Текст книги "Измена. (Не) чужой ребенок (СИ)"
Автор книги: Аня Вьёри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
05.03
Глава 14
Егор
Возвращался домой поздно вечером.
Мне было мерзко и тошно от самого себя.
Я проклинал эту ночь и алкоголь.
Но… Дело было сделано.
Я изменил Маруське.
И я совершенно точно понимал, что не смогу это скрыть. Только не от нее. Только не от любимой.
Мы были настолько друг в друге, что чувствовали все эмоции даже на расстоянии.
Ей было бы достаточно просто одного взгляда.
Вот только…
Этого взгляда не было.
Меня встретила заплаканная мама, которая сбивчиво рассказывала, что ночью Маше стало плохо.
У меня внутри все полыхнуло, а потом заледенело! Плохо? Кровотечение?
Нет.
Хуже.
Нервный срыв.
Мама усиленно отводила глаза, но мне было достаточно одной ее интонации, чтобы понять. Она все же попрекнула. Она попрекнула мою Маруську. Поставила себя в пример как образчик выполненного долга..
И мою девочку накрыло.
Мама рассказывала, что Маша кричала, что больше так не может, била посуду, переворачивала мебель, раздирала себе ногтями запястья…
Вот так…
Нервный срыв. В гинекологии она казалась спокойной. Всего лишь еще одна неудачная попытка.
Но дома…
Пока я там усиленно пытался стать подонком, моя Маруська физически умирала от горя!
Боже!
Мне было противно смотреть на себя в зеркало, но вылить сейчас это на Машу я не мог.
Оставить ее одну? И тем самым дать понять, что это ее вина? Что это она не справилась?
Не-ет…
Развод откладывался.
Я молча сидел около ее постели в неврологии, старался просто быть рядом. Не мог смотреть ей в глаза. Не мог коснуться ее – мне казалось, запачкаю. Но и уйти не мог.
Кажется, через пару недель ощущения той ночи стерлись, и в уме остался лишь голый факт.
Я изменил.
Но это нельзя было говорить жене.
Я бы ее просто добил фактом измены.
Я должен был похоронить эту мерзость в глубинах своей совести.
Я был готов к тому, чтобы это стало моим проклятьем, но я не мог допустить, чтобы Маша узнала о моем гениальном плане.
Тогда было не время
А через четыре с половиной месяца мне позвонили с незнакомого номера и смутно знакомым бархатным голосом проворковали в трубку:
– Привет! Ты будешь папой.
***
Оказывается, я оставил ей визитку.
Ну, или она случайно выпала из моего кошелька, когда я расплачивался…
Или, что еще более вероятно, эта дрянь полазила по моим карманам, пока я был в отключке.
Деньги не взяла – нашла что-то более ценное.
Решила раз и навсегда обогатиться.
Вторая встреча с ней была, пожалуй, еще омерзительнее, чем первая. Теперь я был трезв. Рассматривал ее и не понимал, на что же у меня встал. А действительно встал?
– Тест ДНК! Под моим контролем.
Тест был положительным.
Ребенок был мой.
Ничего не говоря этой шалаве, я его переделал еще два раза в других клиниках.
Ребенок был мой. Мальчик.
Какая подлость! Какая подстава от судьбы!
Одна пьяная попытка и удачная! И мальчик!
Кажется, в этот момент в моей груди на месте сердца поселилась мерзкая змея, которая ворочалась, шипела и кусалась.
Что ты сделал?
Ты хотел защитить Машу?
Защитил?
Я не мог смотреть в глаза жене, я не мог ее касаться. Мне казалось, что я унижаю ее просто своим присутствием. Спать с ней в одной постели стало для меня пыткой.
Маша же, казалось, ничего не замечала. Работала с психотерапевтом, прорабатывала свои травмы.
А я ждал окончания ее терапии.
Не знаю зачем.
Я думал, что вот она найдет какие-то точки опоры и я ей все скажу… И…
И…
И уйду. Уйду из-за того, что какая-то девица беременна от меня. Мальчиком.
Просто убью этим мою малышку.
То, насколько я был сам себе противен, не передать словами.
Но еще противнее было встречаться с этой дрянью.
Помню тот день, когда я вскрывал последний конверт с тестами.
При ней.
Я уже знал, что в нем.
Это был уже третий анализ.
– Тест положительный, – я бросил бумаги на стол, не добавляя больше не слова.
Она расплылась в омерзительной улыбке.
– На аборт идти уже поздно, – положила ладонь на свой живот, – он уже шевелится!
Меня передернуло.
Ребенок, конечно, ни в чем не виноват. Но мерзко! До чего же мерзко!
И как я мог?
Уж не знаю, что она увидела на моем лице, но она вдруг состроила из себя скромницу и протянула:
– Я умею быть хорошей девочкой! Поверь, я всем в твоем окружении понравлюсь!
– Что?!
Меня чуть не вывернуло от осознания ее планов.
– Ты хочешь быть Полянской?
– А что? – она почти оскорбилась. – Ты, – указала на меня, – Полянский. Он, – ткнула пальцем в живот, – Полянский. Почему бы, – вскинула бровь, – и мне…
– Для меня будет меньшим позором сесть за твое убийство, – заткнул я ее, – чем привести тебя домой!
Она открыла рот в ужасе, побледнела, позеленела, но поверила…
Я умею быть убедительным.
– Сколько ты хочешь? – коротко спросил я ее.
– З-за что? – точно поверила. Аж заикаться начала.
– За ребенка, конечно, – скривился я.
Нет, я не оставлю того, кого зачал, с этой мразью. Я – подонок, но не настолько. Найму тех, кто заменит ему семью, обеспечу его всем. Наверное, он никогда не узнает, кто его отец, но я сделаю все, чтобы у этого парня были шансы вырасти нормальным человеком.
– Я не хочу иметь с тобой никаких дел в будущем, поэтому прикидываешь свои аппетиты и называешь сумму единовременной выплаты, – выдаю ей ледяным тоном. – Если попробуешь решить этот вопрос по-другому, то узнаешь, на что способны Полянские и что могут большие деньги.
– Ты мне угрожаешь? – она пошла красными пятнами.
– Предупреждаю, – ответил сухо. – Называешь свою сумму, после родов оставляешь мне ребенка, а сама исчезаешь из страны. Навсегда. Отказ и все остальное оформим нотариально.
Она согласилась.
У нее попросту не было выбора.
Я снял ей квартиру, подобрал прислугу.
Параллельно этой твари оформили вид на жительство в одной из стран Шенгенской зоны и создали счет, на который должны были перевести сумму для долгого безбедного существования по самым нескромным меркам.
Я не надеялся, что она действительно исчезнет из моей жизни, но рассчитывал хотя бы пару лет о ней не вспоминать.
Оплатил Регине наблюдение у одного из лучших специалистов, приставил к ней медсестру, которая бы следила за ее питанием, состоянием и поведением.
Мне нужен был здоровый ребенок.
Не раз и не два я приезжал по звонку моей работницы, чтобы вырвать у этой дуры бутылку из рук или вернуть ее домой из ночного клуба…
Это были очень сложные четыре месяца.
Очень.
Я почти пережил их. Мне почти удалось.
Беременность проходила хорошо, но я договорился с врачами, чтобы эту мразь положили в отделение заранее. Если честно, боялся, что она что-нибудь выкинет. Исчезнет накануне родов, или наоборот, припрется ко мне домой со схватками. И вот, когда ее наконец, закрыли, я проснулся с мыслями, что еще немного – и я справлюсь. Чуть больше недели до ПДР. Почти пережил.
Но в тот же день за ужином Маша, опустив глаза в пол, скороговоркой проговорила, что еще раз пробовала ЭКО. Опять неудачно.
И тогда я решил попытаться.
Я решил дать жене то, чего она с таким упорством добивается.
Я решил дать жене сына.
Маша
– Хороший мальчик? – шамаханская царица, с которой я столкнулась в приемной своего мужа, придирчиво рассматривает Сашку, кажется, еле сдерживая брезгливость.
– Самый лучший! – вскидываю подбородок я, а у самой все холодеет внутри. Как она посмела? Чего ей надо? Не буду с ней разговаривать, ни одного слова! Есть отношения между мной и Егором. Вот их и надо выяснять. А эта мразь мне никто и звать ее никак.
Но, услышав мой ответ, девица расплывается в совершенно счастливой улыбке.
– Я рада! – выдает довольным голосом она.
– Что? – не понимаю. Правда, не понимаю.
– Я рада, – елейным голосом тянет девушка, но ее улыбка уже напоминает скорее оскал, – что вам нравится мой сын. Можете пользоваться! Мне достаточно вашего мужа!
П
06.03
Глава 15
Маша
Моя реальность потрескалась и осыпалась мелкими кусками. Я вдохнула и забыла, как выдыхать. В ушах зазвенело, голова закружилась, я, кажется, перестала что-то слышать или видеть.
Ей достаточно моего мужа… Моего мужа…
А ребенком она разрешает пользоваться.
Нет.
Это не может быть правдой…
Этого просто не может быть.
Я не могу.
Я не выдержу.
Только не так.
Уйти.
Уйти немедленно.
Быстрее!
Еще.
Прочь отсюда!
– Девушка!
Меня как током пронзает чей-то настойчивый окрик.
– Девушка! – зовут уже громче, хватают за руку.
– Что? Кто вы? – не могу сфокусироваться на том, кто меня держит.
Не та… Другая. Обычная женщина. В юбке и цветастой трикотажной блузке. Взгляд у нее обеспокоенный.
– Вы куда идете? Чей у вас ребенок?
Оглядываюсь. Ничего не понимаю. Сашка ревет. Меня почему-то держат за руку. Вокруг собралось несколько человек и смотрят так подозрительно.
– У вас все в порядке? – спрашивает одна из женщин.
– Чей это ребенок? – настойчиво требует ответа первая.
– Мой, мой ребенок, – киваю ей.
– Точно? – она аж щурится от недоверия.
– Точно. Вот тут в сумочке документы, – лезу в рюкзак, нахожу права, паспорт. – Вот видите, он вписан.
Женщина внимательно смотрит запись, явно в уме прикидывает Сашкин возраст, сопоставляет его с указанным.
– А куда идете-то? – возвращает она мне документ. – Он орет у вас, а вы бледная.
– Ой, – качаю головой, – две ночи не спала. Вот мужа жду, – киваю на торговый центр. – Сейчас выйти должен.
– Ну смотри, – подозрительная тетка вдруг становится очень миролюбивой. – А то, может, тебя проводить куда. Ты что ж одна совсем? Ни мамки, ни свекрови?
– Одна, – выдаю срывающимся голосом. – Да нет! – спохватываюсь. – Почему одна? С мужем! Спасибо вам, – пытаюсь сбежать от этих не в меру подозрительных сердобольных теток, улыбаюсь. – Спасибо!
Перехватываю Санечку, чуть покачиваю его, чтоб успокоился. Сколько времени прошло? Шамаханской царицы уже и след простыл. Да и я от своей лавки достаточно далеко ушла.
Возвращаюсь, укладываю Сашку в люльку, достаю из термосумки бутылочку со смесью.
Теперь самое сложное – надо вернуться в офисное здание. Машина ведь на подземной парковке.
Шансов столкнуться с Егором мало, но мне настолько мерзко и больно, что я даже смотреть в ту сторону не могу.
Стою и пару минут думаю, не вызвать ли такси, но в конечном итоге жмурюсь и с решительностью висельника шагаю в сторону бизнес-центра.
Мне все равно придется с ним увидеться.
Егор
Рамочный договор, билль о намерениях… Все подписали, руки пожали. Сплавил их Ильину, а сам – домой. Чуть не бегом!
Эту стерва-секретарша все еще сидит в моем кабинете.
– Алина, я вам сказал, что вы уволены!
– Но, Егор Григорьевич, – у нее глаза красные, губы дрожат.
Да пошла она! Не жалко! О Маше мне не сообщить!
– Алина! Чтобы я вас больше не видел! Никогда!
Захожу в кабинет.
Гоха!
– Ты девицу нашел?
– Шеф, ищем! По камерам пробили, что из офиса она выбежала в сторону торгового центра, а там ее потеряли. Купила себе шляпу какую-нибудь, – слышу, как Гошка матерится сквозь зубы. – Но найдем, шеф, не переживай.
Не переживай.
Легко тебе сказать!
Еще бы понимать, зачем тут объявилась эта дрянь. Она же не может быть такой наивной, чтобы пытаться еще раз соблазнить меня.
Тогда чего она хочет?
Забрать ребенка?
Не-ет… Скорее всего, будет шантажировать меня оглаской.
Да чтоб ее!!! Надо было ее внести в какой-нибудь черный список на наших таможнях! Или вообще ее отправить куда-нибудь, откуда не возвращаются!
Что ж я такой милосердный?!
Ладно. Подумаю о ней потом. Сейчас Маша.
Маша.
Забираю свой портфель, хлопаю дверью…
Домой.
Мне нужно поговорить с Машей, пока она не напридумывала…
Черт!
Да ей и придумывать ничего не надо!
Я же облажался по полной программе!
Надо было хоть под каким-то соусом, но объясниться с ней.
А сейчас!
Эти идиотские ночевки в квартире, эта срочная командировка, девица в моем кабинете и телефон!
Бл!
Опять только в машине понимаю, что я даже не могу набрать мою девочку!
Да что ж за свинство такое!
Луплю по рулю от досады!
Так хоть бы позвонил, рассказал бы, что лечу к ней со всех ног, хоть чуть бы сгладил.
Черт!
Маша! Марусенька!
Что же тебе сказать?
Оправдываться нельзя.
Иначе сразу все разрушу. Ты даже слушать не станешь.
Да, ночевал в городе. Да, улетел срочно.
Работа.
Это ты поймешь. Простишь.
Телефон. Забыл в квартире.
Это тоже просто случайность.
Регина.
Черт!
Как объяснить эту шаландру, выбегающую из моего кабинета?
Кем она может быть, чтобы это выглядело… Естественно?
Слыш, Полянский, ты хочешь опять врать жене?
Притормози!
Физически тоже жму на тормоз.
КПП на въезде в поселок.
Итак. Что же сказать жене?
Я трахал эту дрянь, и тот ребенок, которого я тебе принес – наш с ней сын.
Твою ж…
Самому тошно от этой формулировки.
Каково же будет Маше?
И все же.
Врать нельзя.
Нельзя.
Сколько слоев лжи я уже наворотил? Сколько не договорил? Сколько выставил в исключительно мне нужном свете?
Нет. Так больше нельзя.
Она же моя жена.
Я же пытался сохранить наш брак.
А что делаю в итоге?
Вру ей? На каждом шагу вру ей и избегаю объяснений?
Она этого как минимум не заслужила.
Паркуюсь около дома.
В голове только одна выжигающая все мысль.
Больше никакой лжи.
Аж в висках стучит от напряжения, ладони вспотели.
Я заслужил это.
Я заслужил любую ее реакцию.
И я просто обязан это все вынести.
Это по моей вине.
Ну что ж.
Я готов.
Хлопаю дверью, выхожу.
Ступени крыльца, холл.
– Маша?
В доме тихо. Может, Санька спит. А я тут ору.
Прохожу в холл, заглядываю на кухню.
Там мирно пьют чай кухарка с одной из нянь.
– Мария Сергеевна наверху? – спрашиваю требовательно.
– А, – подхватываются женщины. – А, ой… Нет!
– В смысле нет? А где? – хмурюсь.
– А… – няня бледнеет. – А Мария Сергеевна поехала к вам…
07.03
Глава 16
Егор
– Что значит еще не приехала? – я бегаю по дому, зачем-то заглядываю в кабинет. – Она же должна была! Она звонила?
– Н-нет, – повариха всхлипывает, а няня хватается за свой телефон.
Как я сам до этого не додумался?
– Наберите ее. Где она?
Кажется, я просто ору на них.
Мечусь по дому, как загнанный зверь, рву на себе волосы.
И вдруг от двери очень тихо:
– Не надо меня набирать.
– Маша!!!
Я готов упасть перед ней на колени от облегчения.
Кидаюсь к жене, перехватываю люльку.
– Маша, где ты была? Что случилось?
– Нигде не была, – спокойно пожимает плечами она. – Просто гуляли с Сашей в парке, – смотрит на меня прямо, и я впервые в жизни не могу считать ее взгляд.
Что в нем? Обида? Боль? Злость? Недоумение? Не понимаю. Ничего не понимаю.
– А почему ты мне не позвонил? – чуть вскидывает бровь она.
– Я, – кручу головой, опять запускаю пальцы в волосы, – телефон в квартире забыл, – выдаю как что-то само собой разумеющееся. – Не спал после командировки, вообще на автомате в офис уехал.
– Ах, в квартире, – тихо и певуче произносит она, а у меня мурашки бегут по спине.
Я же готовился к этому разговору.
Но что-то идет не так.
Что?
Что случилось?
Почему Маша такая?
– Маша, – обращаюсь к ней и понимаю, что у меня голос дрожит.
– Нам надо поговорить, Егор, – спокойно говорит мне моя Маруся.
– Да, – киваю и понимаю, что это будет совсем не такой разговор, как я планировал. Понимаю, что это будет что-то, что я никак не могу просчитать.
– Катерина? – Маша спокойно поворачивается к няне. – Возьмите Санечку. Он сыт, но ему явно нужно поменять подгузник. Вы займетесь?
– Конечно, Марья Сергеевна! – они с кухаркой, оказывается, так и стояли у меня за спиной. – Вы позволите? – она поднимает на меня взволнованный взгляд, тянется за люлькой.
– Да, конечно… – хмурюсь, протягиваю ей ребенка.
– Ты обедал? – Маша уверенным шагом проходит в дом.
А я вдруг замечаю, что она действительно здесь стала хозяйкой. Язвительной экономки нет. Горничная тоже только одна. Второй не вижу. Кухарка и единственная нянечка смотрят на нее крайне уважительно и почти с любовью.
Вот так.
Пока я придумывал, как выпутаться из всей этой лжи, моя жена делала то, что умела лучше всех на свете – устраивала мир вокруг себя. Правильный, почти идеальный. Мир, в котором я очень люблю жить.
Шумно сглатываю, понимая, чегоя могу лишиться, потеряв ее. Это не просто развод. Все, что я люблю, все, что я ценю – выстроено Марусей. Уйдет она – развалится мой мир. Иду за ней следом.
– Ты обедал? – оборачивается Маша с видом гостеприимной хозяйки. – Александра Степановна состряпала чудесное фрикасе!
– Нет, – качаю головой. – Спасибо, я не голоден, – ловлю взгляд жены и добавляю: – С ног падаю от усталости, но есть не хочу.
– Тогда, может быть, кофе? – все тем же тоном светской дамы продолжает она. Видит, что я снова хочу отказаться и настаивает: – Я хочу чая!
Отворачивается, идет в кухню. Слышит, что я тоже захожу, продолжает:
– Жутко хотелось пить в машине, – включает чайник, достает чашки. Кухарка, мелькнувшая было на пороге, растворяется где-то в коридоре. – Но я не хотела останавливаться, – Маша оборачивается, смотрит на меня, кажется, с вызовом. – Саша спит, пока машина едет. А стоит притормозить, сразу просыпается. Так что, – подхватывает вскипевший чайник, – пить хочу.
Вот так. Она уже знает повадки этого ребенка. Она возится с ним как с родным. Когда ты это пропустил, Полянский? Может, еще в какую командировку съездишь? Тогда точно, чтобы в дом приехать, надо будет о визите предупреждать заранее. Почувствуй себя в гостях, называется.
Сам виноват.
Добегался.
Вот и получай.
Все.
Хватит.
– Свари мне кофе, – смотрю на жену исподлобья. Всем своим видом показываю, что я все понял.
Осознал, прочувствовал.
Я и правда прочувствовал.
Не хочу так.
– Поговорим? – коротко спрашиваю жену.
Можно, конечно, и дальше играть в это добродушное гостеприимство, но я и так уже понял, что тут я скорее в гостях, чем дома.
Надо это исправить.
– Поговорим, – кивает Маша, а сама тянется за туркой.
Она по-прежнему ко мне спиной. Не хочет смотреть в глаза. Ну что ж. Я подожду.
Я заставлял ее ждать намного дольше.
Кухня заполняется горьковатым ароматом арабики. Маша терпеливо стоит над туркой. В последний момент бросает щепотку грецкого ореха, дает подняться пене…
Обожаю.
Ее обожаю, ее кофе обожаю, смотреть, как она его готовит, обожаю.
– Марусь, – окликаю ее тихо, когда она ставит на стол две чашки.
– Садись! – она на меня по-прежнему не смотрит. У нее между бровок пролегла вертикальная складка. Хмурится моя девочка.
– Маш, – зову ее снова.
А вот тут она поднимает на меня взгляд.
Ух…
Ну ты же сам хотел этого, Полянский.
Злость, боль, обида…
Все, что ты себе предполагал.
– Маш, все не так, как ты думаешь, – начинаю оправдываться я, хотя сам себя заклинал этого не делать.
– А откуда ты знаешь, как я думаю? – вдруг усмехается моя Маруська и усаживается за стол, высокомерно вскинув подбородок. – Ты, что ли, мысли мои читаешь? Или как?
– Нет, не читаю, но я вполне в состоянии проанализировать все происходящее и спрогнозировать твою реакцию, – выдаю ей на автомате.
– Да, – она ехидно усмехается. – А сейчас ты что спрогнозировал? Чего заволновался? Думал, что я домой не поеду после встречи с твоей любовницей?
– Она не моя любовница, – рычу я, но Маша иронично вскидывает бровь, и у меня все холодеет внутри.
Нет.
Только не это.
– Ты с ней говорила?
08.03
Глава 17
– Имела честь, – усмехается Маша, медленно отпивая чай. – Она мне разрешила пользоваться своим сыном, – почти беззаботным тоном произносит моя Маруська, – в обмен на то, что она пользуется моим мужем, – и в меня летит убийственный взгляд.
– Нет! – я вскакиваю, мои губы сами собой брезгливо искривляются. – Ты ей поверила?!
– Сашка ее сын?
Короткий вопрос, не подразумевающий развернутого ответа.
– Маш.
– Она родила Сашу? – с нажимом переспрашивает моя жена. И я вспоминаю данное самому себе обещание не врать ей больше.
– Да, – медленно оседаю на стул. – Она родила Сашу.
– Позволь спросить, – моя Маруська очаровательно улыбается, – а зачатие происходило естественным путем?
Молчу.
Жутко хочу сказать “нет”, но не могу.
Да этого уже и не надо.
Она все поняла.
– Да, Маш, – смотрю жене прямо в глаза. – Я с ней переспал. Один раз.
– Этого хватило, да? – смеется Маша. – Я тут четвертый год пороги центров планирования семьи обиваю, а там одного раза хватило.
Опять молчу.
Что я могу сказать?
Да.
Хватило.
– Я поздравляю тебя, Егор! – резюмирует Маша, и я хорошо слышу в ее голосе приближающуюся истерику. – У тебя все вышло так, как нужно было твоей семье! Сын! Наследник! Раньше, чем у Федьки! – она внезапно вскакивает, упирается в стол ладонями. – У меня только один вопрос, – а вот и истерика. – Зачем ты вмешал в это меня?! Какого черта, Полянский? Разводился бы, женился на ней.
– Маша, ты не понимаешь, – я пытаюсь сдержаться.
– Точно! Не понимаю!
– Все было не так!
– А как? Что там было, Егор? Жена-неврастеничка и роскошная любовница на стороне?
– Нет! Черт! – тоже подскакиваю, случайно смахиваю на пол чашку, но ни я, ни Маша на это не обращаем внимания. – Нет! Я это сделал из-за тебя!
– Что? Ты пошел налево из-за меня?
– Да!
– Ты решил сделать себе на стороне ребенка из-за меня? – она истерично хохочет, отступает от стола.
– Нет! Я хотел, чтобы мы развелись! – ору на всю кухню.
– Что? – Маша немеет.
– Я хотел, чтобы мы развелись, – повторяю тише. – Но я хотел, чтобы в разводе был виноват я… Чтобы я был в твоих глазах подонком!
– Ах вот оно что… – Маша горько усмехается. – Какое благородство! Прикрыть своей изменой неполноценность жены…
– Маша, нет! – тру лицо ладонями. – Маша, я никогда не считал тебя неполноценной!
– Да? Тогда зачем же ты заделал на стороне ребенка?
– Да мне нахрен не нужен был этот ребенок! – ору уже не на всю кухню, а на весь дом. – Я не хотел его. Не от нее точно! Не хотел!
– Даже так… – Маша смотрит на меня с презрением. – Знаешь, Полянский, у тебя получилось.
– Маша, – шагаю к ней, но она останавливает меня жестом.
– Мы разводимся, Егор, – произносит безапелляционно, а потом поднимает на меня взгляд и заканчивает почти шепотом: – Потому что ты – подонок.
Маша
Вот и все. Нет больше Марии Полянской. Сказка о Золушке закончилась вполне буднично.
Ненавижу его!
Ненавижу!
Егор пытается мне что-то сказать, требует, чтобы я его выслушала, но я послала его.
Кажется, в первый раз в жизни я просто его послала и захлопнула перед его носом дверь!
Долбанул в нее кулаком так, что она чуть не вылетела, но… Затих… Похоже, ушел в кабинет. Или вообще из дома. Не знаю. Не хочу проверять. Плевать.
Мерзко.
Гадко.
Не хочу больше быть с ним рядом ни секунды!
Будь он проклят!
Пусть все Полянские пропадут пропадом вместе с их дедом и его капиталами.
У нас в браке нет договора.
При разводе я имею право на половину того, что нажил непосредственно Егор.
А это много. Ой как много.
Только от всех этих денег руки жжет.
Уверена, что он оставит мне этот дом и обеспечит содержанием, но…
Оглядываюсь на красиво оформленную спальню.
Не могу здесь находиться ни секунды.
Задыхаюсь.
Попросту задыхаюсь.
До жжения под кожей, до истерики.
Нет! К черту!
У меня есть кое-какие личные деньги – еще студенткой положила на счет под казавшийся тогда смешным процент. Но сейчас… Если жить, как обычные люди – хватит надолго.
Вот ими и воспользуюсь.
Ими и своим образованием!
Выживу!
Без Полянских!
Без их чертового наследства!
Забегаю в гардеробную, подхватываю чемодан.
Белье, пара костюмов, джинсы, футболки.
Давай, Машка, вспоминай, как обычные люди одеваются, когда у них нет персонального стилиста.
Кроссовки, пара туфель на низком каблуке, кожаные сандалии…
И тут в спальню тихо стучат.
Егор?
Нет! Он бы дверь выломал.
Выдыхаю. Открываю дверь.
На пороге няня…
– Мария Сергеевна, – начинает женщина и замирает на полуслове, увидев за моей спиной чемодан. – А… Вы… А… Саша?
Я молчу.
Саша…
Его отец за последний месяц видел его едва ли два раза. Издалека.
Саша.
Ребенок, про которого Полянский кричал, что он нахрен ему не нужен.
Ведь действительно не нужен.
Ничего не отвечая, иду в детскую.
Санечка тихо сопит, почти выронив пустышку. Умаялся, карапузик.
Кладу ладошку на его животик.
Крохотное тельце вздрагивает от прикосновения, но тут же расслабляется, почувствовав тепло ладони.
Отцу ты не нужен.
Твоя мать разрешила мне тобою пользоваться.
И куда же ты теперь, кабачочек мой сладкий?
Жить тебе с няней, а потом в закрытом саду и в частной школе… Как и Егору…
Чувствую, что в горле становится ком, а на глаза наворачиваются слезы.
– Кать, – шепчу, даже не стараясь сдержать эмоции, – упакуйте мне для него самое необходимое. Подгузников положите на пару дней, потом куплю. Крем, смеси, три-четыре смены одежды.
– Мария Сергеевна… – Катерина нервно теребит край своей кофты.
– Кать, он никому не нужен, – произношу тихо. – А мне надо ради кого-то вставать по утрам.
П
