Текст книги "К решающим битвам"

Автор книги: Арсен Мартиросян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Арсен Мартиросян
К РЕШАЮЩИМ БИТВАМ

Миф № 1. Сталин совершил колоссальную ошибку, не эвакуировав заблаговременно предприятия оборонного комплекса на восток страны

Миф № 2. Идёт война, нужно снабжать фронты вооружением, боеприпасами, материальными средствами, а в это время несколько тысяч промышленных предприятий демонтируются и эвакуируются в глубь страны?! Но можно и спросить: почему все это делается с началом войны и как же предвидели и планировали её ведение?

Миф № 3. С началом войны эвакуация более всего была похожа на бесконечный драп от противника

Автор «идей», заключенных в названии первых двух мифов, – мне известен. Но называть его фамилию не буду. И дело вовсе не в том, что чего-то опасаюсь. Нет, отнюдь не в этом дело. Суть дела в том, что не хочу публично подвергать сомнению одно из самых высших воинских званий, которое он носит. А фамилия – фамилия ничего не даст. Так что не в этом дело. Когда впервые узнал о таком мнении, а произошло это в 2006 г., то оказался в крайне затруднительном положении – потому что было до чрезвычайности трудно поверить, что подобное могла вывести рука профессионального, казалось бы, до мозга костей военного. Как будто этому человеку не было известно, что до 70–80 %(в зависимости от отрасли) предприятий военно-промышленного комплекса СССР накануне войны находилось в европейской части Союза?!

* * *

В европейской части СССР тогда проживало 40 %всего населения страны, было расположено 31 850промышленных предприятий. Из них 37заводов черной металлургии, 749заводов тяжёлого и среднего машиностроения, 169заводов сельскохозяйственного, химического, деревообрабатывающего и бумагоделательного машиностроения, 1135шахт, свыше 3тыс. нефтяных скважин, 61крупная электростанция, сотни текстильных, пищевых и других предприятий. Здесь же было сосредоточено большое количество оборонных предприятий.

* * *

Или, если исходить из смысла мифа № 2, как можно было допускать мысль о том, что эти предприятия могли быть оставлены врагу?! Или что, неизвестно, что подавляющее большинство эвакуированных предприятий демонтировались и грузились только в момент непосредственной угрозы захвата гитлеровцами той или иной части советской территории, то есть в прямом смысле слова под артиллерийскими обстрелами и бомбардировками?! Или, быть может, неизвестен тот факт, что то, чего не могли вывезти, взрывалось и уничтожалось?! Но ровно до этого момента каждое из подлежавших эвакуации предприятий производило оборонную продукцию. Более того. В связи с предстоявшей эвакуацией специально выпускали небольшой задел деталей, чтобы по прибытии на новое место практически сразу наладить производство крайне необходимой фронту продукции. Но это всего лишь присказка.

Более всего в шокирующую оторопь меня ввергло заявление профессионального военного о том, что-де надо было об эвакуации подумать и организовать её заранее, до начала войны?! Но разве профессиональному военному с гигантским стажем службы не известно, что даже в угрожаемый период никто не пойдёт на демонтаж тысяч фабрик и заводов в пределах предполагаемого театра военных действий, потому как это будет расценено как очевидный и не подлежащий сомнению признак явной слабости государства, на которое планируется нападение?! Меры по защите и мобилизационной готовности, а также готовности к эвакуации всенепременно должны быть приняты, но никак не сама эвакуация, тем более в таких масштабах. Заблаговременная эвакуация в таких масштабах, по сути, то же самое, или, по меньшей мере, близко примыкает к известной формуле «Мобилизация – это война», если не вообще совпадает с ней. Причём с показом, что жертва предстоящей агрессии чуть ли не заранее лапки крестом складывает!

Любопытно, что сама мысль о заблаговременной эвакуации исподволь была связана с попыткой бросить очередной булыжник в адрес того, на кого и так пытаются свалить всю ответственность за трагедию 22 июня 1941 г. – то есть на Сталина. Странная затея. Странная она именно тем, что булыжник-то в буквальном смысле слова на автопилоте бумерангом шандарахнул по Жукову и Тимошенко! И знаете почему?! Да потому, что только им в голову пришло предвидеть, что у гитлеровцев хватит ума и сил лишь на то, чтобы продвинуться в глубь советской территории всего на 150 километров! Это именно они, и более всего Жуков, повинны в таком незаконном и негласном пересмотре глубины стратегической обороны СССР на всех азимутах западного направления. Ведь мудрый ас Генштаба Шапошников предвидел её на 400километров, а высшее политическое руководство и того более предполагало. Но только Жуков в конце февраля 1941 г. произвольно (но по согласованию с наркомом обороны Тимошенко) ограничил глубину возможного прорыва гитлеровцев 150 километрами?! Это чётко зафиксировано малоизвестными документами ГРУ [1]1
  По данному вопросу см. мою книгу «Трагедия 22 июня: Блицкриг или Измена? Правда Сталина». М., 2006.


[Закрыть]. И если даже и захотели бы осуществить заблаговременную эвакуацию из этой зоны, то, откровенно говоря, эвакуировать-то было бы нечего. Ведь это зона воссоединенных с СССР ранее незаконно отторгнутых у него территорий. Там не было оборонной промышленности, во всяком случае там не было особо значимых для обороны предприятий.

Что же до снабжения фронта, о чем в упомянутой цитате так пекся её автор, то объяснил бы он, желательно вразумительно, следующее. Как могло получиться такое, что в прямом смысле слова сотнивоинских эшелонов, десятки тысячвагонов и ж.-д. платформ с крайне необходимыми приграничной группировке наших войск военными грузами болтались неизвестно где?! Причём отправленные ещё до начала войны. К тому же перегонялись по каким-то странным, не предписанным маршрутами?! Одних только платформ с автотранспортом для военных на дорогах страны болталось 50 347 единиц, или 1320 эшелонов. А в это время даже механизированные корпуса РККА пешком передвигались к линии соприкосновения с врагом! Эшелоны с новейшими танками гонялись по замкнутому треугольнику, 47 эшелонов с крайне необходимым для войск автотранспортом вообще выгрузили неизвестно где, эшелоны со 100 000 мин вообще пропали. А ведь все это должно было быть в войсках ещё до нападения. Приведенные масштабы загруженности эшелонов свидетельствуют об их довоенной отправке. И это всего лишь запредельный мизер тех данных, которые следовало бы привести. Просто не хочется шокировать читателей до состояния комы.

Что же до подлинной сути дела, связанного с эвакуацией, то должен сказать следующее. Об эвакуации заботились давно. Это вообще одна из обязательных мер подготовки страны к войне. Сталин заблаговременно начал размещение дублирующих производств сил, особенно военно-промышленного комплекса, в недосягаемых для авиации наиболее вероятного противника регионах. Прежде всего за Уралом и в Сибири. В течение всех предвоенных пятилеток там создавалась дублирующая промышленная база, темпы формирования которой были резко ускорены ещё в начале 1939 г. Это во-первых. Во-вторых, из-за «безграмотного сценария вступления в войну», на который Жуков и Тимошенко негласно и незаконно подменили официальный план обороны страны, в наитяжелейших условиях начального периода войны пришлось организовывать переброску на восток 2593промышленных предприятия вместе со всем их оборудованием. Из них только крупных 1360. Было эвакуировано 12 млн.человек, из них 10 млн. по железной дороге. А, кроме того, без малого 2,5 млн. голов скота, уведенного из прифронтовой полосы! За 193дня до конца 1941 г. объём перевозок составил 1,5 млн. вагонов, то есть по 7772вагона в сутки! И там, на востоке, нередко прямо в голом поле начиналось производство оружия и боевой техники. Сначала ставили станки и приступали к производству, в том числе и используя привезенные запасы деталей, и лишь затем появлялись стены. Одна только эта эпопея с переброской промышленности на восток достойна того, чтобы коленопреклоненно почтить память наших предков, сотворивших этот великий подвиг под руководством Сталина.

Был в Америке такой известный журналист – Э. Сульцбергер. Мягко выражаясь, далеко не поклонник Советского Союза. Так вот этот далеко не советофил и уж тем более не русофил 20 июля 1942 г. опубликовал в журнале «Лайф» огромную статью о борьбе СССР с гитлеровской агрессией, в которой были следующие строки: «Легендарным стал перевод промышленных предприятий из западной части СССР на восток… Теперь десятки сибирских заводов выпускают станки, запчасти, танки, противотанковые ружья, тягачи, самолеты, снаряды, орудия, винтовки, боеприпасы, ручные гранаты, минометы, артиллерию, дизельные моторы, карбюраторы, перерабатывают медную и железную руду, нефть. На юго-востоке действуют новые текстильные предприятия… Этот осуществленный в гигантских масштабах перевод промышленности на восток – одна из величайших саг истории». Слово «сага»в широком смысле означает – героическая повесть. Так вот, творцом «одной из величайших саг в истории»и был советский народ, действовавший под руководством посмертно нещадно оболганного и оклеветанного И. В. Сталина! И эта сага была сотворена во имя будущей Победы, потому как тем самым создавалось то самое единство фронта и тыла, без которого первый ни при каких обстоятельствах не смог бы выиграть войну. Ведь воюют-то не армии – они только убивают друг друга. Воюют экономики, а это и есть тыл, без которого фронт не может прожить и дня. Величайшая сага истории – едва ли не тотальная переброска промышленности на восток – наполнила могучей силой жизнь глубокого тыла, которая затем переправлялась в непобедимую мощь нашей армии.

А для того чтобы было понятней, как это произошло, полагал бы уместным привлечь внимание читателей к содержанию статьи доктора исторических наук, профессора, академика РАЕН, руководителя Центра военной истории России Института российской истории РАН Георгия Александровича Куманева – «Война и эвакуация в СССР. 1941–1942 годы». Она была опубликована в № 6 за 2006 г. журнала «Новая и новейшая история».

Так вот, в упомянутой статье уважаемый Г. А. Куманев отмечает, что беспримерной в мировой истории, поистине героической и драматической эпопеей явилось массовое перемещение в первый период Великой Отечественной войны из угрожаемых районов СССР на восток населения, промышленных предприятий, имущества МТС, колхозов и совхозов, культурных и научных учреждений, запасов продовольствия, сырья и других материальных ценностей. Осуществленная в Советском Союзе эвакуация по своим масштабам и срокам была уникальной производственно-транспортной операцией. По этому поводу известный английский публицист Александр Верт, всю войну находившийся в Советском Союзе как корреспондент Би-би-си и газеты «Санди таймс», писал: «Повесть о том, как целые предприятия и миллионы людей были вывезены на восток, как эти предприятия были в кратчайший срок и в неслыханно трудных условиях восстановлены, и как им удалось в огромной степени увеличить производство в течение 1942 года – это, прежде всего, повесть о невероятной человеческой стойкости». А. Верт особо подчёркивал «великолепнейший организаторский подвиг», который был совершен в СССР в самый разгар германского вторжения, когда «огромной важности промышленные районы европейской части» страны оказались захвачены врагом.

Анализируя итоги тотальной эвакуации, Г. А. Куманев совершенно справедливо приходит к выводу о том, что без успешного выполнения столь грандиозной производственно-транспортной операции, проведенной в СССР в 1941–1942 гг., невозможно было не только сохранить основную экономическую базу страны, но и организовать прочный тыл и оперативно переключить народное хозяйство на массовый выпуск необходимой фронту военной продукции. Эвакуация была хотя и вынужденной, но крайне важной мерой, вызванной трагической обстановкой, сложившейся в зоне боевых действий уже в самом начале войны.

Ведь гитлеровцы надеялись, как это им удалось в порабощенных странах Европы, использовать огромный промышленно-экономический потенциал, имущество сотен колхозов, МТС, совхозов и другие мелкие материальные ценности и людские ресурсы СССР. После овладения столь внушительной экономической базой они рассчитывали быстро покончить с советским государством. Соответственно, необходимо было принять адекватные экстренные и эффективные меры, чтобы сорвать эти планы агрессора. Именно этим целям служила директива Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г., которая призывала население при вынужденном отходе Красной Армии «угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза, ни одного вагона, не оставлять противнику ни килограмма хлеба, ни литра горючего». Понятно, что в полном объеме выполнить подобное требование было не реально, однако призыв к максимальному спасению от врага всего, что можно было спасти, был воспринят в стране, как и полагается патриотически настроенному обществу. Все ценное имущество и продовольственные запасы, которые невозможно было эвакуировать в тыл, разрушалось и уничтожалось. Как сама эвакуация, так и неизбежное уничтожение и разрушение имущества, которое невозможно было вывезти, обусловило значительные материальные и финансовые потери. Одно лишь прекращение производственного процесса на тысячах предприятий означало для советского государства ущерб в десятки и сотни миллионов рублей. Но на это пришлось идти во имя спасения от врага и сохранения большой части производительных сил страны и последующего их использования в интересах фронта, скорейшего создания и развертывания мощной военной экономики СССР.

В связи с этим, конечно же, возникает и вопрос о заблаговременно подготовленных эвакуационных планах. Куманев отмечает, что их фактически не существовало, хотя перед войной некоторая работа в этом направлении проводилась. Черновые варианты таких документов составлялись, например, Военно-промышленной комиссией при СНК СССР в 1939–1940 гг. и в начале 1941 г. Более того, когда 21 апреля 1941 г. Совнарком СССР вынес постановление «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы», дабы обеспечить безопасную эвакуацию, была даже создана специальная Комиссия по эвакуации из г. Москвы населения в военное время во главе с председателем Моссовета В. П. Прониным. 3 июня эта комиссия представила И. В. Сталину свой план и проект постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». Предусматривалось, в частности, с началом войны вывезти в тыловые районы 1 млн. 40 тыс. москвичей. 5 июня на докладной записке председателя комиссии Сталин наложил следующую резолюцию: «Т-щу Пронину. Ваше предложение о „частичной“ эвакуации населения Москвы в „военное время“ считаю несвоевременным. Комиссию по эвакуации прошу ликвидировать, а разговоры об эвакуации прекратить. Когда нужно будет и если нужно будет подготовить эвакуацию – ЦК и СНК уведомят Вас».

* * *

Небольшой комментарий.Насчёт того, что заблаговременно разработанных планов эвакуации вообще не было, – согласиться трудно. Потому что это обязательные мероприятия, которые отдельным разделом входят в общегосударственный мобилизационный план на случай войны. С 1926 г. в СССР разрабатывались мобилизационные планы на случай войны, в которых предусматривалась и эвакуация. То есть соответствующие планы или, по крайней мере, хотя бы черновые проекты на этот счет все же имелись. Сталин тем и отличался, что обо всем думал наперед, причем задолго до наступления тех или иных событий, которые он предвидел. Да и сам Куманев отмечает, что черновики все-таки были. Другое дело, что эти проекты даже вчерне не доводились до сведения конкретных исполнителей. И в том был тогда громадный политический, скорее даже стратегический, смысл. Потому что в таком случае неизбежно поползут всевозможные слухи, которые будут очень сильно нервировать население, фактически провоцируя его на панику задолго до войны. Уж что-что, но язык за зубами у нас держать не умеют. Даже в условиях жесткого сталинского режима и то болтали столь много и на такие ненужные темы, что не только оказывались за решеткой из-за невоздержанности собственного языка, но и обеспечивали иностранные разведки вполне серьезной информацией. А оно надо было Сталину, чтобы о его планах по мобилизации государства и эвакуации во время войны заранее знали бы в том же Берлине?! Собственно говоря, именно поэтому-то он и отписал председателю Моссовета В. П. Пронину такую резолюцию. Иначе было нельзя. Если бы об этом стало известно хотя бы в Москве именно в тот момент, то есть в начале июня, то началась бы паника буквально по всей стране.

Но в то же время любопытна иная деталь. Опираясь на ранее особо секретные архивные документы, Куманев отмечает, что черновые варианты планов эвакуации составлялись задолго до начала войны. В качестве подтверждения он ссылается на деятельность Военно-промышленной комиссии при СНК СССР в 1939–1940 гг. и в начале 1941 г. и даже на факт создания в конце апреля специальной Комиссии по эвакуации из г. Москвы населения в военное время во главе с председателем Моссовета В. П. Прониным. Без санкции Сталина она не могла быть создана. Тем более в увязке с постановлением Совнаркома СССР от 21 апреля 1941 г. «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы». Обращаю на это особое внимание читателей, так как это одно из убойных свидетельств того, что ни на кого нападать ни Сталин, ни СССР не собирались даже гипотетически! Все упомянутые Куманевым мероприятия сугубо оборонного предназначения!

* * *

24 июня 1941 г. постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР был создан Совет по эвакуации в составе Л. М. Кагановича (председатель), А. Н. Косыгина (заместитель председателя), Н. М. Шверника (заместитель председателя), Б. М. Шапошникова, С. Н. Круглова, П. С. Попкова, Н. Ф. Дубровина и А. И. Кирпичникова. 26, 27 июня и 1 июля решением тех же органов в Совет по эвакуации были дополнительно введены А. И. Микоян (первым заместителем председателя), Л. П. Берия и М. Г. Первухин (заместитель председателя). «Тогда считалось, —вспоминал А. И. Микоян, – что Наркомат путей сообщения должен играть главную роль в вопросах эвакуации. Объем же эвакуации из-за ухудшения военной обстановки расширялся. Всё подряд эвакуировать было невозможно. Не хватало ни времени, ни транспорта. Уже к началу июля 1941 г. стало ясно, что Каганович не может обеспечить четкую и оперативную работу Совета по эвакуации». 3 июля 1941 г. председателем Совета по эвакуации был назначен кандидат в члены Политбюро ЦК, секретарь ВЦСПС Н. М. Шверник. Однако на этом организационный процесс не завершился. 16 июля последовало новое решение ГКО «О составе Совета по эвакуации». На этот раз в его реорганизованный состав вошли: Н. М. Шверник (председатель), А. Н. Косыгин (заместитель председателя), М. Г. Первухин (заместитель председателя), А. И. Микоян, Л. М. Каганович (в отсутствие Кагановича его заменял Б. Н. Арутюнов), М. З. Сабуров (в отсутствие Сабурова его заменял Г. П. Косяченко) и B. C. Абакумов (НКВД).

16 августа 1941 г. постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) в Совет по эвакуации дополнительно ввели заместителя начальника Главного управления тыла Красной Армии генерал-майора М. В. Захарова. 26 сентября 1941 г. при Совете по эвакуации было создано Управление по эвакуации населения во главе с заместителем председателя СНК РСФСР К. Д. Памфиловым. Одновременно Памфилов пополнил состав Совета по эвакуации в качестве одного из заместителей председателя Совета. Вся работа по спасению людей, промышленного оборудования, ресурсов сельского хозяйства, материальных и культурных ценностей постоянно находилась в центре внимания ГКО, ЦК ВКП(б), СНК СССР и Совета по эвакуации. За практическое осуществление перебазирования производительных сил стали отвечать центральные комитеты партии и совнаркомы союзных республик, обкомы, райкомы и горкомы партии, исполкомы местных советов прифронтовых и многих областей страны, где были созданы специальные комиссии, комитеты, бюро или советы по эвакуации. К выполнению этой чрезвычайно важной военно-хозяйственной задачи были также привлечены Госплан СССР и наркомат обороны СССР. В этой ситуации полностью оправдала себя в интересах более четкого управления всей системой перебазирования организационная перестройка тыла Красной Армии, проведенная в августе 1941 г. Вывоз промышленного оборудования и других материальных ценностей в восточные районы страны стал одной из важнейших обязанностей начальников тыла фронтов и армий. Объединение в одних руках функций планирования, подвоза и снабжения позволило более гибко и оперативно решать многие вопросы, связанные с эвакоперевозками. При наркоматах и ведомствах были образованы бюро, комитеты, советы и комиссии по эвакуации с выделением уполномоченных для каждой группы предприятий. Контроль за вывозом населения, оборудования и других материальных ценностей осуществляла созданная при Совете по эвакуации группа инспекторов во главе с А. Н. Косыгиным. В постановлении ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О порядке вывоза и размещения людских контингентов» от 27 июня 1941 г. были определены главные задачи и первоочередные объекты эвакуации. Перемещению на восток в первую очередь подлежали квалифицированные кадры рабочих и служащих, старики, женщины и молодежь, промышленное оборудование, станки и машины, цветные металлы, горючее, хлеб и другие ценности, имеющие государственное значение. Вскоре это постановление было дополнено утвержденной Совнаркомом СССР специальной инструкцией о порядке демонтажа и отгрузки оборудования заводов и фабрик. В тот же день, 27 июня, были приняты и решения «О вывозе из Ленинграда ценностей и картин ленинградского Эрмитажа, Русского и других музеев» и «О вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля». Оба эти постановления, особенно второе, несомненно, свидетельствовали о большой тревоге, которая охватила на шестой день войны Сталина и высшее руководство страны в результате угрожающего развития боевых действий.

В гигантскую операцию по перебазированию производительных сил страны уже в течение первых недель войны были активно включены все виды советского транспорта. Но главная тяжесть при этом выпала на долю железных дорог. Совет по эвакуации поддерживал постоянную оперативную связь с НКПС через представителей наркомата путей сообщения в Совете. На крупные железнодорожные станции правительство направило уполномоченных Совета по эвакуации с широкими полномочиями. Только на девяти железных дорогах центра находилось до 30 уполномоченных Совета по эвакуации. Позднее было дано указание направить во все морские бассейны заместителей наркома морского флота и ответственных работников политуправления наркомата. В самом НКПС вопросами эвакуации населения и материальных грузов занимались Грузовое управление и Управление движения. Здесь была сформирована оперативная группа в составе 25 человек. Состоявшая из опытных работников группа осуществляла выполнение решений Совета по эвакуации: обеспечивала подачу вагонов под погрузку, вела учет погруженных вагонов, контролировала их продвижение и выгрузку. Наркоматом путей сообщения было срочно начато составление конкретных планов и мероприятий, связанных с беспрепятственным продвижением эшелонов с эвакуированными грузами. Как вспоминал бывший заместитель наркома путей сообщения и начальник Грузового управления НКПС Н. Ф. Дубровин, «конкретными, заблаговременно разработанными эвакуационными планами на случай неблагоприятного хода военных действий мы не располагали. Положение осложнялось тем, что многие предприятия прифронтовых районов до последней возможности должны были давать продукцию для обеспечения нужд обороны. Наряду с этим нужно было своевременно подготовить оборудование промышленных объектов к демонтажуи эвакуации, которую приходилось часто осуществлять под артиллерийским обстрелом и вражескими бомбардировками. Между тем необходимого опыта планирования и проведения столь экстренного перемещения производительных сил из западных районов страны на восток у нас не было. Помню, как по заданию директивных органов мы специально разыскивали в архивах и библиотеках Москвы, в том числе в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина, хотя бы отрывочные сведения об эвакуации во время первой мировой войны, но найти почти ничего не удалось. Опыт приобретался в ходе военных действий».

В направленном в Совет по эвакуации письме от 18 июля 1941 г. Генеральный штаб Красной Армии отмечал: «Эвакуация населения и промпредприятий с Западной границы СССР происходила без заранее составленного в мирное время эвакоплана, что, несомненно, отражается и на её осуществлении». В связи с этим Генштаб предложил Совету по эвакуации «дать указания соответствующим наркоматам на проработку плана вывоза подведомственных им предприятий, определив для них заранее эвакобазы», а также районы размещения эвакуируемого населения. В июле же была осуществлена и попытка разработать общий план эвакуации из прифронтовой зоны как населения, так и промышленности, ресурсов сельского хозяйства и других материальных и культурных ценностей. При этом, полагая, что Красная Армия вскоре остановит слишком резво наступающего противника, плановые органы намечали переместить основную массу людей только в районы ближайшего тыла и то в количестве немногим более 2 млн. человек. Из этого числа значительную часть эвакуируемых планировалось вывезти в Поволжье. Что касается более восточных областей, то, например, на Урал должны были переселиться всего лишь 440 тыс. человек. Но быстрое развитие событий на фронте приняло угрожающий характер. Указанный план оказался совершенно нереальным. Встал вопрос о спасении многих миллионов советских людей.

Работавший в начале войны первым секретарем Челябинского обкома ВКП(б) Н. С. Патоличев впоследствии отмечал, что «случалось, что в открытых полувагонах или на платформах ехали люди. Хорошо, если был брезент, которым можно было прикрыться от дождя. Иногда и этого не было. Здесь же станки или материалы, кое-что из вещей эвакуированных. Именно кое-что. Люди спасались от нашествия варваров, и было, конечно, не до вещей. При более благоприятной обстановке два-три крытых вагона выделяли для женщин с детьми. Вместо 36 человек в них набивалось по 80–100. Никто, разумеется, не роптал – горе объединяло людей, кров которых был захвачен фашистами». Перевозки населения были взяты под постоянный и строгий контроль руководства страны. Начальники дорог ежесуточно не позднее 22 часов сообщали в НКПС о следовании людских эшелонов и отдельных вагонов с эвакуируемым населением по состоянию на 18 часов. В свою очередь наркомат путей сообщения ежедневно представлял в ГКО подробную справку о находящихся на железных дорогах составах с эвакуируемыми гражданами СССР. ещё в июле на ряде железнодорожных узлов, станций и пристаней были организованы эвакуационные пункты, которые принимали и отправляли эшелоны с людьми, организовывали их питание и медицинское обслуживание. «Цепь эвакопунктов протянулась на тысячи километров от прифронтовых железнодорожных станций юга и запада страны до Восточной Сибири, Казахстана, Средней Азии», – вспоминал позднее А. Н. Косыгин. Для оказания помощи спасающемуся от угрозы фашистского порабощения населению государство выделило значительные средства. В эвакуационных пунктах старшие вагонов получали хлеб и другие продукты. Организовывались столовые, душевые, санпропускники, было обеспечено снабжение людей кипятком. Только во второй половине 1941 г. государство израсходовало в помощь эвакуированным советским гражданам около 3 млрд. рублей.

В то же время Куманев справедливо замечает, что все это, конечно, не означало, что эвакуация советских граждан с самого её начала протекала гладко и слаженно. Срочно поднять миллионы людей с «обжитых мест», организовать их погрузку, перевозку и обеспечить размещение в тылу было чрезвычайно сложно. Как и во всяком большом деле, да к тому же без соответствующей подготовки, здесь в разное время было немало неполадок. Тут и отсутствие транспортов, длительное простаивание ряда эшелонов на некоторых станциях (нередко из-за нераспорядительности местных властей или ответственных лиц), перебои со снабжением продуктами питания, кипятком, потери родных в пути следования, кражи вещей эвакуируемых, отсутствие оперативной медицинской помощи и т. п. Однако, как свидетельствовали впоследствии сами участники событий и многочисленные документы, эти недостатки все же не носили массового характера. С ними боролись, их преодолевали весьма решительно и последовательно по законам военного времени. Имели место и упущения другого рода, во многом связанные с отсутствием необходимого опыта при проведении столь масштабного перебазирования.

Погрузка эвакуационных грузов на станциях и узлах западноевропейской части СССР зачастую распылялась, что затрудняло быстрое формирование эшелонов. Точные направления продвижения эвакопоездов и конечные пункты их следования были указаны в большинстве случаев только для пассажирских составов. Новые места размещения многих предприятий первоначально устанавливались самими наркоматами. Они нередко планировали или чрезмерно дальнюю переброску некоторых грузов (в Сибирь и даже на Дальний Восток), или в районы ближайшего тыла, которые вскоре сами становились зоной боевых действий. Бывали случаи, когда вместе с эвакогрузами в глубокий тыл без всякой надобности отправлялись вагоны с боеприпасами и вооружением, предназначенные для действующей армии. И все же в целом грандиозная операция по перемещению в тыл целой индустриальной базы страны, включая огромные людские контингенты, принимала все более планомерный и целеустремленный характер. Советом по эвакуации был выработан твердый порядок планирования и организации эвакуационных перевозок. Наркоматы заблаговременно представляли в Совет по эвакуации заявки по каждому предприятию, подлежавшему перебазированию в тыл. В них содержалось требуемое число и тип вагонов (крытых, полуплатформ, цистерн, полувагонов и т. п.). «Ночью еду по темной Москве в Кремль, в Совет эвакуации, „выбивать“ эшелоны под погрузку, – вспоминал нарком авиационной промышленности военных лет А. И. Шахурин. – Докладываю, сколько погрузили за день и сколько нужно на завтра. Для авиации – первая очередь, но ведь вагоны нужныи другим. Поэтому строгая проверка: весь ли транспорт использован, насколько обоснована новая заявка». По свидетельству бывшего заместителя председателя Совета по эвакуации М. Г. Первухина, «Совет по эвакуации с участием представителей наркоматов и почти всегда с участием представителя Наркомата путей сообщения уточнял представленные проекты решений, определял сроки эвакуации, пункты размещения и количество требуемых для этого железнодорожных вагонов. Проекты постановлений об эвакуации вместе с короткой запиской посылались на рассмотрение ЦК ВКП(б) и ГКО». Затем выносились согласованные решения по каждому крупному промышленному объекту, который следовало эвакуировать. В них указывались сроки перебазирования, необходимое количество вагонов, которое должен выделить НКПС, скорость продвижения грузов, пункты назначения и т. п. Постановления Совета по эвакуации или ГКО немедленно поступали в НКПС и соответствующие наркоматы для исполнения. С середины июля 1941 г. Совет по эвакуации совместно с НКПС стал составлять планы эвакоперевозок (промышленности, ресурсов сельского хозяйства, населения, культурных ценностей и т. п.) на каждую декаду месяца. Эти планы рассматривались и утверждались Государственным Комитетом Обороны. Был уточнен весь наличный вагонный парк и предусмотрено наиболее целесообразное его использование под перевозки. В частности, было намечено, что многие эшелоны, осуществляющие мобилизационные перевозки на запад, должны после разгрузки немедленно предоставляться для эвакогрузов. С этой же целью в прифронтовые области перебрасывалась часть порожних вагонов и платформ. Но вагонов не хватало, и потребность в них все время увеличивалась. Это заставляло искать дополнительные резервы, усиливать контроль за правильностью погрузки и заполнения емкости вагонов. Ввиду нехватки порожних вагонов наркомату путей сообщения неоднократно приходилось обращаться в Совет по эвакуации или в ГКО с просьбой разрешить досрочную разгрузку части неоперативных эвакогрузов. Преимущественно с этой целью на всех магистралях периодически проводилась перепись вагонов с эвакогрузами, в которой указывались номер каждого вагона, откуда, куда и с грузом какого предприятия и наркомата он следует и т. п. Такие переписи, например, состоялись на железнодорожной сети 14 и 25 июля, 25 августа, 5 и 30 сентября, 5 и 10 октября, 15, 17 и 27 ноября, 12 декабря 1941 г.