сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
– Это уж на их усмотрение. Может быть, стоит за ним сначала посмотреть.
– Как бы не упустили. Хитер, видно.
– Маленькие они, что ли МУР же займется.
И оба невольно усмехнулись при мысли, что их родной МУР может кого-то упустить.
Сергей вернулся не скоро. В кабинете у себя он застал и Жаткина. Перегнувшись через стол, Володя вместе с Лобановым рассматривали фотографии. Увидев входящего Сергея, Лобанов спросил:
– Ты чего так долго?
– Заодно позвонил в Волгоград. Попросил срочно собрать сведения об Ивановой, о ее бывшем муже, о тетке. Первые данные дадут уже вечером. И из Москвы тоже. Тебе привет от Гаранина и из Волгограда, от Проворова.
– Так. Заработала машина, – довольно потер руки Лобанов.
– А мы одной вашей знакомой любуемся, – засмеялся Жаткин.
– Именно, одной, – с ударением подтвердил Лобанов. – Можешь тоже полюбоваться. – И он придвинул к Сергею лежавшие на столе фотографии. – Я не ошибся. К ориентировке фотографию не приложили. На следующий день пришла. Но гениальное мое открытие, как и следовало ждать, подтвердилось.
Сергей посмотрел на фотографии.
– Выходит…
– Выходит, – перебил его Лобанов, – что девушка, жившая у Федорова, и сбежавшая из Москвы кассирша одно и то же лицо. И еще, что паспорта ее и Ивановой обменены.
Сергей кивнул и задумчиво добавил:
– И все это сделал Прохоров…
– Ты так уверен? – странным тоном неожиданно спросил Лобанов. – Я сейчас вдруг вспомнил одно громкое дело. Судили убийцу. И вот на суде он попытался уйти от ответственности. Причем таким способом. Он заявил, что убийца не он, а другой человек. И придумал некоего Вадика, с которым он якобы случайно познакомился. Его спрашивают: «А как же у вас оказались вещи убитого?» – «Мне их дал Вадик», – отвечает. «А орудие убийства?» – «Мне, – говорит, – его тоже Вадик отдал». – «А почему в доме, где жил убитый, видели вас, а не Вадика?» – «Он меня сначала на разведку послал». – «Почему на месте убийства остались следы только ваших ботинок?» – «Вадик велел поменяться с ним обувью», – отвечает.
– Наивно, – усмехнулся Сергей.
– Конечно, – Лобанов махнул рукой. – Но почему я об этом вспомнил? Этот неизвестный Прохоров… Это не Вадик?
– В каком смысле?.. Ах, ты думаешь…
Сергей пристально посмотрел на друга.
– Да, я думаю, – кивнул Лобанов. – Ты говоришь, «наивно». А то, что рассказал тебе Федоров, не наивно?
– Или очень хитро.
Володя Жаткин переводил встревоженный взгляд с одного на другого и не осмеливался вступить в разговор, хотя видно было, что его просто распирает от вопросов. Дело внезапно обернулось еще загадочнее и сложнее.
– Правильно, «или очень хитро», – согласился Лобанов. – Так мог хитрить Прохоров, если он существует. Но может и… Ты смотри. Давай исключим пока Прохорова. Подставим на его место Федорова. Горлина совершает крупную кражу и приезжает к Федорову. Тот сам снабжает ее документами Ивановой, которую он вполне может знать. В конце концов, она может быть и его бывшей женой. Мы ведь еще ничего о нем не знаем. А вся схема становится куда проще и, между прочим, достовернее.
– Твоя аналогия страдает одним дефектом, – подумав, возразил Сергей. – Одно дело мифический Вадик, другое – Прохоров. Он сидел. Значит, мы можем из архива получить его дело. Легко узнать также, был ли он мужем Ивановой. И вообще, кто был ее мужем. Стоит только запросить Волгоград. Что я, кстати, уже сделал. Нет, Прохоров – реальная фигура.
– Но вот насколько он причастен к этому делу?
– Посмотрим. Ясно одно, надо найти Прохорова.
– Но и не упускать из виду Федорова.
Итак, в деле всплыла новая фигура – Прохоров. Разрозненные звенья начинали сцепляться. Но две главные линии все еще не пересеклись. Условно их можно было обозначить так: «Линия Прохорова – Федорова» – убийство Ивановой и кража Горлиной и «Линия Семенова – Алека» – мошенничества, ограбление в поезде с помощью снотворного и таинственный чемодан из Средней Азии. Эти две линии пока что соединялись не людьми, а только одним обстоятельством: и там и тут применялся один метод – использование снотворного.
По первой «линии» предстояло подключить Москву, ибо вполне возможно, что Прохоров там. МУРу тоже помогут сведения'из Волгограда об Ивановой и ее бывшем муже.
– Ну, и мы кое-чем можем помочь, – закончил Сергей. – Одна ниточка тянется к Прохорову и отсюда. Федоров…
– Верно! – мгновенно подхватил Жаткин. – Как выдумаете, Александр Матвеевич?
Да, одна ниточка тянулась от Федорова к этому неизвестному Прохорову.
– Что ж, это идея, – ответил Лобанов. – И если Федоров согласится… Только я что-то сомневаюсь. По-моему, не согласится. Найдет причину.
– Так тем более надо попробовать! – запальчиво воскликнул Жаткин.
– Но предложить ему это можешь только ты, – обратился Лобанов к Сергею. – Такие уж у вас отношения создались доверительные.
– Да, надо попробовать, – согласился Сергей. – Только не следует его опять к нам вытаскивать. Пойду-ка я к нему. – Он взглянул на часы. – Время есть. А после обеда надо заняться Алеком. Пока я буду у Федорова, ты свяжись с Москвой, передай насчет Прохорова.
На том они и договорились.
Сергей был даже рад неожиданной прогулке. Столько открытий и волнений было опять с утра, столько обнаружилось новых фактов и имен, что следовало все спокойно еще раз обдумать одному, в какой-то другой, не такой суматошной, нервной обстановке. Вот он не спеша пройдется по улице… Сергей невольно посмотрел в окно.
Крупно и густо валил снег, так густо, что не видно было даже строений во дворе, машин и людей у гаража. Оттуда доносилось лишь глухое урчание прогреваемых моторов и чьи-то возгласы. В бесконечном падении снежинок было что-то успокаивающее, словно этот движущийся вниз поток снега отгораживал его от окружающей суеты и забот, отодвигал их куда-то далеко, по ту сторону этой снежной пелены.
Еще больше это чувство отрешенности от всего охватило Сергея, когда он очутился на улице. Словно он был один в этом снежном царстве. Даже гудки медленно и слепо двигавшихся где-то машин долетали до него глухо, как сквозь стену. Хотелось идти с вытянутыми вперед руками, чтобы не натолкнуться на встречных прохожих, на дома или деревья. «Черт возьми, – подумал Сергей, – не заблудиться бы только».
Однако постепенно, когда глаза стали привыкать, Сергей начал различать темные расплывчатые силуэты машин, людей вокруг, узнавать дома, мимо которых шел.
А снег все валил и валил, неторопливо, равнодушно, безостановочно, настраивая на такой же ритм и мысли. Хотелось думать о чем-то далеком и спокойном. И все сегодняшнее, будто отступив куда-то, вдруг стало казаться таким далеким и спокойным, казаться проще и понятнее, чем час назад.
Ну, что ж, в самом деле, непонятного в том, что обнаружилось? Взял этот Прохоров – именно Прохоров, а вовсе не Федоров – да и подменил документы двух женщин, чтобы запутать следы. Горлиной надо было скрыться. Для этого требовались чужие документы. Их и украл Прохоров у своей бывшей жены. А ее он решил убить. Зачем? Денег он ей больше не посылал, дочка умерла. Связь могла бы и совсем оборваться. А не оборвалась. Письма шли. Федорова это тоже удивляло. Зачем же Прохорову вдруг понадобилось избавиться от этой женщины? Может быть, она его шантажировала чем-то или могла шантажировать? Сергей вспомнил грустные, чуть удивленные глаза на фотографии, скрытую улыбку в уголках губ… Или просто знала она о нем что-то и могла сообщить? Вот он и вызвал ее для последнего разговора. Стоп! Ведь почерк был один в письме, телеграмме и гостиничном бланке. Значит… Значит, сначала он послал ей телеграмму, сообщил, что приедет. Потом передумал, вызвал ее письмом, встретил, привез в гостиницу… Привез в гостиницу. Он, Прохоров. А не Семенов. Тот, видимо, к убийству в гостинице непричастен. Хотя администратор его и узнала. Ну что ж. Они могут обделывать вместе какие-нибудь делишки. На это Семенов способен. Но убийство… Нет, убийство Ивановой совершил Прохоров. И, подсунув ей, уже убитой, документы Горлиной, решил, что окончательно избавляет эту последнюю от разоблачения. Ловко, ничего не скажешь. Так же ловко он обвел и Федорова. Выходит, этот Прохоров опытный и хитрый преступник. Оно и понятно, если он отбывал наказание за что-то еще до войны. Да, надо, конечно, послать запрос об этом в Москву. Тогда появятся новые факты о нем, ценные факты. Ну, а после войны Прохоров мог совершить новые преступления. И его жена могла что-то знать о них. Все это более или менее ясно. Вот только какая же связь тут с Семеновым, с Алеком? И есть ли она?..
Размышляя, Сергей шел и шел по улице, не замечая, что снег постепенно редеет, что поднялся ветер, что вокруг уже много людей и машины, деловито урча, стремительно несутся мимо него, словно наверстывая упущенное время. Сергей машинально останавливался на перекрестках, затем шел дальше.
Путь его проходил недалеко от рынка, и Сергей еле удержался от соблазна заглянуть туда и посмотреть на Семенова: как он там торгует в своей палатке. Но времени оставалось мало, и Сергей пошел дальше.
Внезапно перед ним вырос длинный, худой паренек. На тонкой шее болталось свернутое в жгут серое кашне. Сергей увидел пухлые, потрескавшиеся губы на бледном мальчишечьем лице и темные, встревоженные, очень знакомые глаза.
– Вот здорово!.. – тяжело дыша произнес паренек. – А я к вам бежал… Этот гад здесь, на рынке, сейчас…
Сергей уже узнал его, он только не мог припомнить имя. И сразу вернулся в привычный мир забот и тревог, и снова его захватил бешеный темп развертывавшихся событий. Только сейчас Сергей заметил, что снегопад прекратился, лишь отдельные снежинки, как белые мухи, суматошно носились в ветреном воздухе.
– Ты про Сеньку говоришь? – быстро спросил Сергей.
– Ага. Там он, – паренек махнул в сторону рынка. – Торгует…
– Пошли.
Они торопливо свернули за угол, перешли на другую сторону улицы, потом еще один поворот, и снова видна толпа людей у широких ворот с длинной вывеской наверху: «Колхозный рынок».
Сергей поглядывал по сторонам в надежде увидеть кого-нибудь из сотрудников, дежуривших на рынке, ну хотя бы постового милиционера. По опыту он знал, как опасно и трудно задерживать преступника на рынке одному. У того могут всегда оказаться на рынке приятели и собутыльники…
Между тем они уже миновали толпу у входа на рынок и теперь шли между длинными рядами, около которых толпились покупатели. Кругом стоял неумолчный, крикливый гомон. Кто-то из женщин ссорился, кто-то возмущенно торговался, что-то выкрикивали продавцы. Люди толкались в узком проходе между рядов. Под ногами чавкал грязный, мокрый снег.
Сергей знал, что на рынке должна быть комната милиции, ее следовало отыскать. Но тут Валька – Сергей вспомнил наконец его имя – торопливо прошептал:
– Он вот-вот уйдет. Собирался уже. – И неуверенно добавил: – Только вам с ним не справиться.
– Поглядим… – неопределенно ответил Сергей.
Искать комнату милиции теперь уже не было времени.
Ряды кончились. Открылась небольшая, тесно окруженная палатками площадь. Люди заполнили ее до краев. Шум и гомон плыли над толпой.
В стороне виднелась вывеска чайной. У входа в нее стояла группа парней. Глазами указав на нее, Валька шепнул:
– Вот он… Здоровый такой, с красной рожей. В ватнике…
В компании парней действительно выделялся высокий, широкоплечий парень с красным, угреватым лицом и наглыми, чуть навыкате, глазами. На нем был потертый ватник и кепка с коротким, еле видным козырьком, лихо сдвинутая назад с потного лба. Поблескивая глазами и сочно похохатывая, парень с увлечением, явно рисуясь, что-то рассказывал приятелям. Те слушали с интересом, уважительно, некоторые даже подобострастно.
Сергей, не поворачивая головы, тихо сказал Вальке:
– Ты отойди. Пусть не видят, что мы вместе. Сейчас чего-нибудь придумаем.
Он минуту стоял, размышляя, потом стал решительно протискиваться сквозь толпу к чайной.
Бесцеременно растолкав парней, Сергей подошел к Сеньке. Тот, оборвав свой рассказ, настороженно оглядел его с ног до головы…
– Слушай-ка, – деловито и строго обратился к нему Сергей, – ты куда интуристовскую машину вчера угнал? Давай сразу говори.
– Чего? – изумленно уставился на него Сенька.
– Машину куда дел, спрашиваю? – еще строже повторил Сергей. – Сразу говори.
– Да ты что?.. Ты откуда свалился?.. – Сенька все еще не мог прийти в себя от изумления.
Кругом насмешливо загалдели:
– Да он руль от тросточки не отличит…
– Он сроду в машине не сидел…
– Чего прицепился? Это я угнал…
Сергей нетерпеливо махнул рукой:
– Стой, ребята. Стой. Надо разобраться. Тут, братцы, шум на весь город. Международный скандал, в общем. Миллионер с супругой из ФРГ проездом у нас остановился. В гостинице. Утром выходит – черного «форда» и нет. У него сигара изо рта аж вывалилась. Супруга – во тетя, – он широко развел руки, – бац! В обморок. А сам…
Парни сгрудились вокруг Сергея, неудержимо хохоча. Больше всех развеселился Сенька, чувствуя себя в некотором смысле героем этой занятной истории и в то же время поняв, что он тут явно ни при чем и ничто ему не грозит.
Сергей между тем не жалел красок, описывая возникший переполох вокруг неведомого миллионера. И в конце обратился к Сеньке:
– …Так что уж будь добр, дойдем до милиции, ты хоть подтвердишь, что не угонял. Я – человек новый, мне дали приметы, я и ищу. А ты заодно на эту акулу посмотришь. На живого капиталиста, так сказать.
Глаза у Сеньки заблестели от охватившего его азарта, и он с готовностью ответил:
– А чего ж, пошли. Я тут, как стеклышко, чист. – И лихо подмигнул приятелям: – Поглядим, что за миллионер, чего на нем есть.
Парни снова весело загалдели.
Всей группой они двинулись к выходу из рынка.
За ними, прячась в толпе, двигался Валька, сгорая от желания узнать, как удалось уговорить Сеньку идти в милицию. На улице он, однако, отстал, боясь попасться тому на глаза.
Сергей и Сенька шли впереди, горячо обсуждая мнимое происшествие. Сенька интересовался подробностями, и Сергей на них не скупился. Фантазировал он легко и даже с увлечением, черпая материал из своей богатой практики и лихорадочно вспоминая все, что он читал о быте и повадках миллионеров, уснащая это такими деталями, которые ни одному миллионеру, вероятно, и не снились, но вызывали бурную реакцию слушателей.
Главное тут заключалось в том, чтобы у Сеньки не пропал интерес, не прошло эдакое легкое головокружение, ощущение неожиданности, чтобы он не задумался о других сторонах своего визита в столь опасное и ненавистное для него учреждение, как милиция. Поддерживать это головокружение помогала неотстававшая компания Сенькиных друзей, не меньше его возбужденных и заинтересованных неожиданным происшествием.
Когда подошли к управлению, Сергей в своем рассказе как раз дошел до самого интересного: описания быта миллионерской четы на их пути от границы. Рассказывал он все это так живописно и подробно, что у неискушенных его слушателей могло создаться впечатление, что он все это время жил бок о бок с этими «акулами капитализма».
Молоденький постовой милиционер у входа в управление изумленно и чуть растерянно смотрел на подошедшую компанию. Парни развязно гоготали, столпившись вокруг Сергея, и тому никак не удавалось подать знак постовому, который его не знал, что все это так и задумано, что ему теперь надо быстро провести Сеньку в здание, не теряя времени на обычную процедуру выписки пропуска.
Между тем Сергей почувствовал, что тревожное ощущение непосредственной близости такого учреждения, как милиция, начинало овладевать его слушателями и с минуты на минуту Сенька мог опомниться и взбунтоваться.
Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы из подъезда вдруг не выскочил Жаткин, веселый, даже приветливый и с виду совсем не опасный. Он как-то незаметно проник в самую середину компании, где стоял Сергей, и беззаботно воскликнул, видимо, чутьем уловив настроение окружающих:
– Пришли, да? Наконец-то.
Сергей, предупреждающе взглянув ему в глаза, сказал:
– Тут, Володя, недоразумение надо выяснить. Машину ту он, оказывается, не угонял.
– Это мы мигом, – махнул рукой Жаткин, ничем не выдавая своего удивления. – Пошли.
Сенька горделиво ухмыльнулся и, подмигнув приятелям, вразвалочку, не торопясь, отправился вслед за Жат-киным к подъезду, провожаемый залихватскими выкриками разошедшихся парней. Сергей пошел следом за Сенькой, бросив остальным:
– Вы, ребята, топайте. Сенька все потом расскажет.
С облегчением вздохнул он, только когда захлопнулись за ним высокие двери управления.
У себя в кабинете Сергей усадил Сеньку к столу и, сев напротив и закурив, сказал:
– Ну вот. Теперь и поговорить можно, К угону тому ты и верно, непричастен. Но раз уж встретились, хочу кое о чем тебя расспросить.
