Текст книги "Кто такая Айн Рэнд?"
Автор книги: Антон Вильгоцкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
В девяностые годы двадцатого века Елена Владимировна Сикорская, сестра Владимира Набокова, подтвердила, что и она, и ее сестра Ольга действительно обучались в Стоюнинской гимназии в тот период. Елена не помнила Алису Розенбаум, но подтвердила, что Ольга тогда сильно интересовалась политикой и была сторонницей конституционной монархии, поскольку находилась в сильной зависимости от взглядов своего отца. Алиса, родившаяся в 1905, была современницей обеих сестер Набоковых. В феврале 1917 Ольге Набоковой было четырнадцать, а Алисе Розенбаум – двенадцать, но, несмотря на двухлетнюю разницу в возрасте, они вполне могли быть одноклассницами.
В дальнейшем Рэнд никогда не упоминала названия гимназии, в которой училась – но это не значит, что в ее жизни вовсе не было места школьным воспоминаниям. Напротив, некоторые из наиболее ярких моментов, являющихся свидетельствами ее интеллектуального роста, относятся как раз к той поре. Например, она вспоминала о том, как участие одного из учителей помогло ей в развитии литературного стиля. Когда ей было двенадцать-тринадцать лет, Алиса прочитала поэму Александра Пушкина «Евгений Онегин» и написала работу, посвященную ее персонажам. Ознакомившись с этой работой, преподаватель рассказал ей о причинно-следственных взаимосвязях в литературных произведениях, научил оценивать литературных героев в связи с конкретными событиями или действиями.
Кроме того, в те годы Алиса начала формулировать философию сознания путем «мышления в принципах». Она тщательно обдумывала каждую идею, которая у нее возникала. Пыталась «обозначить свой путь, понять его, выразить и, что самое главное – взять под свой осознанный контроль». Алиса начала вести личный и философский дневники, войдя в период самокритичного, «чудесного интеллектуального возбуждения».
Учась в школе, Алиса изучала произведения Тургенева, Чехова, Толстого и многих классических русских поэтов. Однако русская литература мало ее занимала. Анна Розенбаум, работавшая преподавательницей иностранных языков в нескольких петроградских школах, познакомила свою старшую дочь с произведениями великого французского романтика, Виктора Гюго. Его героическое видение человеческой природы и панорамные архитектурные отступления оказали на девочку неизгладимое впечатление. Если Аристотеля она называла своим единственным настоящим учителем философии, то в литературном плане такая честь выпала Гюго – он был единственным, чье влияние на свое творчество она признавала.
Тот факт, что Алиса (скорее всего) обучалась именно в Стоюнинской гимназии, имеет особенное значение. Основатели этого заведения, Мария и Владимир Стоюнины, были родителями жены Николая Лосского. Пользуясь этой родственной связью, они пригласили Лосского преподавать у себя в гимназии. С 1898-го по 1922 годы он обучал воспитанниц логике и психологии. Весьма вероятно, что Алиса Розенбаум уже тогда познакомилась с этим выдающимся человеком. Но, как бы там ни было, а впоследствии их дороги пересеклись в стенах Петроградского государственного университета.
Глава 2
Из России с ненавистью
После того, как дракон русской революции согнал Розенбаумов с насиженного места, семья была вынуждена забыть о той роскоши, в которой проходило детство Алисы. Путешествия за границу и летние отпуски остались в далеком прошлом. Наблюдая за царящим в Санкт-Петербурге (теперь переименованном в Петроград) упадком, Анна убедила мужа в том, что они должны перебраться в Крым. Там, на территории, контролируемой сторонниками прежней власти, он мог открыть новую аптеку, и положение семьи постепенно стабилизировалось бы. Алиса стала ходить в местную школу, где ее превосходное городское образование моментально выделило девочку среди общей массы.
Крымские школы были пока свободны от идеологического контроля со стороны большевиков. Большую часть преподавателей в новой гимназии Алисы составляли старомодные дамы, придерживающиеся монархистских взглядов. К этому времени Алиса расширила спектр своих собственных методов обучения. Эти принципы, которые казались ей самоочевидными, были направлены на выработку более точного процесса понимания и анализа. Один из биографов Рэнд, Барбара Бранден, писала, что «Алиса имела феноменальную память, но никогда не использовала свою память как инструмент обучения». Она научилась использовать как индуктивный, так и дедуктивный методы анализа.
Подражая педагогическим порывам своей матери, Алиса учила своих одноклассниц геометрии. Ее учительница математики надеялась, что девочка сделает профессиональную карьеру в этой области. Хоть Алиса и расширила рамки своего обучения логике и математике, она понимала, что изучения одного лишь чистого метода будет недостаточно. Чтобы сделать более широким свое видение мира, она штудировала труды классиков зарубежной литературы – Ростана, Гюго, Сенкевича. Она даже записалась на курсы американской истории, что было совершенно нетипичным шагом для русской девочки. Именно тогда Алиса пришла к атеизму. Концепция Бога представлялась ей недоказуемой при помощи рациональных методов и унижающей человеческое достоинство. В этом Рэнд была солидарна с большевиками. Но, в отличие от русских марксистов, Алиса отрицала как христианского Бога, так и коллективистское обожествленное государство, которое пытались строить коммунисты.
Но крымская глава продолжалась очень недолго. За контроль над регионом шла война, и скоро в Евпатории, где жили Розенбаумы, воцарился хаос. Коммунисты строем прошли сквозь город… и еще раз ограбили Зиновия, отобрав у него аптеку. Чтобы выжить, семье пришлось начать продавать драгоценности Анны. Старшая дочь отправилась на заработки – она учила читать неграмотных солдат.
Во время этих мрачных лет Алисе неожиданно удалось достучаться до своего отстраненного отца. Ключом к его сердцу стала политика. Зиновий был антикоммунистом и, как говорила Рэнд, «стоял на позициях индивидуализма». Она тоже. В ее приключенческих историях рыцарей и принцесс заменили теперь героические повстанцы, боровшиеся с советским режимом. Свой дневник она наполняла выпадами в адрес коммунистов, и ненависть к ним только укрепилась после того, как Алиса начала общаться на политические темы с отцом. «Только после того, как мы стали политическими союзниками, я почувствовала настоящую любовь к нему», – вспоминала она. Кроме того, девочка обнаружила, что отец очень высоко оценивает ее интеллект – это еще более укрепило ее растущее чувство собственного достоинства.
Расположением одноклассников она по-прежнему не пользовалась. Они стояли в очереди за ее помощью с уроками, но не приглашали ее в свои компании и не звали на праздники. Это было обидно и заставляло задуматься. «А что, если они не любят меня потому, что я умнее? Что, если своим безразличием они наказывают меня за мои добродетели?». То был первый слабый проблеск идеи, которая позднее всплыла в ее прозе. Алиса начала верить, что именно ее превосходство над окружающими являлось причиной проблем в отношениях с ними. Тем не менее, время от времени она подвергала эту мысль сомнению, находя такое объяснение слишком простым.
Три года спустя после отъезда из Петрограда Розенбаумы вернулись обратно. Им больше некуда было податься, поскольку коммунисты установили свою власть на всей территории страны. Анна умоляла Зиновия уехать из России, сбежать с семьей через Черное море – но на этот раз он твердо настаивал на своем. Решение вернуться в северную столицу, однако, не было мудрым. Их квартира и помещение аптеки были переданы другим людям. Тем не менее, Розенбаумы сумели получить несколько комнат в помещении, которым Зиновий Захарович когда-то владел.
Алиса любила Петроград. Как она позднее написала в романе «Мы – живые»: «Когда-то это был Санкт-Петербург; война сделала его Петроградом, а революция – Ленинградом». В своем первом романе она описывала город как великое достижение человеческого разума:
«Города растут как леса, расползаются как сорняки. Но Петроград не рос. Он явился в окончательном совершенстве. Петроград не ведает природы. Это творение человеческих рук. Природе свойственно ошибаться и рисковать, она смешивает цвета и не имеет представления о прямых линиях. Петроград был создан человеком, который знал, чего хотел. Величие Петрограда осталось незапятнанным, а убожество – ничем не смягченным. Его линии, ровные и четкие, – свидетельство упорного стремления человека к совершенству.
Города растут вместе со своими жителями, борются за первенство среди других городов, медленно поднимаясь по лестнице времени. Петроград не поднимался. Он явился, чтобы стоять на высоте, чтобы повелевать. Еще не был заложен первый камень, а город уже стал столицей. Это монумент силе человеческого духа.
Люди мало знают о человеческом духе. Они – всего лишь родовое понятие, часть природы. Человек же – это слово, у которого нет множественного числа. Петроград был создан не людьми, но человеком. О нем не сложено ни легенд, ни сказок; он не воспевается в фольклоре; он не прославляется в безымянных песнях на бесчисленных дорогах России. Этот город стоит особняком, надменный, пугающий, неприступный. Через его гранитные ворота не проходил ни один паломник. Эти ворота никогда не распахивались навстречу кротким, убогим и уродливым, как ворота гостеприимной Москвы. Петрограду не нужна душа, у него есть разум.
И может быть, это не просто совпадение, что в русском языке о Москве говорят “она”, а о Петрограде – “он”.
И может быть, это не просто совпадение, что те, кто от имени народа захватил власть, перенесли свою столицу из холодного и надменного города-аристократа в добрую и смиренную Москву».
Но революция изменила этот великий город. Годы спустя Алиса опишет в своей прозе также и горькое разочарование, сопутствовавшее возвращению ее семьи в Петроград: «В их новом доме не было парадного входа. Не было электрических коммуникаций. Водопровод был сломан, и им приходилось таскать воду в ведрах с нижнего этажа». Пленительная роскошь и высокая культура прежней жизни растворились в пелене дней. Вместо серебряных ложек с монограммами приходилось пользоваться оловянными. Когда приходили гости, хозяйки могли предложить им только такие сомнительные угощения, как печенье из картофельной кожуры и чай с сахариновыми таблетками вместо сахара.
Во время НЭПа Зиновий смог вновь ненадолго открыть свой магазин, став участником аптечного кооператива, но потом собственность в очередной раз была конфискована. После этого удара Розенбаум отказался работать. Алиса восхищалась принципами своего отца. С ее точки зрения его поступок был продиктован не саморазрушением, а, напротив, инстинктом самосохранения. Отказ работать на эксплуататорскую государственную машину стал одним из основополагающих мотивов ее последнего романа, «Атлант расправил плечи». Однако в тяжелую годину подобные принципы только усложняют жизнь. Анна Борисовна нашла работу учительницы иностранных языков и стала, таким образом, главной добытчицей в семье. Но ее учительской зарплаты не хватало для того, чтобы прокормить сразу пятерых – и Розенбаумы начали голодать. Даже имея деньги, было трудно прокормиться – поскольку с 1921 по 1922 год в России стоял голод, приведший к гибели пяти миллионов человек. Еда выдавалась по карточкам – и список доступных продуктов был весьма скуден. Основу семейной диеты составляли просо, желуди и жидкая каша.
Алиса надолго запомнила эти темные годы. Уже живя в Америке, она рассказывала своим друзьям, как оборачивала ступни газетами вместо обуви, и как выпрашивала у матери последнюю сухую горошину, чтобы утолить голод.
Но даже в этих жестких условиях Розенбаумы продолжали ценить образование и культуру Алису, бывшую теперь студенткой университета, работать не заставляли. Она полюбила мюзиклы и оперетты, и все свободные деньги тратила на походы в театр.
Трудности, которые пережила ее семья, привели к тому, что Алиса сохраняла стойкое недоверие по отношению к пламенным речам революционных политиков. Но именно революция значительно облегчила ей поступление в университет. Большевики сделали политику приема в высшие учебные заведения более либеральной, что привело к наплыву новых студентов – в том числе, женщин и евреев, которым ранее поступление было запрещено. Алиса была в числе одной из первых российских женщин, поступивших в университет. Впрочем, у этих свобод имелась и обратная сторона: большевики увольняли контрреволюционно настроенных преподавателей, держали в страхе тех, кто остался, и ввели марксистские курсы политической экономии и исторического материализма. Вскоре антикоммунисты – как студенты, так и профессора – начали бесследно пропадать. Понимая, какого рода опасности могут ей угрожать, Алиса Розенбаум тщательно контролировала каждое произнесенное ею слово.
Училась она в Петроградском Государственном университете на факультете социальной педагогики, с углубленным изучением истории. Именно там Алиса познакомилась с философскими трудами Аристотеля и Платона, которые оказали серьезное влияние на формирование ее взглядов на политику и государство. Также она много времени проводила за изучением произведений Фридриха Ницше. Будущая Айн Рэнд свободно читала на французском и немецком, а ее любимыми авторами стали Виктор Гюго, Эдмон Ростан, Фридрих Шиллер и Федор Достоевский.
Огромное влияние на нее в студенческие годы оказал профессор Николай Онуфриевич Лосский – преподаватель философии в Петроградском университете. Их отношения имеют первостепенное историческое значение, поскольку, вероятно, именно Лосский был тем человеком, который впервые познакомил Рэнд с диалектическими методами анализа.
В зрелые годы Рэнд мало читала философской литературы. Но во время учебы в университете ей приходилось досконально изучать множество философских текстов. Весьма вероятно, что ни в один из других периодов своей жизни Рэнд не читала столько литературы и философии, сколько во время получения образования в России. Таким образом, нельзя сбрасывать со счетов влияния Лосского – будучи ее первым учителем философии, именно он заронил первые зерна в почву, на которой впоследствии выросла всеобъемлющая и многогранная концепция объективизма. На своих лекциях Лосский предоставлял студентам широчайший методологический инструментарий, при помощи которого можно было анализировать вклад, сделанный важнейшими мыслителями в историю интеллектуальных достижений человечества. Рэнд вспоминала, что именно Лосский познакомил ее с трудами Платона и Аристотеля. Поскольку второго из этих философов она называла своим философским прародителем, это первое столкновение с его работами имело первостепенное значение для ее интеллектуального развития. Вполне возможно также, что ее интерпретация философии Аристотеля брала свое начало в видении Николая Лосского.
Незадолго до окончания университета Алиса была отчислена вместе с группой других студентов, которые, как и она, имели буржуазное происхождение. Однако после того, как группа посетивших университетский городок зарубежных ученых, возмутилась этому факту, ее и всех остальных исключенных студентов восстановили, чтобы они могли закончить образование.
Однако Алиса скептически относилось к полученному в университете образованию, сверху донизу пронизанному марксистскими влияниями. Коммунисты установили очень жесткий контроль за преподавателями и студентами, отслеживая контрреволюционные настроения. Самое невинное высказывание могло быть подвергнуто тщательному анализу и подвести сделавшего его человека под обвинение в антисоветской пропаганде. Даже история была переписана и отредактирована таким образом, чтобы служить во славу большевизма. Годы спустя Айн Рэнд называла себя крупным экспертом в области пропаганды, ссылаясь на то, что она «училась у профессионалов».
Молодая выпускница Лениградского уже университета, Алиса Розенбаум всей душой полюбила кино. Российская киноиндустрия, долгое время пребывавшая в упадке из-за хаоса, вызванного войной и революцией, в начале 20-х начала постепенно восстанавливаться. Благодаря НЭПу, в стране был разрешен прокат зарубежных фильмов, а Министерство образования оказывало финансовую поддержку создателям отечественных лент. Алиса захотела стать сценаристом и с этой целью поступила в Государственный Институт Кинематографии.
Фильмы стали ее наркотиком. В течение 1924 года Алиса посмотрела сорок семь картин. В течение следующего года – сто семнадцать. Она завела специальный кинодневник, в котором оценивала по пятибалльной шкале каждый фильм, который посмотрела, а также составляла список своих любимых киноартистов. Именно благодаря кинематографу она открыла для себя Америку – этот идеальный мир, столь непохожий на ненавистную ей Россию. Америка сверкала отблесками гламура, романтики, волнующих приключений, манила россыпью материальных ценностей. Интерес к далекой стране подстегнуло письмо, неожиданно пришедшее Розебаумам из Чикаго. Почти тридцать лет назад один из родственников Анны Борисовны, Гарри Портной эмигрировал в Америку, а ее семья помогла ему оплатить переезд. Теперь его дочь, Сара Липски, интересовалась, как дела у Розенбаумов. В этом письме Алиса увидела свой шанс. Воспользовавшись знакомством с Портными, она могла бы получить гостевую визу в США – ну а там уже придумала бы способ остаться в стране навсегда. Родители поддержали эту идею, поскольку боялись, что их прямолинейная и бескомпромиссная дочь едва ли сумеет выжить в изменчивом политическом климате Советской России.
А еще – потому, что они прекрасно видели, насколько она несчастна. Казалось бы, среди невзгод послереволюционного Петрограда ей досталась не худшая доля. У нее даже был обходительный и симпатичный ухажер, которого звали Сергей. Но повседневная жизнь продолжала разочаровывать. Карьера в отечественном кинематографе казалась ей дорогой в никуда, поскольку Алиса понимала, что став сценаристом в России, ей придется писать пропагандистские сценарии, прославляя ненавистную советскую систему. Сергей же был слабым утешением. Они познакомились, когда их семьи арендовали смежные каюты во время небольшого отпуска. Вернувшись в Петроград, она продолжила принимать его ухаживания, но в ее сердце тем временем жили воспоминания о другом мужчине. Ее первой неразделенной любовью, пережитой еще в подростковом возрасте, был некий Лев Беккерман, с которым Алису познакомила кузина. Годы спустя эта память вновь ожила в персонаже Лео из романа «Мы – живые»: «Он был высок; воротник его пальто был поднят, шляпа надвинута на глаза. Его рот, спокойный, жесткий, презрительный, был словно рот древнего вождя, который мог приказать людям пойти на смерть, а глаза были такими, что могли бы спокойно взирать на это». Восхищенный живым разумом юной Алисы, Лев стал частным гостем в доме Розенбаумов. Но он не был по-настоящему заинтересован в том, чтобы строить отношения с ней, и вскоре забыл о девушке. Алиса была раздавлена. Это было одно из самых горьких разочарований, через которые ей пришлось пройти во время жизни в России. Разочарований, которые склоняли чашу весов в пользу эмиграции.
Переезду предшествовали несколько месяцев подготовки. Сначала были уроки английского языка. Потом Анна, Наташа и Нора начали пылкую прокоммунистическую деятельность, целью которой было убедить власти в том, что их семья верна идеалам революции. Розенбаумы стали готовить почву для отъезда Алисы, утверждая, что она собирается изучать американский кинематограф, чтобы, вернувшись, помочь развитию отечественной киноиндустрии. Эта ложь была достаточно правдоподобной, поскольку Алиса уже училась в Институте Кинематографии. Материальную поддержку оказали чикагские родственники: семьи Портных, Липски, Сатриных и Голдбергов.
В ожидании решения вопроса о своем отъезде Алиса написала для Государственного технологического института большой очерк о своей любимой актрисе, звезде немого кинематографа Поле Негри[1]1
Американская актриса польского происхождения (урожденная Барбара Аполония Халупец), звезда и секс-символ эпохи немого кино.
[Закрыть]. В этой работе, которая была обнаружена в Санкт-Петербургской библиотеке после смерти Рэнд, она описывала Негри в выражениях, которые также подошли бы и к ней самой. «Там, где Франческа Бертини являет всепобеждающую красоту, – писала она, – Пола Негри непривлекательна. Глория Свенсон ослепляет глаз изысканностью своих нарядов – а Пола Негри одевается безвкусно. Мэри Пикфорд покоряет сердца своей детской непосредственностью, а Пола Негри – мрачная, напряженная, жестокая женщина». В чем же был секрет успеха Полы Негри? Она была гордой женщиной-победительницей. После «трудного, безрадостного детства», продолжала Рэнд, актриса стала «дерзкой» на экране и в жизни. Однажды, когда польский пограничник отказался пропустить ее через границу, пока она не передаст ему свои драгоценности, женщина «была готова растоптать человека, осмелившегося встать у нее на пути». Негри эмигрировала в Америку и стала одной из первых голливудских звезд иностранного происхождения. Черноглазая актриса «сумела преодолеть свойственное американцам холодное недоверие по отношению к европейцам, их гипертрофированный патриотизм», – писала русская девушка, которая еще даже не побывала в Америке. В 1925 очерк Алисы Розенбаум «Пола Негри» был напечатан в Москве, в серии монографий, рассказывающих о жизни популярных актеров. Это была ее первая опубликованная работа.
Предстоящий отъезд Алисы сделал атмосферу в семье очень напряженной. Натыкаясь на каждую бюрократическую препону, Алиса впадала в панику от одного лишь предположения, что ей не удастся уехать. Родители, невзирая на то, что они всецело поддерживали ее отъезд, были очень расстроены перспективой расставания с дочерью. Поездка в Америку была как «полет на Марс» – но сама Алиса была очень уверена в своих перспективах и разделяла веру своего отца в то, что власть коммунистов не продлится долго. «Я буду знаменитой к тому времени, как вернусь!», – прокричала она из окна вагона своей семье, когда январским днем 1926 года поезд отправился с Ленинградского вокзала в Москву. До столицы Алису сопровождал Сергей. С собой она везла семнадцать киносценариев. Нора, Наташа и двоюродные сестры бежали за поездом, пока он не исчез вдали. Зиновий Захарович, вернувшись домой, расплакался.
Но отъезд из России был только первым шагом. Алисе еще нужно было получить иммиграционные бумаги из американского консульства, расположенного в Латвии. Годом ранее Конгресс США ввел строгие ограничения на иммиграцию из России и других восточно-европейских стран. В ожидании своей очереди Алиса успокаивала нервы в кинотеатре и успела посмотреть четыре фильма. Спонтанная выдумка о ждущем ее на родине женихе помогла поскорее получить заветные бумаги, после чего поезд понес девушку, через Берлин и Париж, в Гаагу, где она взошла на борт океанского лайнера, отправлявшегося в Нью-Йорк. Там ее встретят друзья семьи, чтобы сопроводить в Чикаго.
Живя в Америке, Рэнд переписывалась с родителями и не оставляла попыток помочь им выбраться из России следом за ней. Однако в ее воспоминаниях всегда четко прослеживается неизменное презрение по отношению к ярко выраженным «русским» аспектам культуры. Рэнд подчеркивала тот факт, что все ее главные достижения были сделаны на Западе, и отрекалась от славянского мистицизма и коллективизма, которые, как она считала, являлись неотъемлемыми составляющими русской психологии. Этот факт важен для понимания ее раннего интеллектуального развития. Он помогает понять, почему Рэнд так никогда и не смогла признать, что является порождением своего русского прошлого. Русская культура для нее означала ненависть к личности и рациональному сознанию. Русский образ мыслей она считала основанным на эмоциях и интуиции, а не на логике и рассудительности. Он отбрасывал индивидуализм и с радостью принимал коммунальную форму организации быта. Он был антиматериалистическим и, прежде всего, антикапиталистическим. Каждый аспект этой русской целостности был естественным продолжением другого. С точки зрения Рэнд, отказ от логического рассуждения означал также и отказ отличной свободы, материального достатка и капитализма. В своих философских, социологических и политических рассуждениях она подчеркивала неразрывную связь между рассудительностью, свободой, индивидуализмом и капитализмом – всеми теми элементами, за отсутствие которых она и презирала русскую культуру.
