Текст книги "А потом я попала в историю Золушки"
Автор книги: Араши Хошино
Соавторы: Ана Джуд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
– Ладно.
Он подошёл к выключателю, погасил свет, а сам вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.
Рина дрожащими руками сняла с себя платье, стянула чулки и в нерешительности замерла, думая, нужно ли снимать бельё. Задавать Ирвину такие вопросы было неловко, а потому она, рассудив, что, если они собираются сделать это, всё равно придётся обнажаться полностью, потянулась к застёжке лифчика. Оставшись без одежды, Рина смущённо нырнула под одеяло и, прижав его к груди, робко сказала: «всё».
Дверь открылась, и в комнате вспыхнул свет. Ирвин стоял у выключателя, задумчиво глядя на бокал с вином, который держал в руке. Он бросил на Рину взгляд, полный тягучей тоски, а потом обречённо сказал:
– Представление окончено. Можете выходить.
Рина хотела спросить, к кому он обращается, но тут из-за штор и из шкафа вышло несколько человек, друзей Ирвина. Двоих из них Рина знала по «театральным» дням, остальных видела впервые.
– Прости, мы не знали, что он задумал, – извинилась Софи ‒ девушка, с которой они играли в эмоции в ресторане, но Рина её даже не услышала. То, что сделал Ирвин, не укладывалось в её голове. Не в силах выдавить ни слова, Рина с немым укором посмотрела на бывшего возлюбленного.
«Словно котёнок, которого предал хозяин», – подумал Ирвин и, подняв бокал, вслух сказал:
– За тебя, моя наивная маленькая кошечка. Беги и найди себе лучшего хозяина.
Рина не помнила, каким образом она оделась и выбежала на улицу. Когда она пришла в себя, то уже сидела в каком-то переулке и тряслась от рыданий. Она заливалась слезами, даже не понимая, почему плачет: шок от пережитого был слишком силён.
– Ирвин, за что ты с ней так? – сочувственно спросила Софи, когда за Риной захлопнулась дверь. – Ты ведь говорил, что любишь её.
Ирвин, невидящим взглядом уставившись в пустоту, допил остатки вина и тихо сказал:
– Да, я люблю её. Рина Блейкс – самое дорогое существо в моей жизни. Я боготворю её… Но порой, чтобы спасти любимую кошку, несущуюся под машину, приходится отдавить ей хвост. Для Рины сейчас будет лучше, если она возненавидит меня.
Опустив взгляд на опустевший бокал, Ирвин поморщился, словно от боли, и жахнул его об пол.
Бокал разбился на мелкие осколки, и точно так же разбилось сердце Ирвина Стайна. Но, в отличие от хрустального сосуда, который было уже не восстановить, сердце Ирвина возрождалось из пепла, словно феникс, каждый раз, когда у него появлялась новая «муза». Друзья Ирвина знали об этом, а потому не слишком ему сочувствовали.
Акт 21 – А потом я стала Золушкой
– Что? Рина разорвала контракт? – Эми ошарашенно смотрела на режиссёра, не веря собственным ушам. Сэм была шокирована не меньше.
– Да, – подтвердил тот. – Она сделала это вчера, хотя её предупредили о неустойке и о том, что на новые роли в театре после такого можно не рассчитывать. Это очень серьёзный шаг, поэтому я хотел спросить у вас, что с ней случилось? Она сослалась на проблемы со здоровьем, но это ведь не так, верно?
Эми и Сэм переглянулись.
– Мы не знаем, что случилось, – спрятав глаза, соврала Сэм.
– Вот как… – По виду режиссёра было понятно, что он раскусил её ложь, однако допытываться не стал.
– В любом случае, теперь нам нужна новая Золушка, – сказал он. – Кто-нибудь из вас готов заменить подругу?
– Мы? – Эми и Сэм удивленно округлили глаза.
– Но почему? – спросила Сэм.
– А почему нет? – пожал плечами режиссёр. – Спектаклей осталось всего ничего. Повысить до главной роли кого-то из массовки гораздо проще, чем взять новую актрису со стороны.
– Ну… – Сэм переглянулась с Эми и, поняв, что их мучает один и тот же вопрос, спросила: – Играть надо будет в паре с Ирвином Стайном?
– Если Золушкой будешь ты, Кингзтон, то да, а если Брайт, то придётся махнуть её с Андерсон: со Стайном они не очень сочетаются по тембру.
Сэм хмыкнула и подбадривающе стукнула подругу по спине.
– Удачи, Эм.
– Рассчитываем на тебя, Брайт, – присоединился к ней режиссёр. – Репетиции начнём завтра, к восьми утра будь тут.
Махнув на прощанье, он ушёл, а Эми так и осталась стоять столбом посреди коридора. Она просто не могла поверить…
– Я – Золушка… – завороженно произнесла она.
– Золушка Шона Фелмана, – уточнила Сэм.
Получи Эми такую новость раньше, она бы выкинула от радости что-нибудь глупое, например, начала бы кататься по полу. Но сейчас она просто не могла порадоваться такому повороту.
– Я не могу стать Золушкой, – нахмурила лоб она. – Это роль Рины.
– Но что мы можем сделать?
– Пойдём к ней.
Эми была настроена решительно, но слова менеджера Рины, ответившей по домофону, разрушили все её планы.
– Рина уехала домой, – сказала Кейт. – Ей нужно побыть в кругу семьи и отдохнуть. Пожалуйста, не трогайте её сейчас.
Домофон отключился.
– И что будем делать? – спросила у Эми Сэм.
– Можно узнать её адрес и съездить проведать, – предложила Эми.
– А стоит? Она со своей семьёй. Забота, уют, смена обстановки… А вот наш вид может напомнить о неприятном…
Эми хотела возразить, но поняла, что нечего, и с неохотой кивнула.
Как ни прискорбно было признавать, но время и покой – всё, что они обе могли дать подруге.
***
И Эми стала Золушкой. Её мечта сбылась не тем путём, которым её хотелось бы осуществить, а оттого потеряла всё своё очарование, но, тем не менее, она сбылась…
Надев прекрасное бальное платье и собрав пряди шиньона в элегантную причёску, под звуки чарующего вальса Эмили Брайт кружилась по сцене с парнем своей мечты. Отдавшись музыке и сильным рукам партнёра, Эми забыла обо всём на свете. Она не играла Золушку, она сама была ею. И Шон не играл, Эми чувствовала, что сейчас он был другим: более нежным, более чувственным, как настоящий сказочный принц. Он больше не закрывался от неё, теперь их души были обращены друг к другу и пели в унисон.
По окончании спектакля им рукоплескали стоя.
– Это успех! – встретил их за кулисами режиссёр. – Было много ядовитых статей из-за замены актрисы, но вы утёрли нос всем скептикам! – Он по-отечески похлопал Эми и Шона по плечу. – Молодцы! Жаль, что я сразу побоялся поставить тебя на главную роль, Брайт. Ведь ещё когда я увидел тебя на прослушивании, подумал, что из вас с Фелманом получится идеальная пара.
Сердце Эми пропустило удар, и, хотя она не знала об этом, сердце Шона сделало то же самое. Они понимали, что режиссёр имел в виду их сочетаемость на сцене, но оба подумали о другом, и обоих, стоило только представить себя парой, захватила волнующая эйфория.
«Я люблю его! – Эмоции переполняли Эми. – И эта любовь отличается от всего того, что я испытывала раньше».
Она прижала руку к груди, прислушиваясь к урагану чувств в душе, и вдруг поняла, что больше не может держать их внутри.
Когда Шон переоделся и вышел из гримёрки, Эми уже ждала его.
– Мы можем поговорить? – смущённо спросила она.
– Говори.
– Не здесь… Мы можем поговорить в твоей машине?
– Хорошо. – Шон первым пошёл к выходу. Эми, словно узник, ведомый на эшафот, поплелась за ним.
Шон знал, что она собирается сказать. Хотя раньше он считал, что Эми восхищается им только как актёром, сегодня, танцуя с ней, вдруг осознал ясно и отчётливо: его чувства взаимны. Взаимны… как горько это звучит, учитывая, что он будет вынужден ей отказать.
«Неважно, любите вы друг друга или нет, у тебя уже есть Марион», – напомнил он себе.
Оказавшись в машине, Шон включил магнитолу и напряжённо уставился в лобовое стекло, ожидая, пока Эми заговорит. Ситуация поразительно напоминала ту, которая сложилась, когда он подвозил её в первый раз, только вот дождя не было…
– Так же, как в первый раз, только дождя нет, – неожиданно для Шона озвучила его мысли Эми.
Шон вздрогнул и ошарашенно посмотрел на неё.
– Что? – смутилась Эми.
– Ничего, – выдавил Шон, а про себя добавил: «Просто мы подумали об одном и том же».
Какова вероятность, подумав о чём-то, тут же услышать свои мысли из уст другого человека, более того, любимого человека? Наверное, её можно рассчитать, и она определённо не равна нулю, но можно ли сухой математической выкладкой передать то волшебство, которое ощущаешь, услышав подобное? Шон был околдован, он смотрел на девушку, сидящую рядом, и точно так же, как и в прошлый раз, ему казалось, что она фея, пришедшая изгнать из его души тьму.
– Шон, я люблю тебя... – Голос Эми дрожал. – Люблю как мужчину, а не как актёра.
Хоть Шон и ожидал этих слов, его глаза удивлённо распахнулись.
– Очень-очень, – продолжала Эми, дрожа как осиновый лист. – Поэтому, если я тебе не совсем отвратительна, пожалуйста, стань моим парнем. Или, если хочешь, мы можем начать как друзья, и когда ты узнаешь меня получше…
Эми продолжала говорить, но Шон больше не слышал её: все звуки перекрывал стук его неистово колотившегося сердца. Казалось, оно готово вырваться из груди и улететь в небеса. Вот момент, о котором он так мечтал. Вот настоящее счастье, которое он никогда не сможет познать с Марион. Вот оно – самое большое сокровище в его жизни, просто протяни руки и обними…
Шон закрыл глаза, сковывая разрывающие его чувства цепями самообладания.
«Хочешь стать таким же, как твой отец? – пристыдил себя он. – Бросить невесту, чтобы развлекаться с малолеткой?»
– Прости, – слыша свой голос как бы со стороны, проговорил он. – Ты мне не отвратительна. На самом деле мне даже приятны твои слова, но я не вижу и никогда не смогу увидеть в тебе девушки.
– Но, если мы начнём как друзья… – робко начала Эми.
– То мы друзьями и останемся, – закончил за неё Шон. – Прости, но ты правда не интересуешь меня в этом плане… – Он помедлил, а потом нанёс завершающий удар. – У меня есть невеста.
– Что? – Глаза Эми ошарашенно распахнулись.
– Её зовут Марион, – продолжил Шон. – Мы дружим с детства и, как только она закончит колледж, планируем пожениться.
– Но ведь… – голос Эми сорвался. – Ты раньше никогда… не говорил…
– Когда Марион училась в школе, ей сильно доставалось от моих фанаток, поэтому, чтобы такого не повторилось, мы решили держать наши отношения в тайне. Знают только самые близкие друзья.
На некоторое время воцарилась тишина. Шон не выдержал её первым и понуро посмотрел на Эми. Она сидела, опустив голову и стиснув дрожащие кулачки.
– Ясно… – с трудом сдерживая слёзы, проговорила она. – Что ж, спасибо, что выслушал. И извини, что задержала!
Порывисто распахнув дверь, Эми вылетела из машины. Шон рефлекторно протянул руку ей вслед, будто пытаясь остановить, но затем вернул её на руль и с силой сжал его.
Хотелось плакать, биться о руль головой, выть от безысходности…
«Ты поступил правильно! – сказал себе Шон. – Теперь тебе станет легче».
Но легче не стало. Хотелось закурить… Но ни в кармане, ни в бардачке, как назло, не оказалось ни одной сигареты. Шону нечем было вытравить свою горечь и отчаяние, и он не мог позволить себе истерику, а потому он просто положил голову на руль и заплакал, скупо и почти беззвучно. Когда он снова поднял лицо, на нём уже невозможно было разглядеть следов от слёз. Просто парень, страдающий мигренью, ненадолго опустил голову на сложенные руки. Плакал? О чём вы? Мужчины ведь не плачут.
– Верно? – спросил Шон у своего отражения и, растянув губы в притворной улыбке, завёл мотор.
Его ждали дома.
Акт 22 – Если конец света наступит завтра
– Вот и всё… – Эми безжизненно опустилась на скамейку. В сквере рядом с домом никого, кроме неё, не было, а потому она могла не опасаться, что её примут за сумасшедшую, и говорить вслух. Сейчас Эми отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь, пускай даже и с собой…
– Вот так, – с грустной иронией сказала она и посмотрела на пустую часть скамейки рядом.
«Если поймёшь, что влюбился, не будь таким жалким, как я, и сразу признайся», – зазвучал в её голове голос мальчика, сердце которого разбилось из-за неё этим летом.
– Вот так, Элли, – повторила Эми, обращаясь к невидимому собеседнику. – Я призналась, как и обещала. Я же молодец, правда?
Она замолкла, и её губы задрожали. Эми пыталась сдержать слёзы, но через пару мгновений они уже текли по щекам непрерывным потоком. Чувства, что ещё недавно делали её счастливой, теперь рвали душу и превращали лицо в сморщенную маску.
Эми плакала долго: час, а может, и все два. Она то ревела, как раненый зверь, то уходила в тихие всхлипы, а после, когда влаги в глазах больше не осталось, лежала на скамейке, глядя в ночное небо, где не было видно звёзд, и думала, что точно такая же пустота сейчас царит в её душе. Эми могла бы так лежать вечно, глядя на небо и предаваясь мрачным размышлениям, но единение с темнотой и пустотой нарушила трель смартфона. Звонила Фия.
‒ Ты где? ‒ обеспокоенно спросила она. ‒ Уже почти полночь.
‒ Прости. Я в сквере рядом с домом. Сейчас приду.
‒ Что-то случилось?
‒ Я призналась Шону…
‒ Ох! И как?
‒ Меня отвергли.
В трубке послышалась тишина.
‒ Так, ‒ решительно заговорила Фия после паузы. ‒ Срочно иди домой. Я набираю ванну.
‒ Угу… ‒ Эми встала со скамейки и только теперь почувствовала, что продрогла до костей.
Фия ждала кузину на пороге. Она обняла её, сказала слова утешения, а потом отправила греться в ванной. От горячей воды Эми разомлела. Отмокнув и надев пижаму, она пошла в комнату, представляя, как без чувств бухнется сейчас на кровать, но у Фии были другие планы. На письменном столе стояли два огромных пакета из круглосуточного супермаркета. Заметив удивление Эми, Фия усмехнулась и начала извлекать из них лакомства. В итоге спать Эми отправилась только через два часа, отъевшаяся и изрядно повеселевшая.
‒ Эм, ‒ уже лёжа на своей кровати, позвала Фия.
‒ Да?
‒ А ты не думала, что всё это подходит под то предсказание?
‒ Какое предсказание?
‒ Ну то, которое тебе сделала гадалка в парке развлечений. Что твой будущий муж увлечён другой, поэтому у вас долго не будет отношений.
‒ А ведь и правда! ‒ Эми аж с подушки вскочила. ‒ Думаешь, предсказание сбывается?
‒ А вдруг?
Эми усмехнулась и плюхнулась обратно. Хоть она и верила в сказки, но понимала, что тут шансов мало.
«Ну и бог с ним! ‒ отмахнулась она. ‒ Сбывается или нет, но я не жалею о том, что сделала».
Она вспомнила кое-что, хихикнула и уже вслух закончила:
‒ Потому что, если конец света наступит завтра, у меня не останется сожалений.
‒ А? ‒ озадачилась Фия. ‒ При чём тут конец света?
‒ Если завтра придёт гигантский смерч, я разденусь до трусов и побегу ему навстречу, ‒ будто не слыша её, добавила Эми.
‒ Зачем?
‒ Потому что слабоумие и отвага ‒ наше всё.
Пару мгновений Фия недоумённо смотрела на кузину, а потом прыснула. Эми засмеялась вместе с ней.
В ту ночь она заснула с лёгким сердцем.
***
После признания Эми Шон чувствовал себя так, будто на сердце положили могильный камень, холодный и неподъёмно тяжёлый. Выйдя из машины, он долго стоял рядом с ней, не в силах заставить ноги двинуться к подъезду. Возможно, если бы не звонок от менеджера, помогший ему немного отвлечься и прийти в себя, он бы так и простоял там до утра.
– Привет, – бесцветно бросил Шон, входя в прихожую.
– Привет, – откликнулась с кухни гремевшая кастрюлями Марион. – Ужинать будешь?
– Нет, спасибо.
– Поел с коллегами?
– Нет. Просто аппетита нет.
– Как это нет? – Марион выглянула из кухни, собираясь прочитать возлюбленному лекцию о здоровом питании, но, увидев его лицо, забыла о своих намерениях: – Что такое? Выглядишь так, будто кто-то умер.
– Первая постановка с новой партнёршей. Вымотался...
Шон вымученно улыбнулся, но зрелище получилось жалкое, а потому он просто извинился и пошёл в гостиную.
«Наверное, действительно сильно устал, – провожая его взглядом, подумала Марион. – Впервые вижу его таким».
Беспокойно нахмурившись, она пошла за возлюбленным.
– Хочешь, я сделаю тебе массаж? – Маринон сняла передник и присела позади Шона на диван.
Обычно бы он мягко улыбнулся и кивнул: Марион заканчивала курсы лечебного массажа и умела размять мышцы так, что после казалось, будто ты заново родился, но сейчас он даже не посмотрел в её сторону.
– Нет, спасибо. – Отстранившись, Шон встал с дивана. – Я устал. Пойду в душ.
Он мягко улыбнулся и посмотрел на Марион – почти как обычно, но немного по-другому ‒ и её сердце будто рухнуло в пропасть от этого взгляда, потому что она вдруг поняла, что «их» больше нет, есть только «он» и «она», отдельно друг от друга.
«Нет! – Марион лихорадочно обхватила себя руками, чтобы унять внезапную дрожь. – Этого просто не может быть. Мне показалось. Шон меня любит. Он бы никогда…»
Вскочив с дивана, Марион начала нервно прохаживаться по комнате.
«Всё в порядке, – пыталась успокоить себя она. – Нам просто нужно немного разнообразить наши отношения, и любовь вернётся…»
Марион остановилась и испуганно сглотнула, поняв, что только что признала – любовь ушла.
***
Шон сбросил одежду и, встав под душ, крутанул вентиль холодной воды. Ледяные струи пронзили кожу, подобно иглам, но он даже не вздрогнул: его мысли и чувства были далеко отсюда.
«Нужно сделать вид, что ничего не случилось, – как мантру повторял он. – Нужно вести себя как обычно».
Но чем больше он это твердил, тем отчётливее понимал: ничего не получится. Хоть он и отверг чувства Эми, они не стали меньше. Напротив, теперь, осознав, что не может быть с ней, Шон не только полюбил её сильнее, но и начал испытывать отвращение к Марион. К своей милой, нежной Марион… Если кто в мире и не заслуживал такого отношения, так это она.
‒ Проклятье! ‒ Шон с силой закрутил кран и, обернув вокруг бёдер махровое полотенце, вышел из ванной. Обычно он бы позаботился о том, чтобы не смущать Марион, и надел халат, но сейчас ему было всё равно.
Минуя пустую гостиную, Шон направился прямиком в спальню. Он остановился возле гардероба, достал домашнюю одежду и скинул полотенце.
– Шон, – раздался у него за спиной робкий голос.
Он обернулся и увидел у окна Марион. Её длинные каштановые волосы были распущены, а из одежды на ней красовался только короткий полупрозрачный пеньюар – наряд, который она никогда бы не позволила себе раньше.
Поймав на себе удивлённый взгляд возлюбленного, Марион залилась румянцем и опустила глаза.
– Прости, что смутил, ‒ мягко извинился Шон. ‒ Я не видел, что ты здесь. Сейчас оденусь.
– Не надо. – Марион покраснела ещё больше и робко подошла к возлюбленному.
– Тебе не надо себя заставлять, – вымученно улыбнулся Шон, мысленно отмечая, что даже в таком виде Марион не вызывала у него желания, а единственное, о чём он мог сейчас думать – Эми и её манящие розовые губы, которые ему никогда не суждено поцеловать…
– Всё в порядке, – дрожащим голосом сказала Марион. – Я себя не заставляю. Я хочу сделать тебе приятное.
С этими словами она положила руки на плечи возлюбленного, заставляя его опуститься на кровать, и принялась целовать, начав с висков и постепенно спускаясь всё ниже. Шон наблюдал за ней всё с тем же недоумением, отстранённо отмечая, что по-прежнему ничего не чувствует.
«Я становлюсь таким же, как отец, – мысленно отметил он. – Занимаюсь любовью с девушкой, которую не люблю. Обманываю и её, и себя…»
Стоило осознать это, его накрыло такое отвращение к себе и жалость к Марион, что на глаза выступили слёзы. Шон сумел сдержать их, но одна, совсем крохотная, всё-таки скатилась по щеке. Этого хватило, чтобы полностью уничтожить остатки его самообладания.
Марион почувствовала, что с возлюбленным что-то не так, и, подняв на него глаза, вопросительно позвала:
– Шон?
– Прости, – Шон успел прикрыть лицо ладонью, прежде чем Марион заметила его состояние. – Я правда очень устал.
– Ничего страшного. Отдыхай…
Шон кивнул, а когда Марион отошла в сторону, порывисто встал с кровати, схватил одежду и вышел в гостиную.
– Он просто устал…. – услышал Шон себе вслед шёпот Марион. – Всё хорошо… Завтра между нами снова всё будет по-прежнему.
«Ничего не хорошо, – мысленно ответил ей Шон. – И ничего уже никогда не будет по–прежнему…»
Хотя его разум ещё колебался, сердце уже уверилось, что дороги назад больше нет.
В ту ночь, стоя на балконе и выкуривая сигарету за сигаретой, Шон понял, что больше не может обманывать ни себя, ни тем более Марион…
Пришло время посмотреть в глаза неизбежному и расставить все точки над «i».
Акт 23 – Гори оно огнём
В окно спальни смотрело солнечное утро. Ещё один погожий денёк, такой же, как и накануне… Для всех, но не для дрожащей девушки, свернувшейся под простынёй.
Марион не спала всю ночь, и точно так же не сомкнул глаз Шон. Теперь он стоял на балконе, ссутулившись под грузом решения, которое принял, а Марион, уткнувшись лицом в мокрую от слёз подушку, лежала в кровати, ожидая его приговора.
Когда Шон постучал в дверь спальни, Марион уже прокрутила в голове все возможные сценарии того, что он может сказать, а потому его слова не стали для неё неожиданностью. Медленно, деликатно плетя замысловатое кружево слов, Шон попытался донести до Марион то, что можно было, как ножом, отрезать одной-единственной фразой:
«Я полюбил другую, поэтому давай расстанемся».
Шон сказал это куда более мягко и завуалированно, но от его доброты Марион стало только больнее… В последнем отчаянном порыве вскочить на подножку уходящего поезда она упала на колени и начала умолять Шона дать ей ещё один шанс… Но в его глазах не отразилось ничего, кроме стыда и жалости. В них не появлялось ни крупицы любви, сколько бы Марион ни трясла его и ни обещала измениться, став похожей на ту девушку, которая ему нравится. Всё, что он смог сказать ей в ответ на её мольбы: «прости».
Когда Шон ушёл, Марион ещё долго рыдала посреди пустой прихожей. Лишь когда она выплакала всю душу и превратилась в пустую оболочку, лишённую всяких эмоций, слёзы закончились, и она провалилась в небытие. Но сон на холодном полу не принёс отдыха, поэтому вечером Марион поднялась с него обессиленной и совершенно разбитой. Пошатываясь, она подошла к телефону.
– Алло? – послышался на том конце провода энергичный женский голос.
– Алло. Лилиан, это я.
– Марион, что у тебя с голосом?
– Ты была права, – проигнорировав вопрос подруги, бесцветно сказала Марион. – У Шона появилась любовница. Он бросил меня только что…
– Он тебя что?! – ошарашенно прокричали на том конце.
«Бросил», – мысленно ответила Марион, но не смогла повторить это вслух: помешали рвущиеся из горла рыдания. Слёзы, казалось, уже закончившиеся, полились с новой силой.
– Так, никуда не уходи. Я сейчас буду, – велела Лилиан и, не дожидаясь ответа, положила трубку.
Минут через пятнадцать она уже сидела в гостиной у Марион, и та, спрятав лицо у неё на плече, сотрясалась от новой волны рыданий. Лилиан не пыталась её успокоить, напротив, приговаривала:
– Поплачь, поплачь, девочка моя.
И Марион, уткнувшись носом в тёплой свитер лучшей подруги, продолжала извергать из своего хрупкого тела всю оставшуюся влагу.
Когда она проплакалась, Лилиан уложила её на кровать, а сама сбегала в магазинчик через дорогу и накупила кучу выпивки.
– Пей! – разбудив Марион, Лилиан сунула ей под нос бокал.
Марион встала, на автомате открыла рот и позволила Лилиан влить в себя обжигающий напиток. От непривычного ощущения она закашлялась, но подруга похлопала её по спине и заставила допить содержимое бокала до конца. Потом она открыла другую бутылку. Большинство напитков Марион пробовала в первый раз. Их вкус был ей неприятен, но она упорно давилась, стараясь не отставать от Лилиан. Ей больше не хотелось вести себя правильно, не хотелось быть хорошей девочкой, которую все хвалят. Всё, что ей сейчас было нужно, ‒ напиться и снова впасть в забытье.
– Так, не отключайся, подруга! – Лилиан тряханула Марион за плечи, когда та почти осуществила свои намерения. – У нас впереди ещё самое интересное.
Встав, Лилиан открыла платяной шкаф, выкинула оттуда всю одежду Шона и собрала её в мусорные пакеты. То же самое она сделала с другими вещами, которые, по её мнению, могли принадлежать только ему: бритвой, зубной щёткой, обувью… В заключение Лилиан вытащила из фотоальбома все фотографии, на которых был Шон, и стопкой сложила на столе.
Собрав пакеты, она подхватила под руку в стельку пьяную Марион и потащила к выходу. Вскоре подруги уже стояли под мостом, выкладывая в найденное там старое ржавое корыто содержимое мусорных мешков, собранных Лилиан: на дно легла одежда Шона, сверху обувь и личные вещи, а довершила композицию россыпь фотографий.
– Хочешь их порезать сначала? – спросила Лилиан.
Марион, с трудом сдерживая застилавшие глаза слёзы, помотала головой.
– Тогда заливай. – Лилиан протянула ей жидкость для розжига.
Когда первое масляное пятно растеклось по нежно улыбающемуся лицу Шона, такому родному и любимому, Марион не выдержала. Упав на колени, она обняла ржавое корыто, будто это был сам Шон, и заорала дурным голосом: было так больно и одиноко, что хотелось умереть.
– Марион, фу! Отпусти эту гадость! – Лилиан, с трудом отодрав подругу от корыта, оттащила её в сторону и, убедившись, что они обе находятся на безопасном расстоянии, кинула в него зажжённую спичку.
Столб пламени взвился в тёмное небо, и вместе с ним в руках Лилиан взвилась Марион.
– Не-е-ет! – истошно вопила она. – Не надо, пожалуйста! Верните мне его! Я всё сделаю! Я изменюсь! Я исправлюсь! Только верните мне Шона!
– Спокойно, спокойно, девочка, – ласково приговаривала Лилиан, поглаживая трепыхавшуюся подругу по голове.
Когда над истлевшей грудой хлама погасли последние искры, Марион уже спала в объятиях подруги. Ей снился сон о счастливых временах, которые было уже не вернуть, и по её лицу продолжали течь слёзы.
***
Наутро Марион стало так плохо от выпитого спиртного, что Лилиан пришлось отвезти её в отцовскую больницу. Марион отключилась, едва её положили на койку, а Лилиан села рядом и начала поглаживать подругу по голове. Как же она любила эту добрую, нежную девочку… И как ненавидела парня, который заставил её страдать.
– Доброе утро, – зайдя в палату, поздоровалась медсестра. – Я пришла поставить капельницу.
– Доброе утро. – Лилиан поднялась с койки, чтобы не мешать. Медсестра приветливо улыбнулась и, подойдя к пациентке, осторожно вставила ей в вену иглу.
– Не говорите никому, ладно? – попросила Лилиан, наблюдая за работой медсестры. – Её отец работает в соседнем корпусе, и если до него дойдут слухи…
– Не волнуйтесь, я никому ничего не скажу, – заверила хозяйскую дочку та.
– Спасибо.
Когда медсестра ушла, Лилиан снова присела на кровать Марион. В детстве они были не разлей вода, и Лилиан хорошо помнила, какой Марион была тогда: светлой, всегда улыбающейся девочкой. Но, когда им было по четырнадцать, Лилиан уехала учиться за границу, и их дороги разошлись на три года… Лилиан до сих пор помнила, в каком шоке была, когда впервые увидела Марион-старшеклассницу: затравленное создание с вымученной улыбкой, которое сидело перед ней за столиком кафе, было лишь тенью того жизнерадостного колокольчика, каким она была раньше. И вот теперь, стоя рядом с больничной койкой подруги, Лилиан видела перед собой даже не тень колокольчика, а бледную, осунувшуюся куклу с иссушенными потрескавшимся губами и тусклыми, спутанными волосами…
– Что ты с ней сделал, Шон Фелман? – сжав кулаки, с ненавистью процедила Лилиан. – За что ты сломал жизнь моей лучшей подруги?
Но ей не нужен был ответ. Она уже и так знала его: чтобы развлечься. У этого самовлюблённого актёришки никогда не было серьёзных намерений насчёт Марион.
– Непростительно, – с трудом сдерживая закипающую внутри ярость, выдавила Лилиан и, порывисто встав, вышла в коридор. Её захлестывала жажда мести, и она уже придумала, что предпринять.
Достав смартфон, Лилиан набрала номер Шона.
– Алло? ‒ после нескольких гудков послышался в динамике его голос.
– Привет, Шон, это Лилиан. Не забыл ещё меня?
– Нет, конечно. Что случилось? Что-то с Марион?
– Да… – Лилиан замолчала.
– Что случилось? ‒ Как она и ожидала, Шон разволновался. ‒ Что с ней?
– Она сейчас в нашей клинике. Мы сделали всё, что могли…
– Что с ней? – в очередной раз повторил Шон. Теперь в его голосе слышалась уже неприкрытая паника.
Последовала очередная пауза – Лилиан нравилось играть с этим напыщенным козлом.
– Её жизнь уже вне опасности, не волнуйся.
– Да что с ней произошло?! – не выдержал Шон.
Лилиан усмехнулась, заранее представляя реакцию Шона, и, упиваясь каждым словом, произнесла:
– Вчера вечером Марион попыталась покончить жизнь самоубийством.
Шон не отвечал очень долго. Лилиан даже решила, что звонок сорвался. Но, когда она сказала: «Алло?», он всё же заговорил. Голос его сел и дрожал.
‒ Она ещё в клинике?
‒ Да.
‒ Я сейчас приеду.
‒ Приезжай.
Закончив разговор, Лилиан довольно усмехнулась и пошла будить Марион.
– Но я не могу! – выслушав предложение подруги, воспротивилась та. – Лилиан, я не могу с ним так поступить!
– Расслабься. Я ведь не сказала ему, что ты умерла.
– Ты сказала ему, что я пыталась покончить жизнь самоубийством! Что он обо мне теперь подумает?
– Какая разница, что подумает этот козёл? Он бросил тебя ради другой! Вчера наверняка уже грелся в её тепленькой постельке. А ты чуть не померла от отравления. Чем не самоубийство?
– Но я не хочу, чтобы он считал меня какой-то психованной истеричкой! Я хочу, чтобы у нас остались хорошие воспоминания друг о друге!
– Марион, – Лилиан порицательно покачала головой, – я всё понимаю, но должен же быть предел у твоей наивности. Тебя бросили! Вытерли о тебя ноги, как о половую тряпку. Попользовались и бросили. А ты ещё заботишься, чтобы у него остались о тебе хорошие воспоминания! Да у него вообще не останется воспоминаний о тебе. Выкинет из головы и при встрече даже не узнает. Если, конечно, продолжишь вести себя как бесхребетное существо и не воспользуешься шансом, который я тебе подарила.
– И что я должна ему сказать, по-твоему?
– Всё! Скажи ему всё, что чувствуешь. Пусть знает, какую боль он тебе причинил.
В дверь постучали.
– Да? – откликнулась Лилиан.
В палату заглянула медсестра.
– Вы просили предупредить, когда придёт тот молодой человек…
– Пришёл? – перебила Лилиан.
– Да. Проводить его в палату?
– Угу, давайте. – Лилиан посмотрела на Марион. – Ну вот, подруга, пришёл твой звёздный час. Смотри не прошляпь его.
Марион открыла рот, порываясь что-то сказать, но затем сникла и, низко опустив голову, стиснула руками одеяло.
Поняв, что сопротивление сломлено, Лилиан победно усмехнулась.
– Удачи! – Она слегка приобняла подругу и, поднявшись, уже в дверях добавила: – Я никому не позволю вытирать ноги о милую, добрую Марион, и ты не позволяй. Договорились?
Марион крепче сжала одеяло и чуть заметно кивнула.
«Лилиан права, – подумала она, откинувшись на подушку и вперив бессмысленный взгляд в потолок. – Я столько лет отказывала себе в простых удовольствиях, вроде занятий в художественной школе, чтобы иметь возможность по первому зову примчаться к Шону, если у него вдруг появится свободное время, жила им, дышала им, совершенно позабыла о себе и своих желаниях… Имею же я право хотя бы высказать напоследок то, что накопилось на сердце?
