Текст книги "Некромант из провинции (Шериф для мертвецов)"

Автор книги: Антон Вильгоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 4
Возвращение колдуна

Воздух над городом был пронизан ледяным дыханием Смерти.

Это мешало ростовчанам расслабиться и почувствовать себя полновластными хозяевами сезона, который в этом городе самобытен настолько, что слова "ростовское лето" давно уже стали самостоятельным выражением не только для тех, кто проживает здесь постоянно.

Сам этот город, к слову сказать, тоже весьма оригинален и самобытен. За два с половиной века своего существования он сделал то, что не удалось многим европейским столицам за всю их историю. Ростов-на-Дону обзавелся неимоверным количеством мифов, легенд и баек, многие из которых стали известны на всю страну (которую, если верить одной пошловатой "кричалке", Ростов частенько помещает в коленно-локтевую позу).

Вы, может статься, слышали уже о шайке колдунов, что собирались спалить город к чертям собачьим и начали с собственных комнат в студенческом общежитии? Доходили до вас слухи о бомже, что обитает прямо в здании факультета журналистики, где бездомный бедняга когда-то учился? Быть может, вы даже знаете, почему Егор Летов десять лет не давал концертов в Ростове и приехал сюда лишь в 2006 году, будто предчувствуя свою скорую гибель? Но, если вы живете не в Ростове, то истории эти вам, скорее всего, кажутся не более чем забавными сплетнями. Тем более что всякий, кто пересказывает их, почему-то начинает утверждать, что описываемые события происходили в его родном городе и ни в каком другом. А между тем, все это – чистая правда, особенно – если речь заходит о колдунах. Выражение "ростовский колдун" – оно почти настолько же знаменито, как и "ростовское лето".

Правда, чтобы прославиться, ростовскому колдуну, как и ростовскому писателю, желательно для начала помереть…

Вы найдете их здесь в изобилии – магов, колдунов, эзотериков, парапсихологов, экстрасенсов, гадателей и гадалок, а также странную новую разновидность, именуемую эниологами. Есть еще заклинатели бесов, астральные каратисты и суггестологи. Многие, очень многие ростовчане считают себя в той или иной степени причастными к Тайному Знанию. А многие из них и в самом деле к нему причастны…

Так было, например, с мелким мистиком, носившим донельзя оригинальное прозвище "Гэндальф". Это он стоял во главе ячейки, что готовила "огненное спасение" для всей южной столицы, но, напортачив в процессе тренировок, превратилась в кучку бомжей. Об этом во время оно писали даже московские газеты. А вот бесславный конец горе-колдуна стал известен только ростовчанам. Спустя ровно год после заварухи с пожарами, исхудавшего и вконец опустившегося Гэндальфа утопили в Дону случайные собутыльники.

Был еще один колдун, постарше, а стало быть, посерьезнее. Он, возможно, жив и поныне, хотя в последний раз, когда о нем было слышно, маг был уже смертельно болен. В единственном интервью, которое Василий Михайлович дал на исходе ХХ века городской прессе, он утверждал, что в 80-е годы активно сотрудничал с КГБ, а в середине 90-х в составе специальной группы занимался психологической обработкой населения в преддверии президентских и губернаторских выборов. Вы, стало быть, думали, что голосовали за Ельцина, руководствуясь собственными убеждениями? Как бы не так!

Но самый знаменитый из ростовских колдунов скончался давным-давно, никто уж и не вспомнит, когда. По слухам, он похоронен на Братском кладбище и по сей день сохраняет немалое влияние на мир живых. Особенно популярна эта легенда среди ростовских студентов. Эти ребята вообще в большинстве своем с головой погружены в мистику и регулярно гибнут (да просто как мухи мрут!) в результате неправильно проведенных магических ритуалов. Виной тому – легенды о Гэндальфе, активно распространяемые через газеты, Интернет и в кругу общения его уцелевшими прихвостнями.

Итак, могила колдуна. Доказательством храбрости среди увлеченных мистикой студентов является визит к этому захоронению. Церемониал таков. В полночь надо прийти на могилу, в одиночку и без фонарика. Сесть на ее край и высказать свое сомнение в посмертной силе колдуна. Желательно при этом использовать бранные слова и так называемую "ненормативную лексику". Затем следует достать заранее помеченный нож и вогнать его в землю у себя за спиной. После чего – встать и, не оглядываясь, отправиться домой. Знакомые, которым вы доказывали свою храбрость, придут на рассвете – посмотреть, торчит ли из могильной насыпи нож. Это будет свидетельством того, что вы действительно были на могиле прошедшей ночью.

В середине восьмидесятых на могиле чернокнижника нашли мертвым студента Донского института сельхозмашиностроения. Дело происходило поздней осенью, и парень был одет в длиннополое пальто. Сев на могилу, студент выполнил все условия описанного выше ритуала. Он воткнул нож в землю у себя за спиной и случайно пришпилил к могиле полу своего одеяния. Пальто и не пустило его, когда молодой человек попытался встать. Тут ему и померещилось, будто оскорбленный колдун, восстав из могилы, схватил его – сердце студента не выдержало.

Исследователи городского фольклора считают, что вся эта катавасия с мертвым колдуном – чистейшей воды вымысел. Ведь чернокнижников на Руси в освященной земле не хоронили. Даже за кладбищенской оградой, где, согласно традиции, находили последний приют люди, отлученные от церкви, а также самоубийцы и скоморохи. Тела колдунов сжигали их родственники, последователи или друзья из числа посвященных. В противном случае душа покойника была обречена на вечные страдания. В ночь после формального погребения (проходящего, разумеется, без отпевания) тело выкрадывалось из гроба для предания огню. Так что, полагают публицисты, если на Братском кладбище и впрямь когда-то был похоронен настоящий колдун, сейчас на этом месте лежит в земле один лишь пустой гроб, сгнивший много десятилетий назад…

И это действительно так. Гроб, что некогда содержал останки адепта губительной Черной науки, сейчас в самом деле пуст. Вот только опустел он совсем недавно. Те, кто должен был сжечь тело на проклятом пустыре, то ли испугались чего-то, то ли просто решили сыграть с чернокнижником жестокую шутку – колдун, более не живой, но и не умерший окончательно, остался лежать в причинявшей ему страдания освященной земле православного кладбища. Сколько продолжалось это тягостное существование, подобное тому, в котором пребывали проклятые мертвецы из "Страшной мести" Гоголя, сказать весьма затруднительно. Но именно этим – тем, что колдун частично все же был жив – объяснялась и живучесть связанной с ним легенды…

Сегодняшней же ночью старый злодей вернулся в мир живых с помощью молодого последователя. Надо сказать, что колдун вовсе не мечтал о новой жизни. Куда приятнее для него было бы оказаться в ласковых объятиях Смерти – об этом и только об этом он грезил в течение всех этих долгих мучительных лет. И то, что вместо вожделенного покоя ему пришлось снова шагнуть на солнечный свет, не слишком-то обрадовало колдуна. Но выбирать ему не приходилось. А тот факт, что он попал в услужение к дерзкому молодому некроманту, делал существование чернокнижника еще более печальным…

Мрачный подвал, в котором находились сейчас некромант и похищенное им с Братского кладбища тело, напоминал персональный морг сумасшедшего профессора из фильма ужасов. Можно было вообразить, что над затхлым подземельем возвышается зловещий готический замок с островерхими башенками и неприступными зубчатыми стенами. Никакого замка, конечно, не было – подвал располагался в самом обыкновенном доме, стоявшем в частном секторе старинного города Ростова. Хозяин этого дома, впрочем, мечтал о подобном замке. Он считал, что лишь такое жилище соответствует статусу некроманта.

Стол, на котором лежало тело колдуна, тоже наводил на мысли о морге. Только уже настоящем, больничном. Ну а как же еще могло быть, если именно оттуда, из мертвецкой БСМП-2 он и был накануне украден для некроманта подкупленным сторожем-алкоголиком?

Старый колдун казался мертвым, но похититель знал – это не так. Тело выглядело совершенно свежим, будто чернокнижника похоронили только вчера, а не в позапрошлом веке. Старость изъела его, но никак не тление. Колдун был мертв лишь наполовину – та часть его души, что некогда делала живым это тело, блуждала сейчас по лабиринтам Чистилища, не в силах ни найти себе новый дом, ни вернуться на Землю. Но, вместе с тем, старый маг прекрасно осознавал и все, что происходило с его неподвижной телесной оболочкой здесь, в объективной реальности. При этом он не мог пошевелить даже глазом и видел лишь то, что находилось прямо перед его лицом (в данный момент это был серый потрескавшийся потолок). Не мог произнести ни слова. То было кошмарное раздвоенное состояние, испытать которое обычный человек может, разве что, проведя без сна десять суток подряд. Или, что гораздо хуже, подвергшись мощному проклятию.

Молодого некроманта передернуло, когда он подошел к столу и, встав над распростертым телом, заглянул в полные муки голубые глаза. "Ты должен быть благодарен мне старик, за то, что я сейчас сделаю", – подумал маг.

Расставив ладони над телом старого волшебника, он начал произносить слова запретного заклинания, возвращающего жизнь. В данном случае, поскольку душа колдуна не была полностью разлучена с телом, слова эти должны были воздвигнуть мост, по которому она смогла бы вернуться.

Й'АИ'НГ'НГАХ!

ЙОГ-СОТОТ!

Х'ИИ – Л'ГЕБ!

УАААХ!

Воздух в подвале будто бы загустел. Начерченный на каменном полу круг, в котором находились стол с телом чернокнижника и творивший волшбу молодой некромант, вспыхнул ослепительно-алым светом. Веки полумертвого колдуна дрогнули. Из уст его вырвался тяжелый хриплый стон. Словно древнее дерево скрипело, сбросив многолетний гнет и медленно выпрямляясь.

– Ааарх, – выдохнул колдун и зашевелил руками, ища, на что опереться. Молодой некромант, хоть и знал, что воскрешенный не посмеет причинить ему вреда, а все же рефлекторно отступил на шаг.

Чернокнижник выпрямился и сел. Голубые глаза уставились на некроманта. Уголки тонких сухих губ поползли вверх.

– Ну здравствуй, освободитель хренов, – сказал колдун. – Надо полагать, это был не акт милосердия? Не по чину как-то, да и вообще – на это только у Христа наивности хватало.

– Я не из его шайки, – глухо промолвил некромант. – Ты прав, старик, я не просто так вернул тебя к жизни. Мне нужен верный слуга, который в то же время был бы моим учителем.

– Как в лучших домах Франции, стало быть, хочешь, – осклабился живой мертвец. – Что ж, почему б и не послужить. Выбора-то все равно нет.

– Я должен узнать твое имя, – сказал некромант.

Колдун запустил руку во внутренний карман пиджака и достал заскорузлую книжицу – паспорт Российской империи времен Николая II. Достал – и протянул хозяину.

– Ивлев Платон Евгеньевич, – прочитал некромант и отдал бумагу Ивлеву. – Надо бы тебе новые документы сделать… Что ж, дед Платон, теперь мы в одной команде. И главный в команде – я, хоть ты, наверняка, и мудрее. Не забывай об этом.

– Я то не против, – хихикнул Платон. – Там, – указательный палец его правой руки устремился вверх, – осерчать могут.

– Ошибаешься, дед Платон, – покачал головой некромант. – Там всем на все наплевать. И уже очень давно.

Глава 5
Странные посиделки

Странные, непривычные, но – безмерно приятные мысли одолевали Егора Киреева по пути домой.

"Итак, приятель, мы с тобой больше не одни, – думал Егор, ведя обычный для себя диалог с внутренним "я". – Подумать только! И как спонтанно все произошло… Нет, секс на первом свидании – дело вполне естественное, но чтобы сразу любовь! Любовь… Она-то тебя любит, а ты ее? Вот тут, братец мой Егор, еще покумекать надо. Не профурсетка, конечно – трахнул и выбросил. Но сердце… Сердце-то не молчит. Но и выпрыгнуть из груди покамест не торопится. Ладно. Будет еще время подумать об этом. Разберемся, братец Егор. Разберемся".

– Братуха! – от философско-романтических размышлений его отвлек хриплый голос, сразу столкнувший мысли Егора с седьмого неба в куда более привычный пласт реальности. Киреев невольно вздрогнул – уж больно этот внезапный возглас был похож на на хрипение выбравшегося из могилы зомби с горлом, набитым землей. Киреев развернулся – так резко, что окликнувший его человек испуганно отпрянул, едва не врезавшись в угол ближайшего дома.

– Братуха, ну ты чего? – пролепетал он. – Я же только… ну это…

Он и выглядел-то как зомби – этот нестарый и довольно крепкий еще мужик, одетый в спортивный костюм, испачканный пылью и пестрой россыпью разнокалиберных пятен: яичный желток, кетчуп, какая-то желеобразная зеленая дрянь, и жидкая белая кашица, что, вернее всего, попала в эту мерзкую палитру прямиком из желудка владельца замызганной олимпийки. Такого мудилу Егор желал бы видеть в своем семейном альбоме даже в меньшей степени, нежели покойного уманского дельца Смагина.

– Какой же я тебе "братуха"? – произнес Киреев. Спокойно так произнес, вовсе даже не агрессивно. Но при звуке его голоса у грязного алкаша отчего-то резануло в животе.

– Ты… того… извини, если что не так, – пробормотал попрошайка. – Мне бы это… того… – обычный настрой был сломан, и он не мог даже подобрать нужных слов, хоть и занимался всю жизнь единственно тем, о чем сейчас говорил. В результате мужик просто щелкнул себя по горлу.

– "Попкорн" отщелкать хочешь? – ернически спросил Егор. – Так я это еще в первом классе видел. Санька Парфенов здорово исполнял. Ни у кого больше не получалось, из всего класса. Ох, и завидовали мы ему тогда. А потом подросли и поняли – нечему там было завидовать.

– Чего? – алкаш недоуменно заморгал. Но подспудно он уже понял – привычные методы тут не сработают. И, несмотря на то, что стоявший перед ним человек был на вид типичным "неформалом", многие из которых являют собой либо легкую добычу, либо же потенциальных собутыльников, лучше было бы любителю "залить глаза" за чужой счет оставить этого парня в покое.

– А! – мужик, не попытавшись даже включить "бычку", развернулся и принялся обшаривать взглядом окрестности в поисках более перспективного "клиента". Киреев пошел своей дорогой.

"Вот, и это называется – великий русский народ, – раздраженно думал Егор, приближаясь к дому. – Был бы он хотя б один такой на весь район! Блин, даже стыдно, что я живу в одном городе, в одной стране, на одной планете с этими животными!".

Ну, в самом деле, где такое еще увидишь? Нет, пить-то везде пьют, и кое-где – еще похлеще, чем в России. Но дело ведь не в количестве выпитого – прими ты хоть бочку на грудь, да и спи себе на лавочке спокойно – здоровье твое. Дело все в поведении. Ближе всего по менталитету к русским в Европе стоят ирландцы и немцы. Но разве они, перебрав виски или шнапса, ведут себя так, как наши гаврики? Нет. Не ведут. Киреев, хоть его знакомство с другими странами ограничивалось Молдавией и Украиной, это знал. Не раз доводилось общаться в ростовских барах с немцами, что приехали в столицу Дона возводить пивные заводы. Да и земляков Пола Хьюсона, более известного жителям планеты Земля под именем Боно, Егору тоже довелось повидать – в ирландском баре "Корк", во время международного рок-фестиваля. Ничего похожего на свиные рожи сограждан ни в том ни в другом случае он не наблюдал.

Самым удручающим фактом этой ситуации некромант считал равнодушие государства к позорной язве на теле общества. Впрочем, в последние годы власти предержащие, вроде бы, начали лениво почесываться. Появилась антиалкогольная социальная реклама, выходят ток-шоу и документальные фильмы, обещавшие пьющим и даже просто выпивающим россиянам скорую, неминуемую и мучительную смерть… Но как-то неумело все выходит и неестественно. Главный лозунг нынешней кампании едва ли не к тому сводился, чтоб вовсе крепкие напитки запретить. Плюс к этому, граждан, как обычно держали за дураков – в каждой из подобных программ почетное место было отведено какому-нибудь представителю духовенства. А Русская Православная Церковь ведь и не думала отказываться от полученных в девяностые годы льгот на ввоз из-за границы спиртного и сигарет – в этом бизнесе она по сей день оставалась одним из самых крупных игроков.

"Не одна крайность, так другая, – размышлял Егор, приближаясь к дому. – Зачем запрещать? Зачем пугать? Вы просто привейте народу культуру пития. Ну и зарплаты нормальные, конечно, дайте – это во-первых".

Вот с такими, не слишком уже веселыми мыслями, он подошел к двухэтажному кирпичному зданию, которое служило ему и домом и местом работы.

– Сука! – отпирая дверь, некромант ругнулся в адрес давешнего забулдыги. – Все настроение испохабил!

Поднять настроение были призваны четыре свиных отбивных котлеты с вареным рисом и свежей зеленью. Последствия вчерашних возлияний в суши-баре еще скреблись в затылке – к сожалению, даже самая мощная магия способна избавить человека лишь от опьянения, но не от похмелья. Так что Егор присовокупил к своей трапезе чекушку водки "Русский изумруд". А раз уж в дело пошла такая штука – как обойтись без селедочки пряного посола, половины банки миниатюрных корнишонов и такого же количества маринованных молодых кукурузных початков? Никак, разумеется, нельзя без этого всего обойтись.

"Вот если бы все в России выпивали именно так, – думал Киреев, ловко сервируя обеденный стол, – разве возникла необходимость во всех этих дурацких шоу с клоунами в рясах? Тому придурку с улицы, поди, такое и не снилось. Лучшее, что он в жизни видел – это пол-литра "Золотой осени" и плавленый сырок на шестерых!", – от злобы на тунеядца-попрошайку и всю житейскую грязь, которую тот олицетворял, Егор готов был с размаху вонзить в столешницу вилку, которую сжимал в руке.

– А впрочем, что это я? – произнес Киреев вслух. – Мне с ним детей не крестить.

– Тебя, если что, и к купели-то не подпустят, – глухо донеслось из брошенного под стол заплечного мешка. – Открой рюкзак, а? Я тоже выпить хочу.

Олеся была права. Печать Тьмы, лежавшая на таких, как Егор, не позволяла принимать участия в серьезных монотеистических обрядах.

Стоит заметить, конечно, что никто из этих людей и не испытывал подобных побуждений.

– Как ты узнала, что я пить собираюсь? – Егор достал из рюкзака тряпичную куколку и положил ее на стул напротив себя. – Неужто мысли читаешь?

Игрушка обернулась облаком серой пыли, которая, рассеявшись, явила взору Киреева миловидную десятилетнюю девочку.

– Услышала, как бутылка звякнула, – невозмутимо ответствовала Олеся.

– Ну, об этом можно было догадаться, – усмехнулся Егор. Понятное дело, тончайший слух девочки-вампира мог улавливать даже едва слышные шорохи. И эта особенность Олеси не раз уже выручала самого Киреева. – Рюмку себе возьми.

Хоть Егор и сам частенько называл свою сверхъестественную помощницу вампиром, на самом деле Олеся являлась упырицей. Эту разновидность нежити с легкой руки Александра Сергеевича Пушкина на Руси неверно отождествляют с вурдалаками. Упыри действительно сходны по внешнему виду и образу жизни с расовыми вампирами, но имеют ряд отличительных особенностей. Люди становятся упырями вовсе не в результате инициации. Происходит это, в первую очередь, с теми, кто скончался прежде срока своей естественной смерти – часто в молодом возрасте. А также – с людьми, умершими скоропостижной трагической или насильственной смертью. Как и колдунов с ведьмами, таких покойников в старину старались похоронить в особом месте, за пределами христианских кладбищ.

Или же вовсе не хоронили…

Как раз таков и был случай Олеси. Егор нашел девочку три года назад в Западной Украине. То был его первый серьезный контракт некроманта.

Высокий дом, стоявший в лесистой местности, неоднократно менявшей государственную принадлежность, больше напоминал замок и принадлежал некогда состоятельному польскому купцу. Олеся являлась последней наследницей первого хозяина лесного особняка. Но, когда она, в сопровождении пожилого опекуна, появилась в тех краях, дом уже был занят. И те, кто в нем проживал, были не слишком разборчивы в способах решения возникавших у них проблем…

Опекуна им удалось, выдав его за растлителя малолетних, упечь за решетку, где старик вскорости и сгинул. Девочку оставили жить у себя, но вовсе без ее на то согласия. И лишь для того, чтоб убить, как только стихнет возникшая было шумиха.

Убив же, ее просто бросили в лесу. Так что у Олеси элементарным образом не осталось иного выхода, кроме как превратиться в упыря.

Негодяи, погубившие малышку, были довольно скоро изведены под корень ею самой. Последний из них повесился, предпочтя ужасный конец ужасу без конца. Место приобрело дурную славу и опустело на очень долгие времена. Новые жильцы появились там только в начале двадцать первого века. Была то, разумеется, семья какого-то "нового украинца", имевшего отношение к властным структурам.

Дом был капитально отремонтирован и засиял новыми красками, будто очнувшись от вековой спячки. Но, почуяв возвращение живой крови, очнулась и дремавшая в подземном укрытии под особняком упырица.

Несмотря на то, что век теперь на дворе стоял куда как более прагматичный, новые хозяева быстро сообразили, что именно происходит. Не поленились копнуть в историю купленного за бесценок поместья, полистали нужные книги. И принялись разыскивать специалиста, которого, в итоге, нашли через Интернет в Ростове-на-Дону.

Егор тогда сумел спровоцировать упырицу на открытое столкновение – для того, чтоб попасться в магическую ловушку, та оказалась слишком хитра. Некромант был удивлен внешним обликом чудовища – он в начале боя и думать забыл, какой недюжинный опыт скрывается за хрупкими с виду ручками и ножками этой "десятилетней" девочки. Оплошность едва не стоила ему жизни, но, все ж-таки, Егор одержал победу. Правда, уничтожать упырицу он не стал – забрал с собой. Та сама предложила сохранить ей существование в обмен на десять лет верной службы. Но плату свою Киреев получил сполна – избавить-то он нуворишей от монстра избавил, а уж каким образом – про то заказчикам было знать не обязательно.

То, что упырь предпочитает действовать ночью, вовсе не означает его слабости перед дневным светом. Просто созданиям Тьмы удобнее в ней и жить. То же самое верно и в отношении вампиров. Последние, правда, некогда и впрямь боялись солнца. Но им удалось избавиться от этой особенности организма. Как ни странно – благодаря науке, а не магии. Принцип генной инженерии был известен вампирам задолго до того, как у этого явления появилось название. В Средние века один великий врач по заказу кровососов сумел создать технологию введения им человеческих генов. В благодарность за это он был обращен и стал бессмертным.

Так вампиры победили свою вошедшую в легенды солнцебоязнь. Но это удалось не всем из них. Представители некоторых кланов отторгали человеческий материал и по сей день вынуждены были скрываться в закрытых пространствах, едва над Землей вставал рассвет.

– Так что, ты, может, и мои разговоры с Софией досконально выслушала? – спросил Егор, разливая по рюмкам водку.

– Нет, – пожала худенькими плечиками девчонка. – Я, конечно, могла бы. Только зачем мне это нужно?

– Понятно, – кивнул Егор. – На будущее можно тебя попросить…

– Конечно, – произнесла Олеся, не дожидаясь окончания фразы.

Прежде Егор как-то не задумывался о том, что упырице, почти все время находящейся где-нибудь поблизости, могут быть известны многие его тайны. Прежде – это вплоть до тех пор, покуда в его жизни не появилась рыжеволосая женщина-врач.

– Ну ладно, – Олеся приподняла свою рюмку. – Давай, что ли, выпьем… за удачный рейд?

– Давай, – Егор чокнулся с упырицей и опрокинул в себя содержимое рюмки. "Огненная вода" приятно обожгла горло, а следом – желудок. Тут же Егор подумал, что они с Олесей безбожно нарушают традиции – пить следовало, не чокаясь, ведь в Уманске, все-таки, погибли люди, да и окончательное упокоение тамошних зомби стоило, наверное, помина. Впрочем, в его тайной колдовской жизни безбожным являлось довольно-таки многое…

– Уфф, – поморщившись, выдохнул Егор. – Видел бы кто-нибудь это со стороны.

– Как здоровый мужик спаивает у себя дома маленькую девочку? – приподняв бровь, отреагировала Олеся.

– Да нет, это сейчас часто встречается, – покачал головой Киреев. – А вот как некромант с вампиром выпивает…

– Да уж, – прыснула упырица. – Такое и впрямь не каждый день увидишь. Думаю, мало кто из твоих ближайших соседей способен по достоинству оценить прелесть ситуации.

– Среди ближайших-то, пожалуй, ни одного такого не сыщется, – произнес Егор. – Закусишь? – он указал девчонке на тарелки с едой. Как и в случае со спиртным, Олеся вполне могла позволить себе употребить что-нибудь из человеческой пищи.

– С чего бы? – Олеся, довольно улыбаясь, погладила себя по животику. – Мне этого хама провинциального надолго хватит.

– Ты его убила? – на всякий случай уточнил Егор.

– Нам ведь лишние свидетели ни к чему, – пожала плечами Олеся. – Да и потом – ты разве не для этого меня ему подарил?

– Для этого, – кивнул Егор. – А то совсем оборзел, сука. Может, теперь хоть немного уважать начнут.

– Может, и начнут, – задумчиво произнесла Олеся. – Только сначала все равно достать попытаются.

– В этом я нисколько не сомневаюсь. Но и не боюсь их совершенно. Дилетанты ведь полные. Ладно, хрен с ними. Давай по второй.

Вскоре после второй последовала и третья, на чем употребление алкоголя закончилось. Олеся, обернувшись летучей мышкой, упорхнула в гостиную, где залетела на книжный шкаф, да так и застыла на его вершине – ни дать ни взять, бронзовая статуэтка, изображающая нетопыря. Егор подумал, что и ему неплохо бы передохнуть еще часок-полтора. Доел свой обед, вымыл посуду, выкинул пустую бутылку. После чего пошел в спальню и, включив на музыкальном центре медленную расслабляющую музыку, растянулся на кровати и погрузился в сон. На этот раз, к счастью, обошлось без кошмарных видений.