Текст книги "В Индию – по-научному (СИ)"

Автор книги: Антон Кротов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

В ожидании обратных виз

Удешевление пакистанской визы ровно в четыре раза мы приписали чудотворному воздействию Саи Бабы, которого мысленно просили (немного стесняясь) улучшить наше финансовое положение. Всё выстроилось в один ряд – продажа электробритвы, варежек, фотоаппарата ФЭД, нескольких экземпляров «Практики вольных путешествий» (русским в ашраме), и вот теперь – явный «непорядок» с пакистанской визой. Мы долго не верили своему счастью и всё воскресенье волновались: заметят – не заметят? В понедельник мы получили-таки ожидаемые визы. Доплачивать не пришлось! Мы ещё раз мимоходом заглянули в прайс-лист. Там по-прежнему стояло: Russian Federation – 2200 Rs.

Кто же такой Саи Баба? Добрый волшебник, святой, извлекающий из ничего золотые кольца, статуэтки, священный пепел, исцеляющий больных, воскрешающий мёртвых, удешевляющий пакистанскую визу? Или один из тех, о которых сказано в Библии: «Явятся лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных?» Я встречал сторонников и одного, и другого мнения. Но если вас, читатель, интересует: стоит ли ехать к Саи Бабе? искренне отвечу: конечно, стоит!

В тот же понедельник мы сдали документы на иранскую визу (успели-таки до 13.00, когда приём документов заканчивается) и остались жить в Нойде. В пятницу, семнадцатого, в 16.00, мы имеем шанс получить иранскую визу (если нас не перефутболят на понедельник). Полковник вновь покинул нас и отправился в Гималаи, так что мы отправляемся за визами втроём.

Скажу несколько слов и о вписавшем нас человеке. В квартире жило двое хозяев (по-моему, братья). Наиболее русскоговорящего из них звали Прабхат Раджан, индус лет двадцати пяти, именно он и подцепил полковника, в то время как второй хозяин вписки был от всего этого как бы в стороне. Прабхат оказался увлечён всякими коммерческими проектами. Начитавшись статей про русское лекарство «Витурид», помогающее от СПИДа, рака и всех других заболеваний, Прабхат решил наладить продажу «Витурида» в Индии. Высокая цена препарата – четыреста долларов за курс – не смущала его. Однако эта цена смущала индусов, которые активно интересовались лекарством, но узнав о цене, увядали. Только один человек был достаточно богат, чтобы приобрести этот «Витурид»; он давно был неизлечимо болен и пробовал все существующие способы и лекарства, даже самые экзотические. «Вот он точно купит,» – думал Прабхат. Но ошибся. У богатого пациента был знакомый в России, и пациент позвонил ему, спрашивая, что это за русское лекарство – «Витурид»? Тот ответил ему: если русское лекарство, значит хреновое лекарство. Больной отказался от «Витурида». Хотя Прабхату не удалось пока раскрутить это дело, он не унывал; мы вместе сочинили и написали пространное письмо производителям лекарства, чтобы они прислали своему дилеру дополнительную информацию и агитационные материалы.

Другой идеей нашего хозяина было открыть спортзал. Спортзал – это выгодный бизнес, – рассуждал он. Нужно было только приобрести тренажёры, мебель, арендовать зал и собрать, по-моему, четыреста занимающихся (чтобы затея окупилась и приносила доход). Проблема – откуда набрать столько занимающихся – не смущала его. Полковника тут же (заочно и мысленно) назначили преподавателем в школу йоги в этом же спортзале. Ещё немного, и Максима попросили бы стать шахматным тренером здесь же, но его желание ехать домой было выражено сильнее, чем у Полковника, и поэтому подобных предложений ему не поступало. Прабхат уже купил мебель (стулья), и она стояла у него в квартире, ожидая появления спортзала.

Что представляет собой город Нойда? Уютный и современный городок, типа нашего Зеленограда. Распланирован на аккуратные сектора, которые разделены на одинаковые кварталы, застроенные двухэтажными панельными домиками по периметру, с большим двором в центре квартала. Мы жили по адресу B-19-118-B. Нищих и бомжей почти нет здесь. Квартира, в которой мы живём, имеет две маленькие комнаты, кухоньку с электроплитой и мухами, «душевую» с краном, порождающим воду четыре часа в день (два утром и два вечером), туалетик и два балкончика, выходящие в большой и маленький дворики. В комнате под потолком непрерывно крутится вентилятор. Очень аккуратно и уютно. Там мы прожили неделю.

Каждое утро мы спускались со второго этажа во двор, где, в пяти домах от нашего, находился магазинчик. В Нойде, в отличие от Дели, Бомбея и других старых городов, нет манеры все дома превращать в магазины. Есть один магазин на несколько домов, и ладно. В магазине мы покупали: хлеб, рис, сахар, растительное масло, сливочное масло (оно хранилось в холодильнике и продавалось малюсенькими порциями по 50 грамм), чай, тетради для письма, мыло, печенье и другие товары. За картошкой, бананами и другими овощами ходили на рынок, который находился в пяти минутах ходьбы от нас. Закупившись продуктами, мы очень много времени ежедневно посвящали еде. Плитка работала почти непрерывно! Вот что значит – долго не есть по-домашнему. Когда давали воду – мылись и стирались. Когда воды и еды временно не было, Руслан обучал Макса и хозяина боевым искусствам, Макс выигрывал у всех желающих в шахматы, а я читал книгу «Африка», купленную на базаре в Дели. Написал несколько писем – не только родителям, но и некоторым друзьям в разных городах (в Москву, Питер, Мурманск…) То-то удивятся, получив письма из Индии!

Как только получили пакистанские визы, мы подсчитали оставшиеся у нас «лишние» деньги и потратили их на фотографии. Печать фотографий очень дёшева в южных странах. Мы напечатали несколько сот снимков и с удовольствием перебирали их. Вот толкание автобуса на горных дорогах Армении… Вот пакистанские автобусы… Вот Индийский океан… Иногда к хозяевам квартиры приходили другие гости – индусы. Мы показывали им фотографии и при помощи Прабхата рассказывали о нашем путешествии.

* * *

Растительная жизнь подходила к концу. Утром в пятницу, 17 апреля, мы пробудились пораньше. Рюкзаки собрали ещё с вечера. Мы не знали, получим сегодня иранскую визу или нет. Паспорта всё ещё были при нас; в Ереване мы получали визу на другой день после сдачи паспортов. Вероятно, и здесь нас могут заставить ждать до понедельника. Но решили поехать в посольство уже с рюкзаками: а вдруг…

Вероятно, мы уже сильно поднадоели Прабхату и его полумолчаливому брату, но те не подавали виду. Поднялись на крышу дома, сфотографировались и отправились на автобусную остановку. Вскоре подошёл уже такой привычный авт.300, мы окончательно попрощались и поехали в центр.

Привычные пейзажи Дели. Телеги, ослы, рикши, велосипедисты, дым грузовиков… Женщину в автобусе тошнит, она высовывает голову в окно и выбрасывает свой завтрак на мостовую. Вот… слоны. Два слона, на спинах которых сидят их водители, бредут по улице. Руслан высовывается в дверь автобуса и фотографирует слонов. Вот и знакомая центральная площадь – Connought Place. Ещё рано, но мы идём в посольство.

Перед воротами иранского посольства уже прогуливались некоторые нетерпеливые туристы. Другие, более спокойные, валялись на траве у забора. Ожидающие из соседней с нами группы (человек пять) оказались австралийцами.

Они побывали в Таиланде, Непале, Индии, а сейчас собирались наземным путём, через Пакистан, Иран, Турцию, Европу, добраться до Англии, где и заработать денег на дальнейшие путешествия. Австралийцы никогда раньше не были в этих странах, и я сообщил им полезные сведения, которые знал. Другие туристы, тоже ожидавшие иранскую транзитную визу, оказались японцами. Из Японии они переправились в Китай на пароме. Двигаясь по Китаю, приехали в город Голмуд на севере Тибета, где купили тур в Лхасу. Отделившись от тура, они продолжили путь из Лхасы в Непал, затем в Индию. Дальше они шли «традиционным» маршрутом – через Пакистан, Иран в Европу, а возвращаться собирались через Россию по Транссибирской ж.д. магистрали до Владивостока, затем в Японию паромом. А ещё один из ожидающих иранскую транзитную визу был негр из Малави. Он учился в Индии, а теперь ехал домой через Пакистан, Иран, откуда, по его мнению, улететь в Малави было дешевле. Негр сказал, что Малави вполне безопасная страна, цены ненамного выше, чем в Индии, а дорога в Тете (Мозамбик) вполне проезжая и тоже безопасная. Мы обменивались адресами с желающими и рассказывали об автостопе.

Очередной ждущий открытия иранского посольства оказался иранцем, из г. Мешхед. Он хотел не визу, а рекомендательное письмо для пакистанского посольства. Иранец пришёл в восторг от наших попыток объясняться на фарси, но тут наши разговоры прервались, ибо нас – толпу человек в 70 – начали запускать внутрь.

Когда очередь пододвинула нас к заветному окошку, оказалось, что наших анкет нет! Посольщики перерыли все имеющиеся анкеты и не обнаружили среди них наши. Когда вы сдавали? – В понедельник. – Должны быть! – и анкеты начали перерывать вторично. Впрочем, вот и наши анкеты. «Сдавайте паспорт и 595 рупий, приходите сегодня к 16.00".

Ура!! Сегодня!! не в понедельник!! мы с радостью покидаем посольство.

В общем, всего через несколько часов, в 17.00, 17 апреля, на 77-й день нашего путешествия, иранцы включили нам зелёный свет, и мы (Руслан, Макс и я) отправились из Индии домой.

Макс, ещё в Бомбее высказывавший теорию, что на 77-й день путешествия он умрёт, отложил свою гибель на неопределённое время.

В этот день, когда мы втроём получили долгожданную иранскую визу, другие наши друзья находились: Полковник – в Гималаях, Дима и Данила – на пути из Непала в Дели, Хип – в Ауровиле, Вовка и Лена – на юге Индии.

В обратный путь

Надо сказать, что выехать автостопом из Дели (или Бомбея, или другого индийского мегаполиса) очень сложно. На это может потребоваться целый день. Вблизи крупных городов дорожное движение приобретает хаотический характер: множество повозок, велосипедистов, рикш и прочего транспорта, неполезного для путешественника, заполняет дорогу, затрудняя движение «полезному» автотранспорту. Чтобы не испытывать «ослиных проблем», мы решили выехать из Дели на электричке.

Пришли на вокзал. Здесь, как и повсюду в Индии, можно найти кабинку с надписью: ISD. STD. PCO. Это международный телефон с посекундной оплатой. Сообщив в Москву о победе науки, мы вскоре обнаружили электричку, идущую в Панипат – пригород Дели на Амритсарской дороге. Всю дорогу белые мистеры, сидя в тамбуре на своих рюкзаках, веселились, орали и распевали песни В.Высоцкого, чем немало удивляли немногословных индусов.

Контролёров в электричке не было. Но стоило нам только в Панипате совершить вылазку в город, как на выходе из вокзала нас задержала целая бригада англоговорящих контролёров. «Билетики!» Пришлось соврать, что мы уже выкинули их, и нас пропустили.

На трассу решили не идти, а продолжить путь по железной дороге. Опасаясь перронного контроля, купили билеты в общий вагон на одну остановку и пошли за бананами и молоком. Сидя в харчевне и ожидая поезд, мы и провели наш последний в Индии вечер.

Заполненный спящими и дремлющими людьми «бичевоз» на Амритсар не заставил себя долго ждать. Контролёров, проводников и подобных им персон не было выявлено. Поезд летел быстро – с местными автостопными скоростями мы и думать не могли оказаться в 7 утра в столице Пенджаба.

Амритсар. Вокзал. Навязчивые услуги. «Мистер, такси? Голден темпл? хотель?» От Амритсара до приграничной деревни Аттари – всего около 20 км. Электричка до Аттари будет ещё не скоро, и мы, в последний раз отклоняя навязчивые услуги индусов, направляемся на выезд из города.

Утренний город. Солидные сикхи в чалмах и с подвязанными бородами едут на работу на велосипедах. Вело– и моторикши везут (вероятно, в школу) целые букеты детей. Медленно тащится повозка, запряжённая буйволами. В телеге – какие-то кирпичи. Изредка по середине улицы проезжает, бибикая, машина. Вот трое наряженных в оранжевые одеяния нищих ведут по улице… слона. Четвёртый едет верхом. Руслан сразу хватается за фотоаппарат.

– Подайте на пропитание слона, – показывает жестами один из нищих с металлическим ведёрком для подаяний.

В фонд помощи слону выделяется одна рупия.

– Мало даёте, слон много ест, – объясняет жестами попрошайка.

По дороге Руслану или Максу приходит в голову «одна маленькая мысля». По дороге «туда», 40 дней назад, их накормил чаем и сладостями местный сикх – владелец вкусностного магазина. Почему бы не зайти к нему вторично? Несмотря на то, что было раннее утро, а адрес и даже имя благодетеля было уже забыто, мы обходим все уже открывшиеся лавки в поисках знакомых вкусностей. И – удача! Вернее сказать, неудача, лавка есть, а хозяина нет, вместо него – какие-то молодые сотрудники.

– Где ваш шеф? – требует Макс.

Через несколько времени (я уже понял, что происходит что-то не то) заспанный «шеф», огромный седобородый мужчина в белом халате и чалме угощает нас чаем с такими вожделенными (для кое-кого) сладостями. Хозяина, по-видимому, разбудили ради нас; я бы на его месте послал куда подальше утренних гостей, но это было бы не в обычае сикхов. Употребив умеренное количество сладостей, мы поспешили откланяться и направились в Аттари, куда и прибыли вскоре с применением автобуса.

Граница была ещё закрыта. Туристов встречало лишь кафе под открытым небом, где в ожидании посетителей толпились многочисленные мухи. На последние рупии мы купили бутылку питьевой воды и тут же случайно разбили её (хоть и была она пластиковая). Продавец выдал нам, огорчённым, вторую бутылку бесплатно, и мы, отгоняя мух, распили её, ожидая открытия границы.

Здесь мы познакомились с интересным путешественником. Автостопщик-одиночка, длинноволосый высокий парень двадцати лет по имени Яков из чешского города Острава. Его маршрут был таков: Чехия – Восточная Европа – Турция – Армения – Иран – Афганистан – Пакистан – Индия. Индия стопщику не понравилась, и сейчас он ехал обратно в Пакистан, чтобы затем, через высокогорное Каракорумское шоссе проехать в Китай, затем – в Монголию, после чего через Россию вернуться домой. Яков в своём путешествии применял только классический (можно даже сказать – спортивный) автостоп, ни поездами, ни автобусами никогда не пользуясь.

– А как же Афганистан?? – спросили заинтересованные мы.

Маршрут Якова по Афгану был необычен. Получив визу в Иране (как читатель помнит, в Иране выдаются только не-талибские визы), Яков через Мешхед и Тейбад направился в Герат (граница, по его словам, была открыта), оттуда, всё по талибской территории, напрямик в Кабул, оттуда в Кандагар и выехал в Пакистан через Чаман. В Афганистане было очень сложно: никто не понимал ни английского, ни русского языка, плохо было с транспортом (три раза подвозили его попутные танки), и вообще – «жить там невозможно». Но положительные известия о принципиальной осуществимости такого путешествия дали нам большой заряд оптимизма. Мы обменялись адресами и направились внутрь здания таможни, которое как раз открывалось.

В пути мы неоднократно проходили через своеобразные узловые точки маршрута, где пересекаются пути многих интересных путешественников. Очереди в посольства, автопереходы, кэмпинги – вот основные такие места. В любом таком месте можно, проведя несколько дней, обзавестись целой тетрадью адресов путешественников из многих стран мира, путешествующих именно по земле, а не на самолётах. Правда, адреса оных редко будут вам полезны: такие странники по полгода, по году, по два года не бывают дома. За одну поездку они посещают десять, двадцать, тридцать стран. Они и сейчас в пути.

Выход из Индии

Чеха легко выпустили из Индии, а с нами – вот незадача!

– Мистер, ваша виза просрочена!

Что за ерунда? Но таможенные чиновники сами попали в затруднительное положение. В моём и руслановском паспортах им привиделись просроченные визы, и убедить их в том, что всё в порядке, оказалось невозможно!

А дело в том, что в визах, выдаваемых в Москве, имеется две «временные» графы: одна – срок действия визы, и вторая – разрешённый период пребывания в Индии. Мы считали (и это было естественно), что имеем право въехать в Индию до истечения срока первой графы, и после этого провести в Индии время, не превышающее указанного во второй графе.

Но таможенники считали иначе: они думали, что в течение срока, указанного в первой графе, мы должны не только въехать, но уже и выехать из Индии.

– И что нам делать? – спрашиваем мы уже третий раз.

– Ждите!

И мы ждём, пока таможенники выпускают других, более удачливых граждан. Максим, к которому также волею судеб претензий не оказалось, ожидает нас. (Он получал визу перед самым отъездом, поэтому дата у него стояла другая, более поздняя, и «просрочиться» Макс не успел.) Наконец нас ведут к начальнику таможни.

Высоко стоит солнце. Время уже к полудню. Мы идём по асфальтовой дороге, справа и слева – высокая трава. В ней притаилась колючая проволока и домики таможенного предназначения. Начальник таможни, важного вида мужчина в чалме и с чёрной бородой, подвязанной к подбородку тоненькой сеткой, сидит за столом под небольшим навесом посреди газона. Нас с Русланом подводят к нему и показывают наши паспорта. Дальше идёт диалог на хинди, содержание которого легко вообразить:

– Слышь, Петрович, тут двое визу просрочили, что делать с ними?

– Дай посмотрю. Ты, Саш, как всегда ни во что не врубаешься. Написано понятным языком. Всё в порядке.

После короткого диалога сразу потерявший свой понт таможенник отвёл нас обратно в зал, где занёс наши имена в толстую тетрадь уезжающих, поставил выездные штампики и немедленно отпустил.

Вот и забор, вот и ворота, разделяющие два соседних, столь близких, но при этом – столь различных государства. В метре друг от друга, но уже в разных странах, при воротах, разделяющих Индию и Пакистан, стоят два «почётных» пограничника. Нарядные, разноцветные, с боевыми медалями на груди. У обоих героев медали за одно и то же – за бои в Кашмире.

Вот и лужайка перед Wagha Custom Post, где я сорок дней тому назад оставил свои ботинки с оторвавшимися подошвами. Где же они? Видимо, кто-то не поленился, забрал их себе и починил. Ходит какой-нибудь индусик или пакистанчик в ботинках 46-го размера московской фирмы «Экспериментальная фабрика спортивной обуви». Экспериментирует.

Пакистанский таможенник узнал меня.

– А, я помню, ведь это вы здесь ночевали! А где ваш друг, жёлтый такой?

– Жёлтый друг решил подольше задержаться. А мы спешим домой!

Пропустили нас без проблем. Мы торопились. Не обременяя себя автостопом, сели в «маршрутку». Вскоре мы были уже на железнодорожном вокзале города Лахора, возможно самого грязного города мира.

* * *

Все дни пребывания в Индии Максим услаждал себя картинами возвращения в Лахор. Ведь именно здесь, в одном из отелей, Максим лишился почти всех своих денег. Похитителем, как было всем ясно, являлся менеджер этого отеля. В тот раз Максим поздно обнаружил пропажу. Сейчас, полтора месяца спустя, Максим с Русланом (оставив меня на вокзале караулить вещи) отправились в тот злополучный отель, чтобы совершить страшную месть…

Дальнейшее я пересказываю (в сокращении) со слов Руслана. Макс отправился искать менеджера; тот был на месте. Макс вошёл в его кабинет, залез на стол перед удивлённым менеджером и громко сказал: «Ты украл мои деньги! Ты помнишь меня?» – «Не помню, слезьте со стола!» – отвечал тот. Разговор длился довольно долго, менеджер свою вину отрицал, Макс со стола не слезал. «Ты украл 100 долларов! Я пойду в полицию!» – объявил Макс. «Иди куда хочешь, только слезь со стола,» – подумал менеджер. Через некоторое время Руслан и Макс пришли в отель уже в сопровождении полиции. «Ну что, опять попался!» – подумал полицейский. После совещания с менеджером полицейский сказал примерно следующее: вот что, ребята, всё было давно и сейчас всё равно ничего не докажешь, но менеджер готов отдать половину, 2500 рупий. 2000 пойдёт вам, а пятьсот мне за работу, согласны? – Макс согласился, менеджер достал деньги, и вскоре все расстались, довольные друг другом. Вся процедура заняла часа три, и наконец наполненные рупиями друзья пришли на вокзал города Лахора, где я, карауля рюкзаки, ожидал их.

Поездами по Пакистану

Ехать через Пакистан автостопом не хотелось. В южных странах автостоп скорее приносит удовольствие, но не скоростное передвижение. Мы решили воспользоваться поездом – и вот незадача: билет в экономическом классе до Кветты стоил почти 6 долларов. Мы знали, что иностранцы могут получить скидку при покупке ж.д. билета (25 %, а иностранные студенты аж 50 %), но для оформления этой скидки нужно было пройти некую бюрократическую процедуру, а мы торопились. Поэтому и отправились в путь без билета, рассчитывая на 100 %-ю скидку.

Вечерний поезд на Мултан—Суккур—Карачи был набит битком. Дополнительные три человека никак не изменили его наполненности. Вагоны в Пакистане, как и в Индии, напоминают наш забитый донельзя плацкарт. Двухярусные полки, на каждом ярусе – несколько сидящих и лежащих. На полу люди сидят на своих мешках, стоят; маленькие дети спят на полу между ног взрослых. Окна-решётки (стёкол нет) обеспечивают вентиляцию. В одном вагоне, вероятно, находится триста человек или более. Контролёры не помещаются.

От Лахора до Суккура на скором поезде всего двенадцать часов езды. Меня, привыкшего и в России к не очень комфортабельным ж.д. поездкам, переполненность поезда не смущала. Нормально, в симбиозе с другими телами, функционировал и Руслан. А вот на Максима поезд произвёл плохое впечатление.

– Гады! Сволочи! Трижды проклятый Пакистан! Паршивый поезд! Руслан, давай выйдем! – такого рода изречения (правда, в более грубой форме) нам пришлось слушать всю дорогу.

– Антон, я знал, что ты маньяк! Но не до такой же степени! Давай выйдем! переночуем и поедем на следующем! Трижды проклятый Пакистан! Руслан, давай выйдем! – и т. д..

Пакистанцы недоумённо косились на спятившего иностранца. За окном мелькали редкие огни пакистанских деревень. Поезд почти нигде не останавливался, влажный ветер из окон пытался протащить в толпу людей живительные молекулы кислорода, пакистанцы дремали в самых невообразимых позах, Максим непрерывно ругался, Руслан дремал, опутанный другими телами.

Две эмансипированные тётки курили, стоя у окна. Дым уносило предутренним ветром.

Настало утро. Мы прибыли в Суккур.

Очень скоро – только мы успели умыться – подошёл нужный нам поезд на Кветту, уже не такой забитый, даже с остатками сидячих мест. Тут-то и обнаружился неожиданный проводник.

– Есть ли у вас билеты? – вежливо поинтересовался он по-английски.

– Да, конечно, – отвечали мы, обходя проводника и просачиваясь в вагон.

– Покажите, пожалуйста!

Пришлось рассекретиться:

– К сожалению, у нас нет билетов. У нас денежные проблемы. Мы ездили в Индию, а теперь возвращаемся домой, в Россию, в Москву, через Пакистан, Иран. А деньги у нас кончились.

Проводник был удовлетворён объяснением и исчез, удивлённый. У нас, в России, это тоже удивило бы кого-нибудь. Садятся в поезд какие-нибудь испанцы и говорят, что они едут домой, скажем, из Китая, а денег нет.

В общем, проводник купился на неожиданность и отстал от нас.

Вскоре, часа через два, как только мы проехали Джейкобабад, в поезд сели контролёры (слабая наполненность вагонов позволяла им поместиться).

На них байки о безденежных иностранцах не произвели должного действия. Пришлось нам выйти.

Поезд уехал, и мы остались на небольшом полустанке среди пустыни.

Полустанок назывался DEVA ALLAH YAR. Мы спрятались под навесом от солнца, стараясь разобраться в расписании поездов, написанном на урду. Вскоре вокруг нас скопилось человек пятнадцать – возможно, все имеющиеся в наличии жители деревни. Жители показались нам бестолковыми, так как не могли объяснить, когда будет ближайший поезд на Кветту.

Мы, наверное, им тоже показались бестолковыми. Однако, пока нас рассматривали, подошёл местный поезд Джейкобабад—Кветта, и мы быстро влезли в него.

Но и в этом поезде нам не дали проехать спокойно. Поезд был наполнен до умеренной стоячести, но проводник в нашем вагоне всё же оказался.

Мы твёрдо уклонились от оплаты проезда, и проводник, удивлённый, исчез из нашего поля зрения.

Торговля в пакистанских «электричках» – отдельная песня. Вот идёт усатый молодой человек, в когда-то белом халате, и несёт в руках огромное железное блюдо диаметром с унитаз. На блюде кучками сложены варёные бобы, нарезанные помидоры, апельсины, огурцы, всякие разные овощи, стопка неаккуратно разорванных листочков из газет и большая пластмассовая солонка, заполненная смесью перца и соли.

– До рупия! До рупия! – рекламирует он свой салат.

Вот и очередной желающий позавтракать. Продавец, опершись краем блюда о полку позеда, отделяет кусок газетной бумаги и кладёт её прямо на овощи, на середину блюда. Затем кладёт на бумагу горсточку бобов, по щепотке резаных апельсинов, огурцов, помидоров, зелени (всё берёт, естественно, руками), обильно сыплет соль и накрывает вторым листочком бумаги. Перевернув «бутерброд» пару раз вверх ногами (видимо, чтобы соль пропитала весь салат), продавец протягивает его жаждущему. Мятая, грязная банкнота в две рупии бросается на это же блюдо поверх овощей. А вот уже и другие желающие приобрести порцию салата, и я среди них. Вот купюр на салате лежит уже несколько. Продавец, приготовив очередное угощение, той же рукой собирает деньги и кладёт их в потемневший от грязи карман халата.

– До рупия! До рупия!

Интересно, а в подмосковных электричках этот продавец имел бы большой успех! Несмотря на вопиющую антисанитарность, все бы скинулись по два рубля просто за то, чтобы посмотреть на процесс (а потом брезгливо выкинуть салат в окно). Я с аппетитом доедаю салат.

– До рупия! До рупия!

Во время стоянки на станции Сиби обиженный нами проводник объявился вторично.

– На минутку, – позвал он меня, и я вышел из вагона в станционную суету.

Проводник, подгоняя меня взглядом, приблизился к стоящему возле поезда скучающему пышному полицейскому и торопливо заговорил с ним. В общем, пришлось мне заплатить – вышло по два доллара на человека. Проводник, удовлетворённый, спрятал деньги в карман; ни билетов, ни квитанции я от него не получил.

Поезд дал свисток, и мы поехали вверх – по самому интересному участку нашего ж.д. маршрута. Эта однопутная железная дорога Карачи—Сиби—Кветта была проложена через горы ещё англичанами в конце прошлого века. Поезд медленно полз в Кветту, находящуюся на высоте 1700 метров над уровнем моря. Многочисленные тоннели, выжженные солнцем горы, пропасти, на дне которых – высохшие русла рек… Редкие разъезды, на станционных будках – надписи типа: 5210 Ft above sea level (футов над уровнем моря).

На каждом таком разъезде поезд останавливался на пару минут, и пассажиры, схватив пустые пластиковые бутылки-торпеды, выбегали из вагонов, чтобы набрать из колодца непрозрачную, густую воду – сок пустыни. Кроме колодцев, на этих полустанках ничего полезного не было выявлено.

На какой-то маленькой станции поезд стоял долго, минут десять. На перроне шла бойкая торговля всякими солёными и перчёными яствами, типа уже упоминавшегося салата. Вот двое мальчиков весело дерутся, отбирая друг у друга большое ружьё (видимо, папа дал поиграть). Вот продают финики в плетёных упаковках, похожих на лапти. Продавцы лаптей громко, зазывающе кричат: «Кочури-и-ия! Кочури-и-ия!» Вот огурцы с перцем. И вдруг – сладкие лепёшки! Я обрадовался необычайно (мне надоела уже перчено-солёная еда). Под навесом стоял продавец вкусностей, в одной железной кастрюле у него были лепёшки (оранжевые, тонкие, как большие блины), а в другой – сладкая еда типа кофейно-манной густой каши. В каждый блин продавец клал по ложке этой каши. Только я купил первые два блина, как сразу понял, что это самая вкусная вещь, какую можно встретить в Пакистане, и встал в очередь за добавкой. Однако, блины уже кончались, и пассажиры, хватая последнее, бежали обратно в поезд. Мне повезло! Последние два блина и две ложки каши достались мне. Продавец необычайно точно рассчитал количество каши – ее осталось полложки, и (как я успел увидеть уголком глаза) он высыпал её в ладони неожиданно подоспевшему нищему. Когда я запрыгнул в уже свистнувший поезд, было просто наслаждение съесть эти вкусности, тем более что Максим отказался от предложенной ему порции, страдая от желудка, климата, трижды проклятого Пакистана и поездов его.

* * *

Как уже упоминалось, очень многие пакистанцы – религиозные люди.

Вот настаёт время намаза. В уже сильно набитой «электричке» старики расчищают от людей примерно один квадратный метр пола. Постелив какую-то простыню, пакистанцы попарно (больше двух человек на этот пятачок не помещается) совершают намаз, обратясь лицом на запад, к Мекке. Первыми намазничают колоритные седобородые старики в белых халатах. Затем люди среднего и нормального возраста. Не все, конечно, уделяют внимание Богу в поездной толчее: вероятно, половина. Но Пакистан – удивительно разнообразная страна. Здесь одна женщина ходит в чадре, другая становится премьер-министром. Одни жуют сахарный тростник, другие взрывают атомную бомбу.

В соседнем Иране тоже ведь почти 100 % мусульман и более того! – религиозность усиленнно пропагандируется и вгоняется в головы молодым, но редкий иранец остановит машину и отправится на молитву (я ни разу не сталкивался с таким явлением), редкий иранец вспомнит о намазе в автобусе и вообще в повседневной жизни. А здесь религия пропитывает всю простую жизнь этого необычного народа.

В Пакистане развито уважение к старикам. Их, впрочем, не очень много: ведь средняя продолжительность жизни тут – 48 лет. Но и сами редкие старики пропитываются неким самоуважением. В одном из поездов, забитом донельзя, я сел на верхнюю полку, на которой почему-то сидело всего лишь двое – парень и старик. Однако, вскоре старик согнал меня и даже улёгся на полке (парень сидел), несмотря на то, что в остальном поезде не то что лежать, но и стоять было негде. Выгнав меня, старик достал сигарету, закурил и ещё увеличил густоту вагонного пространства.

Хотя пакистанцы, казалось бы, ведут антисанитарный образ жизни, едят руками и т. д., – удивительно, но никто не источает запаха пота и грязи. Почти никто не носит носков (менее 1 %): пакистанец скорее купит костюм с галстуком, чем носки. Ходят в основном в шлёпанцах. Босиком ни в Индии, ни в Пакистане почти не ходят (летом ноги обожжёшь – земля горячая!)

Нам в поезде попался англоговорящий человек (едущий из Сиби в Кветту), который спросил нас: