Текст книги "Монета золотого запаса"

Автор книги: Анжелика Ихсанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

На лице Ивана отразилось смятение.

– Да есть тут еще кое-кто, – нехотя ответил он. – Ты лежи и не задавай много вопросов, здоровее будешь.

А я не понял, что это было: забота или угроза?

Я не стал больше докучать ему, не глуп, понял, что пока не встану сам на ноги, отсюда не выберусь. А кто еще соседствует с Иваном, я и так со временем увижу.

Кто-то вошел в дом, я присмотрелся. Было темно, кроме лампы ничего не освещало помещение.

«Боже, они даже свечи не используют!» – подумал я и закатил глаза.

– А зачем? – отвечал Иван своим хитрым взглядом, прочитав мои мысли, будто на лице все было написано. – У нас медвежьего жира вон сколько, им и спасаемся. Он и от простуды, и для освещения. Его по-разному применить можно. И тебя от горячки им же спас. На грудь растирание делал, да на ногу прикладывал. Он тебя быстро поднимет.

– А я то, думаю, чем от меня попахивает, – стал я брезгливо обнюхивать себя.

Мужик посмотрел в сторону занавески, из-за которой послышался звук.

– Проходи Олеся! Справилась?

В комнату вошла девушка, вероятно, та самая дочь. Она подошла поближе на середину помещения, где находились мы с Иваном. Как только свет упал на ее лицо, я оторопел. Это была она, девушка из моего сна. «Неужели, так бывает?» – поразился я.

Передо мной, стояла рыжеволосая, кудрявая девица, с густой косой до пояса. Волшебство какое-то.

Она не опустила скромно глаза, наоборот, смело посмотрела на меня, как будто я уже год лежу на этой лежанке. После, она перевела взгляд на отца и произнесла:

– Все сделала отец!

– Хорошо, завари-ка нам чайку, и поужинать уже не мешало бы. Гость то, поди, проголодался, раз на поправку пошел? – посмотрел он на меня вопросительно.

Она молча откинула косу за спину, развернулась и скрылась за занавеской, которая разделяла помещение на две комнаты. От туда послышался стук гремящей посуды, которая видимо больше состояла из дерева.

– Слушай, а в чем вы готовите? – решил подтрунить я его. – Прошлый век какой-то.

– Шутишь? Значит, на поправку идешь. Есть в чем, не переживай, не такие уж мы дикие, – усмехнулся он. А есть из деревянной посуды, полезно и удобно. Вот ты настой горячий пил? Пил! Обжегся? Нет!

«Хотя чего я к нему прицепился? Меня ведь бабушка в детстве, тоже из деревянной ложки кормила. Просто у меня нет настроения!»

– А если нога моя не срастется? – посмотрел я ногу, которая временами дергала от боли. – Ты наверно кустарным способом мне ее склеил? Я же потом хромой останусь. А если вообще, гангрена пойдет? Мне медицинская помощь нужна.

– Ты за это не переживай, мы в этих делах разбираемся. Знаешь, сколько раз меня медведь трепал? Ого, не сосчитать! Как видишь, не хромаю. Уж получше, ваших поселковых костоломов.

– Ты знаешь из них кого-нибудь? – зацепился я за слова.

– Слыхал, – ушел он от ответа.

– Из-за занавески, наконец, показалась Олеся. Она направилась ко мне, пододвинула стул к лежаку и поставила дымящую тарелку какой-то жидкости, которая довольно вкусно пахла. Оказалось бульон. Рядом положила кусок серого хлеба грубого помола. Выглядело все как на пикнике, или на рыбалке. Но я бы сейчас не глядя на подачу, с удовольствием все съел.

Закончив с сервировкой, если это можно было так назвать, она встала как солдат и сложила руки на груди, глядя вопросительно на отца.

– Иди я сам покормлю, – дал он указ. Она послушно скрылась за занавеской.

– Какая покорная она у вас, – восхитился я.

– У нас не принято женщинам много разговаривать, – серьезно изрек он.

Я немного приподнялся на постели в готовности съесть, что подали.

– Как вкусно пахнет! Грибной?

– Грибной, – подтвердил он кивая, и добавил: – И, медвежий.

– Тот самый?

– Тот самый.

– Надеюсь, он не успел пропасть? – проронил я тихо.

Иван принялся кормить меня еще дымящейся похлебкой. И не смотря на это, я не обжегся, потому что ел из деревянной ложки. Действительно было удобно и вкусно. Я вспомнил бабушку. Именно так она меня кормила в детстве.

– Давай я сам, – потянулся я за ложкой, слава богу, руки целы.

Иван усмехнулся.

– Ну молодец, раз так. А то я думал, возиться с тобой придется.

– Не придется, – мягко ворчал я, осознавая свое положение.

Я с удовольствием проглотил еду, которая оказалась очень вкусной, наверно потому что приготовлена на печи. Когда я вычерпывал последние капли, снова появилась Олеся, и принесла отрезанный кусок пирога и кружку горячего молока.

– Ого, мне еще и десерт полагается? – обрадовался я глядя на Олесю.

Та, даже не отвела взгляда, только молча смотрела стоя покорно возле отца. В ее взгляде не было, ни гордыни, ни недоверия, ни стеснения. Она просто смотрела, изучая человека пришедшего из другой стаи.

– Когда я смогу встать? – Посмотрел я на хозяина дома.

– Не знаю, от твоего организма зависит. Но пока не советую давать нагрузку на больную ногу.

– А как же я ходить буду? Я долго без дела не могу.

– Олеся принесет костыли, у меня есть. Сам будешь ходить. Я же говорил, и мне приходилось быть в таком положении.

– А где тут у вас туалет? – спросил я тихо, стесняясь Олеси.

– Нужник что ли? А вон, ведро.

Я повернулся, – по правую руку в углу, за спиной Ивана, стояло ведро.

– Да вы издеваетесь что ли? – возмутился я. – А кто выносить будет? – Она? – указал я головой в сторону занавески.

– Нет, я утром вынесу. А когда сможешь сам передвигаться, на улицу будешь ходить. Только бежать не вздумай. С такой ногой, далеко не убежишь. Заблудишься, или зверь, какой… растерзает. А я больше спасать не буду! – уверял Иван.

– Не бойся, не убегу! – отрезал я и добавил, бухтя по нос: – Хотя, идея хорошая.

Иван опять усмехнулся.

– А мне нравится твой характер, – сказал он.

Я отреагировал молча, углубляясь в свои мысли.

«Куда я попал? Почему они так странно выглядят? Староверы в наше время придерживаются только обрядов, но одеваются то, как все современные люди. А тут, я как будто присутствую на сьемках какого-то исторического фильма. Долго я так не выдержу! Интересно, кто-нибудь из наших выжил? И ищут ли меня?»

С этими мыслями я заснул. Я вообще, периодически проваливался в сон. Проснулся от того, что кто-то в соседей комнате за занавеской, разговаривал на повышенных тонах. Голоса были мужские. Я расслышал, как Иван резко высказался: – «Рано делать выводы! Подождем!» После чего, гость ушел, топая разъяренно ногами, и недовольный исходом разговора. Я потерялся в пространстве и не знал, какое время суток. И наконец, я услышал ее голос.

– Проснулся? Кушать будешь?

– Не кушать, а есть! – поправил я.

– А будешь умничать, останешься без обеда.

– Ладно, извини! – исправил я положение.

«И чего, я на нее взъелся? Она же не виновата!»

– Я так понимаю, если обед, значит сейчас день? – попытался наладить разговор с кормилицей.

Да, так и есть. Завтрак ты проспал. Ты есть то будешь?

– Не откажусь, проголодался. А пирог остался? Очень вкусный был.

– Остался. Поешь похлебки, потом и пирог будет.

– Как странно звучит: «Похлебка!»

– Чего тут странного? – посмотрела она косо.

– Сейчас так не говорят.

– А как же?

– Суп или бульон. Если из зелени, – Щи.

– Щи? Щи, у нас тоже готовят.

– Ладно, давай свою похлебку, она мне тоже понравилась, – махнул я радостно рукой.

Олеся, кажется, тоже была довольна. Она исчезла на пару минут за занавеской, и появилась с глубокой деревянной и вырезанными на ней узорами тарелкой в руке. Поставила все это на табурет, возле кровати, или лежанки, (как они ее называют), и расположилась довольно рядом.

– Давай помогу. Она подняла подушку повыше, чтобы мне удобно было сидеть.

– Спасибо, справлюсь. Ты лучше расскажи, кто такой сердитый приходил?

Олеся, размышляя потупила глаза, а после произнесла:

– Отец сам все тебе расскажет.

– Понятно. А тебе значит нельзя?

– Влетит мне. Он сам откроет все, когда время придет.

– И что мне лежать здесь все время в неведении? – ответил нервно я, прихлебывая суп.

Олеся замолчала, по ее лицу было видно, что она хотела что-то поведать, но боялась отца.

– Ладно, не переживай, забудь. Я попытался разрядить обстановку и сменил тему. Сколько тебе лет?

– Скоро двадцать будет.

– Засиделась, значит, в девках?! У вас, староверов, кажется рано замуж выдают, – подтрунивал я, а потом понял, что переборщил.

На этот раз Олеся все же покраснела. Я не хочу пока замуж, и отец меня не гонит, – отрезала она.

– Ладно, извини. Шучу я. Да у вас наверно не за кого.

– Почему же, не за кого! Есть! – выпалила она.

– И за кого?

Тут Олеся осеклась. Поняла, что взболтнула лишнего.

– Ладно, расслабься, я не скажу отцу. И что тут у вас так все засекречено? – огляделся я по сторонам.

– А то, что любопытных много, – съязвила она в ответ. – Ешь давай.

Я улыбнулся, она тоже. Мне понравилась эта девушка, как только я ее увидел. Было в ней что-то непосредственное и дикое, как сама природа. А еще она была красива, – золотоволосая лесная нимфа.

От разговора нас отвлек Иван. Он вошел в комнату с хмурым лицом.

– Олеся, иди-ка воды натаскай, – приказал он.

Я понял, что будет серьезный разговор. Он сел на табурет рядом со мной и призадумался. Я решил начать разговор первым.

– Кто приходил? – спросил я серьезно.

Он взглянул на меня исподлобья, что сказать.

– Ваш сосед, вероятно? – ухмыльнулся я.

– Сосед, – сказал он нахмурив брови.

– Может вы, наконец, скажете, куда я попал и какова моя участь? Чувствую, не сладко мне здесь придется.

– Может, сначала ты расскажешь, зачем ты к нам пожаловал? – задал он встречный вопрос.

– Я же говорил, ученый я. Я правду сказал, золото ищем. Вот если бы рюкзак мой не оставил, то удостоверение увидел, там написано.

– Да прочитал я уже, – махнул он рукой.

– А, все-таки прихватил его?!

– Да взял я твой рюкзак.

– Так что же еще надо?

– Смуту принес ты нам своим появлением в наших местах.

– Вам, это кому?

– Людям нашим.

– Так вас здесь много? Это что, поселение? Как называется? Я хоть по карте сориентируюсь, где нахожусь.

– Никак она не называется. Что ее называть, если только мы о ней и знаем. Только вот пришлым, здесь не рады.

– Так и прекрасно. Отпустите меня с миром, и я уйду, – развел я руками.

– Этого сделать мы не можем.

– Это почему? – напрягся я.

– Так ты же сюда людей приведешь. Я же говорю, нам этого не нужно.

– А если я пообещаю? – посмотрел я ему в глаза.

– Я то, может и поверю, а вот они нет, – указал Иван головой за спину. – Я не один принимаю решение. Если бы они не знали о твоем существовании, а то знают.

– Так ты же сам меня сюда притащил, – возмутился я. – Зачем?

– Так-то оно так. А что мне было делать, бросать тебя там, на съеденье зверям? Если бы ты не был ранен, я бы тебе на глаза вообще не показался, – уверял он. – Обошел тебя стороной, и все.

– А мне что теперь делать? Сначала помог, а потом непонятные разговоры ведешь. Чего вы тут прячетесь, не пойму? Времена давно другие. Может пора, как все нормальные люди начать жить. Детей своих не жалко?

– Ты о своих… беспокойся, – нахмурился он.

– Чувствую, у меня их не будет раз такое дело. Что же ты меня от медведя спасал, если тебе свидетели не нужны? – горячился я.

– Разве я зверь какой, смотреть, как медведь человека заживо дерет.

– Ну, тогда я ничего не понимаю, – махнул я рукой.

– Тебе и не надо понимать, ты вопросов не задавай и все.

– Так что же теперь, лежать здесь как овощ? А дальше что? А когда на ноги встану, цепями закуешь?

– Может, и прикую, – повысил голос Иван.

– Не пойму я что-то, чего ты от меня хочешь? – откинулся я устало на подушку.

– Предупредить тебя хочу, поберечь. Ты не любопытствуй много, лежи, набирайся сил. И вот еще что. Что ты ученый, про то никому не слова. Понял?

– Почему?

– Опасно это. Делай что говорят, если жить хочешь.

– Ого! Даже так? Да лучше ты меня медведю на обед оставил.

А Иван, продолжал:

– Твои бумажки видел только я, и про то никому не сказал. Поэтому, и ты молчи. А когда мужики наши придут выведывать что-да-как, ты скажи: так-мол-и-так, скрываюсь. Придумай что-нибудь. Натворил, мол, чего…. ищут тебя…, обратно не собираешься. Понял?

– Понял, не дурак! – ответил я устало.

Хотя я, еще ничего не понимал. Но то, что Иван остерегает от опасности, я поверил и решил не испытывать судьбу.

Нога все равно не давала двигаться в путь, так что мысли о бегстве я пока отложил на время. Придется играть роль по наставлению Ивана, а там может и выясню, что здесь происходит на самом деле.

На данный момент я сделал выводы: что это сборище беглецов, убийц и воров, – в общем, тех, кому возврат светил несвободой!

– Вот и молодец, раз понял! – продолжал Иван. – Про золото не вздумай выяснять, сразу смерть обретешь.

– Хорошо, – уже более, спокойным тоном ответил я.

Я осознал, что в этом месте, похоже, мне придется задержаться надолго. Я не был трусом, но мне стало жутко. Больше всего это волновало меня по причине того, что я переживал за бабулю. И мне бы не хотелось, чтобы она знала о моем исчезновении. Она слишком стара, чтобы выдержать такое. И именно из-за нее, я бы хотел быстрее выбраться из этого логова.

– Ты должен убедить их, что не собираешься отсюда уходить, и был бы рад присоединиться к нам и остаться навсегда. Сам мол, хотел уйти вглубь тайги и выстроить себе схрон. О том, что ты сюда попал сверху, – Иван показал пальцем в небо, намекая на вертолет, – рассказывать не вздумай. – Скажи, заплутал, и нарвался на медведя, а тут я подоспел. Понял?

– Понял!

– И не строй из себя интеллигента, сразу раскусят.

– Хорошо, сострою отморозка, – ерничал я.

– Молодец, – улыбнулся Иван. – А бумаги твои, пока припрячу от греха подальше. Понял?

– Да понял, – надулся я.

– На ноги встанешь, я тебе селенье наше покажу.

– Это как же вас до сих пор никто не обнаружил? – задался я.

– Так тут же глушь несусветная. Сюда если человек забредет случайно, – обратно дорогу не найдет, и наши… не покажут. Да и попасть к нам тоже не просто, вокруг болота непроходимые, а мы посередине. Из поселка люди даже не подозревают, что в этих болотах, земли есть добротные. И далеко в тайгу не ходят. Зачем? Ягоды да грибы, и рядом собрать можно. А на медведя, слава богу, не каждый в наше время пойдет. Мужик сейчас обмельчал, больше на рыбу ходит, или на мелкого зверя: белку или лисицу. Далеко, только беглые да золотоискатели по ошибке забрести могут. И то сгинут. Да и бог нас оберегает. Участь у нас святая.

– Ясно! – бормотал я, хотя про «участь» ничего не понял.

Иван, вытащил трубку из кармана, и завертел ею в руке:

– Вечером мужики придут на разговор, готовься.

– Чего тут готовиться? Галстук надеть? – пошутил я.

– Шутник, – хмыкнул Иван. – Ладно, пойду, покурю. Не куришь? – спросил он.

– Нет!

– Плохо!

– Чего это? Для здоровья даже очень хорошо, – не понял я.

– Я, о другом. Положительный ты какой-то беглый получаешься. Не хорошо это, раскусят, – покачал он головой.

– Ну извини. Какой есть. Ладно, скажу, что туберкулезом переболел и бросил… Сойдет?

– Да, так лучше. На туберкулезника ты сейчас как раз похож, – ухмыльнулся он и скрылся за занавеской.

Я лежал и думал, что надо при любой возможности валить отсюда. Иначе точно прикончат. Непонятно, зачем меня притащил сюда Иван, оставил бы там умирать. Странно было все как-то, и подозрительно. Кто он сам? Не похож он на убийцу, – слишком сердечный.

Пришла Олеся, и предложила поесть. Видимо ждала, пока отец закончит наставления и выйдет из дома.

– Пирог будешь?

– Буду, – ответил я. – Слушай, где мой рюкзак? Там блокнот есть и ручка, принеси, я хоть делом займусь, сделаю записи. А книги есть у тебя? Хоть какие-нибудь? Почитать бы, время убить. Невмоготу мне лежать, в потолок глядеть.

– Есть, принесу.

– Серьезно? Даже не ожидал, – удивился я. – Так, спросил на всякий случай. Думал, если вы здесь безвылазно живете, да еще с таким акцентом, то вообще ничего не знаете. Ни письменности, ни чтения. А что, ты читаешь?

– Что принесут, то и читаю.

– Образованная? – подтрунил я.

– Кое-что знаем.

– А что именно? Писать то, можешь?

– Могу, только по старинке, по-нашему. Есть правда среди наших… те, кто из поселка. Когда-то, так же как и ты к нам попали, и остались навсегда. Только отец не разрешает к ним подходить, беглые они. А так, может они, и научили бы вашей современной письменности.

– Покажешь мне вашу…? – загорелся я.

– Хорошо, тогда ты своей.., научишь, – ответила она.

– Идет, – кивнул я. – А кто учил тебя письменности?

– Отец. А его, дед.

– Понятно! Слушай, вы что и правда староверы? Не пойму я что-то?

– Тебе же отец сказал. Значит правда.

– И ты выросла здесь, в тайге?

– И выросла, и родилась.

– И никогда не была за ее пределами? – не укладывалось у меня в голове.

– Никогда. Отец говорит опасно это, люди там злые. Вон, хотя бы на этих, беглых, посмотреть… Боюсь я их.

Она посмотрела куда-то вдаль, сквозь стену, а потом опомнилась: Что-то разболталась я.

– Ну, может он и прав, – сделал я вид, что пропустил самое важное. – А что ты читаешь?

– Жюль Верна! Мне нравится. Он интересные приключения описывает, и разные места чудные.

– А какая история любимая?

– «Дети капитана Гранта!»

– Очень хорошая книга, – похвалил я ее выбор.

Я смотрел на нее и удивлялся. Неужели эта девушка действительно родилась здесь, в тайге, и никогда не видела других мест и людей, кроме своих непонятных сородичей? Дикость какая-то. Я решил уточнить:

– Ты никогда не была даже в ближайшем поселке?

– Нет.

– И тебе не интересно?

Она пожала плечами, как будто сомневалась в своих мыслях и желаниях и произнесла:

– Интересно, но отец одну не отпустит, и с собой не возьмет.

– Понятно. Я так и думал.

– В Олесе была жажда к жизни. Поэтому, она много читала и путешествовала в книгах. Мне стало жалко эту прекрасную девушку, чья красота и молодость может сгинуть в этой глуши. Мне вдруг подумалось: если удастся удрать отсюда, я бы с удовольствием ее забрал с собой, если бы только она захотела.

– Ты мне блокнот мой принесешь? Уж его то, отец разрешит мне отдать? – взмолил я.

Я решил как-то заполнить свободное время и записывать все, что вижу и слышу.

– И книжку не забудь.

– Я спрошу у отца, – ответила она.

– Послушная, да? – дразнил я ее.

– Он мой отец, а ты чужак, – напомнила та.

В общем-то, она была права. С чего бы это, вот так сразу, она должна мне доверять.

– Ну, хоть книгу принеси пока, невмоготу лежать без дела, – умолял я.

– Принесу.

Мы с Олесей целый день разговаривали о книгах. Я рассказывал, какие еще существуют авторы, советовал, что еще почитать. Также, на свой страх и риск, рассказывал о современной жизни в городе, – как все изменилось. Хотя, природа здесь была намного лучше, кислорода больше, не то, что в городе. Но на всю жизнь, я бы не хотел здесь остаться. Так, наведываться иногда. Мы не заметили, как пролетел день. К вечеру появился Иван, который куда-то делся, а мы за разговорами про него забыли. Он был без настроения, и чем-то обеспокоен. Следом, заявились два мужика. Я сообразил, что мне сейчас предстоит пройти экзамен на свой-чужой.

Иван кивком головы указал Олесе выйти, и она послушно растворилась за занавеской. Мужики прошли на середину комнаты, и уставились на меня как на экспонат, дерзко и злобно сверля меня глазами. Мне стало не по себе. Уж не линчевать ли меня пришли?

– Здорово, мил человек, – произнес один из них. Это был темноволосый здоровяк с бородой, но старым он не был, – лет пятидесяти. Хотя, они все были бородачи, и Иван тоже.

– Здорово, – также дерзко ответил я. Я понимал, что они оценят именно такой ход разговора.

– Давай знакомиться, – произнес он, щуря глаз.

– Алексей! – произнес я, но руки протягивать не стал, только приподнялся немного с подушки.

– А я, Силантий! Это Гришка, сын мой, – указал он на второго, тоже с темными волосами и бородкой короче. Этот вообще, глядел на меня, как на врага. Что-то мне подсказывало, что это был ухажер Олеси. Больно уж ненавидящим взглядом он меня поедал.

– И как же ты к нам забрел, расскажи на милость? Он взял табуретку, поставил ее на середину комнаты, и уселся на нее. Сын остался стоять на том же месте.

Я посмотрел на Ивана, который старался держаться как человек, которому все равно, что здесь происходит, и произнес:

– Заблудился я.

Я решил, немного поводить их за нос для отвода глаз, и не стал сразу выкладывать оговоренную версию. Если бы я с ходу начал заливать, то они сразу бы раскусили меня.

– Ты откуда? Из поселка? Не похож ты на местного, не так они выглядят. Больно уж ты ухоженный.

– Нет, не из поселка, ответил я. – Из города.

– Так что ты в наших местах потерял? Только не говори: по грибы, да ягоды ходил. Или ты, как и многие из вас, счастья искать пришел, – за легким золотом? Так нет тут его. Не туда ты забрел. А нам, чужаков здесь не надо, – беды много от вас.

– Не скажу, – покосился я на него. – Беглый я, схорониться мне надо.

– Хм, от чего бежишь?

– Проблемы у меня с законом, да такие, что назад ходу нет. Думал, осесть в этих местах. Слышал я, что беглые в тайге хоронятся, вот и решил счастья попытать.

– А что натворил?

– Человека убил, по неосторожности, – привирал я.

Иван повел бровью, когда услышал такую версию, и ухмыльнулся. А я думал: «не перестарался ли я?»

– Только вот знаешь мил человек, кто к нам приходит, обратно возврату нет. Мы никому на слово не верим. Хочешь, оставайся с нами, а не захочешь, извини….

– Что, приговорите?

– А мы тебя в гости не звали, – вступил резко в полемику, Гришка, который только и ждал момента, задраться. Силантий промолчал, что означало, что я понял правильно.

– Ладно. Поживи пока здесь, пока нога твоя не срастется, все равно никуда не денешься. А там, посмотрим, что с тобой делать.

Я промолчал, хотел, чтобы они поскорее ушли, и они особо не желали со мной любезничать. Уже из-за занавески, Силантий крикнул:

– И не вздумай бежать.

Я ответил молчанием. Иван не соврал, – эти люди были опасны. И пока моя нога не заживет, у меня есть шанс остаться живым. Но придется врать и изворачиваться, или найти удачный момент и бежать хоть ползком.

Глава 2

– И чего ты его защищаешь, не верю я ему, – выговаривал Силантий, уже на улице Ивану.

– Хватит паниковать, ты подозреваешь всякого в измене, – защищал Иван.

– Сам виноват, тащишь к нам кого попало, а потом беды не оберешься.

– А не ты ли, несколько лет назад, Савелия пригрел?! – напомнил Иван о мужике в красной куртке. Он всем не понравился, однако ты его приютил.

– Но он столько лет, служил верой и правдой, – оправдывался Силантий.

– О, как! Так, где же он теперь? – ерничал Иван, который давно догадывался, что Силантий его приговорил за какую-то провинность.

– В общем, так! Ты его проверь, не открывайся сразу, – ушел от ответа Силантий.

– А ты не учи! Не дурак! Знаю!

– А что, документов при нем, не было? – не унимался тот.

– Никаких. Личное тряпье, да еда, – заверял Иван.

– Жаль, у такого… должны быть. Видно, городской.

– Если что выведаю у него, скажу, – старался показать свое участие Иван, чтобы запудрить мозг Силантию.

– Лицо у него больно хитрое. Обведет тебя вокруг пальца, – процедил тот сквозь зубы.

– И когда это, кому-либо, меня обхитрить удавалось? – ухмыльнулся Иван.

– Как оклемается, еще раз с ним потолкуем, – продолжал Силантий.

– А не много ли ты, на себя берешь? Здесь пока я староста, мне решать, кто толковать с ним будет, – поставил Иван на место неуемного…

– Вот увидишь, подведет он нас. Приютил, незнамо кого. А он завтра выведает все, и в бега подастся. Да золотишко твое, прихватит.

– Ты же знаешь, даже если и подастся в бега, далеко не уйдет, – погибнет на болотах, – напомнил Иван. – Не каждому дано их осилить.

– Охота тебе с ним возиться? Забот у тебя мало?

– Работники нам лишние не помешают. Да и сам сказал, умный он. Такие… нам тоже нужны. Отстаем мы что-то, от внешнего мира, – отметил Иван.

– И за Олеськой, присмотри, чтобы хвостом не крутила. Больно уж обхаживает его.

– Олеська, не твоя забота, – отрезал Иван. – Хворой он, вот и обхаживает.

Силантий косо посмотрел.

– И зачем ты его сюда приволок? Пусть бы его медведь поломал, – не твой был бы грех.

Иван не ответил, только молча теребил табак на ладони.

– Ох, чую, беду он нам принесет, – не унимался Силантий.

– Ну хватит причитать, не каркай, – буркнул Иван.

– Погубишь ты нас всех, со своей добротой.

Он сплюнул на землю, чертыхнулся и распрощался:

– Ладно, пойдем мы, а ты поглядывай за ним.

Иван снова промолчал, только молча проводил их взглядом, обдумывая что-то.

– Кто это? – спросил я у Олеси, когда все вышли на улицу.

– Селяне наши.

– Это я понял. А тот, что моложе, Гришка кажется, жених, что ли твой?

– Нет, не жених, – засмущалась она.

– Вижу же, запал на тебя, – дразнил я.

– Не твое дело. Больно он мне нужен. Его забота.

– Ох, ох, какие мы! – не унимался я.

Мне нравилось дразнить ее и смотреть, как она злиться.

– На вот лучше, бумаги твои, а вот книга, читай, – закрыла она тему.

– За это, спасибо. А чего они взъелись на меня?

– Тебе же сказали, не любят здесь пришлых. Вы с собой, других приведете. С вами всегда недобрые перемены, беду вы приносите.

– Мм, понятно, – не стал спорить я, и, воспользовавшись моментом, спросил:

– А что, золото в ваших местах есть все-таки?

На что Олеся, треснула меня книгой по голове, и тема разом закрылась.

– Нет тут ничего. Неугомонный. Не вздумай у Силантия спрашивать.

– Ну, на что-то же вы живете? Я смотрю, и книги у тебя есть, кстати, современного издания. И кое-что в доме, – тоже не древность. Значит, связь с цивилизацией есть. Спички, к примеру, где берете?

– Иногда, человек один в поселок ходит, закупает, что надо по хозяйству.

– А на что? – ловил я на слове.

– Что-то разболталась я, заговорил ты меня. Не вздумай отцу сказать, плохо будет.

– Ладно, не бойся, не сдам я тебя. Что я не понимаю что ли.

Олеся улыбнулась, развернула блокнот, и стала что-то черкать на листке.

– Что ты пишешь?

– Я рисую.

– Что?

– Тебя.

– Ого! Умеешь?

Я немного попозировал, дал ей время…. Она быстро водила карандашом по бумаге, временами поглядывая на меня.

– Ну ка, покажи. Я взял блокнот, и был поражен. Она прекрасно рисовала.

– Кто научил тебя?

– Сама.

– Не может быть. Ты профессионально рисуешь. Классно. У тебя талант.

Она засмущалась.

– Мне нравится. Я с детства рисовала на земле веткой то, что вижу. И тогда отец стал заказывать мне из поселка карандаши и бумагу.

– Напиши мне что-нибудь, как ты можешь. Мне очень интересно, – попросил я.

– А что написать?

– Не знаю, молитву к примеру. Вы же молитесь?

– Да.

– Так напиши.

Она перелистнула блокнот и стала быстро водить по бумаге карандашом, а я рассматривал ее черты лица.

– Если ты рисуешь, значит, у тебя должен быть альбом твоих работ. Ты сохраняешь рисунки?

– Да, у меня их много.

– Покажешь?

Олеся бросила блокнот на стул и убежала на свою сторону дома. А я воспользовался моментом, и заглянул в него. В общем-то, письменность, далеко не отличалась от нынешнего типа. Я бы сказал, что она уже была разбавлена современными словами. Осталось, немного подкорректировать ее знания. И почерк у нее был красивый, не то, что у меня.

Олеся вернулась, с толстой кипой бумаг.

– Ого, как много. Тебе срочно нужно все рассортировать по папкам и темам.

– Как это?

– В каждую папку отдельную тему: в одну пейзажи, в другую животных, в третью людей….

– Так ты будешь смотреть? – спросила она.

– Давай, – я с удовольствием стал рассматривать ее зарисовки. Это было замечательно. Как точно она передавала характер и настроение людей, позы животных. Меня заинтриговало то, что люди, которые здесь были запечатлены, были из их поселенья. Я это понял по их внешнему виду, по одежде.

– Интересно, а волка ты как рисовала? – засмеялся я. – По лесу за ним бегала, и попросила подождать?

– У нас жил один, маленьким в капкан попал, отец его и пожалел. А как то он пропал, – видно кабан задрал.

– Ты отцу, о том, что рисунки мне показывала, не говори.

– Почему?

– Ему может не понравится.

Она кивнула головой.

– Можно я их у себя пока оставлю, под подушкой спрячу, после еще посмотрю?

– Хорошо.

Я огляделся, окон в этой части дома не было. Может на другой половине…, но я не стал спрашивать.

– Когда я смогу выйти на улицу подышать свежим воздухом?

– Я принесла костыли, можешь завтра, только у отца разрешения спроси. Если он будет не доволен, я ничем помочь не смогу.

– Это мне уже понятно, – вздохнул я.

В это время пришел Иван, он был без настроения.

– Олеся! – окликнул он, – Обед у нас есть?

– Сейчас накрою, – тут же ответила она и юркнула за занавеску.

– Что, гость ты наш не званный, не пришелся ты ко двору кое-кому. Не по нраву ты им, – вздохнул он, усевшись на место, где недавно пребывала Олеся.

– Это я и сразу сообразил. Так что теперь? – хмыкнул я.

– Не знаю, в раздумьях они, – поведал он. – Но настроение их, мне не нравится. Ты бы пока не высовывался. Лежи, восстанавливай ногу.

– Так я и лежу, но невмоготу больше. Тело ноет, онемело. Все же, хотел тебя попросить завтра выйти чуток подышать да подвигаться. И костыли вон есть, – указал я в сторону выструганных деревяшек, одиноко стоящих у стены.

Иван посмотрел на меня своим хитрым прищуром, как он это часто делает, немного подумал и изрек:

– Ладно, выведу тебя завтра во двор, только от дома никуда. Опасно это для тебя. Я пригляжу за тобой. Понял?

– Учел, – кивнул я. А он встал, потер руки, и вымолвил:

– Ну что, поужинаем?

– Послушай, – окликнул я его, – ты ничего над лесом не слышал?

Я надеялся, что нас уже ищут, и возможно Иван слышал звуки вертолета.

– Ты о чем?

– Меня могут искать, – пояснил я.

– Ты про жужжалки, что ли? – покрутил он пальцем в воздухе. – Нет, не слышал. Тут, они не летают обычно. А то место, где я тебя нашел, далеко отсюда. Сколько я тебя тащил, ого!

Услышав это, я сник. «Похоже, правда, придется самому попытаться выбраться из этих мест, или переманить Ивана на свою сторону, и просить помощи у него, ведь он сам сказал, что проникся ко мне. Может со временем решиться? А времени у меня мало! Как там бабушка? Печальная новость подкосит ее. Если бы не нога, я бы по болотам…, не смотря на риск».

Олеся собрала на стол, а Иван принес костыли и помог мне встать.

– Давай опробуем их, учись, раз собрался гулять. Походи по дому.

– А чем ты мне ногу закрепил?

– Палкой, да тряпьем, какое было. Перелом у тебя не сильный. А может и вообще, просто трещина большая. Так что, заживет как на собаке. Только вот к перелому, рана рванная прибавилась, медведь на память оставил. Он тебя именно за больную ногу прихватил. Но температура у тебя спала, так что боятся нечего. Быстро думаю, заживет.

Я привстал с лежанки, Иван помог мне. Опершись на костыли, я направился к тем занавескам, за которые все время убегала Олеся. Очень мне уж хотелось посмотреть ту часть дома. За тряпичным ограждением оказалась небольшая комната, которая заменяла гостиную и прихожую одновременно. Такое часто встречается в одноэтажных домах. С боку, находилась дверь, и я понял, что это вход в дом, так как рядом висела верхняя одежка и стояла обувь. По центру, стоял увесистый обеденный стол, покрытый вышитой скатертью. Иван указал мне двигаться к нему. Здесь же стояла еще одна кровать, видимо место Ивана. Дальше висела еще шторка, оставалось думать, что за ней было царство Олеси.