Текст книги "Зеркала бьются к счастью! (СИ)"

Автор книги: Антонина Клименкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Всё, дорогая, прости, но я должен спешить, – пробормотал он.

Гномочка вскочила. Оперлась руками о бортик, прогнулась в спине:

– Как? Уже? И ты не дашь мне потрогать свою мужественность? Даже пальчиком? Даже за самый кончик?

Она надула губы, обещая легко не сдаваться.

Иван помедлил: с одной стороны трусость для мужчины штука постыдная, отступать перед пустяковой просьбой нельзя (и не особо хочется в данный момент, когда разгоряченное тело легко отметает доводы рассудка). С другой стороны, можно попасться на пустяке: его промежность была не так волосата, как у гномьей принцессы, но и не так идеально гладка, как врало зеркало. Не зная, как быть, он уставился на демонстрируемые коварной девицей прелести.

Повисшую паузу нарушил треск: зеркало не выдержало вида фривольностей и пересеклось поперечной трещиной.

От неожиданности гномочка отпрянула – и поскользнулась на забытой на дне ванны мочалке. Рухнув с плеском в воду, она забулькала, бестолково замахала руками. Иван сунул ключик за щеку – и кинулся помогать недотепе. Однако гномочка была тяжелее человека, хватаясь за него, она утащила его к себе, и тут уже зафыркали оба...

Иван не заметил, как пропал с его шеи оберег невидимости. Возможно, его сдернула принцесса, размахивая и цепляясь своими длинными большими руками.

В итоге они не то чтобы «выплыли» – просто расплескали всю воду по полу.

Иван в один момент осознал, что лежит на теплом плотном теле притихшей принцессы, а та глядит на него снизу вверх и улыбается от уха до уха.

– Теперь я вижу тебя, настоящего, – произнесла она счастливо.

Иван поморгал, не понимая. Пощупал языком ключик за щекой: к счастью, не проглотил в суматохе.

– Прости меня, – сказал он.

Спешно перевалился через бортик. На бегу, скользя по лужам, подхватил с пола ее сорочку – и вылетел из купальни.

– Мы еще свидимся! – донеслось ему в спину радостное обещание.

Как он добрался до первой пещеры, не спятив и не попавшись никому, Иван сам не знал. Каким-то образом на автомате по пути подобрал свою обувь, на месте нашел стопку одежды – и добрый час прождал своих загулявших компаньонов, чтобы убраться, наконец, из этого подземного мира.

– Тебя внезапно обуяла клаустрофобия? – по возвращении захихикала Василиса.

Иван просто показал добытый ключик.

– Молодец! Хвалю, – хлопнул его по плечу довольный и чуть-чуть нетрезвый Касьян. Не откладывая, стал творить портал.

И тут пещера содрогнулась от противного, скрежещущего по нервам воя.

– Что это? – обмер душой Иван.

– Местная сигнализация, – нахмурился Касьян. Быстрее распахнул портал, запихнул их вперед, юркнул следом сам. Уже в новом мире пояснил: – Сирена сработала, потому что кто-то вынес что-то из королевской сокровищницы. Интересно, кто же оказался столь смел, если сам я ничего не трогал? – Сложив руки на груди, он упер горящий взор в невинно хлопающую глазами спутницу.

– Понятия не имею! – заявила она с предовольным видом. – Наверняка что-нибудь спьяну потеряли на своем ювелирном складе, а на туристов напраслину наводят!

С этими словами она безмятежно достала из рукава новые серьги с крупными камнями и неторопливо вдела себе в уши.

Касьян только вздохнул. И вздохом этим можно было бы надуть дирижабль без горелки.

7

Третий, последний искомый артефакт – золотое колечко. Тонкий ободок на мизинце симпатичной девушки. Касьян показал Ване «объект» издалека, когда барышня зашла в сельскую бакалейную лавку за покупками.

Притопывая на вершине снежной горы, Иван рассеянно примечал: зима, вечер. Мир напоминает открыточную Англию – невысокие дома, великанские елки, никаких автомобилей, запах дыма от топящихся дровами печей.

– Надеюсь, в этот раз мне не придется бегать голышом? – с веселой злостью спросил Иван у своих спутников. Те беззастенчиво стояли в обнимку: якобы для согрева Касьян позволил своей бывшей невесте притиснуться к нему в запазуху и завернуться в полы его черного пальто.

– Не хочешь – не надо, – хихикнула Василиса. – Тогда мы тебя принарядим, для антуража!

Она хлопнула в ладоши, и Ваня осознал себя в новом костюме: красный мундир-камзол с вышитыми обшлагами и большими медными пуговицами, рубашка с кружевным жабо, белые штаны в обтяжку, черные лаковые сапоги до колена. Он попробовал пошевелиться – и понял, что над ним снова издеваются. Одежда вроде была сшита хорошо, а на деле – не по-людски! Везде жало, терло, мешалось. Швы слишком толстые, стежки крупные, ткань негнущаяся, сапоги вообще велики и сделаны на одну ногу, причем левую.

– Щелкунчика из меня слепили?! – возмутился Ваня.

– Какой догадливый, – хмыкнул Касьян. Тоже хлопнул в ладоши.

И Ваню ураганным ветром смело с горки. И потащило вперед, где кувырком, где скользя, часть пути – верхом на случайном куске льда, как на саночках.

Пролетев снежный склон, оказавшийся гораздо шире, чем ожидалось, Иван ухнул с высокого обрыва – и воткнулся прямо в грязь посреди дороги.

Лужа из подтаявшего бурого снега и кусочков льда оказалась глубиной по пояс. Кое-как выкарабкавшись и глотнув воздуха, Ваня так и застыл, разинув рот: назначенная объектом девушка как раз вышла из лавки, неся корзинку покупок. Помешкав на пороге, она заметила в луже его. И поспешила к нему с сочувствующим возгласом:

– Ах, бедняжка! Кто же так неосторожно обронил милую куклу?

Ваня поморгал, глазам не веря – девица, приближающаяся к нему, была ростом с девятиэтажку! Одета по старинной моде: шляпка-чепец с направленными вперед, как рупор, полями – кажется, это называлось «капор». Под приталенным пальто с рукавами-фонариками и с короткой оборчатой юбкой-разлетайкой на ней было платье в пол с тюрнюром на попе – Ваня вспомнил, как ржал над такой несуразной одеждой, когда смотрел какое-то кино, оттуда и нахватался словечек. Но эта барышня носила свой наряд легко и естественно – еще бы, ведь она каждый день так одевалась! И даже «утиный силуэт» ее не портил. Больше того, она умудрилась подол платья не испачкать, пока вытаскивала его, Ивана, из лужи!

Кстати, разговаривала барышня на языке, похожем на немецкий, который Ваня учил в школе, поэтому с грехом пополам он понимал ее сюсюканье, обращенное к нему, «несчастному брошенному солдатику».

Положив его, заледеневшего и одеревеневшего, к себе на ладонь – причем длина ладони с пальцами оказалась равна росту самого Вани! – барышня поцокала языком, покачала головой, со вздохом запеленала находку в носовой платочек – и положила к себе в корзинку среди покупок, пообещав дома отмыть бедняжку и отстирать.

Пока его несли в покачивающейся корзинке, Иван осмелился высунуть голову из свертка и оглядеться. Перед ним был совершенно обычный европейский маленький городок или даже поселок, но с большими людьми и огромными (для Вани) домами. У него мелькнула мысль, что коварные Кася и Вася уменьшили его для смеха. Однако, присмотревшись, он отмел это предположение. Да, строения, деревья и местные жители, с которыми по пути домой здоровалась его барышня, были огромными, просто великанскими. Но при этом среди гигантских деревьев росли обычные – вместо кустарника. Ваня заметил воробьев и серых ворон – привычного для него калибра! Для здешнего народа такие птички-крохотульки наверняка выглядели, как для Вани мухи с комарами. Вдобавок по сугробам вдоль обочин улицы бегали по своим делам дворовые собаки – тоже нормальные, человеческого формата. А вот кошки здешние принадлежали миру великанов. Ваня заметил одну в окне дома, пушистая громадина из-за кружевной занавески лениво «охотилась» прищуренными глазами за бегающими по заснеженному подоконнику собаками. Ваня хрюкнул: конечно, приходится за собаками наблюдать – за тутошними птичками поди уследи! Выходит, и великаны здесь все сплошь кошатники. Собачников, небось, на смех поднимут – с любимцами-то, что мельче хомяков!..

Когда барышня завернула на дорожку, ведущую к крыльцу представительного особняка, Ваня скорей нырнул обратно в сверток, замер и навострил уши.

Его спасительница разулась в прихожей – ненадолго корзину поставили на тумбочку, после чего зашуршали развязываемые шнурки, затем стук каблучков сменился мягкими шагами в домашней обуви. Девица сперва заглянула на кухню, там выложила из корзины большую часть покупок и коротко поболтала-посмеялась с кухарившей пожилой женщиной. Ваню изрядно пошвыряло по опустошаемой корзине, но он мужественно не шевелился.

На кухне девица попросила кувшин теплой воды для умывания. С кувшином и полегчавшей корзинкой она поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж, где заперлась в своей комнате.

Ваня перевел дух, когда корзину поставили на стол и некоторое время не трогали. Он даже осмелился высунуться и подглядеть: оказалось, барышня умывалась над тазиком, заодно протиралась большой губкой, сбрызнутой духами, чтобы затем переодеться в домашнее платье. Она стояла спиной к корзине, поэтому Ваня позволил себе пялиться на процесс, убеждая себя, что ему просто любопытны все эти исторические реалии повседневности. Губка вместо душа, притирки и духи вместо дезодоранта. Тонкая нижняя сорочка вместо футболки, панталоны с оборками ниже колена вместо трусиков. Подъюбочник на ленте, который пришлось завязывать на поясе бантом. Корсет на шнуровке вместо лифчика, чтобы поддерживать аккуратные полушария девичьей груди. Оценив фигуру своей спасительницы, Ваня мысленно поставил ее в своем рейтинге девушек на второе место между выдающейся кентаврицей и Василисой.  (Четвертое занимала соответственно гномочка за своеобразную миловидность и душевную открытость).

Приведя себя в порядок и повязав поверх платья белый фартучек, барышня вернулась к находке. Ваня вытянулся по струнке, напрягся всеми конечностями, притворяясь деревянным, когда она нашарила его в корзинке и вытащила на свет.

– Сейчас мы тебя помоем, – негромко пообещала она ему. Поднесла к стоявшей на туалетном столике лампе, похожей на керосиновую, под высоким стеклянным колпаком, присмотрелась. Иван задержал дыхание, мысленно умоляя сердце в груди не стучать так громко.

– Какая искусная работа! – восхитилась девушка. – Ты как будто живой. Вот-вот моргнешь!

Она рассмеялась – и шваркнула «куклу» на столик. Ваня чуть не заорал, приложившись затылком. Хорошо хоть разные «мелочи», вроде ножниц в два его роста длиной, лежали подальше, перед самым зеркалом, и он не поломал себе об них позвоночник...

Ваня похолодел изнутри, воззрившись на огромное зеркало в узорчатой раме, возвышающееся на столе с края у стены.

Между тем юная великанша принесла блюдо с теплой водой, поставила на салфетку на столик, не забыла мыльницу и тряпочку вместо кукольной губки. И взялась за Ваню. Она принялась его раздевать, ласково уговаривая пойти скорее купаться. Иван настолько обомлел от невероятности происходящего, что только таращился в ответ.

Действовала барышня очень осторожно. Негнущиеся руки и ноги найденыша ей не сильно помешали в два счета оголить «пупса» – сказался опыт, в детстве у нее явно не было недостатка в куклах.

Покрутив в теплых ладонях «солдатика», оставшегося без портков, она смущенно охнула на «излишнюю натуралистичность мужественности». Однако, покраснев до кончиков ушей, не отказала себе в любопытстве и всё хорошенько рассмотрела. И даже потрогала, потыкав кончиком мизинца, отчего вполне естественно некая деталь приняла торчащее положение. «Ох, я сломала его! Как же теперь штаны надевать?» – пробормотала она, растерявшись. И поскорее усадила очумевшего «пупса» в «ванночку». Сама же забрала всю грязную одежку и отошла к умывальному тазику, чтобы постирать.

Разомлев от теплой воды и предшествовавшего тисканья, Ваня блаженно разлегся в блюде. Плескать и шебуршаться поостерегся, но почему бы правда не погреться после ледяной-то лужи?

Не забывая поглядывать в сторону зеркала, Ваня стал прикидывать в уме: с мизинцем он познакомился, колечко на оном засвидетельствовал. Как бы его стянуть аккуратно – вот в чем вопрос! Глаза сами собой уставились на кусочек мыла, покоившийся в блестящей металлической мыльнице.

Словно в ответ на его мысли, барышня вернулась, чтобы его помыть. Застенчиво улыбаясь, она намылила маленькую тряпочку и стала обтирать ею сидящего в блюде «пупса», как будто играя в баньщицу и важного клиента.

Терпя елозящую то по телу, то по физиономии и по голове тряпку, Ваня под прикрытием помутневшей от мыла воды попробовал стащить колечко с мизинца. То есть для него-то это был обруч, в который легко пролезла бы его голова, и этот обруч плотно сидел на толстом шевелящемся мягком бревне.

Пробормотав, что колечко за что-то цепляется, и покраснев еще больше, барышня сама сняла украшение и положила рядом на край салфетки.

Ваня понял, что вот он – его шанс!

Иван решительно отстранил рукой надоевшую тряпку.

Барышня недоуменно вскинула брови.

Иван встал в ванночке в полный рост.

Барышня охнула и отодвинулась. Правда, недалеко, так как смотреть на «ожившего пупса» было интереснее вблизи.

Ваня, разбрызгивая воду, вылез на салфетку, поднял уголок и наскоро кое-как вытерся.

Барышня, затаив дыхание, пялилась во все глаза. Разозлившись и покраснев от столь пристального внимания к своей голой особе, Ваня нарочито вульгарно вытер между ног. Барышня опомнилась, тихонько вскрикнула и залепила ладонью себе глаза.

Однако скромница точно подглядывала сквозь пальцы. Ибо как только Ваня цапнул лежавшее под ногами колечко и двинулся с ним бежать к краю стола, великанша отбросила игры. Запричитав что-то укоризненное, она попыталась схватить голозадого воришку: с размаху пробовала накрыть его рукой, рискуя пришибить насмерть. Но Ваня не собирался сдаваться тепленьким. Он взмок заново, бегая кругами между шкатулкой с украшениями, флаконами духов, игольницей, чернильницей, поставком с карандашами, вазочкой с конфетами – и черт знает чем еще, что во множестве имелось на девичьем туалетном столике.

Вот только, сколько ни тяни время, выхода из положения он не увидел.

– Сюда! Давай ко мне! Скорее! – услышал он вдруг взволнованное.

Шмыгнул за карандашницу, пригнулся в тени – оглянулся. И матюгнулся: голос был из зеркала. За гладью отражения маячил темный силуэт, расплывчатый и давно знакомый. Но хотя бы этот силуэт был его же размера – крошечный на фоне огромной рамы.

– Куда – сюда? В зазеркалье, что ли? – возмутился явной несуразице Иван.

Но силуэт настойчиво махал рукой, звал.

И Ваня решился: хотя бы раз его проклятье должно послужить ему на благо? В качестве компенсации за всю предыдущую испорченную жизнь. Если его сейчас прихлопнут, как крысу, кого дальше зеркала мучить будут? Ну, а если он в отчаянном прыжке просто размажется по коварному стеклу, то смерть эта будет не хуже, чем если б он спрыгнул с высоты туалетного столика на далекий паркетный пол – всё едино, но тут хотя бы попытается. Да и пол очевидно грязнее, чем слегка пыльное стекло, а Ивану было не всё равно, где оставлять свою бренную тушку, слишком он был к ней привязан пока что...

Великанша пораженно охнула: крошечный воришка удрал от нее сквозь отражение. Она неверяще провела рукой по твердой холодной поверхности – всё, как обычно. Никаких дыр.

Однако Иван с разбега запрыгнул внутрь рамы, протиснулся через прозрачный кисель границы – и упал в объятия нечеткого силуэта.

Даже оказавшись на той стороне зазеркалья, Ваня не смог рассмотреть своего преследователя. Зрение почему-то отказывалось служить в этом странном мире – всё кружилось, двоилось, распадалось сверкающими мурашками, поэтому пришлось зажмуриться и довериться тому, кто обнял его так нежно и бережно.

– Наконец-то мы встретились, – шепнули ему на ухо.

Затем поцеловали в губы. Трепетно и вместе с тем настойчиво, так горячо и так сладко, что у Вани коленки подогнулись. Прибавить к этому ощущение наготы – и тесно прижимающегося чужого тела. Адреналин недавней погони вскипел в венах беглеца, и Ваня ответил с пылом, какого от себя не ожидал.

Поцелуй длился мгновение – и показался вечностью.

Однако со следующим ударом сердца Ивана решительно оттолкнули. Ошеломленный, он распахнул глаза – напрасно, от круговерти сразу замутило. Словно его запустили через дуло винтовки сквозь толщу параллельной вселенной...

С криком он выпал на жесткую землю, покрытую зеленой травой и листьями-зонтиками росистой манжетки.

Потирая ушибленные колени и локти, Ваня кое-как собрался, сел. Огляделся. Его выбросило из медленно закрывающегося в воздухе портала с высоты около полутора метров – не смертельно, но синяки останутся. Перенесло его на берег какой-то неширокой лесной реки, где царил туманный розовый рассвет. И тишина.

И в тишине под кустом увлеченно целовались Касьян и Василиса, словно позабыв про измены и ссоры.

На Ивана они сперва обратили мало внимания, только Вася помахала рукой, чтобы не мешал – и указала пальцем на лежащую в сторонке стопку его одежды.

– Договор отменяется, что ли? – сердито спросил он, одевшись. Принесенное трофейное кольцо в карман джинсов, конечно, не лезло, пришлось надеть на шею вместо ожерелья.

– Всё в силе! – оторвался от бывшей невесты колдун. Поглядел наконец-то в глаза, ухмыльнулся снисходительно: – Теперь, Ванюша, осталось самое простое – и самое главное! Негоже отступать на последнем шаге.

– Так ты ж, вроде, сам и отступил, – кивнул Иван в сторону ведьмы.

Касьян вскинул брови:

– А вот такая у тебя, брат, жена будет – на первого попавшегося мужика запрыгнуть готова! Одним словом – ведьма. Привыкай!

Ваня хотел было им сказать, где он таких жен видал, да поостерегся – вот домой вернут, там и поскандалит.

8

Последняя экспедиция действительно оказалась для Вани самой простой, хотя проскакать пришлось через десяток различных миров подряд. На сей раз колдун и ведьма не бросали его на произвол судьбы, а вели к цели сами: Касьян впереди, распахивая портал за порталом, Василиса прикрывала тылы. Ване оставалось только головой крутить, глазами хлопать – и сохранять добытые артефакты.

Без лишних разговоров его спутники прорубилась через строй горных великанов, пытавшихся преградить путь.

Затем они успешно повзрывали батальон кровожадных мертвецов и даже не запачкались.

Слаженно отбились от атакующих безумных оборотней.

Потом... еще что-то там было, и не мало, но для уставшего Вани все последующие враги слились в один нестрашный ужастик со спецэффектами.

Главное, что в итоге они благополучно добрались до зловещей одинокой башни, подпиравшей шпилем небо.

– У-уу!.. – без энтузиазма протянул Иван, глянув на внутреннюю винтовую лестницу, по которой вроде бы предстояло подняться наверх.

– Не роптать! – цыкнул на него Касьян. Колдун, кажется, только разогрелся после всех боев, разве добавки не попросил.

Мановением руки он распахнул перед ними еще портал – и они шагнули в просторный мрачный зал с идеально сферическим круглым куполом свода. Совершенно пустой, лишь посредине возвышался на метр постамент в виде урезанной мраморной колонны. К этой колонне сводилась и мозаика на полу, красиво выложенная под узор калейдоскопа.

– Никакой охраны? – уточнил Ваня.

– Охрана была до этого. А здесь только хитрая сигнализация, – сказала Василиса.

– И как будете взламывать? – не отставал Ваня.

– Мы не взломщики, мы с отмычками пришли, – хмыкнул Касьян. – И отпирать замки будешь ты, Ванюша. Нас с Васькой здешние контуры сразу засекут, и всё тогда – на сто лет вперед шкатулочку заблокируют.

– Шкатулку? – не понял Ваня.

Василиса просто указала пальцем на колонну:

– Подойди, тебе можно.

Иван с настороженностью сделал шаг, другой. Ничего не происходило. Василиса одобряюще кивала, Касьян скалился. Ваня осмелел – и направился к постаменту. Звук шагов гулко разлетался под куполом, пугая и поднимая настроение до пафосного.

– Нашел шкатулочку? Еще никто до нас не успел ее свистнуть? – издалека спросила Василиса.

Ваня присмотрелся: на мраморном пятачке постамента вправду стояла шкатулка, выточенная из ограненного хрусталя. Правда, рассмотреть ее было не так уж просто – вокруг ореолом мерцал перламутровый туман, наводя на мысли о миражах и зеркалах.

– Есть, стоит, – отозвался он.

– Ты только руками пока ничего не трогай! – спохватился с предупреждением Касьян. – Она закрыта?

Ваня, подняв руки вверх, повторил, как эхо:

– Закрыта.

– Тогда слушай инструкцию по вскрытию, – начал Касьян.

Для начала Ване предложили закоротить «стакан» силового поля, окружавший шкатулку, как стеклянная витрина музейный экспонат. Для этого и потребовалось ему добытое у великанши колечко. Как только он положил золотой обруч на постамент так, чтобы шкатулка оказалась ровно в центре круга, силовое поле проявилось зримо во всей красе. Ваня, не ожидавший такого, шарахнулся назад – взревевший перед самым носом столб огня кого хочешь напугает. Этот узко-струйный «факел» вырывался ровно из середины колонны, проходил сквозь шкатулку и возносился вверх до самого купола, где рассыпался по своду искрящимися языками.

– Ну, и чего ты скачешь козлом? – хмыкнул Касьян из своего угла. – Невидимое поле было куда мощнее, чем эта горелка.

Ваня пригляделся: столб пламени вел себя прилично, не плевался по сторонам, смирно шумел на своем месте. Шкатулке от него, похоже, ничего плохого не делалось.

– Что дальше делать? – спросил он.

– Только не суй руки в огонь. Достань волос кобылицы.

– Кентаврицы! – поправил колдуна Ваня.

– Из волоса сделай петлю, – невозмутимо продолжал диктовать Касьян, – и этой петлей зааркань шкатулку, вытяни ее из огня.

– И волос не сгорит?

– Именно! Для этого ты его и добывал.

– Щас сделаем, – пробормотал Ваня, в котором наконец-то проснулся азарт расхитителя сокровищ.

Заарканить удалось быстро: волос зацепился за пимпочку на крышке шкатулки – хрустальную розу из сотни сверкающих огнем и золотом граней.

– Осторожно, не разбей! – переминался с ноги на ногу Касьян.

– Уж как-нибудь, – проворчал Ваня, подтягивая улов. – Не говори под руку!

Колдун послушно заткнулся, только запыхтел от напряжения, словно собственноручно вылавливал шкатулку.

– Дай угадаю: теперь шкатулку надо открыть золотым ключиком? – выведя улов из-под стены огня, прикинул Ваня.

– Угадал, – буркнул Касьян.

Однако Иван не спешил вставлять ключик в найденную крошечную замочную скважину.

– И что там будет? – уточнил он из-за проснувшегося в последний момент благоразумия. – Ты обещал, что мы идем за новой невестой для тебя. Сомневаюсь, что в такой маленькой штуковине поместится девица, пригодная для женитьбы. Неужели там заточена баба-джинн? Или это хрустальный гробик для царевны-лилипутки?

– Позволь, я расскажу тебе сказку, Ванюша, – улыбнулась во все зубы Василиса. – Однажды давным-давно жила-была одна красавица-девица-волшебница. Почти богиня! И было у нее множество женихов, да только всем она отказывала, от любого кандидата воротила нос. И так бы жила она припеваючи себе на уме, холостая-незамужняя всем на зависть, да только однажды снюхались между собой за бутылочкой винца три отвергнутых ею мужика: великан, кентавр и гном.

Ваня хмыкнул:

– Любая нормальная девка таких кандидатов метлой с порога прогнала бы.

– Не перебивай, – важно произнесла Василиса. – Так вот, напилась эта троица до свинячьего визга и решила отомстить зазнайке.

– Можешь не продолжать, теперь мне всё понятно, – снова оборвал ее Иван. – Но что в шкатулочке-то? Кости ее? Прах?

– Открой и узнаешь, – ухмыльнулся Касьян.

Ваня потоптался, подумал, потер подбородок. Спутники его молчали, не подгоняли, но и не давали никаких подсказок.

Делать нечего, пришлось ключик в замочке повернуть. Крышка с мелодичным звоном откинулась, обнаружив во вроде бы насквозь прозрачной хрустальной конструкции потайное отделение, обитое черным бархатом. Внутри лежало овальное золотое зеркальце на изящной ручке, стеклышком вниз.

– И тут достали! – чертыхнулся Ваня, отпрыгнув от сокровища, как от гадюки.

– Вынь и принеси мне, – велел Касьян. – И можешь быть свободен.

– Я это в руки не возьму! – заорал Ваня.

– Возьмешь, – твердо ответил колдун.

– Нет! – упорствовал Ваня. – Вам надо, вы и забирайте!

– Если я дотронусь до зеркала, я лишусь сил, – со вздохом, как неразумному ребенку, пояснил Касьян. – А если я лишусь сил, то мы навсегда здесь застрянем.

– Шкатулку нельзя снимать с постамента, – заметила Василиса ехидно. – Так что неси зеркальце, не капризничай.

– И гляди, не смотрись в него! – добавила она, хихикнув. – Кто в нем отразится, за того девица замуж и пойдет.

Ваня матюгнулся от души, затем, продолжая шипеть проклятия, сунул руку в шкатулку, словно в пасть к мурене. Зеркальце оказалось холодным и отполированным до скользкого, ощущения были, словно ледышку взял.

Крайне осторожно и очень медленно, точно разминировал вражескую бомбу, Иван вытащил зеркало. Развернулся, держа его в вытянутой руке стеклышком вниз, и понес к зубоскалящим бессердечным спутникам, шажок за шажком, крабьей походкой.

И вот на полпути рука от напряжения задрожала настолько, что пальцы свело – и подлое зеркало, конечно же, выскользнуло. И грохнулось с оглушающим звоном на пол.

Ваня зажмурился и замер, аж морда перекосилась от страха.

– Не разбилось? – с надеждой спросил он после секунды абсолютной тишины.

– Разбилось, – весело отозвалась Василиса.

– И твоя нога отразилась при падении, поздравляю, – вставил Касьян насмешливо. – Всё, Ванюша, разорван наш с тобой контракт – не добыл ты мне невесту.

Иван разинул глаза:

– И что теперь делать?.. – заикнулся было.

И следом сам собой разинулся рот.

Ибо стояла перед Иваном древняя девица, то ли богиня, то ли черт знает что, но точно не красавица. Хотя кому как, конечно: грудь пятого размера, причем две пары. Ног две, что не могло не радовать при наличии шести рук. Закутана она была в сари из золотой парчи, тяжелые черные косы были увиты жемчужными нитями и сверкающими цепочками. Глаза, шальные от счастья, густо подведены черной краской со стрелками аж до ушей. И улыбалась она искренне и светло, демонстрируя вампирьи клыки во рту.

– Ваня! Я ваша навеки! – пропела глубоким голосом чудо-юдо. – Спаситель мой! Избавитель! Приди же в мои объятия, суженый!

С этими словами она распахнула все свои шесть рук и ринулась на Ивана.

У Вани вопль в горле застрял. Жалобно всхлипнув, он мешком рухнул под ноги невесте, блаженно потеряв сознание.

9

Иван резко проснулся. Пометался взглядом по комнате, выдохнул: родной потолок и стены, своя кровать, привычная подушка. Всё хорошо вроде бы. Потянулся взять с тумбочки мобильник, проверил время: почти полдень, первое января.

«Теперь понятно, в такую ночь чего только ни приснится», – со скрипом проползла в голове мысль от уха до уха, оставляя копоть под черепом и гул, как от дореволюционного паровоза.

 – Дорогой, ты проснулся? – пропела вошедшая в комнату девушка.

Ваню молнией прошило, точно за оголенные провода «двести двадцать» схватился.

Женщина? Богиня? Чудо-юдо? В одной паре рук она несла поднос с завтраком: чашка свежесваренного кофе, яичница с колбасой, поджаренный хлеб на тарелочке, круассан с вареньем. Другие руки были заняты постиранной и отглаженной одеждой Ивана и его же тапочками.

Иван паралично молчал, разевая и закрывая рот.

Между тем богиня, улыбаясь, поставила поднос на тумбочку, вещи повесила на спинку стула, тапочки положила на коврик перед кроватью. И, не сводя с Вани обожающих глаз, эротично развязала фартук, а затем принялась расстегивать на себе домашний халатик в цветочек.

– А-а!.. Ты?.. Не?.. А... О-о!.. – невнятно мычал Ваня.

– Просто расслабься, – предложила ему краса, забираясь на постель. – Давай, я сделаю тебе массаж?

Ваню притиснули носом между четырьмя роскошными грудями, нежно обняли шестью руками, обвили двумя шикарными ногами – и он как-то притих. Согрелся что ли. И в голове слегка прояснилось, и рот закрылся, и собственные руки ожили – потянулись к выгнутой тонкой пояснице, к заманчивым округлостям ягодиц под полурасстегнутым халатиком. «А если ей в магазин ходить в пальто? Лишних рук никто не заметит, типа толстая и толстая, а?» – промелькнуло в голове.

Но только он запыхтел, согласный на массаж, гармонию нарушил звон из кармашка халата.

– Ох, про нее забыли, – с досадой вздохнула богиня, отстранившись. Извлекла из кармана известную Ивану «пудреницу», открыла: – Послушай, сестренка, нельзя же быть такой нетерпеливой! Ты там сколько веков сидела, неужели не можешь хоть часик еще потерпеть?

– Терпеть?! – заорал женский голос из зеркальца. – Я ждать должна?! Пока ты моего Ваню совращаешь?!

– Это кто? – изумился Иван.

– Сестра моя, двоюродная, – вздохнула богиня. – Понимаешь, когда меня в зазеркалье упекли, она стала искать способ меня оттуда вызволить. Хотела окольными путями пробраться до моего узилища, но, как видишь, только сама застряла.

– У-у, – промычал глубокомысленно Ваня. – А я-то думал, что ты это и есть.

– Нет, Ваня, это не она! – заверещала «пудреница». – Это я! Я тебя отыскала – только ты мог спасти меня и эту многоручку!

– Но-но! – покачала головой богиня.

Кузина же из зазеркалья продолжала вопить, никого не слушая:

– Я следила за Ваней много-много лет! Я пыталась выйти на контакт! Прости меня, Ванечка, что пугала тебя своими попытками! До сей ночи у меня ничегошеньки не выходило, сколько ни пробовала!

– Почему же теперь вышло? – заинтересовался Иван.

– Я смогла связаться с Василисой, когда она явилась развлекаться в этот мир. Вот и договорились с ней, что она мне подыграет.

– То есть ты решила этой ведьме отдать в пользование нашего Ванечку? – ревниво нахмурилась богиня.

– Нет же! – горячо открестилась «пудреница». Заторопилась оправдаться: – Не отдать, а так только, одолжить! Ей мужики лишь на один раз нужны! Васька с Касьяном женаты уж триста лет душа в душу!

– Как это женаты? – опешил Иван. – У них же свадьба только? Они мне сами так сказали.

– Ага, свадьба – пять раз бриллиантовая! – фыркнула «пудреница». – У них традиция такая, новогодняя! Весь год изводят друг друга ревностью, изменяя с кем попало, а под конец декабря подсчитывают, сколько у кого было любовниц-любовников. И нужно, чтобы сошлось строго поровну, иначе в новом году скандалов не избежать – примета плохая. Нынче вот Васе не хватило одного, и она согласилась на Ваню, а в обмен подговорила Касю разыграть шутку со свадьбой и невинностью.

– То-то я подумал, какая мне девственница умудренная опытом попалась, – досадливо пробормотал Иван. Опомнился, отобрал у богини «пудреницу», спросил в зеркальце: – А тебя-то как теперь оттуда вытащить? Тоже артефакты придется искать по чужим мирам?

В зеркальце смущенно засопели.

Богиня хмыкнула:

– Как со мной суженого делить, так она в бой рвется! А теперь засмущалась – клещами из зазеркалья не вытащить! Да, сестренка? – Она обратилась к Ивану: – Никаких путешествий не потребуется, просто прикажи ей выйти оттуда, всего дел. Разрушив мое проклятье, ты одновременно почти освободил и ее. Это она боится тебе на глаза предстать после всего, что сама с тобой вытворяла, вот и изображает рака-отшельника.