть не могло: дельфины изгоняли его из бассейна. И если бы не вмешательство Пирата, неизвестно, чем бы могло это кончиться. Итак, теперь на него напала Эльма, Вчера Пират, сегодня Эльма. Что дальше?

Тупое безразличие охватило Гиви.

Он медленно прошел к малым бассейнам, где уже шла подготовка к занятиям. С «дикарями» дело шло совсем плохо. Они не понимали тренеров, не доверяли нм, кусались. Да так часто, что даже видавшие виды дрессировщики пожимали плечами. Все четыре разведенных в отсеки малого бассейна дельфина вели себя так, словно сговорились не вступать в контакт с людьми. Животные часами стояли, уткнувшись рострумом в разделявшие их сети, голова к голове, ели плохо.

Гиви поднялся на второй этаж административного корпуса в комнату научных сотрудников. Прошел к окну. Гладь одного из малых бассейнов сверкала, как большое голубое зеркало. Яркое веселое лето накатывалось на землю, а Гиви ощущал в себе тяжесть и темноту. Он сел за стол, устало сложил перед собой руки. Делать решительно ничего не хотелось. У телефона на краю стола лежала заметно выросшая за несколько дней горка корреспонденции – газеты, журналы, письма. Он рассеянно сдвинул ее на себя, вытащил коричневый толстый пакет. От Лебедева, из Крыма.

Гиви вскрыл пакет и вынул из него «Неделю». И записку – строчка машинописи: «Какое выдающееся человеческое свинство!» «Неделя» была свернута вчетверо таким образом, что на открытой четвертушке листа он сразу увидел фотографию лежащих на берегу дельфинов и крупные буквы заголовка: «Битва у острова Ики».

«Это произошло возле японского острова Ики. В предрассветных сумерках из гавани вышло тридцать небольших дизельных судов. Километрах в двадцати пяти от берега в первых лучах солнца резвилась большая стая дельфинов. Здесь суда разошлись полукругом, люди, находившиеся на них, раскинули огромную загонную сеть, стянули ее и погнали дельфинов к острову Тетешима. Когда животные оказались стиснутыми между прибрежными скалами и сетями, по ним открыли огонь из нескольких пулеметов. Раненых добивали гарпунами и ножами, вспарывая им брюхо, – с тем, чтобы туши погружались на дно. Часть животных выволокли сетью на берег и забили дубинками. Поверхность моря и прибрежный песок окрасились кровью. В тот день было убито по меньшей мере около тысячи дельфинов… Японские рыбаки» принимавшие участие в военизированной акции, говорят, что она была вызвана необходимостью, ибо дельфины наносят большой вред их промыслу. Добыча рыбы возле острова Ики в последние месяцы резко сократилась. Поэтому рыбаки получили разрешение властей на «профилактическую акцию». «Сражение рыбаков с дельфинами», как назвали эту чудовищную акцию некоторые западные журналы, на этом, однако, не закончилось. Дельфины доказали, что они обладают действительно высоким интеллектом и способны действовать коллективно. После побоища возле острова Тетешнма все оставшиеся в живых окрестные дельфины собрались в открытом море. По некоторым оценкам, их было около десяти тысяч. Судя по всему, это было своеобразное «военное совещание», после которого гигантская стая грозно направилась в районы, облюбованные японскими рыбаками для промысла, и в несколько дней уничтожила там всю рыбу. Они готовы были делить богатства моря с человеком, готовы были дружить с ним, пока тот не поднял на них оружие..»

Медленно и напряженно, разделяя каждое слово, Гиви перечитал заметку. И вдруг в ярости хватил об пол стеклянную пепельницу. Она разлетелась на мелкие кусочки. Недоумки, подонки, что вы делаете с человечеством?! Что вы делаете со мной, с каждым из нас?! Он опустил голову на сложенные на столе руки, до боли сжимая зубы. Сидел так долго, мучительно представляя картины чудовищного побоища. Тысячи дельфинов в открытом море, их грозный поход возмездия. Может, все было и не так, но он хотел, чтобы было так, он был с ними, воевал на их стороне с этими безжалостными двуногими существами, такими умелыми, сильными благодаря раскрытым ими тайнам рычагов и атомов, но такими отвратительно жестокими и безумными, враждебными всему, что окружает и кормит их.

Неожиданная мысль поразила Гиви. Он вскочил и ринулся к книжному шкафу, где лежали подшивки газет. Вспомнил даже полосу, где это было напечатано. Но в какой газете? Стал поспешно перелистывать. Нет, так не найти. Отнес подшивки на стол и начал планомерно просматривать газету за газетой.

«Бедственное положение с рыбным промыслом у берегов Японии». Вот! Это была не та заметка, однако он перечитал ее дважды. «Причины остаются пока невыясненными… Положение миллионов рыбаков и их семей…» Гиви резко отодвинул от себя газеты и с неожиданным злорадством подумал: «Нужно было соображать, когда ставили пулеметы на сейнеры!» – и только теперь понял до конца свою догадку.

Несколько минут он неподвижно сидел у стола. Сговор дельфинов? Чушь, как сказал бы Николай, фантастика! Однако… И в той заметке, о которой он вспомнил, прочтя «Неделю», тоже было что-то загадочное о порванных сетях, о разорении прибрежных плантаций аквакультур, о дельфинах.

Гиви снова придвинул подшивку. Теперь он внимательно просматривал все полосы, начиная с третьей. Минут через сорок нашел, что искал. В коротком сообщении из Калифорнии говорилось о наблюдавшихся в последние недели во многих районах тихоокеанского побережья повреждениях рыбацких сетей. Авиацией службы береговой охраны отмечены стремительные перемещения больших стай дельфинов, которые, возможно, и служат причиной бедствия. Рассматривается вопрос о мерах предупреждения… Бог мой!.. На всем побережье от Лонг-Бич до Сан-Диего, читал он дальше, в течение нескольких дней оказались разоренными подводные хозяйства морекультур, заградительные сети тоже повреждены. Но здесь, предполагали, причиной могут быть сильные штормы.

Итак, у Японских островов и у побережья Америки вдруг резко сократился рыбный промысел, рвутся сети, разоряются подводные плантации. Дельфины, собирающиеся обычно в небольшие стаи, образуют большие и даже громадные. Гиви зашагал по комнате. Значит, сговор дельфинов? А почему бы и нет? Гиви не сомневался, что они могут вести между собой сложные разумные разговоры. Но могут ли общаться дельфины, разделенные огромными расстояниями океанов? Это было очень важно уяснить. И он методически стал обдумывать вопрос.

Миграция дельфинов только изучается. Считали, что черноморская афалина – прибрежный домосед, не терпящий соленой средиземноморской воды, а она, оказывается, заплывает и туда. Не обитающие вовсе в Средиземном море морские свиньи обнаруживались в Мраморном.

Дальше. Близкие родственники дельфинов, усатые киты, способны генерировать звуки очень низкой частоты, инфразвуки, которые распространяются в океане на многие сотни, а в определенных условиях и на многие тысячи километров. Несколько посредников – и информация преодолела океан не намного медленнее, чем если бы она была передана телеграфом. Возможно, дельфины тоже способны воспринимать инфразвуки. Именно этим объясняется их способность задолго узнавать о приближающемся шторме. Но кто знает, не могут ли они и генерировать низкочастотные сигналы, хотя бы в особых ситуациях, угрожающих, скажем, всему виду. По уровню приспособления дельфинов к жизни в океане это вполне можно допустить. К тому же доподлинно неизвестно, как генерируют дельфины и ультразвуки, вроде бы достаточно хорошо у них изученные.

Гиви в волнении присел на подоконник. Если догадка верна, она объясняет все: происходящее у них в дельфинарии становится в ряд с событиями в Тихом океане. Вопрос тогда в том, насколько все это необратимо? И что необходимо предпринять, чтобы разорвать порочный круг? Гиви было ясно одно: действовать должен человек. Он виновник, ему и исправлять. Но как? Могут ли люди остановиться, с полной ответственностью осмыслить важность момента? Он не был уверен в этом. Сможет ли, например, Николай преодолеть инерцию своего мышления, свои зашоренные представления о мире, природе, науке?..

Гиви взял «Неделю», подшивки газет и пошел в кабинет к заведующему отделом. Гук был где-то на заседании. Гиви разложил на его столе принесенные статьи и отправился в дельфинарий. Без всякой цели, Просто ему необходимо было взглянуть на дельфинов.

Он и не заметил, как поднялся ветер. За стенами дельфинария грозно гудело море. Воду в бассейне рябило. Дельфины неподвижно стояли в дальнем его конце мордами к бетонной стенке. Так, наверное, в ненастный день, повернувшись лицом к стене, лежат в камерах заключенные. У Гиви перехватило дыхание, он представил себе все, как и было в действительности: Пират и Эльма в камере неглубокого бассейна, в тюрьме. Многие годы. Среди большого человеческого обиталища. Теперь – по их понятиям – среди врагов. В этих бетонных мешках все время стоит невыносимый для них шум. Как если бы на иной планете непонятные существа бросили его, Гиви, в вонючую гремящую яму…

В эти секунды к нему пришло решение. Единственно возможный для него вариант! Николай его, конечно, не поймет…

У глухой стены дельфинария на утоптанной площадке лежали металлические трубы, из которых предстояло сварить и свинтить две большие разборные рамы для плавучей клети. Долго и тщательно готовили чертежи этого сооружения, которое через пять месяцев должно стать плавучим домом Пирата и Эльмы. Из него они будут выходить в открытое море, чтобы по лабиринту на десятиметровой глубине тянуть к акванавту кабель, вести спасательные работы. В него будут возвращаться. Будут ли?..

…Гук сидел уже за столом, энергично писал. Настольная лампа на высокой ножке страдальчески тряслась.

– А, Гиви… Посиди… – Пробежал глазами написанное, громыхнул стулом, вышел. Гиви достал сигареты и закурил. Подшивки газет и «Неделя» лежали на подоконнике.

Гук вскоре возвратился и сказал с порога:

– Ну вот, все. Сегодня отправят бумагу военным насчет быстроходного катера. Директор наконец договорился.

По плану эксперимента Пирата и Эльму должны были доставить к месту работ в Геленджикскую бухту за несколько часов – вертолетом или скоростным катером. Институтское экспедиционное судно было слишком тихоходно для этой цели – переоборудованный рыболовный сейнер РС-300. До Геленджика ему добираться около двух суток.

Вот, речь идет о катере… Гиви так и знал. Николай просто отмахнулся от сомнительных фактов.

– Ну, что у тебя? – Гук сел па край стола и тоже закурил.

– Читал? – Гиви протянул Гуку записку. Тот глянул и рассмеялся.

– А, это… Чудак этот Лебедев…

– Тебе не кажется, Коля, что дельфины не хотят больше с нами контактов?

– Что ты еще выдумал? – Гук нахмурился, слез со стола, поправил на спинке стула свой замшевый пиджак. – Думаешь, я не понял, зачем здесь эти подшивки? Корреспонденты ведь наплетут бог знает что! Чушь! Как и твои домыслы.

– А может быть, не домыслы?

– Ну, фантастическая гипотеза! – раздраженно сказал Николай. – Ведь их промышляли многие годы… Будь же ты ученым, Гиви, а не писателем!

– А я не писатель…

– Ну, поэт. Шота Руставели в должности научного сотрудника! Вместо забот о нуждах народного хозяйства – поэтические изыскания о дельфинах. Удивительно, как за десять лет работы из тебя это не вымыло. – Гук прошелся по кабинету. – Ты два года не был в отпуске, устал. Это понятно. А что, возьми сейчас месячишко. Я тряхну стариной, займусь животными…

– Займись. Вон с «дикарями» тоже ничего не получается. – Гиви встал и пошел к двери. Все эти разговоры с Николаем бессмысленны. Однако… – Да, забыл. Сегодня на меня напала Эльма.

Гук сел за стол, положил на столешницу большие кулаки.

– Рассказывай.

Выслушав, проговорил:

– Ну, ладно. Давай переведем их на несколько недель в прибрежный вольер.

На следующий день к четырем часам Пирата и Эльму перевели в прибрежный вольер, В маленькой бухточке под защитой косы море было совсем спокойным.

Все уехали, Гиви остался один. Он полулежал на досках настила и смотрел на дельфинов. Солнце припекало все еще немилосердно. Пират и Эльма стояли у заградительной сети, обращенной к открытому морю, словно принюхивались к нему. Гиви угадывал в их застывших позах напряжение. Милые непонятные звери, он исполнит сейчас свой долг перед вами. Так, как понимает его. Он старался быть вам другом, старшим братом, и не его вина, если из этого ничего не подучилось. Может быть, не совсем напрасно прожил он последние десять лет. Вы научили его многому. Возможно, и он вас научил чему-то, показал, какими люди могут быть добрыми и ласковыми. Помнишь, Пират, как играли а открытом море и ты не ушел с вольными дельфинами?..

Гиви поднялся, принес с берега ведро рыбы, оставленной для вечернего кормления, и стал бросать ее дельфинам. Покончив с рыбой, прошел по настилу к калитке, спрыгнул о воду и распустил завязки. Дельфины наблюдали за ним. Открыв калитку, Гиви выплыл из вольера. Хлопнул ладонью по воде. Он видел, что дельфины стоят перед отворенной калиткой. Отплыл мористее и снова хлопнул ладонью. Животные будто растерялись, сомневались. Потом Пират выскользнул из вольера и медленно поплыл туда-сюда у сети снаружи. Затем, сделав стремительный круг, исчез в море. И тут Эльма так же стремительно последовала за ним.

Гиви вылез на настил, долго вглядывался в воды бухточки, вдаль. Море синело и сверкало под лучами садящегося солнца, катило к вольеру спокойные волны. Он отвернулся и пошел по мосткам на берег.

Солнце садилось в море. Оранжевый полукруг в дымке, висевшей над горизонтом, казался неестественно громадным. Небо было неземным – желтым, зеленым, непрозрачным. И недвижимый влажный воздух, в котором застыла настораживающая густая тишина. Все было нереальным, но не сказочным, а угрожающим. Гиви судорожно, глубоко вздохнул, закрыл глаза и, подобрав повыше колени, положил на них руки и голову.