Текст книги "БЕСкультурные"

Автор книги: Арсений Веденин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Арсений Веденин
БЕСкультурные

Глава 1. Ночь беззакония

Ноябрь 2021-го. Дни локдауна.

Не помня себя, мы как оголтелые суки мчались вдоль ночной набережной и орали не своим голосом. Каждый из нас по очереди отрыгивал всякую несусветную чушь, в которую мы настолько верили, что она становилась нашей реальностью.

– Лёшка, вот и всё, кабздец начал тотальные обнимашки с этим долбанутым обществом! У меня 20 френдов из ВК уже сообщили, что уволились с работы. Кто сваливает в Европу, кто уходит жить в леса, а кто – в запой. Женёк уже вовсю отмечает своё увольнение. Он как раз в прямом эфире в Инсте! У Дэнчика вискарик. А у нас остался вискарик?

– Арс, братишка, у нас две бутылки вискаря! Нажрёмся как твари! Юрец пишет, что Стелла Ахмедовна не хотела принимать его заявления. А он их жрал одно за другим, и сказал, что готов сожрать всю бумагу в её кабинете, пока она ему не подпишет.

– Стелла Ахмедовна охренела? – меня распирало от смеха.

– Стелла Ахмедовна была как скала. И лишь когда в её кабинете оставался последний листик, она его подписала!

– Вот стерва!

– О! Гелла написала, что директрисе нашего музея во время официального приёма вылила шампанское на голову со словами «Вали, сука, из города. Это тебе за наших. Твой фашистский режим закончен».

– И какой итог?

– Теперь Гелла валит из города.

– Ёмаё! Но уважуха конечно. Опа! Ника пишет, что… Ааа! Чувак, это вообще жесть! Но ты же помнишь Нику? Они с мужем пытались у нас в городе продвинуть свой фестиваль европейского кино.

– Да, вроде что-то вспоминаю. И?

– Им отказали и они тогда на всю трассу «Таврида», не стесняясь в выражениях, написали подробную характеристику на весь Департамент Культурки!

– Жесть! О! Кармен в час ночи выйдет в эфир со своим моноспетаклем о локдауне. В анонсе пишет, что там будет много алкоголя и секса.

– Какой секс, если это моноспектакль?

– А я доктор? У Кармен всегда были проблемы с кукухой. Ну, посмотрим. Такое надо только под вискарь зырить.

Мы с Лёхой уже не ощущали ног, когда добрались до дикого пляжа. Было чёткое понимание ситуации – один неудачный шаг в нашем состоянии и мы останемся на этих камнях. Но это нас не остановило. Мы храбро шагнули в густую мглу ноябрьской ночи и сами не заметили, как уже через пару минут своими попами грели колючий скользкий камень у самой воды.

– Это мы столько выпили по дороге? – не поверил я.

Одна из бутылок виски была уже почти пустой. Осушив её из горла, Лёха стал открывать скучающего в рюкзаке «Дэниэлса».

Коварство «Дэна» мы недооценили. Вот мы уже на выставке, где в экспозиции наши с Лёхой фотографии на той набережной. В основном – селфи в самых разных состояниях. А вот Лёха, прыгающий голышом с камня. А вот я, распластавшийся на камнях в бессознательном состоянии. Солидные тётеньки и дяденьки подходят к этим фотографиям, качают головой, вздыхают, охоют, ахают. Одной бабулечке вообще стало плохо и она рухнула прямо посреди вестибюля. К ней никто даже не подошёл. Все равнодушно переступали через неё и продолжали с интересом рассматривать фоторепортаж нашего с Лёхой безумства.

Началась официальная часть. Дали слово известному городскому критику Гондонову. Неказистый, щупленький мужичок с тремя волосинками на голове поправил брюки, затем – очки вдвое больше его физиономии, высморкался в засаленный плоточек и запищал свой двухчасовой монолог, отмечая, как в этих фотографиях удивительно распределён свет, как необычно построена композиция, какие осмысленные лица у самих моделей. Публика начала скучать. Гелла закурила. К ней подошла смотрительница зала и лающим голосом потребовала затушить сигарету, а та, не думая ни секунды, зарядила ей дымящим окурком прямо в глаз. Дикий ор Клавдии Евпатьевны заглушил писк Гондонова. Но никто даже не шелохнулся и глазом не повёл на корчащуюся на полу бедную женщину. У Гондонова в районе паха стало расползаться тёмное пятно, он окончательно потерял свою мысль и поспешно удалился из зала. А затем к нам с Лёхой начала подходить вся эта разношёрстная масса и давать свои комментарии по поводу наших фотографий.

– Срам какой! Вы только посмотрите на себя!

– Стыдобища! Алкаши!

– Как такое можно выставлять на показ?! Кто куратор выставки?!

– Ну я куратор выставки, ― потушив сигарету о Клавдию Евпатьевну, Гелла вышла к возмущённому народу.

Повисла секундная пауза, а затем старпёры вновь забрызгали ядом. Нас с Лёхой начал раздирать истерический смех. Разъярённая толпа стала наступать на нашу подругу, тянуть к ней свои потные руки и брызгать слюной. Непонятно откуда у Геллы в руках взялся светодиодный меч из «Звёздных воин» и через пару минут выставочный зал усеяло обгорелое кровавое месиво.

Следующий эпизод – я, Гелла и Лёха на совещании в Департаменте Культуры. Гелла сидит во главе стола. По ходу, она главная за культурку. Геллу я не сразу узнал: волосы аккуратно зачёсаны назад, очки в стильной оправе, строгий пиджак. Правда, на голом теле. Упругие сиськи демонстративно выпирают.

– Итак, товарищи, пора отчитаться по проделанной работе. Как будет организована работа культуркиных учреждений во время локдауна, который продлится до… секундочку… до декабря 2022-го? Алексей Игоревич (он же Лёха), начнём с вас.

– Гелла Воландовна, ну что я вам могу сказать… Трэш полный у нас по культурке во время локдауна.

– Поясните пожалуйста.

– А что тут пояснять? У меня в кабинете до самого потолка лежит стопка писем от учреждений культурки, где чёрным по белому написано – культурка не сможет пережить ни психически, ни морально, ни материально этот локдаун и с завтрашнего дня начинает эвакуироваться на Марс.

– Даже так, – Гелла затянулась сигаретой. – Продолжайте.

– Они требуют профинансировать их эвакуацию.

– Покажите им вот это, – Гелла что-то быстро нацарапала на листке и показала его Лёхе.

– Гелла Воландовна… Ну как-то…

– А что?

– Ох, Гелла Воландовна, ну вы прям вообще…

– Да, я такая, – Гелла скорчила кокетливую гримасу, которая ей совершенно не шла. – Что-то тут душно, не находите, Алексей Игоревич?

Гелла сняла с себя всю одежду и приказала сделать то же самое остальным участникам совещания. Не сказав ни слова, все выполнили указ начальства.

– Ну вот, вся культура обнажилась. Согласитесь, так намного проще общаться. Официант! Всем водки и пельменей!

Картинка вновь сменилась. Наша безбашенная компания на спектакле в академическом театре. Очень академическом. Дают Булгакова. «Мастера и Маргариту». Идёт сцена после Бала. Мастер, Маргарита, Воланд, Кот-Бегемот, Фрида. Гелла (ну, наша Гелла) сидела на кресле как на углях.

– Тебя прощают. Не будут больше подавать платок, – эмоционально прощебетала актриса.

– Нееееет!! – завопила Гелла на весь зал.

Зрители стали в недоумении оборачиваться, а Гелла тем временем рванула на сцену и ногой отпихнула шипящего Кота, да так сильно, что тот улетел прямо в партер. Актриса, исполнявшая роль Фриды, уже вот-вот должна была упасть на пол и «простереться крестом» перед Маргаритой, но Гелла не дала ей этого сделать и с криком «Это моя роль, сучка ты крашенная!» кинулась на артистку. Завязалась драка. Пока девочки валялись по сцене и вырвали друг из друга волосы, Маргарита закурила сигарету и кинула на Воланда взгляд полный нежности.

– Милый, пойдём бахнем что ли, – сказала бывшая девушка Мастера и вместе с Мессиром, слившись в страстном засосе, пошла за кулисы. – А вы что зырите? – Марго рявкнула на в конец обалдевших зрителей. – Валите отсюда! Это приватная вечеринка!

И снова меняется картинка. Гелла прыгает на Лёхе и стонет из последних сил. Я стою за камерой.

– Ребят, ну убедительнее, не верю я вам! Мы снимаем высококачественное порно! Уже все телеканалы у нас готовы купить права на этот сериал! 280 серий! И помните, в конце вы должны пожениться! А этим пока и не пахнет! У нас завтра финальный эпизод! Стараемся, ребятки, стараемся! Чему вас там в театральных вузах учат?

– Лёха! Сука, давай, давай! Лёха, блять!

Нет, это уже не Гелла орала в экстазе. Она вообще была на другом конце города. Это, я придя в себя, кинулся в море за Лёхой, который неудачно прыгнул с камня и стал тонуть, а затем пытался его откачать. Лёха открыл глаза, а перед этим ему виделась Гелла, с которой он недавно расстался. Хотя, они по сути и не встречались. Попробовали завязать отношения, но не получилось. А я, пытаясь освободить его лёгкие от воды, уже был готов на них станцевать лезгинку.

Через пару минут мы с Лёхой хватали ртом воздух а наши одуревшие физиономии были повёрнуты к предательски чёрному небу.

– Ты что подмешал в этот виски? – еле я выдавил из себя.

– Арс, не помню. Да и какая уже разница? Одно очевидно: с этим грёбанным ковидом можно справиться, а с той свободой, которую дают все эти ковикулы и локдауны – едва ли возможно.

– А может, дело в нас? Может мы просто такие долбоёбы?

– Братиш, мы об этом никогда бы не задумались, если бы не вся эта хрень. Свобода, если ей не правильно воспользоваться – это абсолютное зло. Вот мы её и испили. До самого дна. Счастье, что не подавились. Пойдём домой. Скоро уже будет светать.

– И слава Богу. В пьяной ночи чего только не привидится.

Дисплей айфона показывал 7 утра. «Дэниелс» ещё не до конца выветрился и обещал нам день, полный новых сюрпризов. Через пару часов набережная оживёт, откроются бары и по кровеносной системе разольётся сладкое похмелье. Мы этому вдвоём улыбаемся.

– Открой глаза.

Сонный полубред ещё не отпускал. Не знаю, чей это был голос. Лёхин ли, или чей-то ещё. Уже не уверен, что вообще этот Лёха был. Но порой мне кажется, что был. И есть. И будет. У каждого должен быть свой Лёха. Чтобы на кухне не было так одиноко, чтобы ночная набережная не казалась такой пустынной, чтобы галлюцинации не были такими пугающими. Когда рядом Лёха, любой психоделический ад можно пережить.

Ладно, пора открывать глаза. Где я очнусь, хрен его знает. То ли на той стрёмной выставке, то ли на безумном совещании Департамента Культурки, то ли во время застолья Воланда в нашем академическом, а может – на одной кровати вместе с артистами своего высокохудожественного порно. В любом случае, рядом будет Лёха.

Вот уже продирая глаза, вижу, как он занёс надо мной графин с водой. Лёш, только попробуй! Сон выдался очень длинный. И алкогольная интоксикация просто жуткая. Что ты хочешь. Локдаун. Вся страна в запое. На каждой лестничкой клетке свои мультики. Но наши – тянут на «Оскар». Скажи?

***

Выйдя из одного алкогольного угара, друзья плавно окунулись в другой. Реальность диктовала свои условия – забыться и не думать о происходящем вокруг. Выбираться за пределы убитой съёмной квартиры никто не хотел, но заливать стресс от окружающей действительности хотели все. Никого уже не волновало, что печень скоро передаст большой привет. В квартире дни на пролёт работал телевизор, нагнетающий и без того депрессивную обстановку. Под этот фон даже палёнка из ближайшего ларька шла на ура.

Обшарпанная кухня. Дымовая завеса. Весь пол был уставлен пустыми бутылками из под водки, коньяка, вина… Арс сидел на подоконнике и курил сигареты одну за другой.

– Не ёбнись оттуда, – Лёха с ноги открыл дверь в кухню и кинул на стол пакет с новой выпивкой. – А то я в тот раз еле соскрёб тебя со асфальта.

– Ну соскрёб же. Склеил меня по кусочкам. Все органы на месте.

– Только клей заканчивается. И у тебя осталось пять жизней из десяти. А новой вакцины на 20-ть мы по-моему хрен дождёмся.

– Обещали вроде на третий месяц локдауна, – кинула Гелла, не отрываясь от телефона. – Лёш, ты моё вино взял? И где моя любимая колбаса?

– Отсоси хуйца.

Гелла занесла ногу, чтобы врезать как следует Лёше по яйцам, но тот увернулся.

– Это так мне твоя карточка ответила. Там был нулевой баланс. Купил алкоголь на свои. Должна будешь. На твою мажорскую колбасу не хватило.

– Да блин. Арс, займёшь? Отдам в пятницу.

– Иди в задницу.

– Да, блять, вы сговорились?!

– Я на подсосе. И ты мне ещё ту тысячу не вернула.

– Суки.

Гелла снова залипла в телефоне, Лёха начал доставать пиво. Арса на подоконнике уже не было. От него осталась только пачка сигарет с зажигалкой.

– Солнышко, твоя очередь, – расплывшись в улыбке, Лёша ловким движением открыл пиво о край стола.

– Арс заебал уже, – прошипела Гелла, выходя из кухни. Но из квартиры она так и не вышла. На кухню девушка вернулась с вылезшими из орбит глазами, уставленными в экран телефона. – Лёш, это пиздец. Знаешь, какая сейчас новость прилетела?

– У нас легализовали проституцию?

– Если бы. В стране на сутки отменили уголовное преследование за физическую расправу. Представляешь, какое сейчас мочилово начнётся? Пойдём Арса соскребём, захвати клей.

– Ты хочешь прогуляться в эту мясорубку?

– А тебе разве не интересно? У меня инста соскучилась по трэшовым видосикам. Погнали. Сейчас Арс присохнет к асфальту.

Гелла с Лёхой выбежали на улицу. Праень принялся соскабливать своего друга и с помощью клея возвращать ему человеческий вид. Гелла тем временем оглядывалась по сторонам, оценивая обстановку. С верхнего балкона неожиданно затрещала пулемётная очередь. Это Зинаида Петровна не захотела больше терпеть у себя пьяную тусу под окном.

– А я вас предупреждала, маленькие пидарасы!

Кармен, цокая двухметровыми каблуками, направлялась к подъезду. Старые сплетницы на лавке опять включили режим тарахтелок:

– О, Фимка, гляди, проститутка из вчерашнего эфира идёт. Мне внук показал кусочек видео. Срам господний, что она там вытворяла. Эту порнуху называет моноспектаклем.

Кармен всё услышала. Не дойдя до подъезда, она резко повернулась, направилась к Фиминой собеседнице и выпустила ей в глаза добротную струю из перцового баллончика. Несчастная бабка издала дикий вопль и схватившись за лицо, повалилась на землю. Её подруги с криками кинулись в рассыпную.

Эту сцену наблюдали Арс, Гелла и Лёха. Увидев своих друзей, Кармен рванула к ним.

– Ребята, валим, отсюда, быстрее!

Уже через каких-то 30-40 минут их двор превратился в кровавый ринг, где общечеловеческие правила больше не работали. Из окон летели любовницы, жёны, мужья; подъезды домов из грязно-зелёного перекрасились в багровый, а на улицах местные банды устраивали одну поножовщину за другой.

Арс, Гелла, Лёха и Кармен, пробираясь через этот кровавый лабиринт, отмечали, что многие не спешили ставить себе 10-жизненную вакцину – двор был практически усеян телами. Когда компания добралась до остановки, то поняла, что выбраться из района быстро не получится. Они увидели горящие троллейбусы, перевернутые машины, маршрутки с выбитыми стёклами. Недалеко от дороги какой-то рэппер, прыгая на изуродованной дымящейся иномарке, орал песню в микрофон, собирая армию подпевал: «Разошлось небо по швам и кипела вода, просто на дно моей души бросали якоря. Ох, как же всё это было зря, ты обознался чужак, это моя земля».

– Сольник во время конца света? Как оригинально, – с язвительной гримасой заметила Гелла.

– А он красавчик, – с лёгким придыханием сказала Кармен.

– Ну пойди дай ему прямо в этой машине, – с ухмылкой выдала Гелла.

– Слушай, подруга, закрой свой ротик, – огрызнулась Кармен. – И лучше используй его в рабочих целях.

– Так, девки, заткнулись обе, – вмешался Лёха. – Сейчас не время трахать друг другу мозг. Надо поскорее выбираться из этого ада.

Когда друзья добрались до центра, городские часы пробили полночь и было ощущение, что в этот момент ад отрыгнул в наш мир всех своих демонов и чертей. Люди в панике метались по улицам, не понимая, что происходит. У кого-то начинало срывать крышу и буквально за секунды формировалась кучка одуревших людей, которые с дубинками, камнями и всем, что под руку попадётся, кидались на витрины магазинов, громили кафе и рестораны. Языки пламени охватывали одно здание за другим и перед глазами уже стояло беспорядочное месиво из битого стекла, обгорелых построек и окровавленных лиц.

– Ад пуст, все демоны здесь, – тихо выдавил из себя Арс, буквально парализованный происходящим.

– Арс, не тормози, ты чего?! – Лёха схватил его за руку и потянул за собой.

Пьяные гопники ссут на избитого мента, какой-то обнажённый жирдяй пихает свой орган в задний проход уже почти не сопротивляющейся молоденькой девушки, щуплый укурыш на фасде театра рисует баллончиком мужской член – чего только не насмотрелась компания, мчавшись вдоль обезумевшего проспекта.

Решив перевести дух, ребята остановились недалеко от театра, и увидели, как два молодых парня с рабоче-крестьянскими мордами силой ставят на колени пухленького солидного мужика.

– Сейчас, мразь, ты у меня будешь сосать, – под жёсткой синькой один из парней, стал расстёгивать брюки. – Вы, зажратые суки, думаете, что только народ должен у вас сосать, держите нас за лохов, завтраками нас кормите! Заебали!

– Я вас прошу, пожалуйста, мы можем договориться, – побледневший от ужаса мужик полез в карман пиджака за бумажником, но парень выбил из его рук кошелёк и схватив за затылок, прижал депутатскую физиономию к своим гениталиям. – Поздно, батенька! Соси, сука! Соси, я сказал!

– Фу, блять… Не могу на это смотреть, – когда всё началось, Гелла брезгливо отвела глаза. – Ребят, надо где-то переждать этот пиздец. Давайте в театр завалимся. Он пока ещё цел.

На служебном входе охранника не оказалось и компания беспрепятственно прошла в главный вестибюль.

– Слышите, – Арс остановился. – У них там по ходу ещё спектакль идёт. – Давайте тихонько зайдём.

Эту компанию довольно сложно чем-то поразить, но как только они открыли дверь в партер, застыли в лёгком недоумении. Обнажённая пара совокуплялась прямо на сцене.

– Кто вас сюда пустил? – долговязый лысый режиссёр кинулся к молодёжи. – Вообще-то идёт репетиция.

– Репетиция? Ночью? – удивилась Кармен.

– Ну да. Нам дали сутки свободы. А я всю жизнь мечтал поставить «Идиота» в своей интерпретации.

– Какой свободы? – не понял Лёха.

– А вы, что, не в курсе?

– В курсе чего?

– Отменили не только уголовную ответственность за убийство, но и, вообще всю законодательную систему. Каждый делает, что хочет. Когда хочет, с кем хочет. Можно абсолютно всё и тебе за это ничего не будет. В стране отменена всякая цензура. Современному режиссёру грех этим не воспользоваться. Завтра днём проведём генеральную репетицию, а вечером даём спектакль. Билетов уже не осталось, разлетелись за пару часов. Мясников, да ты можешь своей пиписькой интенсивнее работать?! – рявкнул режиссёр в сторону артистов. – Настасья Филипповна сейчас уснёт! Ребятки, мои дорогие, соберитесь! Зрители идут на классический хороший трахач. С книгой или сериалом они могут и дома ознакомиться.

– А Мясников, я так понимаю, играет князя Мышкина, – спросила Гелла режиссёра с искренним интересом.

– Ебышкина. У меня он Ебышкин.

– Это… очень модерново.

– Ладно, прошу меня извинить. У нас репетиция. Завтра после премьеры зальём на ютуб видеоверсию. Можете посмотреть.

Режиссёр вернулся к артистам, а ребята тихо удалилась из зала. Выйдя на балкон театра, Арс закурил. К нему присоединился Лёха. Уже через пару секунд дымили все четверо, наблюдая, как внизу люди теряют последние остатки человеческого облика.

– Мышкин-Ебышкин, культурка-шмультурка, полИтичка-психичечка, –больше сам себе, чем друзьям пробубнил Арс. – Всё обесценивается. Куда теперь?

– Я бы сейчас влила в себя бутылку вина, – отрезала Гелла.

– А я выйду в эфир с очередным моноспектаклем, – сказала Кармен.

– А ты, Лёх?

– А мне кажется, самые грамотные планы, которые можно построить на апокалипсис – это выспаться.

И тут даже не поспоришь.

***

Остаток ночи друзья провели в пограничном состоянии, пытаясь осознать происходящее. Больше всего их поразило то, что посреди всего этого хаоса каким-то чудом уцелел главный академический театр. На следующий день Арс, Гелла, Лёха и Кармен всё-таки решили окультуриться. Впервые в своей жизни. Никто из них ещё никогда не был в театре. Лёха считал всё это каким-то бессмысленным кривлянием, на которое не стоит тратить время. Гелла просто на дух не переносила всё академическое. Кармен же была убеждена, что театр уже давно умер и лишь её моноспектакли в прямых эфирах – это новое слово в культуре. Ну а Арс, будучи заядлым киноманом, вообще не признавал театр как искусство и считал, что будущее – за «фабрикой грёз».

Так бы ребятки и оставались неотёсанным быдлом, если бы в Ночь беззакония судьба не свела их с режиссёром Заславским, ставящим «Идиота» Достоевского. Друзья естественно клюнули на то, что на сцене будет «классический хороший трахач».

– Гелл, а как тебе этот наряд, – Кармен уже битый час вертелась перед зеркалом, выбирая прикид для первого окультуривания в своей жизни.

Гелла окинула взглядом её лаковую короткую юбку, и такую же лаковую курточку, из которой выпирал полупрозрачный бюстгальтер.

– Ну, типичная привокзальная давалка.

– Не, ну мы же на парнушку идём. Надо соответствовать.

– Нет, пупсик, ты всё-таки идёшь в театр, серьёзное заведение. – с налётом иронии сказала Гелла. – Хотя, одевай что хочешь. Мне посрать. А я оденусь как приличная чика. – она достала из шкафа пиджак и брюки и показала подруге.

– А что под пиджак оденешь?

– Ничего. Свои достоинства не буду прятать. Мальчики, вы там скоро? Хватит свои пиписи начищать. В оргиях Заславского нам, к сожалению не суждено поучаствовать. Мы только зрители.

В комнату вошли Лёха с Арсом. Лёша выбрал себе образ а-ля байкер: косуха, чёрная майка, джинсы, серьга в ухе. Ну а Арс решил не отставать от друга. Только выбрал белую майку.

– Почти братья-близнецы, – с лёгкой улыбкой вздохнула Гелла.

– А ты ещё не готова? – выпучил глаза Арс.

– Да я ждала, пока вы марафет наведёте. Я же не такая черепаха как вы. Мне достаточно минуты на все сборы.

– Кармен, на какой трассе стояла? – прыснул со смеха Лёха.

– Отъебись. Всё, Гелл, мы тебя на улице ждём.

Добираться до театра пришлось пешком. После Ночи беззакония город напоминал одну большую дымящуюся свалку. Компания скучающе смотрела по сторонам. Кармен вела прямой эфир в Инстаграме:

– Это просто какой-то пипец. Зайки, вы только посмотрите, наш город превратился в сплошные руины. Вот наша кафешка, где мы часто зависали с друзьями. Точнее то, что от неё осталось. Лишь один столик уцелел. В общем, всё как в 92-м после войны с фашиками.

– Дура, с фашистами мы в 40-х воевали, – Гелла закурила.

– Сама дура. Это моя подруга Гелла. Она типа у нас умная. В общем, мы сейчас идём в театр. На премьеру Заславского. Он по роману Идиотова ставит эротический спектакль «Достоевский». Да, Гелла, я ничего не перепутала?

– Ага, – Гелла еле сдержала улыбку.

– Воот. В общем, идём мы в театрик. Странно конечно, что он уцелел. Может, люди просто не захотели себя лишать культуры. Не знаю. Ну, в общем, во время спектакля я буду в сторис кидать горячие видосики. Так что не скучайте. Всё, мои зайки, чмоки-чмоки, на долго не прощаюсь.

Через полчаса друзья уже были у театра. На входе тучная контролёрша с «похер-фейс» подносила смартфон к их гаджетам и на экране одна за другой высвечивались страницы подтверждения личности: «тупая шлюшка» (Кармен), «неудовлетворённая сука» (Гелла), «позитивная алкашня» (Лёха), «инопланетное ебанько» (Арс).

– Проходите, – промычал «похер-фейс», проверив билеты.

Попав внутрь, компания прозрела от количества народа. Сегодня был переаншлаг.

– Так вот почему мы шли по безлюдному городу, все рванули на порнуху к Заславскому, – отметила Гелла. – Мы как-то рано пришли. Давайте перекурим что ли? Тут ведь задохнуться можно.

Когда ребята уже вовсю дымили, на улицу вылетел Заславский и нервно закурил. Его всего трясло как при лихорадке.

– Смотрите, Заславский! – Кармен указала ребятам в сторону режиссёра. – Что с ним? Какой-то он напряженный.

– Премьера, что вы хотите. – бросила Гелла.

– Мне кажется, у него какая-то жесть случилась, – заметил Арс. – Посмотрите, он белый как унитаз. Давайте хоть подойдём поздороваемся.

– Здравствуйте, – Кармен первой шагнула к режиссёру. – А вы нас помните? Мы у вас были на репетиции.

– Здравствуйте, молодые люди, – Заславский потянулся за новой сигаретой. – Как же не помнить? Чуть не сорвали мне весь процесс. Хотя… Уже глубоко до фени…

– А что случилось? – поинтересовался Лёха, подкуривая Заславскому.

– Катастрофа случилась. Тридцать минут до начала, а исполнителей главных ролей нет на месте, их телефоны вне зоны доступа. Уволю их к ебени матери! Так подставить театр!

– В смысле, нет Ебышкина и Настасьи Филипповны?

– Да, Мясников и Царёва послали своего режиссёра в день премьеры. Эпично.

– Может мы вам можем чем-то помочь? – почти безразлично спросила Гелла.

– Да чем вы можете помочь, – отмахнулся Заславский, но тут задержал взгляд на Гелле и начал резко меняться в лице. – Хотя… А ну-ка повернись.

– Что? Зачем?

– Моя хорошая, много вопросов. Повернись.

Гелла несколько раз повернулась вокруг себя.

– Ну и?…

– Так, очень хорошо. Да, да… Невероятно. То, что надо.

– Не поняла…

– Солнышко, ты сейчас можешь спасти одного очень хорошего режиссёра. Побудешь один вечер Настасьей Филипповной? Умоляю, помоги. Иначе, это мой конец. Первые люди города сегодня здесь. Меньше всего на свете я хотел бы при них обосраться жидким поносом. А именно это и случится, если ты откажешься.

– Сорок тысяч.

– Что?

– Пятьдесят. Трахаться на глазах у всего города я буду только за деньги.

– Ну у тебя и аппетиты, детонька. Ладно, хрен с тобой.

– Но деньги вперёд.

– Без ножа режешь. Сейчас пойдём с тобой в бухгалтерию. Вся наша казна на тебя уйдёт. Театр и так на ладан дышит. Ладно, теперь осталось найти Мышкина.

– Не, не, я пас, даже за деньги, это вообще не моя тема, – отрезал Арс, увидев на себе заинтересованный взгляд Заславского.

Молящий взгляд режиссёра поймал на себе Лёха.

– Да можно, в принципе, – почесав затылок, с неподдельной лыбой ответил парень.

– Сколько?

– Да, блин… Бутылочки коньячка будет достаточно.

– Золотой ты мой человек! Низкий тебе поклон от всего российского театра. Так, всё, ребятки, времени уже не осталось! Я буду за кулисами, наговаривать вам текст. Там его совсем немного. Но может что-то от себя и придётся сымпровизировать. Вы же читали роман?

– В школе, в кратком пересказе. – сказала Гелла.

Заславский посмотрел на Лёху.

– А я в школе – только автора и само название.

– Ладно. Как-нибудь выплывем. Тем более, что большая часть действа – это трахач и охач. За мной друзья, времени у нас в обрез.

***

До начала спектакля оставались считанные минуты. Лёха и Гелла через занавес смотрели в зал.

– Пиздец, народу до хера. Чуть ли не на головах сидят друг у друга. – заключила Гелла.

– Ну, что ты хочешь, это тебе не на айфон насосать. – с подступающим смехом сказал Лёша. – 50 кусков придётся отработать.

– Насосать на айфон – это видимо из личного опыта? – огрызнулась Гелла, продолжая смотреть в зал.

– Да ладно тебе, – Лёха по-конски заржал, – не грузись, оторвёмся, будет что вспомнить.

– Что-то не вижу Арса и Кармен.

– Так мы ж билеты на галёрку покупали. Ты их и не увидишь.

К ребятам вбежал Заславский.

– Так, ребятушки, максимальная концентрация. Через минуту начинаем. Не беспокойтесь, текст у меня. В беспроводные наушники я буду вам всё наговаривать. Так, а где текст? Куда я его положил? По-моему где-то там бросил. Всё, мои хорошие, ни пуха.

Заславский удалился.

«Добрый вечер, театральные наркоманы. – зазвучал бархатный голос. – Мы очень надеемся, что вы внимите нашей 1500-й просьбе – отключить свои пластмаски, которые уже страшно заебали наших артистов. Если не хотите возвращаться домой без телефона, просто дайте ему отоспаться на время спектакля. Спасибо за понимание. Приятного просмотра».

Открылся занавес. Гелла, одетая в чёрное шёлковое платье, разместилась на роскошном бежевом диване рококо и сверлила Лёху глазами. Лёха же, в мешковатом сером костюе, который смотрелся на нём как что-то инородное, стоял недалеко от своей партнёрши и от волнения бегал глазами во все стороны. Уже прошло около минуты, но ничего не происходило. В наушниках – тишина. Лёха начал нервничать ещё больше. Уже занервничала и Гелла. Бросив взгляд в сторону кулис, Лёша увидел, как побледневший Заславский даёт им понять, что текст куда-то потерялся. Будучи почти в предобморочном состоянии, Лёха повернулся к Гелле и еле заметно покачал головой в разные стороны: «Текста нема, подруга». Ему казалось, что Гелла испепелит его обезумевшим взглядом, но она затем сдавленно улыбнулась и слегка кашлянув, выдала:

– Мышкин, а вы идиот, скажу я вам.

Справившись с волнением, Лёха ответил:

– С чего это?

– Вы меня не хотите. Полный идиот.

– Почему вы решили, что я вас не хочу?

– Мне доложили, что вы до сих пор онанируете на мой портрет в доме Епанчиных. А могли бы уже давно жарить меня. Я поняла, что так больше продолжаться не может и позвала вас сегодня к себе на… чай.

– Спасибо, Настасья Филипповна, ваш чай восхитителен. Как, собственно, и вы.

– Вы сравнили меня с чаем?

– Вы такая же горячая.

– Горячая …, – Гелла встала и вплотную подошла к Лёхе. – Не верю, Мышкин. Докажите. Иначе уже завтра «я другому отдана и буду век ему верна».

– Ну.. я…

– Князь, да что же ты за тормоз такой, – Гелла с остервенеем начала Лёхе расстёгивать брюки. – Где там твой жеребец спрятался. О.. Хорош! Ну, что Мышкин, прожарь меня сейчас как следует.

– Тебе какую прожарку, Настасья Филипповна? – прорычал Лёха, резко прижав Геллу к себе. – Среднюю или максимальную?

– Спали меня ко всем чертям, чтоб здесь стало жарко как в аду!

Лёха резко повалил Геллу на диван и словно оголодавший зверь стал рвать на ней платье, а затем стянул с себя брюки, но тут дверь в партер распахнулась, в зале включился свет. Вошли восемь коренастых мужчин, одетых в чёрную униформу. За спиной у каждого висел самурайский меч. Группу возглавлял парень крепкого телосложения с горящим и совершенно диким взглядом. Он пустил вверх автоматную очередь. Раздались крики.

– Добрый, вечер уважаемые, – Антон пошёл вдоль рядов. – Мы не хотели портить вам вечер, но режиссёр того дерьма, за которое вы заплатили свои кровные, не оставил нам выбора. Я и мои коллеги, – он указал на свою команду, – являемся представителями самой неблагодарной профессии в России. – Мы – театральные критики. И мы устали наблюдать за тем, как российское театральное пространство постепенно превращается в общественный туалет, из которого несёт за километр. Но спектакль, поставленный господином Заславским к 200-летию величайшего русского писателя Фёдора Достоевского, стал последней каплей. Дамы и господа, чаша нашего терпения переполнена. То, что делает Заславский – это преступление против нации. А если есть преступление, должно обязательно последовать и наказание. Этот ублюдок развращает молодёжь, которая ходит на его говноспектакли и постепенно превращается в моральных уродов. А ведь сегодняшняя молодёжь – это наше завтра. Вы хотите, чтобы оно было вот таким? – Антон показал на Лёху со спущенными штанами и растрёпанную Геллу с порванным платьем. Затем он повернулся к зрителям. Люди Антона тоже стояли к ребятам спиной. Такая странная потеря бдительности дала Лёхе и Гелле считанные секунды, чтобы покинуть сцену. – Я думаю, не хотите, – продолжал Антон свою мысль. – Вы, уважаемые зрители, стали заложниками ситуации. Хотя, какие вы к чёрту уважаемые, если покупаете билеты на эту порнографию. Но так как сегодня у меня не самое дурное настроение, я даю вам шанс остаться в живых. Мой критический автомат готов вас пощадить. А вот кто уже никогда не выйдет из здания театра – так это артисты, принимавшие участие в этом мразотном спектакле, все цеха, весь технический персонал. Сегодня прольётся их кровь. Ну, и конечно, полетит голова с плеч главного ублюдка, затеявшего эту вакханалию – режиссёра Виктора Заславского. Даю вам, дамы и господа, ровно минуту, чтобы покинуть зал.