Текст книги "Кому мы обязаны «Афганом»?"
Автор книги: Аркадий Жемчугов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Вскоре после одобрения ООН «Декларации о предоставлении независимости колониальным странам и народам» еще двадцать четыре страны на африканском континенте объявили о своей независимости и суверенитете. Старая площадь расценила это как свидетельство правильности и своевременности ее решения принять на себя роль мессии, способной «весь мир насилия разрушить, а затем…».
Мир все отчетливее становился биполярным. На одном полюсе – набирающий силу и популярность социализм, на другом – хиреющий, но все еще сильный капитализм.
«Африка грез и действительности»… Так назвали чехословацкие путешественники Иржи Ганзелка и Мирослав Зигмунд свой большой африканский дневник, – пишет в своих мемуарах В. Кирпиченко. – Название книги как бы символизирует наше тогдашнее понимание и восприятие Африки. Африка грез (она-де является резервом социалистической системы и скоро пойдет по социалистическому пути) и действительности (пока это еще нищета, неустроенность, нестабильность)». [62]62
Кирпиченко В А.Разведка: лица и личности. М.: Гея, 1998. С. 89.
[Закрыть]И далее продолжает: «Бурные события в Африке в юнце 50-х – начале 60-х годов застали советские внешнеполитические учреждения врасплох. Когда же мы пытались осмыслить свою деятельность в Африке в идеологическом плане, то нередко оказывались в плену теоретических грез.
На наших семинарах и научных конференциях шли острые дебаты. Возможна ли диктатура пролетариата в Африке? Возможен ли переход к социализму без развитого рабочего класса? Может ли его отсутствие заменить диктатура трудового крестьянства? Что такое некапиталистический путь развития?.. Вопросов возникало много. И очень мало было ответов.
…Чем ближе соприкасался работник загранаппарата с местной действительностью, тем лучше понимал, насколько трудно она укладывается в рамки нашей концепции развития Африки. Люди же на Старой площади исходили в первую очередь из незыблемости теории, утверждавшей неизбежность перехода всех стран к социализму…
Компетентные люди рассказывали, что Н. С. Хрущев, провожая Н. М. Пегова послом в Алжир, строго наказывал: «Ваша задача – сделать все, чтобы Алжир стал социалистическим, а мы здесь постараемся облегчить вашу задачу». [63]63
Кирпиченко В А.Разведка: лица и личности. М.: Гея, 1998. С. 89, 96.
[Закрыть]
В заключение своих рассуждений В. Кирпиченко пишет: «Колонизаторы отступали, а Советский Союз как бы под звуки фанфар и литавр входил в Африку со своими, как было объявлено, бескорыстными идеями и намерениями». [64]64
Там же. С. 89.
[Закрыть]
* * *
Нейтральный Афганистан в те годы, как и прежде, был погружен в решение собственных проблем, связанных с преодолением средневековой отсталости и нищеты, с медленным, но все более осязаемым приобщением к современным стандартам жизни при непременном сохранении своей самобытности и завоеванной в 1919 г. независимости от кого бы то ни было.
Однако «африканская встряска», поставившая жирный крест на дотоле незыблемой системе мирового капитализма, все еще напоминала афганцам о том, что оставаться самими собой, нейтральными, будет все труднее и труднее в биполярном мире, в котором противоборство двух сверхдержав принимало глобальный характер, становилось бескомпромиссным, жестким.
В Кабуле не могли не обратить внимания на заявление тогдашнего помощника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского о том, что «наиболее неотложный и трудный геополитический приоритет для США представляет район к юго-западу от границ СССР, где ключевое положение занимают Иран и Афганистан в сочетании с Пакистаном». [65]65
Бжезинский 3.План игры. М.: Прогресс, 1986. С. 201.
[Закрыть]
Посольство США в Кабуле с завидной настойчивостью предупреждало афганских руководителей о том, что «преимущественная ориентация Афганистана на СССР вынудит США сделать все для укрепления своих позиций в регионе как путем оказания поддержки своим союзникам, так и шагами по активизации блока СЕНТО». [66]66
Лисовский А. А.Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль: Норд, 2004. С. 94.
[Закрыть]Американцы не только говорили, но и действовали.
Еще в 1948 г. Пентагоном была разработана операция «Гиндукуш» с целью окружения Советского Союза сетью американских военных баз, в том числе с использованием территории Афганистана. В частности, американцы рассчитывали разместить на построенном ими же аэродроме в Кандагаре эскадрилью «Фантомов» с явным прицелом на то, чтобы превратить Кандагар в базу ВВС США. Однако задумка американцев провалилась. Король Захир-шах решительно отверг эту затею, сославшись на то, что Афганистан был и остается нейтральным государством.
В 1954 г. премьер-министр Афганистана Мухаммад Дауд предложил Вашингтону рассмотреть возможность оказания Кабулу военной помощи, но получил от тогдашнего госсекретаря США Джона Фостера Даллеса категорический отказ, изложенный к тому же в оскорбительной форме. Американцы на дух не воспринимали афганский нейтралитет. Мухаммад Дауд не стал оправдываться и «умасливать» грозного собеседника. Он просто-напросто переадресовал свое предложение шурави, от которых без промедления получил желанный ответ.
В 1955 г. США настойчиво добивались от Кабула согласия на вступление в Багдадский пакт, в котором уже значились Иран, Ирак, Пакистан, Турция и Великобритания. Этому блоку Вашингтон отводил главенствующую роль в глобальном противоборстве с Москвой. И вновь король Захир-шах напрочь отмел домогательства американцев.
Потерпев очередное фиаско, Вашингтон решил поставить упрямого короля на место тем, что полностью свернул все программы финансовой, экономической и прочей помощи Афганистану. Но откровенный шантаж не сработал. Он аукнулся американцам тем, что еще больше развернул Кабул в сторону шурави, в сторону всестороннего развития советско-афганских отношений.
В декабре 1955 г. советская делегация во главе с Н. С. Хрущевым и H.A. Булганиным посетила Кабул с официальным визитом, во время которого Афганистану на весьма льготных условиях был предоставлен заем в 100 миллионов долларов и выражена готовность советской стороны поставить своему южному соседу необходимое ему вооружение. Детали договоренностей были проработаны во время состоявшегося вскоре ответного визита в Москву правительственной делегации Афганистана во главе с Мухаммадом Даудом.
Начиная с 1955 г. советское вооружение и боевая техника стали достоянием афганской армии, а советские специалисты и советники – надежными помощниками афганцев в деле их освоения.
С помощью и прямым участием шурави в различных районах Афганистана стали строиться десятки промышленных предприятий и ирригационных систем, а также гидростанций и аэродромов. Началась прокладка сотен километров шоссейных дорог. В Кабуле не могли не видеть, как при поддержке Советского Союза страна, пусть не так быстро, как хотелось бы, но все же преображается, выкарабкивается из трясины средневековья.
Резко повысился уровень межгосударственных контактов. В июле-августе 1957 г. в Советском Союзе с государственным визитом побывал король Захир-шах. В октябре 1958 г. последовал ответный визит в Кабул председателя президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова. Чуть позже Москву посетил министр иностранных дел Афганистана Мухаммад Наим. В мае 1959 г. в Москву вновь прибывает Мухаммад Дауд и подписывает соглашение о расширении советско-афганского экономического и технического сотрудничества. В мае 1960 г. дружественный визит в Афганистан нанес Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев. Афганцы встретили его как дорогого гостя. А в 1964 г. в Кабул наведался Председатель Президиума Верховного Совета СССР Л. И. Брежнев.
Двусторонние отношения Москвы с Кабулом становились настолько тесными, что, как выразился сотрудник Совета национальной безопасности США Гарри Сик, «Афганистан стал считаться советской сферой влияния и мы давно отошли от этой страны». Ту же самую мысль, но иными словами, высказывали в Комитете начальников штабов США: «Афганистан более не представляет никакой стратегической важности для Соединенных Штатов». Более того, американские дипломаты и политики зачастую злословили, что Кабул, мол, строго придерживается «нейтралитета, но с советским креном».
Разумеется, что подобного рода заявления и высказывания представителей США были, как в таких случаях принято говорить, «хорошей миной при плохой игре». Признавая на словах Афганистан сферой советского влияния, Вашингтон, тем не менее, не вычеркивал его из перечня своих геополитических приоритетов. Скорее, наоборот, повышал рейтинг Афганистана в своей глобальной политике.
«Москва, занимая доминирующие позиции в Афганистане, – бил тревогу 3. Бжезинский, – в состоянии разорвать прямые связи между крайними западными и дальневосточными евразийскими союзниками США». [67]67
Бжезинский 3.План игры. М.: Прогресс, 1986. С. 201–202.
[Закрыть]
Комментарии здесь излишни. Афганистан по определению не мог быть исключен из геополитических прикидок Вашингтона. Как, впрочем, и Москвы.
Взвалив на себя роль могильщика капитализма и предводителя всех угнетенных народов мира в деле построения счастливого будущего – социализма, Старая площадь не мота не думать о том, чтобы подверстать своего южного соседа к реестру стран «социалистической ориентации», таких как Южный Йемен, Эфиопия, Ангола и многих других, для которых социализм виделся желанным раем, а Москва – надежным проводником в этот рай. Вся закавыка была в том, что Афганистан, хоть и считался сферой советского влияния, не мыслил о том, чтобы расстаться со своим нейтралитетом, а тем более согласиться поменять веру мусульманскую на коммунистическую. И то и другое напрочь исключалось. А это шло вразрез с геополитическими планами Старой площади, с ее мессианскими надеждами.
Вот как эту мысль, правда, несколько витиевато, изложил в своих мемуарах В. Крючков:
В соответствии с этим «аргументом», а проще говоря, со своими мессианскими задумками, Старая площадь и действовала.
Глава третья
Б. Кармаль: «Россия хотела, чтобы здесь произошла революция»
«Были у нас товарищи, считавшие, что в Афганистане есть все условия для создания пролетарской партии и революции», [69]69
Еженедельник «Власть». 25 ноября – 1 декабря. 2002. С. 77.
[Закрыть]– вспоминает Николай Григорьевич Егорычев. Уж кому, как не ему, знать потаенные от народа помыслы главных обитателей Старой площади?! Ведь он сам, как первый секретарь московского горкома КПСС и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, был сопричастен ко всему, что там происходило.
«Тот же Борис Николаевич Пономарев, заведующий Международным отделом ЦК (и тоже кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. – А. Ж.), – продолжает он, – как был в молодости приверженцем мировой революции, так и остался. Без всякого учета местных условий создали Народно-демократическую партию Афганистана – фактически две партии под одной крышей. Во фракцию «Парчам» входили в основном пуштуны, а в «Хальк» – представители других народов, населявших Афганистан». [70]70
Там же.
[Закрыть]
В пестрой по национальному составу стране, каким является Афганистан, вполне закономерно появление политических, культурных и прочих организаций, представляющих интересы той или иной общины. За примерами ходить недалеко. «Сетаме-мелли» («Национальный гнет») возникла как оплот таджиков, узбеков и туркмен в борьбе против пуштунского засилья. В свою очередь, «Афган меллят» («Афганская нация») была создана националистически настроенной пуштунской интеллигенцией с целью защиты своих панафганских устремлений.
Но «Парчам» и «Хальк» – случай особый. И в той, и в другой фракции пуштунов было хоть отбавляй. Все руководящие посты были заняты ими. И в этом плане суждение Н. Г. Егорычева относительно национального принципа формирования «Парчам» и «Хальк» представляется не бесспорным. Американский эксперт по Афганистану С. Гаррисон склоняется не к национальному, а к социальному фактору.
«Идеологический конфликт между «Парчам» и более доктринальной «Хальк», – утверждает он, – маскировал то, что было основными социальными различиями между двумя группами. Большинство парчамистов являются выходцами из находящихся под персидским влиянием городских высших классов. Даже те парчамисты, которые этнически были пуштунами, говорили на языке дари– афганском варианте персидского языка, и в культурном отношении были изолированы от пуштунского большинства страны. Наоборот, халькисты представляли собой восходящий, только что получивший образование средний класс пуштунов из небольших городов и сельских местностей, который хотел пуштунского доминирования в афганской жизни». [71]71
Harrison S.Dateline Afghanistan: Exit through Finland? Foaeign Policy. 1980–1981. Winter, № 41. p. 166–167.
[Закрыть]
Наверное, и с Гаррисоном кто-то захочет пополемизировать. Но это уже сфера ученых-специалистов, посвятивших свою жизнь изучению Афганистана.
* * *
«Парчам» («Знамя») основал Бабрак Кармаль, а «Хальк» («Народ») – Нур Мухаммад Тараки. Оба доморощенных марксиста-ленинца еще в начале пятидесятых годов регулярно посещали советское посольство в Кабуле и были там своими людьми.
«Бабрак Кармаль – отпрыск влиятельного клана муллахель пуштунского племени юсуфцзай. Родился в 1929 г. в местечке Камари близ Кабула. Отец – генерал Хусейн Мухаммад в королевской армии был командиром Пактийского корпуса и генерал-губернатором юго-восточной провинции Пактия. Затем возглавлял финансовое управление Министерства обороны Афганистана. В 1965 г. вышел в отставку. Мать – по национальности таджичка, умерла вскоре после рождения «Тигренка» (так переводится с персидского имя «Бабрак», у пуштунов оно символизирует смелость, отвагу).
В связи с частыми переездами отца, связанными с его военной службой, «Тигренок» воспитывался в семье доктора Камаруддина Какара, дослужившегося со временем до лейб-медика короля. Там «Тигренок» познакомился с Анахитой Ратебзад, врачом по образованию, впоследствии – видной деятельницей НДПА, верной сподвижницей и спутницей по жизни Бабрака.
В 1948 г. Бабрак окончил престижный столичный лицей «Амани», основанный еще в двадцатых годах эмиром Аманулла-ханом. В 1951 г. поступил на юридический факультет Кабульского университета.
Общественно-политической деятельностью стал заниматься с начала пятидесятых годов, когда вступил в члены Союза студентов. Активно участвовал в либерально-демократическом движении «Виш зальмияи» («Пробудившаяся молодежь»).
За участие в марте 1952 г. в многолюдной демонстрации протеста против вмешательства королевских властей в процедуру подсчета голосов на только что прошедших парламентских выборах 23-летний Бабрак был арестован и осужден на четыре года тюремного заключения.
В тюрьме он близко сходится с активистом революционно-демократического движения, офицером полиции М. А. Хайбаром, который впоследствии станет одним из его ближайших сподвижников. Там же, в неволе, он впервые знакомится с марксистской литературой, попадавшей в Афганистан из Ирана, где ее нелегально издавала партия Туде.
В 1956 г. Бабрак, освободившись из заключения, закончил учебу на юридическом факультете Кабульского университета и поступил на работу в Министерство просвещения. По этому случаю он добавил к своему имени приставку «Кармаль», что в переводе с языка пушту означает «друг народа».
В 1958 г. гражданское образование было дополнено военным. «Тигренок» окончил военную школу резервистов, после чего работал в Министерстве планирования вплоть до 1965 г.
Избирался членом парламента при премьер-министрах Эттамади, Захире и Мусе Шафике.
Искусный оратор. Эмоционален. Склонен к абстракции в ущерб конкретному анализу. Вопросы экономики знает слабо, лишь в общем плане.
Говорит на дарии пушту.Предпочитает дари.Свободно владеет немецким языком, немного знает английский».
Такую объективку составили на Бабрака Кармаля в советском посольстве в Кабуле. [72]72
См.: Ляховский А. Л.Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль, Норд, 2004.
[Закрыть]
Нур Мухаммад Тараки – не чета «Тигренку». Он не мог похвастаться ни богатой родословной, ни сопричастностью к высшему свету Кабула.
В досье ГРУ ГШ ВС СССР на него были собраны следующие сведения:
«Нур Мухаммад Тараки родился в 1917 г. в местечке Суркелайи уезда Нава провинции Газни в бедной семье скотовода. По национальности он – пуштун из племени гильзай,клана таран,ветви буран.Окончил в Мукуре шесть классов и переехал в Кандагар, где работал в качестве служащего в торговом ширкете «Пуштун мева». В 1935 г. был направлен в представительство ширкета в Бомбее. Здесь он окончил вечернюю школу. С юношеских лет проявлял интерес к истории национально-освободительной борьбы и пуштунского движения краснорубашечников.
В 1937 г. Тараки возвратился в Афганистан и некоторое время работал личным секретарем у крупного афганского бизнесмена Абдул Маджида Забули, одновременно учась в колледже государственных служащих. Затем в качестве мелкого чиновника работал в Министерстве экономики, Министерстве информации и печати в провинции Бадахшан.
С 1947 г. становится одним из активных членов руководящего и идеологического ядра политического движения «Виш зальмиян». После разгрома оппозиционного движения в начале 1953 г. Тараки был направлен в Вашингтон в качестве пресс-атташе афганского посольства. Но через шесть месяцев был отозван за публикацию в одной из американских газет антимонархической статьи. После возвращения в Афганистан был уволен с государственной службы, но не подвергся какому-либо наказанию со стороны правительства Дауда, хотя уже тогда он попал в немилость к последнему.
В 1953–1965 гг. жил на случайные заработки (в основном переводами с английского на дари)и активно занимался общественно-политической деятельностью. Написал ряд публицистических и литературных произведений («Скитания Банта», «Спин», «Белый», «Одинокий», «Крестьянская дочь» и др.). С начала пятидесятых годов поддерживал тайные контакты с представителями КГБ СССР. Считает себя убежденным марксистом, хотя очень далек от реальной обстановки. Сторонник захвата власти в Афганистане силовым методом. Участвовал в создании в 1963 г. политического ядра по организации партии «Объединенный национальный фронт Афганистана».
Характеризуется как собранный, организованный и дисциплинированный человек, что редко в Афганистане, но в то же время мягкий, идеалистически настроенный, честолюбивый и амбициозный, болезненно самолюбив, предпочитает, чтобы ему оказывались знаки внимания.
Владеет английским языком. Женат на Нур Биби Тараки. Детей не имеет, но в его семье постоянно воспитываются круглые сироты или дети из бедных семей». [73]73
См.: Ляховский А. А.Трагедия и доблесть Афгана. Ярославль: Норд, 2004. С. 38.
[Закрыть]
Нур Мухаммада Тараки лично и достаточно хорошо знал В. А. Крючков, возглавлявший в те годы советскую внешнюю разведку. Вот что он пишет в своих мемуарах:
«Это был широко образованный, обладавший большим жизненным опытом человек, наделенный к тому же недюжинным природным умом. Эти его неоспоримые качества сочетались, тем не менее, с явной политической близорукостью… Тараки рано начал проявлять склонность к литературе, написал много рассказов, очерков, статей, увлекался поэзией. Впрочем, на литературном поприще особой славы Тараки так и не приобрел – почти все его время и силы уходили на чиновничью работу. Он бывал за рубежом, более года состоял на службе в американском посольстве в Кабуле, рано включился в общественно-политическую деятельность… Он был в близких отношениях с X. Амином, а вот с Бабраком Кармалем расходился в политических взглядах». [74]74
Крючков В. А.Личное дело: Часть первая. М.: Олимп; ACT, 1997. С. 190–191.
[Закрыть]
Последнее и не удивительно. Он и Бабрак Кармаль были представителями разных, причем полярных слоев афганского общества. И назвать их единомышленниками по революционной борьбе значило бы покривить душой. Они по-разному смотрели на революционный процесс. У каждого был свой взгляд, свои заветные цели.
…Постоянные распри с соседними племенами, споры из-за пастбищ, воды и дорог; личная вражда, нескончаемые стычки при отражении бандитских нападений – вот те атрибуты повседневной жизни, которые Н. М. Тараки впитал с молоком матери.
Поэтому вокруг него тусовалась не золотая молодежь, восхищавшаяся Б. Кармалем, а простой, неграмотный или полуграмотный люд. Как он сам любил выражаться, «полупролетарские слои общества», которые предпочитали не произносить зажигательные речи, а действовать, причем радикально, решительно бороться за свержение ненавистного королевского режима. Легальные формы оппозиционной режиму политической деятельности, за которые ратовал Б. Кармаль, они категорически отвергали как неэффективные, недостаточные.
Несхожесть двух убежденных марксистов-ленинцев афганского розлива проявлялась даже внешне. Бабрак Кармаль – ухоженный аристократ с безупречными манерами, по-восточному красивый, благовоспитанный, остроумный рассказчик, великолепный оратор.
А вот как описывает Нур Мухаммада Тараки спецназовец «Зенита» В. Н. Курилов:
«Он был внешне малопривлекателен: глубоко посаженные глаза с желтоватыми белками, под глазами набрякшие мешки (явно что-то не в порядке с печенью и почками, что было и не мудрено при его пристрастии к спиртному), рябое лицо (про таких у нас в деревне говорят: «Черти на морде горох молотили!»). Когда вождь улыбался, то являл на обозрение огромные, кривоватые, широко отставленные друг от друга, и желтые от никотина зубы. На голове редковатые, забитые перхотью и пегие от седины, как окрас у митгельшнауцера – «соль с перцем волосы». [75]75
Курилов В. Н.Мы были первыми. Альманах «Вымпел», № 3(13). М., 1999. С. 138.
[Закрыть]
Тем не менее, 1 января 1965 г. именно эти два доморощенных марксиста-ленинца созвали по сигналу со Старой площади учредительный съезд партии.
В обстановке строжайшей конспирации двадцать девять делегатов провели его на окраине Кабула в доме Н. М. Тараки с соблюдением всех положенных при этом процедур.
Был избран временный председатель съезда. Им стал Адам Хан Джаджи. Вести заседание съезда поручили Шараи Джауз-джани, который, в свою очередь, предоставил слово для доклада Нур Мухаммаду Тараки. Тот настойчиво убеждал собравшихся в необходимости создания партии пролетарского типа и проведения ею активных нелегальных методов революционной борьбы за свержение королевского режима.
Выступивший затем Бабрак Кармаль наперекор Тараки решительно высказался за то, чтобы партия ориентировалась на легальную деятельность и, соответственно, на легальные формы борьбы. При этом Кармаль подчеркивал, что партия должна всячески камуфлировать свой марксистско-ленинский характер, дабы избежать гонений со стороны власть предержащих. Свои выводы Б. Кармаль подтверждал анализом внутриполитической обстановки в стране и текущей ситуации на международной арене.
В выступлениях других участников съезда затрагивались основные принципы программы и устава партии, будущее Пуштунистана и т. д.
С общего согласия было принято решение: с тем, чтобы понапрасну не раздражать правящий режим, назвать формируемую на базе «идеологии рабочего класса» политическую организацию «Народно-демократической партией Афганистана» – НДПА.
Помимо этого компромиссного решения, которое учитывало мнение как Тараки, так и Кармаля, на съезде были определены структура партии, ее цели и задачи, а также избран Центральный комитет. В его состав вошли одиннадцать участников съезда, семь членов и четыре кандидата в члены ЦК. Первым секретарем ЦК был избран Нур Мухаммад Тараки, его заместителем и секретарем ЦК – Бабрак Кармаль.
По решению съезда Программа НДПА была опубликована в апреле 1966 г. в первых двух номерах партийного органа – газеты «Хальк». В Программе содержался призыв к «сплочению всех прогрессивных, патриотических и национальных сил страны под руководством НДПА для борьбы за победу антифеодальной, антиимпериалистической, национальной народно-демократической революции; захвату политической власти в стране; созданию государства трудящихся; проведению социальных преобразований, направленных на преодоление отсталости страны и обеспечение ее прогрессивного развития». Конечной же целью провозглашалось «построение социалистического общества на основе творческого применения общих революционных закономерностей марксизма-ленинизма в национальных условиях афганского общества».
Лидеры НДПА во весь голос, без всякого намека на камуфлирование, заявили о том, о чем грезили на Старой площади.
