Текст книги "Похищение королевы"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4

Пищущая машинка снова привлекла мое внимание. Трудиться, вкалывать! Ни за что не отключусь, пока не осилю запланированные страницы! Работая, начисто забываю обо всем: и приятном, и неприятном. Это – мое лекарство от всех болячек. Как правило, сладкое, иногда – с горчинкой.

Но сегодня в комнате словно поселился дьявол. Ну, никак не удавалось углубиться в задуманный сюжет, расставить в нем главных и второстепенных героев.

На этот раз в облике дьявола выступила коротконогая, кокетливая соседка.

– Павел Игнатьевич, я вам не помешаю?

Дурацкий вопрос! Какой культурный человек ответит на него утвердительно: да, помешаете? Единственный, кого знаю – мой тесть, Машенькин отец. Тот может запросто отбрить. Внешне культурно и даже доброжелательно. Жаль, не обладаю таким умением.

С трудом сдерживая раздражение, я оторвался от машинки.

– О чем вы говорите? Конечно же, не помешаете. Проходите, присаживайтесь… Как жизнь, как работа?

Надежда Дмитриевна официально числится сотрудником какого-то института с трудно произносимым названием. Не то «Химмашпроектоборудование», не то «Биохимпроблематика». Институт не просто дышит на ладан – отдышался. Числится на бумаге. Остепененные и неостепененные ученые каждый на свой лад компенсируют неполучаемую зарплату. Один торгует газетами, другой – сигаретами, третий – подметает улицу.

Младшая научная сотрудница торгует косметикой и лекарствами на местном вокзале, зарабатывает восемь кусков рублей в месяц. По нынешним скорбным временам не густо, но на еду, квартплату и даже на скромные наряды хватает.

Сама об этом молчит – сведения поступили ко мне от всезнающей бабы Фени.

– Работа как работа, – равнодушно ответила химико-торгашка, сметая со стола крошки. – Зарплаты не дают, электричество в лабораториях отключили. Соберемся, побалдеем, посплетничаем – все занятия… Ни реактивов, ни расходных материалов… Вы работайте, работайте. Я зашла прибраться – ведь праздник.

– И как же вы проводите свободное время? Имею в виду, свободное от балдежа и сплетен?

Времяпровождение соседки меня интересует не больше, чем солнечное ветер, пронизывающий припаркованные к нему планеты. Но нужно же о чем-то говорить, не сидеть же истуканом? Научился притворяться, играть роль радушного хозяина. Или – гостя.

– По всякому… К примеру, в конце прошлой недели вместе с Верочкой бродили по магазинам и рынкам. Попросила девочка проконсультировать ее по части купальных костюмов. Ну и прочих женских причиндал. Весь четверг потратила. Не смогла отказать…

Конец прошлой недели? В пятницу Верочка уехала вместе с телохранителями в область… Странное совпадение… Уж не сыграла ли Надин роль наводчицы? Впрочем, для того, чтобы выполнить эту роль, нужно иметь в голове серое вещество, а у соседки, кажется, заложен коктейль из аспирина и средства от комаров.

Надин продолжала болтать, мешая магазин с модным платьем, мягкую мебель с косметикой, ковры со шторами. Одновременно, протирала полы, убирала пыль с мебели. Я старался выудить из женской болтовни зерна интересной для меня информации.

– Вашу машинку перенестим на пол в угол, – задумчиво планировала она. – Иначе не разместим закуски. Вообще-то, все равно придется использовать кухонный столик. Нарезать колбасу и сыр можно и на подоконнике…

У меня в голову впились сразу две занозы. Острые, колючие.

Первая – почему пасынок заинтересовался исчезновением внучки соседей?

Вторая – почему Надин потеряла уйму времени для прогулки по магазинам в обществе Верочки? Не связана ли эта прогулка с исчезновением девушки? И чем занимались во время прогулки телохранители?

Вторая «заноза» менее болезненна, чем первая. Ибо само по себе посещение рынков и магазинов не таит в себе никакого криминала. А вот интерес, проявленный пасынком необ"ясним. Все необ"яснимое, знаю по собственному опыту, всегда вызывает нежелательные последствия. Типа нагноения, подскока температуры и других неприятностей.

Надин исчерпала весь свой ресурс «потрясающих» новостей. Молча протерла полы, смахнула пыль с книжного стеллажа. Я поставил пищущую машинку на под"оконник, сделал вид – работаю. Она понимающе кивнула и на цыпочках покинула комнату…

Юбилейное застолье прошло невесело. Дед Пахом выпил два фужера колы, принялся за закуску. Опустошал тарелку за тарелкой, неважно с каким содержимым. Мешал селедку с джемом, ветчину с жаренной рыбой. Его жена не пила и не ела – утирала слезы. Веселилась одна Надин. Но все ее старания не могли заглушить царящую за столом тоску.

Я разлил по рюмкам ядовитое пойло, именуемое заграничным именем «мартини». Надин произнесла цветастый тост, расхваливающий юбиляра до такой степени, что мне показалось: на спине появились ангельские крылышки.

Выпили.

Дед Пахом лихо опрокнул в губастый рот рюмку. Его примеру последовала коротышка. Баба Феня пригубила, поморщилась. Какая гадость! За что только деньги дерут, травят русский народ, кровопийцы.

Я поторопился наполнить пустые рюмки. Предложил выпить за вечную дружбу и согласие в нашей коммуналке.

– Енто самое… хороший тост, – прошамкал старик. – То-то оно…

Баба Феня сухим кулачком толкнула мужа в бок. Молчи, дескать, за умного сойдешь.

– Давайте лучше выпьем каждый за свое, – многозначительно прижмурившись, предложила она.

Конечно, за Верочку! Все сегодняшние блага и желания у старухи связаны с пропавшей внучкой. Все остальное – согласие, дружба, мир во всем мире – ее не интересуют.

– Разве это торжество? – огорчалась Надежда Дмитриевна. – На поминках и то веселей… Ну-ка, господин юбиляр, пошли танцевать! Включите маг.

Желания вселиться, тем более, танцевать у меня не было. Настроение – далеко не праздничное, нелегкая беседа с пасынком окончательно его испортила. Но не отказывать же даме? Изображая сладкую улыбку, включил магнитофон, обхватил необ"ятную талию соседки. Она закинула руки мне на шею, вжалась грудью и животом. Двумя подушками. Взволнованно задышала. Типа паровоза перед отправлением. Куда – ясно без дополнительных пояснений.

Мало того, изображая нестерпимое желание, Надин отчаянно крутила жирными бедрами, терзала коготками мой затылок. По причине недостаточного роста уткнулась носом ву мою костлявую грудь. В области диафрагмы.

Со стороны наш «дуэт» выглядел довольно комичным. Два клоуна – олин мужского рода, второй – женского. Он – худой, длинный, узкоплечий, она – вполовину ниже его ростом и вдвое толще. Смехота!

Надин все больше и больше волновалась. Учащенное дыхание переросло в какой-то зверинный рев, я ощущал всю ее – от мощных коленей до накрученной прически.

Неужели, не притворяется? А что предосудительного в ее волнении? Холостячка, постоянного напарника нет, и при ее ожиревшей фигуре быть не может. А природа требует своего. Не за горами – беспроветная старость, горькая и одинокая.

Казалось бы, какой мужик устоит, откажется от предлагаемого лакомства? Пусть даже это «лакомство» упаковано в нес"едобные формы. Открытые до самых сосков выпирающие груди, подвижные, несмотря на толщину, бедра, приоткрытые губы, готовые принять в себя мужские.

А мне ведь всего сорок, можно сказать, самый мужской расцвет!

И все же я не ощутил малейшего мужского желания. Не только потому, что на мне одет непробиваемый защитный панцырь – партнерша не только крутилась-вертелась, но и… потела. Запах пота забивал ее женское обаяние, вызывал тошноту.

Дед Пахом и баба Феня потихоньку ушли к себе. Понимающе переглянулись и порешили не мешать молодым. Пусть порезвится холостежь, позабавится. Оба они не закольцованы, свободны – никаких проблем не существует. Особенно в наши дни, когда так называемая мораль – нечто вроде коврика для вытирания грязных ног.

Как это так – «незакольцованы»? А как же быть с официальной моей женой, вписанной в паспорт? Живу я с ней или не живу – наши проблемы. Но штампов в нащих паспортах пока никто не убрал.

Кончилась кассета, смолкла музыка. Бедра партнерши недовольно шевельнулись, но рук с моего исцарапанного затылка она не убрала.

– Господи, до чего же было хорошо! – промурлакала она терзая носом мою диафрагму. – Будто в раю побывала… А вы?

Едкий запах пота усилился. Тошнота сделалась нетерпимой. Еще одно полупризнание партнерши и я помчусь в коммунальный туалет.

– Вам понравилось? – наседала Надин, еще сильней втискивая в мои кости «подушки». – Может быть, повторим?

Ну, уж нет, дорогая квашня, повторения не дождешься!

– Время позднее! – максимально сухо проинформировал я. – Пора спать…

Восхитительная грудь опала. Волнующие бедра застыли. Обиженно задрожали второй подбородок и жировые складки на шее. Надин непонимающе распахнула перекрашенные глаза. Подумать только, от нее отказываются! И кто – холостяк! Неужели он не сосучился по женщине?

Видимо, она думала, что танцевальные об"ятия – прелюдия к другим, постельным. Партнер просто обязан сорвать с дамы платье и другие прчиндалы, охраняющие ее невинность, опрокинуть на свою тахту. В целях дальнейшего укрепления мирных и дружественных отношений в нашей коммуналке. Ведь мужчина же он, а не гомик!

Ну, уж, нет, дорогая химикоторгашка, если и изменять супруге, то – с красавицей. Поищи своего «квазимодо». Будь на ее месте красивая женщина, я тоже бы отказался? Скорей всего, нет. Даже с учетом штампа в моем паспорте и Машеньки, оюидающей возвращения сбежавшего супруга.

– Завтра встретимся. – туманно пообещал я в качестве компенсации. – И… поговорим.

Женщина всхлипнула. В меру обиженно, в меру одобрительно. С одной стороны, лучше продолжить успешно начатую беседу прямо сейчас, не откладывая. Старики отправились на покой, никто не помешает. С другой – завтрашнее продолжение можно подготовить, продумать каждое слово и каждое движение. Назначить на вечер. Лучше – позже.

– Завтра еду в институт, потом… есть кой-какие дела…

Какие именно – можно не расшифровывать: торговля косметикой и лекарствами… Впрочем, почему меня должно интересовать времяпровождение толстухи?

– Освободитесь – навестите. Весь день буду работать – кончилось праздничное безделье.

Прозрачный намек на нежелательность предстоящей слишком долгой беседы.

Покинув мою комнату, Надин так хлопнула дверью – посыпалась штукатурка. Хорошо еще – не вывалилась дверная коробка. Наверно, выражать подобным образом свои душевные переживания у нее вошло в привычку. Ну, и пусть себе резвится, подумал я, все равно осенью предстоит делать ремонт. Если, конечно, до осени, не сбегу к Машеньке…

Всю ночь я проработал. Изгнал из сознания злополучные «занозы», решил возвратиться к ним утром.

Действительно, возвратился. Обещание, данное бабе Фене, висело надо мной палаческим топором. Утром, позавтракав, дед Пахом, по обыкновению, бродил по коридору. Считал: после еды нужно двигаться, ибо движение способствует улучшению пищеварения. Баба Феня принялась за мытье посуды.

Пора действовать!

– Пахом Сергеевич, – максимально тихо позвал я. – Загляните, имеется разговор.

Старик опасливо покосился на вход в кухню. Убедившись в отсутствии опасности, вскочил в мою комнату и прикрыл дверь. Даже защелку задвинул.

– Енто самое… что стряслось, Игнатьич?

По натуре сосед – молчун, на добрую сотню вопросов отвечает максимум двумя словами, да еще с солидными паузами между ними. Правда, паузы не пустуют, заполнены непонятными образованиями типа «то-то и оно», «енто самое». А сейчас расщедрился аж на три слова. И почти без пауз.

В качестве приманки на столе – бутылка водки, оставшаяся от вчерашнего банкета селедка и несколько бананов.

Старик выразительно облизнулся, но от стопки отказался. Все понятно: учует жинка запашок спиртного – скандал. Ничего не поделаешь, придется обойтись без выпивки.

– Вы знаете, что баба Феня попросила меня найти вашу внучку?

Кивок: да, знаю.

– Для этого мне необходима ваша помощь.

Повторный кивок: ради Бога, всегда готов. Как юный пионер-ленинец.

– Где живут родителя Верочки?

Явное замешательство. Дедок растерянно щелкает выпадающей вставной челюстью. Лохматые брови занавесили глаза. Изломанные пальцы теребят скатерть.

Ну– же, ну, мысленно поторапливал я собеседника, рожай быстрей, пока не нагрянула бдительная супруга и не уволокла тебя домой. Почему-то мне не хотелось, чтобы баба Феня узнала о моей беседе с ее муженьком.

– Енто самое… зачем? – опасливо поглядев на задвинутую защелку, выдавил старик.

– Зачем да почему – пояснять не стану. Хотите, чтобы я отыскал Верочку – говорите, не хотите – ищите сами. С помощью милиции или экстрасенсов.

Брови поднялись. Из под них глянули зоркие, совсем не старческие глаза. Дед Пахом разразился целым монологом. Достижение!

– Мать Верочки… то-то и оно… значит, наша дочка… живет… в Москве… Енто самое… замужем… Так-то… в третий раз…

Слушать старика – что разгадывать криптограмму. Выдает в час по чайной ложке да и то неполной. С такими добавками – с ума можно сойти.

Но кое-что я все же разгадал.

Лидия Пахомовна развелась с первым мужем, когда дочке исполнилось пять лет. Развелась не из-за несхожести характеров либо разных темпераментов – сошлась с другим мужиком. Тот потребовал от подруги любыми путями избавиться от малолетней дочери. Избавиться и – все тут. Каким образом – женская проблема.

Проблема разрешилась на удивление легко. Старики охотно забрали внучку. Под твердое обещание: пройдет время, супруг успокоится, тогда Верочка возвратится к матери

Увы, супруг не успокоился. Мало того, на свет божий появился сын. Возвращение дочки отложили на неопределенный срок. Может быть – полгода, может – пятилетку.

Вскоре Лидия Пахомовна расплевалась и со вторым мужем. В третий раз попыталась создать семью.

Верочка стала никому не нужной, кроме престарелых бабушки и дедушки…

С трудом удалось вытащить из старика адрес дочери и номер ее домашнего телефона.

Надежда, конечно, хлипкая. Типа гнилой доски, переброшенной через бурную речушку. Но не использовать ее – глупо. Вдруг пропавшая девушка временно поселилась у маменьки и посмеивается, видя по телевизору и читая в газетах информацию о своем похищении.

Или – что тоже вероятно – Лидия Пахомовна осведомлена о местонахождении дочери…

Короче говоря, уравнение с множеством неизвестных. Завтра же поеду в Москву. Разгадывать его.

Но прежде не мешает познакомиться с местным уголовным розыском. Так сказать, наладить взаимодействие.

5

Утром поднялся, как всегда, в шесть. Торопливо сделал привычную зарядку и засел за пищущую машинку. Все равно сыщики раньше девяти не появятся, успею нащелкать хотя бы пяток страниц. Без отделки, вчерне.

Предварительно бегло прочитал написанное вчера. Ересь, бред шизофреника, редактор познакомится – от ворот поворот. Скажет: макулатурой не занимаемся, обратитесь к старьевщику.

Переработать? Ни за что! Наверняка, получится еще хуже. Лучше написать заново. Бросил бесплодное занятие. Вернусь из Москвы – засяду капитально. Сейчас прогуляюсь, ветерок продует мозги, уберет плесень. Заодно познакомлюсь с дремовскими пинкертонами и мегре.

Удрать из квартиры незамеченным не удалось. Первым меня притормозил дед Пахом. Переминался с ноги на ногу возле моих дверей. Странное явление! Только вчера мы обстоятельно побеседовали. Что случилось ночью? Скорей всего, дедок вспомнил о предложенной выпивке, от которой неосмотрительно отказался.

– Ты вот што… енто самое, Игнатьич, – забормотал старик, опасливо поглядывая в сторону кухни, откуда доносилось привычное позвякивание кухонного инвентаря. – Того… этого самого… не говори Феньке…

Я состроил непонимающую гримасу. Хотя сразу все понял.

– О чем не говорить?

– Ну, енто самое… Што я сказал адрес дочки… То-то и оно… Лады?

Тоже мне секрет Полишинеля! Обратись я к бабе Фене, та выдала бы его с превеликим удовольствием.

Секрет упакован в такое количество словесный шелухи – впору захлебнуться. Но я уже сделал первые шаги в разгадке криптограмм, выдаваемых стариком.

– Ладно, дедушка, не скажу.

Пахом облегченно вздохнул и потопал разношенными полуваленками к своей комнате. Окунуться в мыльные сериалы. По дороге ощупал крышку древнего сундука. Будто убедился в сохранности.

Выглянувшая из кухни баба Феня смерила мужа подозрительным взглядом. Потом повернулась ко мне.

– Куда нацелился, Игнатьич? Голодный, небось, в животе бурчит. Сичас подкормлю, несчастненький ты мой. Погоди, картошечка вот-вот сварится.

– Не могу ждать, баба Феня, – взмолился я. – Ожидают меня по делу… Сами знаете, какому. Возвращусь – позавтракаю.

– Неужто по Верочкиному? – ахнула старуха. Ухитрилась все-таки запихнуть мне в карман парочку бутербродов. – Благодетель ты наш, век Богу за тебя буду молиться. И ленивого хрыча заставлю.

Изливая потоки благодарных словес, она проводила «благодетеля» до выхода из квартиры…

Местная уголовка размещалась в новом здании, двухэтажном особняке, смонтированном из панелей светлосерого цвета, с пристроенным гаражем для служебного транспорта.

Богато живут сыскари, применил я блатное словечко и поморщился. «Ботал по фене» редко, каждый раз ругая дурацкую «профессиональную» привычку. Погляжу, каково содержание нарядного теремка, как примут в нем нежданного посетителя, ходатая по делу посторонней для него девушки. Типа частного детектива, только – без лицензии.

Приняли на редкость приветливо. Похоже, местные жители за километр обходят уголовку. То ли не доверяют сыщикам, то ли боятся реакции уголовников. Засекут нового посетителя сыскарей – замочат. Поэтому мой визит произвел должное впечатление.

– Кто вам нужен? – спросил меня молоденький парнишка в рубашке с открытым воротом. – Если с заявлением – в пятую комнату. Ежели с жалобой – в пятнадцатую.

Жаловаться я не привык, да и на что плакаться – не свидетель, не жертва местных бандитов. А вот заявление – подходит. По поводу покражи девушки, внучки соседей по коммуналке.

Предстоящий разговор ничего хорошего не сулит. Ибо не я буду задавать вопросы – заставят отвечать на милицейские. Почему пришел не отец или мать, а сосед? Что ему больше делать нечего? Или тренируется на детектива? Тогда пусть делает это дома перед зеркалом, не отнимает у занятых людей дорогое время.

После этой выволочки мне покажут на дверь.

«Приемный пункт» заявлений – в правом крыле, в конце коридора. Шел я медленно, изучая однотипные двери с короткими табличками. Не потому, что любовался новой для себя обстановкой или искал нужную комнату – репетировал ответы на возможные вопросы. В одной из моих повестей описана аналогичная ситуация, поэтому нет нужды что-нибудь изобретать. Просто приспособить к реальности давным-давно разработанный сюжет.

В пятой комнате сидит мужик постарше. Кремового цвета пиджак повешен на спинку стула. Узел галстука спущен до минимальной отметки, то-есть висит в районе пупка. Из подмышки выглядывает наплечная кобура с пистолетом. На макушке намечена лысина, тщательно выбритый подбородок, мясистый нос, короткие пальцы рук, которые бережно обхватили книжный переплет. Если судить по красочной обложке, не учебник дактилоскопии или криминалистики.

– Слушаю вас, – буркнул сотрудник, не отрываясь от чтения. – Фамилие, имя, отчество, адрес, по какому вопросу? Только очень прошу – покороче. Время ограниченно.

– Бодров Павел Игнатьевич, – подавляя раздражение, отрекомендовался я. – К вам поступило заявление по поводу исчезновения Верочки Гнесиной. Пришел узнать результаты.

Сыщик меня не слушал – его взгляд переходил с отложенной книжки на мою физиономию и – обратно на книжку. С недоумением и интересом.

Я более внимательно посмотрел на стол. Понятно, есть чему удивляться сотруднику уголовки: на обложке книги значится моя фамилия. Роман «Ангелы из ада» вышел в свет три года тому назад и через год исчез с прилавков и развалов. Или раскуплен или списан в макулатуру. Роман – так себе, на тройку, заинтересовал только любящих ужастики. Знакомый сыскарь вдрызг раскритиковал его.

– Бодров? Вы писатель?

– А это имеет значение для обсуждения дела, по которому я пришел?

– В какой-то степени имеет…

Сыщик поднялся, туго затянул узел галстука, надел пиджак. Терпеть не могу проявлений подхалимажа в любых его формах: начиная от масляных фраз и кончая попытками выражаться «сверхкультурным» языком. Сразу начинает першить в горле, будто туда насыпали пригоршню раскаленногой сухого песка.

– Есть ли новое в расследовании? Я не говорю о раскрытии преступления, если оно, конечно, имеет место. Сейчас меня тревожит состояние родных девушки, для которых даже капля надежды имеет неоценимое значение… Что конкретно удалось узнать?

Сыщик переложил книгу на сейф. Будто боялся, что автор выкрадет важную улику. Пригладил редкие волосы, поджал выступающее брюшко.

– Признаться честно – ничего. Опубликовали портрет и короткую просьбу в местной газете… Знаете, как это делается… Показали по областному каналу телевидения… Ни писем, ни звонков…

– А почему вы решили, что похищение совершенно именно в нашем районе? Даже – в области? Преступники могли увезти жертву подальше от Дремова. На мой взгляд, не мешает задействовать все каналы. Включая центральные органы.

Сотрудник презрительно ухмыльнулся. Еще один знающий советчик на его голову! Теперь любой отживающий свой век старикашка – Мегре, любая баба – Мабль. Спохватившись, убрал ехидную улыбочку, заменив ее крайней озабоченностью.

– В чем-то вы, конечно, правы, но, сами понимаете, для этого необходимо время. И – немалое. Можете быть уверены, раскрутим. Раскрываемость в Дремове – на высоте. Недавно повязали убийцу пенсионера, отправили в изолятор двух рэкетиров.

Хитроумный мент! Много сказал и… ничего. Впрочем, его можно понять – ежедневно отбрехивается от пострадавших и их родственников, язык намозолил обтекаемыми словечками, научился успокаивать плачущих горемык, гасить агрессивность психически ненормальных, вежливенько, под ручку, выпроваживать из кабинета настырных.

– Хорошо, что вы заглянули, – в очередной раз лизнул сыщик «коллегу». – Теперь я лично проконтролирую ход расследования, доложу начальству… Обязательно буду держать вас в курсе. Разрешите – номер домашнего телефона?

Аккуратно записал на странице нового блокнота. Выждал пару минут. Достал из сейфа еще один мой роман. «По лезвию ножа». Честно говоря, тоже не самая лучшая книга – обычная серенькая серятина.

– Можно попросить вас оставить свои автографы?

Ради Бога, дорогой сыскарь, движение пера немногого стоит, на него не купить ни коньяка, ни колбасы. Даже так называемой «столовой» – на грамм мяса – две сотни граммов всяческих малос"едобных добавок.

Гулькин – так он отрекомендовался: Федор Гулькин – расцвел. Даже лысина на макушке уменьшилась. Он не торопился расставаться с «интересным собеседником». Восхищался разработкой сюжета, горевал по поводу некоторых огрехов, связанных с тем, что мне не довелось служить в уголовном розыске, предлагал свои услуги в качестве консультанта.

Не поленился проводить посетителя к выходу из здания. Разве под ручку не держал.

Наверно, мы выглядели довольно смешно: длинный, поджарый посетитель и толстый коротышка – сыщик.

Но меня волновала не разница в росте и телосложении – стоя у входа в уголовку, мы с Гулькиным привлекали нежелательное внимание прохожих, среди которых вполне могли находиться шестерки преступников.

– Вы чем-то обеспокоены?

– Что вы, Федор Иванович. Наоборот, разговор с вами внушил мне некоторую надежду…

– Спасибо на добром слове. Постараюсь не разочаровать.

Я его не слушал. На противоположной стороне улицы припаркован отживающий свой век «москвиченок». С помятыми крыльями и ржавыми пятнами. Из окошка с любопытством выглядывает… Виталька. Правда, огромные противосолнечные очки и надвинутый на лоб картуз, так любимый Жириновским, настолько изменили его внешность – не сразу узнаешь. Но я почему-то уверен: сын Машеньки, рецидивист и алкаш.

Непонятно, что он делает в Дремове? Переселился на ПМЖ, что ли? Или нашел в городе нового собутыльника?

Я сделал вид, что не узналт пасынка, вызывающе повернулся к нему спиной.

В конце концов, заручившись обещанием звонить и заходить, сыщик долго тряс мою руку. Будто вдалбливал мысль о своем существовании, которое непременно облегчит мне жизнь. Молоденький сержант глядел на нас с понятным недоумением: не каждый день так провожают посетителя.

А что, может быть, действительно, облегчит? Если не мою лично, то судьбу Верочки и бабы Фени. Правда, судя по всему, Гулькин в уголовке – маленький винтик, типа – отнеси-подай, от него мало что зависит. Но без винтиков не бывает машины.

Отделавшись от назойливого почитателя, я пошел не на вокзал – в родную коммуналку. Решил на один день отложить задуманную поездку в Москву. Ведь предстоит простое вычеркивание ложной версии. Ничего сверхсрочного.

Дело в том, что посещение столицы связано с целым рядом неудобств. Главное – где переночевать? Три часа в один конец, три – обратно, для дела остается считанное время. Без ночевки не обойтись. Многочисленные дружеские связи, как я уже говорил, оказались разорванными. Для их сохранения требуется постоянное общение, а как его обеспечить из Дремова? Звонить по межгороду – никакие гонорары не выдержат, наносить визиты вежливости – аналогичные проблемы. Стоимость проезда поднимаются все выше и выше.

Итак, где переночевать?

Самый приемлемый для меня вариант – у Машеньки. Посидим за столом, попьем чайку с вкуснейшей кулебякой или шарлоткой. Побеседуем тихо, ласково – по семейному…

Эх, если бы не хамовитый пасынок!

Машенькин вариант начисто отпадает.

Разве наведаться к бывшему сокурснику по университету? Склонить голову, попросить пристанища? И это тоже не подходит. Не привык я напрашиваться, унижаться, дает о себе знать непомерная гордость, построившая гнездо в моем сознании.

Впрочем, три часа в вагоне электрички – вполне достаточное время для размышлений. Куплю несколько газет и под их прикрытием порассуждаю сам с собой над очередной проблемой. С ночевкой в столице.

По дороге к дому я все же заглянул на вокзал – посмотреть расписание. Никак не соберусь переписать его себе в блокнот. Лень обуяла или сказывается старческий склероз?

Рядом с деревянным зданием вокзала – знакомая конструкция типа стенда на выставках. На полочках аккуратно разложены и расставлены дезодоранты, жидкое мыло, духи, одеколон, щетки, расчески, какие-то бутылочки и флаконы. Здесь же – лекарства, в основном – импортные.

Возле стенда на раскладном стульчике – Надин. С книгой на коленях. Читает и и время от времени поглядывает на пассажиров и встречающих. Дескать, почему не подходите, не интересуетесь моим товаром? У меня есть все, что необходимо человеку любого возраста и габаритов.

Пройти мимо? Увидит – обидится, а мне дополнительные проблемы ни к чему. Одной бабой Феней с пропавшей внучкой сыт по горло. Подойти? Тоже не в цвет – засмущается. Нелегко ей, опытному инженеру-химику заниматься торговлей, еще не привыкла, не вошла «в рыночный строй».

И все же придется поздороваться! Изображу ужасно занятого человека, к тому же, опаздывающего на электричку. Наспех поздороваюсь, пожелаю здоровья и успехов.

Я направился к стенду. Но подойти не успел – к нему подкатился какой-то парень. С ходу начал перебирать флаконы и коробочки, забрасывать продавщицу дурацкими вопросами. Надин отвечает зазывающими улыбками, в которых – типичная прикормка. Без которой торговли не бывает. Расслабится покупатель, выпотрошит бумажник, натолкает в пакет то, что нужно и без чего можно запросто обойтись.

Парень пока не раскочегарен – разглядывает товар, зубоскалит. Видимо, свободного времени у него воз и еще тележка – не жалко поистратиться. Высмеивая разрекламированные женские прокладки, как бы разглядывая их на свет, повернулся ко мне в профиль. Я в очередной раз обомлел. Подошвы будто прилипли к асфальту…

Виталька? Уже без очков-колес и «жириновки». Странно! Прикатил из Москвы, которая буквально набита лекарствами и парфюмерией, для того, чтобы прицениться к дремовскому товару? Чушь собачья! У него на уме совсем другое. Что именно?

К тому же буквально четверть часа тому назад он зафиксировал мою дружескую беседу с ментом. Как же алкаш умудрился так быстро обернуться? Ответом послужил стоящий неподалеку ржавый «москвич». По сравнению с пешеходом – чудо современного транспорта.

Пасет меня? Зачем? Выдоить из наивного отчима очередную порцию баксов? Но для этого нет нужды гримироваться и выслеживать. Что-то здесь не то.

Я осторожно обошел щебечущую парочку, пристроился рядом с входом в здание вокзала. Там, где висит расписание поездов. Внимание приковано к аптечно-одеколонному стенду. Жаль ничего не слышно. Придвинуться опасно, засветишься – вцепятся с двух сторон продавщица и покупатель. Она изобразит девичье смущение, он – родственную радость. А мне страшно хочется узнать о чем они говорят.

Пасынок обменивается с продавщицей, как мне казалось, фразами, не имеющими ни малейшего отношения к серьезному обмену мнениями. Обычное птичье щебетание, когда самец оглаживает самочку комплиментами, а она, пытается привлечь его внимание к тем же прокладкам. Или противосолнечному крему.

Я уже хотел бросить свой "наблюдательный пункт, как вдруг расстановка действующих лиц на «сцене» изменилась.

К стенду подошел солидный мужчина в шляпе, сдвинутой на затылок. Видна проседь, перечеркнувшая черную шевелюру… Отличная примета для сыщиков!… Встал рядом с Виталькой и принялся разглядывать выставленный товар. Мне показалось, что они переглянулись – мужик и пасынок. Понимающе, со значением.

Возможно показалось. Обычное общение незнакомых культурных особей мужского пола… Я вам не помешал?… Что вы, конечно, нет!… Извините, мне понравился вон тот одеколон… Если и вы положили на него глаз – уступаю…

Мужчина купил какую-то зарубежную дрянь в оригинальной упаковке, и, не оглядываясь, двинулся в сторону центра. Помедлив, видимо, для того, чтобы выдать понравившейся продавщице дополнительную порцию комплиментов, Виталька пошел за ним.

Надин проводила их разочарованным взглядом. Есть о чем печалиться: первый покупатель унес бумажник нетронутым. Второй ограничился приобретением дешевого дезодоранта. Разве это торговля? Мвшинный писк.

Мне бы ее огорчения. На меня роем налетели злющие осы, жалили безжалостно, если не о крови, то – до боли.

Для чего приехал в Дремов Виталька? Зачем затратил три часа на одну дорогу, не считая обратной? О чем дружески беседовал с кокетливой химико-торгашкой? Что за мужик присоединился к «дуэту»? Зачем он многозначительно подмигнул пасынку? Теперь я уверен – подмигнул. Куда они отправились? Где состоится заключительная часть явно заранее оговоренной встречи? Много бы я дал, если бы судьба позволила мне услышать их беседу. Хотя бы частично, хотя бы несколько слов.