Текст книги "Поцелуй с разбега!"
Автор книги: Арина Ларина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 8
Ярослава Аркадьевна, интуитивно угадав, куда двинется блудная дочь, не дала Верочке повторно излить душу Руслане. Она тайфуном ворвалась в квартиру, предварительно совершенно деморализовав своим напором дремавшую внизу консьержку и едва не раздавив кнопочку звонка.
– Так, пьете! – Она рухнула в кресло и закатила глаза. – А то, что у матери сердечный приступ, никого не волнует! Я обошла все морги и больницы, была в милиции, позорилась перед соседями! Я только что опознавала покойников!!!
– Мама, но я же тебе позвонила, – робко вякнула Верочка, зажатая в угол чувством вины.
– И что? Я должна была тут же успокоиться и заняться своими делами? Ах, все в порядке, теперь можно и поработать! Вот когда у тебя будут свои дети, тогда ты поймешь, каково это – иметь дочь-идиотку!
– Мама, я больше не буду, – вяло извинялась Верочка.
– А где колготки? – Мама внезапно перестала закатывать глаза и сурово ткнула пальцем в босые улики, наряженные в пушистые Русланины тапочки.
– А… ээээ… порвались! Я их выкинула, – заторопилась Вера. Ей было стыдно, поскольку стало ясно, что мама будет ругаться долго и с чувством, а делать это в чужой квартире было неловко. Тем более что мог приехать Гоша, которого Ярослава Аркадьевна, любившая шумные выступления с благодарными зрителями, обязательно привлекла бы к обсуждению морального падения собственной дочери. – Мам, поехали домой.
– Домой? – картинно изумилась мама. – Ты хочешь домой? А как же тебя сюда занесло? Или тебе нечего мне рассказать? Хотя я и так все вижу! Не надо думать, что я слепая или тупая! Мне странно, что у тебя от меня есть тайны!
И тут случился обычный переход от гневного ора к слезам. Верочка к таким поворотам уже привыкла и особо не впечатлялась, а для неподготовленных зрителей такая смена декораций обычно оказывалась шокирующей. Руслана захлопотала над завывавшей Ярославой Аркадьевной, примирительно бормоча, бегая туда-обратно и наполняя комнату запахами валерьянки и корвалола.
Вера знала, что ни при каких обстоятельствах не может пожаловаться маме, поскольку желающая добра родительница где-то в глубине души будет потрясена и расстроена, но с целью предостеречь дочь и предвосхитить ее будущие ошибки вместо сочувствия начнет сотрясать воздух обвинениями и разбирать ситуацию по запчастям, объясняя Вере варианты правильного поведения в каждом конкретном случае. Итогом беседы будет, как обычно, вывод о том, что у всех дети как дети, а у нее не уродилось!
– Я хочу познакомиться с этим ночным кувыркуном, – безапелляционно заявила мама.
Вера сначала покраснела, потом побледнела, беспомощно посмотрев на Руслану.
– Ярослава Аркадьевна, Вере тяжело об этом говорить, – начала Руся скорбным голосом, быстро убрав ногу от Верочкиного пинка. Вера страшно округлила глаза и задергала бровями, отчаянно семафоря подруге и страстно сожалея, что не обладает даром гипноза.
– Тяжело? Можно подумать, я не мать, а ехидна! Неужели есть что-то, чего нельзя сказать маме. Я, между прочим, тоже не Дева Мария и с противоположным полом общалась, так что ничего нового ты мне не расскажешь.
Любой диалог с Ярославой Аркадьевной, всегда стремившейся играть первую скрипку в любом разговоре, давя собеседников громким голосом и пространно рассуждая на отвлеченные темы, был больше похож на затянувшийся монолог с редкими репликами из зала. Зная это, Руслана не дала Ярославе разговориться, весьма невежливо перебив ее спич о материнском понимании в самом начале.
– Вере сейчас как никогда нужна ваша поддержка! Она рассталась с Володей…
– Кха-а-ак! С Вовочкой? С этим замечательным юношей? Да лучшей партии…
– Он женат, – оборвала ее Руслана, опустив тот факт, что Ярослава Аркадьевна вообще знать не знала Вовочку и никогда в глаза его не видела.
– Но, вероятно, он встречался с Верой, потому что любит ее. Может, он собрался разводиться? – Ярослава Аркадьевна никак не могла расстаться с мечтой о зяте-бизнесмене.
– Может, только у него от двух браков четверо детей, – теперь уже Руслане пришлось пнуть Веру, слишком откровенно открывшую рот и выкатившую глаза. – Представляете, какие это алименты?! И хорошо, что Вера вовремя его раскусила!
– Какой ужас! Вера, я так и знала, что ты без мозгов! Вечно ты куда-то вляпываешься! – Виражам мыслей Ярославы Аркадьевны позавидовал бы любой опытный слаломист – она так резко меняла направление разговора и отношение к ситуации, что поспеть за ней было весьма и весьма сложно. – Я всегда знала, что нельзя связываться с первым встречным мужиком из ночного клуба! Туда нормальные люди не ходят! Как можно так легкомысленно относиться к себе. А если ты беременна? Это ему уже все равно – где четверо, там и пятеро, лишний крикун погоды не сделает, а у тебя жизнь будет сломана. Ты и без ребенка-то мужа найти не можешь, а уж с довеском!
– Ярослава Аркадьевна, – укорила ее Руся. – Ребенок – это счастье, а не довесок!
– Это при муже он счастье, а без мужа – приговор! Уж мне-то можешь не рассказывать!
– Но согласитесь, в том, что она в двадцать лет еще не замужем, ничего плохого нет. Хуже было бы, если бы вы сейчас вынуждены были нянчиться с внуком, а она с молодым мужем бегала бы по танцулькам. Уж лучше пусть пока ходит одна, а потом мы найдем ей нормального жениха, без жен и детей в анамнезе, – примирительно сказала Руслана.
– Да уж, ты найдешь, – презрительно поджала губы мама. – Лучше я сама.
– Я не возражаю, – согласно закивала Руслана, радуясь, что энергия деятельной и крикливой Ярославы направлена в другое русло. Но радовалась она рано. Ярослава Аркадьевна всегда с удовольствием использовала отрицательные эмоции, аккумулируя их и развивая в разнообразные страдальческие темы. Утрата перспективного Вовочки воспринималась ею как потеря кормильца, поэтому сбить ее с толку было не так-то просто.
– Ты знаешь, как трудно мне было растить эту неблагодарную дрянь, которая довела меня сегодня ночью до сердечного приступа? – оседлала она любимого конька, адресуясь к Руслане, при этом понимая, что ударной волной наверняка задевает съежившуюся и затихшую Верочку.
– Ну, к двадцати годам современные дети успевают уже не по одному разу довести предков не только до сердечного приступа, но и до могилы! – попыталась сбить накал страстей Руслана, но Ярослава Аркадьевна была опытным джигитом, и сбросить ее с лошади могла только пуля.
– Значит, уморить меня задумала, – сделала она неожиданно горький вывод, понимающе посмотрев на глубоко раскаивающуюся дочь. – Конечно, все, мать тебя вырастила, больше не нужна. Теперь тебя есть кому содержать.
– Как раз сейчас-то и некому, – напомнила Руслана, ощущая отчетливое желание выставить бывшую соседку за дверь. От ее напора и безапелляционности начинала болеть голова. Обманывать и сбивать с толку Гошу было намного проще. Кроме того, скоро из школы должна была вернуться дочь, а ей совершенно незачем было слушать такие разговоры. Хотя молодежь нынче и была продвинутой, но Руслане не хотелось, чтобы ее четырнадцатилетняя Аня «продвигалась» столь быстрыми темпами. Присутствие ребенка вряд ли остановит входящую в раж Ярославу. Надо было спешно прощаться.
– А я интересуюсь, вы что с ним ночью-то делали? Прощались? – сообразила мама, резко повернувшись к Вере.
– Он пытался ее удержать, но Вера поступила правильно. Сейчас такое количество нормальных свободных мужиков, что брать «бэушного» нецелесообразно. Это мое личное мнение, – влезла Руся.
– Как раз твоего мнения нам и не хватает! – рявкнула Ярослава Аркадьевна. – Ты свой потребительский подход оставь при себе, не надо мне дочь портить. Замуж она выйдет по любви! Так что, колготки ты оставила своему фетишисту на память? Надеюсь, хоть трусы при тебе?!
Вера позеленела и стиснула колени, словно ожидая, что мама сейчас полезет проверять наличие нижнего белья. Но Ярославе Аркадьевне столь дикий вариант, как отсутствие трусов, даже в голову не мог прийти. Своим вопросом она всего лишь хотела подчеркнуть степень допущения дочкиной развращенности, мол, и такое от нее запросто можно ожидать.
Руслана, уставшая загонять мысли Верочкиной родительницы, как разбегающихся гусей во двор, вежливо улыбнулась:
– Мне на работу надо. Давайте я вас отвезу.
Вера виновато кивнула, а Ярослава Аркадьевна понимающе поджала губы:
– Угу, знаем мы твою работу. Люди на работу с утра уходят.
– У меня ненормированный рабочий день. – Руслана тут же разозлилась на себя: она не должна была оправдываться, как бесправная школьница перед грозной учительницей, но Ярослава умела создать атмосферу глобального чувства вины.
– Кстати, мама, я у Вовы больше не работаю, – опасливо вклинилась Верочка, ощутившая приближение скандала и отважившаяся взять удар на себя. – Мне Руслана новую работу нашла, переводчицей.
– Да что ты говоришь? – исходила ядом мама. – А ты без портков не с собеседования ли, часом? Как же ты без фонаря работать будешь? Надо, как шахтеру, касочку купить, с красной лампой во лбу, чтобы сразу было ясно – переводчица!
– Ярослава Аркадьевна, – терпеливо объясняла Руслана, – там очень крупная фирма…
– Конечно, что нам на мелочи размениваться, – «понимающе» ехидничала мама. – Мы будем гулять по-крупному!
– Я опаздываю, – намекнула Руся и поморгала Верочке. – Поможешь мне платье застегнуть?
– Я с вами, – бдительно подскочила мама.
– А я стеснительная, – нагло заявила Руслана.
– Да что ты говоришь? Давно ли?
– С утра!
– Сразу видно, от кого Верка набралась гадостей, – фыркнула Ярослава, но за девушками не пошла, оставшись кипятиться в комнате, но внимательно прислушиваясь.
В спальне Руслана быстро кинула Вере упаковку с трусами и колготками, молча показав глазами на дверь. Вера понимающе кивнула, в гробовой тишине натягивая белье, пока Руся влезала в платье, похожее на рыбью кожу.
– А ты куда сейчас? – шепотом спросила она.
– Вас отвезу, пока Нютка не вернулась, а потом, может, с Лешей встречусь, если получится.
– Про меня поговорить?
– И про тебя тоже, – улыбнулась Руслана.
Верочка покраснела, догадавшись, что сморозила глупость. Вряд ли крутой и занятой Леша попрется на свидание ради такой мелочи, как неизвестная безработная девица. С Русей было чем заняться и кроме обсуждения ее трудоустройства. С доброй завистью посмотрев на Русланину фигуру, Вера вздохнула. С таким бюстом устроиться в жизни намного легче, чем с красивыми ногами. По результатам опросов, вычитанным Верочкой в глянцевых журналах, получалось, что по рейтингу мужских предпочтений между грудью и ногами постоянно втискивались еще несколько пунктов. Неудивительно, что Леша выполняет все ее просьбы: Руся наклонилась, чтобы поправить чулки, и ее роскошная грудь едва не вывалилась в обширное декольте, зависнув где-то на грани приличий.
– Не пыхти. Мне б твои ноги, я бы ими мужиков затаптывала насмерть, потом снимала шкурки и развешивала на заборе.
– На каком заборе? – опешила Верочка.
– На воображаемом. Чтоб боялись, но лезли!
– Перестань дезориентировать девочку своими пошлостями, – подала из гостиной голос Ярослава Аркадьевна.
– У твоей мамы не уши, а локаторы. Прямо эхолот с подводной лодки! – шепнула Руся и весело крикнула: – Ваша девочка уже давно не девочка. Она еще меня с вами найдет чему поучить.
Глава 9
Встреча с Лешей была назначена на начало следующей недели. Все дни, предшествовавшие собеседованию, Верочка прожила под мамино зудение, периодически переходящее в ультразвук, и всплески робкой надежды при каждом телефонном звонке – она все еще допускала мысль, что Володя вопреки фактам объявится и как-то объяснит все произошедшее. Она даже сама придумала за него массу оправданий. Но чудеса случаются лишь в сказках. Там жар-птицы исполняют самые неосуществимые желания, а Иваны-царевичи женятся на зеленых пупырчатых лягушках. В жизни вместо жар-птиц летают голуби, с энтузиазмом портя исторические достопримечательности и иногда напоминая о своем существовании особо невезучим горожанам, а лягушки так и сидят в своих болотах, заливисто квакая и тревожа зеленую ряску топких трясин.
Настроение было квелым, учеба в голову не лезла, да еще любопытная Муськина, взволнованно блестя глазами, приставала с вопросами, почему это Веру перестали встречать после лекций.
– А куда твой парень делся? Бросил? Вот гад! – заорала она на весь вагон в первый же вечер, когда девушки возвращались вечером домой. Видимо, метро показалось тактичной Муськиной наиболее подходящим местом для выяснения подробностей. Покраснев под заинтересованными взглядами пассажиров и тихо ненавидя словоохотливую подружку, которая, не получив ответа, начала воодушевленно делиться собственными предположениями и догадками, Вера прошипела:
– Алла, я не понимаю: тебе не нравится ездить вместе со мной? В одиночестве было веселее? Так я могу в другой вагон перейти.
– Разве в этом дело? – искренне таращилась Муськина, преданно и пылко хватая Веру за руку. – Я понимаю твое состояние. Тебе сейчас надо на ком-то сорвать зло. Это так тяжело быть брошенной, ты поплачь, поплачь!
После такого призыва Муськину хотелось пнуть, но усиленное внимание спасало Аллочку от праведного гнева подруги. На одинокую Веру, сверкавшую коленками, начинали глазеть с удвоенным вниманием.
– У него другая появилась, да? – наседала Муськина. – Выговорись, тебе точно станет легче.
Алла изнывала от отсутствия информации. Судя по страдальческому выражению ее лица, Вера должна была выговориться, чтобы легче стало не кому-нибудь, а именно Муськиной.
Нездоровая заинтересованность светилась и на лицах ближайших пассажиров, старавшихся расслышать пикантные подробности чужой личной жизни.
– Он в командировку уехал, – брякнула Верочка, надеясь, что Муськина угомонится, а любопытствующий народ займется чтением прессы или просчитыванием в уме бюджета на ближайшую неделю.
– Так резко? – не верила Муськина. Разочарованная публика тоже не желала верить в такое банальное объяснение. Хотелось клубнички и жареных фактов.
– Ну, извини, тебе не сообщили!
– Жалко, – неопределенно бормотнула Аллочка. Жалко было не ей одной.
Разговор повторялся изо дня в день в разных интерпретациях. Муськина старалась подловить Веру на нестыковках, задавая глупые наводящие вопросы и невероятно раздражая своей навязчивостью.
Мама бродила по квартире, скорбно поджав губы и всем своим видом демонстрируя отчаяние: жизнь не удалась, дочь не уродилась.
– Такую работу потерять, – ворчала Ярослава Аркадьевна, игнорируя тот факт, что работать у бывшего любовника в любом случае невозможно. – Это ж такие перспективы!
– Мам, не было там никаких перспектив, – вяло отбрехивалась Верочка.
– Были! Не надо юбку задирать перед всеми подряд! Вот если бы ты с ним не спала, то сейчас не надо было бы увольняться!
– Если бы я с ним не спала, то я бы там и не работала!
– Рыбак рыбака видит издалека! Он знал, кого на раскладушку заваливать. Вот Леночку из восемнадцатой квартиры он бы никогда…
– Мама, может, ты ее тогда удочеришь, а меня сдашь куда-нибудь, а то я тебя перед знакомыми своим наличием позорю. – Вере и так было плохо, а активные пинки и тычки Ярославы Аркадьевны только нагнетали обстановку.
– Теперь уже поздно, – подводила итог мама и удалялась страдать, изливая душу по телефону очередной подруге.
Пару месяцев назад она даже и не помышляла о том, что дочь должна работать. А теперь только и было разговоров о том, что пора переходить на хлеб и воду, так как зарплаты катастрофически не хватает. Верочка переводилась в ранг неблагодарной нахлебницы, инфантильно свесившей ноги с маминой шеи. Тема многогранно и подробно обмусоливалась в затяжных беседах с приятельницами…
Верочка изнемогала под гнетом обстоятельств, но пересилить себя и начать приставать к Руслане никак не могла. Ей казалось, что любой ее вопрос будет воспринят как попытка использовать Русю в личных целях. Предполагая способ использования, Верочка заранее краснела.
Но однажды вечером мучительное ожидание благополучно завершилось.
– Верунчик, – нежно провещала Руся таким тоном, из которого сразу явствовало, что где-то рядом обретается кавалер, которому и предназначалось это проникновенное курлыканье. – Ты сможешь завтра подойти на собеседование? Тут одному крупному бизнесмену требуется переводчица. Условия работы отличные, офис умопомрачительный, а уж начальник…
Верочка, затаив дыхание, вслушивалась в паузу, наполненную тревожно волнующими звуками. Она даже взмокла от ожидания: хотелось подробностей или как минимум адреса предполагаемого райского места. Но Руся увлеклась наглядными доказательствами исключительности шефа и не торопилась с пояснениями.
Ярослава Аркадьевна, всегда желавшая быть в курсе событий, приметив ошарашенное выражение лица дочери, изловчилась и нажала кнопку громкой связи. Из динамика вырвалось сосредоточенное сопение и чмоканье.
– Приятного аппетита, – гаркнула мама. – И что? Кто это так развлекается?
– Это Руслана. – Вера попыталась оттереть маму от аппарата.
– Хах! – Ярослава Аркадьевна крякнула и демонически захохотала, изображая полнейшее понимание ситуации.
Интим на том конце провода резко прервался, послышалось шуршание, и глубокий баритон с сомнением поинтересовался:
– Лана, ты уверена, что твоя подруга адекватна?
Этот вопрос вызвал у заходившейся в демонстративном гоготе мамы приступ остроумия.
– Она теперь работает в сексе по телефону? – Ярослава Аркадьевна изобразила глазами нечто игривое и добавила: – Это они с Гошей на пару подрабатывают, или как?
– Или как! – рявкнула Руся, перехватив инициативу. – Кстати, подслушивать чужие разговоры нехорошо.
– Ай-яй-яй, скажите на милость, какой пассаж! – ядовито хихикнула мама. – Это вы так разговариваете, а я-то не поняла! Я уж думала, что ты моей Веруне азы половой жизни преподаешь!
– Ваша Веруня и без репетиторства разберется, что к чему. – Руслане было неприятно, что Ярослава влезла в беседу. За ней не заржавеет и Гоше сболтнуть… – Вера, возьми трубку, я тебе звоню, а не твоей маме!
– Руся, прости, – пролепетала Вера, отпихнув «понимающе» трясущую головой маму от телефона. – Так вышло.
– С твоей маменькой еще не такое может выйти, – проворчала Руся. – Я бы рехнулась так жить. Никакой личной жизни, все общественное, и разбор полетов, как на партсобрании. В общем, пиши адрес…
Когда Вера положила трубку, крутившаяся рядом и что-то неразборчиво шипевшая мама тут же завопила:
– И что? Ты, называется, поговорила?!
– А что?
– В кого ты такая бестолочь? А зарплата, а условия работы, а поторговаться?
– Мам, с кем торговаться? С Русланой?
– С ее хахалем!
– Им не до этого.
– Да уж, кто б сомневался!
– И потом: ты ее обидела. Руся очень хороший человек. Она всегда старается…
– Всем дать! – подсказала мама. – А в перерывах звонит тебе и делает добрые дела! Бедный Гоша, у него кальция в организме на такие рога не хватит!
Вера молча вышла. Иногда мама становилась совершенно невыносимой, и появлялось желание что-нибудь ей сказать из того, что крутилось в голове и царапало язык. Но чужое мнение никогда не тревожило сознание Ярославы Аркадьевны, благополучно рассеиваясь в мелкую пыль под давлением ее неистребимой самоуверенности.
Словно не замечая дочкиного раздражения, она протопала вслед за ней в комнату.
– Когда ты пойдешь?
– Завтра, – буркнула Вера, включив телевизор на полную громкость. Желание высказать маме наболевшее стало невыносимым, как щекотка. Мысли оформлялись в готовые хлесткие фразы и давили на мозг, требуя выплеска.
– Выключи эту ересь, – потребовала мама и, не дожидаясь выполнения приказа, сама оборвала заливистый рекламный рассказ какого-то страшненького пластивого гидроцефала, воспевавшего достижения заокеанской промышленности. – В чем ты пойдешь?
– Какая разница? – Вере не хотелось поддерживать разговор. Она все еще переживала: было неудобно перед Русланой, перед ее мужиком, который по совместительству являлся потенциальным Верочкиным начальником, перед самой собой, которая в двадцать лет не могла объяснить маме, что имеет право на личную жизнь.
– Такая. Ты лучше ее, – многозначительно наморщила лоб Ярослава Аркадьевна. – Ты моложе, не замужем и вообще… Красивее.
– Чушь какая, – тряхнула головой Верочка, тем не менее польщенная маминым мнением. – И что дальше?
– А то! Ты должна ему понравиться.
– Само собой, иначе он меня на работу не возьмет.
– Ты должна ему понравиться как женщина. Сколько времени он с Русланой встречается?
– Не знаю, может, год, может, два… Какая разница? Он уже согласился меня взять. Я не на собеседование иду, а устраиваться, так Руся сказала.
– Разница большая. Они небось друг другу уже надоели, а тут ты!
– Мама, – ахнула Верочка, – ты на что намекаешь? Сама же только что ругалась, что я с Вовой спала! Ты к чему меня подталкиваешь?
– Я? Подталкиваю? Да как твой поганый язык повернулся сказать такое про родную мать?! Я тебе подсказываю, как устроить свою судьбу! И не вздумай с ним шуры-муры разводить! Скажешь сразу: только после свадьбы! Чтобы не думал, что ты, как твоя подруженция, на любой поверхности, как муха, спариваешься!
– Мама, как ты так…
– Могу, могу! В отличие от разных лицемеров я говорю, что думаю! Ценность девушки в ее недоступности, хотя тебе этого уже не понять! И как ты умудрилась вырасти такой? В кого? Ты хоть раз видела в нашем доме мужчину? Откуда это распутство?
– Зато я знаю, откуда это ханжество! – не выдержала Верочка. – Если бы ты умудрилась заловить хоть кого-нибудь, то сейчас занималась бы мужем и не компостировала мне мозги! Мне что, теперь старой девой засохнуть?
– Да уж, ты засохнешь, – мама обидчиво поджала губы. – С твоими-то задатками. А у меня были ухажеры, только я храню верность твоему покойному отцу. Поэтому и удивляет твоя беспринципность.
Мама как обычно перескакивала с темы на тему и противоречила сама себе. Каким образом сочетались принципы с намерением увести чужого мужчину у собственной подруги, Вера не понимала.
– Только не надо рефлексировать по поводу порядочности, – тут же прочитала ее мысли мама. – Ты всего лишь восстановишь справедливость: Гоша прекрасный муж и отец, ты вернешь ему жену, а заодно устроишь свою жизнь. Шансы даются не так часто, а с возрастом их становится все меньше и меньше, так что бери от жизни все, что успеешь, и не жди подачек.
– Мама, давай закроем эту тему, она мне неприятна! – Вере было стыдно даже за одно то, что она слушала всю эту галиматью. Как будто неведомый олигарх Леша был какой-то разменной пешкой, а вопрос о том, с кем ему спать, решался сейчас в этой малогабаритной квартирке напористой Ярославой Аркадьевной, а не им самим.
– А мне неприятна твоя инфантильность! Под лежачий камень вода не течет. А ты ведешь себя, как кирпич на мостовой: ждешь, пока об тебя какой-нибудь ротозей споткнется. Не жди – подберут да выбросят в придорожную канаву.
– Мама, можно я буду решать сама, с кем и когда…
– Ой, ты решишь, могу себе вообразить! Потом пожалеешь, что не слушала меня, да поздно будет! Придешь, поплачешься…
– Мам, давай сначала доживем до того момента, когда я к тебе плакаться приду, – холодно предложила Вера, свято уверенная в том, что с выбором не прогадает и момент маминого торжества с воплями: «Ну, вот, я же говорила» не настанет никогда.
– Если так будет продолжаться, то ты спихнешь меня в могилу раньше, чем я успею спустить с лестницы своего потенциального зятя.
На этой жизнерадостной ноте разговор закончился, поскольку маме позвонила разводящаяся с мужем приятельница, и Ярослава Аркадьевна с жадностью начала впитывать последние новости, периодически разражаясь пространными комментариями в адрес подлеца-мужа, претендовавшего на часть нажитого имущества.
Все эти дрязги были далеки от Верочки, убежденной, что разводятся только дуры, не сумевшие вовремя разобраться в подсовываемом судьбой мужчинке или удержать его рядом.
