Текст книги "Идет розыск (журнальный вариант)"

Автор книги: Аркадий Адамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Топор нашла. Нажала им на замок, он и отскочил.

– Ну, и вернулась бы к нам.

– Что ты! После этого? Схватила пальто и бежать, Прямо на станцию, Еле нашла.

Некоторое время разговор вертелся вокруг пустяков – моды, тряпки, сплетни об общих знакомых. Но вот Нина, улучив момент, когда Липа вышла зачем-то на кухню, многозначительно сказала:

– Тебя хочет видеть Лев Константинович. Лена недоверчиво усмехнулась:

– Мне казалось, он хочет видеть только тебя.

– Не говори глупости, у него деловой разговор. Липа появилась с горячими пирожками, и снова завязался общий разговор. Гостьи наперебой расхваливали пирожки.

– Леночка, ты мне скажи свой рабочий телефон, – попросила Нина. – Я тебе на днях непременно позвоню.

– Пожалуйста, – охотно согласилась Лена, – Пиши. Это обстоятельство было предусмотрено заранее. Больше разговор никаких опасных тем не касался.

И вечер кончился вполне дружески. На прощание Липа расцеловала обеих подруг. … Нина позвонила на следующий день под вечер. Но до этого произошел один странный случай. Мине Уманской позвонил ее брат.

– Инка, помощь нужна. С работой. Твоя Лена еще в милиции работает или ушла уже?

– С чего ты взял? – удивилась Инна. – Конечно, работает.

– В ОБХСС?

– Нет. Она в МУРе.

– Эх, жаль. Тут, понимаешь, толчочек один нужен. Волынят, дьяволы!

– А ты в суд на них подай. Раз тебя оправдали, пусть…

– Тут лучше неофициально, – досадливо возразил Николай. – А у Ленки нот знакомых в ОБХСС?

– Не знаю. Во всяком случае, просить ее я ни о чем не буду. – Инна рассердилась.

– Ну, тогда ладно. Считай, что этого разговора у нас не было, – обиделся Николай и бросил трубку.

А на следующий день Нина позвонила Лене. К счастью, та была на место.

– Леночка, – торопливо и встревоженно сказала Нина. – Очень надо увидеться, Я заеду за тобой. Вы где находитесь?

– Ой, мне сейчас надо с начальством ехать на точку, – ответила Лена, лукаво, улыбнувшись сотруднику, который подозвал ее к телефону. – А оттуда я к Инне обещала заехать. Может, отложим до завтра?

– Нет, нет. А если я тебя на этой точке перехвачу?

– Неудобно. Давай тогда так условимся. Через… – Лена посмотрела на часы. – К шести у Инны. Ладно?

– К ней заходить не хотелось бы. Я тебя лучше возле ее дома подожду. В машине. Давай адрес. Лена продиктовала адрес и повесила трубку.

– Почему-то очень спешит, – сказала она. – И волнуется.

В этот момент в комнату вошел Откаленко. Наклейку с лица он снял, но под глазом остался бурый рубец. Тем не менее Игорь был бодр, энергичен и даже на свой манер скупо улыбался.

Лена удивленно спросила:

– Ты зачем пришел? Тебе лежать надо.

– А может, я по тебе соскучился?

– Ого! – еще больше удивилась Лена и сказала сидевшему тут же сотруднику: – А ведь он болен серьезнее, чем мы думали.

– Да-а, – шутливо согласился тот. – На голову перекинулось.

Откаленко с напускной строгостью сказал:

– Шуточки? На работе находитесь, товарищи. – И обратился к Лене: – Кто спешит и кто волнуется?

– Уважаемая Нина Сергеевна.

– Ладно. Идем к Кузьмичу. Там решим. По дороге он сказал Лене сердито:

– Я тебя больше ни на шаг одну не отпущу. Все.

– Посмотрим, – независимо ответила Лена, но сердце у нее на миг замерло от волнения.

Спустя час Лена подходила к дому, где жила Инна, и уже издали увидела поджидавшие ее «Жигули». Нина сказала торопливо:

– Поехали скорей. Нас ждут.

Машина сорвалась с места. Видно было, как Нина нервничает.

Довольно быстро они оказались в одном из кривых переулочков Замоскворечья, возле старого трехэтажного дома с облупленной штукатуркой по фасаду и ржавыми балкончиками, Нина заехала во двор и остановилась возле темного подъезда. Чуть не на ощупь, держась за перила, поднялись на второй этаж. На лестнице пахло кошками и подгоревшей едой.

Нина позвонила.

Дверь открыл сам Лев Константинович, одетый вовсе не по-домашнему, в темном костюме и при галстуке. Глянцево бритые тугие щеки даже поблескивали в тусклом света одинокой лампочки, седая щеточка усов воинственно топорщилась под широким носом.

– Прошу, – церемонно сказал он чуть в нос и помог обеим женщинам снять пальто, потом снова повторил: – Прошу. Вот сюда.

Они зашли в скудно обставленную, мрачноватую комнату. Маленькая квартира эта была как бы выгорожена из большой. Лона даже подумала, что и входная дверь в нее была тоже вроде бы лишней на лестничной площадке.

– Ниночка, чайку бы Нам, – барственно и спокойно распорядился Лев Константинович, потирая руки, и указал Лене на стул возле покрытого настрой скатертью квадратного стола на толстых, резных ножках, над которым свисал оранжевый замызганный абажур. – Присаживайтесь. Сейчас мы свет зажжем. Где это он тут включается? Ага…

Казалось, он и сам незадолго до них впервые пришел в этот дом.

Лев Константинович подошел к двери и щелкнул Выключателем. Вспыхнули две лампочки под стареньким абажуром, и в комнате сразу стало светло. Лев Константинович вернулся к столу. Его широкое крепкое лицо с седыми усиками, с маленькими, живыми глазами-буравчиками под нависшими, удивительно черными бровями из сурового вдруг стало неожиданно грустным, когда он посмотрел на Лену, посмотрел внимательно и сочувственно.

– Что вы на меня так смотрите, Лев Константинович? – улыбнулась Лена.

– Жалко вас, милочка. Ведь я вам должен сообщить пренеприятнейшую для вас вещь. Ваша фамилия, если не ошибаюсь, Златова, не так ли?

– Так, – как можно спокойнее ответила Лена. – Что из этого? Однако это открытие ее обеспокоило.

– Вы, очевидно, неприятно удивлены? – усмехнулся Лев Константинович. – А между тем все очень просто, фамилию сообщила ваша подруга Инна.

– Кому сообщила? – совсем простодушно поинтересовалась Лена.

– Нам. Она связана с некоторыми нашими людьми.

– Неправда!

– Правда, правда. И вы, кстати, тоже связаны. Вам ведь известен некий Николай Уманский?

– Он ни в чем не виноват! – вырвалось у Лены.

– Ошибаетесь. Просто мы ему помогли выбраться из этого дела. Он нам нужен. Но Николай, увы, остался под подозрением, большим подозрением. Так что сами понимаете, – Лев Константинович вздохнул и сожалеюще развел руками.

Лену охватил страх. Что же теперь будет?

– Но это только половина того, что я должен вам сообщить, – все с той же изысканной вежливостью продолжал Лев Константинович, не спуская глаз с Лены. – Вторая половина посерьезнее. Почему вы нас обманули? Вы же в милиции работаете, не так ли?

– Вы с ума сошли! – воскликнула Лена. Но получилось у нее это не очень уверенно. Лена растерялась.

– Нет. Никто с ума не сошел. Никто, – сочувственно покачал головой Лев Константинович. – Просто не надо других считать глупее себя.

В это время вошла Нина с подносом в руках. На нем стояли большой цветастый заварочный чайник, чашки, блюдца, розетки с вареньем, горка печенья на тарелке, еще что-то. Нина с какой-то неопределенной усмешкой быстро и молча расставила все на столе. Потом прямо из заварочного чайника налила всем чай.

– Отлично. Попьем чаю, – деловито распорядился Лев Константинович и придвинул к себе чашку. – Так и беседа пойдет легче.

Лена к своей чашке не прикоснулась. Она сидела ошеломленная, не в силах собраться с мыслями. Все произошло чересчур неожиданно и выглядело слишком страшно.

Лев Константинович громко отхлебнул чай и посмотрел на Лену.

– Вам, милочка, – сказал он, – придется все нам рассказать. Все. Ничего тут теперь не поделаешь. Придется.

Лена сделала невольное движение, и Лез Константинович, уловив его, насмешливо хмыкнул.

– Не бойтесь. Мы вас не будем пытать, бить и прочие глупости. Вы все нам расскажете, сами. Ведь вы за это получили большие деньги.

– Я?!

– Конечно. Как-никак, пять тысяч.

– Вы с ума сошли! Какие пять тысяч? Лену начала бить мелкая, противная дрожь. Теперь она уже боялась взять в руки чашку, чтобы не выдать себя, не расплескать. А во рту у нее вдруг все пересохло.

– Ну опять, – поморщился Лев Константинович, отхлебывая чай. – Это не разговор. Деньги на вашей сберкнижке лежат, и мы можем в любую минуту это доказать, если потребуется. И тогда… Ну, вы сами понимаете, что тогда. Вот почему вам придется все нам рассказать. Между прочим, самое интересное, – он снова не спеша отхлебнул чай, – вы на сможете больше никого арестовать. Ну, Севочку Глинского вы взяли. Верно. А кого еще? Лена молчала.

– Так, – констатировал как бы даже удовлетворенно Лев Константинович. – Пока ничего говорить не хотите. Что ж, я терпелив. И еще кое-что вам скажу. Да вы пейте чай, пейте. И ты пей, – кивнул он Нине. – У нас, как видите, вполне мирная беседа. Леночка, надеюсь, все взвесит. Иначе… Между прочим, вам теперь, полагаю, ясно, как мы узнали место вашей истинной работы? МУР, не так ли? Кстати, почему МУР, а не ОБХСС?

– За вами еще и убийство, – глухо сказала Лена.

– Ну-ну, убийство не за нами. Убийство… Впрочем, теперь понятно. Вот что значит связываться, с уголовником, дорогая, – обратился Лав Константинович к Нине. – Фи! Мразь!.. Ну да ладно. Так вот, – он снова повернулся к Лене. – Вы, если хотите знать, вызвали у меня подозрение с самого начала. Ваша ошибка: вы слишком активно шли на сближение с Ниночкой. Не заметили? И она не заметила. И никто из наших не заметил. Заметил я, – самодовольно ухмыльнулся Лев Константинович.

– Она тоже активно шла на сближение, – сказала Лена.

– А это уже по моему совету. Ведь началось шевеление и вокруг Севочки. Вот, кстати, ваша сберкнижка. – Лев Константинович достал бумажник, вынул оттуда новенькую сберкнижку и помахал ею в воздухе. – На нее внесено пять тысяч. Три дня назад. Вот, полюбуйтесь.

Он раскрыл книжку и показал Лене сначала первый листик с ее фамилией, прикрыв при этом номер сберкассы, потом следующую страницу, где значилась внесенная сумма-пять тысяч, потом так же неторопливо спрятал книжку в бумажник.

– Все-таки я бы на вашем месте эти деньги взял, – вздохнув, сказал Лев Константинович. – И никто же не узнает, имейте в виду, ни одна душа. А мы с Ниночкой молчать умоем. Тем более что это и в наших интересах. А такой суммой, знаете, не бросаются.

– Вы бросаетесь, – сказала Лена и откашлялась.

– Не-ет, – усмехнулся Лев Константинович. – В крайнем случае одним работником МУРа будет меньше. – И внезапно спросил: – Шанин арестован?

– Да, – вырвалось у Лены почти непроизвольно, и она испугалась.

– Ну, вот, – кивнул Лев Константинович. – Видите? Вам же ничего не стоит заработать эти деньги. Что у вас есть против Севочки?

– Он негодяй, ваш Севочка.

– Ну, это само собой, – махнул рукой Лев Константинович, – Но за попытку к изнасилованию вы его привлекать не собираетесь, надеюсь?

– За ним есть кое-что еще.

– Что же? Ведь он не совершил убийство. Он там просто не был, И соответственно кислоту не вывозил. Так ведь? Это сделал Димочка – вам известно, полагаю?

– Известно…

Лена не знала, что делать, как себя вести. Просто молчать? Но нервы не выдерживали молчания. Ей хотелось заставить этих негодяев, этих наглецов тоже испугаться, хотелось показать, что она их не боится, что презирает их, что провокация ничего им не даст, Она сразу же все сообщит Федору Кузьмичу… Но такие деньги… На ее имя… Разве эти люди будут рисковать деньгами просто так? Они сообщат об этих деньгах не Цветкову, конечно, не генералу даже, а еще выше. Там Лену не знают. Там назначат служебное расследование, а пока отстранят ее от работы, и кто знает… Ведь ко всему прибавится еще и Николай. Получается, что она скрыла знакомство с ним. У Лены все похолодело внутри. Кто знает, чем это все кончится… Кто знает… Что же делать? Как себя сейчас вести с ними, чтобы… Чтобы вырваться отсюда. Они так просто не отпустят ее…

– Тогда что же предъявляется Севочке? – снова повторил вопрос Лев Константинович. – Говорите. Вы же начали. Продолжайте.

– Он подделывал доверенности, ваш Севочка.

– Ах, вот вы до чего докопались. И знакомился с нужными людьми?

– Да.

– Так, так… – Лев Константинович подумал с минуту и неожиданно с вызовом спросил: – Вы знаете, куда делась кислота?

– Допустим.

– Очень хорошо.

– Ничего хорошего, – вдруг вставила Нина, вес время напряженно слушавшая их разговор. – Удушила бы я тебя, – повернулась она к Лене. – Жаль, что Севка тебя не покалечил.

– Ну-ну. Не надо так, – примиряюще сказал Лез Константинович. – Это ничего не дает, Ниночка. А разговор у нас получается превосходный, Если его передать начальству в МУРе, то станет ясно, за что она получила деньги. – Лев Константинович даже потер руки от удовольствия и уже деловым тоном, нахмурившись, спросил у Лены:

– У вас там есть такой… Лосев. Он случайно не занимается нашим делом?

– Откуда вы его знаете? – почему-то испугалась Лена.

– Откуда знаю? Наслышан, – неопределенно ответил Лев Константинович. – От коллег. Значит, занимается… Это плохо. – Он забарабанил пальцами по столу. – А мы ведь с ним встречались, представьте.

– И снова встретитесь.

– Бы так полагаете? – язвительно спросил Лев Константинович. – Что, у него не бывает неудач? Лене вдруг стало невыносимо горько и так обидно, что задрожал подбородок, и она, еле справившись с собой, сказала:

– Вы его плохо знаете. Он…

– Ладно, – властно перебил ее Лес Константинович. – Оставим воспоминания, У нас есть вопросы поважнее. И раз уж наше сотрудничество началось, надо… вам что, плохо? Лена сидела бледная и, попробовав взять чашку, поспешно опустила ее на блюдце, громко звякнув о его край.

– Ничего мне не плохо.

– Нет, плохо, – посочувствовал Лев Константинович. – Очень плохо. Что ж, тогда на сегодня, пожалуй, хватит. И запомните, вы столько наговорили нам и мы так щедро вам заплатили, что не советую развязывать язык в другом месте. И выходить из игры. Ниночка, вези ее… Куда попросят.

– Я сама…

Когда Лена очутилась на темной лестнице и за ней захлопнулась дверь, она без сил прислонилась к стене и судорожно сглотнула подступивший к горлу комок.

– Я пропала… – прошептала Лена. – Пропала… Она начала медленно спускаться по лестнице, держась за шаткие перила….. В это время в кабинете Цветкова шел важный разговор, Докладывал Лосев. Кроме них, в кабинете никого не было.

– Информационный центр выдал справку, Федор Кузьмич. Смоляков отбывал наказание с неким Зарубиным Иваном. Освободились одновременно. Зарубин сейчас живет в Крыму, в Ялте. Работает в санатории «Южный берег». Садовником. Женат. Жену зовут Марина. Видно, та самая. Работает в этом же санатории, официанткой.

– Как Зарубин характеризуется?

– Нормально. Ничего за ним сейчас нет.

– По какой статье судили?

– Сто сорок пятая, часть вторая. Грабеж, Четыре года получил. Со Смоляковым познакомился в колонии.

– Так-так. А поссорились, выходит, из-за этой Марины. И Смоляков не забыл. Да-а, рванет он теперь туда, и жди беды. – Цветков задумчиво покрутил сложенные очки и посмотрел на Виталия, – Вот что, милый мой, кому-то надо лететь туда.

– Давайте я слетаю.

– Ты здесь нужен. У тебя с Шаниным контакт наметился. Он думать начал, сам говоришь. Да и Глинский… Нет, ты здесь нужен. А в Крыму дело может получиться серьезное, тоже не всякому доверишь. – И Цветков решительно заключил: – Полетит Откаленко, вот так. Как он появится, заходите вместе и не медля. Ясно? … Откаленко появился только через час. Он вошел в комнату, хмуро посмотрел на читавшего бумаги Лосева, снял.

– М-да. Короли и капуста, – задумчиво согласился Лосев. – телефон.

– Ну, как? – не утерпев, спросил Виталий. – Лена где?

– Сейчас будет.

– Зачем Нина ее вызывала?

– Встреча была. Со Львом Константиновичем.

– Да? – насторожился Лосев. – И что?

– Сама доложит. От дела придется отстранять. И вообще…

– Ты толком можешь сказать? – спросил встревоженный Лосев. – Клещами из тебя каждое слово тянуть надо. Что «вообще»?

– Хватит ей у нас крутиться. Женюсь, вот что.

– Ну да? – изумился Лосев. – Неужели решился? А она?

– Что «она»? Дала согласие.

– А почему «хватит крутиться»?

– Ты бы свою Светку пустил сюда?

– Здравствуйте, У нее же другая профессия.

– Вот и у Ленки будет другая.

– На это она тоже согласие дала?

– Слушай, – вспыхнул Игорь. – Ты дурака-то не валяй. Сам все прекрасно понимаешь. Нервов у меня на двоих не хватит, ясно тебе?

– Да-а… – протянул Виталий, – понимаю. – И с новой тревогой спросил: – А почему ее от дела придется отстранить?

– Провокацию устроили. По-крупному. Она сама не своя. Кузьмич у себя?

– Ждет нас. Тебе лететь придется.

– А, ладно, – раздраженно сказал Откаленко. – Давай Лену дождемся, вместе и пойдем.

Оба замолчали.

Пришла Лена. На бледном лице ее блуждала неуверенная улыбка. Она оглядела молчавших друзей и спросила:

– Ну что, пойдем?

– Пошли, – поднимаясь из-за стола, сказал Игорь.

Все трое вышли в коридор.

В кабинете Цветкова Лена, не дожидаясь приглашения, опустилась на стул. Откаленко и Лосев удрученно глядели в пол.

Федор Кузьмич дописал какую-то бумагу, вложил ее в папку, потом поверх очков оглядел вошедших и с неудовольствием спросил:

– Вы что, милые мои, с похорон явились? Что случилось-то? Тут Лена, не сдержавшись, громко всхлипнула и совсем по-детски вытерла кулаком слезы.

Глава 7
Что посеешь…

Улетел Откаленко в тот же день вечерним рейсом.

Провожал его Лосев.

До регистрации билетов оставалось еще полчаса, и друзья не спеша прогуливались по шумному залу ожидания Внуковского аэропорта.

– Лена почему не приехала? – спросил Виталий.

– Не велел, – коротко ответил Игорь. – Хватит с нее.

– Рапорт она написала?

– Написала.

– И что Кузьмич?

– Доложит генералу.

– Скорей бы ухватить за жабры этого Льва Константиновича. Нащупать бы…

– Нащупаем и ухватим. Не мы, так Эдик. Где он сейчас, кстати?

– В моих дорогих Лялюшках. – Виталий невольно вздохнул. – Хорошие там люди живут, я тебе скажу. Просто отличные люди. Вот Гриша поправится, женится на своей Лиле. Меня на свадьбу пригласил. И поеду. А что? И Светку возьму. – Лосев радостно улыбнулся.

– Он и меня приглашал.

– Ты когда у него в госпитале был?

– Сегодня. В пятницу его выписывают.

– Ну вот. Ты давай там, в Ялте, побыстрее управляйся. Сразу две свадьбы и сыграем. И поаккуратней, смотри. Смолякова… не Лев Константинович, он беседы с тобой водить на будет. У него для беседы нож имеется.

Опять Игорь летел в командировку. Которая это была по счету? Как-то они с Виталием подсчитали, и получилось, что вместе уже облетели земной шар. А если прибавить, сколько он налетал один? Впрочем, теперь он воспринимал эти дальние, трудные свои командировки совсем, можно сказать, буднично. Задача ведь все та же: отыскать и задержать. А действовать по обстановке.

В Симферополе Игоря встречали ребята из уголовного розыска, один был давним знакомым-Никита Рощин, он когда-то работал в Свердловске и вот теперь в Ялте.

В Ялту приехали поздно вечером, У Игоря слипались глаза: тяжелый день выдался сегодня. В гостинице уже ждал номер, и Игорь еле добрался до постели.

Наутро состоялось короткое совещание в управлении. Кроме Рощина и начальника отдела угрозыска майора Савчука, присутствовал и участковый инспектор Болотный, на территории которого находился санаторий «Южный берег».

– Ну, Зарубин известен. Глаз с него не спускаю, – пробурчал Болотный. – У меня, знаете ли, особо на побалуешься.

– У вас на проходил? – спросил Игорь.

– Не-а, – покрутил головой Рощин. – Вот и Олег Филиппович тебе то же скажет. Верно, Олег Филиппович? Савчук казался человеком невзрачным и молчаливым. И именно этой своей незаметностью и скупостью на слова особенно понравился Игорю. «Сыщик», – уважительно подумал он.

– Не проходил, – подтвердил Савчук, помедлив, добавил: – Однако знаю его. И жену тоже. Молодая совсем. Веселая. Поет, танцует.

– А он?

– Он парень ревнивый.

– Во-во, – вмешался Болотный. – Она танцует, а он ревнует. Начнешь говорить с ним – молчит. Будто какое замыкание у него.

– А друзья у Зарубина есть? – поинтересовался Игорь.

– Друзья-то? Друзей вроде нет. Но вот, вы говорите, один прибыть должен?

– Какой он друг, это мы еще посмотрим, – ответил Откаленко. – Всякое тут может случиться. Скорей всего недруг приедет – и жди беды… Как бы мне с Зарубиным для начала познакомиться? Но чтобы его самого не взволновать, не потревожить.

– А может, наоборот, насторожить его? – предложил Рощин. – Раз не с добром приедет к нему этот Смоляков.

– Спугнуть я его боюсь. Вдруг да подхватит свою Марину и айда отсюда.

– Нет. Он не испугается, – сказал Савчук.

– Но зато готов будет, – настаивал Рощин. Болотный засомневался:

– А вдруг да сговорятся?

– Марина между ними, – возразил Игорь. – Зол Смоляков на них обоих. И вспыльчив, реактивен. Как он машину свою на старика рванул тогда, в Москве, – никто опомниться не успел. Нет, мне надо познакомиться с Зарубиным, немедленно.

… Час спустя Откаленко приехал в санаторий «Южный берег». Невысокие, белоснежные его корпуса, поднимавшиеся вверх по склону, тонули в зелени кустов и деревьев. Ранняя и буйная весна уже стояла в Крыму. Было совсем тепло, а на солнце даже жарко.

Игорь оставил пальто в гостинице и сейчас шел по аллее парка в одном пиджаке, галстук он тоже снял и расстегнул ворот рубахи, с наслаждением вдыхая напоенный густым ароматом воздух.

Зарубина он отыскал на другом конце парка, в большом темноватом сарае, где хранился всякий садовничий инвентарь, удобрения в полиэтиленовых мешках, ящики с землей и какой-то рассадой. Парень оказался длинный, спокойный с виду, жилистый и загорелый, с крупными грубыми чертами лица и хмурыми глазами. На нем были старые, испачканные в земле брюки и расстегнутая чуть не до пояса, вылинявшая рубашка с закатанными рукавами. На голове красовался сделанный из газеты колпак. Зарубин поднял голову, настороженно посмотрел на остановившегося в дверях сарая Откаленко.

– Здравствуй, Иван, – сказал Игорь деловито и просто. – Давай познакомимся. Мне тут каков-то время работать придется. Капитан Откаленко. Это по форме если.

Игорь протянул руку.

Подошедший Зарубин неохотно и вяло ее пожал.

– Насвистели на меня, выходит? – хмуро спросил он.

– У меня, Иван, на такой художественный свист слуха нет, – возразил Откаленко. – Мне надо свое мнение о человеке иметь. Вот и о тебе тоже. Для того, между прочим, и пришел.

Игорь говорил спокойно и доброжелательно, не пытаясь, однако, подкупить этим тоном Зарубина.

Они вышли из сарая и уселись невдалеке на скамье.

– О судимости твоей я, знаю, – напрямик начал разговор Игорь. – Но об этом как-нибудь потом. А то и вовсе вспоминать не будем. Как сейчас живешь, скажи?

– Ничего вроде. Живу…

– Доволен?

– Доволен…

– Я понимаю, Иван, душу раскрывать ты перед каждым встречным не собираешься. И правильно. Но тут, понимаешь, дело особое. Я ведь в некотором роде ну как доктор, что ли. А докторам приходится все рассказывать, понимаешь?

– Меня уже ваши доктора лечили. Знаком, – не поднимая головы, насмешливо ответил Зарубин. – Полагал, хватит.

– Что, обида осталась?

– А ты думал? Не в санатории лечили.

– Ну, так ведь по справедливости все получилось?

– Так-то оно так…

– Вот и дальше все справедливо должно быть, я считаю. Друзьями-то обзавелся?

– Сыт друзьями.

– Старыми? – Игорь усмехнулся. – О них забыть пора.

– Не забываются.

– Что, напоминают?

– Пока бог миловал.

– И то хорошо. А ждешь? Ты с кем освобождался?

– Можешь справку навести.

– А самому вспоминать неохота?

– Придется, так вспомню.

Впервые в равнодушном тоне Зарубина мелькнула угроза.

– Значит, не по-доброму расстались?

– Не по-доброму.

Зарубин поднял голову и посмотрел на Игоря, что-то, видимо, собираясь спросить, но передумал и снова опустил глаза. Сидел он, согнувшись, опираясь локтями о колени.

– Да-а. По-разному, конечно, люди расстаются, – вздохнув, согласился Игорь. – И вина тут порой бывает обоюдная. Ты человек, и он человек.

– Это когда человек…

– А тут?

– А тут зверь! – с вызовом произнес Зарубин. – Ты бы видел! Он ее бил, издевался. И уйти не давал, гад.

Видимо, болела, саднила в душе история его женитьбы и ссоры со Смоляковым. Ни тот, ни другой не могли ее забыть, хотя и по разным причинам.

– Ты начал жизнь по-новому, – задумчиво сказал Игорь. – Это правильно. Так и надо дальше жить. Не сорвись, если что.

– Если приедет?

– Вот именно.

– Убью, – глухо сказал Зарубин.

– Нет. Доверься мне. Не ошибешься. И столько в словах, в тоне Игоря было властной решимости, что Зарубин внимательно посмотрел Игорю в глаза и, на этот раз решившись, спросил:

– Знаешь его?

– Знаю.

– Понятно…

– Нет. Не все тебе понятно, Иван. Спрашивай дальше.

Первое, зыбкое, ненадежное еще доверие возникло между ними, это чувствовали оба.

– Ну, спрашивай, чего же ты? – повторил Игорь.

– Ты… за ним приехал?

– За ним.

– Натворил чего-нибудь?

– Да. За ним длинный хвост и кровавый.

– Выходит, конец ему?

– Должен быть конец.

– Должен быть… А почему ты ко мне приехал?

– Потому что он скорей всего к тебе заскочит, Иван. Он ничего не забыл. И ни от чего не отказался.

– Ты о Марине?

– И мне хочет отплатить?

– Да.

Эти два коротких «да» заставили Зарубина нахмуриться. Он стиснул зубы.

– Она к нему не вернется.

– Я тоже так думаю. Теперь, Иван, ответь мне: согласен помочь?

– Не знаю.

– Почему не знаешь? Прямо говори.

– А я криво говорить не умею. За свои дела надо самому и платить, я так понимаю. Каждый за себя. И потом, милиции я еще никогда не помогал против… ну, как сказать? Одним словом, сам понимаешь.

– Против своих-так, что ли?

– Какой он мне свой, ты что? Но тут ведь без обмана не обойдется, так? А я это не признаю. Он ко мне без обмана приедет.

– Та-ак. Ну что же, давай разберемся. А то ты оказываешься вроде как благородный, а я совсем наоборот.

– Не то я хотел сказать.

– То, то, если вдуматься. Так вот. Обрати внимание. Ты ведь заботишься сейчас о себе. И о Марине. Это тоже, считай, о себе. А я… Мне-то он лично ничего плохого не сделал, Какого же хрена, спрашивается, я на рожон лезу?

– Работа у тебя…

– Вот. Работа. Что же это за работа – под нож лезть, – давай разберемся. Так вот. Он человека убил, понял? Хорошего старого человека. И девушку, вроде твоей Марины, томе пытался убить, в больнице ее выходили. Он еще одного человека ножом бил, и опять того выходили. Хватит?

– Хватит…

– Получается, у меня к нему счет побольше, чем у тебя, Иван. Я должен думать и о других людях, с которыми он может столкнуться, на которых может кинуться. Тут и ты, и Марина, и кто-то еще, другой. Я всех этих людей обязан от него уберечь. Сами они этого сделать не смогут. И ты не сможешь, не думай. Он и хитрее и по-опытнее тебя. А я смогу. Я этому обучен. Это моя работа.

– Не позавидуешь, – усмехнулся Зарубин. В его усмешке проскользнула чуть заметная уважительность.

– Кто-нибудь, может, и позавидует. Не в том дело. Дело в справедливости. Вот главный закон моей работы. Все должны жить спокойно. И действовать тут надо умело. Где лопатой, где гранатой. Понял?

– Понял.

– Вот что я тебе напоследок посоветую. Ты пока Марину одну никуда не пускай. Объяснять ничего не надо. Зачем пугать? Но мы с тобой должны его опасаться. И меры принять. Вместе.

– Да уж придется, видно.

– Для начала я попрошу тебя посторонних на территорию санатория с сегодняшнего дня не пускать. Придет к кому кто, пусть по телефону к ворогам вызовут. Я видел, там телефон есть.

– А почему такой шухер наводишь, скажешь им?

– Нет. О том только мы с тобой знать будем. Так спокойнее.

– Ну, правильно, – с ноткой облегчения отозвался Зарубин. – А ты еще придашь или как?

– Приду. Завтра, в это же время. Ты меня здесь жди. И еще вот что, запиши-ка мой телефон. Если меня не будет, то Савчука позови. Или Рощина. Знаешь там таких? Нет.

– Люди надежные. И в курсе.

– Мне других надежных не надо, Я тебя знаю.

– Они мне передадут. Пиши номер, Фамилия, повторяю, Откаленко. А зовут, между прочим, Игорь. Это уже для тебя.

– Понятно. Дай-ка ручку.

Зарубин вытащил пачку сигарет и на ней записал номер телефона.

Они расстались. Игорь направился к главному зданию санатория.

… В конце дня состоялось совещание у Савчука.

– Шоссе на Симферополь контролируете? – спросил Игорь.

– Еще с утра, – ответил Рощин. – Там наши. Получили по телеграфу его фото, размножили. Завтра на разводах вручим каждому постовому, – бодро заверил Рощин. – Никуда теперь не денется от нас.

– Только бы появился, – произнес Игорь.

– Я почему-то был уверен в Зарубине, – сказал Савчук задумчиво. – Видно, правильно вы с ним разговор построили.

– МУР, – многозначительно поднял палец Рощин. – Школа.

Ждать – это самое трудное и нервное дело. А тем более ждать сложа руки. Кажется, все сделано, что возможно, Игорь ничего не упустил. Больше пока искать Смолякова негде. Пока. До нового его преступления, до новой беды. Только тогда снова появится след.

Нет, надо еще что-то делать, надо думать, думать, думать…

Игорь беспокойно ворочался в постели и не мог заснуть.

Утром Рощин поинтересовался:

– Ну, как спал?

– Нормально, – буркнул Игорь.

– Да, – согласился Рощин, – ночь прошла спокойно. Не появился твой красавец. – Он повертел в руках одну из фотографий, лежащих на столе, и добавил: – Страшноватая рожа.

Игорь покосился на фотографию.

– В тюрьме снимали. Девай, Никита, думать, ничего мы с тобой не упустили? У санатория люди дежурят?

– А как же.

– Проверил бы. Я их не знаю.

– Проверю, проверю. На этот счет не беспокойся.

– Он опытный, Смоляков. Учти.

– Мы тоже опытные.

– А какие еще входы есть в санаторий, посмотрели?

– Слушай, – сочувственно сказал Рощин. – Да не волнуйся ты так. Все посмотрели. Все в порядке. Только бы он появился.

… И Смоляков наконец появился. Однако совсем не там, где его ждали.

Неожиданно позвонил Зарубин.

– Игорь? – глухо спросил он.

– Я. Чего звонишь?

– Приезжай. Дело есть.

Игорь нашел Зарубина у того же сарая, что и вчера. Он сидел на скамейке какой-то взъерошенный, сутулый и, опираясь локтями на широко расставленные колени, смотрел в землю, словно что-то потерял в траве возле ног.

– Ну, что случилось, Иван? – спросил Игорь, слегка запыхавшись и усаживаясь рядом на скамью. Зарубин вздохнул, откинулся на спинку скамьи.

– Письмо получил, – процедил он, доставая из кармана мятый конверт.

Игорь прежде всего внимательно осмотрел конверт.

– Так… Местное. Уже хорошо… Отправлено вчера… – медленно говорил Игорь, крутя конверт в руках. – В одиннадцать часов… С центрального почтамта… Там, видимо, и писал его… Ну, посмотрим, чего написал.

– Прийти велит.

– «Велит». Он тебе что-хозяин? Игорь вынул письмо. Это был сложенный вдвое зеленоватый бланк для телеграмм. Кривые строчки шли поперек печатного текста: «Здорово, дружок закадычный Иван. Поклон тебе от дружка Фени. Желаю встретиться. Приходи в субботу в парк у моря в двенадцать дня. Там открытая кафушка „Золотой маяк“. Ждать буду. Не придешь, умоешься. Феня».