Текст книги "Идет розыск"
Автор книги: Аркадий Адамов
Жанр:
Полицейские детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
– Прошу, – церемонно сказал он чуть в нос и помог обеим женщинам снять пальто, потом снова повторил: – Прошу. Вот сюда.
Они зашли в скудно обставленную, мрачноватую комнату. Маленькая квартира эта была как бы выгорожена из большой. Лена даже подумала, что и дверь в нее была тоже вроде бы лишней на лестничной площадке.
– Ниночка, чайку бы нам, – барственно и спокойно распорядился Лев Константинович, потирая руки, и указал Лене на стул возле пустого, накрытого пестрой скатертью квадратного стола на толстых, разных ножках, над которым свисал оранжевый, замызганный абажур. – Присаживайтесь. Сейчас мы и свет здесь зажжем. Где это он тут включается? Ага…
Казалось, он и сам незадолго до них впервые пришел в этот дом.
Лев Константинович подошел к двери и щелкнул выключателем. Над столом вспыхнули две лампочки под стареньким абажуром, и в комнате сразу стало светло.
Лев Константинович вернулся к столу. Его крупное лицо с живыми глазами-буравчиками под нависшими, черными бровями из сурового вдруг стало неожиданно грустным, когда он посмотрел на Лену, посмотрел внимательно и сочувственно.
– Что вы на меня так смотрите. Лев Константинович? – улыбнулась Лена.
– Жалко вас, милочка. Ведь я вам должен сообщить пренеприятнейшую для вас вещь. Ваша фамилия, если не ошибаюсь, Златова, не так ли?
– Так, – как можно спокойнее ответила Лена. – Что из этого?
Однако это открытие ее обеспокоило. Откуда они узнали ее фамилию? Ведь она никому ее не сообщала. И что в таком случае им еще известно?
– Вы, очевидно, неприятно удивлены, правда? – усмехнулся Лев Константинович. – А между тем все очень просто. Фамилию сообщила ваша подруга, Инна.
– Кому сообщила? – совсем простодушно поинтересовалась Лена.
– Нам. Она, видите ли, связана с некоторыми нашими коллегами.
– Неправда!
– Правда, правда. И вы, кстати, тоже. Вы особенно. Вам, в частности, известен некий Николай Уманский?
– Он ни в чем не виноват! – вырвалось у Лены.
– Ошибаетесь. Просто мы ему помогли выбраться из этого дела. Он нам нужен. Но он, увы, остался под подозрением, большим подозрением. Так что сами понимаете… – Лев Константинович вздохнул и сочувственно развел руками.
Лену охватил страх. Что же теперь будет? Ведь она, действительно, совершила служебный проступок, она скрыла… то есть, она не хотела, но так получилось… Да, да, какой ужас! И Инна… Что она им сказала? И что им мог сказать этот Николай?.. И они теперь…
– Но это только половина того, что я должен вам сообщить, – все с той же изысканной вежливостью продолжал Лев Константинович, не спуская глаз с Лены. – Вторая половина посерьезнее. Почему вы нас обманули? Вы, ведь, в милиции работаете, не так ли?
– Вы с ума сошли! – воскликнула Лена. Но получилось у нее это не очень уверенно. Лена растерялась.
– Нет. Никто с ума не сошел. Никто, – сочувственно покачал головой Лев Константинович. – Просто не надо других считать глупее себя.
В это время вошла Нина с подносом в руках. На нем стояли большой, цветастый заварочный чайник, чашки, блюдца, розетки с вареньем, горка печенья на тарелке, еще что-то. Нина с какой-то неопределенной усмешкой быстро и молча расставила все на столе.
Потом прямо из заварочного чайника налила всем чай.
– Отлично. Попьем чаю, – деловито распорядился Лев Константинович и придвинул к себе чашку. – Так и беседа пойдет легче.
Лена к своей чашке не прикоснулась. Она сидела ошеломленная, не в силах собраться с мыслями. Все произошло слишком неожиданно и выглядело слишком страшно. Лев Константинович громко отхлебнул чай и посмотрел на Лену.
– Вам, милочка, – сказал он, – придется все нам рассказать. Все. Ничего тут теперь не поделаешь. Придется.
Лена сделала невольное движение, и Лев Константинович, уловив его, насмешливо усмехнулся.
– Не бойтесь. Мы вас не будем пытать, бить и прочие глупости. Вы все нам расскажете сами. Ведь вы за это получили большие деньги.
– Я?!
– Конечно. Как-никак, пять тысяч.
– Вы с ума сошли! Какие пять тысяч?
Лену начала бить мелкая, противная дрожь. Теперь она уже боялась взять в руки чашку, чтобы не выдать себя, не расплескать. А во рту у неё вдруг все пересохло.
– Ну, опять, – поморщился Лев Константинович, со вкусом отхлебывая чай. – Это не разговор. Деньги вы получили, и мы можем в любую минуту это доказать, если потребуется. И тогда… Ну, вы сами понимаете, что тогда. Вот почему вам придется все нам рассказать. Самое интересное, – он снова не спеша отхлебнул чай, – вы не сможете больше никого арестовать. Ну, Севочку Глинского вы взяли. Верно. А кого еще?
Лена молчала.
– Так, – констатировал, как бы даже удовлетворенно, Лев Константинович. – Пока ничего говорить не хотите. Что ж, я терпелив. И еще кое-что вам скажу. Да вы пейте чай, милочка, пейте. И ты пей, – кивнул он Нине. – У нас, как видите, вполне мирная беседа. Леночка, надеюсь, все взвесит. Иначе… Вам теперь, полагаю, ясно, как мы узнали место вашей истинной работы? МУР, не так ли? А почему МУР, а не ОБХСС?
– За вами еще и убийство, – глухо сказала Лена.
– Ну, ну, убийство не за нами. Убийство… Впрочем, теперь понятно. Вот что значит связываться с уголовником, дорогая, – обратился Лев Константинович к Нине. – Фи! Мразь такая… Ну да, ладно. Так вот, – он снова повернулся к Лене. – Вы, если хотите знать, вызвали у меня подозрение с самого начала. Ваша ошибка: вы слишком активно шли на сближение с Ниночкой. Не заметили? И она не заметила. И никто из наших не заметил. Заметил я, – самодовольно ухмыльнулся Лев Константинович. – Еще до вашей встречи с Ниночкой.
– Она тоже активно шла на сближение, – сказала Лена.
– А это уже по моему совету. Ведь началось шевеление и вокруг Севочки. Вот, кстати, ваша сберкнижка, – Лев Константинович не спеша достал бумажник, вынул оттуда новенькую сберкнижку и насмешливо помахал ею в воздухе. – Вами лично положено на нее пять тысяч. Лично. Три дня назад. Вот, полюбуйтесь.
Он раскрыл книжку и показал Лене сначала первый листик с ее фамилией, прикрыв при этом номер сберкассы, потом следующую страницу, где значилась внесенная сумма – пять тысяч, потом так же не спеша спрятал книжку в бумажник.
– Все-таки я бы на вашем месте эти деньги взял, – вздохнув, сказал Лев Константинович. – И никто, ведь, не узнает, имейте в виду, ни одна душа. А мы с Ниночкой молчать умеем. Тем более, что это и в наших интересах. А такой суммой, знаете, не бросаются.
– Вы бросаетесь, – сказала Лена и откашлялась.
– Не-ет, – усмехнулся Лев Константинович. – В крайнем случае одним работником МУРа будет меньше, – и резко спросил: – Шанин арестован?
– Да, – вырвалось у Лены почти непроизвольно, и она испугалась.
– Ну, вот, – удовлетворенно кивнул Лев Константинович. – Видите? Вам же ничего не стоит заработать эти деньги. Что у вас есть против Севочки?
– Он негодяй, ваш Севочка.
– Ну, это само собой, – махнул рукой Лев Константинович. – Но за попытку к изнасилованию вы его привлекать не собираетесь, надеюсь?
– За ним есть кое-что еще.
– Вот, вот. Что же? Ведь он не совершил убийство. Он там просто не был. И, соответственно, кислоту не вывозил. Так, ведь? Это сделал Димочка, вам известно, полагаю?
– Известно…
Лена не знала, что делать, как себя вести. Просто молчать? Но нервы не выдерживали молчания. Ей хотелось заставить этих негодяев, этих наглецов тоже испугаться, хотелось показать, что она их не боится, что презирает их, что провокация ничего им не даст. Она сразу же все сообщит Федору Кузьмичу… Но такие деньги… На ее имя, на ее счету… Разве эти люди будут рисковать такими деньгами просто так? Они сообщат об этих деньгах не Цветкову, конечно, не генералу даже, а еще выше. Там Лену не знают. Там назначат служебное расследование, а пока отстранят ее от работы, и кто знает… Ведь к этому прибавится еще и Николай. Получается, что она скрыла знакомство с ним. У Лены все похолодело внутри. Кто знает, чем это все кончится… Кто знает… Что же делать?
Как себя сейчас вести с ними, чтобы… Чтобы вырваться отсюда. Они же так просто не отпустят ее…
– Тогда что же предъявляется Севочке? – снова повторил вопрос Лев Константинович. – Говорите, милочка. Вы же начали. Продолжайте.
– Он подделывал доверенности, ваш Севочка.
– Ах, вот вы до чего докопались. И знакомился с нужными людьми?
– Да.
– Так, так… – Лев Константинович подумал с минуту и неожиданно с вызовом спросил: – А не могли бы вы кое-что передать своему начальству?
– Что именно?
– Ну, например… – он вдруг заколебался. – Например… Нет, это, пожалуй, рано, – и резко спросил: – Вы знаете, куда делась кислота?
– Не знаю.
– Вы говорите только за себя?
– Конечно.
– А у вас там… не знают?
– Это мне неизвестно.
– Милочка, вы начинаете говорить неправду, – укоризненно покачал головой Лев Константинович, и настороженные его глазки под лохматыми бровями зло сузились. – Это очень неосмотрительно с вашей стороны.
– А вы давно говорите неправду всем вокруг.
– Ну, зачем же дерзить старшим? – усмехнулся Лев Константинович, но взгляд оставался все таким же жестким. – «Давно», «давно»… Если хотите знать, именно поэтому я быстро распознаю неправду у других. Так вот, значит, знаете, куда ее отвезли?
– Допустим.
– Очень хорошо.
– Ничего хорошего, – вдруг вставила Нина, все время напряженно слушавшая их разговор, и со злостью добавила, обращаясь к Лене. – Удушила бы я тебя, милочка, – она с издевкой произнесла последнее слово. – Жаль, что Севка тебя не покалечил.
– Ну, ну. Не надо так, – примирительно сказал Лев Константинович, отхлебывая чай. – Это ничего не дает, Ниночка. А разговор у нас получается превосходный. Если его передать ее начальству, то станет ясно, за что она получила деньги.
Лев Константинович даже потер руки от удовольствия и снова, уже деловым тоном, нахмурившись, обратился к Лене:
– У вас там есть такой… Лосев. Он случайно не занимается нашим делом?
– Откуда вы его знаете? – почему-то испугалась Лена.
Она чувствовала, что теряет контроль над собой. Ее все больше сбивал этот, с виду спокойный, а на самом деле нервный, напряженный, все время менявший русло и таивший всякие ловушки, разговор. Она не могла уследить за всеми этими поворотами и ловушками, за мыслями человека, сидевшего перед ней, ненавистного ей человека, и эта, кипевшая в ней, еле сдерживаемая ненависть тоже мешала сосредоточиться, мешала соображать.
– Откуда знаю? Наслышан, – неопределенно ответил Лев Константинович. – От коллег. Однажды он тоже чуть не взял деньги. Но мы раздумали.
– Лжете!
– Зачем? Так он занимается этим делом?
– Ну, занимается.
– Гм… Это плохо, – он забарабанил пальцами по столу. – Плохо…
Лев Константинович нервно достал сигареты, закурил и некоторое время пристально смотрел на горящую спичку, потом ловко перехватил за обуглившийся кончик, дал спичке догореть до конца и тогда только бросил в пепельницу.
– Вот так, – уже бодро заключил он и посмотрел на Нину. – А, ведь, я мог однажды этого Лосева… Пожалел. И вот теперь… – он снова нахмурился и обратился к Лене. – Значит, Лосев. Кто еще занимается нашим делом?
– Это вас не касается.
– Очень даже касается. А его начальник… Этот самый Цветков! Жив еще?
– Конечно, жив.
– И не ушел на пенсию? Ай, ай. Пора бы. С ним я тоже когда-то лично был знаком. М-да, встречались, встречались, как же.
– И снова встретитесь.
– Вы так полагаете? – насмешливо спросил Лев Константинович. – Что, у него не бывает неудач?
Лене вдруг стало невыносимо горько и так обидно, что задрожал подбородок и она, еле справившись с собой, сказала:
– Вы его плохо знаете. Он…
– Ладно, ладно, – властно перебил ее Лев Константинович. – Оставим воспоминания. У нас есть вопросы поважнее. И раз уж наше сотрудничество началось, надо… вам что, плохо, милочка?
Лена сидела бледная и, попробовав взять чашку, поспешно опустила ее на блюдце, громко звякнув о его край.
– Ничего мне не плохо.
– Нет, плохо, – сочувственно покачал головой Лев Константинович. – Очень плохо. Что ж, тогда на сегодня, пожалуй, хватит. И запомните, вы столько наговорили нам и мы так щедро вам заплатили, что не советую развязывать язык в другом месте. И выходить из игры. Ниночка, вези ее… Ну, куда попросит.
– Я сама…
Лена с трудом поднялась из-за стола.
– Кстати, – небрежно сказал Лев Константинович. – Деньгами вы сможете воспользоваться через неделю. После следующей нашей встречи. Ниночка вам позвонит. Сами вы нас не найдете, – он усмехнулся.
– Мне не нужны ваши деньги, – через силу произнесла Лена.
– Нужны, нужны. Деньги, милочка, всегда нужны. И… они уже не наши, а ваши, советую не забывать. Очень советую, – в голосе Льва Константиновича прозвучала угроза. – Проводи ее, Ниночка. Только… Спокойно.
Когда Лена очутилась на темной лестнице и за ней захлопнулась дверь, она без сил прислонилась к стене и судорожно сглотнула подступивший к горлу комок.
– Я пропала… – прошептала Лена. – Пропала…
Потом она начала медленно спускаться по лестнице, держась за шаткие перила.
…В это время в кабинете Цветкова шел важный разговор. Докладывал Лосев. Кроме них, в кабинете никого не было.
– Информационный центр выдал справку, Федор Кузьмич. Смоляков отбывал наказание с неким Зарубиным Иваном. Освободились одновременно. Зарубин сейчас живет в Крыму, в Ялте. Работает в санатории «Южный берег». Садовником. Женат. Жену зовут Марина. Видно, та самая. Работает в том же санатории, официанткой.
– Как Зарубин характеризуется?
– Нормально. Ничего за ним сейчас нет.
– По какой статье судили?
– Сто сорок пятая, часть вторая. Грабеж. Четыре года получил. Со Смоляковым познакомился в колонии.
– Так, так. А поссорились, выходит, из-за этой Марины. И Смоляков не забыл. Ох, – вздохнул Цветков, – рванет он теперь туда, и жди беды, – он задумчиво покрутил сложенные очки и посмотрел на Виталия. – Вот что: кому-то надо лететь туда. Где Откаленко? Ах, да… – он посмотрел на часы. – Что-то они там, однако, задерживаются.
– Все может случиться, Федор Кузьмич.
– Все, думаешь? – Цветков снова вздохнул. – Ну, ладно. Как Откаленко себя чувствует? Придется ему лететь.
– Давайте я слетаю.
– Ты здесь нужен. У тебя с Шаниным контакт наметился. Он, вон, думать начал, сам говоришь. А это не мало. Да и Глинский… Нет, ты здесь нужен. А в Крыму дело может получиться серьезное, не всякому доверишь, – и Цветков решительно заключил. – Словом, летит Откаленко, вот так. Как он появится, заходите вместе, и немедля. Ясно?
…Откаленко появился только через час. Он вошел в комнату, хмуро посмотрел на читавшего бумаги Лосева, снял пальто и, молча усевшись за свой стол, придвинул к себе телефон.
– Ну, как? – не утерпев, спросил Виталий. – Лена где?
– Сейчас будет.
– Зачем Нинка ее вызывала?
– Встреча была. С Львом Константиновичем.
– Да? – насторожился Лосев. – И что?
– Сама доложит. От дела придется отстранять. И вообще…
– Ты толком можешь сказать? – спросил встревоженный Лосев. – Клещами из тебя каждое слово тянуть надо. Что «вообще»?
– Хватит ей у нас крутиться. Женюсь, вот что.
– Ну, да? – изумился Лосев. – Неужели, решился?
– Представь себе.
– А она?
– Что «она»? Дала согласие.
– А почему «хватит крутиться»?
– Ты бы свою Светку пустил сюда?
– Здравствуйте. У нее же другая профессия.
– Вот и у Ленки будет другая.
– На это она тоже согласие дала?
– Без этого не женюсь. Как хочет.
– Ну, и как она хочет?
– Слушай, – вспыхнул Игорь. – Ты дурака-то не валяй. Сам все прекрасно понимаешь. Нервов у меня на двоих не хватит, ясно тебе?
– Да-а… – задумчиво согласился Виталий, – понимаю, – и с новой тревогой спросил. – А почему ее от дела придется отстранять?
– Провокацию устроили. По-крупному. Она сама не своя. Кузьмич у себя?
– Ждет нас. Тебе лететь придется.
– А, ладно, – раздраженно махнул рукой Откаленко. – Давай Лену дождемся, вместе и пойдем.
Оба замолчали.
Пришла Лена. На бледном лице ее блуждала неуверенная улыбка. Она оглядела молчавших друзей и спросила:
– Ну, что, пойдем?
– Пошли, – поднимаясь из-за стола, сказал Игорь.
Все трое вышли в коридор.
В кабинете Цветкова, Лена, молча, ни на кого не глядя, опустилась на стул. Откаленко и Лосев удрученно молчали.
Федор Кузьмич дописал какую-то бумагу, вложил ее в папку, потом поверх очков оглядел вошедших, энергично потер ладонью седой ежик волос на затылке и с неудовольствием спросил:
– Вы что, с похорон явились? Что случилось-то?
Тут Лена, не сдержавшись, громко всхлипнула и совсем по-детски вытерла кулаком слезы.
ГЛАВА VII
Что посеешь…
Улетал Откаленко в тот же день, вечерним рейсом.
Провожал его Лосев.
До регистрации билетов оставалось еще полчаса, и Друзья не спеша прогуливались по шумному, суетливому залу ожидания Внуковского аэропорта.
– Лена почему не приехала? – спросил Виталий.
– Не велел, – коротко ответил Игорь. – Хватит с нее.
– Рапорт она написала?
– Написала.
– И что Кузьмин?
– Доложит генералу.
– Между прочим, Лев Константинович – имя вымышленное.
– А тебя он знает, – усмехнулся Игорь. – Знаменитостью становишься.
– Да-а. Совсем это ни к чему.
– И когда это ты чуть деньги не взял?
– Скорее всего намекает на дело Семанского. Помнишь? Убили его. По этому делу проходил некий Барсиков. Вот он и сулил.
– А потом стрелял в тебя. Вспомнил.
– Во, во. Ах, Барсиков, Барсиков. Искал, сукин сын, недоработки в экономической системе, понимаешь. Прорехи в планировании. Целую лекцию мне тогда прочел.
– Вот и эти то же самое ищут.
– Не-ет, – покачал головой Виталий. – Эти работают на другом. Наша расхлябанность, черт ее подери. Вот Лев Константинович это и ухватил.
– А сам работает четко. Его-то не ухватишь, – заметил Игорь. – Ни черта ему не предъявишь. Нет улик. Все делает чужими руками. Вот только с Леной раскрылся. И то… Предъяви ему этот эпизод, откажется. И все. И не докажешь. А Лена не свидетель, сам понимаешь.
– Куда они потом из того дома делись, не знаешь?
– Откуда? Я Лену подхватил и в управление. Она же сама не своя была.
– А потом?
– Ну, тут же назад кинулись, конечно. А их уже след простыл. Квартира чужая. Хозяйка их почти не знает. С Ниной этой когда-то работала вместе. Ну, ключ ей и дала.
– А Нина вернулась домой?
– Нет. И на работе ее сегодня не было. Заболела, сказали. Звонила.
– Да-а, – вздохнул Виталий. – Ищи их теперь.
– И деньги пропали. Пять тысяч, как-никак. Лена сама сберкнижку видела. Не моргнув глазом, бросили.
– Был расчет. Была надежда. Кто-то когда-то на такой куш, наверное, клюнул.
– Эх, ухватить бы этого Льва Константиновича. Нащупать бы…
– Нащупаем и ухватим, не волнуйся. Не мы, так Эдик докопается.
– Где он сейчас, кстати?
– В Лялюшках, – Виталий невольно вздохнул. – Хорошие там люди живут, я тебе скажу. Просто отличные люди. Вот Гриша поправится, жениться будет на своей Лиле. Меня на свадьбу пригласил. И поеду. А что? И Светку возьму.
Лосев радостно улыбнулся.
– Они и меня приглашали, – усмехнулся Откаленко.
– Ты когда у него в госпитале был?
– Сегодня. С Лилей познакомился. В пятницу его выписывают.
– Ну, вот. Ты давай там, в Ялте, побыстрее управляйся. Сразу две свадьбы и сыграем. И поаккуратней, смотри, – Виталий перестал улыбаться. – Смоляков не Лев Константинович, он беседы с тобой водить не будет. У него для беседы нож имеется. Или еще чего. Эх, черт! Как он у меня из рук ушел, простить себе не могу.
– У меня не уйдет, – мрачно пообещал Откаленко и, ощутив какую-то неловкость, добавил. – И у тебя бы не ушел, если б не Шанин. Да и Гриша уже ранен был.
В этот момент голос диктора, перекрывая гул в зале, громко и невнятно объявил начало регистрации пассажиров рейса на Симферополь.
– Ну, давай, – сказал Виталий, останавливаясь. – Твой, – и посмотрел на часы. – Вовремя, оказывается, улетаешь. Хорошая примета.
– Пока.
Друзья простились.
…Опять Игорь летел в командировку. Которая это была по счету? Как-то они с Виталием подсчитали, получилось, что вместе уже облетели земной шар. А если прибавить, сколько он налетал один? Впрочем, теперь он воспринимал эти дальние, трудные свои командировки уже спокойно, совсем, можно сказать, буднично. Задача, ведь, все та же: отыскать и задержать. А действовать по обстановке, вот и все. Гораздо сложнее то, что он оставил в Москве. Вот и решилась его судьба. Вот и решилась. Удивительно даже.
Привычно и мощно гудели моторы. За иллюминатором стояла непроглядная чернота, в ней отражались огни салона. Игорь развернул газету…
В Симферополе его встречали ребята из розыска.
Один, Никита Рощин, был давним знакомым, когда-то работал в Свердловске, и вот теперь в Ялте. Двое других оказались местными, из областного уголовного розыска.
Конечно, немедленно повезли ужинать. И потому в Ялту ехали уже поздно вечером. У Игоря слипались глаза. Не заметил даже, как миновали перевал с его экзотическим ресторанчиком. Тяжелый день выдался сегодня у Игоря.
Сидевший рядом Никита деликатно молчал. А в гостинице уже ждал номер, и Игорь еле добрался до постели.
Наутро состоялось короткое совещание в управлении.
Кроме Рощина и начальника отдела УР майора Савчука, присутствовал и участковый инспектор Болотный, на территории которого находился санаторий «Южный берег».
– Ну, Зарубин нам известен, – ворчливо просипел он. – Но у меня, знаете ли, особо не побалуешься.
– А пробовал? – поинтересовался Игорь.
– А поди у меня попробуй, я враз хвост прищемлю.
Игорь посмотрел на Рощина. Очень разными были эти двое. Толстый, розовый, с большими, голубыми навыкате глазами, белобрысый и уже немолодой Болотный, и невысокий, худощавый, улыбчивый Рощин, загорелый уже до черноты, с копной вьющихся черных волос.
– У вас ни по одному делу не проходил? – спросил его Игорь.
– Не-а, – покрутил кудлатой головой Рощин. – Вот и Олег Филиппович тебе тоже скажет. Верно, Олег Филиппович?
Савчук казался с виду человеком невзрачным и молчаливым. И именно этой своей невзрачностью, незаметностью и скупостью на слова особенно понравился Игорю. «Сыщик», – уважительно подумал он.
– Да, – коротко кивнул Савчук и, помедлив, добавил. – Однако знаю его. И жену тоже. Молодая совсем. Веселая. Поет, танцует.
– А он?
– Он парень одинокий. И… как бы сказать?.. ревнивый, что ли.
– Во, во, – недовольно вмешался Болотный. – Она танцует, а он ревнует.
– Ссорятся? – уточнил Игорь.
– Ну, это я не скажу, – все тем же недовольным тоном ответил Болотный. – Но с ним ухо востро держать надо. Парень-то отчаянный. И статья была серьезная. А тут еще эта певунья.
– Как же вы с ним познакомились, Олег Филиппович? – снова обратился Игорь к Савчуку. – Случайно или как?
– Да не совсем случайно. Заехал я недавно в этот санаторий. Ну, мне и рассказывают: «Чуть драка у нас тут не случилась». Отдыхающий один решил за Мариной-то приударить. А тут муж. Этот самый Зарубин. Ну, разок по шее он ему дал, конечно. Отдыхающему. А потом помирились. Короче, пустяк дело.
– Вам-то, может, и пустяк, а у меня вот они где сидят, эти драки, – Болотный похлопал себя по жирному загривку. – Ох, доберусь я до этого подлеца.
– Да нет, не подлец он, – покачал головой Савчук. – Совсем не подлец.
– А судимость у него какая? – хмуро спросил Болотный. – Сопоставляете? Начнешь говорить с ним, молчит.
Будто какое замыкание у него.
– А друзья у него есть? – снова спросил Игорь.
– Друзья-то? Тут Олег Филиппович пожалуй что прав. Друзей, вроде нет. Ну, вот, вы говорите, один прибыть должен?
– Какой он друг, это мы еще посмотрим, – покачал головой Откаленко. – Скорей всего недруг приедет и жди беды, – Потом снова спросил, обращаясь к Савчуку. – Как бы мне, Олег Филиппович, с ним так незаметно для начала познакомиться, по другой линии. Чтобы и самого не взволновать, не насторожить?
– А, может, наоборот, насторожить его? – предложил Рощин. – Раз не с добром приедет к нему этот Смоляков.
– Спугнуть я его боюсь. Вдруг да подхватит свою Марину и айда отсюда.
– Не. Он не испугается, – покачал головой Савчук.
– Но зато готов будет, – настаивал Рощин.
Болотный недоверчиво покачал головой.
– А вдруг да снюхаются?
– Марина между ними, – возразил Игорь. – Зол Смоляков на них обоих. И вспыльчив, реактивен. Как он машину свою на старика рванул тогда в Москве. Никто опомниться не успел. Нет, мне надо познакомиться с Зарубиным, немедленно.
…Час спустя Откаленко приехал в санаторий «Южный берег». Невысокие белоснежные его корпуса, поднимавшиеся вверх по склону, тонули в зелени кустов и деревьев. Ранняя и буйная весна уже стояла в Крыму.
Было совсем тепло, а на солнце даже жарко.
Игорь оставил пальто в гостинице и сейчас шел по аллее парка в одном пиджаке, галстук он тоже снял и расстегнул ворот рубахи, с наслаждением вдыхая напоенный густым ароматом воздух.
Зарубина он отыскал на другом конце парка, в большом, темноватом сарае, где хранился всякий садовый инвентарь, удобрения в целлофановых мешках, ящики с землей и какой-то рассадой. Парень оказался длинный, спокойный с виду, жилистый и загорелый, с крупными, грубыми чертами лица и хмурыми глазами. На нем были старые, испачканные в земле брюки и расстегнутая чуть не до пояса, вылинявшая рубашка с закатанными рукавами. На голове красовался сделанный из газеты колпак.
Зарубин поднял голову, настороженно посмотрел на остановившегося в дверях сарая Откаленко и медленно погасил о ближайший ящик сигарету, которую, видно, только что закурил. «Беспокоен», – отметил про себя Откаленко.
– Здравствуй, Иван, – сказал он деловито и просто. – Давай познакомимся. Мне тут какое-то время работать придется. Капитан Откаленко. Это по форме если.
Игорь протянул руку.
Подошедший Зарубин неохотно и вяло ее пожал.
– Насвистели на меня, выходит? – хмуро спросил он.
– У меня, Иван, на такой художественный свист слуха нет, – тоже хмуро возразил Откаленко. – Мне надо свое мнение о человеке иметь. Вот и о тебе тоже. Для того и пришел. Ты садись. И давай закурим, если не возражаешь.
Игорь говорил спокойно, убежденно и доброжелательно, никак, однако, не пытаясь подкупить этим тоном Зарубина. Так уж естественно получилось у него, и эту естественность тона уловил Зарубин.
– Здесь нельзя, – сказал он. – Давай выйдем.
– Что ж, давай.
Они вышли из сарая и уселись невдалеке на скамье.
Закурили. Каждый свои, не пытаясь угощать, опасаясь, как бы другой не принял это за навязчивость, да и желания друг друга угощать пока не было.
– О судимости твоей я знаю, – напрямик начал разговор Игорь. – Но об этом как-нибудь потом. А то и вовсе вспоминать не будем. Как сейчас живешь, скажи?
– Ничего, вроде. Живу…
– Доволен?
– Доволен…
– Я понимаю, Иван, душу раскрывать ты перед каждым встречным не собираешься. И правильно. Я, вот, тоже на это не очень всегда настроен. Но тут, понимаешь, дело особое. Я, ведь, в некотором роде, ну, как доктор, что ли. А докторам приходится все рассказывать, понимаешь?
– Меня уже ваши доктора лечили. Знаком, – не поднимая головы, насмешливо ответил Зарубин. – Думал, хватит.
– Что, обида осталась?
– А ты думал? Не в санатории лечили.
– Ну, так ведь, по справедливости все получилось?
– Так-то оно так…
– Вот и дальше так должно быть, я считаю. Друзьями-то обзавелся?
– Сыт друзьями.
– Старыми? – Игорь усмехнулся. – О них забыть пора.
– Не забываются.
– Что, напоминают?
– Пока бог миловал.
– И то хорошо. А ждешь? Ты с кем освобождался?
– Можешь справку навести.
– А самому вспоминать неохота?
– Придется, так вспомню.
Впервые в равнодушном тоне Зарубина мелькнула угроза.
– Значит не по-доброму расстались?
– Не по-доброму.
Зарубин поднял голову и посмотрел на Игоря, что-то, видимо, собираясь спросить, но передумал и снова опустил глаза. Сидел он согнувшись, опираясь локтями о колени, и, глядя в землю, курил.
– Да-а. По-разному, конечно, люди расстаются, – вздохнув, согласился Игорь. – И вина тут порой бывает обоюдная. Ты человек, и он человек.
– Это, когда человек…
– А тут?
– А тут зверь! – с неожиданным вызовом произнес Зарубин. – Ты бы видел. Он ее то бил, то издевался. И уйти не давал, гад.
Видимо, болела, саднила у него на душе история его женитьбы и ссоры со Смоляковым. Ни тот, ни другой не могли ее забыть, хотя и по разным причинам.
– Ты начал жизнь по-новому, – задумчиво сказал Игорь. – Это правильно. Это, если хочешь знать, справедливо. Так и надо дальше жить. Не сорвись, если что.
– Если приедет?
– Вот именно.
– Убью, – глухо сказал Зарубин, не поднимая головы.
– Нет. Я тогда сам все сделаю. Уж доверь. Не ошибешься.
И столько в словах, в тоне Игоря было злой и властной решимости, что Зарубин снова поднял голову, внимательно посмотрел Игорю в глаза и, на этот раз решившись, спросил:
– Знаешь его?
– Знаю.
– Понятно…
– Нет. Не все тебе понятно, Иван. Спрашивай дальше.
По-прежнему глядя в землю, Зарубин долго молчал.
И Игорь молчал, не теребя его, не подталкивая, давая подумать и решиться на новый вопрос. Потому что каждый новый вопрос теперь неизбежно приоткрывал что-то в самом Зарубине, в его прошлой или сегодняшней жизни, в его мыслях и планах. Поэтому нелегко было ему решиться задать такой вопрос незнакомому человеку. Но, с другой стороны, этот человек, видимо, знал что-то важное, нужное для Зарубина, что ему необходимо было знать в его непростой и тревожной жизни. К тому же первое, еще, однако, хрупкое, зыбкое, еще ненадежное доверие уже возникло между ними, это чувствовали оба.
Как возникает такое доверие? Из произнесенных слов? Из интонации? Но слов было сказано совсем мало, и они еще требовали проверки, хотя и рождали как бы надежду на доверие. А может быть, из трудной, почти безвыходной ситуации, в которой оба находились, возникло это доверие? Вряд ли. Такая ситуация могла, ведь, породить и напряжение, а то и ссору. А, может быть, доверие возникло из состояния, в котором оба находились?
Вот это уже было вернее.
Зарубин был одинок в своей новой жизни, это понял молчаливый и, видимо, чуткий Савчук. Это стало ясно и Откаленко. Но он уловил не только одиночество Зарубина, но и тревогу, которая глодала его, и еще ненависть, неутихающую, настороженную и опасную. «Убью» было сказано не агрессивно, а как бы защитно, словно обороняясь. И еще уловил Откаленко в этом парне тайную мечту о друге, союзнике. «Понятно» было сказано с оттенком удовлетворения, потому что, по убеждению Зарубина, знать того человека означало и ненавидеть его. Все это понял Откаленко, так напряжены у него были нервы, слух, внимание, так внутренне настроен он был на понимание, сочувствие, доверие к этому человеку. Все лучшее, что он, сам того не замечая, перенял у своего друга Лосева, помогало ему сейчас найти путь к душе этого парня. И Зарубин, видимо, тоже уловил состояние своего собеседника. Но не только состояние, а и его прямую, твердую, открытую натуру, его искренность и доброжелательность, волю и решимость. Так получилось. Всего за какой-нибудь час знакомства, возможно ли это? Оказывается, возможно, когда оба сознательно или подсознательно стремятся к этому, ищут это, когда оба искренни и внезапно обнаруживают общего опасного врага.