сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Я натянула футболку и джинсы и вернулась на кухню.
— Доброе утро, — муж поцеловал меня в щёку.
— О, Настенька проснулась, — растянул лыбу Антон.
— Доброе утро. Антон, как спалось на новом месте? — вот чёрт, не сдержалась всё-таки.
Антон сморщил лоб.
— Насть, ты о чём? Антон у нас уже ночевал несколько раз, — пришел на выручку другу Миша.
— На этом диване он тогда не спал. Мы же его только в прошлом месяце купили, — невинно улыбнулась я. — Ну так как, Антон, поприятнее, чем раньше?
— Да, новый диван получше, помягче — сказал, успокоившись, Антон.
— Ещё бы! Новое ведь всегда лучше старого, — я скривила губы в подобие улыбки.- Вы не против омлета на завтрак?
— И салатик нарежь, — попросил Мишка.
Я приготовила омлет с ветчиной и сыром, нарезала в чашку помидоры, огурцы и взяла с полки соль. Вот если бы это была не соль, а стрихнин, я бы без зазрения совести скормила бы его Антону. А потом смотрела бы с торжеством, как он, вытаращив полные ужаса глаза, хватается побелевшими пальцами за край стола, корчится в жутких судорогах, и читала бы ему лекцию о том, как важно уметь запихивать свои кобелиные инстинкты куда подальше, если дорожишь отношениями со своей половиной, а если всё же инстинкты взяли верх, то хотя бы попробовать изменять с умом, по крайней мере, не на глазах у друзей. Эта картина во всех красках всплыла у меня перед глазами, и я почувствовала, что мои губы сформировались в злорадную ухмылку.
Вдруг сзади меня обхватили крепкие руки.
— Настюшка, ты что делаешь? — шепнул мне Мишка на ухо.
Я стояла над чашкой салата и сыпала соль. Помидоры и огурцы еле выглядывали из-под толстого слоя белого соляного снега — воображаемого стрихнина.
— Чёрт! Я задумалась.
В мусорное ведро полетел верхний слой овощей. Остальной салат был спасён и подан на стол. Этот засранец жрал салат и омлет и не испытывал ни малейшего чувства угрызения совести. Хоть бы подавился! Если бы мысль была действительно материальна, как любят говорить некоторые, то нам уже пришлось бы спасать Антона от асфиксии.
Позавтракав, мы все разошлись по делам: я в редакцию, а Миша с Антоном в магазин. Около полудня мне позвонила Янка и попросила зайти к ней вечером. Видимо, ей не терпелось рассказать о событиях прошлой ночи. После работы, наскоро перекусив дома и закинув в мультиварку все необходимые продукты для рагу на ужин для Мишки и Антона, которые должны были вернуться лишь поздним вечером, я отправилась к соседке. Янка открыла мне дверь и сразу же потащила меня на кухню, где разлив уже заваренный чай по кружкам, без всяких предисловий выдала:
— Настя, ты вот мне скажи, какой Антон человек? Вы же его давно знаете.
— Ну… — я пыталась подобрать нужные слова, но потом сказала то, что давно вертелось у меня в голове. — Мудак он.
— Почему ты так говоришь? Из-за того, что было прошлой ночью?
— А что было прошлой ночью? — самая лучшая тактика: отвечать вопросом на вопрос.
— Не прикидывайся! Ты всё отлично поняла. Прошлой ночью было всё. И это было восхитительно.
Я закатила глаза:
— Я это слышу каждый раз, как у тебя появляется новый любовник. И вот, что я заметила, новый всегда лучше предыдущего. Так лет через «-цать» тебя наконец-то трахнет бог секса.
— Мне кажется, что это уже произошло.
Да уж! Представить Антона в такой роли было чересчур даже для моего живого воображения. Несомненно, за последние годы Антон изменился. Он уже не был похож на провинциального паренька, много лет подряд носившего потрепанную зеленую куртку и черную шапку-пидорку. Он приобрел какой-то лоск, одевался с иголочки, исключительно в итальянскую одежду, обувь была всегда начищена до блеска, ногти были в идеальном состоянии, и пахло всегда от него дорогим парфюмом. Это без сомнения был тот случай, когда внешний вид не соответствовал содержимому.
— Ян, опомнись, он женат! — я попыталась увещевать её, зная что это напрасная затея.
— И что с того? Почему я должна отказывать себе в удовольствии? В конце концов, это его ответственность перед женой. Мне она никто. С ней я не знакома, и судя по тому, что он рассказывал, дела у них идут неважно.
— Я с ней знакома! Она нормальная девчонка, и мне очень неприятна вся эта ситуация. А по поводу того, что он тебе говорил, ты ему больше верь. Он её не оставит ни при каких обстоятельствах.
— Это почему же? — подняла бровь Янка.
— Да хотя бы потому, что всё, что он имеет: хороший дом, дорогая тачка и даже доля в их с Мишкой бизнесе на самом деле принадлежит Сониному отцу. А оставлять свою сытую жизнь ради потрахушек с тобой он не станет. Тем более из-за одной единственной ночи.
Для нее это было новостью, но она не сдавалась:
— Ну единственной она точно не будет. Мы сегодня летим в Сочи на два дня. А там посмотрим.
— Прошу тебя, только ни на что не надейся. У тебя всегда одно и то же. Все твои мужики были женаты, и всегда для тебя это заканчивалось одинаково. Может, пора посмотреть на свободных?
— И на кого я должна смотреть? На разведенных? Были б они настолько хороши, их семьи не распались бы. Или на тех, кто до сорока лет ходит в холостяках? Эти-то уж точно ни на что не годны, раз их до сих пор никто не прибрал к рукам.
— Ты считаешь, что кольцо на безымянном пальце является знаком качества? Возьми хотя бы Антона. У него обеспеченная жизнь, хорошая жена (да, она ревнива, но ведь, сама видишь, не беспочвенно). Живи-радуйся! Но нет, ему нужны новые ощущения. И не думай, что он оказался в твоей постели потому, что ты лучше Соньки. Он был женат на Але, и, я более чем уверена, изменял ей во время поездок к родителям с Соней. Он женат на Соне, а прокувыркался ночь с тобой. И кто знает, с кем он ей изменял до тебя. А если б ты оказалась на месте Сони, что маловероятно, так как у тебя нет богатого и влиятельного папы, не факт, что он не наставил бы рога и тебе.
— Я думала ты порадуешься за меня, — разочарованно произнесла Янка.
— Чему радоваться?! — еще немного и я начну брызгать слюной не хуже моего редактора. — Тому, что я теперь в курсе, что один бестолковый урод изменил одной моей знакомой девчонке с другой?
— Он просил меня ничего тебе не говорить.
— Вот и надо было его послушаться! — вдруг меня посетила одна догадка. — А может, ты мне сказала, чтобы я проговорилась Соне. Ты же знаешь, что я не люблю ложь, и солгать ей не смогу, если она меня спросит. А она, конечно, терпеть такого не станет. И Антон приедет с чемоданами к тебе: гол как сокол, но ничего, в постели-то у вас все будет зашибись. Яна, он лживый, эгоистичный и ненадежный! Не впускай его в свою жизнь.
Янка с недовольным видом отодвинула от себя чашку с чаем, к которому за всё это время даже не притронулась:
— Короче, я всё поняла! Попили чайка! Вот увидишь, у нас с ним будет всё по-другому.
Я поднялась со стула:
— Не могу сказать, что надеюсь на это. Соня мне не чужая. Ладно, пора мне уже. Скоро Миша придёт.
Буквально через пять минут после моего прихода домой пришёл Мишка, один, без Антона. Он чмокнул меня в губы и, предугадав мой вопрос, сказал, что Антон улетел в срочную командировку.
— Ага, я знаю. В Сочи. Мне Яна сказала.
— Ах, Яна. Понятно. Если Соня вдруг позвонит…
Я не дала договорить ему:
— Я не возьму трубку. Я не собираюсь ей лгать. А ты?
— Сложный вопрос. Мне бы не хотелось, чтоб их семья распалась.
Он подошел ко мне и обнял меня:
— Мне всё это очень не нравится.
— А я тебе всегда говорила, что недоверие Сони к нему оправданно. И я больше чем уверена, что Соня знала, какой он, так как была в том же положении, что и Яна сейчас.
— Ну это вряд ли! Антон мне говорил, что с Соней они дружили очень давно. И общались только как хорошие друзья.
Я молча улыбнулась Мишке и поцеловала его в щёку.
***
С этого дня прошло около четырех месяцев. Майские праздники мы должны были провести у Сони и Антона. Мы приехали в последний день апреля. Антон вёл себя как радушный хозяин и примерный семьянин, хотя я знала, что его отношения с Яной продолжались. Первого мая Антон и Мишка проснулись раньше всех и замариновали мясо для шашлыка. В спальне для гостей был слышен стук топора — это они кололи дрова для мангала. Спать дальше было невозможно.
Соня и Антон жили в просторном двухэтажном доме. Во дворе, вымощенном плиткой, была резная деревянная беседка, где и планировались наши вечерние посиделки. Из гостей кроме нас был ещё странный темненький паренёк, который заявился ни свет ни заря, чтобы помогать, но слонялся как неприкаянный из угла в угол.
Нам с Соней, в принципе, ничего не нужно было делать — только составить список продуктов, преимущественно таких, которые можно было бы пустить на нарезку. Чуть позже мы всей компанией уехали на городскую площадь, где присоединились к толпе праздношатающихся. Посмотрели демонстрацию, на которую, как обычно, согнали добровольно-принудительно школьников, студентов, работников разных организаций. Сходили в ДК на праздничный концерт, посидели в переполненной кафешке и отправились домой, по пути заскочив в супермаркет, где купили всё по списку и в довесок бутылку текилы.
Дома мужская часть компании занялась шашлыком, а мы с Соней на кухне готовили сырную, мясную и овощную нарезки. Мы с Соней не были слишком близки, поэтому не откровенничали, а общались на отвлеченные темы. На улице было довольно прохладно, поэтому решили накрыть стол не в беседке, а в гостиной.
Настроение было довольно паршивым. Мне было неприятно смотреть, как Антон бегает на задних лапках перед Соней, при этом не упуская возможности встретиться с Яной при первом удобном случае. Мужчины о чем-то говорили, шутили, пили вискарь, Соня сидела молча, а мне в голову лезли всякие невеселые мысли. Бутылка текилы стояла на столе не откупоренная.
— Миш, налей мне текилы, — попросила я, протягивая бокал для вина.
— Настюш, ты чего? — удивился Мишка. — Ты же не пьешь крепкие напитки.
Я пожала плечами, а Соня встала и достала из шкафчика два стаканчика для текилы и поставила их перед Мишей:
— Миш, и мне.
Я насыпала соль в ложбинку между большим и указательным пальцами, зажала между ними дольку лимона. Прошлась языком по дорожке соли, влила в себя золотистую обжигающую жидкость и следом отправила лимон. Соня проделала тоже самое и смотрела на меня, улыбаясь. Еще пара таких стаканчиков, и все вокруг изменилось, даже лампа над нами, казалось, стала гореть ярче. Я была слегка пьяна, но в то же время трезво оценивала ситуацию со стороны, будто мое сознание раскололось на две части: меня, которая пила, смеялась и шутила, и Строгую Настю, которая была недовольна всем происходящим и комментировала все мои действия. Тут мне вспомнился Фрейд, предложивший миру трехкомпонентную модель психики, состоящую из «Оно», «Я», и «Сверх-Я». «Оно» — это либидо, все тайные низменные желания, «Сверх-Я» — совесть, цензор и критик и «Я» — непосредственно сознание. Может, и моё сознание под воздействием алкоголя разделилось на три части, но моё «Оно», будучи самой аморальной из них, скорей всего, успело упиться и дремало, ну или валялось в стельку пьяное, не подавая признаков жизни. Зато моё «Сверх-Я» было не заткнуть. Первый раз я услышала Строгую Настю, когда смеялась над очередной тупой шуткой Антона.
«Это же дичь! Нечего так ржать!» — одёрнул меня голос в голове.
Голос был прав: странно смеяться, когда смеяться не над чем. Поэтому дома я обычно, накрыв на стол и посидев с гостями положенные полчаса, находила предлог, чтоб выйти из-за стола, а потом изредка наведывалась, чтоб убрать пустую посуду и сменить тарелки.
— Ой, Антон, а ты такой шутник! Всегда об этом знала! — сквозь смех сказала я. — Я нашим общим знакомым так о тебе и говорю, немного другими словами, правда. Совсем немного другими.
Я уже видела как Строгая Настя покрутила пальцем у своего виска. Да-да, теперь я её не только слышала. «Ну и что! — мысленно огрызнулась я. — Они уже не в том состоянии, чтобы понять сарказм».
— Миша, налей еще! Я чувствую, еще пара стаканчиков и я начну понимать шутки этого тёмненького. Прости, имя твоё никак не запомню, — с извинительной улыбкой обратилась я к их гостю. — Ребята, с вами оказывается так весело! Просто, чтобы это понять мне надо было всего-то основательно нажраться!
Я увидела усмешку Сони. Да, Соня всё прекрасно понимала, несмотря на то, что пила наравне со мной. И в отличие от меня совсем не выглядела пьяной.
— Настён, может, хватит тебе, — Миша явно был озабочен моим состоянием. Еще бы! Такой он меня никогда не видел. Да я сама такой себя не видела!
Я покачала головой:
— Нет, Миш, сегодня я до конца с вами.
«Остановись!» -уже вопила мне в уши Строгая Настя, но я отмахнулась от неё как от назойливой мухи.
Я смотрела на Соню, привычным жестом, слизывающую соль с руки, и думала, что этому идиоту нужно. Как он ей смотрит в глаза? Как отвечает на её
вопросы, где был? Мудак!
Тут я почувствовала легкое жжение в груди, воздуха не хватало, и я попросила Соню выйти со мной на улицу.
Мы присели на холодные бетонные ступеньки, я опустила голову на колени и выдохнула:
— Я, кажется, перепила.
— Я тоже, — ответила Соня. — Мы на двоих выпили бутылку текилы.
— Как херово то. Голова кругом идёт.
— Сейчас на свежем воздухе тебе полегчает. Зачем пила, если не умеешь?
— Плохо на душе было. Думала, легче станет.
«А теперь плохо не только на душе!» — съязвила Строгая Настя.
Я чувствовала, как горлу подступила тошнота, но я с ней боролась, как могла. Беспричинное веселье сменилось унынием, я бы даже сказала, тоской.
— Иногда мне кажется, что я совсем одна. У меня есть Мишка, но любит ли он меня? Есть друзья, но настоящие ли они? Есть вещи, которые мне и рассказать некому. Меня не поймут и покрутят пальцем у виска.
— И я одна, — Соня кивнула головой, в глазах её блеснули слёзы. — Отцу я не нужна. Он в открытую изменял маме, зная, что у неё слабое сердце. Когда она умерла, он почти сразу привёл в дом свою любовницу. Я не смогла с ними жить и переехала на квартиру. Отец её оплачивал. Он платит за всё. Он платит за отсутствие любви ко мне. Родители Антона меня ненавидят, считая, что я разбила его семью. Антону я не доверяю.
— Скажи мне, у вас же с Антоном не было ничего, пока он был женат на Але. Антон говорит, что Аля ревновала его зря.
«Не лезь не в своё дело!» — запротестовала Строгая Настя.
— Было…всё было.
— Я так и думала. Такие, как ты, просто так не ревнуют.
Я понимала Соню, наверное, как никто другой. Я тоже рано потеряла мать. Мне еще не исполнилось девятнадцати. А через два года умер мой отец, не смирившись с её потерей. Что говорить, мой привычный мир рухнул. Я старалась добиться чего-то в жизни только потому, что этого хотела моя мама. Но я осталась совсем одна.
Мне стало совсем дурно. Я еле успела добежать до клумбы. Блевать прямо на пороге было бы совсем дурным тоном. Мне казалось, что все мои внутренности выскочат наружу, живот сводило от спазмов.
«Фу! Прямо на тюльпаны! Ты всегда всё портишь!» — Строгая Настя никак не хотела угомониться.
Вдруг я почувствовала прикосновение к спине, сотрясаемой рвотными позывами. Соня стояла рядом и поддерживала меня. Когда рвота прекратилась, я вытерла рот тыльной стороной ладони.
— Пойдем в ванную, — Соня обняла меня за плечи и завела в дом. Казалось, она не испытывала ни малейшего отвращения.
Я умылась, прополоскала рот несколько раз, оттерла руки. Судя по отражению в зеркале, выглядела я неважно: бледное лицо и губы, лихорадочный блеск в глазах. Моя Строгая Настя даже ничего не сказала. Видимо, рвота и ее ушатала. Соня села со мной на бортик ванны и гладила по спине, будто успокаивала. Мы были с ней совершенно разные по характеру, но в одном очень похожи — она была такой же одинокой, как и я. Если бы не бутылка текилы, мы бы так и не открылись друг другу. Я потянулась к ней и дотронулась губами до её губ. Она не оттолкнула меня, просто сидела неподвижно. Не знаю, что будет завтра, с каким чувством я буду вспоминать об этом, но сегодня мне хотелось, чтобы Соня знала, что она не одна. Ночью мы спали в одной постели в спальне Сони и Антона, чтобы не слышать храп наших пьяных мужчин, которых решили уложить в одной отдаленной комнате для гостей. Я вырубилась сразу же, но сквозь сон, чувствовала, что Соня меня обнимает.
Наутро мне было просто ужасно. Очень сильно хотелось пить, казалось, что горло мое пересохло и растрескалось, словно земля в засуху, все тело ломило, как при гриппе, глаза болели от дневного света, сильно тряслись руки. Миша, увидев меня, укоризненно покачал головой, закутал в плед и отнес на кухню, где сделал мне огромную кружку крепкого чая.
— Пей, алкашонок, пей. Нужно, чтоб быстрей вышли токсины.
Он нежно обнял меня и поцеловал в губы, до сих пор хранящие вкус текилы, соли и Сониных губ.
Комментарий к
Этой истории никогда не было, но если бы она произошла на самом деле, все было бы именно так.
