Текст книги "Отель «У Погибшего Альпиниста» (Дело об убийстве)"

Автор книги: Аркадий Стругацкий

Соавторы: Борис Стругацкий
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

– И к тому же он все время с этой женщиной, – сказал я задумчиво.

– Нет, – сказал Хинкус. – Женщина – это, шеф, не обязательно. Она не всегда при нем. Это когда на дело надо идти, он ее откуда-то раздобывает… Да и не женщина она вовсе, тоже вроде оборотня. Куда она девается, когда ее нет, этого никто не знает.

Тут я поймал себя на том, что я, солидный опытный полицейский, сижу здесь и с полной серьезностью обсуждаю с помешанным бандитом всякие сказки насчет оборотней, чародеев и колдунов. Я виновато оглянулся на Симонэ и обнаружил, что физик исчез, а вместо него в дверях, прислонившись к косяку, стоит хозяин с винчестером под мышкой, и я вспомнил все его намеки, все эти его разговорчики насчет зомби и его толстый указательный палец, совершающий многозначительные движения. Еще более устыдившись, я раскурил сигарету и с нарочитой строгостью сказал:

– Так. Хватит об этом. Ты видел когда-нибудь раньше этого однорукого?

– Которого?

– Ты сидел с ним рядом за столом.

– А, это который лимоны жрал… Нет, в первый раз. А что?

– Ничего, – сказал я. – Когда должен был прибыть Чемпион?

– Вечером я его ждал. Не приехал. Теперь-то я понимаю – лавина.

– На что же ты, дурак, рассчитывал, когда напал на меня?

– А куда мне было деваться? – сказал Хинкус с тоской. – Сами посудите, шеф. Полицию мне было дожидаться ни к чему. Я человек известный, пожизненная мне обеспечена. Вот я и решил: отберу пистолет, шлепну кого надо, а сам подамся к завалу… либо сам как-нибудь переберусь, либо Чемпион меня подберет. Чемпион ведь сейчас тоже не опит. Самолеты не только у полицейских есть…

– Сколько человек должно прибыть с Чемпионом?

– Не знаю. Не меньше трех. Ну, конечно, самые отборные…

– Ладно, вставай, – сказал я и не без труда поднялся сам. Пойдем, я тебя запру.

Хинкус, постанывая и кряхтя, тоже встал. Мы с хозяином повели его вниз, по черной лестнице, чтобы ни с кем не встречаться. В кухне мы все-таки встретили Кайсу, и, увидев меня, она взвизгнула и спряталась за плиту.

– Не визжи, дура, – строго сказал ей хозяин. – Горячую воду приготовь, бинты, йод… Сюда, Петер, в чулан его.

Я осмотрел чулан, и он мне понравился. Дверь закрывалась снаружи висячим замком и была крепкая, надежная. Других выходов и даже окон в чулане не было.

– Будешь сидеть здесь, – сказал я Хинкусу на прощание, – пока полиция не прилетит. И не вздумай проявлять какую-нибудь активность – пристрелю на месте.

– Ну да! – заныл Хинкус. – Филина под замок, а этот ходит себе на свободе, с него все как с гуся вода… Нехорошо, шеф. Несправедливо получается… И раненый я, башка болит…

Я не стал с ним разговаривать, запер дверь и сунул ключ в карман. Огромное количество ключей скопилось у меня в кармане. Еще пара часов, подумал я, и все ключи, какие есть в отеле, мне придется таскать на себе.

Потом мы прошли в контору, Кайса принесла воду и бинты, и хозяин принялся меня обрабатывать.

– Какое оружие есть в отеле? – спросил я у него.

– Винчестер, два охотничьих дробовика. Пистолет. Оружие есть, а вот кто из него будет стрелять?

– Н-да, – сказал я. – Тяжеловато. Дробовики против пулеметов. Дю Барнстокр против отборных головорезов. Да и не будут они перестрелками заниматься, знаю я этого Чемпиона – сбросит с самолета какую-нибудь зажигательную пакость и перещелкает нас всех в чистом поле, как куропаток…

Пока вы были наверху, – сообщил хозяин, ловко обмывая мне лоб вокруг ссадины, – сюда ко мне заявился Мозес. Положил на стол мешок с деньгами – именно мешок, я не преувеличиваю, Петер, – и потребовал, чтобы я все это тут же при нем положил в сейф. Он, видите ли, считает, что при таком положении дел его имущество находится в серьезной опасности.

– А вы? – спросил я.

– Тут я немного промахнулся, – признался хозяин. – Не сообразил и ляпнул ему, что ключи от сейфа у вас.

– Спасибо, Алек, – сказал я с горечью. – Вот теперь начнется охота на полицейского инспектора…

Мы помолчали. Хозяин обкручивал меня бинтами, мне было больно, прямо тошнило от боли. Должно быть, этот подонок все-таки сломал мне ключицу. Радиоприемник хрипел и потрескивал, передавали местные новости. О лавине в Бутылочном Горлышке не было сказано ни слова. Потом хозяин отступил на шаг и критически оглядел дело рук своих.

– Ну, вот так будет достаточно прилично, – сказал он.

– Спасибо, – сказал я.

Он взял таз и деловито осведомился:

– Кого вам прислать?

– К чертям, – сказал я. – Спать хочу. Возьмите винчестер, сядьте в холле и стреляйте в каждого, кто приблизится к этой двери. Мне нужно хоть часок поспать, иначе я сейчас упаду. Проклятые вурдалаки. Вонючие оборотни.

– У меня нет серебряных пуль, – кротко напомнил хозяин.

– Стреляйте свинцовыми, черт бы вас подрал! И прекратите разводить здесь ваши суеверия! Эта банда водит меня за нос, а вы им помогаете… Ставни у вас здесь есть на окне?

Хозяин поставил таз, молча подошел к окну и опустил железную штору.

– Так, – сказал я. – Хорошо… Нет, свет включать не надо… И вот еще что, Алек… Поставьте кого-нибудь… Симонэ или эту девчонку… Брюн… пусть следят за небом. Объясните им, что дело идет о жизни и смерти. Как только появится какой-нибудь самолет, пусть поднимают тревогу…

Хозяин кивнул, взял таз и пошел к двери. На пороге он остановился.

– Хотите мой совет, Петер? – сказал он. Последний.

– Ну?

– Отдайте вы им чемодан, и пусть они убираются с ним прямо в свой ад, откуда они вышли. Неужели вы не понимаете: единственное, что их здесь держит, – это чемодан…

– Понимаю, – сказал я. – Уж это-то я понимаю. И именно поэтому я буду спать здесь на жестких стульях, упираясь головой в ваш проклятый сейф, и расстреляю серебряными пулями любую сволочь, которая попытается отобрать у меня чемодан. Если увидите Мозеса, передайте все это ему. Выражений можете не смягчать. И скажите ему, что на стрелковых соревнованиях я брал призы именно с люгером калибра 0.45. Все. Идите и оставьте меня в покое.

ГЛАВА 15

Наверное, это был служебный проступок. Помощи мне было ждать не от кого, а гангстеры могли налететь с минуты на минуту. Я мог рассчитывать только на то, что Чемпиону сейчас уже не до Вельзевула. Наткнувшись вчера вечером на завал, он мог растеряться и впопыхах наделать глупостей – вроде попытки захватить вертолет на Мюрском аэродроме. Я знал, что полиция давно следит за этим бандитом, и надежда моя имела некоторые основания. А кроме того, я больше просто не держался на ногах. Проклятый Филин меня доконал. Я расстелил газеты и какую-то отчетность перед сейфом, придвинул конторку к двери, а сам улегся, положив люгер рядом с собою. Заснул я мгновенно, а когда проснулся, было уже начало первого.

В дверь негромко, но настойчиво стучали.

– Кто там? – гаркнул я, торопливо нащупывая рукоять люгера.

– Это я, – отозвался голос Симонэ. – Откройте, инспектор.

– Что, самолет?

– Нет. Но надо поговорить. Открывайте. Сейчас не время спать.

Он был прав. Спать было не время. Хрустя зубами от боли, я поднялся – сначала на четвереньки, а потом, упираясь в сейф, на ноги. Плечо болело ужасно. Бинт сполз на глаза, подбородок распух. Я включил свет, оттащил конторку от двери и повернул ключ. Затем я отступил, держа люгер наготове.

Вид у Симонэ был торжественный и деловой, хотя чувствовалось в нем и какое-то возбуждение.

– Ого! – сказал он. – Вы тут как в крепости. И совершенно напрасно: никто на вас не собирается нападать.

– Этого я не знаю, – сказал я угрюмо.

– Да вы здесь ничего не знаете, – сказал Симонэ. – Пока вы дрыхли, инспектор, я выполнил за вас всю вашу работу.

– Да что вы говорите? – произнес я язвительно. – Неужели Мозес уже в наручниках, а его сообщница арестована?

Симонэ нахмурился. Куда девался унылый шалун, еще вчера беспечно бегавший по стенам?

– В этом нет никакой необходимости, – сказал он. – Мозес ни в чем не виновен. Здесь все гораздо сложнее, чем вы думаете, инспектор.

– Только не рассказывайте мне о вурдалаках, – попросил я, усаживаясь верхом на стул рядом с сейфом.

Симонэ усмехнулся.

– Никаких вурдалаков. Никакой мистики. Сплошная научная фантастика. Мозес – не человек, инспектор. Тут наш хозяин оказался прав. Мозес и Луарвик – это не земляне.

– Они прибыли к нам с Венеры, – сказал я понимающе.

– Этого я не знаю. Может быть, с Венеры, может быть, из другой планетной системы, может быть, из соседствующего пространства… Этого они не говорят. Важно то, что они – не люди. Мозес находится на Земле уже давно, больше года. Примерно полтора месяца назад он попал в лапы к гангстерам. Они его шантажировали, непрерывно держали на мушке. Ему еле-еле удалось вырваться и бежать сюда. Луарвик – что-то вроде пилота, он ведает переброской. Отсюда туда. Они должны были отбыть вчера в полночь. Но в десять часов вечера случилась какая-то авария, что-то у них взорвалось в аппаратуре. В результате – обвал, а Луарвику пришлось добираться сюда на своих двоих… Им надо помочь, инспектор. Это просто наша обязанность. Если гангстеры поспеют сюда раньше полиции, они их убьют.

– Нас тоже, – сказал я.

– Возможно, – согласился он. – Но это наше, земное дело. А если мы допустим убийство инопланетников, это будет позор.

Я смотрел на него и уныло думал: слишком много сумасшедших в этом отеле. Вот вам еще один псих.

– Короче говоря, что вам от меня надо? – спросил я.

– Отдайте им аккумулятор, Петер, – сказал Симонэ.

– Какой аккумулятор?

– В чемодане аккумулятор. Энергия для их роботов. Олаф не убит. Он вообще не живое существо. Он – робот, и госпожа Мозес тоже. Это роботы, им нужна энергия для того, чтобы они могли функционировать. В момент взрыва погибла их энергетическая станция, прекратилась подача энергии, и все их роботы в радиусе ста километров оказались под угрозой. Некоторые, вероятно, успели подключиться к своим портативным аккумуляторам. Госпожу Мозес подключил к аккумулятору сам Мозес… а я, если вы помните, принял ее за мертвую. А вот Олаф почему-то подключиться не успел…

– Ага, – сказал я. – Не успел он подключиться, упал, да так ловко, что свернул себе шею. Вывернул ее, понимаете ли, на сто восемьдесят градусов…

– Вы совершенно напрасно язвите, – сказал Симонэ. – Это у них квазиагонические явления. Выворачиваются суставы, несимметрично напрягаются псевдомышцы… Я ведь так и не успел вам сказать: у госпожи Мозес тоже была свернута шея.

– Ну ладно, – сказал я. – Квазимышцы, псевдосвязки… Вы же не мальчик, Симонэ, вы должны понимать: если пользоваться арсеналом мистики и фантастики, можно объяснить любое преступление, и всегда это будет очень логично. Но разумные люди в такую логику не верят.

– Я ожидал этого возражения, Петер, – сказал Симонэ. – Все это очень легко проверить. Отдайте им аккумулятор, и они в вашем присутствии снова включат Олафа. Ведь хотите же вы, чтобы Олаф снова был жив…

– Не пойдет, – сказал я сразу.

– Почему? Вы не верите – вам предлагают доказательства. В чем дело?

Я взялся за свою бедную забинтованную голову.

Действительно, в чем дело? Для чего я слушаю этого болтуна? Дать ему в руки винтовку и погнать на крышу как доброго гражданина, обязанного содействовать закону. А Мозесов запереть в подвале. И Луарвика туда же. Подвал бетонированный, прямое попадание выдержит… И Барнстокров туда же, и Кайсу. И будем держаться. А в самом крайнем случае я этих Мозесов выдам. С Чемпионом шутки плохи. Дай бог, чтобы он согласился на переговоры…

– Ну, что же вы молчите? – сказал Симонэ. – Сказать нечего?

Но мне было что сказать.

– Я не ученый, – медленно проговорил я. – Я полицейский чиновник. Слишком много вранья накручено возле этого чемодана… Погодите, не перебивайте. Я вас не перебивал. Я готов во все это поверить. Пожалуйста. Пусть Олаф и эта баба – роботы. Тем хуже. Госпожа Мозес уже совершила… то есть ее руками уже совершено несколько преступлений. Такие страшные орудия в руках гангстеров – слуга покорный. Если бы я мог, я бы с удовольствием выключил и госпожу Мозес тоже. А вы предлагаете мне, полицейскому, вернуть гангстерам орудия преступления! Понимаете, что у вас получается?

Симонэ в затруднении похлопал себя по темени.

– Слушайте, – сказал он. – Если налетят гангстеры, нам всем конец. Ведь вы наврали насчет почтовых голубей? На полицию ведь рассчитывать нечего? А если мы поможем бежать Мозесу и Луарвику, у нас хоть совесть будет чиста.

– Это у вас она будет чиста, – сказал я. – А у меня она будет замарана по самые уши. Полицейский своими руками помогает бежать бандитам.

– Они не бандиты! – сказал Симонэ.

– Они бандиты! – сказал я. – Они самые настоящие гангстеры. Вы же сами слышали показания Хинкуса. Мозес был членом банды Чемпиона. Мозес организовал и произвел несколько преступно дерзких нападений, нанеся государству и частным лицам огромный урон. Если вам угодно знать, Мозесу полагается не менее двадцати пяти лет каторжной тюрьмы, и я обязан сделать все, чтобы он получил эти двадцать пять лет.

– Черт возьми, сказал Симонэ. – Вы что, не понимаете? Его запутали! Его шантажом втянули в эту банду! У него не было никакого выхода!

– В этом будет разбираться суд, – сказал я холодно.

Симонэ откинулся на спинку кресла и посмотрел на меня прищурившись.

– А вы, однако, порядочная дубина, Глебски, – сказал он. – Не ожидал.

– Придержите язык, – сказал я. – Идите и займитесь своими делами. Что там у вас в программе? Чувственные удовольствия?

Симонэ покусал губу.

– Вот тебе и первый контакт, – пробормотал он. – Вот тебе и встреча двух миров.

– Не капайте мне на мозги, Симонэ, – сказал я зло. – И уходите отсюда. Вы мне надоели.

Он поднялся и пошел к двери. Голова его была опущена, плечи ссутулились. На пороге он остановился и сказал, полуобернувшись:

– А ведь вы пожалеете об этом, Глебски. Вам будет стыдно, очень стыдно.

– Возможно, – сказал я сухо. – Это мое дело… Кстати, вы стрелять умеете?

– Да.

– Это хорошо. Возьмите у хозяина винтовку и идите на крышу. Возможно, нам всем скоро придется стрелять.

Он молча вышел. Я осторожно погладил вспухшее плечо. Ну и отпуск. И чем все это кончится – неясно. Черт побери, неужели это действительно пришельцы? Уж больно здорово все совпадает… «Вам будет стыдно, Глебски»… Что ж, может быть, и будет. А что делать? Хотя в общем-то какая мне разница, пришельцы они или нет? Где это сказано, что пришельцам разрешается грабить банки? Землянам, видите ли, не разрешается, а им можно… Ладно. Что же мне все-таки делать? Того и гляди, начнется осада, а гарнизон у меня совершенно ненадежный.

На всякий случай я снял телефонную трубку. Ничего. Мертвая тишина. Все-таки скотина этот Алек. Не мог запастись аварийной сигнализацией. А вдруг сейчас бы у кого-нибудь приступ аппендицита? Торгаш несчастный, только бы ему деньги тянуть с клиентов…

В дверь снова постучали, и я снова поспешно схватился за люгер. На этот раз меня почтил вниманием сам господин Мозес – он же оборотень, он же венерианец, он же старая брюква с неизменной кружкой в руке.

– Сядьте у двери, – сказал я. – Вон стул.

– Я могу и постоять, – пророкотал он, глядя на меня исподлобья.

– Дело ваше, – сказал я. – Что вам нужно?

Все так же вызверясь, он отхлебнул из кружки.

– Какие вам еще нужны доказательства? – спросил он. – Вы губите нас. Все это понимают. Все, кроме вас. Что вам от нас нужно?

– Кто бы вы ни были, – сказал я, – вы совершили ряд преступлений. И вы за них будете отвечать.

Он шумно потянул носом воздух, подошел к стулу и сел.

– Конечно, мне наверное уже давно нужно было обратиться к вам, сказал он. Но я все надеялся, что как-нибудь обойдется, и мне удастся избежать контакта с официальными лицами. Если бы не эта проклятая авария, меня бы здесь уже не было. Не было бы никакого убийства. Вы нашли бы связанного Филина и размотали бы клубок всех преступлений, которые совершил Чемпион с моей помощью. Я клянусь, что все убытки, которые принесло вам мое пребывание здесь, будут возмещены. Частично я даже возмещаю их – я готов вручить вам ассигнации государственного банка общей суммой на миллион крон. Остальное ваше государство получит золотом, чистым золотом. Что вам еще нужно?

Я смотрел на него, и мне было нехорошо. Мне было нехорошо, потому что я ему сочувствовал. Я сидел лицом к лицу с явным преступником, слушал его и сочувствовал ему. Это было какое-то наваждение, и, чтобы избавиться от этого наваждения, я сухо спросил:

– Это вы изгадили стол и наклеили записку?

– Да. Я боялся, что иначе записку сдует сквозняком. А главное, я хотел, чтобы вы сразу поняли, что это не мистификация.

– Золотые часы?..

– Тоже я. И браунинг. Мне нужно было, чтобы вы поверили, чтобы вы заинтересовались Хинкусом и арестовали его.

– Это было очень неуклюже сделано, – сказал я. – Все получилось наоборот. Я понял это так, что Хинкус – никакой не гангстер, а просто кому-то выгодно выдать его за гангстера.

– Да? – сказал Мозес. – Вот, значит, в чем дело… Ну что ж, этого следовало ожидать. Не умею я такие вещи… не для того я здесь…

Я снова ощутил прилив сочувствия и снова попытался взвинтить себя.

– Все у вас как-то неуклюже получается, господин Вельзевул, – сказал я. – Ну какой же вы к чертовой матери пришелец? Вы просто негодяй. Богатый, развратный, до предела обнаглевший негодяй. И притом еще пьяница…

Мозес отхлебнул из кружки.

– Роботы ваши… – продолжал я. – Самка из светского салона… Спортсмен-викинг… Неужели вы хоть на секунду можете себе вообразить, что я поверю, будто это роботы?

– То есть вы хотите сказать, что наши роботы слишком похожи на людей? – спросил Мозес. – Но согласитесь, нам иначе нельзя. Это довольно точные копии людей, которые существуют на самом деле. Почти двойники… – Он снова отхлебнул из кружки. – А что касается меня, инспектор, то я, к сожалению, не могу показаться вам в своем истинном обличье. К сожалению – потому что тогда бы вы сразу поверили мне.

– Рискните, – сказал я. – Покажитесь. Я как-нибудь переживу.

Он покачал головой.

– Во-первых, вряд ли вы так уж легко это переживете, – грустно сказал он. – А во-вторых, вряд ли я это переживу. Господин Мозес, которого вы видите, это скафандр. Господин Мозес, которого вы слышите, это трансляционное устройство. Но может быть, мне придется рискнуть – я оставляю это на самый крайний случай. Если окажется, что убедить вас совершенно невозможно, я рискну. Для меня это почти верная гибель, но тогда вы, может быть, отпустите хотя бы Луарвика. Он-то здесь совсем ни при чем…

И тут я, наконец, рассвирепел.

– Куда отпущу? – заорал я. – Разве я вас держу? Что вы мне все врете? Если бы вам нужно было уйти, вы бы давно ушли! Перестаньте врать и говорите правду: что это за чемодан? Что в нем? Вы мне долбите, что вы пришельцы. А я склонен полагать, что вы просто банда иностранных шпионов, укравших ценную аппаратуру…

– Нет! – сказал Мозес. – Нет! Все совсем не так. Наша станция разрушена, ее может починить только Олаф. Он – робот-смотритель этой станции, понимаете? Конечно, мы бы ушли давным-давно, но куда нам идти? Без Олафа мы совершенно беспомощны, а Олаф выключен и вы не даете аккумулятор!

– И опять врете! – сказал я. – Госпожа Мозес ведь тоже робот, как я понял! У нее, как я понял, тоже есть аккумулятор…

Он закрыл глаза и замотал головой так, что затряслись брылья.

– Ольга – простое рабочее устройство. Носильщик, землекоп, телохранитель… Ну неужели вы не понимаете, что нельзя одним и тем же горючим питать… ну, я не знаю… грубый трактор, например, и самолет… Это же разные системы…

– У вас на все готов ответ, – угрюмо сказал я. – Но я не эксперт. Я простой полицейский. Я не уполномочен вести переговоры с вурдалаками и пришельцами. Я обязан передать вас в руки закона, вот и все. Кто бы вы ни были на самом деле, вы находитесь на территории моей страны и подлежите ее юрисдикции. – Я встал. – С этой минуты считайте себя арестованным, Мозес. Я не намерен запирать вас, я догадываюсь, что это бессмысленно. Но если попытаетесь бежать, я буду стрелять. И напоминаю: все, что вы с этой минуты скажете, может быть обращено против вас на суде.

– Так, – сказал он, помолчав. – Со мной вы решили. Пусть будет так. – Он отхлебнул из кружки. – Ну, а Луарвик-то в чем виноват? Против него-то вы ничего не можете иметь… Заприте меня и отдайте чемодан Луарвику. Пусть по крайней мере хоть он спасется…

Я снова сел.

– Спасется… При чем здесь – спасется? Почему это вы так уверены, что Чемпион настигнет вас? Может быть, он давным-давно лежит под обвалом… может быть, его уже сцапали… да и самолет достать не так-то легко… Если вы действительно невиновны, то почему вы так паникуете? Подождите сутки-другие. Прибудет полиция, я сдам вас на руки властям, власти соберут экспертов, специалистов…

Он затряс брыльями.

– Плохо, не годится. Во-первых, мы не имеем права входить в организованный контакт. Я здесь всего-навсего наблюдатель. Я наделал ошибок, но все это поправимые ошибки… Неподготовленный контакт может иметь и для вашего, и для нашего мира самые ужасные последствия… Но даже не это сейчас самое главное, инспектор. Я боюсь за Луарвика. Он не кондиционирован для ваших условий, никогда не предполагалось, что ему потребуется провести на вашей планете более суток. А у него вдобавок поврежден скафандр, вы же видите – нет руки… Он уже отравлен… он слабеет с каждым часом…

Я стиснул зубы. Да, у него на все был готов ответ. Мне не за что было зацепиться. Мне ни разу не удалось поймать его. Все было безукоризненно логично. Я был вынужден признать, что, если бы речь не шла обо всех этих скафандрах, контактах и псевдомышцах, такие показания удовлетворили бы меня полностью. Я испытывал жалость и был склонен идти навстречу, я терял непредубежденность…

В самом-то деле. Юридические претензии у меня были только к Мозесам… к Мозесу. Луарвик был формально чист, хотя он тоже мог быть сообщником, но на это я бы еще мог закрыть глаза… Настоящий уголовник никогда не предложит себя заложником. Мозес предлагал. Ну хорошо, запереть Мозеса и… Что «и»? Отдать Луарвику аппарат? Что я знаю про этот аппарат? Только то, что мне сказал Мозес. Да, все, что говорит Мозес, звучит правдоподобно. А если это просто удачная интерпретация совершенно иных обстоятельств? Если я просто не нашел вопроса, который бы разрушил эту интерпретацию?..

Если отбросить все слова, правдивы они или нет, – налицо два несомненных факта. Закон требует, чтобы я задержал этих людей впредь до выяснения обстоятельств. Вот факт номер один. А вот факт номер два: эти люди хотят уйти. Неважно, от чего они в действительности хотят уйти – от закона, от гангстеров, от преждевременного контакта или еще от чего-нибудь… Они хотят уйти.

Вот два факта, и они абсолютно противостоят друг другу…

– Что там у вас вышло с Чемпионом? – угрюмо спросил я.

Он исподлобья взглянул на меня, лицо его перекосилось. Потом он опустил глаза и стал рассказывать.

Если отвлечься от зомбизма-момбизма и всяких там псевдосвязок, это была совершенно банальная история вполне заурядного шантажа. Примерно два месяца назад господин Мозес, у которого были достаточно веские основания скрывать от официальных лиц не только свои истинные занятия, но и самый факт своего существования, начал ощущать признаки назойливого и пристального внимания к своей особе. Он попытался переменить местожительство. Это не помогло. Он попытался отпугнуть преследователей. Это тоже не помогло. В конце концов, как это всегда бывает, к нему явились и предложили полюбовную сделку. Он окажет посильное содействие в ограблении Второго Национального, ему заплатят за это молчанием. Разумеется, его заверили, что беспокоят его в первый и последний раз. Как водится, он отказывался. Как водится, они настаивали. Как водится, он в конце концов согласился.

Мозес утверждал, что иного выхода у него не было. Смерти как таковой он не боялся: они там все умеют преодолевать страх смерти. На этом этапе он мог даже не особенно опасаться попыток разоблачения: свернуть свои мастерские и остаться просто богатым бездельником ему ничего не стоило, а свидетельства агентов Чемпиона, пострадавших при столкновении с роботами, вряд ли были бы приняты всерьез. Но и смерть, и разоблачение грозили надолго приостановить всю громадную работу, которая была так успешно начата несколько лет назад. Короче говоря, он рискнул уступить Чемпиону, тем более что убытки, понесенные Вторым Национальным, ему нетрудно было возместить чистым золотом.

Дельце провернули, и Чемпион действительно исчез с горизонта. Впрочем, всего на месяц. Через месяц он объявился вновь. На этот раз речь шла о броневике с золотом. Но теперь положение существенно изменилось. Мудрый Чемпион предъявил злосчастной жертве показания восьми свидетелей, исключавшие для Мозеса хоть какую-нибудь возможность алиби, плюс кинопленку, на которой была запечатлена вся процедура ограбления банка, – не только три или четыре гангстера, готовых пойти на отсидку за приличный гонорар, но и Ольга с сейфом под мышкой, и сам Мозес с неким аппаратом («форсаж-генератором») в руках. В случае отказа Мозесу грозила уже не дешевая газетная шумиха. Теперь ему грозило формальное судебное преследование, а значит, и полное разоблачение всех его тайн, а значит, преждевременный контакт на чудовищно невыгодных для его стороны условиях. Как и многие другие жертвы шантажа, уступая в первый раз, Мозес всего этого не предусмотрел.

Положение было ужасно. Отказ означал преступление перед своими. Согласие ничего не меняло, потому что теперь-то он понимал, какая железная рука держит его за горло. Бежать в другой город, в другую страну не имело смысла: он уже убедился, что рука у Чемпиона не только железная, но и длинная. Немедленно бежать с Земли он тоже не мог: подготовка транспорта требовала десяти – двенадцати земных суток. Тогда он связался со своими и потребовал эвакуации в кратчайшие сроки. Да, он был вынужден совершить еще одно преступление – теперь это означало только увеличение долга, лишние триста тридцать пять килограммов золота, стоимость необходимой отсрочки. Когда подошло время, он бежал, обманув агентуру Чемпиона своим двойником. Он знал, что за ним будет погоня, он знал, что Хинкусы рано или поздно нападут на его след, – он только надеялся, что ему удастся опередить их…

– Вы можете верить или не верить, инспектор, – закончил Мозес. – Но я хочу, чтобы вы поняли: есть всего две возможности. Либо вы отдаете нам аккумулятор, и мы еще попытаемся спастись. Повторяю, в этом случае все убытки, понесенные вашими согражданами, будут полностью возмещены. Либо… – Он отхлебнул из кружки. – Постарайтесь, пожалуйста, это понять, инспектор. Я не имею права попасть живым в руки официальных лиц. Понимаете, это мой долг. Я не могу рисковать будущим наших миров. Это будущее еще только начинается. Я провалился, но я ведь первый, а не последний наблюдатель на вашей Земле. Это вы понимаете, инспектор?

Я понимал только одно: дело мое дрянь.

– Чем вы, собственно, здесь занимались? – спросил я.

Мозес покачал головой.

– Я не могу вам этого сказать, инспектор. Я исследовал возможности контакта. Я его готовил. А конкретно… Да это к тому же и очень сложно, инспектор. Вы ведь не специалист.

– Идите, – сказал я. – И позовите сюда Луарвика.

Мозес грузно поднялся и вышел. Я оперся локтями на стол и положил голову на руки. Люгер приятно холодил правую щеку. Мельком я подумал, что таскаюсь теперь с этим люгером, как Мозес со своей кружкой. Я был смешон. Я был жалок. Я ненавидел себя. Я ненавидел Згута с его дружескими советами. Я ненавидел всю эту банду, собравшуюся здесь. Верить или не верить… В том-то и дело, черт возьми, что я верил. Я не первый год работаю, я чувствую, когда люди говорят правду. Но ведь люди же, люди! А если я поверил, то они для меня не люди! Да я просто не имею права верить. Это просто самоубийство – верить! Это значит – взять на себя такую ответственность, на которую я не имею никакого права, которой я не хочу, не хочу, не хочу… Она раздавит меня, как клопа! Ладно. Хинкуса я во всяком случае поймал. И Мозеса я тоже не выпущу. Пусть будет что будет, а Мозеса я не выпущу! Пусть будет что будет, а тайна Второго Национального и тайна золотого броневика раскрыты. Вот так-то. А если здесь замешана межпланетная политика, так я – простой полицейский, пусть политикой занимается тот, кому это положено… В обморок бы сейчас брякнуться, подумал я с тоской. И пусть делают, что хотят…

Дверь скрипнула, и я встрепенулся. Но это был не Луарвик. Вошли Симонэ и хозяин. Хозяин поставил передо мной кружку кофе, а Симонэ взял у стены стул и уселся напротив меня. Мне показалось, что он сильно осунулся и даже как-то пожелтел.

– Ну, что вы надумали, инспектор? – спросил он.

– Где Луарвик? Я вызывал Луарвика.

– Луарвику совсем плохо, – сказал Симонэ. – Мозес делает ему какие-то процедуры. – Он неприятно оскалился. – Вы его загубите, Глебски, и это будет скотский поступок. Я знаю вас, правда, всего два дня, но никак не мог ожидать, что вы окажетесь всего-навсего чучелом с золотыми пуговицами.

Свободной рукой я взял кружку, поднес ее ко рту и поставил обратно. Не мог я больше пить кофе. Меня уже тошнило от кофе.

– Отстаньте вы от меня. Все вы болтуны. Алек заботится о своем заведении, а вы, Симонэ, просто интеллектуал на отдыхе…

– А вы-то? – сказал Симонэ. – Вы-то о чем заботитесь? Бляху лишнюю вам захотелось на мундир?

– Да, – холодно сказал я. – Бляху. Люблю, знаете ли, бляхи.

– Вы – мелкая полицейская сошка, – сказал Симонэ. – В кои-то веки судьба вам бросила кусок. В первый и последний раз в жизни. Звездный час инспектора Глебски! В ваших руках оказалось действительно важное решение, а вы ведете себя, как распоследний тупоголовый…

– Заткнитесь, – сказал я устало. – Перестаньте болтать и хоть минуту просто подумайте. Оставим в стороне то, что Мозес – обыкновенный преступник. Вы, я вижу, ни черта не смыслите в законе. Вы, кажется, воображаете, будто существует один закон для людей и другой закон для вурдалаков. Но оставим в стороне все это. Пусть они пришельцы. Пусть они жертвы шантажа. Великий контакт… – Я вяло помахал рукой с люгером. – Дружба миров и так далее… Вопрос: что они делают у нас на Земле? Мозес сам признался, что он наблюдатель. За чем он, собственно, наблюдает? Что им здесь понадобилось?.. Не скальтесь, не скальтесь… Мы здесь с вами занимаемся фантастикой, а в фантастических романах, насколько я помню, пришельцы на Земле занимаются шпионажем и готовят вторжение. Как, по вашему мнению, в такой ситуации должен поступать я, чиновник с золотыми пуговицами? Должен я исполнить свой долг или нет? А вы сами, Симонэ, как землянин, что вы думаете о своем долге?