Текст книги "Система и личность"

Автор книги: Антонио Менегетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

Уточню эту мысль. В прошлом общественному мнению предлагался концентрат наиболее ответственной, взвешенной мысли. До 1930-1940 годов можно было быть уверенными в том, что каждая впервые публикуемая книга представляла собой плод некоей культуры. Не всегда, конечно, эти книги содержали истину, но во всяком случае писатели пытались творчески опосредовать свое время, насколько позволял их опыт, и уж во всяком случае они обладали писательским мастерством, способностью критического изложения, у них были свои ученики и выстраданные убеждения. А кто сегодня поставляет на-гора культурную информацию? Как выносятся суждения о ней? В большинстве случаев, людьми, не имеющими представления об элементарных ценностях. Но не они виноваты в этом. Причина это скудости познаний в исторической стремительности, все ускоряющей свой бег. Сегодня, когда в обществе доминирует сфера услуг, информация особенно важна, она в основе всего. Но информированы ли мы? Нет, конечно. Иногда, когда все благополучно, мы знаем о мнениях, господствующих в идеологических подходах, колебаниях той или иной группы. Это не удивительно – ведь, в сущности, миллионы людей работают в информационной сфере по причине биологической необходимости – чтобы иметь средства к существованию.

Вот почему, первое, что сегодня необходимо, – прекратить читать. Я сам, если в течение недели читаю прессу, от газет до бестселлеров, то теряю самокритичность, которая, как я считаю, у меня достаточно высока. Вся эта информация опустошает критический "настрой", позволяющий контролировать нужные мне факты и жить легко и свободно. Следуя сообщениям СМИ, я оказываюсь погруженным в дезинформацию о фактах. Я узнаю мнения какой-то группы, получаю представление о каком-то моменте, месте, но остаюсь дезинформирован относительно своих личных проблем: где сесть на трамвай, как противостоять забастовке, какую еду, одежду купить на рынке. Читая документы, я теряю критерий здоровья, критерий биологической автономности, мне уже не удается вести здоровый образ жизни. Например, летая на самолетах, что можно есть из той пищи, а что не стоит? Ведь все эти блюда для обслуживания потока людей, которые каждую минуту садятся в самолет, хранятся в герметично закрытых коробках и банках, а сальмонеллез, как известно, не знает границ. Как обеспечить их спокойствие? Как накормить эту толпу? Она может внезапно превратиться в одержимую фобией ораву, возможно, агрессивную. Тогда спешка в приготовлении этих блюд отражает злую волю того, кто хочет сколотить капитал, или же это, принципиальная невозможность делать приличные вещи, соблюдая все законы? Ответственность за эти проблемы я, индивид, не возлагаю ни на государство, ни на авиакомпанию. Я обвиняю в этом ментальную посредственность, не умеющую поставить себя внутрь ситуации, чтобы лучше организовать решения, тысячами предлагаемые нам существованием.

Когда наступит осень, надо готовить учебники. Хорошо ли сделаны эти книги, в которых наши дети приобретут первые семена знаний? Соответствуют ли они исторической действительности? Каким образом? Для нас неважно, действительно ли в 1226 году скончался великий уроженец этих мест, например, Св.Франциск Ассизский. Для меня, сегодняшнего индивида, важно узнать, какие исторические течения, процессы, произвели этот тип эксзистенции. Заключается ли величие Ассизи в его средневековой истории, его Франциске Ассизском, Кьяре Ассизской и других святых и выдающихся личностях? Или, возможно, он стал великим, потому что представляет собой благоприятное место для определенного склада ума, подталкивающее умных людей, рождающихся здесь, на решения высшего порядка?

В Ассизи, возможно, особым образом соединились некие химические, экологические и геологические процессы, создавшие в этом городе благоприятные условия для неординарного развития. Возможно, поэтому Ассизи еще во времена древнего Рима был процветающим городком в эстетической, торговой и политической сферах.

Так, изучение исторических документов подводит меня к пониманию, что Ассизи – это красивый город, в котором возможен расцвет все новых умов, не привязываемых к необъятности феномена, догматически признанного идеологическим.

Теперь изменим постановку вопроса. Отличие в следующем: Ассизи дал миру в том числе и Франциска Ассизского так что не Франциск Ассизский сделал его великим. Если, например, сказать ребенку еще в начальной школе: «Этот город всегда был процветающим", он начинает лучше понимать данность земных мест. Точно так же менталитет тосканцев отличается от менталитета калабрийцев, но вовсе не благодаря какому-то святому или, скажем, Джотто. Таким образом начинается изучени относительности, изменчивости вещей, которое затем, по мере того как человек растет, позволяет подойти к моменту встречи с ними с большей обнаженностъю ума, а не со стереотипами идеологии, лишь штампующей роботов. Для меня важно быть уверенным. Снова приводя в пример книги, необходимо, чтобы они давали азбуку действительных решений проблемы, потому что если человек в самом начале получит неверные исходные данные, то каждый раз когда он будет ими пользоваться, они будут подводить его, то есть из "азбуки" не составятся слова. Следовательно, важна точная информация без абсолютизации идеологической, политической или какой-то еще.

В вопросе о книгах надо учитывать и безжалостную конкуренцию на рынке из-за которой придается значение не качеству ее содержания, а факту присутствия на витрине, чтобы она была известна некой группе людей. Эта ситуация приведет в один прекрасный день к тому, что мы столкнемся с массой неинформированных молодых людей, которые занявшись высшей наукой, окажутся для нее неподготовленными.

Тогда объективная данность останется для них закрытой, и мы потеряем годы исследований. Вот почему надо быть очень внимательными к информационным посредникам.

Мне выпала удача пройти обучение во многих школах, противоречащих друг другу. Особенно полезны католическая и марксистская, а также медицинская и психологическая школы. Именно там, через противоречия, я познал путь к единому (здесь это то, что позволяет в данных обстоятельствах найти требующееся решение). Быть знакомым со всеми книгами и газетами, которые сегодня печатаются, не значит знать. Это знание рыночного типа, знание напоказ, а не знание путем развития.

Когда существует массовое насилие, бесполезно беспокоиться о том, как его уничтожить. Этот факт существует, надо его обдумать: "Мой ли долг его устранять? Это не мой долг, я не глава государства". Всегда есть путь, спокойно допускающий и социальное и личностное, но сначала следует проанализировать границу, посредственность, просчитать среднюю ошибочность, присущую всем информационным посредникам нашей системы. Книги и газеты сегодня – это средство получать деньги. Газеты служат для того, чтобы давать работу и той, и другой стороне. С другой стороны читатели требуют определенный тип новостей, в связи с чем не стоит обвинять писателей и журналистов – они бросаются туда, где есть спрос.

Другой факт – большинству людей не хватает средней культурной базы. Само по себе это большинство жестоко, грубо, оно всегда хочет определенного языка, определенной уголовной хроники, хочет форм неполноценности, в которых можно оправдать и утешить самое себя, обвинить то, что на виду, и оправдать собственную деградацию.

Все чрезвычайно относительно. Нужно иметь спокойствие, позволяющее не абсолютизировать факты. В банковском системе, например, сильнее тот банк, у которого больше кредитных средств. Это не значит, что у него на самом деле есть деньги. В большинстве случаев деньги не у того, кто говорит о них. Когда говорят, что на первом месте находится какой-то банк, такой-то человек – это рынок мнений, это нужно для создания рынка. Когда сообщается новость, то сначала подготавливается целая информационная модель, просчитывающая, как увеличить число поддерживающих данный рынок, данный банк, данную партию.

В первую очередь следует принять как неизбежность ограниченность и посредственность информации о фактической ситуации. Новости, мнения, статистические данные должны иметь товарный вид, должны придавать достоверность чему-то, что нужно для упорядочения и успокоения толпы, которая может неожиданно превратиться в дикого зверя. Все вожди, слугами какой бы группы они себя ни называли более всего бояться, что эта группа может неожиданно сорваться с цепи и истребить все. Решение приходит не сверху, верх может начать, но потом ему остается только наблюдать за зверем.

Другая ошибка состоит в представлении некоторых наций высшими. Третий мир, например, не является ли случайно первым в психологическом мире? Он кажется последним в обладании, но может оказаться первым в семантизации психологии тех могущественных, кто на виду. Когда я говорю «третий мир», я не подразумеваю цвет кожи или нацию, я подразумеваю тех, кто стоит, так сказать, на последней ступеньке. Является ли их ситуация объективно нашей виной, виной представителей Запада – капиталистов, или же это их собственное решение, вытекающее из их характера?

Я проанализировал множество ситуаций во многих частях света, жил в разных семьях. Вспоминаю, как я жил в Бразилии, в районе, покинутом почти всеми. Напротив моего пристанища на другом берегу реки жила семья, состоявшая из жены, мужа и четверых детей. Я замечал, как эти дети весело и празднично играли на земле и были психологически здоровы со всех точек зрения. Они с утра до вечера играли, никогда не работали, не учились, не ходили в школу. Вопрос вот в чем: бедность ли это или сознательный выбор? По зрелому размышлению надо признать, что это таков их выбор. Когда старшему исполнится семнадцать – восемнадцать лет, ему захочется иметь ботинки и разные другие вещи, возникнет социальная проблема. «Ведь он не умеет ни читать, ни писать!» Но почему он не умеет читать и писать? Почему семья скрыла существование этих детей от общественных институтов? Они видели меня, из своего дома они постоянно видят людей нормально живущих, умеющих читать и писать. Отец семейства считал меня одним из тех белых «недоумков», которые думают, что если написать что-то на бумаге, это реализуется. Я ощущал их искреннее презрение. В этом моменте и есть выбор: либо они, возможно, реализовали жизнь на природном плане в форме взаимного сосуществования животных, природы и человека, либо же их выбор – это выбор неразвитости, нежелания работать.

Любой из нас знает, как тяжело учиться, всем нам пришлось ходить в школу. Этот третий мир представляет собой результат психологической особенности тех же самых людей, которые нам кажутся несчастными или жертвами. Я ставлю проблему очень решительно: как же так – одна раса развивается, а другая не смогла этого сделать, хотя и имела лучшую землю по сравнению с той, которую имеют норвежцы, англичане, русские? На такой земле, как Африка или Латинская Америка достаточно немного поработать, чтобы иметь все, но, несмотря на это, нищета там просто чудовищна.

В свое время я видел Ямайку, когда ее покинули англичане, построившие там железные дороги, больницы, школы. Когда они ушли, джунгли вернулись на железные дороги, то есть все то, что было построено на благо общества, было отвоевано джунглями. Также и музыка, например, изначально находится в руках третьего мира (джаз, блюз и т. д.), делами же занимается белый человек.

Я не хочу говорить о расовых различиях в интеллекте, но в бедности есть определенная доля вины, и я приписываю ее лени как принципу жизни, состоящему в неиспользовании ума для выращивания растений, добывания минералов, как сделали другие народы, которые сегодня кажутся победителями.

Любой народ, если придерживаться исторических доказательств, произошел от пещерного человека, от варварства. Почему же одни народы пошли и идут, а другие стоят на месте? Я рассматриваю проблему третьего мира как одну из бесчисленного множества идеологий, разработанных для подтверждения научной неточности.

Существует определенная фактическая ситуация: есть третий мир, это автономное порождение лени, болезнь, которая себя поддерживает, а время от времени используется отдельными пройдохами для завоевания рынка, денег, власти не в ущерб третьему миру, а в ущерб миру побеждающему, то есть происходит борьба между сильными за внешнее использование бедного, в которой он спокойно себя чувствует.

Когда я еду в Лондон, в Нью-Йорк, в любую крупную столицу, я вижу, что большая часть людей бездомных, живущих на улице – из третьего мира. Возможно ли, чтобы эта молодежь третьего мира познала только разрушение? Следовательно, благотворительность не попадает по адресу и не улавливает сути проблемы.

Однако, все-таки первую ошибку в этой цепочке, которую я берусь атаковать, составляет фальшивость информационных посредников, так как они нам навязывают не соответствующее действительности видение фактов. В этом процессе явления абсолютизируются, а на поверку оказываются совершенно иными, что не позволяет решить проблему изнутри.

Я с удовольствием замечаю, что люди, ставшие на путь развития прекращают чтение. Я сам, если читаю газеты или книги, то делаю это для получения информации о расхожем мнении или мнении власти в каком-то месте, следовательно, я инструментализирую новость в той мере, чтобы мне хватило ее для адаптации к ситуации при неизменности моего внутреннего мира.

Много раз во время своих путешествий я сталкивался с различными непредвиденными ситуациями или оказывался в местах действия стихийных бедствий, и имел возможность сравнить с фактическим их описание в немецких, итальянских газетах. Например, когда я возвращался в последний раз из Лондона, все английские авиакомпании бастовали, все рейсы были отменены, в том числе и в Рим. Я обратился за информацией в ближайшее окошко авиакомпании другой страны, рассудив, что ее служащие могут и не знать о забастовке и поменяют мне билет. Так, и получилось, и я спокойно долетел до Рима. По этому поводу я задаюсь вопросом: возможно ли, чтобы я один знал о другом рейсе? Дело очень серьезное: современный самолет спокойно отправляется в рейс, когда тысячи людей его ждут. Саботаж английской службы информации, сообщившей, что ни один самолет не вылетает и что в другие авиакомпании обращаться бесполезно, причинил огромные неудобства сотням людей. На самом деле, другие авиакомпании работали и поменять билет было не сложно, поскольку для авиакомпаний это совершенно обычное дело.

С аналогичным случаем дезинформации я столкнулся во время наводнения в Бразилии, в Рио-де-Жанейро: итальянская пресса что только ни писала, но я был там, можно сказать, прямо в воде, и это казалось просто приключением. В худшем случае, был затруднен проезд такси. Жертвы? Их оказалось много. Но разве кто-нибудь подсчитывал, например, сколько людей погибает в Рио-де-Жанейро в воскресный день? С другой стороны, если не нагнетать напряжение, рынок не будет работать.

Сегодня, вместо того, чтобы полагаться исключительно на благотворительность, помогая бедняку, в глубине души презирающему нас, и считающему существами низшего порядка или, добычей, почему бы не заставить его разделить с нами не только наше богатство, но и наши обязанности образования и обучения? Если мы должны делить с ними наше благосостояние, было бы справедливо, чтобы они платили за это, а также уважали наши законы поведения в обществе.

В заключение скажу, что речь идет о необходимости как следует перетряхнуть наше сознание, устроить ему ревизию. Приступая к анализу общества, мы вступаем на рыночную территорию, где царит постоянная конкуренция, и не следует быть наивными, абсолютизируя этот миф в ущерб другому. Необходимо не забывать о здравом смысле одного китайского высказывания—"тай ги ту": «где белое, там и черное». Не потому, что это внутренне присущая вещам правда, но потому, что это есть черта общества, которую мы знаем по опыту. Великий герой не мог бы существовать, если бы не было массы, которую надо одолеть. С точки зрения идеологической, прав может быть герой, но с точки зрения анализа некоей системы, я считаю, необходимо обдумывать валентности, видеть, каково состояние равновесия, каковы реакции, могущие детерминировать конфликт силовых точек, какова будет последующая ситуация. Надо обладать холодностью, если мы хотим быть серьезными в наблюдении за системой.

Быть гуманным необходимо: я должен быть человечен по отношению к нуждающемуся из уважения к самому себе как к человеку. Но я не могу, ради того, чтобы помочь ему, проституировать себя и конкретизировать себя в качестве сообщника тех предпосылок, которые в конечном счете гарантируют для развития "неработу".

Ложные посредники, однако, продолжают укреплять и поддерживать неточности, которые логически атрофируют или ставят под угрозу многих производителей жизни.

Глава четвёртая. Потребительство индивида и обезличивание в стереотипе.

Вот уже лет двадцать нашу цивилизацию называют цивилизацией потребления, в которой поведение индивидов (особенно наиболее цивилизованных) сводится исключительно к таким лишенным функциональности действиям, как приобретение, использование и предметное потребление "благ". Причем благ, не ведущих к саморазвитию, подпитке и, следовательно, росту, развитию, а используемых и потребляемых как таковые.

Суть цивилизации или общества потребления в том, что его субъекты посвящают себя объектам (объектам массового использования) и становятся инструментализированными этими последними. Кока-колу пьют не потому, что испытывают жажду – важно что человек пьет именно кока-колу, именно эту марку воды. В этом точный смысл цивилизации потребления: действие, жизнь, мышление, суждение опираются исключительно на служение объекту, не являющемуся в силу каких-либо внутренне присущих ему свойств более ценным или лучшим по сравнению с другими объектами. Просто он изначально заявлен как приоритетный среди других: реализация через этот объект обеспечивает первенство (даже если в реальности никакого первенства нет), дает возможность в результате оказаться "в рамках", "в форме", "на уровне" принятого стереотипа или кодекса поведения.

Главное здесь в том, что все действия индивида, все его "вещи" (автомобиль, дом, счет в банке, социальный имидж и т.д.) направлены на инструментализирование личности. Следовательно, реальной ценностью и целью становится объект и остается очевидно отклоненной вся установка субъективности. Итак, сегодня масштабы деятельности цивилизации потребления исключительно широки, особенно с учетом впечатляющего развития сектора услуг, в котором информация является наиболее выгодным бизнесом. В самом деле, не нефть, не зерно, не вода, не плоды земли или человеческого труда определяют богатство, но оно поддерживается, направляется и обуславливается круговоротом информации.

Было бы великолепно, если бы информация опиралась на ценности, открытия, на сообщения о действиях, совершенных человеческим умом; фактически же сегодня средства информации не стремятся сообщать, например, о таком деликатном вопросе, как хорошо или плохо жили до XIX века. Это не значит, что в XIX веке жили лучше, чем сейчас, тогда были другие проблемы. Тем не менее, в то время информация предназначалась для сообщений о наиболее важных вещах, которые в наибольшей степени служили становлению человека, предоставляя ему, или, по крайней мере, желая предоставить возможность добиться наибольшего успеха. При этом и способность трудиться руками, и создаваемые объекты оставались на втором плане, поскольку в обществе имелось стремление обнаружить то, в чем мог быть достигнут определенный образ ума человеческого существа, некоей дисциплины, некоей науки, некоей философии.

Сегодня вся информация аккумулирует, аккуратно ранжирует нас в соответствии с заранее определенными официальными установками и статистическими данными, в которых на первом месте возвышается "вещь", объект, а человек оказывается зависимым от него, поруган в своем достоинстве личности автономной, отличной от прочих, высшей. Сегодня сила и действенность личности определяются только ее соответствием статистической данности объектов. Другими словами, превосходство человека зависит от его информированности об уровне и образе потребления; следовательно, информация об основах высших дисциплин, наук, моральных норм и т.д. остается невостребованной.

Посмотрим внимательно на сегодняшнюю молодежь во всех частях света (от 14 до 26 лет), биологически являющую собой «завтра» нашей цивилизации, при этом исключим уже испорченных субъектов и ярко выраженную делинквентную и патологическую группы. Ограничим анализ только теми молодыми людьми, которые так или иначе стремятся утвердить свою позитивную эгоистичность в мире работы, в будущем, в жизни. При этом не будем принимать во внимание различия рас, цивилизаций, культур – то есть, возьмем биологически значимое ядро современной молодежи.

Прежде всего, это будет молодежь Европы и Южной Америки, поскольку молодежь США вот уже ряд лет демонстрирует симптомы преждевременного старческого упадка, ибо лишена жизненного порыва, новизны в области искусств и фантазии. Может быть, последним проблеском новизны была культура "хиппи", после которой все, что американская молодежь возвещала миру, оказывалось уже изведанным и пережитым в прошлые столетия другими нациями. Вся находящаяся в движении молодежь от Индийского до Тихого океанов, от мира африканского до мира арабского или индийского, инстинктивно движется в сторону усиливающегося потребления, и эта тенденция вполне может привести ее к тому, что она окажется в таком же футляре преждевременной старости, как и молодежь США.

Иными словами, молодежь афро-азиатско-индийская, хотя и не находится позади в отношении ценностей, отстает по времени, поскольку лениво движется по направлению к целям, которые сегодня представляют собой лишь надгробия, реликвии, годные для изучения и анализа, но не более. Аналогичным образом молодежь за "железным занавесом" отстает по части менталитета, обычаев, политических взглядов, которые сейчас сравнимы с теми, что пережила Европа и другие части света в период 60-70-х годов. Тем не менее, уже заметно, что как только они .достигнут так называемого "экономического благосостояния", они тоже начнут погружаться в такую же мелочность и узость, все скорее приближаясь к стереотипам, характерным для нынешнего североамериканского общества. Освободиться от хозяина не означает обрести свободу: устраняется физическое препятствие, но при этом по-прежнему остается задача стать личностью, реализоваться, сформировать себя.

К сожалению, многие "бедняки" считают, что освободиться от хозяина физического – это все. Но это лишь кое-что. Свобода предваряет любое действие эволюционного характера, но этого недостаточно, чтобы утверждать, что она внесла вклад в высшее развитие возможного.

Итак, анализируя лучшую молодежь, мы видим, что ее развитие ограничено рамками индивидуального потребительства, для которого не требуется самовыражение в слове, в разговоре и, следовательно, недостижимо обретение смысла, порыва, направленности, позитивной альтернативы.

Чтобы лучше определить это понятие, мы могли бы сказать, что все молодые люди отправляются на поиски самоутверждения: все они изначально имеют обстановку некоего благосостояния, снисходительных, либерально настроенных родителей, жертвующих собой, чтобы детей порадовать. Они происходят как из очень сплоченных, так и разобщенных семей. Кажется даже, что более умные молодые люди происходят из семей разобщенных, поскольку часто разделение семейного ядра в юридическом смысле, может привести к раннему развитию, выгодному для ребенка. Юридически крепкая семья, понимаемая в традиционном смысле, когда-то могла более подходить для продолжительного созревания ребенка, но в реальности часто обнаруживается, что при избыточности воспитания или обучения ребенок закрывается в кокон, внутри которого и умирает. Родители же желают достичь совершенства в формировании ребенка, но в итоге он лишается изначальной свободы движений.

Итак, молодые люди, по крайней мере в избранном круге, имеют возможность быть свободными, свободными психологически, имеют свободу, немыслимую в другие времена, в эпоху, когда, например, суждения отца и матери были окончательными и не подлежали обсуждению. Сегодня молодые люди знают, что родители такие же люди, как и другие и, как таковые, могут подвергаться обсуждению. Но в условиях ставшего относительным значения всех общественных институтов, молодые люди, фактически, не пользуются надлежащим образом этим огромным благом, а попадают в удивительно сложную, продуманную, мастерски скомпонованную сеть, отлаженную менеджерами, психологами, людьми, имеющими богатый опыт в бизнесе. Эту сеть можно ассоциативно определить как сеть "работорговцев".

В современной системе есть нечто, напоминающее рынок рабов прошлого, где немногие умели создавать условия для развития масс низших. Сегодня же в условиях абсолютной физической свободы, культивируются рабы внутренние, создаваемые посредством потребительских марок: сигарет, шоколада, попкорна, напитков, обуви, Джинсов, определенного рода сережек, особенной стрижки, определенного способа нанесения макияжа и т. д.

Разговор идет не о моде, понимаемой как предложение лучшего стиля, определяемого теми, кто считается более опытным в области прекрасного, и к которому обращаются за поддержкой как к символу, обладающему определенной значительностью. Сюда можно отнести и любой тип науки, философии или законотворчества – это мода, предопределенная системой знаний, которая считает именно ее более ценной, чем любую другую. Мы же, напротив, имеем в виду тщательное "причесывание" этих молодых людей, пытающихся обрести нечто новое, в котором они могли бы восславить себя в своей неповторимости.

Эти молодые люди выходят из семьи, неся бремя стольких кодексов, стереотипов, и спокойно отправляются в путь – без споров, с почти болезненной религиозностью, сила которой могла бы подвигнуть их на любые эксцессы, если бы у них был перекрыт доступ к тому детально продуманному упрощенчеству, которое, в сущности, их внутренне блокирует и порабощает.

Сравнительный анализ манер одеваться, говорить, двигаться многих сотен молодых людей различной национальности, расовой принадлежности, темперамента выявляет суть понятия "индивидуального потребительства": молодые люди сближаются между собой, надев маску поверхностности, тщательно скрывая при этом действительно терзающие их изнутри проблемы, и как только кто-нибудь из них отважится сказать: "Мне плохо, я больше не могу...", он слышит издевательский ответ: "Ну и болван! Выпей кока-колы, покури травки....". Таким образом, мы имеем дело с оглуплением субъекта, выхолащиванием его активности, низводимой к ряду банальностей.

В сущности, спонтанная организация этих групп вокруг оглушающей музыки, курения и т. д. структурирует посредственность, поверхностность, в которой молодой человек все больше отрывается от своего внутреннего мира. Определенная манера слушать музыку, носить самую некрасивую футболку, самые рваные джинсы, серьгу в ухе или в носу представляет собой ни что иное, как попытку обозначить себя в качестве первого среди хаоса.

Эта тщательно разработанная в лучших традициях работорговцев стратегия, вместо насилия над физической свободой, как было принято в те времена, меркантилизирует чистый внутренний мир молодежи всего земного шара. Но молодые люди не позволяют себя обсуждать, потому что, выделяясь из общего ряда, они теряют свою общность с молодежью всего мира, при этом они не отдают себе отчета в том, что попались в сеть рынка, в гигантскую паутину, которая под прикрытием торговли тем или иным товаром, на самом деле ловит всех, не сумевших проснуться. Таким образом, именно эта часть молодежи является вожделенной целью операторов мирового рынка, крупных международных корпораций. Ибо в мире не счесть всех тех, кто не растет, кто беспрерывно тратит деньги на покупку всяких пустяков, на которые они в действительности расходуют собственную личность. Поэтому, наряду с анализом потребительства в сфере коммерции, следует отметить, что в реальности оно затрагивает важнейшие чувства человека, и особенно молодой человека, в руках которого наше будущее.

Сказанное не означает, что человечество идет к катастрофе. Это было бы безответственным утверждением. Жизнь всегда спасается. Проигрывает индивид, и тот, кто попадает в эту сеть, не будет участвовать в игре победителей. Решение этой проблемы возможно но прежде всего надлежит распознать столь многочисленные ситуации манипулирования, которые мы считаем победными, но которые на самом деле смертоносны для личности индивида. Идентифицировав такую ситуацию, тот, кому это действительно небезразлично, должен привести себя в соответствие с текущим моментом и предусмотреть возможность прогрессивно утверждать себя, где это возможно, в порывном действии.

Это личное потребительство востребовано всеми рынками. Например, витрины обворовывают эстетический и духовный мир всех прохожих, они открыто провоцируют, призывая людей зайти и обменять на какой-нибудь предмет часть своего достоинства. Впрочем, известно, что чем более пустячна вещь, тем менее она долговечна, детерминируя тем самым очарование первенства обладания ею – вот молодежь и летит на огонь.

А взрослые смотрят и не понимают: ведь если бы понимали, то, глядя на молодых, почувствовали бы огромное чувство вины за столькие годы разрушенной жизни в них самих. Глядя на этих молодых людей, которые могли бы сделать все и иметь все, но не делают этого, взрослый человек косвенно ощущает свою персональную вину, чувствуя себя повторно использованным и теперь уже навечно сосланным в некую историческую несостоятельность. В определенном возрасте—после сорока лет—тот, кто строил, продолжает строить и приходит к истинной силе жизни, а кто не строил, приходит к неподвижности, к преждевременной старости, он должен примириться с тем, что жизнь отправила его на пенсию.

Рядом с этим обнаруживается более сложная и тонкая проблема, которая стратифицировалась в течение многих веков социальной разработки: потребление человека в стереотипе.

Под стереотипом следует понимать связующий фактор, конфигурирующий и предписывающий поведение и отношения в рамках какого-либо общественного института, закона, религии, любой общественной группы. В результате сплочения людей под воздействием этого фактора возникают профессиональные объединения, в основном, это касается "свободных профессий" (от адвоката до каменщика), внутри которых устанавливаются мощные моральные субкодексы (определяющие, что честно, а что нечестно, признаки принадлежности к группе, правила сотрудничества или изоляции в отношении других групп и т. д.).