Текст книги "Таежный гнус"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Аркадий Карасик
Таежный гнус

1

По мнению начальства сыщик Добято выработал ресурс, положенный сотрудникам уголовного розыска. Пора отправлять на заслуженный отдых – выращивать цветы на садовом участке. В свободное от дачных хлопот время русть передает накопленный опыт молодым сыщикам.

Прямо, конечно, не говорили – прозрачными намеками и не менее прозрачными примерами. Вот, дескать, Васька Сидоров как поступил: почувствовал слабинку – рапорт на стол: отправляйте на пенсию. А Колька Николаев? А Степан Харитонов? Сытые, здоровые, загоревшие – позавидуешь мужикам. А почему? Во время слиняли со слишком уж «горячей» своей службы.

Тарас Викторович по привычке потирал раскрытой ладонью лысую, будто биллиардный шар, лысину, взбадривал густые усы, внимательно слушал, даже поддакивал. Про себя матерно крыл жалельщиков и советчиков, отправлял их во все известные адреса. В основном – к такой-то матери, с пересадкой на невероятных сравнениях и определаниях. Выращивать цветы или там – картоху не собирался, пусть этим занимаются инвалиды либо слабаки.

Начальство, естественно, злилось и, как это ни странно, радовалось. Ибо не было в уголовке более знающего и удачливого сыскаря, чем Добято. И вряд ли в обозримом будущем появится. Мужик, конечно, не без из»янцев, но где найдешь крисстально чистого, стерильного? Один из недостатков – редкая молчаливость, «разговаривает» немолодой сыщик обычно одиночными словами, будто выстрелами, красноречивыми жестами и смущенными улыбками…

Но сейчас, на кладбище – ни жестов, ни улыбок, тем более, слов. Угрюмая сосредоточенность, горестно опущенная лысая голова. Ибо хоронят не просто человека, которого он хорошо знает – друга юности. И его жену, которая вполне могла стать женой молодого Тараса – вместе росли, вместе бегали по деревенской улочке, купались в неширокой, говорливой речушке. Однажды Галька даже поцеловала Тарасика, креппо прижалась к нему молодым горячим телом… А замуж вышла за Кольку – парнишку из соседней деревни…

Какие уж тут слова или жестикулирование?

А уж на маленькие гробики николаевых и галькиных мальчишек Добято вообще не мог смотреть без содрогания. Еще больше бычился, прикрывал глаза.

На отпевании отсутствовал – боялся сорваться. Слезы просто висели на ресницах, в горле застрял колючий комок. Во время прощания стоял в задних рядах, от выступления категорически отказался.

– Тарасик, ребята поминки сообразили. По русскому обычаю. Пойдем, не вздумай отказываться – вся «контора» обидится.

Начальник отдела – сухой, обоженный горячим ветром Средней Азии, откуда его перевели в Московский угрозыск, по дружески взял под руку подчиненного. Грач – такую кликуху приклеили своему начальнику сыщики – едва заметно нажимая то вправо, то влево, «доставил» Тарасика к милицейскому «газону». Постоял рядом, выжидая, когда Добято устроится на заднем сидении, бодро вскочил в машину рядом с водителем, повелительно крикнул: «Гони!».

Боится, как бы я не сбежал, равнодушно подумал сыщик. Разве сам от себя убежишь? Ведь в этом отделе угро Добято проработал – именно, проработал, а не прослужил! – фактически почти всю свою жизнь. Исключая школьные и институтские годы. После лечении в госпитале по поводу очередного ранения торопился в кабинет, знакомый до мельчайших деталей, до малейшей трещинки на потолке. Спокойствие приходило только тогда, когда садился за старый письменный стол и придвигал к себе папку с очередным уголовным делом.

Подполковник всю дорогу, не переставая, говорил. В основном, о потрясшем сотрудников уголовки зверском убийстве прокурора и его семьи.

– Сейчас вздрогнем по маленькой, примем в память о Николае. Знаешь, Тарасик, ребята так обозлены на Убийцу – аж страшно. Притронешься – шипят. Боюсь, когда достанут маньяка, плюнут на законы и инструкции – изрешетят, на куски порежут!

Добято скривил тонкие, нервные губы в горестной полуулыбке. Рано утром войдя в залитую кровью квартиру Храмцовых, он испытывал такое же чувство беспощадной жестокости, холодную ненависть к Убийце.

Хорошо подполковнику и другим сотрудникам уголовки, мало знакомы с прокурором, редко встречались. Могут улыбаться, даже шутить. А каково другу юности убитых?

Поминальный стол накрыт в отмытой квартире прокурора. Разносолов и деликатесов нет, не то время – кризис. В основном – соленые помидоры и огурцы, разваренная картошка, крупно нарезанная колбаса «собачья радость», какие-то винегреты-салаты. Видимо, жены расстарались, сбросились, кто чем богат. Зато водки ребята закупили – на три отдела хватит в дым упиться, да ещё останется на похмелку.

Застолье – традиционное: без пышных тостов, как принято, без «звона бокалов». Вспоминали о совместных операциях, об упрямстве Храмцова при выдаче разрешений на задержание, обыски, допросы, о его редкой даже в прокурорской среде принципиальности. Железный был мужик, непрошибаемый.

Новички, затаив дыхание, слушали воспоминания ветеранов, а те разошлись во всю. Немудренно, ведь они знали Николая с первых дней его работы в прокуратуре, начиная с должности следователя.

– Помню, Храмцов допрашивал одного бандюгу. Крутого до омерзения, штампа негде ставить. По внешности – трехстворчатый шкаф позавидует! Столько гробов понастроил – стреляй, не ошибешься, все равно – смертный приговор, – тихо и медленно говорил подполковник. – Николай не поддавался гневу, не кричал, не грозил. Будто не следователь – отец родной! Даже приказал снять браслеты, воду в стакан налил. Мне приказал посидеть в коридоре… Ну, крутой мужик порешил – перед ним сидит вахлак, типичный фрайер. Решил оглушить, отобрать пистолет и слинять… Николай так его скрутил – полчаса водой отпаивали…

Добято молча пил, внимательно слушал выступающих с тостами. Сам по обыкновению помалкивал. Хотя, не в пример рассказчикам, мог такое поведать, что те вмиг бы проглотили языки.

– Как думаешь, повяжем? – обратился к нему сосед, парень средних лет, лобастый, с кольцами белокурых волос, и сам себе ответил. – Никуда не денется, вонючий ублюдок, конечно, повяжем.

– Повезет кому-нибудь? – огорченно вздохнул сыскарь, сидящий слева от Тарасика. – Я даже не надеюсь – невезучий. А хотелось бы поглядеть в трусливые глаза, врезать по сопатке, так, чтобы голова отвалилась!

Добято кивнул. Дескать, действительно, хорошо бы встретиться с маньяком лицом к лицу. Подумал и спрятал под свисающей скатертью судорожно сжатые до белизны на костяшках кулаки. Пусть говорят ребята, пусть надеются на встречу с Убийцей, а повяжет его обязательно самый близкий к Храмцову человек – сыщик Добято! Никаких не может быть сомнений, только он!

Издеваться, тем более, пытать, «резать на куски» не станет – не сможет, а вот несколько минут подержать дуло «макарыча» перед глазами повязанного преступника – с удовольствием. Пусть припомнит свою кровавую расправу с семьей прокурора, пусть в последний раз помолится Сатане. Потом – нажать спуск. Без допросов, очных ставок, нудных разбирательств.

Твердо решил – завтра же заявится к подполковнику, напишет короткую рапортину, потребует поручить розыск преступника ему. Не отстанет до тех пор, пока начальник не согласится.

Можно было бы, конечно, начать «осаду» сейчас, прямо по горячим следам, но Тарасик не решился, Не хотелось поминать друга и, одновременно, вести деловые разговоры. Завтра – совсем другое дело!

Водка не брала, перед горечью утраты даже она оказалась бессильной. Поэтому, когда его на «газоне» подвезли к под»езду башни, на пятом этаже которой он жил, у Добято, как принято выражаться, – ни в одном глазу.

– Отдыхай, Тарасик! До завтра! – на прощанье прокричал хозяин машины, тот самый крупнолобый парень, сидящий рялом с ним за столом. – Дай Бог, повяжем собачий огрызок – снова приложимся, – смирив слишком громкий бас, пообещал он. – Лично я зарок положил: пока не поймаем ублюдка – ни капли!

– Будь, – односложно попрощался Тарасик, взмахнув рукой. – Пока!

Машина аккуратно об»ехала мамашу с детской коляской и скрылась за углом.

Добято поглядел на окна своей квартиры. Наглухо закрыты, значит, жены нет дома. Встречаться с ней сыщику не хотелось, в рабочие дни старался подольше задерживаться в своем кабинете, домой возвращался заполночь, медленно – нога за ногу. Будто зек в карцер.

Так уж получилось – не заладилась его личная жизнь. Веселая молодка, за которой ухаживало добрых полкурса юридического, через два года семейной жизни превратилась в скрипучий, несмазанный механизм. Скандалы – по любому поводу и без поводов, ежедневные истерики, вечное недовольство. Дома – грязь, повсюду – скомканное нестиранное белье, в кухонной мойке – завал использованной посуды.

Но не разводиться же? Влез в ярмо – тащи – обычное кредо Тарасика. Он и тащил: сам стирал, сам готовил еду, сам убирался. Молчком, без упреков и недовольства.

Вот и сейчас – поднимешься в собственную квартиру – почему так поздно? С какой бабой валялся? С кем водку жрал? И – непременный злые слезы. Потом запрется в ванной и примется краситься, напевать дурацкую песенку о запечных тараканах.

Тарасик прогулялся до угла, потом возвратился, нерешительно поковырял носком ботинка валяющуюся в палисаднике консервную банку. Неожиданно для самого себя присел на лавочку рядом с престарелыми бабками, которые вели нескончаемую беседу обо всем и ни о чем.[

– Что, милок, домой не идешь? – осведомилась бабка Ирина, соседка по лестничной площадке и невольная свидетельница семейных разборок. – Жена достала, да? Так ты упрись и – не обращай внимания. Бабы – такой уж вреднючий народ, к ним приспособиться надо, С»умел – счастливая жизнь, дети, еда. Не смог – майся до самой смерти…

– А ежели не хочу маяться? – равнодушно, будто хотение или нехотение – проблемы другого человека, спросил Тарасик. – Если нет сил?

– Тогда – жопка о жопку и кто дальше отлетит! – вмешался в беседу подошедший к скамейке дедок. – Укладай чемодан и езжай в Магадан, – смешливо срифмовал он. – Опомнится баба – сама примчится. Ныне мужики в цене, ими не шибко разбрасываются.

Прав дедок, до чего же прав! Мысли о бегстве из опостылевшей квартиры не раз приходили в голову. Добято отбрасывал их, считая уход из семьи несмываемым позором.

Для скучающих старичков неожиданно появилось развлечение. От соседней скамейки приковыляла ещё одна бабка, с краю присел толстый, одышливый дедок. Посыпались сожалеющие советы. Женщины защищали жену сыщика, мужчины, наоборот, осуждали.

Добято маялся. Подняться и уйти как-то неудобно – обидятся, да и куда уходить-то? Домой – нет желания, гулять – тоже. Вот и сидел страдалец, молчал, изредка смущенно улыбался. А страсти вокруг его семейной жизни разгорались.

Выручил известный всему кварталу алкаш, прозванный Пугалом. Наглотавшись собственоручно изготовленного самогона, он во все горло пел срамные песни. Тоже собственного сочинения. Хрипел, двумя пальцами очишал вечно заложеный нос, шатался от дерева к дереву, от стенки к стенке и орал.

Проследил за ней Никита-шмаровоз,

Завалил её в сарае на навоз,

Баба с ним не соглашалася,

За подол рукой держалася,

А потом вдруг согласилася,

Под Никиту подвалилася!

– Матерщиник сатанинский! – поднялась бабка. – Только и знает орать срамное. Грех слушать… Пойду я.

Тут же, будто по команде ротного старшины, подскочили все остальные. Даже дедки.

Добято встрепенулся. Подошел к алкашу, встряхнул его. Так сильно, что у того зубы начали плясать комаринского, голова затряслась, как у припадочного. Бабки мигом остановились, принялись с любопытством следить за «воспитанием» матерщиника.

– Еще раз заматеришься – посажу в кутузку! Понял, скотина, или пояснить другими словами?

– Понял, – мигом отрезвел матерщинник, – Отпусти, больше не буду.

Надо же, невезение! Именно в это время из под»езда вышла Мария. Надушенная, расфуфыренная, в наглаженной сиреневой кофтенке и черной юбке. Увидела мужа, «обнимающего» пьянчугу, – багровые губы искривились в презрительной улыбке.

– Так и знала! – громко оповестила она жителей дома. От её зычного, кучерского голоса задрожали стекла, с балконов свесились любопытные. – Нажрался водки, бездельник, и обнимается с грязным алкашом! А ещё себя культурным считает, других воспитывает!

Тарасику прикрикнуть бы на жену, показать ей мужнюю власть и силу, а он, стеснительно улыбаясь и сутулясь, скользнул в под»езд.

Дома, успокаиваясь, долго расхаживал по комнатам. Надо, обязательно надо ещё раз поговорить с женой! Приструнить, пригрозить разводом. Должна же она, в конце концов, понять мерзость своего поведения! А не поймет – придется пойти на крайнюю меру – оставить ей квартиру, все нажитое, снять в какой-нибудь халупе комнатушку, чулан, сарай!

Знал ведь – на развод не пойдет, вываливать на всеобщее обозрение грязное белье несложившейся семьи не станет. И все же представлял себе спокойную жизнь вдали от Марии, тешил свое ущемленное самолюбие.

На кухне достал из шкафчика непочатую бутылку «московской», с хрустом свернул ей голову. Выпил полный стакан. Подумал – налил второй. В память убитых друзей… Знал бы Колька, ведала бы Галочка, как ему сейчас плохо!

Спохватился – надо ли перекладывать свои беды на плечи мертвых? Пусть земля будет вам пухом, родные, а я как-нибудь перемогнусь.

Как любил говорить Храмцов: три, дружище, к носу – полегчает.

Вот выпросит Добято у подполковника право на розыск маньяка – долго не будет видеть опротивевшую жену, не слышать скрипучих её оскорблений. А сегодня же вечером он попытается ещё раз поговорить с женой.

Задуманные мирные переговоры ничего не дали.

– Ты – растленная личность, – понизив голос до шипящего змеиного шопота, об»явила приговор Мария. – Алкаш, бабник и вообще – мерзость. Хочешь разводиться – не возражаю. Квартира, мебель, вещи – твои и мои – остаются мне. Надеюсь, ты не захочешь выставить себя на всеобщее осуждение?

Добято брезгливо поморщился. Прежде всего, услышав знакомые звуки несмазанного «механизма». Потом – отголосок присущей жене жадности. Решила присвоить не только свои носильные вещи – костюмы, рубашки, плавки мужа? Ради Бога, он с радостью лишится всего, если взамен обретет желанную свободу.

– А пока мы ещё не в разводе – переселяйся в другую комнату. От тебя несет вонью.

Добято согласно кивнул, сгреб с двухспальной кровати подушку, простыни и одеяло. Постелил себе на диване в гостиной. Жаль дверь в спальню не запирается!

Вторую ночь он провел вне дома – напросился на ночевку к одному из своих друзей…

2

Последние инструкции сотрудник уголовного розыска Добято получил не в родной «конторе», где, как говорится, стены помогают – в одном из кабинетов Министерства. Сидел напротив пожилого мужчины в штатском, угрюмо наклонив лысую голову. Внимательно слушал. Уже одно то, что инструктаж проводит не начальник родного отдела, а генерал из Главного Управления показывало, какое значение придается предстоящей операции.

– Мы рассмотрели твою просьбу и решили её уважить. Следствие по убийству семьи Храмцовых и прочим аналогичным преступлениям маньяка за последние годы передается тебе.

Тарасик благодарно наклонил голову. Впервые после страшной гибели Нмколая и его семьи улыбнулся. Радостно и безжалостно, одновремено. Увидел бы эту гримасу Убийца – самолично повесился бы или проглотил ампулу с ядом. – Кликуха твоего подопечного – Гранд. По оперативным данным он воспользовался документами убитого им офицера и скрылся на Дальнем Востоке. Но все же полной уверенности в том, что Гранд и капитан Королев – одно и то же лицо у нас нет…

Все это – далеко не новость, поморщился в душе сыщик. Сразу после похорон Храмцовых Добято принялся отслеживать передвижения Убийцы по стране. Реальные и предполагаемые. Заодно самым тщательным образом изучил старые следственные дела. Мало того, познакомился с оперативными сведениями, касающимися Гранда, начиная чуть ли не с младенческих лет. При малейшем подозрении на появление маньяка, забывал обо всем, мчался в указанный район или область.

Но начальство есть начальство, приходится строить удивленное выражение, дарить подобострастную улыбку, понимающе поднимать шалашиком густые брови и взбадривать такие же густые усища.

Хозяин кабинета – худощавый мужчина с благородной проседью в пряди, упавшей на гладкий лоб и скрывающей шрам. Несмотря на проседь, по возрасту годится, если не во внуки, то, по крайней мере в сыновья, пожилому сыщику. Может быть, по этой причине говорит сдержанно, уважительно.

– Зачем тогда моя поездка? Не проще ли поручить проверку тамошним сыщикам?

Генерал покровительственно улыбнулся. Будто удивился шалости малыша. Добродушно, без издевки. Мало того, ему даже понравилась заинтересованность детектива. Намного хуже, когда щелкают каблуками и бездумно рявкают дурацкое «так точно!». А потом с такой же бездумностью проваливают задание.

– Если бы речь шла о рядовом «щипаче» или «медвежатнике», с тобой можно было бы согласиться. На самом деле, стоит ли тратить немалые деньги, отрывать от работы опытного сыщика? Но Гранд – изворотливый и хитрый преступник, Он, наверняка, «заминировал» подступы к своей берлоге, успел на новом месте обзавестись шестерками и пехотинцами. Боюсь, местные оперативники не справятся… Повторю: если, конечно, под маской командира роты прячется убийца и садист. Вот, погляди его «родословную».

На стол перед Добято легла пухлая папка с множеством фотографий, протоколов допросов свидетелей и потерпевших, с заключениями экспертов, схемами и фотороботами. И всего несколько протоколов допросов обвиняемого. Ибо тот почти не попадался – ужом выскальзывал из настороженных капканов, в считанные мгновения прогрызал дыры в хитро расставленных сетях. Если, конечно, не считать зверского убийства молодой женщины, любовницы ублюдка. Тогда преступника осудили на длительный срок, отправили на зону, откуда он благополучно сбежал.

Добято мог не читать всей этой давно изученной и проанализированной макулатуры – он отлично знал, с кем имеет дело. Ибо перед мысленным взором стояла залитая кровью квартира Николая – друга детства, однокурсника по юридическому институту, с которым ещё голоштанным пацаном Тарасик играл в войну – прикрытые простынями два тела – Храмцова и его жены, Галины, которая могла стать женой сыщика. В детской – маленькие трупики детей, изрешеченные пулями. Которые могли быть его детьми.

За почти четверть века службы в уголовном розыске Добято всякого навидался, но такое увидел впервые.

Подозрение о том, что убийца – сбежавший с зоны Гранд, было тогда принято в качестве одной из версий. У Храмцова врагов не было, по свойству своего доброжелательного характера он не вызывал у окружающих его людей даже обычной неприязни. Ограбление? А на что, спрашивается, может позариться грабитель в двухкомнатной квартире, обставленной старомодной мебелью? Ни денег, ни драгоценностей… А если бы они даже были – зачем ворюгам зверски убивать хозяев, включая малолетних детей? Мало-мальски об»яснимая зацепка: обвинительная речь прокурора, которую он произнес на судебном заседании по делу Гранда, потребовав высшей меры наказания.

Добято равнодушно перебросил несколько страниц… Изнасилование и убийство двенадцатилетней девочки… Убийство двух женщин в лесополосе… Зверское убийство немолодого мужчины предпенсионного возраста, которого садист кастрировал, затолкав отрезанный член в рот…

Сыщик осторожно вытащил из конверта фотокарточки. На одной из них Николай стоит рядом с улыбающейся женой. На его плечах восседает Володька, вцепился в юбку матери Славка… Снова боль пронзила сердце, будто туда проникла раскаленная игла. Он поспешно захлопнул пухлую папку.

Демонстративно поморщился. Дескать, придется тратить дорогое время – вчитываться в протоколы допросов соседей, в характеристики, заключения экспертов и аналитиков… Слишком большой об»ем следственных материалов применительно к одному… человеку! Если причислить мерзкого убийцу к обычным людям… Зачем? Не проще ли повязать и – пулю в лоб. С пятиминутной выдержкой.

– Тут – не на одну ночь. А у меня уже билет на завтрашний рейс в кармане…

– Ты прав, – собеседник спрятал папку в ящик стола. – Одно напомню. По заключениям следователей и экспертов недавний расстрел семьи Николая Храмцова – тоже дело рук Гранда…

– Знаю, – невежливо перебил Добято. Будто выругался. Не стоило бы начальству перед ответственной поездкой ковыряться в ещё не зажившей ране. – Давайте – по делу…

– Извини. Забыл, что убитый – твой друг, – отвел взгляд в сторону генерал. – Вообще-то, твои близкие отношения с погибшим прокурором нами учитывались, когда решался вопрос о передаче тебе расследования… Итак, поедешь по командировке Главного военно-строительного Управления Минобороны. Официальная задача – проверить снабжение военно-строительных отрядов Дальнего Востока. В Хабаровске узнаешь в какую именно часть направлен для прохождения службы капитан Королев. Местное строительное управление включит тебя в состав своей проверочной комиссии… Тамошнее начальство уже озадачено. Конечно, в определенных пределах. Задача осложняется тем, что в Дальневосточном Управлении возможно сидит грандовский «клоп».

А вот это уже – серьезная новость! Серьезная и опасная. Сыщик терпеть не может работать под контролем, не знать откуда вылетит предательская пуля, на каком перекрестке ожидается «случайный» наезд автомобиля.

– Почему так решили?

Генарал задумался. Машинально погладил багровый шрам. На самом деле, почему? Версии, не подкрепленные железными фактами – слишком зыбкая основа для следствия. Особенно, с учетом способностей преступника. Интерес пожилого сыщика об»ясним – он должен знать все и сверх того.

– Первое, Гранд бежал из лагеря, расположенного на территории Магаданской области. Проверка показала, что без помощи извне побег был невозможен… Второе. Если Гранд и Королев – одно и тоже лицо, то кто-то же должен подделать личное дело офицера, переклеить фотокарточки? Ведь личное дело капитана Королева переслано в Дальневосточный округ фельдсвязью… Понимаешь?

– Понимаю… Но почему не предположить, что зловредный «клоп» сидит в Москве? Скажем, в Управлении кадров?

– Мы попросили коллег из ФСБ проверить. Они сообщили – чисто. Ни «вшей», ни «клопов», – неуклюже схохмил генерал. – Короче говоря, тебе придется действовать в полной темноте. Наощупь. Понимаю, опасно, но ничем помочь не могу… Прикрытие одно – командировка ГВСУ. Она многого стоит.

– Прикрытие, прямо скажем, хлипкое – иронически протянул сыщик. – Кто поверит в гражданского «шпака», присланного в воинскую часть для серьезной проверки? Тем более, я в строительных, впрочем, и в снабженческих, вопросах – безмозглый баран. Вмиг вычислят…

– Лучшего не придумали, – генерал сердито пристукнул пухлой ладонью по столу. Будто убил муху и вместе с ней дурацкие возражения сыщика. – Ну, вычислят, ну, станут гадать кто ты на самом деле? Что из этого? Ради Бога, пусть гадают, ломают головы. При твоей хваленной изворотливости и профессионализме все равно ничего сделать не успеют… Честно говоря, сначала думали послать тебя под видом особиста. Отказались, слишком примитивно… Короче, все уже сверстано, обсосано, перерешать нет времени. После прибытия на место тебе предстоит самостоятельное «плавание». Какое именно – решишь сам. Главное – прощупать Королева, убедиться, что под его маской скрывается Гранд. Если подтвердится – «окольцуешь» и доставишь в московский изолятор. Без помощи местных сыскарей и фээсбэшников. По той же самой причине – наличие чертова «клопа»… Не подтвердится – пусть ротный служит спокойно… Вопросы имеются?

Вопросов, конечно, – мешки с чемоданами, но, если судить по только-что промелькнувшей на лице генерала досадливой гримасе, ничего из него больше не выдавить. Кроме начальственного окрика.

– Все ясно, – поднялся со стула Добято. – На месте станет ещё ясней.

– Как себя чувствуешь? – проявил «отеческую» заботу начальник. – Сердчишко, легкие?… Честно говоря, боюсь – не под силу тебе состязание с маньяком. Как там не говори, возраст… Обещаю, такая опасная командировка – последняя. Возвратишься – прикажу перевести на более спокойную должностенку…

– Перебирать бумажки? Увольте. Ежели и умирать – только на бегу! – невежливо возмутился Тарас Викторович. – Не бойтесь и не сомневайтесь – с убийцей Николая и его семьи поквитаюсь по высшему счету. Никуда не сбежит!

Генерал внимательно всмотрелся в слегка прищуренные, окаймленные снизу синеватыми полуовалами, глаза сыщика. Его насторожило выражение «поквитаюсь по высшему счету». То-есть, пришибу падаль!

Если сказать честно, он и сам бы не возражал против ликвидации вонючего монстра. Скажем, при попытке к бегству либо при оказании вооруженного сопротивления сотруднику правоохранительноого органа. Но заместитель министра сказал четко: не вздумай самовольничать, преступника представить перед судом целого и невредимого. А с начальством, как известно, не поспоришь.

– Ты вот что, Тарас Викторович, не вздумай самовольничать, – машинально слово в слово повторил генерал выражение замминистра. – Никаких попыток к бегству либо сопротивлений – упыря доставить… в полной сохранности…

– А он пожалел Николая, его жену и детей? – тихо спросил Добято, но в этом вопросе было столько щемящей боли, что генерал вздрогнул. – Добренькими хотим быть?

– Добренькими или недобренькими – другой вопрос. Здесь дело слишком принципиальное, политическое – вмешался Совет Европы… Сечешь, сыщик?… Твой противник, похоже, вышел на международный уровень. Права человека, защита совести и прочая белиберда… Короче, так и быть, пару оплеух садисту можешь отпустить, разрешаю. И за меня – тоже… Но – никаких выстрелов, никаких попыток бегства!

– Слушаюсь! – вытянулся Добято.

Там будет видно, подумал он. Одно ясно – оплеухами Гранд, если на Дальнем Востоке действительно не капитан Королев, а мерзкий ублюдок, не отделается.

Сыщик вышел из кабинета начальника, с высоко поднятой головой, пересек приемную. Не хотелось, чтобы любопытная секретарша и сидящие возле её стола два милицейских деятеля подумали – мужик получил солидный втык, вот и качается, переживает.

Это была не гордость – попытка уберечься от жалости. Не дай Бог, подумают: возраст у мужика – предельный, пора ему вместо выслеживания преступников няньчить внуков. Наверно, генерал провел с ним соответствнную раз»яснительную беседу. В расшифровке – выметайся из органов, старче, свой ресурс ты уже выработал, освободи место молодым.

Выйдя в безлюдный коридор и аккуратно прикрыв за собой дверь, Тарасик подошел к окну, вытер скомканным носовым платком вспотевший лоб. Значит, доставить кровожадного упыря в целости и сохранности? И в качестве заботливого сопровождающего прикомандировать к нему друга убитого прокурора?

Смеются они или издеваются?

Неожиданно вспомнилась свадьба Кольки, в которой Тарас выполнял роль шафера, смеющиеся лица новобрачных, пожелания счастливой жизни до самого гроба, любви, верности и, конечно, много детишек. Тогда никто даже помыслить не мог, что молодые доживут всего-навсего до сорока лет и погибнут вместе с малолетними сыновьями от пуль садиста…

– Вам нехорошо, – осторожно дотронулась до плеча сыщика молоденькая девчушка. – Может быть, проводить в медпункт?

Добято снова вздернул лысую голову. Жалость? Ну, уж нет, милая, жалей кого другого, а я ещё мужик – ого-го!

– Спасибо, дочка, никаких медпунктов! Просто задумался.

Девица оглядела «старика» озорным взглядом, будто проникла в его мысли. Повернулась и застучала острыми каблучками по коридору.

Тарас Викторович усмехнулся. С горечью и досадой. Дожил, называется, сыскарь, бабы жалеют, предлагают под ручку проводить к медикам. А он, между прочим, действительно, – ого-го, только нужно следить за собой, не поддаваться слабости.

По дороге в уголовку сделал привычную «зарядку» – несколько раз напряг и расслабил мышцы, приказал мозгу работать в мирном режиме. Мысленно сделал сам себе своеобразный массаж.

Кажется, помогло.

В кабинете опустился на знакомый скрипучий стул, выудил из папки уголовного дела фотографию Николая и Полины, до рези в глазах разглядывал счастливых ребят. Рядом пристроил карточку Гранда. Вдруг показалось, что Николай покосился на соседа-убийцу и многозначительно подмигнул другу. Дескать, все правильно, все логично – повязать, а лучше пришибить вонючего садиста. Плюнь на все запрещения, плюнь и разотри!

Полина тоже поощряюще улыбнулась.

Азартный по натуре, Тарасик отличался безрассудной отвагой, совмещенной с осмотрительностью. Качества, неоценимые для человека, посвятившего свою жизнь борьбе с преступностью. Поэтому, предстоящее расследование не особенно беспокоило его – мало ли проведено более серьезных и не менее опасных? Зато предстоящая командировка позволит хотя бы на время отключиться от безрадостных размышлений о несложившейся семье.

К тому времени он прочно осел на новой своей жилплощади, сданной ему в наем престарелой бабкой. Комнатенка – так себе, более походит на утлый чулан, зато имеет отдельный выход и в прихожей – телефонный аппарат. Умело выследив отлучившуюся по делам жену, пробрался в бывшую свою квартиру и перенес к бабке два чемодана с бельишком, новыми рубашками, обувью. На первое время хватит, потом, когда появятся деньги, можно пополнить скудный гардероб.

Дело за малым – вернуться с Дальнего Востока живым и привезти окольцованного Убийцу. Или, ещё лучше, рапорт о его «вынужденной» ликвидации…