Текст книги "Похищение королевы"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

8

Похоже, расследованием преступлений начали заниматься подросткм, подумал я, увидев сыщика. Ибо по внешности Стулов мало напоминала сотрудника уголовного розыска. Передо мной – сухощавый, узкоплечий парнишка, недавно окончивший десятилетку и не знающий куда податься в жизни.

– Знакомьтесь, – громогласно предложил Витька, подталкивая меня к «пацану». – Знаменитый создатель ужасных детективов Павел Бодров, – изящно повел он рукой в мою сторону. – Злейший враг убийц, насильников и грабителей Василий Стулов, – такой же жест в сторону сыщика. – Ваш союз ознаменует новую эпоху разгрома криминальных группировок. Если, конечно, эти самые группировки своевременно не почуют опасности и не прихлопнут вас.

– Не трепись, – негромко приказал сыщик неожиданно густым басом. – Если можешь, оставь нас наедине.

– Могу, конечно, могу! – радостно оповестил весь под"езд Груша. – У меня очередное интервью, после засяду за заказанный редакцией очерк. А вы обнюхайтесь. Очень прошу тебя, Васька, не обижать моего студенческого дружка, будь с ним поласковей, помоги. Разрешаю накормить младенца манной кашкой, напоить сладкой водичкой…

– Пошел вон, трепло!

Стулов, посмеиваясь, выпроводил болтуна за дверь. На прощание попросил.

– Сделай так, чтобы тебя часа три искали и не могли найти. Ожидаю к обеду. Конечно, не с пустыми руками. Кнопку звонка не нажимай, стучи ногой. Могу презентовать хозяйственную сумку или полиэтиленовый пакет.

– Спасибо, имеется и то, и другое. У меня не заржавеет, – понизив голос, горделиво заявил трепач. – Тем более, что я предугадал твою просьбу-требование. – ногой подтолкнул пакет с бутылкой и незатейливой закуской. – Потребуется добавка – ради Бога, обеспечу…

Последние слова заглушила захлопнутая хозяином дверь…

Разместились мы не на кухне – в комнате. Молчаливая жена Стулова быстренько накрыла на стол – две чашки с блюдцами и чайными ложечками, банка растворимого кофе, свежеиспеченная шарлотка – и незаметно исчезла. Стук запираемой двери известил о том, что женщина покинула квартиру.

А вот Машенька обязательно присела бы рядом с мужем и гостем, приняла бы самое активное участие в мужской беседе. Ибо она – современная женщина, а не домработница и не безмолвная рабыня.

Василий деловито разложил на обеденном столе стопку четвертушек чистой бумаги, ручку, несколько фломастеров. Принес ворчащий чайник.

– В общем, Витька познакомил меня с вашим делом. Пока ничего обещать не могу. Постарайтесь рассказать все, желательно максимально подробно. На этой стадии интересны мельчайшие детали. Включая ваши версии. Я запишу, после поразмыслю.

Несколько минут я молчал. Не потому, что выстраивал в сознании известные мне факты и связанные с ними предположения – они настолько внедрились в меня, что без подготовки могу выложить от "А" до "Я". Необходимо оговорить предстоящие деловые отношения, с самого начала ликвидировать возможные недоразумения.

– Прежде всего, дед и бабка пропавшей девушки – люди небогатые, живут на скудную пенсию… Понимаете?

– Конечно. Сам – в аналогичном положении. Никаких гонораров. Если соглашусь – из чисто профессионального интереса. Мне еще не приходилось заниматься подобными делами.

Я с облегчением вздохнул. Будто выдавил из горла мешающий говорить кляп. Страх как не люблю деловые переговоры, связанные с деньгами. С души воротит, мозги туманит. Машенька смеялась, именовала мужа сверхнаивным идиотиком.

Кажется, сидящий напротив меня сыщик – «идиотик» в квадрате.

– Итак, слушаю вас, – вежливо поторопил Стулов.

Я заговорил. Медленно и нерешительно. Иногда ненадолго замолкал, не зная как подать очередной факт или собственное видение. Стулов не торопил. Он быстро заполнял свои четвертушки. На одной – несколько слов, на другой – добрая половина, на третьей разбрасывал вопросительные и восклицательные знаки. Я тоже люблю, работая над очередной книгой, расставлять акценты, заполнять такие же карточки. Подвигаешь их по поверхности стола, меняя местами – разрабатываемый сюжет представляется более емким и понятным. Но здесь не литература – жизнь. Обкаканая и описяная, на подобии старомодной пеленки.

Наконец я иссяк. Кажется, более или менее внятно, изложил суть дела с нюансами и детальками, нарисовал действующие лица, обозначил непонятные для меня их действия. Очередь за сыщиком.

Стулов разложил перед собой добрый десяток четвертушек.

– Итак, что мы с вами узнали. Номер один – ваша соседка знает о просьбе Аграфены Николаевны, в курсе вашего согласия, – четвертушка перекочевала на правый край стола, ее место заняла следующая. – Номер второй – пасынок. Многозначительный фактик! С ваших слов он знает все. Или – почти все… Номер третий – мужик с проседью в прическе… Неожиданная встреча трех «номеров» на дремовском вокзале. Неожиданная ли? Ладно, допустим ее случайность… Перейдем от «героев» к событиям… Рассказ бабы Фени о конкурсе. Мужики-охальники. Неизвестная девушке родная тетя в Петербурге. Упрямо не желающий покидать квартиру дед Пахом… Кажется, все?

– А слежка за мной? – тихо напомнил я. – Она не вписывается в вашу картотеку?

– А вы уверены, что не почудилось?

– Уверен.

Стулов взял чистую четвертушку, что-то бегло записал.

– Теперь – все… Я беру это дело, но при одном условии: вы мне будете помогать. Негласно, конечно. Больной, израненный сыщик будет работать за ширмой. Понимаю ваше недоумение, но имеются определенные обстоятельства, о которых предпочитаю умолчать… И еще одно – без моего согласия вы ничего не предпринимаете. Даже – по мелочам.

– Как быть со слежкой? – настырно напомнил я.

Стулов задумался. Положил подбородок на раскрытую ладонь и уставился в угол комнаты.

– Вот здесь – проблема. Если вы не ошиблись и за вами действительно следят, возникает довольно сложная ситуация. Вывод однозначный: реагировать нельзя, просто не обращайте внимания, ведите себя так, будто ничего не заметили и ничего не боитесь.

– А если…

– Думаю, до тех пор, пока преступники не узнают, что вам известно, а что неизвестно, силовые приемы – не в их интересах. Могут, конечно, пугать, не больше.

Ему– то хорошо рассуждать, выстраивать логические цепочки, а мне каково жить под страхом расправы? Да, возможно он прав -от убийства они пока воздержатся, но схватить, увезти в какой-то подвал для более конкретного «разговора» с помощью щипцов и паяльников, в их силах.

Все это я высказал в более мягкой форме. Не потому, что щадил травмированную нервную систему сотрудника уголовки – боялся, как бы он не посчитал меня «волком заячьего помета». Терпеть не могу выглядеть жалким трусом.

– Продумаю, – коротко пообещал сыщик. – Посоветуюсь.

– И все же, как мне быть, – напирал я, уловив в голосе собеседника легкие сомнения.

– Я уже посоветовал…

Переговоры заняли ровно три часа. Витьку мы так и не дождались – то ли он закрутился с интервью, то ли засиделся за стрекочущей, будто вертолет, машинкой, то ли с головой окунулся в любимый Интернет. Пообедали вдвоем. Тихая, как мышка, жена Стулова возникла в квартире так же незаметно, как исчезла.

На столе – никаких деликатесов: наваристые щи, рассыпчатая картошка с малосольными огурчиками. Против ожидания, обошлось без возлияний. Видимо, Груша выдал желаемое за действительное. Оставленная им сумка таинственно исчезла. Скорей всего, ее прибрала бдительная супруга «алкаша».

– Связь со мной – без проблем. Просто приезжайте время от времени и, не таясь, звоните. Звонить из Дремова накладно, но если удастся найти «бесплатный» телефон – ради Бога. Буду рад. Лишнего не говорите, не исключается подслушивание, просто договоримся об очередной встрече.

– Могут засечь? Кто и зачем? Насколько я понял, именно это вас беспокоит.

Стулов беспечно отмахнулся.

– Нисколько! Простая предосторожность. Ежели по мелочам, пусть засекают – сами высветятся. Это нам с вами и нужно. Конечно, самое лучшее и безопасное – приобрести мобильник, но это удовольствие лично мне не по карману.

– Мне тоже.

Терпеть не могу плакаться по поводу нищенского состояния, тем более, фактически незнакомому мужику. Но Стулов невольно вызывал прилив симпатии, с ним мне было легко и свободно.

– Короче, расклад такой: вы добываете информацию, я ее обрабатываю и делаю выводы. Когда привлекать официальные органы, в какой форме это сделать – решим позже.

Кажется, меня собираются использовать в качестве подсадной утки, на которую обязательно клюнут крупные селезни. Подобный вариант мною уже прорабатывался в небольшой повести – ничего нового. Если только он завершится благополучно. Отказываться нельзя – помощь профессионала неоценима, без нее нам с бабой Феней не обойтись. Пришлось изобразить радостную гримасу и покорно закивать одуревшей от грядущих неприятностей головой.

Распрощались значительно теплей, нежели при знакомстве. Это и понятно – мы превратились в компаньонов. Один будет заниматься чистой, стерильной работой в уютной квартире под надзором заботливой женушки, второй сунет глупую башку в огнедышащую печь. Чтобы извлечь оттуда жаренную информацию.

Называется – справедливое распределение обязанностей…

Вышел я из под"езда, огляделся. Вроде, ничего опасного. Если не считать болтающей по мобильнику знакомой девицы – знатока «предохранения от нежелательной беременности». Похоже, парень в распахнутой куртке все же выследил меня и теперь благополучно передал эстафету перекрашенной девице с оголенными ляшками.

Увидев меня, она расплылась в сладенькой улыбочке, выразительно подмигнула. Дескать, как настроение, не разродилась ли страдающая супруга, нет ли желание пообщаться в обстановке, «максимально приближенной к боевой»? Зря стараешься, шлюшка, у меня – ни малейшего желания. Я равнодушно пожал плечами и медленно двинулся по направлению к автобусной остановке.

Девица не успокоилась. В последний момент прыгнула на подножку автобуса. С такой сноровкой, будто всю свою короткую жизнь только и занималась штурмом городского транспорта.

– Что же ты делаешь, оглашенная? – испуганно заверещала толстая тетка, спасая от вертлявой девчонки громадную сумку, набитую «товаром». – Брысь, вертлявая сучка!

Девица склонилась к уху тетки, что-то выразительно прошептала. Та отшатнулась и испуганно втянула голову в жирные плечи. Я услышал всего два слова: «лярва» и «усохни». Одно это сказало мне больше, чем любые документы и картотеки.

Проводила меня топтунья до самого под"езда пудовской башни. В полном соответствии с инструкциями Стулова я вел себя максимально спокойно: не пытался скрыться, пугливо не оглядывался.

Витька трещал на пищущей машинке, по привычке шевелил губами, морщил лоб. Короче – работал. На столе и на полу – листы исчерканной фломастером бумаги, плетенная корзинка забита бумажным мусором.

– Почему не пришел в оговоренное время? – строго спросил я. – Пообещал заявиться к Стулову через три часа…

Журналист спрыгнул со стула, будто петух с насеста, забегал по комнате, ероша редкие волосы.

– Человек полагает, а Бог располагает – старая поговорка. Приехала в Россию суперзвезда, певица экстракласса. Зануда редкая, от одного вида – тошнота, не женщина – ободранная кошка. Я, естественно, подваливаюсь с хитрыми вопросиками, Петька крутился с камерой…

– Покороче нельзя? – попытался я прервать рассказчика, чувствуя ломоту в висках. – У меня уже крыша поехала от твоей болтовни.

– Сейчас, сейчас… Телохранители меня оттерли в сторону – парни крепкие, накачанные, не отобьешься. Пришлось зайти с другой стороны. Пока коллеги-конкуренты штурмовали машину и потом – лестницу, я пробрался в гримерную…

– Витька, прошу…

– Уже заканчиваю…

Понятия «заканчиваю» и «начинаю» для Пудова равнозначны, вернее, второе явно пересиливает первое. Завершив повествование о непробиваемой певице, Витька без передышки переключился на завалы книг, которые мало кто покупает, и перешел к обзору криминальных новостей.

Журналист он – всеядный, лезет во все дырки, неважно, куда они ведут: в культуру либо в спорт. По этой причине пользуется неиссякаемым авторитетом в редакции и в Союзе журналистов.

– Все! Умолкни или применю силовой прием! – вне себя заорал я, хватая валяющуюся на телевизоре пыльную тряпку.

– Стой! – предупреждающе вскинул Пудов обе руки. – Ты ведь сам попросил об"яснить мое исчезновение… Умолкаю… Только два слова, ладно?

– Два и не больше!

– Ты кому говорил о том, что будешь ночевать у меня?

Я обомлел.

– Что произошло?

– Ничего особенного. Позвонили и попросили тебя к телефону. Естественно, я спросил: кто? Ответили: по делу, из союза писателей. Поинтересовались, когда будешь, обещали перезвонить… Почему ты так разволновался? Связано с женщиной, да? Признайся, кому из них дал мой номер телефона?

Действительно, женщина… Единственный человек, знающий, где в случае необходимости меня можно найти – баба Феня. Прямо с московского вокзала позвонил ей и попросил: если меня будут искать, сообщить номер телефона Пудова.

Никто не перезвонил. Видимо, пастухи убедились в том, что «объект» остановился у Пудова и успокоились. Не навсегда, конечно, на время. Но я все-таки терпеливо просидел в обнимку с телефоном до полуночи. Никто не позвонил.

Рано утром распрощался с Грушей и уехал в Дремов…

9

Домой заявился в полдень. Злой до головной боли, голодный до тошноты. Не здороваясь с разгуливающим по коридору дедом Пахомом и не заглянув на кухню, откуда доносились призывные позвякивания посуды, я заперся на ключ в своей берлоге.

Прежде всего, набить ноющий желудок. Поставил на плитку кастрюльку, достал из холодильника пакетик горохового супа. Пока не вскипела вода занялся бумагами. Просмотрел конец рукописи, как говорится, вошел в ритм работы.

Не успел прочитать пару строк – вкрадчивый стук в дверь.

Открыл. На пороге – баба Феня с подносом. Тарелка с домашими пельменями, поджаренные гренки – не чета осточертевшей «пакетниковой» диете. Аромат зашекотал в носу, изгнав из меня все прочие мысли.

– С приездом, Игнатьич. А я заждалась – не едешь и не едешь…

Говорит, а в глазах – затаенный вопрос: что узнал о Верочке, какие хорошие-плохие вести привез. У Аграфены Николаевны – свои вопросы, у меня – один единственный.

– Кому вы давали московский номер телефона?

– Никому, Игнатьич, как перед Богом – никому… Что приключилось?

Наверно, выражение моего лица напугало старуху – сердитое и даже грозное. На подобии судебного обвинителя, требующего для подсудимой пожизненного заключения.

Если она говорит правду, кто еще может сообщить пастухам номер пудовского телефона? И вдруг я прозрел: еще один человек знает его – моя бывшая жена. Следовательно, ее сынок.

Мне стало жаль старуху. Если она даже сообщила кому-нибудь телефон Пудова – в чем провинилась? Ведь я дал его именно для людей, которые поинтересуются мной.

– Успокойтесь, ничего не произошло. Просто интересуюсь… Что у вас новенького?

Баба Феня поставила поднос на стол рядом с машинкой, осторожно отодвинула в сторону пачку бумаг. Присела на краешек стула, сложив на коленях узловатые, сморщенные руки.

– Много чего, уж и не знаю, с чего начать?

– Неважно с чего. Слушаю?

– Вчерась ходила на рынок. Пенсию принесли и мне, и старому. Вот и порешила накупить круп, мучицы да овощей. Возвращаюсь, а какой-то парняга в нашем замке ковыряется. Увидел меня – не убежал, стоит и ухмыляется. Да еще брешет, шкодливый псина. Будто новым замком интересуется. Старик сговорился с какой-то фирмой – вставили хитрый израильский. Я пригрозила паскуднику милицией. Куда там – еще пуще заулыбался. Но все же ушел.

Две странности. Первая, главная – откуда старый пенсионер взял немалые деньги на установку дорогостящего замка? Дала Надин? Сомнительно. Кокетливая химико-торгашка – довольно прижимистая особа. И – вторая: зачем преступникам интересоваться входом в коммуналку, где нечем поживиться? Ради спортивного интереса, что ли?

Но эти размышления отступили под натиском неожиданной догадки. Я был почти уверен, что замком интересовался пасынок.

– Парень – блондин? Или – рыжий?

– Чернявый, Игнатьич, такой черный, будто из Чечни пришкандыбал.

Значит, не Виталька, с непонятным облегчением подумал я, он блондин с рыжеватым оттенком. Остальное, меня не интересут. Пока не интересует.

– Еще что?

Старуха неодобрительно пожевала сухими губами. Будто выругалась в мой адрес. А еще книжки пишет, никакого тебе терпежу, торопит, подгоняет. Она достала из кармашка халата конверт, молча положила на стол.

Обычный конверт, с марками, но без штемпеля. Значит, доставлен «нарочным» и брошен в почтовый ящик. Внутри – листок бумаги с одной строчкой, написанной печатными буквами. «Отдай коробки, вернем девчонку». Конечно, без подписи и даты.

– Что за коробки?

– А я знаю?

– Что сказал дедушка?

– Как всегда, фыркнул. И – все. Старая рухлядь без понятиев. Врачи сказали: старческий склероз.

– Понятно. Вернее, не понятно… Еще что?

– Приходил из уголовки пузатый мужик, спрашивал тебя. Признаюсь, я испугалась: вдруг что-нибудь недоброе с внучкой. А он – по делу, мол, к писателю, по литературному делу.

Все ясно – Гулькин навещал для обсуждения прочитанной им моей книги. Нужны мне сейчас эти «читательские конференции», как нашему коммунальному коту Муру второй хвост или пятая нога.

– Просил что-нибудь передать?

– Да… Пусть, мол, господин Бодров заглянет в милицию – для него есть новости… Может быть, Верочку нашли, – моляще заглянула мне в лицо старушка. – Ты бы сходил, а? Вишь, как уважительно относятся – господином кличут.

Обязательно схожу! Вот только выпытаю у старой остальные новости, которыми, она набита, как наволочка подушки пухом. Или колючими перьями?

– Как поживает моя соседка?

Баба Феня поджала тонкие губы, нагнала на лоб дополнительные морщины. Знаю – не любит она кокетливую коротышку, подозревает во всех женских грехах, начиная от мерзкого разврата и кончая намазанным лицом.

– Что ей деется? Мужиков ищет, каждому готова подставиться. Гляди, паря, мужик ты молодой, как бы Надька не уволокла тебя в свою постелю. С ее станется – повертит задницей, задерет повыше свои вымя – какой мужик устоит? После станешь жалиться – ан поздно.

– Зря вы так. Надин, как и любая женщина мечтает выйти замуж, создать семью. Что в этом зазорного?

– Семью, баешь? Разгуливает с молоденьким парнишкой, мечет на него взгляды, а он ей почти в сынки годится. О какой-такой семье говоришь?

Внутри у меня появилась острая игла и ну колоть в одно и то же место. Я уже точно знаю, кого «совращает» Надин, с кем прогуливается, маняще покачивая выпуклыми бедрами.

– Кто такой этот парень?

– Да ты, Игнатьич, знаешь его. Приходил недавно – цельный час разговоры разговаривали да чайком их промывали. Виталькой его именовал.

Все знает старая, все подслушала и подсмотрела. Даже наше с пасынком чаепитие умудрилась засечь. Ради Бога, пусть старается – все ее трофеи пойдут в мою копилку.

– Больше никто не беспокоил?

– Как же, как же, – заторопилась Аграфена Николаевна выплеснуть остающиеся сведения. – Приходил… как его по нынешнему кличут? Понсор ентого самого сатанинского конкурса…

– Спонсор? И что он сказал?

– Деньги принес. Большие денежки, – баба Феня развела худющие руки, между которыми, наверняка, уместится десяток миллионов баксов. – Повинился – не доглядел, не обезопасил… чемпионку. Потому и платит.

– И вы взяли деньги? – удивился я, зная удивительную по нашим временам щепетильность старой женщины.

– А што им пропадать? – резонно возразила бабка. – Все равно тот самый понсор расфукает на баб и коньяки-водки. А мы со старым их в дело приспособим – положим на книжку и станем кажный месяц снимать проценту. Все прибавка к пенсиям.

Размечталась старая, небось, уже распланировала, что купить Верочке: какую обувку на зиму, какое новое платьице, бусы на шейку, перстенек на пальчик. Лично им с мужем ничего не требуется – до смерти остается самая малость, походят в старой одежке. А вот Верочка – другое дело.

– Больше нет новостей?

– Имеется еще одна… Спасибо, Игнатьич, напомнил – совсем стала плохая, забываю… Звонил тебе один мужик. По разговору – культурный. Вежливый такой.

– И что он сказал?

Баба Феня несомненно обладает артистическим талантом, который передала по наследству внучке. Она с такой лихостью и умением изобразила чуть хриповатый – курит, наверно, много – мужской голос, так полно нарисовала самую суть сказанного, что я наглядно представил себе таинственного абонента.

– Ничего не попросил передать?

– Не, не просил. Сказал – перезвонит… Кушай, милый, пельмешки, остынут – в горле застрянут. Попей чаек с греночками, пользительны они для желудка…

Проводив «осведомительницу», я с жадностью набросился на пельмени. Не с мясом – нынче мясцо кусается – с картошкой, сдобренной жаренным луком, они были чудо как хороши. С удовольствием попил чай с гренками.

Все, теперь самое время навестить Гулькина.

Покопался на книжной полке, выудил вышедший лет пять тому назад роман «Игра в поддавки». Авось, подаренная книга с авторским автографом еще больше размягчит твердокаменное сердце сыщика, подтолкнет его на большую активность расследования дела об исчезновении мисс Дремов.

Так и получилось.

– Рад вас видеть, Павел Игнатьевич! – трубно провозгласил Гулькин, ловко освобождая из-за письменного стола объемистый животик. – А я уже начал беспокоиться – куда-то пропали на целые два дня… Разве можно так исчезать в наше время? Вокруг – убийцы, рэкетиры, грабители.

Можно подумать – писатель обязан общаться с уголовкой по три раза в день: утром, днем и вечером. На подобии приема лекарства.

– Ездил в Москву по литературным делам, – как можно равнодушней проинформировал я, присаживаясь на стул напротив сыщика. – Говорят, волка ноги кормят – то же самое происходит с писателем. Крутишься-вертишься.

– И какие результаты двухдневного вашего «верчения»? – поинтересовался Гулькин, вытаскивая из ящика стола какой-то бумажный пакет. – Просто напомнили о своем существовании или заключили очередной договор?

Наступил удобный момент укрепления отношений с уголовным розыском. С некоторой долей гордости, смешанной с притворным смущением, я извлек из дипломата уже давно итсчезнувшую с прилавков книгу.

– Нет, не договор и не общение. Получил, на днях выпорхнувший из типографии, авторский экземпляр своей новой книги. Хочу подарить его вам – читайте и критикуйте. Мне необходимо квалифицированное мнение опытного криминалиста.

Как всегда, меня затошнило. Словно лизнул башмак, испачканный в навозе. Но цель достигнута – Гулькин размяк. По лицу распозлась глупейцшая улыбочка, глаза замаслились. А когда он прочитал подхалимистую надпись, вообще расплылся кисельной лужицей. «Талантливому сыщику от автора. С уважением и благодарностью». Неприкрытый подхалимаж. А Федор принял его за чистую монету и радуется, словно ребенок, получивший желанную игрушку.

– Спасибо, огромное спасибо, дорогой Павел Игнатьевич… Обязательно прочитаю. Сегодня же. А вот критиковать не обещаю. Вы излагаете факты так профессионально – руками разводишь… Кстати, я вплотную занялся делом внучки Сидоровых. Имеются первые результаты… Вот, взгляните.

Жестом карточного шулера он вытащил из пакета и бросил на стол две фотокарточки. Так ловко, что они легли рядышком, соприкасаясь углами. На них изображены парни с одинаковыми прическами. У правого – толстый, вздернутый нос и прищуренные глаза. У левого – девичьи пухлые губы, глаза широко открыты.

– Телохранители «звезды», – пояснил Гулькин. – Пропали вместе с ней. Подозреваем – именно они похитили девушку. Носатый – Петр Громов, лупоглазый – Сергей Бочурин. Оба направлены в розыск… Как видите, мы работаем.

По моему, хвастаться и превозносить успехи нет оснований. Как я слышал, телохранители Верочки закончили специальные курсы, их фото хранятся в личных делах. Получить их – не такая уж сложная задача.

– И кто подрядил их? Насколько я осведомлен, содержание телохранителей обходится дорого. Для бизнесменов и видных политиков – семячки, а вот для нищей внучки Сидоровых – непосильное мероприятие.

– Конечно. Охраников нанял спонсор конкурса… Как всегда, вы мыслите оригинально.

Особой оригинальности в себе я не замечал, но должен признаться, подхалимистые фразы Гулькина были приятны.

– У меня – маленькая просьба, – осторожно начал я «подкоп». – Мне частенько приходится звонить в Москву, а пользоваться телефоном в коммуналке как-то неудобно…

Фактическое неудобство заключается в невероятных тарифах, с"едающих ощутимую часть моих гонораров. А предстоит увеличить количество таких переговоров – Стулов настоятельно потребовал ежедневных докладов.

– Никаких проблем, дорогой Павел Игнатьевич! В любое время. Только не по ночам и не в обеденный перерыв. Если меня не будет на рабочем месте – обратитесь к дежурному. Он получит соответствующие указания.

Из"ясняться подобным образом может разве только начальник уголовки либо его заместитель. Гулькин, подозревал я, занимает значительно меньший пост.

Впрочем, это его проблемы.

Я тут же воспользовался полученным разрешением и позвонил Стулову. Хозяин кабинета деликатно вышел в коридор и минут десять мерял его озабоченными шагами думающего человека.

– Алло… Василий?

– Я. Слушаю вас.

– Звоню по поводу публикации известной вам рукописи, – говорил я кодом, известным пока одному мне. – Как вам известно, рукопись пропала вместе с двумя литературными агентами, которые ее везли…

– Понял… Павел Игнатьевич, прошу, не стройте из себя великого сыщика. Спасибо за информацию. Постарайтесь наладить отношения со своей озабоченной соседкой. Максимально близкие. Это очень важно.

– Вы подозреваете…

– Пока ищу, кого можно заподозрить, – прервал меня Василий. – Мы с вами сейчас бродим в потемках, натыкаясь на больнючие углы. Задача – выйти хотя бы из темноты… Но это – не телефонный разговор. Будете в Москве – заглядывайте, – и снова. – Поиграйте в поддавки с соседкой…

– Вы имеете в виду?

– Имею.

Вступать в близкие отношения с уродиной – ни малейшего желания. Я вспомнил бочкообразные формы Надин, неистребимый запах едучего пота и меня буквально передернуло. Ну, нет, дорогой консультант, даже ради спасения Верочки я не лягу в постель с химико-торгашкой. Не смогу пересилить брезгливость.

– Постараюсь.

Положив трубку, я несколько минут смотрел на телефонный аппарат. Будто искал на нем следы, оставленные разговором со Стуловым.

– Поговорили? – Гулькин с достоинством устроился на стуле. – Если не секрет, успешно?

– Вполне. На днях снова поеду в столицу для более конкретных переговоров.

– До чего же я рад за вас! – на лице сыщика – умильное выражение. – Уверен, вы добьетесь еще большей известности!

– Спасибо. Я тоже надеюсь.

Перед уходом я молча положил на стол загадочный конверт. Гулькин взял его пинцетом, долго разглядывал. Отложил в сторону.

– Спасибо. Вы нам очень помогли…

С такой же благодарностью он воспринял известие о любителе израильских замков. Без особой заинтересованности.

Подобное равнодушие обидело меня. По моему, сведения бабы Фени заслуживают большего, они по сравнению с остальными, ииеющимися у следствия, представляют нечто реальное, какой-то шажок вперед. Но, в конце концов, профессионалам видней.

Я постарался выбросить из головы обиду. Что она по сравнению с заданием Стулова, которому я не могу подобрать более или менее подходящего об"яснения? Зачем отставному детективу понадобилось мои близкие отношения с Надин? Какие подозрения или далеко идущие планы зародились у него?.

Познакомиться максимально близко означает только одно: секс. Не слишком трудная задача. Но малоприятная. Правда, в темноте не видно расплывшихся форм коротышки. Но мерзкий запах пота отпугивает на подобии антикомаринных распылителей.