Текст книги "Крепостная"
Автор книги: Арина Теплова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Но это оказалось не так легко. Сейчас Елагин шел рядом с девушкой, бросая страстные быстрее взгляды на ее пленительный профиль, и не знал, как начать важный для него разговор. Андрей не мог с точностью угадать, нравится он Груше или нет, но по ее искреннему смущению и долгим взглядам, которые он то и дело ловил, молодой человек мог предположить, что девушка также неравнодушна к нему.
Андрей уже все давно спланировал и знал, что будет делать, если все устроится удачно и Грушенька ответит на его чувства. Конечно же, он выкупит ее у князей. Деньги на это он копил всю зиму и весну, отказывая себе во всем. А если понадобится, то и возьмет в долг недостающую сумму. А после того выправит ей вольную, и они непременно поженятся. Сладостное слово венчание сидело в думах Елагина давно, словно заноза. Ведь только после него он мог бы не просто целовать девушку, а непременно сделать Грушеньку полностью своей.
Всю прогулку он то и дело напрягал локоть, за который держалась Груша, чтобы она не почувствовала, как дрожит его рука от прикосновения ее маленькой ладошки. Лишь поцелуй, возможно, долгий, страстный Елагин жаждал получить от нее в этот момент. И не знал, как намекнуть Груше о своих порывах.
– Расскажите, что вам более всего понравилось в столице? – задал Андрей вопрос, лаская взором притягательную выпуклость ее груди в платье нежно-абрикосового цвета, с небольшим округлым вырезом. Она была без шляпки, и светло-медовые локоны, собранные в простую прическу, чуть растрепались на ветру, а короткие прядки красиво обрамляли нежные щеки, придавая ее лицу невозможную прелесть. Она едва доставала макушкой до его подбородка.
– Меня поразил дворец князей Юсуповых, у которых мы были в гостях, – сказала вдруг Груша, и в ее голосе отчетливо послышались нотки восхищения. – Что стоит на Садовой улице. Такой огромный, белоснежный, а внутри такое великолепие и роскошь, аж дух захватывает.
Андрей, немного смутившись от рассказа девушки, напряженно посмотрел на нее, остановившись.
– Вы бы хотели жить в таком дворце? – спросил он как-то мрачно. В его голосе чувствовалась неуверенность. Он прекрасно знал, что никогда не сможет купить ничего подобного.
Груша удивленно посмотрела в его голубые глаза и легко рассмеялась.
– Я? Как же можно? Я же крепостная! – воскликнула девушка. – Я здесь-то живу из милости, – добавила она уже глухо.
Они остановились у берега реки, и Груша опустила руку с локтя молодого человека. Вдалеке деревенские рыбаки закидывали сети, и девушка засмотрелась на них. Елагин же, не спуская с нее страстного взора и кусая губы, все подбирал слова, чтобы наконец объясниться с нею.
– Вы знаете, Грушенька, вот сейчас вы стоите рядом и мне отчего-то так хорошо на душе, – вдруг произнес тихо проникновенно молодой человек. Она обернулась и так же еле слышно ответила:
– Мне тоже душевно рядом с вами, Андрей Прохорович…
Молодой человек расцвел от ее слов. В следующую секунду Андрей проворно вытащил из-за спины правую руку. Груша с удивлением увидела в его широкой ладони небольшой букетик из подснежников и медуницы. Бело-синие цветы, источающие тонкий аромат, уже немного поникли, видимо, от его горячей ладони. Протянув их девушке, он тихо вымолвил:
– Возьмите, Грушенька, это вам…
Опешив на миг, она ошарашено уставилась на его руку, понимая, что все эти полчаса Елагин упорно скрывал за спиной прекрасный букет из маленьких нежных цветов и словно не решался сразу же подарить его ей. Еще никто и никогда не преподносил ей цветов. Груша смутилась от этого выразительного намека молодого человека на некие чувства к ней и спустя минуту пораженно выдохнула:
– Вы что же, все это время несли их за спиной?
– Да, – ответил Елагин. Она медленно протянула руку и взяла букетик из его ладони, чуть прикоснувшись к его пальцам. При этом действе молодого человека обдало жаром, и он судорожно сглотнул.
– Они очень красивые, благодарю, – произнесла Грушенька и, окончательно смутившись, опустила взор на цветы. В следующую секунду, делая вид, что решила понюхать букет, она чуть склонила голову. Но то было лишь предлогом, потому что этот очень романтичный, по мнению Груши, подарок растрогал девушку до глубины души. Отчего-то в ее голову полезли мысли о том, что Елагин явно неравнодушен к ней и, возможно, даже влюблен, раз решил подарить ей цветы.
Андрей пожирающим темным взором смотрел на нее, и в его голове гнездилась единственная мысль о том, что настал нужный момент, и он должен сказать Груше о своих чувствах, которые уже и так долго скрывал. Но язык прилип к гортани, и он не мог вымолвить ни слова. От напряжения у молодого человека на лбу выступила испарина, и Елагин ощутил, что еще никогда в жизни так не трусил и не боялся. Ни на войне, где его могли убить в любой момент, ни при ранении, когда думал, что лишится ноги. Он боялся того, что Груша или не поймет его желаний, или же, поняв, скажет, что он ей совершенно безразличен. А этого молодой человек боялся более всего. Он чувствовал, что просто не переживет холодности девушки, поскольку в сердце уже давно записал Грушеньку своей любимой и единственной суженой.
Вдруг позади молодых людей раздался громкий стук копыт приближающейся лошади. Елагин напрягся и невольно поднял голову, взглянув на обрывистый берег, откуда слышался топот. Уже через минуту там появилась пегая кобыла, а на ней молодой парень лет двадцати в темном одеянии и картузе.
– Андрей Прохорович, беда! – выпалил Федор, обратив взор на управляющего, что стоял рядом с Грушей внизу у реки, всего в тридцати шагах от него.
Поджав от досады губы и поняв, что момент упущен, Елагин скользнул взглядом по девушке и увидел, что она, подняв голову, смотрит вверх на Федора. Юноша был младшим приказчиком и по указанию Елагина контролировал все посевные работы. Про себя выругавшись и понимая, что Федор появился ужасно некстати, Андрей вновь поднял лицо и громко недовольно спросил:
– Что стряслось-то?
– Дак мы землю боронили на западном лугу, – в ответ громко протараторил Федор. – И недоглядели. Под плуг нечаянно Осип Латынин попал. Он уже с утра пьяный был. Видать, не удержался на жерди, да и упал. Так его почти пополам разорвало! Надобно исправника, наверное, звать и доктора для освидетельствования смерти.
– Черт! Вот нерадивое мужичье, – выплюнул раздосадовано Елагин, побледнев от этой дурной вести. Он понимал, что не просто лишился работника, нынче явно ему придется объясняться перед исправником, как так получилось. И к тому же выплатить вдове покойного пять рублей за потерю кормильца. Однако молодой человек почти тут же подумал, что зря вспылил при девушке и, увидев ее растерянный взор, вымолвил, извиняясь: – Простите, Грушенька, ничего по-человечески сделать не могут. Я пойду.
Андрей сорвался с места и устремился вверх к обрыву, где верхом на лошади сидел Федор. Елагин проворно взлетел наверх и на ходу выпалил:
– Какого рожна его пьяного на плуг поставили?
– Дак, Андрей Прохорович, вы же знаете, что у нас мужиков не хватает. Как-никак, половина села для лесопилки деревья валит, – начал оправдываться Федор.
– Все равно пьяного не дело было ставить! – жестко процедил Андрей, уже взобравшись на обрыв и проворно вскочив в седло позади Федора. Уже через миг молодые люди скрылись из виду.
А Груша, чуть опечаленная смертью крестьянина, еще долго смотрела вслед Елагину и Федору и думала о том, отчего Андрей подарил ей этот букет из лесных цветов. Девушка погуляла еще около получаса и решила возвращаться домой. Взобравшись обратно на скалистый берег, Груша направилась к усадьбе. Всю обратную дорогу она была задумчива и размышляла о том, что произошло нынче поутру. Мысли девушки были окрашены в романтичные и в то же самое время печальные тона. Воспоминание о милой и душевной прогулке с Андреем омрачалось в душе девушки известием о гибели мужика, что попал под плуг. Она вернулась домой ближе к девяти, и зашла на кухню. Кухарка Матрена и пара крепостных девушек готовили завтрак. Груша же, едва заметив Агафью, стоявшую здесь же к ней спиной, ласково окликнула:
– Нянюшка, доброе утро.
Полноватая дородная женщина обернулась на звонкий голосок девушки и, улыбнувшись Груше, засеменила навстречу.
– Гуляла, Груня? – спросила ласково Агафья и, подхватив девушку за талию, повела ее прочь из кухни.
– На реку ходила, там так красиво и тихо, – ответила Груша. Они вышли в просторную парадную. Здесь было пустынно, и Агафья, уже не сдерживаясь, сильнее обняла девушку за хрупкие плечи и ласково поцеловала Грушу в щеку.
– Ох, мое милое дитятко, – проворковала с любовью Агафья, отстраняясь от девушки. – Ты что же в одном платьице гуляла?
– У меня шаль еще, – ответила Груша, ласково улыбаясь няне.
Агафья, невысокая баба сорока с лишним лет, была заведующей над всей прислугой в усадебном доме князей Урусовых. У нее было открытое доброе лицо с темными веселыми глазами. Раньше Агафья была няней Груши. Когда княгиня Мария Кирилловна взяла четырехлетнюю девочку-сироту к себе в дом много лет назад, она сразу же нашла Груше молодую одинокую бабу из деревни для того, чтобы та присматривала и заботилась о девочке. У Агафьи не было ни мужа, ни детей, и оттого она очень привязалась к Груше и считала ее родной. Позже, когда девочка повзрослела, надобность в услугах Агафьи отпала, и княгиня решила отправить бабу обратно в деревню. Но Груша слезно вымолила у Марии Кирилловны позволение не отсылать любимую няню. Княгиня уступила просьбам Груши и оставила Агафью в усадьбе, назначив ее главной над дворовой челядью. Агафья жила в южном корпусе вместе с другими незамужними дворовыми девками. И все время благодарила Бога за то, что он послал ей Груню, которую она горячо любила и считала своим Ангелом-хранителем.
Груша, в свою очередь, обожала и почитала Агафью как мать, ибо свою матушку девушка совсем не знала.
– Не дело это в одном платье гулять, утром-то еще свежо. Смотри, застудишься, милая.
– Нянюшка, – улыбнулась ей Груша. – Я ведь уже не маленькая, а ты все меня опекаешь.
– А как же? – удивилась Агафья. – Люблю я тебя как доченьку, Грунюшка. Мне-то Бог не дал своих деток. Спасибо ему, хоть тебя сподобил понянькать. Ты опять, поди, на овраг ходила? – пожурила ее Агафья.
– Да, нянюшка. Там так красиво, аж дух захватывает.
– И как тебе не боязно одной гулять? Места там такие пустынные, лишь рыбаки бродят, да и то не всегда.
– Я и не боюсь вовсе, – ответила Груша. – Здесь же все свои, никто не тронет. К тому же Андрей Прохорович со мной по берегу прошелся.
– А чего это вдруг Андрей Прохорович с тобой гулять надумал? – спросила удивленно Агафья и внимательно посмотрела на Грушу. – Что, у него других дел нет? Посев на всех полях идет. Да и мельница, что в Губино вчера встала. Не понять мне, чего это он с тобой к реке ходит? Ты его звала, что ли, с собой?
– Нет, конечно. Он пришел, когда я уже была там, – смутилась Груша и под испытывающим взглядом Агафьи зарделась.
– Чего краснеешь-то? – спросила хитро Агафья. – Странно это все, дитятко. Не понять мне.
– Ты знаешь, нянюшка, он мне цветы вот эти подарил, – пролепетала Груша и показала Агафье уже увядший букет.
– Неужели, – произнесла, опешив, Агафья. И, чуть помолчав, внимательно посмотрела на Грушу и добавила: – Отчего-то мне кажется, деточка, что неспроста управляющий у реки появился, да еще и цветы подарил, неужто нравишься ты ему?
– Что ты, нянюшка! – пролепетала испуганно и стыдливо Груша.
– А что, дело молодое, – кивнула Агафья. – Да и ты, вижу, прямо горишь вся лицом. Чувствую, что ты тоже неравнодушна к Елагину.
– Ох, нянюшка, ты совсем засмущала меня, – тихо пролепетала Груша, опуская взор.
– Не думала, что у тебя секреты есть от меня, Грунюшка.
– Да нет секретов, – ответила ласково девушка и, посмотрев на свои руки, тихо прошептала: – Но в последнее время я вдруг стала за собой замечать, что постоянно ищу повод, чтобы повидаться с ним, спросить что-нибудь…
– Вот и я говорю, смущаешься ты так сильно, оттого что, поди, сама на него с лаской смотришь, ведь так? Неужто нравится он тебе?
– Нравится, нянюшка, ты верно заметила.
– Ох, – всплеснула руками Агафья и вперила напряженный взор в девушку. – И давно?
– Не знаю, это незаметно случилось. А нынче, как увидела его три дня назад, так все в душе затрепетало, – произнесла дрогнувшим голосом Груша и, устремив взгляд на Агафью, немедля наклонившись ближе к няне, выпалила ей на ухо: – Ты подскажи, милая нянюшка, как мне быть? Я не знаю, как вести себя с ним.
– И что ж ты думаешь, что уже влюблена в него?
– Да, – утвердительно сказала Груша. – Каждый раз смотрю на него и налюбоваться не могу. Такой он милый, такой пригожий. А глаза-то у него какие добрые и яркие, прямо в самую душу проникают, – добавила вдохновенно Груша.
– Согласна. Андрей Прохорович мужчина видный, – согласилась Агафья. – А не стар ли он для тебя, Грунюшка?
– Ему всего двадцать девять лет, нянюшка, я уж узнала, – начала оправдываться девушка. – Это просто борода и усы его старше делают. А лицо и глаза молодые.
– Груня, ты со своей красотой могла бы за кого-нибудь и получше замуж выйти, нежели за управляющего, – заметила с любовью Агафья. – Может, какой столичный дворянчик найдется? Да и увезет тебя из этой глуши?
– Я же крепостная, няня, – с отчаянием воскликнула Груша. – Кто из дворян посмотрит на меня подневольную?
– Ты не похожа на дворовую, Груша. Франсузкий да итальский языки знаешь, на пианинах играешь да читать-писать умеешь. Какая ж ты простая девка? Умений-то у тебя не меньше, чем у самой княжны Татьяны. А ежели какой богатый дворянчик истинно полюбит тебя, так и не посмотрит на то, что крепостная.
– Няня, только Андрей Прохорович мне по сердцу, – насупилась Груша. – Не нужен мне никто больше. Однако я не знаю, нравлюсь ли ему.
– Ну уж не знаешь, – хитро заметила Агафья, обнимая девушку за плечи, и ей на ухо вымолвила: – Ежели не по сердцу ему была бы, не стал бы Елагин гулять с тобой у реки, когда у него даже свободной минуты поесть нету. Сегодня опять без завтрака на фабрику уехал, ни свет ни зоря. И к обеду, сказал, вряд ли вернется. Он в полях до позднего вечера пропадает.
– Вот было бы мне счастье, если бы выкупил он меня у господ. Я бы ему век верной женой была и любила бы его, – мечтательно сказала Груша.
– Хорошо, если так. Может, что и сладится у вас, – ласково сказала Агафья, погладив девушку по голове и, что-то вдруг вспомнив, проговорила: – Хотела тебя спросить, народу-то много будет на званом вечере у княжны?
– Наши уездные все дворяне и из соседних уездов, наверное.
– Ох, много-то как. Ладно, Грунюшка, надо мне идти уже, все спальни гостевые девкам велеть перемыть да проветрить, – заколыхалась суматошно Агафья. – Вдруг кто из гостей пожелает остаться на ночь?
Пятого мая в среду, в день, когда Урусовы устраивали званый прием, Груша решила после ранней трапезы немного покататься верхом. Княжна Татьяна с самого утра пребывала в подавленном настроении из-за того, что у нее, по ее мнению, не было на вечер нужного платья. Сперва Урусова отчитала свою горничную, так как дворовая девица не теми травами вымыла ее волосы, а затем за завтраком ворчала, что будет выглядеть как пугало в том платье, которое еще неделю назад решила надеть на вечер. Даже замечание Груши о том, что новое летнее платье княжны из тончайшего тюля очень эффектно и изысканно, не убедило Татьяну. В ответ княжна холодно заявила девушке, что та совсем не разбирается в нарядах и ужасно отстала от веяний моды в этом захолустье. Груша не обиделась на замечание княжны, так как была привычна к перепадам настроения Татьяны. Чтобы не маячить перед носом ворчащей княжны и еще более не раздражать, девушка спросила разрешения удалиться.
К десяти Груша была готова. Она надела свою единственную кобальтого цвета амазонку и связала плотной лентой на затылке хвост. Не надев шляпку, она вышла из дворца и устремилась к конюшням. Едва вошла внутрь, как нечаянно столкнулась нос к носу с Елагиным, который откуда-то приехал и препоручил своего жеребца конюху. Он был, как и обычно, одет в темные брюки, черный сюртук и короткие кожаные сапоги. Невольно обернувшись на вошедшего, Андрей вперил пронзительный взор в Грушу. Она приблизилась к нему и поздоровалась. Молодые люди не виделись почти два дня, так как вчера Елагин ездил в Москву по поручению княжны.
Андрей сглотнул комок в горле, едва завидев девушку, и тоже тихо поздоровался с ней. Груша вежливо попросила конюха Степана приготовить ей лошадь, ту, на которой она обычно ездила верхом. Едва конюх скрылся в нужном стойле, она обратила взор на Елагина, который словно замер в трех шагах и, похоже, не собирался уходить.
– Вы все решили с этим несчастным? – спросила участливо девушка. Андрей медленно кивнул, не спуская с нее страстного взора, и Груша вновь не в силах выдержать напряжение его взгляда опустила глаза на руки.
– Похоронят его завтра, как и положено, – хмуро заметил Елагин и приблизился ближе к девушке. – Верхом одна поедите? – спросил он вдруг. И Груша подняла на него глаза.
– Да. У княжны нет настроения кататься сегодня. Она к вечеру готовится, – объяснила она.
– Осторожнее будьте, далеко не уезжайте от усадьбы, – заботливо заметил молодой человек.
– Хорошо, – кивнула Груша.
– А мне еще надо проверить, как мужики двор убрали да подмели, чтобы перед гостями сегодня не опозориться, – произнес как-то печально Елагин. – А потом опять на пашню ехать надобно, наверное, до вечера. А то вчера весь день потерял из-за тех поручений, что Татьяна Николаевна дала. Хотелось бы мне с вами теперь поехать, но не могу никак.
– Я понимаю, Андрей Прохорович, у вас много дел, – кивнула Груша и улыбнулась.
– Возможно, в другой раз, – тяжко вздыхая, произнес Андрей, ощущая, что его сердце прямо рвется поехать с девушкой и уже там, наедине, вновь попытаться признаться ей в своих чувствах.
В этот момент появился Степан с оседланной пегой кобылой. Он подвел лошадь к девушке, и та, уже взявшись за уздечку, хотела взобраться в седло, но тут рядом с нею оказался Андрей и властно предложил:
– Позвольте мне, Грушенька…
Елагин быстро сложил ладони в перчатках в замок и чуть склонился. Грушенька поняла, что молодой человек подставляет ей руки, чтобы она оперлась на них ногой вместо стремени. Она знала, что так иногда делают, но это бывало, когда деревенские ездили без седла, у нее же были стремена. Однако Елагин так пронзительно моляще смотрел на нее, так и держа руки у коня, что Груша не посмела отказаться от его помощи. Она проворно чуть задрала юбку амазонки и, заметив, что молодой человек еще сильнее склонился, чтобы ей было удобнее, подняла ногу и легко оперлась ботиночком на его широкие сложенные ладони. Молодой человек приподнялся и почти без напряжения поднял ее вверх. Груша проворно уселась в седло, ощущая, что такой способ, хоть и довольно странный, но невероятно удобный, так как руки Елагина на полметра подняли ее вверх. Амазонка Грушеньки была хитро сшита. И, несмотря на то, девушка сидела по-мужски, разрезы позволяли ей не задирать юбку. Нижняя более темная материя, что была пришита по разрезам, закрывала ноги от посторонних взглядов. Лишь темные ботиночки были хорошо видны.
– Благодарю, – произнесла Груша, обратив на Андрея ласковый взор.
Девушка натянула поводья, и Елагин умело и по-свойски поправил перевернутую сбрую на ее лошади. Погладив светлую кобылу по гриве, он перевел взгляд на сидящую верхом Грушу.
– Вы хорошо смотритесь в седле, Грушенька, словно искусная наездница, – произнес Елагин грудным голосом и вновь тяжко вдохнул, думая о том, что желание поехать вместе с девушкой увеличивается с каждой минутой.
Груша улыбнулась ему и Андрей, понимая, что уже просто неприлично стоять рядом, чуть отошел от ее лошади, прекрасно видя взгляд опешившего Степана, стоявшего напротив. Девушка пришпорила ногами пегую кобылу и, обернувшись к конюху, заметила:
– Благодарю вас, Степан Алексеевич.
– Всегда пожалуйста, Аграфена Сергеевна, – кивнул тот по-доброму.
Уже через миг Груша выехала из конюшни, а конюх перевел пораженный взор на Елагина.
– Ба, Андрей! – выдохнул удивленно Степан, который был другом Елагина и одним из немногих мужиков в поместье, кто был вольным. Часто они допоздна засиживались у костра и разговаривали по душам. – И давно ты свои ладони под ее ножки подставляешь?
Недовольно зыркнув на друга, Елагин нахмурился и глухо заметил:
– Не твое дело.
– Не мое, конечно. Но, видать, зацепила тебя девка, раз ведешь себя как влюбленный павлин. И словцо ласковое ей сказал, и руки подставил, и вообще смотришь на нее уж больно жадно…
– Слушай, Степан Алексеевич, – заметил уже раздраженно, но совершенно беззлобно Елагин. На конюха Андрей никогда не сердился, ибо воспринимал его именно как друга. Потому Степану было много чего позволено говорить Елагину. – Занимайся своими делами, пожалуйста.
Андрей быстро вышел из конюшни, стараясь не замечать хитрой улыбки друга, который смотрел ему вслед.
