Текст книги "Наблюдатель"

Автор книги: Артем Амбарцумян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Троицкий услышал от одного из старшин, что одному парню не повезло – его застукали с одним косяком, а попал под статью он за хранение чуть ли не целой фермы.

***

Завьялов долго узнавал у Троицкого детали совершения самого преступления. Как оно происходило, что было орудием убийства жертвы, были ли свидетели, какая на нем была одежда, какая одежда была на жертве. Троицкий отвечал неспешно, но ничего не скрывая. Прошло несколько часов, и Завьялов узнал все, что хотел.

– Почему вы убили Маргариту Подольскую? – задал он важнейший вопрос.

Троицкий отмалчивался. Завьялов повторил вопрос, но тот снова не отвечал.

– На это тяжело ответить, – сказал он наконец.

– Постарайтесь.

Троицкий снова замолк, размышляя о чем-то.

«Да, все не могло быть так просто», – подумал следователь, преждевременно посчитавший, что спокойный и казавшийся адекватным Троицкий тут же ответит на все вопросы.

– Я пока что не могу дать вам ответ, – произнес Троицкий. – И не знаю, смогу ли вообще.

– Почему?

Но Троицкий снова замолк и не отвечал. Завьялов взглянул на наручные часы.

– Мы продолжим допрос очень скоро, – сказал следователь, вставая. – Сейчас вас отведут в камеру, там вы будете дожидаться, пока я не решу, что вам пора обратно. Тогда мы продолжим.

– Ясно, – кивнул Троицкий.

– Вам лучше четче сформулировать за это время, каковы были ваши мотивы, если вы хотите побыстрее покончить со всем этим.

– Кто вам такое сказал? По-моему, мы очень неплохо проводим время.

Завьялов хмыкнул. С каждым мгновением, проведенным рядом с этим человеком, следователь все больше поражался уверенности и спокойствию этой личности.

– Тогда для того, чтобы вашу историю могли понять, – сказал он.

– Вы все равно вряд ли сможете ее понять, – покачал головой Троицкий.

– Я не сильно на это надеялся. Понять ее должен судья, а я всего лишь добываю информацию. Так что попрошу вас отнестись с уважением к моей работе.

Троицкий поднял брови.

– Честно, я по-другому представлял себе следствие. Думал, меня будут мучать, или что-то вроде того, лишь бы выудить все до последней крупицы.

– А смысл, если вы и так можете мне все рассказать? Посмотрим, как пойдет, – сказал Завьялов.

– А что вы хотите знать? Я убил ее, вот и все.

– А почему вы убили эту невинную девушку? – спросил следователь, прищурившись.

– Невинную?.. – спросил Троицкий, а Завьялов удовлетворенно приподнял бровь. – Все не так просто. Но вы думаете, что вам нужно это знать?

– Это нужно следствию.

– Однако…

– Простите, Дмитрий Константинович. Мне нужно идти, разговор мы продолжим после.

– И вы меня простите, Андрей Климович. Просто у меня, кажется, за всю жизнь не было такого разговорчивого настроения.

Завьялов опустил на него удивленный взгляд. Троицкий сидел все так же спокойно, только странная улыбка изменила его лицо. Следователь отвернулся и вышел, закрыв дверь.

«Невинную? – повторял он слова Троицкого про себя. – Значит, он считает ее в чем-то виновной? По крайней мере это я успел узнать. Но, честное слово, его манера относиться ко всему так спокойно начинает меня пугать».

Вскоре за Дмитрием Троицким пришли полицейские и перевели его в камеру, где он остался ожидать возвращения следователя.

Глава 2

Андрей Климович остановил допрос чтобы подробнее разобраться с документацией, однако только он сел за свой стол, к нему тут же вошел Добин.

– Чего тебе? – бросил ему следователь.

– Мать Троицкого явилась.

– Уже? Ну впусти ее.

– Боюсь, она сейчас не в состоянии прийти к вам в кабинет…

Завьялов тут же понял, что он имеет в виду. Он поднялся с кресла и прошел в приемную, где бушевала мать обвиняемого – престарелая Зинаида Викторовна Троицкая. Около нее стояли трое сотрудников, двое из которых пытались ее удерживать, а сама она кричала что-то кричала и рвалась к регистрационному окну.

– Похоже, ей уже сообщили, в чем дело? – спросил Завьялов.

– Видимо да, – кивнул Добин.

Завьялов подошел к ней и громким голосом произнес:

– Отпустите эту женщину!

Сотрудники тут же отступились от нее, а Зинаида Викторовна бросилась к Завьялову.

– Он не мог!.. Не мог!.. Не мог!

– Успокойтесь, дамочка, успокойтесь. Я следователь Андрей Климович Завьялов, я веду дело вашего сына. Пройдемте ко мне в кабинет, сейчас мы с вами все обсудим. Хорошо?

– Зачем?! Покажите мне моего сына!

– В этом нет надобности, ваш сын в полном порядке. Уверяю вас. Вы слышите меня? Ваш сын в полном порядке!

Зинаида Викторовна, кажется, немного пришла в себя. Она сразу стала глядеть на следователя с надеждой, однако услышать, как стучало ее сердце, все еще можно было хоть за километр.

Завьялов, под присмотром Добина и двух других сотрудников, отвел ее к себе в кабинет и усладил там на стул.

– У вас есть таблетки?

– Да какие же тут таблетки? Что с моим сыном?! – привстала она, но Завьялов тут же аккуратно усадил ее обратно.

– У вас явно подскочило давление, – сказал он.

Она пару секунд смотрела на него, после чего полезла в свою сумочку и достала оттуда пузырек с желтыми таблетками. Завьялов кивнул Добину на кулер, тот налил в пластмассовый стаканчик воды и положил его на стол перед женщиной. Зинаида Викторовна трясущейся рукой достала таблетку, положила ее на язык и запила.

– Все, выходите из кабинета, – махнул Завьялов остальным присутствующим, и они их оставили. – Теперь к делу… Как ваше имя, простите?

– Зинаида Викторовна. Троицкая.

– Зинаида Викторовна, вы не должны так нервничать. Пока еще в этом деле ничего не ясно.

Он говорил с расстановкой, чтобы она могла понимать его абсолютно четко и ясно.

– Но я не могу поверить, что мой сын совершил что-то подобное! Он просто не мог…

Ее голос постоянно надламывался и был протяжным.

– Я понимаю ваши чувства, но…

– Вы не можете понять мои чувства – матери, сына которой называют убийцей…

Завьялов поджал губы.

«Да-а… К такому я сегодня готов не был» – подумал он.

– Что вам сообщили по телефону? – спросил он, пытаясь узнать, о чем может говорить, а о чем лучше умолчать.

– Мне только сказали, что его подозревают в деле об убийстве по какой-то там статье… И все. Больше ничего…

«Хорошо уже то, что ей не сказали, что он признался в убийстве», – обрадовался следователь.

– Зинаида Викторовна, мы подозреваем его не просто так. Его нашли совсем рядом с местом преступления.

– И что же с того? Неужели в тех местах мало кто ходит?

– Я же сказал вам, что еще ничего не понятно. Мы все еще выясняем детали, так что…

– А когда его выпустят?

– Как только мы все выясним, – сказал Завьялов, устало потирая глаза. – Вы хотите помочь мне с тем, чтобы мы поскорее разобрались?

– Да, конечно!

– Тогда я попрошу вас отвечать на мои вопросы и постараться не перебивать. Хорошо?

Зинаида Викторовна кротко кивнула.

– Вам знакомо имя Маргариты Подольской?

– Нет. Кто это?

– Это жертва.

– Конечно, мне не знакомо ее имя. Я уверена, он никак не был с ней связан…

– Зинаида Викторовна, прошу вас. Продолжим… Когда вы виделись с ним в последний раз?

– Ох, дай Бог память…

– Как часто вы видитесь в принципе?

Она сморщила и без того испещренный морщинами лоб, пытаясь вспомнить.

– Где-то два раза в год… Он приезжал на новый год и один раз летом.

– То есть в последний раз вы виделись на новый год?

– Да.

– Вспомните, он никогда не упоминал при вас имя Маргариты Подольской?

– Нет.

– Может быть, Александра Подольского?

– Нет, Андрей… – она запнулась.

– Андрей Климович, – помог ей Завьялов.

– Вы понимаете, Андрей Климович… Он уже давно перестал сообщать о своих делах. С тех самых пор, когда вырос и стал самостоятельным. Но обо всех крупных событиях его жизни я все равно знала!

– О каких например?

– О его работе… В основном работе.

Она покачала головой, сама осознавая, что знает о своем сыне очень мало.

– Но он ведь не убийца… Никак не убийца.

– А что вы скажете о том времени, когда он был маленьким? За ним никогда не было замечено порывов к насилию? Может даже в самом раннем детстве?

– К насилию?! Нет-нет-нет! Хотя он и вырос таким… габаритным, он никогда не прибегал к своей силе, ни с кем не дрался…

«Или я об этом просто не знаю», – добавила про себя Зинаида Викторовна, не собираясь озвучивать эту мысль.

– В то время, как у других мальчиков могли хоть каждый день вызывать родителей в школу из-за драк, меня вызывали только из-за плохих оценок, и то совсем редко, ведь он учился прилично, хотя и не хватал звезд с неба.

– И никаких курьезных случаев не происходило?

– Курьезных? Разве что один раз… И тот был совершенно случайным, Андрей Климович, клянусь вам!

– Расскажите мне об этом.

***

Рядом с ребятами своего возраста Дмитрий смотрелся как старшеклассник. Он был выше их на голову, но в отличие от большинства других рослых мальчиков не был худощав – он был шире них в плечах чуть не в полтора раза. Из-за его роста и тихого характера над ним часто подшучивали, но лишь за спиной. Опасение местных задир позволяло ему избегать стычек, но, как сказала его мать следователю, был всего один случай, который усилил их опаску и еще больше отдалил и без того мало общавшегося с одноклассниками Троицкого не только от них, но и от других ребят в школе.

Это был восьмой класс. В перерыве между уроками мальчики, как было заведено в этой школе негласным правилом, спускались вниз, к раздевалке, где стояли большие диваны. Там все активно обсуждали проходящий день, спорили и частенько ругались. Дмитрий тоже спускался туда, следуя за остальными. Его одноклассники – Олег и Филипп – повздорили с какой-то чепухи – Олег утверждал, что имел тесные связи с матерью второго, на что Филипп ужасно разозлился.

– Повтори! – зачем-то крикнул Филипп, как будто бы первого раза ему не хватило.

И Олег повторил, после чего Филипп накинулся на него с кулаками. Стремительность разворачивающегося конфликта ввела детей вокруг в недолго продолжавшийся ступор, но после нескольких мгновений они пришли в себя и собрались вокруг, свища и крича подначивающие фразы дерущимся.

Олег и Филипп схватились друг за друга и стали толкать. Сильнее оказался Олег – ему удалось повалить соперника, затем он сел на него сверху и начал прижимать его лицо к полу предплечьем.

– Не хватит?! – крикнул он.

Дима, стоявший поодаль, наблюдал за происходящим без особого интереса. Вдруг он почувствовал, как его тянут за пиджак. Это была их староста, безобидная девушка, тщетно пытавшаяся держать порядок под своим контролем.

– Ну разними же их! – взмолилась она.

Дима пожал плечами и пошел к драке, пробираясь через толпу. Подойдя вплотную, он схватил Олега за рубашку и оттолкнул в сторону, отчего худощавый мальчик недалеко отлетел и ударился головой об батарею у стены. Первое, что он сделал после удара – потрогал затылок. На его пальцах осталась кровь.

Заместитель директора, прибежавшая на шум, увидела только последний момент всего эпизода, отчего тут же сочла именно Дмитрия главным виновником.

***

– Он сделал это без злого умысла! Понимаете, девочка попросила его разнять их, и он слегка переборщил… Он сильный парень и иногда мог сделать что-то нечаянно, но это был самый серьезный случай, больше ничего такого…

Следователь кивнул.

– Он вообще был очень послушным мальчиком… В детстве.

– А что потом?

– А потом – как во всех семьях и происходит – родительские и детские взгляды разошлись. Но он всегда жил порядочно, и я даже не помню, чтобы он хотя бы однажды нарушил закон. Мой сын не маньяк, не псих и не убийца! Андрей Климович… Я… Я прошу вас, выясните, как все было на самом деле…

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы разобраться, – кивнул следователь. – Именно для этого я и работаю. А также для этого существует экспертиза, которая покажет, принадлежат ли улики, оставленные убийцей, вашему сыну.

– Не может быть такого, чтобы принадлежали… Я в это никогда не поверю! Андрей Климович. Дайте мне обещание, что отнесетесь к этому делу серьезно. Может, кто-то оклеветал его? Может быть, вам заплатили? Давайте я заплачу вам больше!

– Не говорите лишнего, Зинаида Викторовна, – поморщился следователь.

– Тогда давайте я заплачу вам, чтобы вы…

– Зинаида Викторовна! – прервал ее следователь. – Мне от вас ничего не нужно. Но мне уже пора возвращаться к работе. Я позвоню вам, если что-то станет известно.

– Конечно-конечно… Спасибо вам, Андрей Климович, спасибо!

Она с надеждой смотрела на него, думая, что он сможет доказать невиновность ее сына, но не зная, что ее сын в убийстве уже сознался.

Глава 3

Вернувшись из армии, Троицкий предпочел разорвать все свои и без того прозрачные связи с бывшими сослуживцами. Полковник Волков под конец службы даже предложил ему перейти на службу по контракту, но Дмитрий вежливо отказался. Родители приняли его дома радушно – мать в слезах счастья, отец с гордой за сына улыбкой.

– Когда я был в армии, – рассказывал Троицкий-старший, когда они уселись за кухонным столом и немного отошли от нахлынувших на них в момент встречи эмоций, – в СССР – это был один из тех опытов, которые позволили мне жить правильной жизнью. Армия закалила меня, научила субординации, уважению. Так что я надеюсь, что и ты извлек свои уроки.

– Да. Только сейчас, Кость, время другое, – сказала мать. – Все давно поменялось, армия уже давно ничему не учит.

Дмитрий тут же вспомнил слова Приходько о том, что армия – это способ государства получить деньги либо за купленный тобой военник, либо используя тебя как бесплатную рабочую силу в течение года.

– А ты разве была в армии? – надменно спросил отец.

– Там быть не надо, чтобы знать, что в ней происходит. Там людей калечат, Костя.

– По-моему с ним все в порядке, – внимательно взглянул отец на Дмитрия.

– И слава Богу!

– А давай лучше сын нам расскажет, как там, а?

– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Обычно. Я об этом как-то не задумывался.

– А о чем ты вообще задумывался? – поднял бровь отец.

– Пап, я только вернулся.

– Ты уже взрослый человек…

– Господь милостивый, да успокойся же ты! – снова вмешалась мать. – Дай же ему отдохнуть!

Она налила чай и положила всем по куску испеченного с утра пирога, все в чашки и тарелки праздничного сервиза, который хранила только для особых случаев.

– Красивый сервиз, правда? – потерла она пальцем чашку.

Отец повернулся к сыну, игнорируя ее вопрос.

– Разговор еще не закончился…

– На сегодня – закончился, – угрожающе наклонила голову Зинаида, глядя на мужа, и тот, покачав головой, неохотно переключился на пролистывание новенького журнала.

Отец всегда сдавал под материнским напором.

Несмотря на защиту со стороны матери, именно она была тем, кто вернул сына к этой теме. Однако она совсем с этим не спешила, поэтому произошло это только через два месяца после возвращения Дмитрия из армии, на протяжении которых она убеждала и себя, и мужа, что сыну нужно время и свобода выбора, и что он сам найдет то, чем ему дальше заниматься. Но и она, и муж уже давно поняли, что они уже не взрослеют, а стареют, и каждый рабочий день нагружал их позвонки все растущей тяжестью. И время шло, а Дмитрий не предпринимал никаких попыток найти работу и начать обеспечивать себя самостоятельно. Он коротал время беззаботно и бездумно, порой по вечерам даже не помня, чем занимался весь день. И даже так разленился, что стал совсем редко принимать душ и бриться, отчего он жутко зарос и плохо пах.

Его мать поняла, что сын не использует время так, как она на то рассчитывала, а просто застаивается, превращая свою жизнь в настоящую стагнацию.

– Что будем делать с Димой? – спросила она мужа одним вечером перед сном, лежа в кровати.

– Это очевидно, – сказал он. – Нужно дать ему как следует под зад, как это делают все нормальные родители.

– И к чему это приведет? Он на нас только обозлится, вот и все.

– Не стоит этого бояться. Стоит бояться, что он так и останется слизняком, ни на что в жизни не способным.

– Так ты относишься к собственному сыну, значит?

– Так я отношусь ко всем людям, которые ничего не делают, Зин.

– Он еще молодой, он пока ищет себя.

– Пф… Он не малолетка, он здоровый мужик, а здоровый мужик должен хоть немного родителям помогать.

– Тише, тише… Нам просто нужно его слегка подтолкнуть. Выясним, чем он увлекается, и предложим варианты.

– Флаг в руки. Обратись, когда тебе понадобится помощь.

Отец выключил ночник, стоявший на тумбе рядом с изголовьем кровати, и почти тут же уснул, а мать, занятая своими мыслями, еще долго боролась с бессонницей.

На следующий день Дмитрий с матерью ужинали на кухне. Она только что вернулась с работы и была раздражена не очень удачно проведенным днем, но все равно решила поговорить с сыном именно в этот день, не тратя времени на дальнейшее ожидание.

– Дима, – позвала она его.

Он тут же, как любой ребенок умеет улавливать подобное в тоне своих родителей, услышал нотки серьезности в ее голосе, отчего слегка поерзал.

– Да?

– Тебе нужно искать работу.

– Я знаю, мам, – сказал он, ковыряясь вилкой в тарелке.

– И как, ты уже что-нибудь подыскал?

– Пока нет.

– А вообще искал?

– Ну… – протянул он.

– Может, ты бы хотел связать свою профессиональную деятельность с чем-то, что тебе по душе?

– Конечно, – усмехнулся он такому наивному вопросу.

Дмитрий знал, что этот разговор рано или поздно снова завяжется между ним и родителями, и ждал его, но совсем не готовился отвечать, потому что отвечать ему в принципе было нечего, помимо откровенной лжи, а врать он не любил. А также ему было не трудно догадаться, какой будет следующий вопрос, но он все равно не знал, как на него ответить.

– А что тебе по душе?

– Я не знаю, мам.

Она утомленно вздохнула.

– Знаешь… Я не буду обвинять себя во всех бедах, но только сейчас я поняла, как мало времени мы уделяли твоему воспитанию… Стоило отдать тебя хотя бы в какой-нибудь кружок. Папа ведь столько раз собирался отправить тебя заниматься баскетболом. С твоим-то ростом…

– Ты опять, мам? Ты же знаешь, спорт не по мне.

– А что тогда «по тебе», дорогой? В университет поступить у тебя возможность будет разве что со следующего года… Да ты и не сможешь поступить, раз в первый раз не смог, а за этот год у тебя знаний в голове точно не прибавилось. Сынок, ищи работу.

Она не дождалась от него ответных слов, сокрушенно помотала головой и ушла в свою спальную комнату, размышляя, как ей быть дальше со своим непутевым сыном.

Через несколько часов домой вернулся отец. Как только он переоделся, его жена подошла к нему и хотела что-то сказать, причем с таким видом, будто идет на расстрел, но ее остановил крик из комнаты сына:

– Я нашел!

Мать удивленно бросила в воздух:

– Нашел?

И сразу же направилась к сыну, воспрянув духом.

– Что нашел? – заинтересованно произнес отец и отправился за женой.

– Продавец в магазине? – недоверчиво произнесла мать, когда Дмитрий показал ей объявление о наборе сотрудников в газете отца, которую он взял на кухне.

Этот магазин назывался «творческий уголок» и туда требовались продавцы-консультанты.

– Ну… – протянула мать. – Почему бы и нет? На первое время пойдет… – то ли спросила, то ли утвердила она.

– На первое, – повторил за ней отец.

Глава 4

Магазин находился в Москве, рядом с метро «Трубная», но не в людном месте, а в одном из закоулков, куда было прилично по времени идти пешком. Добираться до него Дмитрию пришлось около полутора часов.

Придя на место, он увидел перед собой современную подсвеченную вывеску на старом, пропахшем гниющим деревом доме. На ней было написано название магазина. Директором его был Максим Владимирович Бувин, которому магазин достался от рано умершего отца. И он бы уже закрыл его, если бы его самого не одолевали ностальгические чувства каждый раз, когда он ступал внутрь стареньких помещений, а также если бы не подушка безопасности в виде приличного стороннего заработка, позволявшего ему не только держаться на плаву, но и содержать магазин. Но знакомство Дмитрия с директором произошло не в первый день, так как уже согласованное по телефону ранее собеседование проводил один из постоянных работников.

– Привет. Грэг, – представился он, встречая Дмитрия.

***

Завершив допрос матери обвиняемого, следователь несколько десятков минут разбирался в документации, после чего вызвал к себе помощника Добина. Владислав со стуком зашел в кабинет и предстал перед следователем.

– Андрей Климович, вы что-то хотели? – спросил он.

– Ты пытался дозвониться до этого парня – Григория Мушкина?

– Да. Только вот он не отвечает на звонки.

– Не отвечает?

– Не отвечает, Андрей Климович. Я и вчера пытался, и сегодня с утра.

Завьялов раздраженно цокнул языком. Поговорить с возможным свидетелем все же было нужно. Мушкин – старый знакомый Троицкого – мог обладать информацией, которая им поможет.

– Ну, связаться с ним все же надо, – сказал он.

– Направить к нему машину?

«Нет уж, дружок. Я тебя заставлю попотеть», – подумал Завьялов.

– Не-а. Направляйся-ка ты к нему сам.

– Я? – изумленно спросил Владислав.

– Да. В чем проблема?

– Ни в чем, Андрей Климович. Просто…

– Ну, раз проблем нет, тогда в путь.

Завьялов сухо ему улыбнулся. Добин, не говоря ни слова, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, после чего закусил губу. Он был крайне недоволен тем, что ему придется ехать на окраины Москвы, чтобы поговорить о деле человека, уже сознавшегося в убийстве, но с начальством спорить не стал. Он и понимал, что это нужно в их работе, но почему следователь просто не приказал отправить за Мушкиным машину? Ответ у Добина был один – начальник просто решил его помотать. И решение этой загадки точно не улучшило Добину его настроение, так что он в самом плохом расположении духа накинул на себя фуражку и отправился к машине.

Через час он звонил в дверь квартиры, находившейся в многоэтажной панельке, что была в одном из недавно присоединенных к Москве серых урбанистических спальных районов. Достаточно долго ответа не было, и он позвонил повторно, нетерпеливо постукивая тяжелым ботинком о пол.

Мушкин спал в тот момент, когда к нему явились. От звонка он проснулся и первым делом пошел посмотреть в глазок, где увидел одетого в полицейскую форму Добина, и тут же нервно сглотнул. Он совершенно точно не ожидал увидеть сотрудника органов у себя в выходной день. Быстро прибежав в спальню, он достал из-под подушки пакетик с измельченной травкой, смешанной с табаком, которую еще вчера вечером использовал по прямому назначению. Он осмотрел комнату, раздумывая, куда ему ее спрятать, и остановил взгляд на большом баре, стоявшем в углу. Он просунул пакетик через горлышко непрозрачной бутылки от виски и положил ее на место, после чего прибежал на кухню, открыл шкафчик под раковиной и стал осматривать мусорное ведро. Он не выносил мусор уже несколько дней, и поэтому в ведре лежали использованные им пару дней назад шприцы. Накидав сверху них мусора, чтобы их точно не было видно, он завязал пакет. Он сразу же подумал о том, как удачно в прошлый раз израсходовал все то, для чего эти шприцы были нужны – одной проблемой меньше.

Затем Мушкин снова приблизился к двери. При взгляде на угрюмого полицейского в его голове тут же стали проноситься видения о том, что с ним будет, если его поймают. Первое, что его могло ждать – это предложение замять дело с помощью денег. Денег у него не было, по крайней мере столько, сколько они могли бы потребовать. Тогда они бы взяли его под стражу и допрашивали о том, где, что и как он доставал. И ему бы пришлось об этом рассказать, если у него, конечно, не появилось бы желания посидеть в тюрьме на пяток лет больше. А об этом рассказе вне сомнений узнали бы и те люди, которые и являлись его поставщиками. Он уже давно не водился с обычными уличными барыгами, теперь через нужных людей он связывался с настоящими акулами наркобизнеса, а такие ребята могут сделать очень многое с обычным парнем без влияния и связей. Мушкин повторно сглотнул и еще раз оббежал всю комнату, проверяя, не пропустил ли он чего-нибудь.

Добин совсем устал ждать. В нем все копилось раздражение. Он прекратил использовать звонок и стал просто стучать в дверь. После пары ударов послышался скрежет замка, и дверь открылась.

На пороге перед Добиным появился худощавый, но с небольшим жиром в области живота, высокий мужчина с заросшим щетиной, слегка желтоватым лицом, которое тот отчаянно пытался сделать дружелюбным, но прищуренные выцветшие голубые глаза выдавали в его взгляде смешанные друг с другом чувства презрения и страха.

– Доброе утро, – сказал он.

– Доброе, – коротко и совсем неприветливо кинул мужчина. – Я – помощник следователя Владислав Добин.

– По какому вы здесь вопросу? – спросил тот, нервно потирая руки.

– Вы Григорий Мушкин?

– Да-а… Вам что-то от меня нужно?

– Вы знакомы с Дмитрием Троицким?

Это был всего лишь стартовый вопрос. Добин, конечно же, уже знал, что тот с ним знаком.

– Допустим, – ответил Григорий после промедления.

Добин тяжело вздохнул.

– «Допустим» мне не подходит, Григорий. Вы знакомы с ним или нет?

– Знаком, – тут же решил не испытывать судьбу Мушкин.

– Он обвинен в убийстве.

Губы Мушкина согнулись в дуге удивления.

– Я хочу задать вам пару вопросов, – продолжил помощник.

– Но я его не видел уже много лет.

– Все равно. Если чего-то не будете знать, просто скажите это. Я пройду?

– Хорошо. Только у меня, правда, не очень убрано…

– Ничего страшного. Я не брезгливый.

Мушкин захлопнул за прошедшим внутрь помощником следователя дверь.

Его квартира была однокомнатной и выглядела совсем по-холостяцки, можно даже сказать, что слегка аскетично, без каких-либо декоративных излишеств, помимо пары музыкальных инструментов, густой слой пыли на поверхности которых говорил, что их давно не брали в руки, и довольно-таки большого бара, который тут же привлек внимание помощника следователя. Мушкин с опасением покосился на бар, тут же отодвинул стул подальше от него, повернул его так, чтобы помощник следователя, сев, был отвернул от бара, и предложил его Добину. Тот кивнул и принял предложение.

Он официальным, утомительным тоном вкратце рассказал Григорию детали дела, которые они знали, и тот делал максимально сосредоточенный вид, хотя фокусироваться на сказанном ему удавалось с огромным трудом.

– То есть он сознался? – спросил Григорий, когда рассказ подошел к концу.

– Да.

– Тогда зачем вы пришли? Это…

– Вы что, хотите сами позадавать мне вопросы? – грубо оборвал его Владислав.

– Нет, простите…

– Я хочу услышать о Троицком от вас. Это важно для следствия. Понятно?

– Хорошо… Я… Я… – Мушкин отер пот со лба. – Я, честно сказать, просто… озадачен сказанным вами. Не представлял себе, что он может убить.

Ему было трудно говорить, он постоянно сглатывал накапливавшуюся во рту слюну и шмыгал носом. Это еще больше раздражало Добина, который помассировал виски и сказал:

– То есть вы не верите, что он совершил убийство?

– Ну, раз он сознался, тогда это, наверное, он, – пожал плечами Мушкин.

– Что вы можете сказать о нем? Что в первую очередь вам вспоминается?

– Да ничего особенного я про него не могу сказать. С ним у меня не связано ничего плохого, но и ничего хорошего тоже.

Григорий вообще был человеком, который почти ни о ком, кроме себя, не любил говорить хорошо.

***

Тогда, в двадцать четыре года, Мушкин был смазлив, худ и, при его росте, казался несколько андрогинным. Этой своей черты он нисколько не стеснялся и даже любил выставлять ее напоказ, надевая обтягивающие цветные футболки и брюки, впоследствии сильно пожалев о ее утрате с возрастом, огрубившим его лицо и тело. Он всегда был модно одет, на его лице в трех местах был пирсинг – в губе, и два в ушах – и пару колец, – дешевых, но производивших впечатление маленькой роскоши на не сильно сведущих девушек, – на безымянном и среднем пальцах. В его взгляде всегда читалась надменность, которую он и не старался скрыть, а светлые волосы были подстрижены в модную на тот момент прическу, челкой закрывающую лоб и ниспадающую на брови.

– Грэг, – представился он.

– Дмитрий, – ответил Троицкий.

– Я буду проводить собеседование… Если ты еще не понял. Иди за мной.

Его голос был скучающим.

Он отвел Дмитрия в небольшое помещение, усадил его на стул и сел сам перед небольшим письменным столом.

– Почему ты решил устроиться в наш магазин? – начал Григорий.

– Я увидел в газете вакансию, и… мне понравилось предложение, и я пришел сюда.

– И тебе близко то, чем мы занимаемся?

– Не совсем. Я пока без опыта работы, так что…

– Нет, я не о том. Я о том, что мы продаем. Книги, музыкальные инструменты, диски, пластинки, художественные принадлежности. Ты увлекаешься чем-то из этого сам?

Дмитрий не любил врать, но не врать на собеседовании было бы совсем глупо, поэтому он ответил:

– В целом – да.

– Чем?

– Музыкой, – подумав, ответил Троицкий.

– И ты много о ней знаешь?

– Не сказать, что так уж много… Но мне это интересно. Может, как раз тут я смогу подтянуть свои знания.

– А ты разбираешься в том, что популярно?

– Не сказал бы. Но не думаю, что это мне понадобится много времени, чтобы это узнать.

– Ты сказал, что ты без опыта работы. Чем ты занимался до этого?

– Учился в школе, был в армии.

– Понятно. Слушай, как ты видишь, я уже обращаюсь к тебе на «ты», и не говорю всяких глупостей, по типу «расскажи о себе», «назови свои достоинства», «какой у тебя любимый цвет» или «какой стороной ты используешь туалетную бумагу». Так что это собеседование не совсем официальное.

Он посмотрел на реакцию Дмитрия, но лицо того было как каменное.

– Понимаешь, что это значит?

– Не совсем, – покачал головой Троицкий.

– Ладно, скажу откровенно – ты не подходишь на эту работу.

Даже после этих слов спокойствие Дмитрия ему не изменило. Это слегка выводило Мушкина из себя – он любил ставить людей в неловкое положение и наблюдать за их суетой.

А сам Троицкий в душе даже надеялся на подобные слова, ведь теперь у него появилось бы оправдание и для себя, и для родителей – он сделал попытку, которая оказалась неудачной, что означает перерыв перед следующей. Однако затем Мушкин продолжил:

– Но тебе повезло. У нас нехватка кадров, и мне сказали брать практически любого кандидата, если он не совсем уж… – он искоса взглянул на собеседника, – Отсталый. Так что… Поздравляю, ты принят на испытательный срок.

С этого момента Дмитрий должен был являться в магазин «творческий уголок» в Москву каждые два через два дня.

***

– И какое у вас о нем было первое впечатление, когда вы познакомились? – спросил Добин, орудуя ручкой в записной книжке.

– Не помню, – развел руками Мушкин. – Обычный парень, каких миллионы в нашей стране. Не поступил в университет, отслужил, в голове пусто, в кармане тоже… Вы хотите чай?

– Я хочу, чтобы вы быстрее и конкретнее отвечали на вопросы.