Текст книги "Зов Амазонки"
Автор книги: Аркадий Фидлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
С той поры он пропал – как камень, упавший в воду. Тропический лес Амазонки поглотил его и обе баржи со всем экипажем. О пропавших больше никто не слыхал. Неужели лес отомстил смельчакам, открывшим тайну их реки?
Испанцы, оставшиеся в лагере у устья Амазонки, прождали безрезультатно несколько месяцев и двинулись в обратный путь. Они покинули негостеприимную землю Южной Америки, уступив поле деятельности другим авантюристам и другим нациям.
Миф о золотых сокровищах на Риу-Негру оказался сплошным обманом и лопнул, как мыльный пузырь. Орельяна и его товарищи погибли в погоне за призраком. Но чем бы ни были движимы эти люди, важен факт, что благодаря своей беспредельной храбрости и героизму, достойным великанов, они открыли величайшую в мире реку.
19. ПОПУГАИ И МУРАВЬИ В ИКИТОСЕ
В одно прекрасное утро мы подошли к устью реки Напо, к тому самому месту, где Орельяна и его товарищи впервые увидели Амазонку, а два дня спустя мы прибыли в Икитос. Путешествие из Манауса в Икитос продолжалось месяц.
Сойдя на берег, я отправился в гостиницу. Вдруг над моей головой вдоль улицы пролетела стая орущих попугаев.
– Это, верно, ручные попугаи?! – воскликнул я радостно, обращаясь к моему носильщику, очень красивому бронзовому метису.
Паренек посмотрел на меня, как на сумасшедшего, но ответил очень вежливо:
– Нет, это дикие попугаи.
– Как же они осмеливаются так нагло летать над городом? И откуда они?
– Из леса.
– А куда летят?
– В лес.
Из одного леса в другой – самым коротким путем – через город.
За такие наивные вопросы мне пришлось уплатить носильщику в три раза больше обычного, но зато я в самом начале сделал для себя важное открытие: лесные попугаи, обычно очень пугливые, не испытывают никакого почтительного страха перед Икитосом, столицей перуанского департамента Лорето.
По пути к гостинице нам пришлось остановиться на несколько минут на главной улице. Я поставил свой чемодан на тротуар, а когда через минуту поднял его, по нему бегало несколько десятков юрких муравьев. Великолепные экземпляры солдат, самый настоящий авангард! Мое сердце естествоиспытателя радостно забилось и преисполнилось уважением к огромным челюстям, которыми вооружены эти вояки.
– Черт побери! – вырвалось у меня невольно, когда несколько этих молодчиков заползли мне на руки и ноги и не на шутку принялись за меня.
– Это куруинчи! – с олимпийским спокойствием объясняет носильщик и идет дальше: на такие мелочи не стоит обращать внимания!
Итак, в первые же десять минут я имел возможность познакомиться и со второй особенностью Икитоса – муравьями.
О южноамериканских тропических лесах говорят, что там под каждым цветком сидит по крайней мере одно насекомое, а под каждым листом муравей. В Икитосе природа, оказывается, еще щедрее: на каждого жителя приходится по меньшей мере сто тысяч муравьев. Они буквально всюду: в центре города и на окраинах, в домах деревянных и каменных, в столах и шкафах, в сундуках и кроватях. Они не питают почтения даже к верховным властям и забираются, – о наглецы! – в дом самого префекта департамента Лорето.
Когда я пишу эти строки, три пронырливых муравья появляются на листке бумаги и бегут напрямик. Но я пригвоздил их ногтем к бумаге и решил послать в Польшу в виде сувенира. В это мгновение какой-то их собрат больно кусает меня в ногу. А, чтоб вас!..
Икитосские муравьи – самые наглые воры из всех существующих. По наглости и жадности они перещеголяли даже своих сородичей с парохода «Белем». Они забираются повсюду, воруют хлеб из-под рук, припасы из кладовки. У моих знакомых неделю назад они зернышко по зернышку перетаскали за одну ночь целый мешок кукурузы, и все эти трофеи припрятали в своих подземных муравейниках и катакомбах, которыми подкопан весь город.
Мое болезненное знакомство с икитосскими муравьями не ограничилось первым днем приезда. Однажды среди ночи мне пришлось сорваться с моей походной кровати с быстротой серны и с легкостью балерины, спасаясь от нашествия небольших, но необычайно воинственных муравьев. Это были какие-то новые, неизвестные мне злюки. Покружив четверть часа в необычайном возбуждении по полу и по стенам моей комнаты, они исчезли в щелях – к счастью, навсегда.
Икитос считается самой здоровой местностью на всем побережье Амазонки. Здесь не бывает ни тифов, ни холеры, ни других напастей. Миллионы муравьев поедают все отбросы и очищают город наравне с урубу, которых городские власти признали санитарами города. Муравьи этой чести еще не удостоились, но кто знает, не благодаря ли им Икитос так великолепно очищен и избавлен от всякой заразы?
20. ЭКЗОТИКА В КАМЕННОМ ДОМЕ
Икитос, как и все города Перу, имеет свою Plaza de Armas, обширную площадь и парк в самом сердце города. На этой площади растут чудесные пальмы и громадные аноновые деревья. Вокруг площади проложена мостовая, единственная добротная мостовая во всем городе.
По этой мостовой снуют вокруг площади два с лишним десятка автомобилей – все достояние города. Раздраженные этим колибри, птички, похожие на горящие под лучами солнца драгоценные камни, несутся наперегонки с автомобилями и, разумеется, побеждают в этом соревновании, после чего с веселым характерным писком, выражающим удовольствие, возвращаются в лес. Вечером на площади зажигаются дуговые лампы (в Икитосе есть электричество), и в свете их безмолвно, как духи, проносятся среди прохожих и автомобилей большие, как ястребы, летучие мыши. «Пакарды», вампиры,[40]40
Вампиры – американские летучие мыши из семейства листоносов. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] колибри и электричество уживаются здесь в полном согласии.
Я живу в каменном доме (здесь это большая редкость) у очень милых людей, моих соотечественников Викторовых. Однажды в углу моей комнаты я обнаружил какой-то странный, слепленный из опилков шириной в два пальца канал, ведущий от пола к потолку. Внутри этого канала слышен был какой-то таинственный шорох и приглушенный треск. Просверлив дырочку в оболочке, я обнаружил, что канал кишмя кишит термитами. У меня буквально волосы встали дыбом: ведь в этой комнате находятся все мои коллекции – идеальная пища для термитов. Я бью тревогу, но мои хозяева успокаивают меня, уверяя, что термиты находятся в их доме больше года и до сих пор ничего не тронули. Под крышей они устроили себе громадное гнезде, а по этому каналу путешествуют в город. Там они занимаются грабежом, но имущества своих ближайших соседей не трогают.
И вот я живу бок о бок с этими опасными насекомыми. Всю ночь слышатся беспокойные шорохи, а утром я со страхом поглядываю на свой багаж – цел ли он? Цел. Все же, несмотря на благодушное настроение, иногда у меня такое чувство, будто я сплю на бочке с динамитом либо живу на кратере вулкана. Мне кажется, что достаточно малейшей случайности, и сто тысяч термитов ворвутся ночью в мою комнату и пожрут все мое достояние. Ложась спать, я мысленно обращаюсь к термитному божку, восседающему где-то надо мной в канале и ведающему путями этих разбойников: я молю его пощадить меня и не выкидывать никаких фокусов.
Мы с Чикиньо встречаемся ежедневно. Он со своей матерью живет у знакомых в предместье Икитоса. Встретившись, мы рассказываем друг другу обо всем случившемся с нами в течение суток. Мы хвастаемся друг перед другом знакомством с новыми, все более интересными явлениями.
– Я видел сегодня колибри, – хвалится Чикиньо, – красного-красного, как стручок перца.
– Фи, – оттопыривая губу, говорю я. – У меня в доме живут миллионы живых, ручных термитов.
Чикиньо даже подпрыгнул.
– Не может быть!..
– Приходи ко мне, увидишь.
Чикиньо пришел, посмотрел, убедился. От удивления он широко разевает ротик и шепчет:
– Белые муравьи.
Объясняю ему, что это не белые муравьи, а термиты. Правда, термиты и муравьи похожи; у них одинаковый «общественный строй», и у тех, и у других есть королевы, работники и солдаты, но все же они принадлежат к различным отрядам насекомых.[41]41
Термиты относятся к отряду прямокрылых, а муравьи – перепончатокрылых. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] Собственно, Чикиньо этим мало интересуется, зато когда я веду его на чердак и показываю термитное гнездо – солидную гору из твердой, как кирпич, земли – у него дух захватывает.
– Знаешь, – бормочет пораженный малыш, – пожалуй, это самое большое чудо!
Самое большое? Чикиньо, но ведь мы еще не были в лесу…
21. ГОРОД С ЕДИНСТВЕННЫМ ВЫХОДОМ
Сто лет назад в том месте, где река Итая[42]42
Итая – мелкий левый приток реки Мараньон, впадающий у Икитоса. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] впадает в Амазонку, в глухой чаще высились шалаши индейского лагеря икитов. Около 1860 года здесь появились иезуиты и принялись обращать индейцев в христианскую веру. Позже сюда прибыли несколько белых молодчиков и стали рьяно уничтожать язычников и селиться в их шалашах. Так возникло селение, названное по имени истребленных индейцев – Икитос.
Благодаря своему прекрасному местоположению на берегу Амазонки и расстоянию лишь одного дня пути от устья реки Укаяли Икитос быстро разрастался. Годы 1904–1914, когда всех захватила каучуковая горячка и цены на каучук невероятно подскочили, для Икитоса были годами расцвета и обогащения. А затем, вместе со своим бразильским товарищем по счастью и несчастью – городом Манаус, Икитос стал хиреть.
Но и сейчас, хотя над Икитосом так же, как и во времена несчастных индейцев, бесцеремонно проносятся стаи диких попугаев, не следует пренебрежительно относиться к нему. Теперь Икитос имеет немаловажное экономическое значение. Это единственный пункт вывоза продукции, вырабатываемой во всем восточном Перу, так называемой Монтанье, с его огромными пространствами богатых лесов, площадь которых значительно превышает всю территорию Польши. В смысле политическом Икитос играет роль перуанского бастиона, противостоящего трем алчным соседям: Колумбии, Бразилии и Эквадору.
Европейцу кажется невероятным, что оживленный город с двадцатитысячным населением, столица обширного департамента, не имеет никаких сухопутных дорог, которые соединяли бы город с центром страны. Если вы попытаетесь проникнуть в лес, сплошной стеной обступивший город, то, пройдя несколько шагов, наткнетесь на непреодолимые препятствия. Тропинка обрывается, и человек не в состоянии сделать ни шагу дальше. В глубине леса его неминуемо ждет голодная смерть в непроходимой чаще или трясине, а во время дождей в лесной топи.
Икитос – это порт; первоклассный морской порт, несмотря на то, что он отстоит от Атлантического океана на четыре тысячи шестьсот километров. Перед мировым кризисом 1930 года по Амазонке регулярно ходили большие, трансатлантические пароходы.
Когда полиция разыскивает в Икитосе преступника (что, кстати, редко бывает), она устраивает засаду лишь в порту, зная, что только этим путем может уйти преследуемый. Бегство в лес в большинстве случаев равносильно самоубийству.
Вся жизнь зависит здесь от реки. Через Амазонку приходят сюда вести из другого мира, Амазонка кормит людей, обеспечивает их существование. Когда я говорил, что Икитос располагает территорией гораздо большей, нежели Польша, то я имел в виду водные пути. Только реки, большие и малые, являются жизненными артериями Монтаньи, и только на берегах рек живет более или менее цивилизованное население. Все остальное пространство между реками заполняют хищнически, грабительски эксплуатируемые леса.
22. ХИЩНИКИ МАЛЕКОНА
В Икитосе, на высоком берегу Амазонки, который называется Малеконом, построены иностранные торговые дома. Дома эти небольшие – одноэтажные, всего их десятка полтора, но именно эти дома господствуют над рекой. Здесь представлены Англия, Франция, Бельгия, Испания, Соединенные Штаты, Германия. Торгуют тут всем: ввозят всякую заваль и политические интриги, вывозят золото, красное дерево, хлопок и кокаин.[43]43
Наркотик кокаин получают из листьев кустарника кока (Erythroxylon coca), культивируемого на плантациях; родина кока горные леса Анд Перу и Боливии. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] Малекон – это международный капитал, это международная дипломатия, это так называемые сливки общества; это угрожающие ноты, ультиматумы, пушки. Если английский консул скажет «нет», суда «Эмзон Ривер Компани» перестанут курсировать по Амазонке, и что тогда будет с Икитосом, отрезанным от всего мира.
К Малекону прилегает центр города. На шумных перекрестках улиц расположились китайские и японские лавки. Немногочисленная группа белых туземцев с гордостью именует себя подлинными перуанцами. В нее входят: небольшое количество трудовой интеллигенции, большее – бездельников, живущих, как птицы небесные, а также множество чиновников всевозможных и невозможных учреждений. Люди здесь очень вежливы, обходительны, с хорошими манерами и преимущественно красивы. Когда в воскресенье, после богослужения они выходят из кафедрального собора – сколько же там красивых женщин и привлекательных мужчин!
Увы, когда я познакомился ближе с местными условиями, я обнаружил грустный факт: перуанцы не хозяева своей страны, а лишь ее привратники. Они открывают двери и впускают чужой капитал. За это они получают чаевые и в погоне за ними яростно пожирают друг друга. Представители чужеземного капитала вывозят из страны всевозможные богатства, а хозяевам швыряют объедки.
Девять десятых населения Икитоса – потомки смешанных браков белых и индейцев (с преобладанием индейской крови). Их зовут здесь чоло. Они физически хорошо развиты – прекрасная мускулатура, широкие плечи и кожа чудесного каштанового цвета, но в умственном отношении они очень отстали. Так же как и большинство индейцев и метисов, живущих в бассейне Амазонки, они неграмотны или полуграмотны, они совершенно безвольны, инертны, живут беззаботно, не думая о завтрашнем дне.
Конечно, в этом моральном убожестве повинны не чоло. Они лишь жертвы царящей здесь колониальной системы. Белые перуанцы, особенно жители столицы Лимы, смотрят на Икитос, который находится где-то на далекой окраине в отвратительной пуще, – куда по доброй воле никто не отправляется, как на богом проклятое место, и живут здесь как в изгнании. Зато для иностранного капитала это великолепная кормушка, объект беспощадной эксплуатации. Ненависть одних и алчность тех и других держат народ в тисках, темноте и невежестве. У него нет даже тени надежды на лучший завтрашний день.
В белом доме префектуры в Малеконе в обширном зале восседает привлекательный пожилой человек с мужественным лицом и живыми глазами. Это дон Оскар Мавила, префект Монтаньи и начальник вооруженных сил в этом районе страны. Образованный и культурный, он на свой лад любит родину и хотел бы видеть ее счастливой и богатой. Он – «великий привратник» – сглаживает конфликты с представителями иностранного капитала и после очередной схватки с ненасытным Малеконом предается приятным мечтам, как бы найти выход из создавшегося положения – расшевелить чоло и оживить Монтанью. Увы, он не находит иного выхода, как получить за границей новый кредит и впустить в страну новых грабителей. «Может, найдется хоть один честный банкир, который не потребует разорительных процентов?» – думает этот наивный мечтатель, Дон-Кихот в заколдованном кругу.
Икитос расположен почти у экватора и славится своей невыносимой жарой.[44]44
Средние месячные температуры в Икитосе от +23,4° до +25,8°. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] Только по вечерам воздух охлаждается, становится легче дышать. Я иду на берег Амазонки, поворачиваюсь спиной ко всем торговым домам, к консулам и метисам. Смотрю на Амазонку, любуюсь резвящимися в ней дельфинами – красивыми созданиями – и все больше поддаюсь обаянию этой реки, над которой веет сейчас свежая вечерняя прохлада, напоенная ароматами далеких орхидей.
23. СВЕЖАЯ ПАРТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ГОЛОВОК
Я приобрел хорошего знакомого в Икитосе. Это был некий Мигель Перейра, первый франт в городе, беззаботный, как птица, кабальеро. Он нигде не работал, но зарабатывал неплохо.
Однажды утром, когда я сидел в кафе за завтраком, дон Мигель подошел ко мне и, весело поздоровавшись, сказал:
– Вы естествоиспытатель, не правда ли?
– К вашим услугам.
– Вас интересуют индейские изделия?
– Очень!
– Тогда подождите меня здесь.
Он убежал и спустя четверть часа вернулся с узелком в руках. Таинственно улыбаясь, он стал развязывать узелок, озираясь по сторонам и стараясь скрыть от соседей его содержимое. Наконец он извлек оттуда – что бы вы думали? Бальзамированную человеческую голову. Голова была маленькая – величиной в два кулака, хотя, судя по черным пышным буклям, это была голова взрослого индейца.
– Ну, как? Неплохие мастера эти хибари? – довольным тоном вопрошает дон Мигель, видя, что я внимательно присматриваюсь к ней.
Об этих удивительных головках я слышал уже не раз, но до сих пор мне еще не удалось увидеть их. Рот и глаза у этих головок прошиты тонкими пальмовыми волокнами, – делается это для того, чтобы «душа убитого не отомстила победителю», – а в остальном на них не заметно никаких изменений. Лица кажутся живыми, только уменьшены примерно в три раза. Выражение трогательной печали усиливает это ощущение жизни в лице. Кто был этот индеец, как он погиб?
– Этот индеец из племени, живущего по соседству с хибарами, – сообщает тут же Перейра. – Хибари и их соседи уже давно хотели помириться и прекратить вражду, но мы этого не допускаем… Никто не умеет так красиво выделывать эти головки, как хибари, ну, а для этого необходим свежий материал, – цинично хохочет Перейра. – В мире большой спрос на этот товар. Мы не поспеваем его удовлетворять… Хибарам некогда передохнуть…
Хибари принадлежат к самым диким индейским племенам, которые до сих пор не поддаются никаким попыткам «цивилизировать» их. В труднодоступных дебрях между тремя северными притоками Амазонки – Сантьяго, Пастасой и Мороной[45]45
Сантьяго, Пастаса и Морона – левые притоки реки Мараньон, главного истока Амазонки, впадающие вблизи выхода его из Анд. – примеч. канд. географич. наук Е. Н. Лукашовой.
[Закрыть] – они и поныне живут той жизнью, какой жили четыреста лет назад, когда их впервые обнаружили испанцы.
Они препарируют головы тотчас же после убийства жертвы. Добытые трофеи привешивают за волосы вокруг пояса.
– Прошу прощения, уточним: привешивали, – поправляет Перейра, – теперь уже этого не делают, ибо головки получили другое назначение: они теперь отправляются путешествовать в большой мир…
Да, я сам убедился в этом. В Пара мне предлагали несколько таких экспонатов по триста долларов за штуку.
– Почему они такие дорогие? – удивился я. – Разве вы много платите хибарам?
– Нет, конечно. Хибари получают гроши, но агенты, занимающиеся этим делом, подвергаются опасности. Они-то и вздули цены.
– А хибарам выгодна такая работа? Ведь за эти гроши, как вы говорите, им, прежде чем добыть трофейные головы, приходится воевать.
– Ну, тут уж наша забота, мы им помогаем. Делается это очень просто. Время от времени мы науськиваем соседей, уговаривая их отомстить хибарам за все нанесенные ими обиды, и волей-неволей хибарам приходится драться и… добывать для нас головы. И добывают, ибо мы даем им немножко больше оружия, нежели их соседям…
Я слушал этот кошмар, и мне становилось страшно. Препарированными человеческими головами забавляется свет, это лишь забавные экспонаты, необычная игрушка, развлекающая пресыщенных снобов, скучающих в салонах далеких городов. Так вот в чем секрет спроса на эти головы! Чтобы угодить чьим-то извращенным вкусам, здесь, над притоками Амазонки, лесные жители вынуждены уничтожать друг друга. Нечего сказать, славная миссия цивилизации!
– А кто больше всего скупает эти головки? – спрашиваю у Перейры.
– Американцы.
– Американцы?
– Да, сеньор! Чикагский музей платит самые высокие цены. Здесь, в Икитосе, у них есть свой представитель, доктор Бесслер.
– А скажите, там, в Америке, знают, каким страшным способом добывают эти препараты?
– Что за вопрос!
– Знают или не знают? – настаиваю я.
– Разумеется, знают. Никакой тайны тут нет. Собственно, сеньор сам может спросить об этом доктора Бесслера.
Оказывается, мой знакомый Перейра – главный поставщик головок во всем Икитосе. Однажды утром он пригласил меня к себе, чтобы показать свой товар, «свежую партию», как он выразился. В потайном углу комнаты стоял сундук. Перейра открыл его, и я увидел более двух десятков головок, установленных рядами на его дне. Густые черные кудри заполнили сундук почти до половины.
При виде этой чудовищной коллекции у меня помутилось в голове. Не надо было особого воображения, чтобы представить себе, сколько человеческого горя и страданий заключено в этом сундуке. А дон Мигель любовно поглядывал на головки, как бы лаская их своим взором, и восхищение, которое я читал в его глазах, усиливало мой ужас.
На одной головке волосы были покороче; внимательно вглядевшись, я заметил, что и цвет кожи у нее светлее других. По-видимому, это был не индеец.
– Сеньор удивлен, да? – спрашивает развеселившийся хозяин.
– Кто это?
– Это Мартине, один из моих агентов, – отвечает Мигель. – Вероятно, не поладил с хибарами – возможно, слишком ретиво требовал головок. И когда он возвращался обратно по реке Пастаса, они его подстерегли и укокошили. А затем его голову продали вместе с другими…
– И что же, американцы купят и эту головку?
– Конечно, купят, почему бы нет? Головка, как и все прочие. К тому же, немалая сенсация… Пожалуй, еще дороже заплатят…
