Текст книги "Гоблинов слишком много (СИ)"

Автор книги: Арсений Либис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Медведень

Рассказ является ответом на вызов. Автору было предложено написать зоохентай в славянском стиле. И автор сделал это.

Неждана была во мгле, между явью и дремой. И чуяла, как кто-то шерстяной и тёплый навалился ей на грудь, мешая дышать. Неужто домовой? Девки сказывали, что он всегда под утро приходит и балует. Может пятки пощекотать, может в нос ветры пустить. А к девкам незамужним на грудь садится и душить начинает. Надобно в этом случае спросить у него, с чем пришёл, с какой вестью. К Белане такой приходил и она вскоре замуж вышла за среднего сына старосты. А Осьмуша после такого вскоре в топи сгинула, когда за ягодами пошла. Так что, и не поймешь, какую весть-то принёс. И не спросишь, на грудь давит, ручками горло сжал, тут даже стон не вырвется, не то, что слово какое.

Так и лежала Неждана ни жива, не мертва, вся в холодном поту. А домовой сверху елозил, да что-то под нос приговаривал. Потом видать, надоело. Сплюнул в угол и спрыгнул с девки на пол. Поцокал прочь маленькими копытцами. Неждана вдохнула полной грудью и морок развеялся. Лежала она на лавке, у себя в избе. Ночь была тёмная, какая перед рассветом бывает. Ветер под стреху задувает, Мелена, сестра её сводная храпит на другой лавке.

А вот бате и мачехе, не спится. Делают они на печи новое дитя, уже их общее. Батя кряхтит и ухает, как сыч, мачеха как свинья повизгивает. Не любила её Неждана. Так было хорошо, пока батя бобылем жил. Но привёл в дом, женщину из соседней веси. Не старую ещё, двадцать пять годков и с дочкой на несколько лет младше Нежданы. И началось. Невзлюбила Неждану мачеха. Вечно то ущипнет тайком, то гадость какую сделает. Ни днем, ни ночью от неё, проклятой, покоя. И дочь такая же, вечно жалуется, да слухи распускает. Угораздило же батю такую змею пригреть.

Но судя по звукам с печки, бате все было по нраву. Ярил он мачеху с охотою. Оно и понятно, у иной женщины после третьих-четвертых родов меж ног уже дупло бездонное. В него свистеть разве что остаётся. А мачеха всего-то одну Мелену родила, у неё там все узко и сыро, так что хорошо удом елозить, почти как с девкой. Да и лицом она белая, телом пышная, перси налитые. Такую каждый день надо ярить, а в нечистые дни в уста угощать. Так батя и делал.

Неждана заснуть хотела, но после домового, да шума на печи, какое там. А Мелена не слышит ничего, знай себе похрапывает, счастливая. Меж тем, батя с мачехой не прекращая ебаться, разговор между собой повели.

– Ух и силён ты... – жарко прошептала мачеха, – мой медведюшка...

– Ты таких слов не бросай... – отозвался батя, тяжко дыша, – Хозяина попусту не поминай!

– Ой, не буду... Ох... До самой матицы пронял.

Они снова заохали и закряхтели от удовольствия. Но мачеха опять разговор повела:

– А у дочки твоей глаз дурной... Вчера как зыркнула, у меня брага скисла.

Неждана на лавке похолодела вся. Вот же лиса ободранная.

– Ты к чему то ведешь? – спросил батя.

– Как бы она наше с тобой дитя не сглазила. А то зачнется одноглазое чудище или волосатое, как зверь лесной...

– Ты это брось... Моя Нежданка девка справная...

– Так она, как родилась, сразу мать погубила.

– Ты не болтай, чего не ведаешь! Мать её сносей не вынесла.

– Так про то и говорю...

– Ах, ты, змея... Сейчас проучу тебя за такие слова!

Мачеха вскрикнула:

– Ух, что ты удумал такое!

– Наказать тебя надобно...

– Ты куда елдак пихаешь, кровопивец?

– Гузно тебе надо прочистить за такие разговоры!

– Пощади, ты ж мне просак порвешь!

– Ничего ему не станется.

Батя охнул, мачеха завыла волчицей. Видать, удалось ему свое бревно, в срамное дупло пропихнуть.

– Теперь уж терпи – выдохнул батя и судя по тому, как мачеха расстоналась, начал её долбить, что дятел. Еб и приговаривал:

– Нежданку мою не срами... Нежданку мою в обиду никому не дам...

А мачеха в ответ уже ничего не говорила, оно и понятно, когда сраку разрывают елдиной, не до болтовни.

– Вот так тебе... Вот тебе... – горячо шептал батя, и видно в этот момент напустил мачехе в гузно горячее молозиво. А она, так вскрикнула, что аж Мелена храпеть перестала. Позже, чувствуя видать, что полегче стало, мачеха стала батю на разные лады ругать:

– Ух, тать, разбойник, леший... Как я теперь нужду буду справлять?

– Зато впредь тебе наука... Все ли усвоила? В иной раз, если про Нежданку плохое услышу, так сразу по спине поленом пройдусь. Ясно тебе?

– Ясно... – ответила мачеха, а сама заплакала. А Неждане хорошо стало, славный у неё батя, не дал в обиду. Оттого весь сон окончательно сошел. Отец на печи заснул, мачеха все потихоньку всхлипывала и причитала.

– Мать, чего плачешь? – шепотом спросила Мелена, разбуженная шумом.

Мачеха, не ответив, тихо слезла с печи и подошла к дочке, зашептала тихо-тихо. Но у Нежданы слух был острый, она каждое слово её слышала:

– Нежданку надо извести... Раз так не выходит, то сделаем по-иному.

– А как сделаем?

– Принесешь мне из леса пригорошню чёрного сдроча, листья мрачника, тать-корень. Я из этого сделаю зелье, подолью ей в молоко, она сразу хиреть начнет. И месяца не пройдет, как вся закончится...

Мелена противно захихикала и захлопала в ладоши:

– Я прям утром побегу и все принесу. Пускай побыстрее она сгинет!

Мачеха нежданно отвесила дочке подзатыльник.

– Куда несешься, дура? Успеется. Завтра ведь, Медведень. Девкам в лес путь закрыт...

– И правда, совсем запамятовала...

– То-то, же...

***

– Ой-лели-лели-лели... Вышел парень за порог, чтоб забрать у нас венок! Ой-лели-лели-лели... У меня ты забери.

Девки пели и водили хоровод вокруг Леля, что подыгрывал им на дудочке. Круг то смыкался вокруг парня, то расходился. На всех девках были венки из цветов. Лель, чью роль сегодня играл Искрен, должен был выбрать какую-то одну и сорвать с неё венок. Все девки были сегодня хороши, одеты в лучшие свои наряды. Но Неждана знала, ей равных нет. Точнее, не было до недавней поры. Теперь у неё была соперница, не менее красивая, Мелена.

Её сводная сестра была вся в мать, статная, румяная, кареокая, с толстой чёрной косой, что заканчивалась ниже пояса. Несмотря на младой возраст, уже натягивали платье налитые перси. У Нежданы красота была иной, более спокойной, сдержанной. Кожа белая, соломенные волосы, большие васильковые очи на слегка заостренном лице. Небольшая, стройная, будто молодая берёзка, она притягивала к себе взгляды, как молодца, так и старца, свежестью весеннего цвета.

Неждане подумалось, что мачеху с дочкой она ещё и потому невзлюбила. Ранее только она была в округе красавицей. А теперь Искрен, когда круг хоровода смыкался, то на неё посмотрит, то Мелене подмигнет. Искрен был первым красавцем среди юношей. Кудрявый, очи серой стали, в них пляшут искорки. Заглянешь в такие очи и словно в омут затянет. Часто Неждана представляла себе, как Искрен её прижимает к себе сильными руками, осыпает жаркими поцелуями. Она всегда только его своим мужем видела и никого более. А тут появилась Меленка, и что теперь? Кого он выберет? С кого венок цветочный сорвет?

Хоровод разошелся в последний раз, песня стихла, Лель-Искрен продолжал играть на дудочке, обходя ставших в круг девок. Он заглядывал им в глаза, и всякая заливалась румянцем. Неждана замерла, Искрен подошел к Мелене, что стояла по правую руку. Искрен и Мелена замерли, глядя друг на дружку, почти не дыша. Даже мелодия на дудочке стала сбиваться. Кровь застучала в голове Нежданы. Неужто Меленку выберет? А они все смотрели неотрывно, очей не могли оторвать. Так глядели, словно напиться не могли из лесного ключа. У Нежданы ком в горле застрял, она хотела зареветь медведицей и в лес побежать. Но Искрен нежданно взгляд оторвал, и повернулся к Неждане. Её бросило в жар. Представила она на миг, как он её целует, шепчет в ухо ласковые слова, щекочет шею жарким дыханием. Ноги подогнулись, свет померк на миг, когда Искрен руки протянул и снял с неё венок.

– Ой-лели-лели-лели, мы венок свой сберегли – запели отвергнутые Лелем девки. Неждана стояла не жива, не мертва. Так вот к чему, ночью домовой приходил. Песня девок нежданно прервалась визгом. Неждана помотала головой, разгоняя морок.

– Мелена, стой, ты куда побежала? – кричала Веселина.

Неждана повернулась, Мелена бежала прочь, рыдая. Её разноцветный венок упал на траву. И бежала она в сторону леса. Вот, дуреха! Нельзя же сегодня в лес!

– Искрен, миленький, догони её, глупую – попросила она жениха.

– Так я ж охотник, мне тоже нельзя сегодня... – пробормотал побледневший парень.

Таков был обычай. В день, когда медведь ищет себе медведицу, строго заказано в лес ходить девкам незамужним, на сносях, да охотникам. Принято было в тот день свататься, в Леля играть, а мужу с женой в баню ходить. А как смеркнется, переодевались многие в вывернутые медвежьи шкуры и в пляс шли у костра. Такой вот, день-медведень.

– Я за старостой побегу – сказал Искрен, – он её вернет...

Но Неждана поняла, что может быть слишком поздно. Староста небось в бане, свою Зоряну ярит. В такие моменты, Неждана не думала, а просто делала, что надобно.

– Стой! – растерянно вскрикнул Искрен. Веселина завизжала ещё сильнее. Неждана во весь опор побежала за непутевой сводной сестрицей.

– Стой, глупая! – кричала она, сбивая дыхание.

Но Мелена её, словно не слыхала. Оно и понятно, Неждана часто видела, как сестрица в ярость впадает. Глаза кровью наливаются, прет неудержимо, словно бычок.

Неждана нагнала её у самой опушки. Мелена остановилась и попятилась назад. Неждана с разбегу врезалась в Мелену, обе девки кубарем покатились по траве. Из леса послышалось глухое ворчание. Неждана обмерла. Среди деревьев стояла фигура. Будто высокий мужик в шубе. Только голова у него была не человечья. Круглые уши, вытянутая морда. Медведь!

Мелена в страхе поползла задом, губы её беззвучно шевелились. Неждана прикрыла сестру телом, будто пытаясь защитить. Зверь вдыхал широкими ноздрями и ворчал.

– Ой, хозяюшка, прости нас! – послышался старческий голос.

Неждана с трудом повернула голову. От страха шея совсем затекла. Со стороны к медведю шла Седая, древняя одноглазая старуха, что жила за весью в отдельной землянке.

– Ой, не гневайся на девок глупых... Иди в лес с миром, пускай тебе ягодки попадаются сладкие, рыбка жирная, мед отборный...

Медведь снова заворчал, уже не так зло, опустился на четыре лапы, и припустил в лес. Седая повернулась к девкам и сказала, сверля их единственным глазом:

– А ну домой! И молите богов, чтобы Хозяин своё не потребовал!

***

Но Хозяин своё потребовал уже на следующее утро. Весь проснулась от криков Рогдана. Залез ночью медведь в его хлев, зарезал корову. Все собрались у дуба в центре селения. Девок, что запрет нарушили, вытолкнули вперед, на общий суд. Мелена за ночь всю красу растеряла. Глаза красные, лицо опухшее. Оно и понятно, всю ночь ревела белугою. А мачеха тоже в слезы и все её корила:

– Куда понесло тебя, припадочная?

– Не знаю, само вышло. Такая злоба на неё была. Думала, прямо сейчас найду те травы и ягоды, и сама зелье ей в глотку волью!

Говорили они о том тихо, но Неждана все слышала и ругала себя. Зачем тогда за ней побежала? Пускай бы сгинула, проклятая. Батя всю ночь тоже не спал, все ворочался. И несколько раз сказал:

– Обойдется всё... Точно говорю, обойдется...

Но судя по его виду, сам в то не верил. И вот теперь, он стоял среди собравшихся, весь почерневший и поникший. Даже в бороде проседь появилась.

– По обычаю, надобно девку Хозяину отдать – сказал староста, – таков уговор, что предки наши блюсти обещали.

– А кого из них отдать следует? – спросил рябой мужичок по имени Истома.

– Ту, что первая побегла – ответил староста. Ответом ему был визг мачехи:

– Не губите душу невинную! Её Нежданка сглазила! У неё глаз дурной. У меня вот брага оттого скисла!

– Ты что несёшь? – крикнул батя и при всех дал ей по роже наотмашь. Да так сильно, что мачеха наземь повалилась.

– Нежданка и правда сглазить может. Вон, мать свою сгубила – сказала старая Божена.

– Неправда то!

Крики слились в единый шум. Неждана такого раздора в жизни никогда не видала. Она глазами поискала Искрена. Тот в общей сваре не участвовал, стоял потупив очи.

– Тихо!

Все вздрогнули и смолкли. К дубу шла Седая, и народ от неё прыскал в сторону, как от заразной. Старуха без препятствия доковыляла до дерева и стала возле девок. Неждана впервой видала её так близко. Лицо её пересекало три глубоких шрама. Один шёл прям через вытекшее око до самого носа. Люди говорили, что то метка, что оставил ей медведь, ударив лапой с размаху. С тех пор она и живёт одна. Для людей отрезанный ломоть, зато травы ведает, с духами лесными дружбу водит, гадать может на костях. Никто уже имени её не вспомнить не мог. Звали просто Седая. Смотрела она на людей своим единственным целым глазом, и Неждана видела, как все от неё отворачивались или скручивали защитные кукиши.

– Хозяин мне явил свою волю! – сказала Седая в наступившей тишине, – отдать следует обеих!

Мелена от этих слов вмиг лишилась чувств. Отец зарычал медведем, а мачеха стала рвать на себе волосы.

– Да, ты не бойся – сказала Седая Неждане, – если угодишь ему, вознаградит Хозяин самоцветами, мехами, тканями заморскими! Будет тебе такое приданное, какого не видывала!

И после этих слов, захохотала, будто полоумная.

***

Тянуть не стали, девок снарядили в тот же день. Одели, словно невест на выданье. Староста тут не поскупился, вынул из сундука платья красные, золотом шитые, серьги, гривны, венцы, ожерелья жемчужные. Неждана в жизни такой красоты не видала. Староста девок нарядил, будто дочерей своих единокровных. Его сноха, Беланка, даже губы завистливо поджала, но слова молвить не посмела. Красота. Только на свадьбе радостно всегда, а тут все голосят, плачут, волосы рвут.

Перед самым выходом Седая поднесла чарку с молоком и мёдом каждой из медвежьих невест. Неждана сделала несколько глотков, и сразу легко стало, будто никаких забот больше нет. Даже смеялась над мачехой, что все лицо себе в горе расцарапала. А девок меж тем мужики в лес повели. Сегодня хоть и не Медведень, но ни одна женщина, кроме Седой, в дубраву не решилась сунуться. А у Нежданы от того молока стали глаза слипаться. Так и уснула.

Проснулась, а в лесу уж смеркается. Их с сестрой привязали за руки к могучему дубу, лицом к стволу.

– Неждан, а Неждан – тихо шепнула Мелена.

– Чего тебе?

– Ты это... Прости меня, если что...

Неждана промолчала. Поздно уж прощения просить.

– Я не со зла. Просто ты красивая такая... А мне Искрен очень уж по нраву был. . . Ой!

Мелена испуганно смолкла. Сзади кто-то хрустнул веткой. Грудь Нежданы сжали холодные тиски. Она почуяла горячее дыхание зверя. У неё ноги подкосились, почти так же, когда перед ней Лель-Искрен стоял. Мелена рядом вскрикнула, и Неждана почувствовала, как по её босым ступням течёт что-то теплое. Меленка от страха обсыкалась. Но когда сзади тебя матерый медведище, немудрено.

Медведь резко повернулся к Мелене, зарычал. Сводная сестра заорала, как никогда в жизни. На щеку Нежданы снова брызнула теплая жидкость. В этот раз кровь. Неждана закричала и все вокруг померкло.

Когда пришла в себя, было ещё темнее. Может, не ночь ещё, но в лесу всегда темнее, из-за густого покрова листьев и ветвей. Было снова тихо. Неждана дернула веревки. Но они были сплетены на совесть.

– Мелена... – тихо позвала она, – Мелена... Ты где?

Тишина. Только ухает в чаще сыч. Неждана сделала шаг в сторону и почуяла, что наступила ногой на что-то липкое. Она скосила глаза и похолодела. Под её ногой лежала оторванная девичья голова. Растрепанные чёрные волосы, как у куклы-ляльки, одного глаза, как у Седой не было видно в кровавой каше, второй карий без участия смотрел в небо. Неждана закричала, дернула веревку, что было сил. Та захрустела. Девка снова дернула. Страх придал ей невиданную силу. Ещё раз, и верёвка с хрустом оборвалась. Неждана развернулась и побежала прочь, стараясь не смотреть себе под ноги, особенно когда наступала на что-то мокрое и скользкое. А сзади уже слышался хруст веток и ворчание. Медведь бежал вслед! Неждана задрала полы красного платья и побегла так, как никогда в жизни не бегала.

Но и зверь не отставал. Вот, уже белеет поляна, а там и тропа, что к веси ведет. Неждана побегла из последних сил. Ещё немного, ещё чуток... Под ногу попался корень. Неждана ударилась, зашипела от боли, колени подкосились. Она понять ничего не успела, как носом пропахала сыру землю. Хотела вскочить, поздно. Тяжелая медвежья туша навалилась сверху. Домовой на груди теперь пушинкой ей казался.

Неждана сжалась, закрыла глаза. Ей было холодно от ночной сырости, но это было ничто по сравнению тем холодом, что рос в её груди. Неждане казалось, что по ней расползается узор, вроде того что мороз рисует на льду пруда или лужи зимой.

– Матушка, скоро свидимся... – сказала она себе.

Медведь неожиданно дёрнул её за край платья. Красное платье затрещало и разошлось. Вместе с ним разошлось и исподнее. Лежала она на животе перед зверем совсем голая. А медведь меж тем медлил её терзать, будто рассматривал, красой девичьей любовался. Оно и понятно, он сытый, после Меленки-то. В ней мяса много.

Неждана почувствовала, как он зубами за косу её схватил и на себя потянул. Ну всё, прощай головушка! Но зверь её только слегка приподнял, а сам опять тушей навалился, лапами прижал. Ну теперь точно всё, заломает, как березку в поле.

Чуяла Неждана голой кожей звериную шерсть. Будто шуба её сверху укутала. Уже и не холодно, если бы не тот мертвенный холод в груди. От медведя пахнет вовсе не зловонием. Травами, да ягодой земляникой. Так бы и уснула под ним, как одеялом. Жаль, что последний будет сон в жизни.

Но что это? Что-то горячее упирается прямо в девичье седалище. Горячее, да твердое. У Нежданы дыхание перехватило. Неужто уд вздыбленный? Неужто медведь её с медведицей спутал? Ох, лучше бы растерзал. Не зря, у старой Божены самая страшная брань, "чтоб тебя медведь отъеб". И вот теперь, как в мороке страшном, огромный медведь и правда сейчас её ебать будет.

Неждана завыла от боли, когда огромная дубина ворвалась в лоно, до того хера не знавшее. Боль была такая, будто девку на кол посадили. Неждана вся изогнулась в муке, а медведь стал её ярить, без всякой спешки. Словно нарочно помучить девку удумал. Неждана закрыла очи и представилась ей мачеха на печи, когда её батя в сраку наяривает. Но то разве боль, по сравнению с медвежьим елдаком, от которого живот вспухает, будто на поздних сносях или ведро воды разом выпила. Каждый раз такой глубины достигает, что кажется, что через рот сейчас кончик выйдет. Нанизывает бедную девку медведище, как охотники кабана на вертел. Неждана до того и не знала, что такое боль. Не то что лоно болело, каждая на теле волосинка вопила. У Нежданы уже и горло пересохло орать, выть, сил уж нет ногтями сыру землю рыть. А медведь ебёт, не отпускает. Человек уж давно бы напустил киселя горячего, да обмяк. А у медведя кость в елдаке, он может долго ебать, и все будет твердым, как дубовый ствол.

Как зверь в очередной раз ворвался в лоно, Неждана дернулась, что есть силы. Но из медвежьей хватки не вырваться. Однако, в глазах померкло странно, закричала девка не по-человечьи, а по-птичьему. Порхнула с её груди птичка-невеличка. Удивилась Неждана, она одновременно и девка, и птаха лесная. Летает, видит себя со стороны. Как лежит под огромным медведищем голая, коса соломенная у зверя в зубах, по щекам катятся градом слезы, губы все искусаны. Сама маленькая, худенькая, как тростиночка. И как ее ещё медведь не переломал. Хер медвежий огромный. Не у всякого человека такой отыщется. Ебет он бедную девку, и довольно скалится, будто на солнце пригрелся. Узкая девка, хорошо медвежьему херу в ней елозить. А из лона у неё кровь идет, а медведя то ещё распаляет. Ноздрями запах он вдыхает, задвигает девке елдину по самую маковку, и довольно порыкивает.

Птичке Неждане худо стало от этого, полетела она прочь. Глядь, а в кустах Искрен. Смотрит, как медведь Неждану ярит, а сам свой уд наяривает. Быстро-быстро ладонью водит, сам бледный весь, вспотел весь от натуги и удовольствия. Закричала птичка Неждана в гневе, бросилась ему в волосы, а он будто не видит, дрочить не бросает. Видно, мала слишком птичка, чтоб наказать как-то жениха. Да какой он жених после этого? Полетела птичка Неждана дальше в родную весь. А там батя мачеху в избе душит. Сдавил ручищами шею белую, а у мачехи уж глаза навыкате, лик посинел. Душит батя и приговаривает:

– Вот тебе, змея... Вот тебе, за Нежданку.

У самого глаза безумные, борода торчит во все стороны. А в бане староста одетый в медвежью шкуру, сноху свою, Белану ярит и приговаривает:

– Ой-лели-лели-лели, девку в сраку мы ебли!

Все видела птичка, ни один житель веси от неё не укрылся. А что там Седая поделывает? Надо и к ней заглянуть. Но не успела птичка Неждана долететь до землянки у леса, как навстречу вылетела ей белая птичка с одним глазом.

– Ну что, нравится ли тебе сила твоя? – спросила птичка голосом Седой.

– В чем же сила? Ничего не могу сделать, ни от медведя спастись, ни жениха проучить.

– Так сила в том, что все видишь, ничто от взора не укроется. Такую силу только Хозяин может дать.

– И какой в ней прок, коли люди тебя боятся, кукиши крутят?

Рассмеялась птица Седая:

– Думаешь, я с людьми врозь жила только потому что меня боятся? Нет, глупая! Я если пальцем поманю, любой молодец будет мой, сохнуть будет по мне как по девке-красе! Но после того как с медведем покатаешься-поваляешься, в жизнь с человеком не захочешь!

– Так он меня до самого пупа разорвал елдаком!

– Ничего, заживет. Потом привыкнешь, понравится!

Долго они порхали вместе, беседы вели. И незаметно подымались все выше и выше, уж звезды крыльями задевают.

– Ну всё! – сказала птица Седая, – пора мне.

– Ты куда? Я с тобой!

– Рано тебе со мной. Тебе вернуться надобно...

– Но я...

Ничего не сказала больше птичка Седая, чирикнула, взмыла в темное небо, и стала ярким огоньком, ещё одной звёздочкой. А птичку Неждану вниз потянуло со страшной силою. Камнем упала она в лес, в грудь девке Неждане впорхнула. И как раз вовремя, медведь как раз в самый яр вошёл, долбит девку так, что она вся сотрясается. И вроде как привыкла уже к херу медвежьему. Вроде и не больно уже, прям захорошело. Особенно когда он до самой матицы пронимает.

– Давай, поддай жару, мой медведюшка... – жарко прошептала Неждана и почуяла, как затрясло зверя, стал он в неё прыскать, да так много, что наполнило её всю, живот вспучило, лишнее на землю полилось. Закатила глаза Неждана, заохала, зашлась в яром огниве.

***

Отец, встрепанный, в лохмотьях нашел Неждану через пару дней после медвежьей свадьбы. Сидела она на поляне голая, вся в кровоподтеках и царапинах, не узнать. Телом девка, лицом старуха, волосы седые, все до единого. Сидит на траве, играет костями, листиками, ягодами чёрного сдроча. А подле неё две головы лежат. Одна Мелены, вторая Искрена. Узнала Неждана отца, сказала ему радостно:

– Угодила я Хозяину! Смотри, какими богатствами меня одарил! Ух, да тут еще и дочкам моим на приданное хватит.

И засмеялась, как полоумная. А батя в ответ запрокинул голову и завыл волком.