Текст книги "Между небом и землей"

Автор книги: Anya Shinigami

– Не говори так цинично! – Перебил его крестный, понимая, что на самом деле это был всего лишь приступ негодования.

– Ну что ж, – Сказал он притворно спокойно, – Что ж, придется пока одалживать ваши. Пока я на страже.

Лицо Гермионы залило слезами, она протянула свою палочку, и он оставил ее сидящей на кровати в моих успокаивающих объятиях, желая только поскорее уйти.

Долгое время Гарри не мог придти в себя, еще больше впал в депрессию после прочтения книги Риты Скитер, которую Гермиона стащила из дома Батильды, когда они с Гарри ушли наверх. В волшебнике, смеющимся на фотографии рядом с Дамблдором, он узнал того самого вора, подпись под фотографией гласила: «Альбус Дамблдор, вскоре после смерти своей матери со своим другом

Геллертом Гриндельвальдом» Гарри открыл книгу на интересующей его статье, под названием: «Большое добро». И начал читать вслух.

* * *

«Большое добро». Вместе, он и Гермиона начали читать:

Приближался его восемнадцатый день рождения, и Дамблдор покинул Хогвартс в блеске славы: отличник, староста, обладатель награды Барнабуса Финкли за необычное использование чар, золотой медали за подрывающую все основы статью на Международной Конференции Алхимиков в Каире, юный представитель Визингамота в Британии. Дальше Дамблдор намеривался совершить Большое Путешествие вместе с Эльфайсом «Вонючкой» Доджем, тупым и назойливым, но преданным закадычным другом, с которым он познакомился в школе.

Двое молодых людей находились в «Дырявом Котле» в Лондоне,

готовясь к отъезду в Грецию следующим утром, когда прилетела сова и принесла весть о смерти матери Дамблдора. «Вонючка» Дож, который отказался давать интервью для этой книги, публично высказал сентиментальную версию о том, что произошло позже. Он представил смерть Кендры трагической случайностью, а решение Дамблдора о прекращении экспедиции, как акт благородного самопожертвования.

Конечно, Дамблдор сразу же вернулся в Годрикову Лощину, предположительно для того, что бы «позаботиться» о своих младших брате и сестре. Но сколько внимания он в действительности уделил им?

– Он был особенным парнем, не такой как Аберфорт, – рассказывает Энид Смик, чья семья в то время жила на окраине Годриковой Долины. – Тот рос

нелюдимым. После смертью их матери и отца, к нему стоило относиться с сочувствием, если бы он не продолжал бросаться козьим пометом в голову. Я не думаю, что Альбус беспокоился из-за брата. Во всяком случае, я не видел их вместе.

Так чем же занимался Альбус, если он не утешал младшего брата? Кажется,

ответ заключался в продолжении заключения его сестры. Несмотря

на то, что ее первый тюремщик умер, не было никакого шанса исправить жалкое положение Арианы Дамблдор. О ее существовании знали только те несколько человек, которые, как «Вонючка» Дож, верили в историю о ее «плохом здоровье».

Еще одним доверчивым другом семьи была Батильда Бэгшот, известный

магический историк, много лет прожившая в Годриковой Лощине. Кендра, конечно же, дала отпор Батильде, когда та впервые сделала попытку радушно встретить их семью в деревне. Однако несколько лет спустя автор послал

Альбусу в Хогвортс сову, так как была сильно впечатлен его статьей о межвидовых превращениях в газете «Трансфигурация сегодня». Это первое письмо привело к знакомству со всей семьей Дамблдора. На момент смерти Кендры, Батильда была единственным человеком в Годриковой Лощине, который общался с матерью Дамблдора.

К сожалению, блеск, который Батильда демонстрировала раньше, испарился. «Огонь горит, а котел – пустой», – так интерпретировал это Ивор Диллонсби. Энид Смик, сказал немного иначе: «Она такая же ореховая, как дерьмо белки». Тем не менее, тех или иных стилей изложения дало возможность мне получить достаточно уникальных фактов, чтобы собрать воедино всю скандальную историю.

Как и остальной Волшебный мир, Батильда отнесла преждевременную смерть Кендры к ответным чарам, то же рассказывали Альбус и Аберфорт несколько лет спустя. Батильда также придерживалась семейной версии об Ариане, называя ее «слабой» и «болезненной». Однако с другой стороны, Батильда достойна тех усилий, которые я приложила, доставая для нее Веритасерум(сыворотка правды), потому что она одна знает полную историю самой заповедной тайны жизни Дамблдора. Теперь, впервые раскрытая, она ставит под сомнение все, во что верили почитатели Дамблдора: его возможная ненависть к Темным Искусствам, противостояние по отношению к притеснению маглов, даже его преданность семье.

В то самое лето, когда Дамблдор приехал домой в Годрикову Лощину, уже сиротой и главой семьи, Батильда Бэгшот приютила у себя своего внучатого племянника, Геллерта Гриндельвальда.

Имя Гриндельвальда по праву знаменито: в списке Самых Опасных Темных Волшебников Всех Времен он потерял лидерство только потому, что через поколение появился Вы-Знаете-Кто, который отобрал у него эту корону. Случилось это, потому что Гриндельвальд никогда не распространял свою компанию террора на Британию, однако детали его восхождения к силе не так широко известны здесь.

Получив образование в Дурмстранге, в школе, знаменитой своей открытой

терпимостью по отношению к Темным искусствам, Вместо того, чтобы направить свои способности на достижение наград и призов, Гриндельвальд, однако посвятил себя другим занятиям. Когда ему было шестнадцать, даже Дурмстранг не мог больше стерпеть мудреные эксперименты Геллерта, и он был исключен.

До сих пор о последующих перемещениях Гриндельвальда было известно только то, что он «путешествовал несколько месяцев». Как теперь

установлено, Гриндельвальд захотел посетить свою двоюродную тетю в Годриковой Лощине и, многих это сильно шокирует, завязал крепкую дружбу ни с кем иным как с Альбусом Дамблдором.

– Он казался мне очаровательным мальчиком, – бормочет Батильда, – несмотря

на то, кем он стал позже. Разумеется я познакомила его с беднягой Альбусом, который скучал без общества парней его возраста. Мальчики сразу поладили друг с другом.

Конечно, поладили. Батильда показала мне письмо, которое она сохранила, посланное Альбусом Дамблдором Геллерту Гриндельвальду в разгар ночи.

– Да, именно после этого они провели весь день в обсуждениях – оба таких

замечательных молодых человека, ладивших, преуспевших как котел на огне – я иногда слышала, как сова стучит в окно спальни Геллерта, чтобы доставить письмо от Альбуса! Идея только что пришла к нему в голову и он должен был сообщить Геллерту немедленно!

И что же это были за идеи. Поклонники Альбуса Дамблдора будут абсолютно шокированы, но это мысли их семнадцатилетнего героя, которыми он поделился со своим лучшим другом.

Геллерт, Твоя точка зрения о господстве Волшебников, является ДЛЯ МАГЛОВ ДОБРОМ.Я думаю, это критическая точка. Да, мы наделены властью и да, эта власть дает нам право управлять, но она также дает нам и обязанности над законом.

Мы должны принять во внимание эту точку зрения, она будет фундаментом для того, что мы строим. Где мы будем отклонены, поскольку мы конечно будем, это должно быть основанием всех наших контрдоводов. Мы захватываем власть ДЛЯ БОЛЬШЕГО ДОБРА. Это было твоей ошибкой в Дурмстранге! Но я не жалуюсь, так как, если бы ты не был исключен, мы никогда бы не встретились.

Альбус.

Хотя его многие поклонники будут удивленны и потрясены, это письмо является основой для Устава о секретности и установленных волшебных законов над маглами. Какой удар для тех, кто всегда представлял Дамблдора как самого великого защитника магглов! Какими пустыми кажутся те речи, поддерживающие права маглов, в свете этого нового свидетельства, заслуживающего обсуждения! Каким презренным предстает перед нами Альбус

Дамблдор, занятый заговором его прихода к власти, вместо того чтобы оплакивать мать и беспокоиться о сестре!

Без сомнения те убежденные, продолжающие возносить Дамблдора на шаткий

пьедестал, будут говорить о том, что он, в конце концов, не привел свои планы в действие, что он, должно быть, изменил свои взгляды, что пришел в себя. Однако, правда кажется в целом более шокирующей.

Едва ли через два месяца их новой крепкой дружбы, Дамблдор и Гриндельвальд разошлись и больше никогда не видеть друг друга, пока не встретились для легендарного поединка (подробности, см. главу 22). Что вызвало этот резкий разрыв? Дамблдор пришел в себя? Он сказал Гриндельвальду, что не хотел принимать участия в его планах? Увы, нет.

– Я думаю, повлияла смерть бедной маленькой Арианы, – говорит Батильда. -

Это было ужасным шоком. Геллерт был у них, когда все произошло, по возвращению он весь дрожал, и сказал мне, что завтра хочет поехать домой. Ужасно, знаете ли, обеспокоенный, потом я подготовила портал, и это был последний раз, когда его видела.

Альбус винил себя в смерти Арианы. Это было настолько жутко для обоих

братьев. Они потеряли всех кроме как друг друга. Не удивительно, что нервы иногда взлетали. Аберфорт обвинял Альбуса, ну вы понимаете, как люди ведут себя

при таких страшных обстоятельствах. Но Аберфорт всегда был немного безумным, бедный мальчик. Все равно, разбить нос Альбуса на похоронах было не прилично. Это окончательно погубило бы Кендру, если бы она увидела, как дерутся ее сыновья, около тела дочери. Очень жаль, что Геллерт не остался на похороны…. По крайне мере, это было бы утешение для Альбуса.

Эта ужасная ссора возле гроба, известная только тем немногим, кто посетил

похороны Арианы Дамблдор, поднимает несколько вопросов. Почему Аберфорт Дамблдор обвинял именно Альбуса в смерти его сестры? Это был бред сумасшедшего, не более чем излияние горя? Или, возможно, там была некоторая более конкретная причина его ярости? Гриндельвальд, отчисленный из Дурмастранга из-за опасных для жизни нападений на сокурсников, сбежал из страны через несколько часов после смерти девочки и (из-за позора или

опасения?) больше не видел Альбуса, только когда он вынужден был это сделать по просьбам волшебного мира.

Ни Дамблдор, ни Гриндельвальд, кажется, больше никогда не упоминали про их недолгую детскую дружбу. Однако нет сомнения в том, что Дамблдор откладывал еще примерно пять лет в суматохе, несчастьях, и исчезновениях, его атаку на Геллерта Гриндельвальда. Было ли это сильной привязанностью к человеку или опасением, что лучший друг разоблачит его, и это заставило Дамблдора колебаться? Правда ли, что Дамблдор намеревался поймать человека, которым он был когда-то столь восхищен?

И как же умерла таинственная Ариана? Была ли она невинной жертвой

некоторого Темного обряда? Пошла ли она вопреки тому, чего не должна была делать, в то время как эти два молодых человека сидели и изобретали план захвата власти и славы? Возможно ли то, что Ариана Дамблдор и была первым человеком, который умер «Ради Большого Добра»?

* * *

Все слушавшие, в том числе и Гарри, чье лицо менялось по мере прочтения, застыли в нерешительной паузе. Затем шквал несогласия, недоверия к этой проныре Риты Скиттер, но Гарри перебил всех репликой.

– Вы же слышали все письмо Гриндевальда, все выглядит так, будто это была идея Дамблдора…

Споры, недовольство пронеслись по палатке.

– Нет, Дамблдор не такой! – Решительно протестовала я. – Не стоит вестись на эту макулатуру.

А потом я села и задумалась, ведь я верила человеку, который убил самого Дамблдора, и Игорю верила… Быть может в книге есть что-то правдивое, может и нет. Гарри уходил во все большие размышления насчет судьбы директора. Он считал себя обманутым, опустошенным. В его голове царил хаос, который оставил ему в наследство Дамблдор…

Глава 25. От неба камнем вниз к земле…

Сидя на дежурстве возле палатки, я слышала стоны Гарри во сне, в последнее время он совсем плохо спит, сны, крутились возле той поездки в Годрикову Впадину, корил себя, что кроме шрамов там ничего не приобрел, если бы он убил Нагайну, быть может он бы вернулся с лицом победителя, не сожалел, не мучился в кошмарах, вертясь на кровати. Эти стоны были похожи на симптомы тропической лихорадки. Я чувствовала эмоции всех, кто находился в палатке, никто не спал, слушал, не мог подойти, ведь это было не впервые. Лишь под утро Гарри засыпал хоть каким-то подобием безмятежного сна. В эту ночь не выдержав его очередного стона я зажала уши руками. Еще пять минут и я вставлю ему кляп в рот, думалось мне. Зашла на цыпочках в палатку, прохрустев перед входом рыхлым снегом, стряхивая его с кроссовок. Хоть никто не спал. Кроме самого Гарри, я всё же старалась вести себя тихо, отыскивая кусок колбасы и хлеба, которые Гермиона стырила вчера при вылазке в город. Снова стон. Голова начала раскалываться от эмоций, которые он испытывал, страх, боль, ярость, ненависть… Я схватилась за стол и стиснула зубы, я устала от этого, развернувшись, целенаправленно пошла к постели Гарри. Он спал на нижнем этаже двухъярусной кровати, наверху которой раньше спал Рон. Присела на корточки возле его мокрого лица и потрогала лоб, моя холодная рука медленно начала его успокаивать, но он все равно метался из стороны в сторону. Будить его не было смысла, он точно так же быстро засыпал и впадал в новые смятения. Гарри, Гарри… Как остановить твои кошмары? Как помочь тебе? Его рука дернулась и едва не съездила мне по лицу, но я среагировала быстро, перехватив ее ладонью. Теперь я держала его за руку, пытаясь хоть как-то повлиять на его состояние. Тут услышала шум позади себя. Сириус встал сменить меня на посту.

– Если хочешь, поспи еще, я пока не хочу. – Прошептала я.

– Да уж, тут поспишь… – Немного раздраженно произнес он с недосыпания.

Он не винил крестника, за то, что тот не дает им спать по ночам, но он и так мало спит, хоть он и не будил никого, но я чувствовала, насколько тяжелы его сны, бессонница мучила Сириуса, под глазами были уже привычные круги. Сон Гарри стал спокойнее, Блэк смотрел на меня, держащую руку его крестника, помешивая кофе ложкой. Внезапно на меня повеяло завистью. Я повернулась и неуверенно посмотрела на Сириуса. Он завидовал моему проявлению заботы, относительно Гарри. Не выдержав подобного, я встала, положив руку спящего параллельно его телу, подошла к нему. Просто встала напротив, в то время как он продолжал ворочать ложкой в чашке. Словно разговаривая без слов, мы просто стояли и смотрели друг на друга и никто не решался сделать шаг навстречу.

– Что? – Спросил он наконец.

– Не знаю… – Тихо ответила я.

Он развернулся, через силу, ему так хотелось поцеловать меня, прижать к себе, но он просто развернулся и пошел к столу, на котором стояла тусклая керосиновая лампа. Снова эта нерешительность во мне, калечила его душу. Он поставил кружку на стол, и замер от неожиданности, когда мои руки обхватили его сзади. Этот порыв нежности взорвал меня изнутри, я просто должна была это сделать, так чувствовала. Он положил свои руки поверх моих.

– Что ты делаешь?… – Тихо спросил он, боясь, что я вот-вот оторвусь от него.

Но я молчала, прижавшись лицом к его спине, его волосы щекотали мне лоб. Запах заставил меня дышать прерывисто. Ощущала, как в нем нарастает протест, хотя душа его стремилась к иному.

– Не могу больше так… – Шептала я и прижалась еще теснее.

В сердце сомнения, но в действительности я уже не могла представить жизни без него, привычка? Нет, это своеобразная любовь, такая паршивая неправильная любовь. Наконец освободила объятия и позволила ему повернуться. Опустила голову, опасаясь его осуждающего взгляда. Он поднес обе руки, от которых пахло недорогим маггловским кофе к моему лицу, и взял его в ладони, поглаживая щеки большими пальцами. Невыносимая тоска и боль из-за потерянного времени кольнула душу и из моих глаз потекли слезы. Я слишком много плачу, мои эмоции, мой друг и злейший враг. Чтобы не случилось, он всегда примет меня. Оказавшись в его объятиях, почувствовала облегчение, такое нужное, оказавшееся таким простым, где я была раньше? Почему так долго не позволяла ему прикасаться к себе? Неужели совсем потеряла рассудок, отталкивая такого родного, близкого, от себя, мотивируясь ошибками, за которые я уже сполна поплатилась, но ему-то за что? Теперь моя голова лежала у него на груди. Ощутив биение его сердца, вдруг поняла, что за все это время мы практически не оставались наедине, не считая сухих разговоров о крестражах и проблемах Гарри. Как я могла позволить себе утратить эту нежность? Чувствовала что Гермиона прислушивается.

– Пойдем на улицу… – Сказала я.

– Тебе нужно выспаться. – Прошептал он.

Оторвав лицо от его теплой груди, я посмотрела в его глаза.

– В последнее время, мне достаточно спать только четыре часа в сутки.

– Этого мало.

– Я чувствую себя нормально, может это как-то связано с силой? – Задумчиво произнесла я.

Наконец, прихватив теплый плед, после еще некоторых уговоров, мы вышли на улицу, где валил снег. Сириус хотел взять стулья, но я предложила ему отличную альтернативу, растопив лед и согрев землю, вырастила мягкую, густую траву, на которой было удобно сидеть. И вот, укрывшись пледом с головой, под растянутым навесом, мы сели. Он обнял меня одной рукой, и я склонила голову на сильное мужское плечо, которого так долго недоставало. Кажется, его эмоции впервые за долгое время были светлыми, хотя возможно могло показаться что это сон, частичка счастья прокралась к нам в эту ночь. Было тепло и уютно под общим покрывалом, так хорошо, несмотря на зиму и минусовую температуру. Конечно я не позволила бы нам замерзнуть, но это тепло было иным, душевным, я грелась в его эмоциях, он будто бы ощущал мои. Именно в этот момент захотелось строить планы на будущее, мечтать о свадьбе, детях, о счастье, появлялась уверенность того, что мы переживем эту войну, жестокую и неоправданную, унесшую сотни, тысячи жизней хороших и плохих волшебников, ни в чем не повинных маглов.

* * *

 
Юная девушка робкою песней,
Старого пса заманила в капкан,
Много ли было в строках той лести?
Что на душе завела ураган.
Юная девушка плачет в объятьях,
Светлая дива в темной ночи,
Пес поседевший обнял ее лапой,
Словно щенка он пригрел на груди.
Он полюбил ее хрупкие плечи,
Он полюбил колдовские глаза,
Юность ее, словно старость калечит,
Рвется в потемках больная душа.
Сколько он прожил, и скольких он встретил.
Весь его путь, словно воз позади,
Но доброты он в дороге не видел,
Кроме ее приласкавшей руки.
Вечный бродяга, скиталец неспешный,
Странствия жизни – лишь блеклый туман.
Юная девушка, робкою песней,
Старого пса заманила в капкан.
 

* * *

– Смотри! – Сказала я, указывая в чащу леса.

– Что там? – Сириус резко обернулся в сторону, куда я указывала.

– Я только что видела там движущуюся тень.

– Схожу, проверю. – Сказал он, скидывая с себя плед.

– Нет, мне наверное показалось, ведь темно совсем, да и снегопад на улице, нас всё равно не смогут засечь из-за охранных чар.

– Ты права, но я всё равно должен проверить.

– Лучше я. – Скинув плед и встав на ноги сказала я.

– Лучше…

– Сириус. – Недовольно произнесла я. – У меня в любом случае больше шансов выжить.

Я видела как он напрягается от этих слов.

– Шутка, тогда пошли вместе. – Поспешно сменила я тему.

Он не стал возражать, а достал волшебную палочку и мы пошли сквозь метель к темному лесу. Так ничего и не нашли, вероятно мне действительно показалось. Вернувшись на место, мы снова залезли под уже замерзший плед. Так мы просидели до утра, разговаривали о чем-то, то просто молчали, наслаждаясь зимним рассветом. Почему вдруг, отбросив все предрассудки, я просто отдалась воле судьбы? Как давно нужно было сделать шаг навстречу к человеку, которого люблю, ради кого стоит жить? Не важно, сколько будет длиться война, даже если умрем, мы должны провести отведенное нам время вместе. Тепло разливалось внутри нашего уютного уголка под пледом, на свежей весенней траве, тогда как снаружи была настоящая метель. Я подняла голову с его плеча, желая приникнуть к губам, насладиться по-настоящему поцелуями, по которым так долго скучала, он ответил на мой поцелуй, так искренне, нежно, заключая в свои объятия. Действительно это могло показаться волшебным сном только для нас двоих. А снежинки кружились вокруг, запорашивая старый выцветший плед, попадая на теплую кожу его лица, таяли, не в силах выдержать тепла, исходившего от его тела, его души.

– Энни. – Как-то странно сказал он. Нехотя отрываясь от меня.

– Что? – Я подняла брови, на которых застряли белоснежные кристаллики зимы.

– Становится холоднее.

– Ты хочешь пойти внутрь?

Но потом до меня наконец дошел смысл его слов, сила воды вступала постепенно в свои владения, когда я медленно начала терять голову в его объятьях. Заставив температуру повыситься, я приникла обратно его губам со словами.

– Прости…

Нужно держать себя под контролем, если я не хочу, чтобы этот поцелуй закончился трагедией.

Солнце окончательно вышло, а метель стихала, небо очищалось от туч, которые уползали на восток, нет, на юг, а, не важно, ведь со мной был мой Сириус…

Я задремала у него на руках, через какое-то время почувствовала сквозь сон, что меня подняли, но не могла сопротивляться, спустя несколько мгновений ощутила что-то тяжелое на себе. Сириус отнес меня в палатку на кровать, снял кроссовки, накрыл одеялом и подоткнул его под ноги. Вот она магия любви, вернувшаяся из долгих беспокойных странствий, заботливо накрывшая теплым покрывалом. Он и был этой магией.

На следующий день мы снова переместили наш лагерь, в более южный район Британии, пускай там было так же омерзительно холодно, но ветер не проступал сквозь деревья, среди которых мы расположились. Эту ночь все спали спокойно, ведь дежурил Гарри. Никто не осуждал наше решение с Сириусом спать вместе. Мы сдвинули кровати, и свернувший калачиком в его руках я мирно спала, ощущая спокойное светлое счастье. Мы впервые просто спали, прижавшись друг к другу и никто не мог нас побеспокоить, не нужно было вставать в полночь и плестись в башню Гриффиндора, которую именно по этой причине я начала недолюбливать. Все тревоги и волненья ушли прочь, открывая уют чистой, хоть и покалеченной временем любви. При переезде я сожгла режущий глаза фотоснимок Снейпа к чертям собачьим. Меня словно отпустило гнетущее расстройство, когда его лицо горело, показывая миру последнюю ухмылку, которая так долго пошатывала мой и без того воспаленный рассудок.

Нас разбудил нервный крик Гермионы, которая беспардонно открыла шторку нашей кровати.

– Гарри пропал! – В этот момент ее лицо покраснело от стыда, как будто она застала нас за более интимной сценой.

– Крестраж пропал тоже. – Сказала она, стыдливо отвернувшись.

Мы вскочили как резаные, на ходу я натягивала джинсы и свитер, Гермиона с Сириусом выполняли те же действия. Куда угораздило деться Гарри, он же не пошел прогуляться под луной в дремучем лесу?

– Гермиона, останься! – Велел Сириус.

– Но почему?

– Твоя палочка у Гарри, ты безоружна, не время спорить. – Анна, пошли. – Скомандовал он.

Мы вышли из палатки, кругом темнота, хоть глаз выколи.

– Люмос! – Палочка Сириуса загорелась, освещая все в радиусе пары метров.

– В какую сторону он мог пойти?

– Смотри! – Сириус указал на следы, испортившие девственный ковер снега, – Бежим!

Мы понеслись в сторону озера, что было невдалеке, зачем Гарри понадобилось замерзшее озеро в столь поздний час?

– Ты думаешь, крестраж завладел им? – Спросила я.

– Будет очень плохо, если это окажется правдой. – На бегу говорил он.

Черные силуэты деревьев в белой оправе снега проносились мимо, мы бежали по следам пропавшего друга, крестника, боялись не успеть неизвестно к чему. Я чувствовала тревоги Сириуса, они становились моими, усиливались, превращались в животный страх.

Наконец, до озера оставалась несколько десятков метров, когда мы услышали.

– Диффиндо! – Это был голос Гарри.

Мы замерли на месте, что там происходило в этой кромешной тьме, едва освещаемой тусклой луной из-за пелены облаков, нам, увы, было неизвестно. Я сделала уверенный шаг вперед.

– Стой. – Сириус остановил меня, преградив путь рукой. – Останься здесь!

– Нет, это глупо.

– Делай, что говорю! – Командным тоном произнес он. – Если что, кричи.

И он унесся вдаль, к берегу озера, оставив меня в досадном недоумении. Снова он недооценивает меня и мою силу, его тревоги понятны, он боится, что там будет засада для нас троих. Чертовы предрассудки! Я хотела было сделать шаг, но занеся ногу услышала противный голос совести, который убеждал послушать Сириуса. «Если что, кричи!», как мило, а если вы будете кричать? Убивая свой разум негодованием я встала, облокотившись на сосну. До меня донеслись обрывки слов Сириуса: «Какого черта ты…», «Рон, как ты тут…». Рон? Он-то там откуда? Быстрым шагом я направилась к озеру, понимая, что угрозы там нет, но едва дойдя до опушки, я увидела слева от себя тень, прошмыгнувшую куда-то вдаль. Мои глаза вытянулись, машинально рванула с места, в сторону движущейся тени. Что ты творишь? Голос разума верещал как писклявая мышь, но ноги неслись по рыхлому снегу, игнорируя его. Человек не бежал, не ожидал, что за ним могут следить, кажется на нем был капюшон. Пожиратель смерти, не иначе, ну ты у меня сейчас попляшешь! Спряталась за ближайшее дерево, наблюдая за странным поведением человека. Пригнувшись к земле он что-то … Искал? Что можно искать ночью, неизвестно где, на его месте я бы давно вызвала шайку своих коллег, или попросту трасгрессировала. Надо сообщить остальным, но он может сбежать, привязать его к земле плющом и отобрать палочку? Хм, это идея, пожиратель не уходил, а все еще рыскал в поисках чего– то. Зажигать свет он видимо не решался, чтобы не быть обнаруженным. Его чувства были в смятении, гримаса боли будто бы застыла, отпечатавшись шрамом в его душе. Он был зол. Что он ищет? Я попыталась проникнуть в его мысли: «Где она?…» единственный вопрос в его голове, но потом внезапное затишье. Снова уходя в раздумья, я увидела рядом со своей ногой что-то черное, прямоугольное. Может быть, он именно это так упорно разыскивает? бесшумно опустившись на корточки я подняла с земли клочок, по всей видимости, бумаги, это была фотография, но невозможно было разглядеть кто на ней, так как стояла под самым массивным деревом, скрывавшим редкие проблески луны. Что за черт? Подняла голову от фотографии. ШОК! Пожиратель исчез, беззвучно, бесшумно, где же он? Оглядев все вокруг себя, вышла к тому месту, где стоял он несколько секунд назад. Как он мог испариться бесшумно, что черт побери это за магия трансгрессировать без хлопка? Развернулась в сторону, откуда пришла, озираясь по сторонам, двинулась к озеру, на пути пытаясь разглядеть фото, но света катастрофически не хватало. Внезапно меня кто-то схватил сзади, закрыв рукой рот, чтобы я не начала кричать. Остолбенела от неожиданности, но в следующую секунду начала вырываться из рук пожирателя. В груди нарастал страх, леденящий душу, возможно, это была засада для меня, и сейчас он перенесет нас в логово Темного Лорда, который ждет меня в обнимку с эльфийским кинжалом и бутылью мертвой воды из Шаруши.

– Тсс… – Прошипел он злобно.

Но я не послушалась, и укусила его за руку, воспользовавшись секундным замешательством, вырвалась и собиралась уже бежать.

– Сир…

Крик потонул в моем горле, так и не успев зародиться, так как меня схватили сзади за шиворот, не давая возможности дышать и говорить. Пожиратель сжал меня в два раза крепче и снова зажал рот рукой, теперь уже не давая возможности открыть его. Он резко развернул меня к себе, капюшон скрывал его так, что я не могла разглядеть лицо, да и в сумрачном свете облачного неба мне вряд ли бы удалось это сделать. Он видел мои глаза полные ужаса, и на него накатила волна… Боли? Новой боли, такой тоскливой, угнетающей. – Анна. – Послышался голос издалека.

Сириус звал меня, затем к нему присоединились остальные. Рон? Он что, правда тоже здесь? Я смотрела на глубокий капюшон, пытаясь прочесть мысли, но барьер, такой мощный и сильный закрыл их от меня, внезапно и чувства тоже. Как у него получилось? Лежавшие рядом ветки зашевелились и поднялись в воздух. Страх действовал бесконтрольно.

– Энн! – Голоса приближались.

Почему он медлит, не достает палочку, чтобы отправить меня на тот свет, или он знает, что это бессмысленно? Он знает меня? Капюшон дернулся вниз, он смотрел на фотографию, зажатую в моей руке. Что в ней было такого ценного, что он остался здесь, подвергая себя опасности? Может на другой стороне написано что-то важное? Бред… Похоже он не собирался причинять мне зла, ему нужен был лишь этот клочок бумаги. Я почувствовала, как одна из его рук ослабляет хватку и отпускает меня. Он начал разжимать вторую на моей челюсти.

– Кто в…

Он снова сжал пальцы у меня на щеках, и они подались вперед, придавая моему лицу рыбью гримасу.

– Тссс… – Повторил он.

Я кивнула. Голоса друзей были уже совсем близко. Не разжимая ладони на моем лице, он потянулся другой рукой к моей, в которой чернел кусок бумаги. Машинально я убрала руку за спину.

– Отдай и я отпущу тебя. – Еле слышно произнес он.

Что-то дурманящее было в его голосе, приятное, строгое, знакомое… Мои глаза с новой силой округлились от ужаса. Не может быть…

– СНЕЙП! – Громким шепотом произнесла я, а стадо гиппогрифоф пробежалось у меня в голове снося все психологические барьеры.

Ненависть моментально зарождалась сгустком энергии.

– Анна! – Послышался голос из-за деревьев, я видела, как три темных силуэта выбегают из-за столетнего дуба, от которого до нас было около семи-восьми метров, а из под земли под нами вырастало нечто, подпитываемое моей ненавистью к человеку, который сейчас затыкал мне рот и сжимал в грубых стальных объятиях не давая возможности выбраться.

– Остолбеней!

– Импедимента!

Но что-то выползающее из под земли заставило Снейпа оступиться и отпрыгнуть в сторону вместе со мной, избегая заклятий Гарри и Сириуса. Растение непонятной формы порастало сквозь толщу снега и мерзлой земли. Мои глаза вспыхнули огнем, освещая силуэт пожирателя и по телу начал разливаться жар, настолько сильный, обжигающий, я увидела прядь волос Снейпа свисающих из под капюшона. Он уже не мог вынести огня, вспыхивающего на моем теле, и отпустил меня, отскочив в сторону. Его одежда прожглась до кожи. Почувствовала запах жареного мяса, значит и части его кожи тоже досталось. Гарри и Сириус и Рон без разбора орали заклинания, от которых он уворачивался, но одно все же попало в него, он схватился за бок. Я готовила шар огня, но нельзя было его убивать, он еще многое должен объяснить.

– Покажи свое лицо! – Скомандовал Сириус.

Я повернулась к друзьям.

– Это С…

Но конец фразы потонул во мраке, внутренности вывернуло наизнанку, что-то рвануло в области пупка, мой голос потонул в межпространствии, и вряд ли они услышали окончание фразы. Снейп успел заскочить за мою спину, чтобы укрыться от заклятий и трансгрессировать вместе со мной в придачу.