Текст книги "Как научиться разбираться в людях"

Автор книги: Аркадий Егидес

Шизоиды – генераторы идей. Идей много, они буквально роятся, часто не связаны друг с другом. Он может, как уже говорилось, параллельно развивать и в корне противоположные мысли.

Шизоиду глубоко наплевать на противоречия в его концепциях..

Я знал одного философа, который жил тем, что писал диссертации для российских чиновников. В одной диссертации он отстаивал президентскую республику, в другой – парламентскую, в третьей доказывал преимущества конституционной монархии. При этом все три позиции выглядели убедительно.

Результаты мышления шизоида могут быть востребованы сразу, и тогда его идеи развивают, за них платят, их проталкивают. Но чаще всего его идеи рассматриваются как фантазии, которые никому сейчас не нужны. Некоторые философы все сознание и всю психику человека объявили "эпифеноменом" – неким побочным явлением, никому не нужной пленкой наподобие плесени. По отношению к продуктам мышления шизоида это подходит более всего. Но "игра ума" шизоида часто сказывается вполне материальными достижениями в далеком будущем. Герон две с лишним тысячи лет назад открыл реактивное движение. А востребована эта идея была только в наше время. Две тысячи лет это было не более чем игра ума.

Да и сейчас, если идея современна, то есть если в принципе может быть востребована, шизоиду для проталкивания его идей нужна "ракета-носитель", нужен импресарио. Когда говорили, что талантам нужна поддержка, а бесталанные пробьются сами, под талантами фактически подразумевали шизоидов. В силу критичности мышления шизоид с трудом поддается внушениям.

Поэтому при гипнотизации у него чаще всего лишь наблюдается легкая сомноленция, а глубже в гипноз уходят истероиды. Этим объясняется и то, что шизоид скорее нерелигиозен. В религиозных построениях для него слишком много от мистики, а не от научной логики. Но если он все-таки с детства уверовал в некие догматы, то пытается и идеи свои разрабатывать в рамках этих догматов, в итоге путается и запутывает всех.

Один шизоидный подросток в ответ на вопрос, что он сейчас читает из художественной литературы, заявил, что ничего не читает, потому что при чтении художественной литературы он не чувствует сопротивления материала.

Ну а сензитивы, истероиды, гипертимы, напротив, смотрят сериалы именно потому, что там нет "сопротивления материала".

Философия

Философия и шизоид – «близнецы-братья», почти как в свое время «Ленин и партия». Это паранойяльного человека не очень интересует, материя порождает дух или дух материю… А шизоиду важно именно это. Для них неприемлем «четвертый тезис Маркса о Фейербахе»: до сих пор философы объясняли мир, а надо его переделывать. Они не хотят ничего переделывать, но они пытаются все объяснить. Одни названия философских произведений чего стоят! «Мир как воля и представление» (Шопенгауэр), «Феноменология духа» (Гегель) и т. п. Их философские произведения трудно понимать, они написаны запутанным, темным языком, с массой недоговоренностей и иносказаний. В них, как и везде у шизоида, длинные словесные построения, состоящие из множества сложносочиненных и сложноподчиненных предложений, сдобренных многочисленными причастными и деепричастными оборотами, бесконечными вводными словами, пояснениями в скобках, тире, двоеточиями, многоточиями… У паранойяльного, напомним, наблюдается нечто сходное, но там иная мотивация. Паранойяльный настолько ценит свою мысль, что боится чего-то не донести до читателя. А шизоиду просто интересно самому разобраться в деталях и противоречиях.

Он впадает в эйфорию от мыслительной казуистики, любуется ею. "Небытие – инобытие бытия", "Бытия нет, есть небытие". В шизоидных философских произведениях трактуются самые общие категории: мир, бытие, дух, материя, развитие, причины, следствия…

Иногда философские произведения пишутся в литературно-художественной форме. Это романы, повести, рассказы. Но чаще это притчи, напичканные идеями начала и конца мира, бесконечности и вечности, нравственно-философскими проблемами.

Вот новелла Борхеса "Бессмертный": все искали реку бессмертия, а когда находили и становились бессмертными, то делали все, чтобы найти реку смерти. Или роман "Восстание ангелов" Франса: Люцифер, низвергнутый когда-то Богом в преисподнюю, готовит новое восстание падших ангелов, но видит вещий сон, в котором он, победивший, становится тем косным самодовольным Богом, против которого и замыслил новое восстание, – и решает навсегда остаться в преисподней.

Для истероида важна не сама философия, а все, что вокруг нее, общение по ее поводу. Для паранойяльного философия – основа и оправдание его опасной или полезной для общества деятельности. А сама по себе философия, сложная, непонятная, трудоемкая и для обывательского большинства "никчемная тень", эпифеномен, по-настоящему овладевает лишь умами шизоидов.

Творчество

Творчество шизоида не предусматривает сиюсекундного и даже просто рассчитанного на ближайшее время результата. Вот и Герон сотни лет назад увидел, что висящий над огнем чайник отклоняется в сторону, противоположную струе пара. Повернул носик чайника из вертикального (по отношению к стенке чайника) в горизонтальное положение – чайник над огнем завертелся. Нам теперь-то понятно, что это реактивное движение.

И Королев идею Герона использовал для ракет – прагматичнее не придумаешь. Но придумалось это через многие сотни лет.

Так что шизоиды творят впрок. Из банка их вечных идей черпаются сегодня заводские технологии.

Творчество шизоидов как бы находится в свободном полете. Оно свободно витает от темы к теме, от ассоциации к ассоциации. Процесс творческого мышления непрерывен… Их озарения не столь ярки, шизоиды не придают им такого значения, как паранойяльные. Но этих догадок много, они мерцают, как звезды, далекие от нас, и когда-нибудь, пусть даже и очень не скоро, будут использованы прагматиками.

Шизоид творит не для человечества, а для себя и для таких же умников. Поэтому он часто творит "в стол", никому не показывает: ему интересно, и все. Ему не требуется сдвигать горы не надо сталкивать друг с другом классы, массы, сословия, не надо завоевывать страны и даже не надо "завоевывать друзей". В крайнем случае, считает шизоид, дотошный историк науки вытащит на свет божий фолианты и отыщет там алмазы его шизоида, идей. Это истероиду невыносимо творить в стол.

В то же время творчество шизоида часто безответственно. Его интересует идея в чистом виде, и он не только утоляет собственную жажду познания и творит за счет народа и государства, но и может натворить дел.

Возьмем такое порождение шизоидных гениев, как трансплантология, предназначенная вроде бы для спасения людей. Но кто же не знает, что трансплантология – это пересадка органов от бедных к богатым ? А шизоиды – как дети в песне Вадима Егорова: "Есть такой порошок, с ним взлетать хорошо, называется порох". Вот они и изобретают чертовы колеса, а потом все из-за них взлетают, и не на воздух, а и вовсе в безвоздушное пространство. (Вспомним также про вымышленного Булгаковым профессора Персикова в "Роковых яйцах" и про невымышленных Теллера и Оппенгей-мера с разработками атомной бомбы.)

Мы уже говорили, что результаты творчества гениальных шизоидов могут попасть в руки психопатических политиков. Что было бы, если бы Гейзенберг "вовремя" изготовил атомную бомбу для Гитлера? Но Гейзенберг только сделал вид, что создает ее. Ему мы обязаны относительно благополучным исходом войны. Он-то хорошо понимал, что "Чингисхан с телеграфом страшнее Чингисхана без телеграфа". Эта фраза принадлежит Герцену, который еще не подозревал о делении людей на шизоидов, паранойяльных и прочих…

Главное в творчестве шизоида – парадоксальность. "И гений – парадоксов друг". Что такое парадокс? "Казалось так, а оказалось так!" Причем казалось большинству, почти всем, а то и просто всем.

• Ведь некогда всем было ясно, что Солнце вертится вокруг Земли. Ведь так просто: Солнце встает на востоке, а заходит на западе. Как же можно было иначе думать, если Солнце одно (предположить, что их много, еще труднее). А шизоидному Копернику вопреки всеподавляющему большинству стало ясно, что Земля вертится вокруг Солнца.

• Всем вроде понятно, что счастье в том, чтобы обладать. А Фромм понял: счастье в том, чтобы быть (и он показывает, что это действительно так).

• Всем казалось, что нашей психикой управляет сознание; а Фрейд доказал, что очень часто сознанием правит бессознательное.

• Все считают, что цивилизация – благо, а Руссо звал назад к природе. Все считали, что знание – сила, а Екклесиаст полагал, что "во многой мудрости – много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь". В этом ключе я переиначил процитированную фразу Екклесиаста так: во многой печали – много мудрости (получился как бы парадокс на основе парадокса).

• Все считали, что страдание – плохо, а Франкл убеждает, что в страдании рождается глубинное понимание жизни.

В этой книге, как убеждается читатель, мелькают и мои парадоксальные высказывания, например о паранойяльном: "новый друг лучше старых двух"; или о психастеноиде: "семь раз отмерит и ни разу не отрежет"; об истероиде: "грешит, чтобы каяться".

Парадоксальность шизоида проявляется далеко не только в абстрактно-научном и философском творчестве, но и в техническом. Он, конечно, не забивает гвозди микроскопом, но использовать что-то не по незначению очень даже может. Помните, в "Таинственном острове" профессор из двух часовых стекол сделал линзу и разжег костер.

И в художественном творчестве то же. Проведите такой эксперимент. Попросите найти эпитеты к слову "кости". Вам набросают множество вариантов. Тут будут и "белые", и "черные", и "игральные", и "рыбьи", и "трубчатые", и даже "гнилые". Но только гениальный поэт нашел словосочетание "благородные кости" ("И видит: на холме, у брега Днепра, лежат благородные кости").

Шизоидное творчество в литературе иногда поражает своей мрачной фантастичностью. Это вам не наивный Жюль Верн с приключениями капитана Немо или поисками капитана Гранта. Это холодный и пугающий мир романов Уэллса с его морлоками и элоями, с мучениями человека-невидимки. Это тяжеловесная математика рассказов Борхеса. Читайте его "Алеф" и опять-таки "Бессмертный".

Эрудиция

У шизоида она очень глубока и обширна (то есть охватывает очень разные сферы), потому что он обожает рыться в книгах. Он сидит подолгу в библиотеках, читает, делает выписки, полностью конспектирует книги. Сейчас, когда книги малодоступны из-за дороговизны, а в библиотеку попасть трудно, я часто вижу шизоидов в книжных магазинах, сидящих по углам и конспектирующих с разрешения продавцов. Дома книги у шизоида в пыли, многие открыты на прорабатываемых страницах. Они валяются в разных, иногда малоподходящих, местах квартиры. Шизоид роется в книгах, когда нечего делать. А ему всегда делать нечего, так что он в книгах роется постоянно.

Эрудиция шизоида касается сфер, далеких от житейских проблем. Он не расскажет вам, где что купить и сколько что стоит. Из этого и из беллетристики складываются познания истероида. Впрочем, если шизоид – литературовед или теоретик стихосложения, то он может знать и подробности романических текстов или поправить ошибки, обычные при небрежном цитировании: не "тем больше нравимся мы ей", а "тем легче…", не "он, мятежный, ищет бури…", а "он, мятежный, просит бури…". И все же для шизоида гораздо важнее не сколько жен было у Генриха pIII и не как миледи из "Трех мушкетеров" устранила Бэкингема, а, как уже говорилось выше, метафизика Аристотеля, метапсихология Фрейда, сюрреализм Кафки, гештальтпсихология Коффки, агностицизм Канта, позитивизм Конта…

Память

Мы уже отмечали, что у шизоида цепкая механическая память. Он помнит про каждую бумажку, над которой когда-то работал, помнит, что положил ее в такую-то папку с такими-то материалами.

Но в особенности хороша у шизоида смысловая память (у гипертима, напомним, смысловая память посредственная). У психастеноида, напротив, очень плохо с механической памятью. Но шизоид свою механическую память еще и развивает различными мнемотехническими приемами.

Он быстрее, чем другие психотипы, построит фразы типа "каждый охотник желает знать, где сидит фазан" для запоминания цветов спектра (красный, оранжевый… синий, фиолетовый). Чтобы запомнить, например, телефон 354-70-61, он построит целую систему: 354 – это 3, 4, 5; только 4 поменялось местами с 5; а 6 и 1 – в середине между 7 и 0, причем 6 рядом с 7, а 1 рядом с 0.

Он может для запоминания анатомического строения сочинить специальные стихи, "опоэтизировав" толстую и прямую кишку.

Он вообще склонен развивать свою память, устраивает ей проверки, тренирует. Разбивает материал на мелкие фрагменты, в каждом из которых не более 7 единиц (запоминается 7 плюс-минус 2), делает карточки по каждому из фрагментов и проверяет себя по этим карточкам.

Старается использовать феномен Б. В. Зейгарник, который заключается в том, что незавершенное действие запоминается лучше. Закладывает значимый материал в края ряда, чтобы использовать "эффект края" Эббингауза (лучше запоминается начало и конец ряда). Он отыскивает закономерности своей "личной" памяти – от нечего делать рефлексирует, развлекается.

Рефлексия

Шизоидный человек вообще живет не рефлекторно, а рефлексивно. Он рассуждает по поводу того, почему и как он мыслит, как рождаются и затухают его чувства, как у него складываются отношения с людьми. Он не может построить эти отношения просто, не задумываясь, он обязательно задумывается. Один шизоидный интеллектуал показал мне кривые его взаимоотношений с сотрудниками, родственниками и друзьями. Эта рефлексия в глазах окружающих выглядит как занудствование. Ведь тот же гипертим плывет себе по течению и ни о чем не думает, живет рефлекторно, реагируя лишь на ситуации. Паранойяльный и эпилептоид деловито отбрасывают всякие размышления как интеллигентское слюнтяйство. А у шизоида само по себе размышление о мышлении, о смысле жизни самоценно.

Комплекс неполноценности

У шизоида выражен, но не сильно. Так, чтобы испытывать гнетущий комплекс неполноценности и стремиться гиперкомпенсировать его, как мы видим это у паранойяльного или хотя бы у истероида, – этого нет. Можно даже сказать, что у шизоидов часто наблюдается неполноценность без комплексов. Он не очень-то переживает свои недостатки, он их не осознает. Но комплекс все же существует. Шизоид бывает стеснителен и уединяется. Уединяясь, занимается интересным для него делом и часто преуспевает в нем. Но это не носит соревновательного характера. Просто делает что-то для него интересное и достигает в этом успеха. Нет собственно гиперкомпенсации, скорее просто компенсация.

Психическая защита у шизоида развита слабо, он легкораним. И если на него кто-то "наезжает", то он переживает. Некоторые любят распекать, высмеивать. Такой начальник скорее всего добьется того, что шизоид не только не сможет участвовать в мозговых штурмах, но и вообще утратит дар речи вместе с творческим даром. С шизоидами стоит быть деликатными из гуманности, так как у них все же может возникнуть комплекс неполноценности.

Но не только поэтому. У психиатров по отношению к шизофренному дефекту есть выражение "феномен дерева и стекла". Это означает эмоциональную нечувствительность и в то же время ранимость. Нечто подобное отмечается и у шизоидов. Шизоидный человек, будучи эмоционально не слишком отзывчивым, но при этом ранимым, может язвительно защищаться, и это уже для неделикатного человека опасно, поскольку шизоид умен и остроумен.

Отношения с людьми

У шизоидов складываются непросто. Им трудно так выражать мысли, чтобы их легко поняли. Еще труднее быть понятыми в их психологических переживаниях, прежде всего потому, что они косноязычны, говорят с паузами, невыразительно или даже с неадекватными интонациями, сопровождая речь неадекватной же мимикой.

Поэтому общаются они избирательно – с теми, кто понимает их духовные запросы, кто может поддержать интеллектуальный разговор. Шизоид рад общаться и с человеком более эрудированным, чем он сам, и с людьми менее эрудированными. Обычно он не высокомерен, склонен принять чужую точку зрения и спокойно разъясняет свою. Ему интересно содержание поднятой темы. Но он может быть и высокомерен, если это касается его творчества и профессиональной состоятельности.

Шизоиды предпочитают одиночество и не хотят никого пускать в свой внутренний мир. Шизоидка ведет себя по принципу: пусть на меня не обращают внимания, и я не обращаю внимания. Шизоид ходит в одиночку в туристские походы, чтобы уйти от общения с обыденным окружением. В одиночестве часто онанирует, переживая само одиночество и устрашаясь тем "вредом", .который врачи прошлого приписывали онанизму. Впрочем, в результате чтения разных книг, в том числе на сексуальные темы, переживания относительно приписанного вреда сейчас все реже. Но онанизм заставляет как бы обращать лишний раз внимание на сексуальное одиночество и страдать от него сильнее.

Когда я написал "предпочитают одиночество", я не имел в виду "любят одиночество". Шизоид стремится к уединению, если ему трудно с определенными людьми, а не вообще стремится быть один. Шизоиды рады бы общению, но не доверяют многим, боятся ударов по психике. Поэтому сближаются они далеко не сразу. А значит, и не набирают большого круга общения.

Все же как-то они общаются. Больше с такими, как они сами, одиночками и больше по интеллектуальным интересам. Делятся своими идеями, ходят друг к другу в гости, засиживаясь допоздна, обсуждая отвлеченные проблемы, прокуривая воздух, квартиру, дом. Сигаретный дым в их доме – это своего рода психологическое сопровождение их дружбы.

Для шизоида старый друг лучше новых двух, не то что для истероида и паранойяльного. Дружат они годами, расширяя круг общения по воле судьбы.

Шизоиды при определенных обстоятельствах могут быть даже откровенны, "подставлять живот". Но тому, кто проявил уже известную надежность, интеллектуальное сродство.

В школе шизоиды иногда дружат с хулиганьем, которому дают списывать, точнее, хулиганье "дружит" с ними.

Шизоид в своей жизни редко прибегает к вранью. Это не истероид и не паранойяльный, которые используют ложь в манипулятивных целях, и не гипертим, который врет просто потому, что надо о чем-то болтать, а настоящей темы для разговора нет. А шизоиду зачем врать? Он ничего не выгадывает. Удовольствие его – в размышлениях, поэтому, чтобы получить удовольствие, ему юлить не надо.

Шизоиды не как эпилептоиды и психастеноиды, но достаточно надежны. Вовремя отдают долги, выполняют обещанное, слов на ветер не бросают. Они договариваются, а не манипулируют. Договоры выполняют. Запишут – выполнят. Шизоид более или менее дисциплинирован, редко опаздывает. Он формалист. Доверять ему в целом можно, он не вероломен. Но он может забыть об обещании, не совсем как гипертим, но уж и не как эпилептоид. Шизоид может просто заработаться и забыть. Спохватывается: неудобно, но обещание не выполнено.

Шизоиду небезразлично его доброе имя, но и благодарности особой от него не стоит ждать, он суховат.

Шизоид не будет жертвовать собой ради идеалов, но и жертвоприношений тоже не потребует, так как не ставит перед собой особых целей, для него нет сверхценностей.

Справедливость шизоидная – тоже некая безэмоциональная формальная абстракция.

Этакая справедливость судьи из романа Агаты Кристи "Десять негритят".

Там, правда, он и суд творит, и приговор приводит в исполнение. Я имею в виду ту безэмоциональность, с которой он творит этот суд.

И добро шизоид творит абстрактное, это некое служение какому-то абстрактному идеалу. Шизоид не чувствует благодеяний и по отношению к себе. Если он не просил, а ему что-то сделали хорошее, он и не поймет, что это благодеяние.

В отношениях с людьми шизоид в целом, можно сказать, формалистичен, схож в этом с эпилептоидом. Но для эпилептоида важно, что он блюдет общественный интерес, а для шизоида важна именно форма, формула.

Субъект-объектность

Шизоид не то чтобы считает себя центром общества, а других объектами, но он как бы фихтеанский солипсист. Немецкий философ Фихте довел идею субъективного идеализма до абсурда: если все, что вокруг меня, существует только в моих ощущениях, значит, реален только я один (solus по-латыни «единственный»). Так вот вокруг него вообще как бы нет людей. И в этом смысле он ведет себя субъект-объектно.

Он не заботится о семье. Семья заботится о нем. Он как бы в семье и одновременно вне ее. Он в рабочей группе – и вне ее. Он "вечности принадлежит". Один художник и поэт (в одном лице) так написал о себе.

 
Я вечности принадлежу.
По ее заказу линолеум я режу по ночам
И складываю столбиками строчки.
А людям, не всем, конечно, это невдомек.
То форму на меня они наденут солдатскую.
То выльют на меня своих суждений теплые помои.
То оштрафуют за проезд свободный в троллейбусе.
 

Это не бред величия, это просто видение себя рядом с миром людей.

Эмпатия

С этим у шизоида плохо. С рефлексией хорошо, а с эмпатией – никуда. Не чувствует он другого человека, не улавливает чужого настроения, не ощущает явно неприязненного отношения к себе.

Он не вполне понимает, что в нем может вызвать юмористическое к нему отношение, не чувствует, насколько сам задевает человека своими замечаниями, не понимает, что уже надоел. Будучи часто остроумным, шизоид направляет юмор на собеседника, не задумываясь, насколько его шутки безобидны.

Все это можно назвать аутическим эгоцентризмом, в противовес истероидному демонстрационному эгоцентризму. Вот яркий пример такого аутического эгоцентризма.

Шизоид Гегель в свое время читал лекции одному записавшемуся к нему студенту. Это был Людвиг Фейербах, который, как нас учили "классики марксизма-ленинизма", и положил конец немецкой классической философии и "материализм которого Маркс соединил с диалектикой Гегеля".

Испытывая необходимость какого-то общения, шизоиды идут в библиотеки, сидят радом с другими людьми в читальнях, заходят в книжные магазины. Даже занимаются зимним подледным ловом (поодаль такой же сидит у проруби, и на уровне бессознательного в голове крутится: все же не один сижу).

Отношение к животным

При недостаточности эмпатии шизоиду проще общаться с животными. И вот мы видим шизоидов с непородистыми собаками. Шизоид скорее пригреет дворняжку и даже несколько, чем возьмет щенка ротвейлера, требующего серьезной заботы. Любит кошек. Животные не обманывают, с ними не надо юлить, накормил – и все интриги. А все – тварь живая, можно и поговорить. С животными ему легче, чем с людьми. Он разводит аквариумных рыбок, черепах, змей, крокодильчиков. С этими еще меньше хлопот. Или вот ловит удочкой рыбу: рыбка клюет или не клюет – вроде бы общение. Часто мы видим на улицах людей, которые кормят птиц, бродячих животных. Скорее это шизоиды. Гипертим, если у него лишняя булка в кармане, тоже отдаст ее на улице собачке-бродяжке. Но это при случае. А шизоид делает это систематически. Истероидка будет лелеять свою болонку, эпилептоид – своего сторожевого пса, паранойяльный вообще никого не пригреет.

Нонконформизм

Свойствен шизоиду, но он иной, чем у паранойяльного, не бунтарский, а интеллектуальный. Что-то, например, придумал в оргтехнике. Удобно, интересно, не как у всех. При этом «я не внедряю это; я только сам использую». И делается это без демонстративности, без противопоставления общественному вкусу. Истероид – тот рядом с народом: «Я не хочу сливаться с массой. Превыше всех житейских благ я бы ценил возможность красный носить на улице колпак». Паранойяльный над народом. Шизоид не сливается с народом, он вне его и далек от него, именно «вне», на расстоянии.

Шизоид не следит за модой – это тоже своего рода нонконформизм. Он не рвется к богатству и не делает карьеру – и это проявление нонконформизма, как и многое другое из того, что читатель обнаружит о шизоиде в предшествующих и последующих главках.

Шизоид пренебрегает и этикетом. Этикет для него – лишнее. Разве возможно мыслить об устройстве мира и одновременно думать об этикете?

Самолюбие

У шизоида оно не такое обостренное, как у паранойяльного, истероида и эпилептоида, – в силу достаточной самокритичности, рефлексии, отстраненности. Он может психозащитно сказать себе, что он действительно что-то недостаточно хорошо умеет, но ничего плохого в этом нет. Ты меня, мол, критикуешь, но ты менее развит в другом отношении, что же мне на тебя обижаться, зато что-то другое я умею лучше. И в результате он не так остро переживает критику. Он следует совету Пушкина внимать равнодушно добру и злу и не «оспоривать глупца».

Личное авторство не так значимо для шизоида. Он не слишком сердится по поводу плагиата. Он еще придумает множество идей, стоит ли переживать, что кто-то украл какую-то одну… Значит, мысль хороша. Но казуистическое шизоидное мышление может и еще кое-что изобрести. Один шизоид послал плагиаторам письмо с просьбой выдать справку о внедрении, "иначе – судиться". Выдали справку.

Юмор

У шизоидного человека он смысловой, а не буффонадный (чего больше можно ждать от истероида и гипертима). Часто, увы, черный. Шизоид не будет говорить своему ребенку, что его «пальцем делали». Это скажет своему ребенку гипертим. Его черный юмор изощреннее: «Вот, оказывается, в сырости-то что заводится…» И это «любя», потому что подразумевается, что, мол, какая ты прелесть. И ведь не откажешь этой фразе, несмотря на ее мрачноватость, в добротности. Или юной милой жене муж говорит: «Поцелуемся перед смертью!» А ведь и в самом деле: не после же смерти. Когда я старался отучить себя от мясоедства, то придумал фразу: «Прихожу домой, открываю холодильник, а там труп курицы, торчит когтистая лапа, на ней остатки недощипанных перьев, кожа – в пупырышках, а на ней синюшные трупные пятна».

Прекрасный пример гуманистического черного юмора (и так бывает) в "Чуде, сотворенном сорокой" Анатоля Франса. Гильом, как обычно, заснул голодный на своей колокольне, продуваемой всеми ветрами. "Ему приснилось, что некая жена совершеннейшей красоты целует его. Но, пожелав вернуть поцелуй и протянув к ней губы, он тут же проглотил двух или трех мокриц, ползавших по его лицу. Их легкое прикосновение и принял за поцелуи его погруженный в дремоту разум".

Часто юмор шизоидов носит обличительный характер. "Богатство священно во всех государствах, в демократических государствах священно только оно" – это опять Анатоль Франс. А в условиях нашей действительности я видоизменил эту фразу: "Богатство священно для всех слоев общества, для российской интеллигенции священно только оно". Не удержусь процитировать и слова великого шизоида Хорхе Луиса Борхеса: "В 1515 году отцу Бартоломе… стало жалко индейцев, изнемогавших от непосильного труда в аду антильских золотых копей, и он предложил императору Карлу Пятому ввозить негров, чтобы в аду антильских золотых копей изнемогали негры".

Юморотворчество шизоида напрямую связано с его нестандартным мышлением. Чтобы увидеть смешное, надо таким мышлением обладать. Шизоид увидит сходство оттопыренных ушей с крыльями и выдаст это в виде оригинальной язвительной шутки.

Я уже писал, что с юмором надо быть осторожнее, в особенности по отношению к паранойяльному и к эпилептоиду. Даю такой совет в первую очередь шизоидным людям, которые могут быть талантливыми сатириками. Следует это учитывать и гипертимным людям, у которых шутки неглубокие, но тоже могут задевать. Если же истероид начнет соревноваться с шизоидом на ниве юмора, то раздразнит его, и тот уж высмеет по полной программе, поскольку шизоид продуцирует юмор, а истероид обычно только цитирует.

Впрочем, иногда шизоид вынужденно принимает на себя роль шута, и тогда ему становится тяжко. Это не гипертим, который "шут, он и есть шут", это все-таки хрупкий, ломкий шизоид. А берет он на себя личину шута поневоле. Кстати, и шуты при дворах королей – того же короля Лира – были именно шизоиды, которые чаще всего умнее королей. Они умничали и язвили, потому что у королей было модно дозволять такую меру свободы слова… Но если шизоиды становятся неуправляемыми, язвят не по статусу, их одергивают. Да и короли одергивали шутов, когда те переходили меру дозволенного.

Оценки

Другим людям шизоид оценки чаще дает отрицательные. Поскольку он много знает в науке, следит за специальной литературой и периодикой, то может и поймать кого-то на незнании неких фактов или интерпретаций, теорий или авторов. И все же шизоид оценивает людей более беспристрастно, чем другие психотипы: ему важна истина. А эпилептоид больше блюдет букву закона. Для истероида важнее себя показать, чем отстоять истину. О паранойяльном и говорить нечего – все подгоняет под свою доктрину. Даже психастеноид норовит больше себя обвинить. А шизоид – этакая умственная беспристрастная телекамера.

Бессребреничество

Для шизоида важны интеллектуальные ценности. Ему несвойственно накопительство. Он не ставит цель нажить имущество. Он не «зарабатывает», не гонится за деньгами, тем более за большими: для этого надо ловчить, врать, воровать, убивать. Ему несравненно лучше посидеть-поразмышлять за книгой, за компьютером. Если ему платят за его творчество, то он рад. Не платят – будет заниматься бесплатно своими разработками или (бесплатно же) с людьми, которые ему внимают. Зарабатывает он обычно мало, и деньги у него не держатся. Он тратит их на книги, на канцелярские принадлежности. Из-за этого бывают трудности в семье, если жена его «не понимает».

Страдания

Это чувство для шизоида – некое инобытие радости. Это для него тоже проявление жизни. Все надо испробовать, в том числе и страдания. Сократ, когда умирал, приняв яд, спокойно рассказывал, что он испытывает. Врачи XIX века прививали себе заболевания, чтобы найти ответы на научные вопросы. Гюнтер ввел себе «материал» от венерического больного с целью понять, разные ли заболевания сифилис и гонорея. И на 50 лет утвердил ошибочное мнение, что это одно и то же: по иронии судьбы, у больного было и то, и другое.

У шизоидов к страданию философское отношение, как и к смерти: "Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать". Страдание, по В. Франклу, имеет большой смысл: оно позволяет острее чувствовать счастье, оно очищает душу. Вряд ли мы заподозрим в таком отношении к страданию паранойяльного, гипертима, истероида и эпилептоида.

Суицид

У шизоидного человека это не крик о помощи, как у истероида. Для шизоида это значит, что «не сложилась картина мира», «мне не подходит такое человечество» или просто «надоело обуваться и разуваться». «Расстанься с жизнью, Евкрит, подобно тому как зрелая оливка срывается с ветки, воздавая хвалу дереву, на котором она росла, и благословляя вскормившую ее землю». Тут он вынул из складок хитона обнаженный кинжал и вонзил его себе в грудь". Так описывает великий Франс добровольный уход из жизни шизоида-стоика.