355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Анжела О'Риордан » Блуждающая в темноте » Текст книги (страница 1)
Блуждающая в темноте
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 21:30

Текст книги "Блуждающая в темноте"


Автор книги: Анжела О'Риордан


Жанр:

   

Ужасы


сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Анжела О'РИОРДАН
БЛУЖДАЮЩАЯ В ТЕМНОТЕ

У меня такое ощущение, будто я заблудился и спрашиваю у прохожего дорогу домой. Он говорит, что покажет мне дорогу, и идет со мной по красивой, ровной тропинке. Но вдруг она обрывается. И тогда мой друг говорит мне: «Все, что ты теперь должен сделать, – это найти дорогу отсюда».

Людвиг Витгенштейн

..1..

Оставшиеся два часа пути они просто молчали; Кристина отвернулась к окну, смотрела на лес, уже отмеченный медными оттенками осени. Чувствовала в неловком, тягостном молчании отца его скрытую тревогу. Их машина медленно двигалась в гору по занесенной разноцветными листьями дороге, часто они проезжали возле раздавленных тел диких животных: Кристина отводила взгляд, стараясь не видеть всех этих бедных енотов и ежей, которых непонятная страшная сила заставляла перебегать асфальтовую полосу дороги, встречать смерть под визжащими шинами автомобиля.

– Мы приезжали сюда каждую осень, – произнес Генри,– Когда мама еще была жива. Почти никаких туристов, холодный свежий воздух, пряный запах хвои… Ты любила гулять с нами в лесной чаще?

– Я помню, как однажды убежала из того дома, – ответила Кристина, радуясь, что папа наконец-таки прервал эту мучительную тишину, – отправилась прямиком к морю и просидела на пляже больше двух часов. Кидала камешки в воду, пока вы меня искали.

– Мы здорово тогда на тебя разозлились, – сказал Генри, печально улыбнувшись. Эта улыбка невероятно ее тронула – так редко в последнее время его лицо выражало радостные эмоции. Все чаще он возвращался с работы ранним утром, посеревший, жутко уставший, с темными кругами под глазами. Едва слышным шагом заходил к ней в комнату, долго стоял возле кровати, потом, совсем как в детстве, поправлял одеяло и целовал ее в щечку. Кристина вдыхала запах сигарет, его одеколона, слезы наворачивались на глаза, и в груди появлялось острое чувство любви к единственному родному человеку, что у нее остался. Она часто думала о том, как можно выразить чувства таким образом, чтобы отец понял ее и простил. Простил за то, что она сделала. Но жизнь зачастую подсказывает нужные слова лишь в запоздалые мгновения одиночества, когда осколки прошлого рождают в душе печаль, а наивные детские мечты о вечном счастье рассыпаются и тают, словно снег, исчезающий под лучами весеннего солнца.

Так, наверное, все и должно быть, подумала Кристина, глядя, как за окном мелькают высокие стволы сосен. Хотя, вполне возможно, происходящие перемены являются для нее тем самым солнцем, что растопит старые иллюзии. И вернет способность чувствовать свою принадлежность к миру.

Автомобиль уже почти добрался до вершины горы. Справа, за низкими железными решетками, отделяющими дорогу от обрыва, куда не посмотри – раскинулся лес. Под грозовыми, грязно-серыми облаками, готовыми в любое мгновение обрушить на землю дождь. Перевал закончился, и за грубой скалистой породой гор, заросших соснами, показался голубой клочок океана.

– Еще минут двадцать,– сказал Генри, взглянув на дочь, – тебе, наверное, не терпится увидеть наш прежний дом. Столько лет прошло…

– Да уж, – согласилась Кристина – Все никак не могу забыть те комнаты, куда вы меня не пускали. Как только приеду, осмотрю все.

– Ты совсем маленькой была – сказал Генри – Бабушка собирала в них всякий ненужный хлам: старую мебель, картины, столовые приборы. Считала это антиквариатом и тратила кучу денег из дедушкиного кармана.

– А я помню, как он постоянно ворчал, – засмеялась Кристина, – Маргарет, твое барахло меня раздражает! Выбрось его сама, или я утоплю весь этот мусор в океане!

– Ну точно его голос – усмехнулся Генри. Несколько минут они сидели молча, стараясь сохранить возникшую доверительную близость.

– Тебе здесь понравиться, Кристи, – наконец-таки произнес Генри, – Кругом только лес да море, ближайшее поселение в двух километрах от поместья. Отдохнешь от скуки Лондона. И забудешь обо всем дурном, что случилось. Я бы и сам забросил дела, пожил бы недели две на природе…

– Может, так и сделаешь? – с робкой надеждой спросила Кристина.

– Слишком много работы навалилось – ответил он, нервно поправляя очки – Ты ведь знаешь, начальник моего уровня не сможет себе такого позволить. Стоит оставить труд на пару дней, и неприятностей не миновать.

Генри свернул на узкую дорогу; кроны деревьев над ней срастались в тоннель из ветвей и багряных листьев, потому все вокруг потемнело, словно вечерние сумерки мгновенно обволокли лес.

– Но я буду приезжать сюда каждые выходные – добавил он и взглянул на нее – Видеться со своей маленькой девочкой.

– Маленькой девочке уже двадцать один год.

– Неважно, – ответил Генри, – Некоторые понятия со временем не меняются.

Они продолжали движение по скрытой в Алтерионском лесу дороге, каждый думал о своем; и присутствовало в этой поездке странное очарование, что объединяет иногда двух родных людей. На душе, впервые за много месяцев, было спокойно.

– Вот и приехали, – сказал Генри, останавливая автомобиль у высокого чугунного забора, оплетенного темно-зеленой паутиной плюща. Дорога здесь сужалась и едва заметной тропкой уходила дальше в лес.

– Видишь, там наверху установлена камера? Их всего шесть по периметру забора: охранник будет днем и ночью следить за твоей безопасностью, – Генри посигналил пару раз и вышел из машины. Кристина последовала за ним. У самого входа в усадьбу, на длинном столбе висел тот самый фонарь, что навсегда остался в ее памяти. Много лет назад, поздней ночью освещал он древние дубы возле забора, выхватывал из темноты безопасный клочок реальности, к которому шли они все вместе, возвращаясь с морской прогулки. Я, отец и мама, подумала Кристина, чувствуя, как возвращается к ней невыносимая печаль. С нами еще была мама… Мы шли в ночном мраке на огонек света, указывающий дорогу к дому, холодные порывы ветра приносили с собой запах океана и лесных цветов, насекомые пели одинокие песни.

Мама была одета в легкое прозрачное платье, облегающее тоненькую фигурку, она смеялась, что-то рассказывала отцу и держала ее, Кристину, за руку…

Почему же самые дорогие воспоминания способны причинить такую боль?

На этот вопрос у нее не нашлось ответа. Сейчас старый фонарь облюбовал паучок; оплетенная паутиной лампа казалась символом ушедшей в небытие прежней жизни, такой близкой и такой недостижимой.

Ворота, наконец, открылись, здоровенный парень в армейской униформе поздоровался с Генри и кивнул Кристине.

– Где же Нортон, Джон? – спросил Генри, доставая из “Бьюика” чемоданы. – Кажется, он обещал нас встретить.

– Какие-то дела на острове, сэр, – пожал плечами здоровяк, забирая у него вещи Кристины, – Мистер Энрайт просил извиниться перед вами, ну, вроде там что-то случилось с его родственниками.

– Надеюсь ничего серьезного? – Генри обнял дочь, и они вслед за охранником прошли через широкую готическую арку, что соединяла проход в чугунной ограде.

– Да нет, он позвонил недавно, сказал, все утряслось, и завтра ранним утром он вернется в поместье, – ответил Джон, – Хотя на его месте я бы не был в этом уверен: сегодня снова объявили штормовое предупреждение, так что вряд ли хоть одно судно причалит к материку раньше пятницы. Ну а вы, мистер, остаетесь на ночь?

– Нет, Джон, – сказал Генри, – Тебе придется самому охранять мою девочку.

– Какие проблемы, – улыбнулся охранник, подмигивая Кристине – Мы поладим с мисс Маклинн. Я буду стараться не мозолить ей глаза, а уж если что случится – узнаю первым и мгновенно отреагирую. Вы ведь знаете, я профессионал.

– Знаю, Джонни, – ответил Генри, – Потому и не боюсь оставить ее на твою опеку.

Кристина не слушала их разговор, гораздо важнее для нее были оживающие на глазах образы прошлого: сад со светло-желтыми плиточными дорожками между клумбами осенних цветов и низкими вишневыми деревцами, которые Генри лет десять назад привез из Японии; беседка из почерневшего от сырого климата кедра; длинная скамья, подвешенная на двух толстых цепях к железной перекладине так, что получались качели… И над всем этим возвышалось старинное здание в три этажа: где-нибудь в городе оно бы не так явно выделялось огромными размерами, здесь же, в самом сердце английского леса, столь массивное творение рук человека внушало трепет и уважение к искусным мастерам, сотворившим каменную крепость.

– Потрясающе, – только и могла сказать Кристина. Отец приблизился сзади и обнял ее за плечи.

– У таких старых зданий без тени сомнения есть душа, – задумчиво произнес Генри, – Я хочу сказать, этот дом, он помнит наше прошлое, Кристи… Помнит тех людей, что жили здесь когда-то давным-давно. Избавься от всего тревожного и отдохни в чудесных воспоминаниях. Не нужно возвращаться мыслями в плохое время, хорошо?

Кристина кивнула, и несколько мгновений они молча стояли, смотрели на величественный дом, за которым виднелся океан – даже с такого расстояния девушка слышала звук бьющейся о берег соленой воды.

– Мне пора, – сказал Генри, мягко от нее отстраняясь. Они вернулись к воротам, охранник уже занес вещи в дом и терпеливо ждал у главного входа.

– Джон тебе все покажет – Генри поцеловал дочь и приоткрыл дверь Бьюика – А утром приедет Нортон Энрайт, тот самый человек, что поддерживает это место в таком великолепном состоянии – он интересный собеседник, так что, надеюсь, скучать не будешь.

Кристина смотрела, как он садится в машину, постаревший, с грустной улыбкой на лице, машет ей в ответ рукой; его автомобиль медленно доезжает до поворота, мигает на прощание фарами и скрывается за деревьями. Ее надежда на то, что призраки прошлого перестанут терзать ее душу здесь, в поместье деда, начинала таять. Целый месяц вдали от отца, подумала Кристина, мысли эти снова вызвали знакомый приступ меланхолии и одиночества.

..2..

Ночью ей снился странный сон. Она стояла на берегу моря, в той его части, где мелкая галька переходила в огромные валуны, покрытые мокрыми водорослями и обширными колониями ракушек. Черное небо рассекали молнии, подсвечивая тучи жутким желтоватым светом; волны достигали двухметровой высоты и яростно обрушивались на камни, оставляя после себя шипящую пену и мириады мерцающих в лунном свете брызг.

Прикосновение капель воды к коже, соленый холодный ветер, скользкие камни, на которых стояли ее голые ноги – все казалось невероятно реальным, и хотя Кристина осознавала, что это ей снится, и на самом деле лежит она сейчас на мягкой кровати в доме деда, действительность происходящего вызывала у нее одновременно и страх, и восторг.

Восторг перед природной стихией, развернувшей противостояние между океаном и озаряемым молниями небом.

Cтрах, вызываемый ощущением, что за ее спиной кто-то стоит. Буравит ее пристальным внимательным взглядом.

Это чувство парализовало волю, не было никаких сил повернуться и посмотреть в глаза наблюдателю. Даже от одной мысли об этом ее передергивала дрожь, и она продолжала стоять лицом к бескрайней океану.

Ты любишь чувствовать себя слабой, не так ли? – раздался голос за ее спиной. Тихий, вкрадчивый голос, при звуке которого Кристина почувствовала, как сердце уходит вниз, а ноги становятся ватными и непослушными.

– Любишь чувствовать себя защищенной от любых опасностей, чтобы кто-нибудь стоял за твоей спиной, обеспечивал абсолютную безопасность. Говорил, что делать. Куда идти. – продолжил незнакомец – Это место… Это место убьет либо тебя, либо твою слабость.

– Прекрати, – Кристина сжала руку в кулак до тех пор, пока капли крови не начали сочиться из порезанной ногтями кожи, но и тогда сон не отпустил ее. На смену страху пришел настоящий ужас. Тот самый ужас, что скрывается в глубинных тоннелях подсознания, там, где находят место самые страшные события жизни. Сознание всеми силами избегает погружения в личный ад каждого человека, но рано или поздно угнетенное зло находит выход. Выплескивается наружу, разрушая любые проявления здравого смысла.

Резкий порыв ветра едва не сбил ее с ног. Кристина закричала: голос растворился в яростном вое морского прибоя, и она побежала, сбивая об камни ноги. Подальше от гигантских волн. Прочь от тихого властного голоса, который пугал ее до смерти.

– Посмотри на себя: ты представляешь собой жалкое существо, Кристина. Опустошенная. Бессильная что-либо изменить. Как часто ты плачешь в подушку? Как часто лелеешь надежду, что все рано или поздно наладится? Целое море твоих слез не стоит даже одного дня, проведенного Рони в тюрьме. Одного дня, Кристи.

– Заткнись! – Она упала на мокрую гальку, сзади все так же шумел океан. И когда молния пронзила черное небо, Кристина увидела, как на мокрые камешки легла тень от человека, стоящего за ее спиной. Вытянутое продолговатое пятно, словно перст судьбы указывающее на прилегающий к воде лес. Туда, где стоял среди старых вязов и дубов древний особняк ее деда.

– Ты стоишь на грани между двумя мирами, – прошептал над ее головой незнакомец. – И тот мир, куда тебе предстоит войти, не терпит мягкости или глупых поступков.

Преследователь находился теперь так близко, что Кристина почувствовала его дыхание на обнаженной шее. Холодное прикосновение воздуха заставило ее вздрогнуть. Не было больше сил убеждать себя в нереальности происходящего. Одна мысль о том, что нужно обернуться, встретиться с ночным кошмаром лицом к лицу, приводила ее в ужас.

– И если ты захочешь остановиться, – прошептала незнакомка, проводя маленькой девичьей рукой по ее бедру, – Если захочешь вернуться назад – вместо капель морской воды по твоей ноге будет стекать кровь. Дороги обратно больше не существует, помни об этом, Кристи.

В то же мгновение она почувствовала, что существо за ее спиной, кем бы оно ни было, исчезло. Растворилось в соленом воздухе, пахнущем озоном. Страх в груди сменило дикое облегчение: Кристина медленно поднялась на ноги, к коленям прилипла мелкая галька и скользкие листья морской водоросли. Окружающее пространство действовало на нее угнетающе, никогда не снились ей столь реалистичные сны. Высокие темные силуэты деревьев, изредка освещаемые молниями, не расплывались, не терялись в фокусе, как происходит, обычно в сновидениях; она ясно и четко видела кривые ветви, изогнутые будто старческие, больные артритом руки. Слышала рев океана, бьющегося об пустынный берег. И когда она повернулась к бушующей водной стихии, глазам ее предстала действительно фантастическая картина.

Всю поверхность океана, от мелководья, до самого горизонта усыпали сияющие в морских глубинах огни, словно рой гигантских светлячков в едином безумном порыве утонул в бурлящей водной массе, и теперь яркие, чуть зеленоватые пятна света пробивались через толщу воды. Огни притягивали взгляд, собирали внимание в одно целое – совсем как созерцание огня или бегущей воды, подумалось Кристине. Ты смотришь на нечто завораживающее, нечто поглощающее сознание до такой степени, что исчезает все, кроме объекта наблюдения. И вот, пережитый несколько мгновений назад страх становится лишь невнятным отголоском пережитых страданий.

А потом мысли ушли, и все вокруг погрузилось во мрак.

..3..

– Боже мой, кого я вижу! – Высокий сухой старик с легкостью, свойственной скорее молодым людям пошел к ней навстречу, стягивая рабочие перчатки с рук и бросая ножницы для обрезки кустов на землю, – Маленькая девочка превратилась в прелестную английскую леди с очаровательной улыбкой. Вы ведь помните старую развалину Нортона, не так ли?

– Не скромничайте, вы отлично сохранились, – Кристина сама не ожидала, что утренняя встреча с давнишним другом семьи ее так обрадует. Она спустилась с крыльца, полной грудью вдыхая свежий утренний воздух, который после прошедшей грозы казался особенно чистым. Не сравнить со смогом и вечным туманом Лондона. – Очень рада вас видеть, Нортон.

– А уж как мне приятно, мисс Маклинн, – он пересек аккуратно подстриженный газон, сбивая с травы крупные капли росы. Они обнялись, впрочем, эти объятия походили скорее на формальную встречу, чем на приветствие двух старых друзей, – Здесь довольно скучно осенью, так что ваше появление спасет меня от долгих часов в компании неразговорчивого Джона.

– Я все слышу! – охранник сидел возле гостевого домика. Встретившись с взглядом Кристины, он широко улыбнулся и приветственно махнул ей рукой.

– Не сомневаюсь, Джонни, – ответил Нортон – Потому и пытаюсь расшевелить твою ленивую молчаливую задницу, да простит меня мисс Маклинн за бранное слово.

– Ничего, – рассмеялась Кристина – Хороший охранник должен уметь хранить молчание.

– Вот-вот, – сказал Джон, щурясь на восходящее солнце – Я тут по ночам не сплю, слежу, чтоб все было нормально, а вам, конечно, хочется потрепать языком после спокойного, благодаря мне спокойного сна!

– Да, в свою защиту можешь сказать сто слов в минуту, – проворчал Нортон, – Кристина, оставим его заниматься прямыми обязанностями; я все-таки успел к вашему пробуждению приготовить отличный завтрак.

Они последовали на кухню, довольно просторное помещение со старинной мебелью из натурального дерева, такими же деревянными полами, отливающими оливковым цветом и роскошным столом, за которым можно было бы усадить не один десяток гостей.

– Вы вернулись утром? – спросила Кристина, пока Нортон суетился, разрезая хлеб и наливая в тарелку чудесно пахнущий бульон.

– Да, – ответил он, ловко накрывая на стол, – Всю ночь чудовищно штормило, я уж думал, придется еще один день провести на острове. К утру, все же, океан успокоился.

Что-то неприятное шевельнулось в груди Кристины, она вспомнила жуткий сон. Вспомнила, как проснулась утром: тело болело, словно ночь она действительно провела на пляже в трехстах футах от дома, под ледяными порывами ветра. Шевельнулось и тут же забылось, как и любой другой страшный ночной кошмар растворяется в утренних лучах солнца.

– Вы в порядке? Джон сказал, какие-то проблемы с вашими родственниками.

– Да нет, вроде все обошлось, – Нортон слегка нахмурился – Это моя племянница, знаете, у нее редкое генетическое заболевание – каждый месяц привожу ей лекарства с материка, в этот раз немного опоздал. Слава богу, к тому времени запасы медикаментов еще не кончились.

Он взглянул на Кристину, и его лицо снова оживила улыбка.

– Давайте, приступайте к еде, а потом я покажу вам дом. Генри обмолвился по телефону, что вам хочется увидеть закрытые комнаты.

– С детства об этом мечтаю. Интересно, какие же богатства от меня скрывали.

– Ветхая мебель, старинная одежда, картины художников восемнадцатого века, вот и все богатство, Кристина, – рассмеялся Нортон, – Хотя одежда может вас заинтересовать, слышал, вы рисуете превосходные эскизы нарядов.

После завтрака он с таинственным видом залез в карман клетчатого пиджака и вынул из него медное кольцо с десятком ключей.

– Самое время погрузиться в загадки старинного особняка – сказал он и хитро ей подмигнул.

Второй и третий этаж они прошли довольно быстро: почти все комнаты на нем, за исключением той, где спала Кристина, использовала для хранения своих обширных коллекций ее бабушка. Здесь попадались любопытные вещицы: особенно Кристине приглянулось овальное зеркало в причудливой резной раме – она решила забрать его с собой, когда будет возвращаться в лондонское поместье. Нортон рассказал ей, что возраст всех этих предметов вполне сопоставим с возрастом самого дома. Восемнадцатый век, сказал он, поглаживая стену, инкрустированную безупречно отполированными дощечками из ореха. К проекту этого здания приложил руку сам Джеймс Гиббс, тот самый архитектор, построивший знаменитую Редклиффовскую библиотеку в Оксфорде.

– Ваш дед был далеко не первым хозяином этого великолепного особняка: он объехал все побережье в поисках подходящего вложения капитала. Недвижимость, хороший дом, где он мог отдохнуть со всей семьей, вот, что он искал – представьте, какое впечатление произвело на него старинное поместье среди чудом уцелевшего английского леса! Разумеется, стоило оно огромных денег, но мистер Маклинн никогда не отступал от намеченной цели: четыре года особо напряженной работы, удачные сделки, и недостающая сумма легла в карман бывших домовладельцев. Вот, собственно, и комната Эдварда.

Он отомкнул дверь, окно комнаты было завешено плотными шторами, так что по началу Кристина увидела лишь смутные очертания мебели. Нортон отодвинул шторы, распахнул окно: здесь оказалось гораздо больше пространства, чем она предполагала. Это была, пожалуй, самая просторная комната дома. Вместо стен – высокие библиотечные стеллажи с книгами. Два секретера по обе стороны от окна, каждый не менее семи футов в длину. Письменный стол с маленькой бронзовой чернильницей, выполненной в виде ангела, несущего на голове античную вазу. И шкафы, везде шкафы с открытыми полками, заставленными самыми разными предметами.

– Здесь работал ваш дед, – сказал Нортон, – как видите, свой кабинет он превратил и в библиотеку, и в хранилище своих же находок.

– Он ведь тоже был заядлым коллекционером, – произнесла Кристина, рассеянно перебирая лежащие на дубовом столу пачки пожелтевших писем, с мелким бисерным почерком деда, – Хотя постоянно ругал бабушку за ее неукротимую страсть к антиквариату.

– Да, но не забывайте, Кристина, Маргарет приобретала, все, что ей нравилось. Не важно, что это было: итальянский столик ручной работы, набор посуды с позолоченными чашками или скульптура обнаженного Аполлона с некоторыми недостающими частями тела…

– Та самая скульптура, – рассмеялась Кристина, – Я как-то застала деда, пытавшегося ее раскачать и обрушить на пол. Он строго-настрого запретил мне рассказывать об этом бабушке.

– Могу вам сказать по секрету, – произнес Нортон приглушенным голосом, забавно оглядываясь по сторонам, – он проделывал это с завидной регулярностью, особенно после скандалов с Маргарет. И нужно добавить: однажды ему это все-таки удалось. Так вот, если миссис Маклинн собирала зачастую бесполезные вещи, Эдвард коллекционировал только то, что было непосредственно связано с его главным увлечением жизни.

– Он обожал историю, – произнесла Кристина, – все эти рассказы о древних событиях и людях прошлого.

– Да, многие знали Эдварда Маклинна, блестящего предпринимателя с невероятной интуицией и способностью зарабатывать деньги, но практически никто не ведал другого. Ваш дед был блестящим антропологом. Прирожденным исследователем человеческой природы. Публиковался в научных журналах, правда под другим именем – и статьи пользовались большим успехом.

Девушка подошла к одному из шкафов. На верхней полке стоял толстый фолиант в темно-коричневом кожаном переплете, с вытесненной на нем странной эмблемой, напомнившей ей древние кельтские символы. Подставкой служила серебряная рамка, она охватывала книгу со всех сторон, огибая эмблему тонкой витиеватой полоской драгоценного металла.

– Вы безошибочно определили главную святыню Эдварда, – сказал Нортон, проследив за ее взглядом, – целое состояние он отдал, чтобы получить эту реликвию.

– Дед часто просиживал с ней за столом, – задумчиво сказала Кристина, – я спрашивала, что же такого интересного может быть написано в обыкновенной книге, он лишь улыбался, да отшучивался.

Прошлое снова накрыло ее волной необыкновенно ярких образов, хранившихся столь долгое время в подсознании. Серый пиджак Эдварда, его морщинистое живое лицо, привычка на любой вопрос отвечать загадочной улыбкой. Любая самая обыденная вещь в его изложении приобретала таинственную, волшебную подоплеку.

Величайшая трагедия людей, Кристи, в их глупости, говорил он, усадив ее на колени. Нельзя подсчитать, сколько раз в день мы проходим мимо невообразимых чудес, занятые выдуманными проблемами, бесплодными надеждами. Равнодушно проходим мимо дверей, которых не было здесь, до самого нашего появления. Рассеянным взглядом скользим по узкой, влажной от дождя дороге, ведущей в неизвестность, и продолжаем плестись по старому скучному пути. Мы получаем только то, что сами выбираем, и выбор этот, к сожалению, обычно чертовски предсказуем, Кристи.

Она сидела тихо, не задавала лишних вопросов, дедушка разговаривал с ней о взрослых вещах, не пытался переделать свои слова в приторную сладкую речь, с которой взрослые обычно обращаются к маленьким детям. Она сидела и слушала его рассуждения о жизни. Рассказы о тех местах, где он побывал, и какие тайны иногда раскрывались ему в долгих путешествиях.

За несколько дней до смерти, он подозвал ее к кровати: обычно жизнерадостный и полный энергии, он теперь почти не поднимался с постели, лицо его посерело и осунулось, лишь глаза продолжали хранить в себе отпечаток силы и вызова.

Я ухожу с радостью, сказал он тогда. Сказал хриплым уставшим голосом, окруженный густым запахом лекарств. И не надо плакать по моему уходу, Кристи, все в мире имеет свойство заканчиваться, завершаться в определенное время. А иначе, мы бы и так все померли со скуки.

Он погладил ее по голове, снова впал в забытье, да так больше и не приходил в сознание. На похоронах она не проронила ни одной слезинки. И даже потом, через четыре года, когда умерла мама, она повторяла его слова, в то время, как все существо внутри разрывалось от боли и страдания.Все в мире имеет свойство заканчиваться. Ее чудовищная тоска в какой-то момент постепенно сошла на нет, хотя и напоминала о себе острыми каждодневными уколами душевных терзаний.

Вот и сейчас, она чувствовала, как в верхней части груди появляется комок печали.

Нортон бережно достал с полки книгу и положил ее на стол: Кристина поняла, почему ее так обрадовала встреча с мистером Энрайтом. Он походил на деда темпераментом, непринужденным поведением и безграничным оптимизмом.

– В этом-то все и дело, – сказал Нортон, раскрывая фолиант, – Не один год потратил Эдвард, чтобы расшифровать в ней записи. Возил к именитым профессорам, ученым, платил большие деньги, но всегда возвращался ни с чем.

– Что в ней такого особенного? –спросила Кристина, притрагиваясь к пожелтевшей странице, испещренной текстом, буквы которого напоминали скорее скандинавские руны, чем обычную латиницу, – Откуда вообще взялась эта книга?

– Я умолчал об еще одной довольно веской причине, заставившей его купить Алтерионское поместье, ваш дом, – отозвался Нортон. Он рассеяно перелистал несколько страниц и взглянул на Кристину, – недалеко от побережья находится остров, Литтл-Сарбор, вы там бывали еще в детстве.

– Совсем не помню.

– Вам было лет пять, может быть шесть – в таком возрасте редко запоминаются подобные поездки. Остров совсем небольшой, миль двадцать шесть из одного конца в другой. Так вот, в начале восемнадцатого века там обосновалась религиозная секта, не похожая на аналогичные культы фанатиков Англии, да и прочих европейских стран. Обычно такие секты были основаны на христианстве – вечном противостоянии бога и сатаны – то есть даже отвратительные сборища дьяволопоклонников так или иначе придерживались христианской идеи мировоззрения, только выбирали они для служения темную сторону этого вероисповедания. Культ Литтл-Сарбора в корне отличался от всех мировых религий.

– Кому же поклонялась секта на острове? – спросила Кристина, – Она все еще существует?

– Что вы, – ответил Нортон, – История о том, как она окончила свое существование, вполне годиться для полноценного фильма ужасов. Я сам родился на Литтл-Сарборе, мальчишкой наслушался разных слухов и домыслов. В таком небольшом поселении, которое, к тому же, океан окружает со всех сторон, даже события столетней давности обсуждаются постоянно и подолгу.

Никто не знает, откуда они пришли, продолжил Нортон, закрывая книгу и прохаживаясь по комнате. Несколько лет назад здесь побывали даже представители телекомпании БиБиСи, хотели сделать сюжет про таинственных поселенцев, да так и уехали ни с чем – слишком мало информации они смогли раскопать об этом древнем культе. Около восьмидесяти лет адепты прожили бок о бок с коренными жителями острова, в северной его части. Огородили свое пространство стеной в три ярда высотой. Избегали любого общения с местными, но и не гнушались торговать или обмениваться с ними товарами. Все шло относительно гладко, пока в тысяча девятьсот шестнадцатом году в деревне Литтл-Сорбора не исчезло в одну ночь девять детей. Подозрение, понятное дело, сразу же пало на секту – куда еще могли пропасть дети на клочке суши, затерянном в океане? К тому же каждый житель деревни, несмотря на поддержание видимого нейтралитета к фанатикам, испытывал к ним еще и глубокую неприязнь – язычник, отрицающий существование бога и поклоняющийся неизвестной силе не мог рассчитывать на другое отношение. Население острова в пять десятков человек подошли к воротам, отделяющим владения секты.

– Это были мужчины с охотничьими винтовками, женщины с вилами и топорами, даже старики достали оружие – практически в каждой семье Литтл-Сарбора исчезло по ребенку. Представьте, что чувствовали эти люди, испуганно сгрудившиеся под каменной стеной, чтобы спасти близких, – сказал Нортон, приблизившись к окну. – Несчастные и не догадывались, что им по частям придется собирать то, что осталось от их детей.

– Какой ужас, – только и могла сказать Кристина, резким бессознательным движением отодвигая от себя книгу. Этот жест отвращения не укрылся от Нортона, он вставил фолиант в рамку и вернул его обратно на полку.

– Я не хотел вас пугать, – произнес он, – все это случилось давно. Даже в начале двадцатого века вся деревня могла погибнуть, заразившись пустяковой инфекцией – Первая Мировая забирала на фронт любого врача, в маленьких поселениях зачастую некому было делать прививки, а уж тем более заниматься больными. Поэтому кошмарный случай на Литтл-Сарборе не вызвал большого резонанса в обществе – слишком много людей гибло и на полях сражений, и в тылу. Смерть девяти подростков, как бы чудовищно это не звучало, не шла ни в какое сравнение с каждодневными многотысячными жертвами войны.

– Надеюсь, служители культа свое получили, – сказала Кристина. Неожиданно возникшее чувство мести, звеневшее в голосе, удивило ее саму.

– Я еще не закончил рассказ, – ответил ей Нортон, – Вы ведь знаете известную морскую историю о корабле “Мария Селеста”?

– Что-то слышала, – Кристина на мгновение задумалась, – То самое судно, на котором бесследно исчезли все люди?

– Именно, – подтвердил Нортон, – его нашли дрейфующим в океане, за сотни миль от положенного курса. На борту не было ни одного человека. Между тем, на столах оставалась нетронутой еда. В каютах на кровати лежали рассыпанные карты и дымящиеся трубки, словно пару мгновений назад здесь сидела веселая компания моряков: пили виски, играли в покер, шумно ругались. И “Мария Селеста” сияла, как будто только что сошла с доков пристани.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю