Текст книги "Часовня погубленных душ"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Как ни уговаривала Катя, подруга была непреклонна. А под конец они даже поссорились – Оля обозвала Катю «дочкой алкашки», а Катя ее «дочкой психа». Оскорбленная до глубины души, Катя поплелась к выходу. Ну и ладно! Если Ольга такая упрямая, пусть ночует на кладбище! Но только все равно ведь Антошку уже не воскресишь…

Внезапно девочка поняла, что заблудилась. Так называемое новое кладбище Заволжска, открытое еще в пятидесятые годы взамен старого, заброшенного, было весьма обширным. А могила Антошки находилась где-то на периферии.

Катя оглянулась и осмотрелась. Наверное, она на последнем повороте, там, где стояла большая цистерна с водой для поливки растений, пошла налево, а надо было направо… Девочка повернула обратно к цистерне. Но, вдруг увидев невдалеке фигуру в черном, Катя остановилась как вкопанная. Человек в плаще бросился к ней, занеся над головой правую руку. Яркая молния разрезала темное небо, и Катя заметила, что нападавший держит в ней стальной крюк. Это был он, легендарный дядя Крюк!

Девочка истошно завопила, но ее крик потонул в раскатах грома. Катя развернулась и кинулась бежать куда глаза глядят. Она неслась по могилам, между могил, перепрыгивая через могилы. Несколько раз падала, но тотчас поднималась и продолжала мчаться вперед – как можно быстрее, изо всех сил, с единственной мыслью: она должна спастись от дяди Крюка!

Наконец девочка обернулась – и поняла, что ее уже никто не преследует. С ужасом Катя отметила, что заблудилась окончательно. Вокруг были старые могилы, а в какой стороне находится выход, она не имела ни малейшего понятия. Но что хуже всего – где-то тут бродит дядя Крюк…

Ой, а как же Оля? Подруга ведь тоже на кладбище! Если дядя Крюк не смог убить ее, Катю, он наверняка нападет на беззащитную и ничего не подозревающую Олю! Девочка принялась было громко выкрикивать имя подружки, но осеклась: ведь так она привлечет не только внимание Оли, но и внимание маньяка!

Вдруг кто-то схватил Катю за волосы. Девочка закричала, попыталась вырваться, чувствуя, что не может сдвинуться с места. Дядя Крюк поймал ее! И сейчас вонзит в нее свой стальной крюк! А затем отрежет голову!

Понадобилось несколько томительных, полных ужаса секунд, чтобы Катя поняла – никто ее за волосы не держит, просто, убегая от маньяка, она потеряла свою шапку, волосы растрепались и зацепились за ветку старого корявого дерева.

Девочка распутала волосы и приказала себе мыслить рационально. Что бы на ее месте сделал Холмс? Он бы точно не стал паниковать и носиться как угорелый по кладбищу!

Катя заметила массивный сук, валявшийся на одной из могил, подняла его и решила, что использует его в качестве дубины, если дядя Крюк решит снова напасть на нее. Где-то она читала, что люди, оказавшиеся в открытом море, например в результате кораблекрушения, тонут в основном из-за того, что паникуют, быстро расходуют силы и сдаются. А нужно сражаться до последнего! Да, именно так поступил бы Холмс. Причем действовать надо хитро, как Холмс во время схватки с профессором Мориарти у Рейхенбахского водопада. В итоге в пучину полетел злобный профессор, а Холмс остался в живых!

Держа в руках ветку, Катя двинулась куда-то вперед. Все же кладбище – не лабиринт, и если все время идти прямо, то рано или поздно она упрется в забор. А там уж как-нибудь перелезет через него.

Плохо только, что идти прямо никак не получалось – приходилось огибать могилы, оградки, отступать в сторону перед гранитными и мраморными памятниками. Но Катя не теряла надежды – она выберется с кладбища! Она не даст дяде Крюку убить себя!

Внезапно за сосной Катя заметила подозрительное шевеление. Так и есть, маньяк притаился именно там! Что же делать – позорно бежать или нападать? Холмс выбрал бы, конечно, второе.

Поэтому Катя подскочила к дереву и со всего размаху ударила веткой по темной фигуре. Только девочка не рассчитала силу и направление удара, ее дубина бабахнула по стволу.

– Стекольщикова, ты что, окончательно сдурела? – раздался знакомый голос.

С невероятным облегчением Катя увидела, что перед ней стоит вовсе не дядя Крюк, а Оля.

– Уже на лучшую подругу бросаешься? – продолжила Оля, однако было заметно, что она чрезвычайно рада видеть Катю.

– Оленька, извини, я не хотела! – прошептала, выпуская из рук сук, Катя, чувствуя, как по щекам бегут слезы.

– И ты меня извини, Катюша! – обняла подругу Оля. – Вот ведь страху я натерпелась, когда ты ушла! Мне все казалось, что за мной кто-то наблюдает. Сначала я думала, что ты, но сообразила, что ты так никогда бы делать не стала. А потом мне показалось, будто ты меня зовешь. И я бросилась к тебе.

– А я и правда тебя звала, – подтвердила Катя. – Потому что… Потому что на меня напал дядя Крюк.

Оля сделала шаг назад и бросила сердитым тоном:

– Стекольщикова, я считала, что ты умнее!

– Оленька, я не шучу! – воскликнула Катя. – Он гнался за мной! В черном плаще с капюшоном, а вместо правой руки – стальной крюк… Он хотел меня убить!

– Не думала я, Стекольщикова, что ты на такие мерзкие шуточки способна, – протянула Оля. – Зря я тебя своей лучшей и единственной подругой считала! Ты же знаешь, как Антошка погиб, так что хохмить по этому поводу…

Она осеклась, и Катя заметила, что Оля вытаращилась куда-то в сторону. Резко обернувшись, девочка увидела фигуру в черном плаще и с крюком в руке. Фигура неторопливо приближалась к ним. И тогда она, подхватив лежащий около ее ног сук-дубинку, швырнула его в маньяка. И до девочек донесся болезненный возглас. Голос, вне всяких сомнений, был мужской, низкий.

То, что дядя Крюк оказался вовсе не адским созданием, а заурядным человеком, которого можно поразить при помощи куска древесины, настроило обеих девочек на боевой лад. Оля, хватая все, что попадало под руку – камни, ветки, прошлогодние гнилые листья, – начала швырять их в дядю Крюка. А Катя, подняв с могилы ржавый металлический венок с некрасивыми пластиковыми цветами, изо всей силы швырнула его в дядю Крюка, целясь ему в лицо.

Венок попал убийце в грудь. Раздались приглушенные матерные проклятия, а вслед за тем послышался придушенный голос дядя Крюка:

– Ах ты тварь! Ну, я тебя сейчас знатно отделаю! Твоя башка станет венцом моей коллекции!

Он занес правую руку с блестящим стальным крюком, и в этот момент откуда-то со стороны ударил мощный луч света. Оля отчаянно завопила, размахивая руками, Катя на мгновение отвлеклась, а когда вспомнила, что перед ней стоит дядя Крюк, вдруг увидела, что маньяк ретировался.

Их обнаружил кладбищенский сторож. Он привел девочек в свою каморку, напоил чаем с малиновым вареньем и даже предложил воспользоваться телефоном. Однако звонить подружкам было некуда – у Кати дома телефона не было, а мать и отчим Оли наверняка уже напились в стельку или еще сидели в кафе, справляя поминки по Антошке.

– Вы должны вызвать милицию! – заявила Катя, придя в себя. – На нас напал дядя Крюк!

Кладбищенский сторож, которому было уже за семьдесят, ничуть ее словам не удивился:

– Я за годы своей работы на кладбище и не на такое насмотрелся! Тут всякой нечисти полно, так что, вполне возможно, и дядя Крюк здесь шалит.

– Но ведь он и на вас напасть может! – крикнула Оля, на что сторож снял с вешалки чехол, в котором находилась двустволка, потряс им и пояснил:

– Если заявится ко мне, так я его на месте кокну. И еще медаль за это получу. Но вам, детям, нечего ночью на кладбище делать…

Он дал им рубль и проводил до конечной остановки автобуса.

Трясясь на заднем сиденье последнего автобуса в направлении города, Оля и Катя тихо переговаривались. И приняли решение.

– Теперь мы точно знаем: дядя Крюк – обычный человек, – заявила убежденно Оля. – А раз так, то мы сами сможем его изловить. И покарать за то, что он сделал с Антошкой. И со всеми другими жертвами.

– Но ведь маньяк сильнее нас! – возразила Катя. – Он наверняка сильный мужчина, а мы всего-навсего две девчонки.

– Вот именно, две! – возразила Оля безапелляционным тоном. – А он один, у него нет никаких помощников. А кто тебе сказал, что две девчонки не могут справиться с одним взрослым мужиком? Ведь мы и умнее его, и проворнее, и ловчее!

Название их тайной организации придумала Катя. Так и возник кружок «Победи дядю Крюка!». Ту ночь, а также еще несколько последующих Оля провела дома у Кати. Бабушка не возражала. (Позже Олю приютила тетка, сестра ее матери: Геннадий Иванович не хотел видеть падчерицу и заявил, что не потерпит, чтобы «маленькая мерзавка», убившая его сына, жила с ним под одной крышей.)

Всю ночь девочки тихо переговаривались, строя планы, как лучше всего поймать дядю Крюка и как его наказать. А на следующее утро они стали действовать.

Подруги решили планомерно обходить те места в городе, где мог бы появиться дядя Крюк. Хуже всего было то, что они не знали его в лицо, и их затея походила больше на поиск иголки в стогу сена, однако Оля и Катя не собирались сдаваться.

Изо дня в день они бывали в магазинах, где продавались рыболовные снасти и охотничьи принадлежности, наблюдали за подозрительными покупателями или теми, кто казался таковыми. Затем девочки просто шли за этими людьми до их дома. Успехом эта акция не увенчалась.

Бывали подружки и на рынке, заглядывали в разные мастерские, но напасть на след дяди Крюка им так и не удалось. Сначала девочкам казалось, что обнаружить маньяка будет проще простого, но в итоге они убедились, что найти преступника в большом городе, каковым был Заволжск, не зная, кто именно является дядей Крюком, совершенно нереально. Однако Оля с Катей надеялись на чудо и не унывали.

Более всего они уделяли внимание школам, детским садам и площадкам, на которых играли карапузы и подростки, являвшиеся потенциальными жертвами дядя Крюка. Там во все глаза следили за подозрительными личностями, в первую очередь мужчинами, которые появлялись в поле их зрения.

Но предотвратить новые убийства девочки не смогли – через некоторые промежутки времени находили очередной труп, и жители города все глубже и глубже увязали в пучине страха и отчаяния. Дядя Крюк был чрезвычайно ловким и хитрым и не оставлял на месте преступлений никаких улик.

Приближался конец учебного года. Как-то, на большой перемене, сидя в школьном дворе и тихо переговариваясь, Оля и Катя стали свидетелями того, как школьная шпана по главе все с тем же Серегой Жирняком пристает к новичку, появившемуся в их школе с неделю назад.

Новичка звали Леня, он учился в параллельном классе и был высоким, тощим подростком с копной темных волос и с уродливыми очками в роговой оправе на носу. Мальчик переехал в Заволжск с родителями, которые теперь работали, кажется, инженерами на местной ГЭС. И в первый же день Леня поразил учительницу математики тем, что быстрее всех решил сложное уравнение, а затем прилюдно указал ей на то, что она сделала ошибку, объясняя ученикам новую тему. Учительница, Марья Григорьевна, была женщиной, возражений не терпящей, она тотчас вызвала новичка к доске, вручила ему указку и заявила: пусть тогда сам все объясняет.

Марьяша, как называли в школе учительницу математики, конечно, надеялась на то, что новичок смутится, сконфузится и попросит у нее прощения, но не тут-то было. Спокойным тоном Леня объяснил новую тему, причем, по всеобщему мнению, намного понятнее, чем Марьяша. Говорили, что, когда прозвенел звонок, та с отвисшей челюстью восседала на своем учительском месте, а новичок Леня, положив на ее стол указку, поинтересовался, сможет ли он объяснить в следующий раз своим одноклассникам и другую тему.

Слухи об этом инциденте тотчас расползлись по школе, и Леня в одночасье стал личностью поистине легендарной. Что, конечно же, не могло понравиться Жирняку Сереге и его прихвостням – они были второгодниками, и вся школа, как учителя, так и особенно школьники из младших классов, с нетерпением ждала окончания учебного года, потому что тогда великовозрастные балбесы, задиравшие малышей и дерзившие преподавателям, наконец-то уйдут в ПТУ.

А пока Серега Жирняк, окруженный дружками, шествуя по школьному двору, окидывал взором свое «королевство». Все, кто попадался на его пути, тотчас отводили глаза – никто не хотел стать мишенью для оскорблений или, еще хуже, получить от Сереги в глаз.

Тут в поле зрения Жирняка попал новичок Леня – тот сидел на лавке, на которой в большую перемену восседала обычно шпана и на которую никто без разрешения школьных хулиганов просто так усесться не имел права. Похоже, Леня просто не знал об этом, потому и опустился на свободную лавку (все остальные были заняты), вынул из ранца бутерброд с сыром и колбасой и стал медленно поглощать его, посматривая на сиявшее в лазурном небе золотистое солнце.

– Опаньки! – произнес один из «шестерок» Сереги, долговязый, патлатый, прыщеватый Деня. – И кто это на нашем месте-то расселся?

Серега, важно шествовавший впереди всех, нахмурил густые брови, потряс толстыми отвислыми щеками и, подойдя к Лене, который при его появлении не испугался или, во всяком случае, не подал виду, пробасил:

– Эй, ты, четырехглазый урод! Живо поднял свою вонючую задницу и сдристнул отсюда! Тут наше место! Усек?

Разговоры и игры в школьном дворе тотчас прекратились. Все уставились в сторону Сереги, его шайки и новичка, продолжавшего спокойно поедать бутерброд. Учителей поблизости не было, до начала урока оставалось еще около пятнадцати минут. И это значило, что за четверть часа могло случиться много чего интересного. Все понимали, что сейчас ждет новичка: суровое наказание за то, что он посмел занять лавку Сереги и его дружков.

Потянулись томительные секунды ожидания. Леня медленно прожевал кусок бутерброда и наконец соизволил взглянуть на Серегу Жирняка, который возвышался, подобно скале, перед ним. Лицо главы шайки приобрело оттенок переспевшей сливы – еще бы, ведь новичок вел себя не просто нагло, а супернагло! При появлении Сереги и его свиты требовалось тотчас подниматься. И никто не имел права смотреть им в глаза, а вот Леня дерзко посматривал в выпученные, налившиеся кровью зенки Жирняка.

– Ты что, дятел, оглох? – проорал Серега. – Я тебя спрашиваю, четырехглазый урод!

– В самом деле, жиртрест? – раздался спокойный голос Лени. – Извини, не сразу понял. Думал, что ты разговариваешь сам с собой. Или со своим прихвостнем.

И он указал на одну из «шестерок» Сереги, сумасшедшего Борьку, который тоже был в очках. Борька, тряся головой, задумался над словами Лени, а когда до него дошло, что тот имеет в виду, тотчас полез на него с кулаками. Однако его остановил Серега.

В школьном дворе было очень тихо. Все понимали, что сейчас последует знатная трепка. Ведь новичок не просто занял лавку шпаны, не просто вел себя с Сергеем независимо и нагло, но еще и посмел прилюдно унизить его – назвал его жиртрестом!

Серега действительно выглядел как ходячая гора – огромные руки и ноги, приплюснутая голова, насаженная на мощную шею, и выпирающий живот. Однако никто и никогда не смел хотя бы намекнуть на то, что он слишком толст. Потому что высказывания по поводу своей полноты Серега ненавидел более всего.

– Как ты меня назвал, выродок? – прошипел Серега. – Ну-ка, повтори!

Но Леня молча жевал бутерброд.

Серега, победоносно окинув взором школьный двор, заявил:

– Что, ссышь, дерьмук! Учти, придется за свой базар отвечать. Не завидую я тебе, четырехглазая мразь! Ой, как не завидую! Эй, Деня, почему этот уродец сидит, когда я с ним разговариваю? Он что, правил хорошего тона не знает? Ну-ка, поставь его на колени!

Прыщавый Деня, который, в отличие от Сереги, был чрезвычайно спортивным типом, вразвалочку подошел к Лене и прогнусавил:

– Что, петушок, докукарекался? Серега прав, придется тебе сейчас за базар ответить. Но сегодня я добрый, так что даю тебе возможность самому сделать то, что надо. Ну-ка, быстро встал с лавки, опустился на колени и облизал Сереге ботинки!

И он указал на грязные, давно не чищенные боты Жирняка. Через эту унизительную процедуру пришлось пройти многим, и тех, кто не соглашался, подручные Жирняка принуждали силой.

– Твой приятель-жиртрест не умеет чистить ботинки? – произнес спокойно Леня. – Какая жалость… Впрочем, не все еще потеряно. Пусть отправится в детский сад, там ему самое место, поскольку его ментальный уровень соответствует уровню грудничков. Твой, собственно, тоже, мой прыщастый друг!

Лицо Жирняка Сереги побагровело. Еще бы, новичок во второй раз назвал его жиртрестом! А Деня затрясся, как будто наступил на оголенный провод, – он входил в раж, если кто-то упоминал обильно покрывавшие его некрасивую физиономию угри.

– Сейчас ты у меня не только ботинки лизать будешь, но и дерьмо жрать, четырехглазец! – проорал Деня, кидаясь на Леню. – Но для начала я сниму с тебя твои беспонтовые очочки! Кулаком по морде!

Она занес руку над лицом Лени, явно желая сорвать с того очки и, по всей видимости, сломать их, но тут произошло невероятное – последовало резкое движение, в воздухе что-то мелькнуло, и секундой позже Деня валялся на траве, корчась в судорогах, а над ним, держа поверженного за вывернутое запястье, стоял новичок.

– Эй, больно же! – захныкал «шестерка», с которого тотчас слетела вся спесь. – Ты сейчас мне кость сломаешь, урод!

– Как ты меня назвал? – произнес новичок с приветливой улыбкой. – Запомни, слово «урод» ты имеешь право употреблять только тогда, когда смотришься в зеркало или здороваешься со своим другом-жиртрестом. Договорились? Так договорились или нет?

Видимо, Леня продолжил выворачивать Дене руку, потому что тот прохрипел:

– Договорились, договорились! Только отпусти меня!

– Не знаешь, как ко мне обращаться? – добавил новичок. – Я тебе помогу. Для друзей я Леня, а для таких, как ты, Леонид Витальевич. Так что повтори: «Договорились, Леонид Витальевич!»

По школьному двору прокатилась волна смеха. Еще бы, ведь никто не видел Деню, лучшего спортсмена школы, поверженным. А тут какой-то новичок с такой легкостью справился с ним.

– Договорились, Леонид Витальевич! – чуть не плача простонал Деня.

Леня выпустил его руку, и Деня отполз в сторону, растирая вспухшее запястье. Новичок же опустился на лавку, взял в руки недоеденный бутерброд и вонзил в него свои белые зубы.

Снести такое оскорбление, более того, вызов, брошенный лично ему, Жирняк Серега, конечно же, не мог. Тряся многочисленными подбородками, он подошел к Лене и заявил:

– Четырехглазый, думаешь, ты здесь самый умный?

Леня смерил его взором от головы до ног и со вздохом ответил:

– Вопрос не совсем корректный, однако рискну предположить, что это в самом деле так, жиртрест.

Серега с ревом ринулся на Леню. Все знали, что Жирняк любит наваливаться на жертву всей своей медвежьей тушей, подминая ее под себя и тем самым всегда одерживая верх. Но тут снова произошло что-то невероятное. Новичок, еще мгновение назад сидевший на лавке, вдруг оказался уже позади нее, и Жирняк ударился безразмерным пузом о деревянную поверхность. Затем, совершив молниеносный бросок, новичок оказался позади Сереги и на глазах изумленной и пребывавшей уже в восторге публики впечатал в его необъятный зад свой ботинок. Несколько раз подряд!

Школьники смеялись и гоготали. Понятное дело, они смеялись и гоготали над Серегой. Стерпеть этого Жирняк не мог. Он с ревом поднялся, развернулся, явно желая растоптать наглеца, и тут в живот ему вонзилась нога Лени. А затем последовали два удара кулака в грудь.

Блинообразное лицо Жирняка посинело, он квакнул – и принялся оседать на землю. Оказавшись на траве, Серега растянулся на ней в полный рост. Ни один из его дружков не рискнул вступиться за своего предводителя.

Леня подошел к поверженному противнику и учтиво произнес:

– Жиртрест, я не буду заставлять тебя лизать мои ботинки, как ты намеревался сделать со мной. И знаешь почему? Потому что я и так чищу их каждый день. Советую тебе делать то же самое и со своими.

Тут во дворе появился преподаватель физкультуры. Наверное, он, как водится, болтал с другими учителями или курил в специально отведенной для этого каморке. Заметив, что около одной из лавок толпится народ, а кто-то даже лежит на траве, физкультурник заспешил туда.

– С тобой все в порядке? – прежде всего спросил он у новичка. А Леня, взяв остатки бутерброда с лавки, произнес:

– Да, конечно! А вот ему, мне кажется, требуется помощь.

И он указал на Серегу, раскрывавшего рот, подобно выброшенной на берег рыбе.

Физкультурник склонился над Жирняком, желая узнать, что с ним произошло. Но тот, конечно же, не стал признаваться в том, что его низверг на землю какой-то очкарик-новичок.

– Думаю, у него солнечный удар, – обронил, направляясь уже к зданию школы, Леня. – Что и неудивительно – погода такая теплая, а Серега такой толстый!

Все, в том числе и физкультурник, засмеялись. И тут раздался звонок, оповещавший, что большая перемена закончилась.

Оля и Катя были поражены тем, с какой легкостью новичок расправился и с Деней, и с Жирняком Серегой, хотя парни были и старше его на несколько лет, и намного сильнее.

По школе поползли слухи, что новичок ходит в секцию, где обучают восточным единоборствам, и многие мальчишки, а также девчонки изъявили желание тоже записаться в нее. К новичку на переменах выстраивалась целая очередь, все хотели стать его друзьями и получить от него информацию.

Катя и Оля тоже были в восхищении от новичка, однако решили, что сейчас им не до него. У девочек была гораздо более важная задача – им требовалось напасть на след дяди Крюка!

Как-то в воскресенье – уже началась последняя, четвертая, четверть – подруги совершали очередной рейд по местному вещевому рынку. Девочки и сами не знали, что именно ищут, просто обращали внимание на подозрительных, как им казалось, людей.

На рынке, конечно, было полно народу: кто-то продавал скарб, а другие его покупали. Девочки прошествовали мимо продавцов, расположившихся на тротуаре, как вдруг Оля сильно сжала подруге руку.

– Не может быть! – пробормотала она, указывая на одного из продавцов.

Катя присмотрелась и поняла, что сутулый мужчина с абсолютно лысым черепом и шикарными развесистыми усами знаком и ей. Это был Захар Филиппович Побатько, школьный завхоз. Захар Филиппович был нелюдимым и злобным субъектом, ревниво следившим за тем, чтобы ученики не портили школьное имущество и вели себя подобающим образом. Он раздавал подзатыльники направо и налево, стучал директрисе и завучу на тех, кто, по его мнению, вызывающе вел себя (в данную категорию попадали практически все), и вечно запирался в своем кабинете, куда никто, даже учителя, просто так попасть не могли.

– Действительно, Захар! – сказала Катя. – И что он тут делает?

Ее взгляд упал на вещи, которые лежали перед завхозом на двух расстеленных на асфальте газетах, и девочка увидела, что Захар Филиппович продает одежду, а также шурупы, болты, гвозди и банки с краской. Причем девочка не сомневалась, что большую часть этих вещей рачительный завхоз стащил из школы.

– Там, там… – пробормотала Оля, оттаскивая Катю в сторону. – Видишь желтые с белыми полосками резиновые сапожки?

Оля была права – среди прочих вещей на газетке стояли и сверкавшие на солнце яично-желтые с белыми поперечными линиями резиновые сапоги детского размера.

– Точно такие же были на Антошке, когда он исчез! – шептала Оля. – Ты ведь знаешь, что дядя Крюк раздевает свои жертвы догола и забирает их одежду с собой, как и отрезанные головы. Это обувка братика!

Катя вздрогнула и уставилась на резиновые сапожки.

– Но откуда ты знаешь, что сапоги именно Антошкины? – медленно произнесла девочка. – Таких наверняка в нашем городе полно!

– У Антошкиных каблук на правом сапоге сидел немного криво. И там, внутри, имелась надпись ручкой – «Ант.», – прошептала Оля. – Мы должны проверить!

Подруги, замотав лица шарфами, подошли к Захару Филипповичу. Тот как раз пытался убедить одного старичка взять у него краску.

– Так мне пять банок нужно! – заявил покупатель. На что завхоз ответил:

– Не беда! Получите именно пять банок – у меня имеется свой источник. Сейчас возьмите две, а завтра я вам еще три донесу. Вы мне телефончик-то оставьте!

Воспользовавшись тем, что продавец отвлекся от своего товара, Оля схватила один сапожок, Катя – другой. И действительно, каблук правого сидел кривовато. А внутри имелась надпись синими чернилами: «Ант.».

Девочки побросали сапоги и побежали прочь. Им вдогонку понесся недовольный крик завхоза:

– Вот ведь хулиганки! Чтоб вам пусто было, чертовки!

Девочки завернули за стоявшую на углу чебуречную, отдышались и в ужасе взглянули друг на друга.

– Точно Антошкины сапоги, – произнесла жалобным тоном Оля. – Его, Катенька!

Катя боязливо выглянула из-за чебуречной – Захар Филиппович, уже успокоившись, обрабатывал очередного покупателя, навязывая ему коробку с гвоздями.

Катя пробормотала:

– Выходит, наш школьный завхоз и есть дядя Крюк?

– Ну да! – заявила убежденно Оля. – Сама посуди, все сходится. Он работает в школе, поэтому может заманивать к себе детей. У него имеется кабинет, куда никто, кроме него самого, не имеет доступа. И он наверняка может изготовить стальной крюк.

Да, Оля была права – все сходилось. У Кати перехватило дыхание. Она вспомнила, как маньяк, облаченный в черный плащ с капюшоном, с крюком в руке гнался за ней по кладбищу с явным намерением убить… Но при свете солнца Захар Филиппович совсем не походил на серийного убийцу…

– И что нам теперь делать? – спросила дрожащим голосом Катя.

Оля убежденно ответила:

– Мы не должны дать ему уйти! Иначе он смоется с вещами, а это же улики!

В тот момент девочки заметили пузатого милиционера в сдвинутой на затылок фуражке, шествовавшего по рынку и надзиравшего за порядком. Не сговариваясь, подруги ринулись к нему.

– Вы должны нам помочь! – воскликнула Оля, а Катя добавила:

– Только быстрее, а то он может скрыться!

Милиционер лениво посмотрел на них и произнес:

– Что у вас такое случилось? Потерялись? Родителей своих не можете найти? Так нечего головами по сторонам крутить! Ладно, сейчас мы по рыночному радио объявление сделаем, и ваши родители живо отыщутся…

– Да нет же, мы не потерялись! – перебила Оля милиционера. – Он там вещи продает! Вы должны его арестовать!

– Кого вы имеете в виду, девочки? Кто – он? – спросил милиционер. И Катя выпалила:

– Дядя Крюк!

Но милиционер уже не услышал ее слов, потому что у него на поясе запищала рация, и милиционер принялся громко переговариваться по ней:

– Что, пьяный дебоширит? Где именно? У цветочного павильона? Понял, сейчас наведу порядок!

Прицепив рацию обратно к поясу, милиционер потрепал Катю по волосам, обронив небрежно:

– Вы со мной пойдете… только сначала надо тут одного утихомирить, потом мы займемся поиском ваших родителей.

– Там дядя Крюк! – выпалила Катя. – Вы должны его задержать! Он продает вещи своих жертв!

Милиционер, несмотря на свою комплекцию, живо развернулся и, прищурившись, спросил:

– Девочка, что ты такое говоришь? Где ты дядю Крюка увидела?

– Да там же он! – закричала Оля. – Мы вам все время об этом и толкуем! Ну, пойдемте же с нами! У него сапожки моего братика, Антошки, того мальчика, которого недавно всем городом хоронили! Он их сейчас продает!

Решительно надвинув фуражку на лоб, милиционер поправил рацию, положил руку на кобуру и приказал:

– Так, девочки, покажите мне подозреваемого!

Оля и Катя повели его к Захару Филипповичу. Они были еще далеко от него, когда Оля шепнула подруге:

– А сапожки-то Антошкины исчезли!

Она была права – желтых в белую полоску сапожек на газете уже не было. То ли завхоз их спрятал от греха подальше, то ли успел продать.

– Где подозреваемый? – спросил, вертя головой по сторонам, милиционер.

Девочки указали ему на Захара Филипповича. Но вместо того, чтобы броситься на дядю Крюка, милиционер крякнул, сдвинул фуражку снова на затылок, почесал за ухом и сказал:

– Да какой же это подозреваемый? Это же Захар Филлипыч! Я его отлично знаю – серьезный мужик.

Но все-таки милиционер подошел к завхозу. Мужчины обменялись рукопожатием, у них завязался разговор. Катя отметила, что еще до того, как милиционер приблизился к нему, завхоз прикрыл вещи рогожкой и быстрым движением задвинул газетку, на которой они лежали, себе за спину.

– Филлипыч, тут такое дело… – произнес, смущаясь, милиционер. – Сигнал поступил, что ты какие-то вещи продаешь. В том числе детские резиновые сапожки.

Он сделал паузу. Захар Филиппович, вперив взор в девочек, которые отворачивались от него, прикрывая лица шарфами, прогундосил:

– Да что ты, Игорь Васильич, какие сапожки? Я вещами вообще не торгую, тем более детскими! У меня своих детишек полно, вещи старших младшим пригодятся! Вот, продаю кое-какие материалы для ремонта…

– Знаю, знаю, Филиппыч, – произнес облегченно милиционер. – Ты же мне тогда так помог с лаком и олифой! Век не забуду!

– Да он вещи-то за спиной спрятал! – не выдержала Оля. – Товарищ милиционер, вы проверьте!

Хищно улыбаясь, Захар Филиппович отошел в сторону – и изумленные девочки заметили, что за спиной у него ничего нет. Прикрытая рогожкой газетка с вещами куда-то исчезла!

– А кто с тобой такие, Игорь Васильич? – вопросил завхоз. – Что-то физиономии мне больно знакомые… Девочки, вы случаем не в шестьдесят восьмой школе учитесь?

Катя и Оля отрицательно затрясли головами. А милиционер, повеселев, хохотнул:

– Такие страсти мне рассказывают эти пигалицы! Будто у тебя были сапожки мальчишки того, Антошки, которого недавно всем городом хоронили и которого дядя Крюк кокнул.

Тонкие губы завхоза расплылись в ухмылке, и он прошепелявил:

– Вот те крест, Игорь Васильч, знать не знаю, ведать не ведаю, о чем девчонки толкуют! А чего они лица-то прячут? Они, случаем, не карманницы?

Милиционер повернулся к девочкам, а те бросились от него прочь.

– Девочки, стоять! Куда же вы? – донесся до них окрик милиционера. Потом снова послышался писк рации и его голос: – Да иду уже, иду! Что, дебошир вовсю распоясался? Все, через две минуты буду на месте!

Катя и Оля, притаившиеся за большим тополем, наблюдали за тем, как милиционер, попрощавшись с Захаром Филипповичем, зашагал по направлению к торговым рядам. Завхоз же, воровато обернувшись, принялся быстро собирать свой товар с газеток и совать его в большую сумку. Затем они увидели, как Захар Филиппович сунул трешку стоявшей рядом с ним бабусе, и та извлекла откуда-то сбоку прикрытую рогожкой газетку с вещами.

– Вот кто вещи-то спрятал… – пробормотала Оля.

Катя предложила снова обратиться к милиционеру.

– Ничего это не даст! – отрезала подруга. – Ты же сама видела, милиционер с Захаром за ручку здоровается, и тот ему «тыкает». Да и уходит уже Захар…