Текст книги "Вечность продается со скидкой"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

30 декабря

Марина, притворившись сильно утомленной, пораньше удалилась к себе и потом, подкравшись, подслушала, о чем беседуют гости кемпинга. Очень интересно – девчонки вместе с Енусидзе ведут расследование. К ним же присоединилась и бабка.

Пояркина подумала о двух трупах. Точнее, об одном. Тело Василия невероятным образом испарилось из подвала. Марина помнила о том, что у нее пропали ключи. Кто-то безнаказанно ходит по кемпингу и совершает злодеяния. Она поежилась. Ей очень не хотелось стать следующей жертвой. Она и не станет, не на ту напали. Это Василий был тюфяк, а Найденова – баба с развитыми мышцами и минимумом мозгов. Значит, их убил один из гостей.

Пояркина закрыла дверь своей комнаты и дернула ручку. Так, на всякий случай. Затем, поразмыслив, придвинула к ней тяжелый комод. Никакой убийца не проникнет сюда к ней. Марина подошла к окну. Зарешечено. Итак, она в полной безопасности. Но это не значит, что ей удастся и потом спастись. Неужели кто-то из отдыхающих – сумасшедший? Иначе зачем ему карать убийц, поймать которых закон не в состоянии? Она вспомнила о своем грехе, точнее, об их совместном с Василием преступлении. О нем никто не знает. Она считала, что никто не может раскопать эту старую историю. Получается, что кто-то мог. Марина решила не забивать голову вещами, которых не понимает. Продержаться пару дней – и все будет в порядке.

Она в унынии прислушалась к все нарастающему завыванию ветра. Природа, казалось, подыгрывала неизвестному убийце. Покинуть кемпинг невозможно. Они все обречены сидеть в «Серебряной поляне» и бездеятельно наблюдать за тем, как смерть забирает все новых и новых. Ну нет, ей это не грозит.

Марина почувствовала расслабленность. Она находится в комнате, куда не проникнет ни один убийца. Но сон все равно не шел к ней. Пояркина включила бра. Небольшой светильник отбрасывал мягкий, рассеянный свет. Марина вдруг подумала о Василии. Зачем убийце понадобилось его тело? Может быть, вовсе и не преступник украл его? В этом совершенно нет смысла. В памяти Марины промелькнули смутные образы и неясные воспоминания. Место, на котором построен их кемпинг, пользовалось дурной славой. Их предупреждали местные жители, она к этому не прислушалась. Господи, какая все это чушь!

Она вдруг вообразила, как Василий, крадучись, на полусогнутых ногах, подходит сейчас к ее двери. Ее мертвый муж… Видение было настолько реальным, что Марина представила его взлохмаченную бороду, серебром отливающие глаза в полной темноте. Его белые руки ложатся на ручку двери…

У Марины из груди вырвался приглушенный крик, когда она заметила, как ручка двери плавно пошла вниз. Кто-то хочет к ней войти! Секунды превратились в часы. Марина, покрывшись гусиной кожей, наблюдала за тем, как незваный гость несколько раз попытался приоткрыть дверь. Теперь она знала, что от страха волосы на голове на самом деле могут зашевелиться. Как хорошо, что она заперлась на ключ и придвинула к двери комод. Ее слух обострился. Марина услышала, как неизвестный чем-то звякнул. Так и есть, ключи у него. Значит, он может войти в любое помещение кемпинга. Или практически в любое.

Пояркина закрыла глаза. Сердце в груди неистовствовало. Она даже и вообразить не могла, что бывает такой ужас. Первобытный, переходящий в истерику страх парализовал ее разум. Скорчившись в неудобной позе, не обращая внимания на затекшие ноги, Марина продолжала наблюдать за дверью. Она не помнила, как долго просидела на кровати под унылым светом бра. Скорее всего, несколько часов. Наконец, когда Марина уже не чувствовала ног, она решила пошевелиться. Кровать тихо заскрипела. Пояркина едва не закричала от ужаса. Неуклюже спустив одну ногу на пол, она просидела так еще несколько минут, прежде чем рискнула опереться на вторую.

Ей пришлось несколько минут массировать стопы, чтобы встать. Монотонное занятие помогло Марине отвлечься и прийти в себя. Нельзя быть такой трусливой. С чего она взяла, что это убийца? Кто-то просто пытался войти к ней. Может, это Дима Реутов? Хозяйка кемпинга нервно усмехнулась, вспомнив московского журналиста, а затем откинулась на подушки. Какая она дура! Наверняка это приходил Дима. Он решил не терять времени даром, а она вообразила себе бог весть какие ужасы.

Марина потянулась за часами. Почти половина четвертого. Она не выспалась, нужно хотя бы немного отдохнуть. Скоро вставать. Василий мертв, она не верит в глупые россказни. Осталось всего несколько дней – и они спасутся. Всего несколько дней.

Ирэн Аристарховна смыла маску с лица и легкими, уверенными движениями начала втирать в кожу питательный крем. Если Ирэн и оказалась неизвестно зачем в кемпинге, где произошло два убийства, то это вовсе не значит, что она откажется от привычного ежевечернего ритуала. Красота – прежде всего.

С некоторым беспокойством Костандилли проверила дверь. Закрыта на два оборота ключа, проникнуть к ней невозможно. Во всяком случае, Ирэн надеется, что это так. Завтра она поставит вопрос о том, чтобы вызвать помощь. В кемпинге полно мужчин, пусть что-нибудь придумают. Они находятся в каких-то пятидесяти километрах от города, спасение совсем рядом – а она вынуждена ночевать в доме, где в подвале лежат два мертвых тела.

Свет гасить Ирэн Аристарховна не стала. Как-то с ним спокойнее. И надевать черную шелковую маску на лицо тоже. Ей показалось, что мимо двери кто-то прошел. Так и есть. Часы показывают без четверти два, а по кемпингу кто-то расхаживает. Может быть, это и есть убийца? Ей все равно. Это не ее забота. Она – хрупкая, беззащитная женщина, которая не собирается ввязываться в смертельно опасную схватку с маньяком.

Мадам Костандилли поняла, что не заснет. К снотворному она принципиально не прибегала. Взяла очередной любовный роман, но строчки прыгали перед глазами. Она подошла к двери и прислушалась. Звуки затихли. Хотя нет, ей показалось, что где-то в глубине здания скрипнула дверь. Ей стало вдруг очень страшно. Куда подевался труп бородатого Василия? С огромным неудовольствием Ирэн Аристарховна вспомнила страшные истории, которые обожал ее муж-грек. На восьмом десятке он только и делал, что смотрел идиотские фильмы ужасов. И никак не хотел умирать. Вот поэтому-то она и…

Мимо ее номера кто-то быстро прошел. Ирэн Аристарховна замерла. Ее так и подмывало приоткрыть дверь и выглянуть в темный коридор. Нет, она ни за что не сделает это. Костандилли улеглась в кровать и накрылась одеялом с головой. Прочь страхи!

Виктор Антонов распахнул дверь, когда услышал торопливые шаги. Так и есть – по кемпингу бродит неизвестная сволочь. Он не боялся встречи с таинственным убийцей. Ему ли, чемпиону мира по греко-римской борьбе, испытывать страх перед одним из гостей.

Антонов вышел в коридор. Его обступила кромешная тьма. Словно специально кто-то погасил свет. Действовать в темноте намного удобнее. Это нагоняет страх. Виктор почувствовал, что в глубине его души шевельнулось непонятное чувство. Да, он боится. Не боятся только полные идиоты. Поэтому на всякий случай он зажал в руке увесистую металлическую вешалку, которую вырвал из стены. Виктор спустился на первый этаж. Никого. Только догорают поленья в камине. Он отшвырнул вешалку и взялся за кочергу. Против такого оружия не устоит ни человек, ни кто бы то ни было еще. Виктор прошелся по первому этажу. Ему почудились тихие шаги. Так и есть, слух его не подвел. Тварь, которая всех убивает, шныряет по кемпингу. Ну, сейчас он ей покажет!

Виктор затаился. Неясная в темноте фигура показалась около кухни. Антонов сгруппировался и прыгнул, подмяв под себя вошедшего.

– Отпустите! – услышал он приглушенный голос. Виктор крепко держал неизвестного.

– Да отпустите же! – повторил голос. – Это я, Саша Гончаров!

Антонов отпустил мальчишку и включил свет на кухне. Щурясь, хлипкий подросток посмотрел на Виктора.

– Ты что здесь делаешь? – грозно спросил тот.

– А вы? – ответил Саша в тон Виктору. – Я лично пришел на кухню за едой.

Саша подошел к холодильнику, распахнул его, вынул колбасу, сыр, кетчуп.

– Мне хочется есть, – произнес он. – Или это уже преступление?

Антонов усмехнулся. Подросток держится крайне независимо и самоуверенно. Никто из взрослых не рискнул бы ночью пройтись по кемпингу, а вот мальчишка не струсил. Хотя…

Виктор задумался. Если мальчишка шел на кухню, то почему он повернул со стороны бассейна? Именно там произошло последнее убийство. Ну нет, ребенок не может быть убийцей. Но Виктор тут же вспомнил, что видел не так давно передачу о таком вот тинейджере, который оказался матерым убийцей, отправил на тот свет нескольких человек. Возраст – это еще не доказательство невиновности.

– Ладно, пошли, – произнес Антонов. – Бери бутерброды и иди спать.

– Мне отчим не разрешает приносить еду в комнату, – ответил Саша. – Поэтому я привык по ночам питаться на кухне. Сейчас доем и пойду.

Виктор вспомнил вздорного, напыщенного типа, кичившегося тем, что у него хорошо налаженный бизнес и крупный доход.

– Топай к себе в комнату и прихвати еще, – произнес Виктор. – А если отчим будет возмущаться, скажи, что я разрешил.

Мальчишка хихикнул и, прихватив побольше провизии, удалился. Виктор выключил свет. Страх исчез. Нет, он остался, но ушел в самые глубины подсознания. Антонов прошелся по первому этажу, проверил дверь в подвал. Зашел в бассейн. Темная, практически черная вода. Никого. Именно здесь утонула та тетка, которая приставала к нему с вопросами. Все интересовалась, почему это он вдруг бросил большой спорт. Он не собирался изливать ей душу.

Виктор вернулся к себе в комнату. Вроде бы все спокойно.

Убийца, выскользнув из своей комнаты, прислушался. На ногах бесшумные кроссовки, на руках перчатки. Настало время третьей жертвы. Он осторожно подошел к нужной двери. Ключ плавно вошел в замочную скважину. Всего два поворота – и дверь приоткрылась.

Он оказался на пороге комнаты Татьяны Живаго. Телеведущая спала. Убийца подошел к кровати. Сколько раз он видел ее лицо с телеэкранов!

В руках убийцы сверкнул шприц, наполненный прозрачной жидкостью. Иголка впилась в локтевой сгиб жертвы. Татьяна проснулась от боли, но огромная доза снотворного уже оказывала свое смертельное действие. Женщина попыталась что-то произнести, но из груди вырвался только хрип.

Агония длилась совсем недолго. Татьяна погрузилась в сон, от которого ей уже никогда не суждено пробудиться. Убийца для верности выждал несколько минут, затем пощупал еще теплую руку. Пульса не было. Удовлетворенно улыбнувшись, он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь.

Хмурое утро тридцатого декабря практически ничем не отличалось от ночи. Сила ветра, бушевавшего вокруг кемпинга, никак не уменьшалась. Гости, утомленные полуночными бдениями и страхами, поднялись поздно. Марина, сомкнувшая глаза только перед самым рассветом, не выспалась. Ночные ужасы казались ей теперь смешными.

– И это вы называете завтраком, – Ольга Евгеньевна поддела вилкой тост. – Все пережарено, яичницу вообще есть невозможно.

– Я одна на кухне, – ответила Пояркина. Она утратила прежнюю самоуверенность и любезность. Дикая история, объединившая столь разных людей под одной крышей, постепенно стирала с них налет цивилизованности.

– Я думаю, Марине нужно помочь, – предложила Лидия Ивановна. – Давайте распределим обязанности.

– Еще чего, – наморщила носик Вика Богатырева. – Игорь, мы же приехали сюда отдыхать, за все заплачено, почему я должна горбатиться на кухне?

Фраза Вики невольно напомнила всем, кто собрался за столом, об убийствах. На самом деле о них никто и не забывал. Катя Вранкевич всмотрелась в лица гостей. Семья Гончаровых – муж и жена – недовольны, ковыряются вилкой в скромном завтраке. Ирэн Костандилли, сверкающая, как обычно, массой драгоценностей, подозрительно молчалива. Полковник Енусидзе всего единожды подал командный голос. Любой, кто увидел бы эту компанию, понял бы, что присутствующие собрались по мрачному или трагическому поводу. Так оно и есть.

– Давайте голосовать, – предложил Никольский.

Банкир в который раз с изумлением понял, что Вика до ужаса ему надоела. Когда они познакомились в Париже, она представлялась ему приятным исключением из правил. На самом деле Вика оказалась еще хуже, чем ей подобные.

– Кто за то, чтобы общими усилиями выжить и при этом не потерять человеческое лицо? – задал вопрос Никольский.

Историк Сколышев рассмеялся пронзительным, малоприятным смехом:

– Вам ли говорить о морали, господин банкир. Лучше расскажите о том, как вы наживались на своих собственных согражданах.

– Замолчи, – подал голос Виктор Антонов. – Ты меня достал. Думаешь, что самый умный из присутствующих?

Сколышев дернулся и заявил:

– Смею так надеяться.

– Ваша перепалка ни к чему хорошему не приведет, – сказала Мамыкина. Старушка держалась на редкость уверенно. Енусидзе, которому она не нравилась, все же не мог не восхищаться ею.

– Нам нужно принять решение, – подхватила Лиза. – Сегодня, например, на кухне могли бы помочь Марине я и…

– Разрешите мне, – произнесла Настя Куликова. Бледная, с кругами под глазами, она выглядела не лучшим образом. – Я хочу быть хоть чем-то полезной.

– Настюша, ты уверена… – начал ее супруг, но Куликова проявила неожиданную твердость:

– Да, Денис. Я знаю, мне это пойдет на пользу.

– Вот и хорошо, – с удовлетворением отметил Енусидзе. Ему было неловко признаться, что всю ночь он со страхом ждал, что неуловимый убийца придет и к нему.

– Тогда принимаемся за работу, девочки, – предложила Пояркина. – Нам нужно собрать посуду и заняться обедом.

– А нам нужно обсудить варианты спасения, – сказал Никольский. – Не знаю, когда закончится буран, но я не собираюсь оставаться здесь. Чем дольше мы тут пробудем, тем выше шансы, что…

– Ну, продолжайте, – произнес Сколышев. – Тем выше шансы, что следующей жертвой станете вы. Или вы, – он повернулся и указал пальцем на астролога Кузнецова.

Тот подскочил и залепетал:

– Почему это я? Кто сказал, что следующей жертвой стану я?

– Успокойтесь, – поморщился Енусидзе. – Не мешайте нам обсуждать серьезные вопросы. Не терплю мужиков, которые ведут себя, как бабы. Итак, вы о чем?

Игорь Никольский продолжил:

– Мой вариант таков. Нужно попробовать выйти на трассу. Или подать сигнал бедствия. Например, при помощи костра. Что-то необходимо предпринять. Я не привык тупо ожидать своей участи.

– Какой сигнал бедствия! – крикнул Гончаров. – Костер, что ли? Вы хоть представляете, что творится на улице? Там мороз минус сорок, метель, пурга, любой костер в два счета заметет, никто его не заметит.

– Возможно, имеет смысл взорвать весь кемпинг, – заметил Сколышев.

Он произнес это таким уверенным и будничным тоном, что остальные с недоверием посмотрели на него.

– Не беспокойтесь, это крайний вариант, – сказал тот. – Я не понимаю, почему мы должны суетиться. Осталось ждать всего несколько дней. Если убийца один из нас, а другого варианта нет, как я понимаю, то нужно лишить его возможности заниматься черным делом. Вести дежурство по ночам в кемпинге. Комендантский час. Вот и все.

– Двое уже мертвы, – медленно сказал Кузнецов. – И будут еще жертвы.

– А ну, не каркай! – рявкнул Виктор Антонов. – Тоже мне – прорицатель.

– Послушайте, мне кажется, за столом собрались не все, – сказал Сергей Гончаров. – Кого-то не хватает.

– Так и есть, – произнес Енусидзе. – Нет нашей телезвезды, Татьяны Живаго. Привыкла дрыхнуть до полудня.

– Уже начало второго, – поправил его Дима Реутов.

Ему было безумно интересно следить за развивающимися событиями. Репортаж, над которым он начал работать, станет настоящей бомбой. В глубине души Дима надеялся, что лавры Шерлока Холмса увенчают именно его чело.

– Ее кто-нибудь видел? – спросил Сколышев у Марины Пояркиной.

Хозяйка кемпинга, на мгновение задумавшись, уверенно ответила:

– Нет, она не спускалась сегодня утром. Только вчера, когда в бассейне обнаружили…

– Понятно, – прервал ее Денис Куликов. – У вас есть ключ от ее двери? Так, на всякий случай?

– Уже нет, – покачала головой Пояркина. – Ключи украли.

– Великолепно, – протянул Николай Кириллович. – Значит, наш враг не дремлет. Это радует. Чем активнее действует наш убийца, тем больше у него шансов попасться. Всех убийц рано или поздно разоблачают.

– А как же Джек Потрошитель? – вставил Дима Реутов.

Полковник с неодобрением взглянул на журналиста и сказал:

– Женщина может нуждаться в медицинской помощи. Так что придется взломать дверь.

Комната Татьяны Живаго была заперта. На стук она не реагировала. Поколебавшись, Марина согласилась на то, чтобы Виктор Антонов высадил дверь.

Дубовая дверь, изготовленная в Финляндии, не хотела поддаваться. Пришлось изрядно помучиться, прежде чем она слетела с петель. Первым в комнату вошел Денис Куликов.

– Она спит, – удивленно произнес он, указывая на кровать.

– Вряд ли, такой шум и мертвого поднимет, – ответил Енусидзе. – Отойдите, пожалуйста.

Он подошел к спящей, прикоснулся к ее руке.

– Она мертва, – произнес полковник.

– Боже мой, – выдохнул Кузнецов, – скончалась во сне!

– Ей помогли скончаться, – заметил Енусидзе. – Немедленно позовите ко мне Лизу.

Появившаяся через пару минут Татаренко развела руками: Татьяна Живаго уже много часов была мертва.

– Видите, след от внутривенной инъекции, – пояснила Лиза. Еще раньше Дима Реутов обнаружил на туалетном столике пустой шприц.

– Она наркоманка? – спросила Ирэн Аристарховна, наморщив лоб. – Никогда бы не подумала, выглядела всегда так потрясающе.

Полковник Енусидзе отдал четкие распоряжения:

– Покиньте все комнату. Вы затрудняете проведение следственных мероприятий.

– Он слишком много на себя берет, – оказавшись в гостиной, заявил Сергей Леонидович. – Обращается с нами как с подозреваемыми. Что с него взять, привык на всех смотреть с позиции обвинения.

– Мне это тоже не нравится, – поддержала его Ирэн Аристарховна. – Почему он приблизил к себе эту девчонку? Она вообще появилась здесь непонятно каким образом. Вы верите, что ее машина застряла где-то недалеко? Марина говорила, тут рядом нет никаких поселков или других кемпингов. К кому она могла ехать?

– Я боюсь, – Вика Богатырева зябко повела плечами. – Игорь ведет себя странно, я его не понимаю. Если это третье убийство, то что нам делать?

– У них образуется своя коалиция, вы заметили? – поддержал разговор Сколышев. – Доблестный полковник, психолог Катя, студентка Лиза, бабка, которая не скрывает, что укокошила человека, и хозяйка кемпинга Марина. Возможно, еще молодожены. Не нужно льстить себя надеждой, мы застряли здесь надолго. И один из нас – маньяк.

Сколышев тщательно выговаривал каждое слово, наблюдая за реакцией окружающих.

– А раз так, то мы не должны позволять этим людишкам командовать нами. Я не предлагаю воевать с ними, но пусть поймут, что нечего диктовать собственные условия.

– Вы правы, – поддержал его Гончаров. – Знаете, ведь в кемпинге есть оружие, я видел краем глаза ящики с охотничьими ружьями.

– Отлично, – сказал историк. – Они нам пригодятся. Мы оказались в экстремальной обстановке, задача каждого – выжить. И тут не до сантиментов.

– Но это не означает, что всем будете командовать вы, – прервала его Ирэн Костандилли. – Если мы объединяемся, с тем чтобы полковник с дружками и, – тут она улыбнулась, показав идеальные фарфоровые зубы, – подружками не смогли спихнуть на нас убийства, то мы должны определиться – кто станет нашим лидером.

– Предлагаю самую демократическую форму выборов – голосование, – сказал Сколышев. – Никакого тоталитаризма! Не захотим – сменим лидера. Я думаю, что наиболее подходящей кандидатурой будете вы, – он указал на Сергея Леонидовича Гончарова.

Тот расплылся в улыбке.

– Спасибо за доверие, – произнес он. – У меня есть опыт руководства. Не беспокойтесь, я вас не разочарую.

– Итак, кто за? – проговорил историк, первым поднимая руку.

Гончаров и его жена вытянули вверх ладони, Костандилли, поджав губы, заявила, что воздержится. Вика и астролог Генрих Кузнецов безоговорочно поддержали Сергея Леонидовича.

– Практически единогласно, – констатировал Сколышев. – Мои поздравления, Сергей. Теперь вы…

– Давайте без церемоний, – сказал радостный Гончаров. – Не возражаете, если перейдем на «ты»?

– Я возражаю, – заявила Ирэн Аристарховна.

– Ваше право, – оборвала ее Ольга Евгеньевна. – И вообще, что вы здесь делаете? Уходите к полковнику и его девочкам.

– Правильно поступили, прогнав эту заносчивую мерзавку, – сказал Сколышев, выждав, пока разъяренная, похожая на фурию мадам Костандилли, обдав всех запахом французского парфюма, уйдет прочь. – Но теперь она обязательно донесет обо всем противоположному лагерю.

– А не слишком ли рано мы разделились на противоборствующие группировки? – спросил вдруг Кузнецов. – Ведь Енусидзе нам не враг…

– Еще хуже! – воскликнул Гончаров. – Вы что, не понимаете, к чему ведет этот следователь на пенсии? Вместе с ним журналюга, он мечтает сделать сенсационный репортаж с кровью и трупами. Вы уверены, что это все не они затеяли? Даже если и нет, то они хотят в любом случае повесить убийства на нас. Чтобы приехала милиция, а это рано или поздно случится, а они им – раз, убийцу на блюдечке.

– Все абсолютно правильно, – поддержала мужа Ольга Евгеньевна. – Мы должны постоять за себя. Мне кажется, что убийца – это бабка.

– Тогда у нее должен быть помощник. Она одна не справилась бы, – сказал Сколышев. – Нам нужно серьезно подумать над тем, кто является убийцей. У меня есть кое-какие версии, но я изложу их позже.

– Наша миллионерша наверняка уже все растрепала, – со злостью произнесла Вика.

– Ирэн никто не воспримет всерьез, – заявил Сколышев. – Мы не собираемся воевать с ними, но у нас должна быть своя группа. Если они попытаются сделать то, что нам не нравится или идет вразрез с нашими интересами, мы им покажем. Это политика. Поверьте, я диссертацию об этом написал.

Никто из собравшихся не заметил искорок безумия в желтых – как у волка – глазах Петра Сергеевича Сколышева.

– Скорее всего, это какой-то снотворный препарат, – сказала Лиза, осмотрев шприц с остатками смертельного вещества. – В малых дозах действует как лекарство, но Татьяне, похоже, ввели убойное количество.

– Тот, кто сделал это, знал, что и сколько вводить, – произнес в задумчивости Енусидзе. – Значит, он знаком с медициной.

– Вовсе не обязательно, – возразила Лиза. – Чтобы сделать инъекцию, не требуется быть медиком или иметь медицинское образование. Кстати, врачи делают уколы гораздо хуже, чем медсестры, у них нет такой практики.

Полковник взглянул на девушку. Ему показалось или она действительно слишком рьяно бросилась обелять себя в его глазах? Он и не собирался намекать на ее причастность, однако теперь Енусидзе задумался.

Лиза Татаренко, двадцати двух лет, студентка медицинской академии. Определенно симпатичная, с волевым характером. По злой иронии судьбы, оказалась в кемпинге, где одно за другим происходят убийства. Нет, она не имеет к ним отношения – по крайней мере, Николаю Кирилловичу очень хотелось, чтобы это было именно так. Он симпатизировал Лизе.

– Третья смерть за три дня, – произнес Енусидзе. – Убийца не собирается останавливаться.

– Как нам теперь быть? – с ужасом в голосе спросила Лиза.

– Главное, не впадать в панику, – ответил полковник. – Я могу сказать точно – произошедшее, разумеется, не самоубийство. Гости не дураки, поймут, что случилось. Тело нужно отнести вниз, но до этого произведем небольшой обыск. Он не повредит.

Лиза с изумлением наблюдала за тем, как Николай Кириллович переворошил личные вещи покойной Татьяны. Он заглянул в ее чемодан и дорожную сумку, вытряхнул из несессера туалетные принадлежности.

– Позолоченные, вы только посмотрите, – присвистнул Енусидзе. В его голосе чувствовалась зависть. Наличности у убитой было немного – около тысячи рублей, зато имелось большое количество кредитных карточек.

– Это же она замужем за олигархом, – произнес Николай Кириллович, завершив блиц-обыск. – Не повезло. Богатая, знаменитая, молодая – и смерть не пощадила даже ее. Увы, черную с косой нельзя подкупить.

Енусидзе вспомнил эпизод из своей многолетней практики – единственный, который ему хотелось забыть. Был ли он тогда прав или нет? Он стал причиной смерти человека, невинного человека.

Лиза вдруг подумала, что совершенно ничего не знает об отставном полковнике. Он ей нравился, но не более того. Между ними лежала пропасть в тридцать с лишним лет, они – представители разных поколений. Енусидзе – подтянутый, спокойный, уверенный в себе, умеющий пошутить, но всегда ли он таков? Человек проявляет свою подлинную сущность в критические моменты, не настал ли такой момент сейчас?

– Я не думаю, что нам стоит относить тело вниз, – заявил Сергей Леонидович Гончаров. – Если хотите, тащите его сами. Мы – против!

Сколышев удовлетворенно улыбнулся. Его затея подействовала. Историка всегда занимали исследования человеческой психологии. Даже в истории Петра Сергеевича в первую очередь интересовали субъективные факторы. Оказывается, в замкнутом пространстве все развивается по определенной схеме. Сначала надежда на быстрое освобождение. Люди сплачиваются, генерируют идеи. Затем, когда эйфория сменяется страхом, наступают разобщенность и подозрительность. Петр Сергеевич знал, что лучше всего – управлять из-за чьей-то спины. Глуповатый и амбициозный Гончаров подходил для этой роли как нельзя лучше.

Енусидзе в растерянности посмотрел на Сергея Леонидовича. За несколько дней полковник привык, что его голос является решающим. И вот кто-то выступил против.

– Давайте каждый будет делать то, что считает нужным, – поддержала мужа Ольга Евгеньевна. – Вы считаете, что следует перенести тело убитой в подвал, – флаг вам в руки.

Игорь Никольский соблюдал нейтралитет. Он не собирался присоединяться ни к одному из образовавшихся лагерей. Жизнь в бизнесе научила его многому, в том числе искусству дипломатии. И как он мог польститься на Вику – внешне эффектная, она оказалась пустышкой внутри. Никольский решил с ней расстаться, как только они выберутся из этой передряги.

– Хорошо, – сказал Енусидзе. – Кто не хочет слушать голос разума, тот волен делать то, что ему заблагорассудится. Но я не несу ответственности ни за кого бы то ни было.

– Этого и не требуется, – заявил Виктор Антонов. Чемпион мира занял место рядом с Гончаровым. – За безопасность отвечать буду я. Никто из вас больше не посмеет совершить убийство.

– Как вы смеете так говорить! – возмутилась Ирэн Аристарховна. – Вы обвиняете нас в убийствах. Неслыханно!

Неизвестно, чего больше содержалось в ее восклицании – негодования или фальши.

– Так, так, – шепнула Кате Мамыкина. – Я переживала подобное в лагере. Человеческая природа с годами не меняется.

– И как вам только удалось остаться в живых, – в восхищении пробормотала Катя. Лидия Ивановна отпрянула от нее. Девчонка ничего не может знать! На свете, наверное, уже и не осталось тех, кто мог бы открыто заявить – Лидия Мамыкина «стучала» на своих же.

– Итак, хватит болтать, – произнес Дима Реутов. – Не будем раньше времени сходить с ума, у нас будет еще предостаточно для этого возможностей.

Он вместе с Енусидзе отнесли тело в подвал.

– Как-то не по-христиански, – заметила, пожевав губами, Лидия Ивановна.

– По крайней мере, мы знаем, что все находятся именно там, – сказала Настя Куликова.

Енусидзе попытался устроить новый допрос, но никто не воспринял эту идею с энтузиазмом.

– Зачем, все равно мы не выясним, кто это сделал, – сказал Сергей Леонидович. – Отныне от лица моих товарищей, – он обвел рукой группку своих приверженцев, – мы вводим новое правило. Ночью по кемпингу не ходить. Это будет приравниваться к признанию в совершении убийств.

– Что за ерунда, – произнесла Ирэн Аристарховна. – Я с этим не согласна!

Катя Вранкевич пыталась понять, что же происходит. До этого она воспринимала все случившееся как некую, хоть и зловещую, игру. Теперь все разительно переменилось. В университете она изучала материалы так называемого Стэнфордского эксперимента. Студентам предложили на некоторое время перевоплотиться в заключенных и надзирателей.

Результат оказался шокирующим – надзиратели, еще вчера интеллигентные молодые люди, получали удовольствие от морального унижения тех, кто по жребию стал заключенным.

Неужели странная и одновременно страшная атмосфера кемпинга так действует на психику, что все постепенно начинают меняться? И она в том числе?

Катя попыталась поговорить об этом с Димой Реутовым, практически единственным человеком, о котором она с уверенностью могла сказать, что он – не убийца.

– Катюша, спасибо, – произнес журналист. – Я тоже тебя не подозреваю. Поверь мне, убийца кто-то из мужчин. Я рад, что ты исключила меня из числа возможных претендентов на эту роль.

– Мне очень не нравится Сергей Гончаров, – сказала Катя. Они находились на кухне. Марина спустилась в погреб, чтобы набрать картошки. Несмотря на раскол, произошедший среди гостей кемпинга, предводительствуемые Гончаровым решили питаться вместе со всеми.

Дима произнес:

– А вот у меня очень большие подозрения насчет историка Сколышева. Он так непонятно улыбается, словно знает больше других. Я за свою жизнь много раз сталкивался с психами.

– Я ведь все-таки дипломированный психолог как-никак, – ответила Катя. – Петр Сергеевич…

Она не договорила, так как на кухне возник сам предмет обсуждения – Петр Сергеевич Сколышев.

– Ну что, молодые люди, вместо того чтобы помогать с обедом, сплетничаем? – спросил он шутливым тоном. Сколышеву очень хотелось узнать, о чем именно вели речь Дима с Катей, он клял себя за то, что не притаился, чтобы подслушать окончание их беседы.

Из погреба появилась раскрасневшаяся Марина. Сколышев выхватил у нее ведро.

– Я не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление, – сказал он. – У Сергея Леонидовича просто не выдерживают нервы. Поэтому я на вашей стороне. Можете на меня рассчитывать.

– Хорошо, – процедила Пояркина. – Обед будет готов через час.

– Что нужно этому очкарику? – спросила Марина, после того как Сколышев удалился. – Не верю я ему. Он напоминает мне чиновника из областной администрации – такой же вертлявый, улыбающийся, а глаза бездушные. Заверяет, что решит дело по совести, а сам ждет взятки. Нужно почистить картошку, – Марина вручила ведро Кате. – Передник возьми в кладовке.

Пояркиной не понравилось, что девушка кокетничает с Димой. Пусть вместо того, чтобы вести ненужные беседы, займется делом. Катя, вздохнув, подумала о том, что настал момент ощутить себя Золушкой.

– Завтра канун Нового года, – произнес Дима. – Мы совсем об этом забыли.