Текст книги "Нехорошо обманывать старух"

Автор книги: Аркадий Шушпанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Шушпанов Аркадий Николаевич
Нехорошо обманывать старух

Шушпанов Аркадий Николаевич

Нехорошо обманывать старух

– Аннотация:

"Вам часто по жизни намекают, что вы – гений? Мне вот первый раз. И надо же – посмертно."

А начиналось так.

Я проснулся в семь, если верить будильнику. Обычно сам раньше девяти не встаю, а тут – нате. Обратно не засыпалось, и пришлось встать.

Конечно, опять без зарядки. На душ меня, правда, хватило. Потом расчесал кудри и водрузил на нос свои стекла.

Маша говорит, что в них я похож на Леннона. Льстит. Не похож я на Леннона. Глаза карие, волосы черные, курчавые и жесткие, и нос не как у него. И не скажу сколько лишних килограммов. Хотя не много, не думайте.

А дальше, собственно, и началось.

В комнату опять вошел – и офигел. Извините, но по-другому не скажешь. Именно офигел.

На столе был компьютер. И кабы он один. Тут тебе и модем, и сканер, и принтер лазерный. Монитор на жидких кристаллах, а клавиатура будто слегка расплавленная – как часы на полотнах Дали. Эргономическая. И рядом еще лэптоп. Все новейшее и жутко дорогое.

Только вот нет у нас с отцом таких денег. Я и в Голландию за свой счет ни за что бы не съездил.

Но ведь не мог же я проспать компьютер! Его же принести надо, установить. Он вон, работает, на скринсэйвере какая-то многомерка плавает. Кстати, кто его включил?

Выглянул в окно. Совсем плохо. Во дворе сирени полно, и сейчас самый цвет. Оборвали, что ли, за одну ночь? Наши бы им оборвали.

Чувствую: будут еще головоломки. И точно. У меня прямо ноги подкосились.

Из кухни вышел Мирон.

Настоящий Мирон, а не кто-то такой же здоровый, черный и пушистый. И морда – его, хитрая, и шрам на носу, полученный во время донжуанских похождений. В общем, тот самый, которому, по идее, два года как полагалось бы спать вечным сном в коробке из-под обуви. Под той самой сиренью, которой, по идее, полагалось бы цвести.

Мирон разинул пасть и промяукал. Тут я послал все к чертовой бабушке, схватил его в охапку и прижал. Он сначала недовольно хрюкнул, но затем, устроившись, тихо затарахтел от счастья.

А у меня воровато прошмыгнула слеза.

Раздался телефонный звонок.

– Алло?

– Здравствуйте, – поздоровались из трубки. – Евгений Васильевич?

Я чуть было не брякнул, что отца нет дома. Сразу не сообразил. Евгений Васильевич Сазонов – это я. Но меня никто еще так вот полностью не называл.

– Да, – отвечаю.

– Евгений Васильевич, мне бы хотелось с вами поговорить. Можно?

– Можно, – разрешаю. – А вы кто?

– Зовите меня просто дядя Леня.

– Ладно. Тогда и вы меня – просто Женя.

– Хорошо... Женя. Буду у тебя через несколько минут.

За эти несколько минут я успел налить Мирону молока и поставить чайник. Есть почему-то желания не было.

Дядя Леня оказался молодым дядькой лет тридцати, одетым с ног до головы в джинсу, светловолосым и бородатым. Если бы я снимал "Графиню де Монсоро", обязательно взял бы его на роль де Бюсси.

– Доброе утро, Женя. – Улыбка у него тоже хорошая.

– Здравствуйте. Чаю хотите?

– Лучше кофе.

– А у нас нет.

– Думаю, что есть. Посмотри в шкафчике.

Я тупо прошел на кухню и посмотрел. Отец будет рад. Он любит.

– Если не возражаешь, поговорим здесь, – дядя Леня стоял у меня за спиной.

Потолковать на кухне я и сам люблю. Заварил по чашке, сел у окна. Дядя Леня занял табурет напротив, бросил в чашку сахар и, не торопясь, сделал глоток.

– Может, хватит издеваться? Скажете, в чем дело?

Понимаю, грубиян. А у вас бы терпения надолго хватило?

– Извини, – дядя Леня поставил чашку. – Мы были правы: нервы крепкие. Легко адаптируешься.

– Откуда все? Какой сегодня день?

– Семнадцатое мая.

– А почему на улице лето?

– Ты ведь его больше любишь.

Правда

Меня осенило

– Это... это все не реально, да? – А выговорить труднее, чем догадаться.

– Молодец.

– Матрица, – я глотнул кофе. С ума сойти.

– Скажем, все окружающее, действительно, иллюзия. Но – только для меня. А для тебя – реальность.

– Что?

Я поперхнулся.

– Я общаюсь с тобой через интерфейс. А ты пьешь кофе.

– Не понимаю. Если честно.

– Я объясню. Но сначала предложу работу.

– Какую?

– Нужную. Интересную. Престижную.

– Я еще выпускные не сдал.

– Ты принят сразу и вне конкурса.

– А где я буду работать?

– Здесь, – дядя Леня окинул взглядом кухню. – Возможности ты видишь.

– Что я должен делать?

– Рассчитывать. Выдвигать идеи. Создавать теории. Закончишь школу, пройдешь университетский курс, потом степень и так далее.

– Это же все не реально.

– Женя... Боюсь, ничего более реального для тебя сейчас нет.

– Я... не могу отсюда выйти?

– Не можешь.

– Почему?

– Вчера вечером ты переходил улицу, думая о своей математике. Спасти твою жизнь не удалось. Только вот, – дядя Леня указал на всю кухню сразу.

Ко мне на колени прыгнул Мирон, явно намереваясь примоститься всерьез и надолго.

– Я – программа?

– Ты – Женя Сазонов. А он – твой кот.

Мирон замурлыкал и посмотрел мне в глаза. Какая, мол, я программа.

– Смысл?

– Разве справедливо, когда лучшие уходят первыми. У тебя в запасе было еще лет пятьдесят. Мы отвоевали тебя у старухи.

– Почему именно я?

– Конференция в Гааге. Для того ее и устроили: золотой фонд...

Вам часто по жизни намекают, что вы – гений? Мне вот первый раз. И надо же – посмертно.

– Вы кто? Разведка?

– Что ты! Чисто общественная организация.

– Я первый?

– Второй.

– Это все – дорого?

– Недешево.

– Могу я отказаться?

– Можешь.

– И что? Меня отключат?

– Бог с тобой. Конечно, нет. Но ты же сам не захочешь сидеть без дела.

– Откуда Мирон?

– Память плюс воображение. При жизни это не нужно. А теперь информация высвобождается.

– Кем я буду?

– Полноценным гражданином со всеми правами и обязанностями. Любой страны по выбору. Захочешь – не одной.

– Спасибо, – вздыхаю, – мне как-то и старой хватит...

Хотя...

– А путешествовать я смогу?

Дядя Леня встал.

– Пойдем.

И терпеливо дождался, пока я натяну свою рубашку, джинсы и ботинки. Наверное, можно было просто пожелать, чтобы все это на мне наросло.

Память, значит. Память мне подсказывала, что живу я, к примеру, в двухкомнатной "хрущевке". А не на втором этаже особняка, стилизованного под девятнадцатый век.

Хм. Живу.

А снаружи не было города. Склон, река, поле и лес. На реке два острова, один зарос ивняком и ольхой, другой почти нет, зато там высилось какое-то строение (церковь? башня?). И все такое... величественное. Вековое. Вполне фэнтезийный пейзаж. Я, забыл сказать, обожаю фэнтези. А вы?

Однако фэнтезийный пейзаж простирался не дальше речного изгиба. А за ним, на том берегу, гигантским механическим пауком взметнулась теплоэлектростанция.

Выглядел паук, скорее, дружелюбно. Блестел многочисленными глазами.

И еще я понял – не работает ничего. Заброшено. Безлюдное Пространство.

– Странно, – сказал я.

– Что? – отозвался дядя Леня.

– Откуда вы узнали? Ну, книжки. Но про станцию – я же никому не говорил.

– Это не мы. Идет второй этап. Исполнение желаний.

– Да? И в чем ловушка?

– Ни в чем. Ты сам творишь, а не джинн.

Я оглянулся на дом – и врезался в очередной сюрприз. Наш двор существовал, но тоже не остался прежним. Дом напротив сделался намного старше, сталинских времен, и подворотня стала настоящей полукруглой аркой. И главное: за ней бежала к горизонту бесконечная кленовая аллея. А там, в самой дали, кто-то вроде бы скакал верхом.

– А...

Я замялся.

– Спрашивай, спрашивай.

– А себя изменить – можно?

– Попробуй.

– А лишний вес убрать?

– Попробуй.

Я не успел. Налетел шум – не знаю даже, с чем сравнить. Со свистом Соловья-разбойника, вот с чем.

Мы с дядей Леней синхронно запрокинули головы. С неба спускался космический корабль – а что же еще? – заходя на посадку где-то позади технопаука.

– Там что, космодром?

– Прокатимся? – заговорщицки пригласил дядя Леня.

...Когда шли обратно, я молчал. Заталкивал мысли в голову, как тесто в кастрюлю.

– Я это выдумал, да?

– Не знаю, не знаю. Боюсь, фантазии не хватит.

– А тогда что?

– Слышал термин – "микрокосм"?

– Слышал.

– Можно сказать так: Женя Сазонов – верхушка айсберга, а под водой все времена, планеты, страны, люди. Чтобы это проявилось, нужны особые условия. Гипноз, наркотики, творчество. В переселение душ веришь?

– Не очень.

– При жизни всплывает другая верхушка.

– Я понял. Что-то типа голограммы.

Дядя Леня крякнул.

– Сам додумался? Было, было такое сравнение... Нас, кажется, ждут.

Нас ждали.

– Здравствуй, Женя. Меня зовут пани Ирэна.

– Вы коллега дяди Лени?

– Скорее – твоя.

– Извините, вас тоже... машиной?

– О, нет! – Пани мило улыбнулась. – Рак легких. Много курила.

– И... как вам здесь?

– Лучше, чем ничего, – она аккуратно стряхнула пепел. – К тому же... Первым делом я сбросила лет двадцать пять.

– Вы очень красивая.

– А ты очень обходительный. Кто твои родители?

– У меня папа.

– А мама?

– Нет. В России – нет.

– Прости, я стара и бесцеремонна. А девушка есть?

– Есть.

Я и сам временами этому удивляюсь.

Впрочем, теперь-то...

– Хочешь с ними поговорить? – предложил дядя Леня. Может, у него все мои мысли куда-то там выводятся?

– А как?

– Прямо сюда приведем. Как я пришел.

– Нет... пока. Не надо.

Пани обняла меня за плечи и прижала. Я снова чуть не разревелся.

– Женя, – мягко начал дядя Леня. – Тяжесть пройдет. Ты ничего не потерял. Просто сменил форму жизни.

Тогда я спросил, что давно хотел, но все время забывал. И когда мы видели квазары, и когда пролетали над Бородинской битвой.

– Как здесь все умещается? Столько информации?

– Ты удивишься, но мы не знаем, – ответил дядя Леня.

– Как не знаете?

– Пока только догадки.

– Ну, догадки.

– Самая абсурдная... но и самая верная... Образно говоря, твою душу удалось задержать на Земле.

Дядя Леня прервался. Он ждал реакции, а я – продолжения. Сдался первым он.

– Мы искали, что происходит с информацией после смерти. Хотели спасать то, что не успело состояться. Нереализованные идеи, замыслы ненаписанных работ. Творческие люди часто не успевают всего. Представляешь, если считывать это с умирающего мозга? Цены не будет...

Я молчал.

–...Потом... случайно... выяснилось, что это не сохраняется само по себе. Только вместе с личностью. И самое главное... информация не исчезает, она будто уходит по некоему каналу... ну, мы ее и перехватили...

Я молчал.

– Айсберг тает. До сих пор все пытались отсрочить таяние. А мы перевели в иное состояние.

– Смысл? Кроме "цены не будет"?

– Возможно, новый этап эволюции.

– А если нет?

Дядя Леня картинно развел руками.

Я почему-то представил, как он это делает на самом деле – в кресле и перчатках. Или что там у них.

– Значит, душу, как бабочку сачком. Живи, мол, в прозрачном ящике, больно ты редкая. Авось еще разводить тебя научимся. Непорочным виртуальным зачатием.

– Женя, – это пани Ирэна.

– Ну что – Женя? Вы-то хоть должны меня понять!

– У них, вероятно, не было права. А у тебя нет права их судить.

– Женя, – сказал дядя Леня, – что можно сделать – обязательно будет когда-нибудь сделано. Рано или поздно.

– Дядя Леня, – сказал я. – Вот вы говорили, несправедливо, когда лучшие уходят первыми. А если – не зря? Если их тоже отбирают – сразу и вне конкурса?

Дядя Леня ничего не сказал.

– Получается, я где-то очень нужен. А из-за вас торчу здесь. Извините...

...Я вернулся на кухню, переговорив с отцом и с Машей. Дядя Леня и пани Ирэна сидели у стола. Дядя Леня гладил Мирона у себя на коленях. Пани Ирэна, увидев меня, погасила сигарету. Я свернул пепельницу в точку и запустил в космос.

– С вами точно ничего не будет?

– Точно, – сказал дядя Леня.

– Пани Ирэна?

– Моя работа не закончена. И еще – внуки. Четверо. А это...

У Брэдбери я, помнится, читал про электронную бабушку.

– Спасибо, – вдруг подошел к ней и поцеловал руку.

– Женя, – не унимался дядя Леня, – никаких гарантий. Если правы все-таки мы?

– А если – мы все? – отпарировал я. И добавил: – Что можно сделать обязательно будет сделано.

Дядя Леня даже не крякнул.

– Вы что-нибудь успели записать?

– Тоже не волнуйся. Что можно сохранить – будет сохранено.

Один-один. А с вами хорошо было бы в шахматы.

– Присядем, – распорядился я. Хотя все и так сидели.

Массивный рубильник, вроде того, каким приводят в действие электрический стул, выдавался из стены рядом с дверью. Наверное, я сам хотел, чтобы он так выглядел.

Я поймал себя на том, что мог бы растягивать минуту до бесконечности, и вскочил. Сказал:

– До свидания.

Очень-очень на это надеясь.

Дядя Леня пожал мне руку. Больно, как будто в реальности.

Пани Ирэна поцеловала и перекрестила.

Я шагнул к рубильнику и дернул вниз.