Текст книги "Сердце Тьмы"

Автор книги: Антон Леонтьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– И я думаю, нет, уверена, что Николай Антонович гордился бы открытием этой галереи. Мы вместе с моим супругом решили, что будет вполне оправдано, если здесь появится мемориальный стенд, посвященный профессору Венденяпину.

Раздались аплодисменты. Ирина отметила, что профессорша, скривив сдобное лицо, едва сомкнула пухлые, похожие на непропеченные оладьи руки. Что ж, вполне вероятно, что она не особо жаловала погибшего коллегу, Ирина знала от своей сестры, защитившей кандидатскую диссертацию и преподававшей в вузе, что среди ученых, особенно достигших больших высот и веса, царит конкуренция почище, чем среди коррумпированных политиков. Многолетняя ненависть зачастую выплескивается в самые отвратительные поступки, а беспощадные интриги свели бы с ума самого Цезаря Борджиа.

– Лилия Васильевна, прошу вас, – Лайма подозвала к себе пожилую хрупкую даму, облаченную в розовое платье. Судя по всему, это была вдова профессора Венденяпина, нашедшего смерть в водопаде Южной Америки.

– От имени концерна, в котором работает мой муж, ежегодно, в день рождения Николая Антоновича, 19 ноября, лучшему из отечественных археологов будет присваиваться золотая медаль имени профессора Венденяпина, а также поощрительная премия в размере двадцати пяти тысяч долларов.

Снова раздались одобрительные хлопки, вдова профессора, прослезившись, произнесла короткое благодарственное слово. Подали шампанское. Ирина обернулась и неловко задела локтем пробегавшего мимо официанта. Она тихо вскрикнула, следя за тем, как поднос с десятком хрустальных бокалов, который держал в руке молодой человек, накренился. Однако официант подхватил поднос с края другой рукой, Ирина облегченно вздохнула. Не хватало еще, чтобы из-за ее неуклюжести произошла небольшая катастрофа.

– Извините меня, пожалуйста, – сказала Ирина, обращаясь к официанту.

– Это моя вина, – ответил тот. Ирина почувствовала на себе изучающий взгляд молодого человека. Надо же, а он симпатичный. Одернув себя (нельзя же кидаться на шею первому встречному!), Ирина, взяв бокал, вновь присоединилась к всеобщему торжеству.

– Ирочка, с кем это ты разговаривала? – одернула ее появившаяся рядом Лидия Петровна. – С официантом? Милочка, как можно!

Ирина вздохнула. Мама была невообразимой снобкой, считала, что относится теперь к столичной элите. Последние месяцы она изучала архивы, желая докопаться до своего дворянского прошлого и уверяя всех подруг, что ее прадедом был князь.

– Так себе приемчик, – продолжала Лидия Петровна. – Зря я, что ли, надела изумрудный гарнитур? – она сверкнула роскошным ожерельем, которое досталось ей от последнего супруга-ювелира.

Гости смолкли, потому что слово на этот раз взял Владимир Миронов. Супруг Лаймы, улыбаясь, сказал:

– Безусловно, покойный профессор Венденяпин сделал очень и очень многое для того, чтобы наша галерея открылась. Но вернемся к тому, ради чего мы, собственно, и собрались. Сегодня действительно необычный день. Потому что… – Владимир умолк, а потом добавил: – Для тех из вас, дамы и господа, кто разбирается в культурном наследии дольмеков, это станет подлинной сенсацией. Прошу! Я думаю, нам не стоит более затягивать открытие нашей экспозиции!

Лайма вместе с профессором Иваницким подошла к красной ленточке, которая отгораживала от собравшихся массивную дверь. Профессор галантно предоставил Лайме право первой перерезать ленту небольшими золочеными ножницами.

Дверь распахнулись, гости не торопясь потекли в большой выставочный зал. Галерея состояла из нескольких помещений, в каждом из которых находилась масса занятных экспонатов. Древняя посуда, наконечники стрел, матовые золотые украшения, каменные плиты со странными значками, в одном из залов под стеклом лежала даже мумия.

В центральном зале возвышалась витрина, отгороженная ширмой. Судя по тому, что Лайма, заметно волнуясь, замерла около нее, там-то и находилось то, что являлось венцом коллекции.

– Дольмеки, как и все центрально– и южноамериканские индейцы, не отличались мирным нравом. Их религия и мифология строятся на жестокости и крови. Тремя главными богами дольмеков, которые пали под ударами конкистадоров и иезуитов, были бог Солнца Халхитуатль, бог Мертвых Теоксмаль и богиня Луны Мелькоатлан. Именно их фигуры, если верить летописям, находились в центральном святилище дольмеков – пирамидальном Храме Звезд. Две статуэтки дольмекских божеств находятся в двух различных странах, а третья… Третья считалась утерянной в течение почти пятисот лет. Однако вы сможете лицезреть ее прямо сейчас…

Слова Лаймы заглушил шепот, который пробежал между гостей. Полная профессорша с двойной фамилией сузила глаза и подалась вперед, Иваницкий, хитро улыбаясь, поглаживал бородку.

– Богиня Луны Мелькоатлан изображалась с одной рукой, которая растет у нее из живота, с продолговатой головой и острыми зубами. Если верить все тем же летописям, то в ее честь дольмеки заливали лестницу храма кровью, преподнося ей человеческие сердца, которые вырезали из груди жертв обсидиановыми ножами. Впрочем, вполне возможно, что зверства дольмеков намеренно преувеличены испанскими колонизаторами, которые старались каким-то образом оправдать собственную бесчеловечность по отношению к коренному населению Южноамериканского континента. Увы, мы надеялись, что судьба смилостивится над нами и во время экспедиции нам удастся напасть на след статуи богини Мелькоатлан. Этого не произошло… Но тем не менее у вас есть возможность увидеть ее собственными глазами!

С последними словами Лаймы в зале погас свет, зажглись два небольших прожектора, свет которых, матовый и безжизненный, упал на отгороженный ширмой стенд. Ширму убрали в сторону, глазам зрителей предстал прямоугольник из стекла, в котором ничего не было.

– Мы можем только предполагать, как именно выглядела статуэтка богини Луны, в нашем распоряжении имелись изображения двух других богов, как уже говорилось, один находится в частной коллекции, а другой принадлежит одному из южноамериканских музеев. Поэтому мы позволили себе дать волю фантазии…

Внезапно в пустой витрине возникла каменная статуэтка – небольшая, вряд ли больше тридцати сантиметров, изображавшая некое мифическое существо. Судя по оскаленному зубастому рту и кривой руке, которая выпирала у статуэтки из живота, это и была пресловутая богиня Луны Мелькоатлан. Но каким образом статуэтка оказалась в витрине, это что, спецэффекты?

– Как вам удалось… – произнесла полная профессорша, ближе всех протиснувшись к стенду. – Поразительно…

– Я упомянула, что это, увы, не подлинная статуя богини Луны, – произнесла Лайма. – Это вообще не статуя, а всего лишь…

Статуэтка вдруг исчезла, как будто растаяв в воздухе, подобно туману.

– …всего лишь голограмма. Но все же, я уверена, именно эта проекция статуэтки кровавой богини и станет центральным экспонатом нашей галереи.

Ирина удивленно хмыкнула. Надо же, до чего дошла техника, а она-то поверила, что видит перед собой подлинник, а это всего лишь иллюзия, созданная при помощи мощного компьютера.

– Ну что ж, дамы и господа, – подхватил эстафету Владимир, – прошу, галерея в вашем распоряжении. Только одна просьба – не трогать витрины, иначе сработает сигнализация.

Изображение однорукой богини снова возникло, Ирина подошла ближе, чтобы рассмотреть его. Даже на близком расстоянии нельзя было понять, что это проекция в трех измерениях. Все выглядело так, как будто за стеклом находится подлинная статуэтка. Наверное, настоящее изваяние богини Мелькоатлан стоило дикие миллионы. В одном из своих романов Ирина писала об ограблении музея, даже консультировалась по этому поводу с Лаймой, и та упомянула, что стоимость отдельных экземпляров доколумбовой эпохи может доходить до десятков миллионов долларов.

– А я-то думала, что у них подлинник, – зло произнесла профессорша, поворачиваясь к Ирине. – А это не более чем фикция!

– Видите, уважаемая Зинаида Аполлинарьевна, нам удалось обмануть даже такого знатока дольмекского искусства, как вы, – сказал подошедший Ярослав Мефодьевич Иваницкий. – Ведь, признайтесь, задумано гениально! Лет через двадцать крупные музеи перейдут именно на такую технику – зачем подвергать риску бесценные шедевры, проще позволить посетителям любоваться голограммами, которые ни в чем не уступают оригиналу.

– Я и не сомневалась, что это ваша инициатива, многоуважаемый Ярослав Мефодьевич, – сказала Треухо-Ляпина. – А вообще, скажу честно, коллекция убогая, второсортная, ничего заслуживающего внимания. Я глубоко раскаиваюсь, что согласилась участвовать в этом балагане. Мне пора!

Гордо подняв голову, увенчанную париком, профессорша направилась к выходу.

– Потрясающая мегера, но жутко талантливый ученый, – вздохнул Ярослав Мефодьевич и улыбнулся Ирине: – Вы не сочтете меня бестактным, если я спрошу: имею ли я честь разговаривать с известной писательницей Ириной Татищевой?

Ирине, которая слышала подобные фразы регулярно, было все же приятно.

– Как я рад, уважаемая Ирина Вениаминовна, – продолжал профессор Иваницкий. – Лайма говорила мне, что вы являетесь ее кузиной, вот я и лелеял надежду, что смогу увидеть вас на приеме по случаю открытия этой галереи. Моя покойная жена, скончавшаяся два года назад от рака, была вашей самой восторженной поклонницей. Да и я в свободное время, которого у меня практически не бывает, сознаюсь, предпочитаю ваши романы. Они, знаете ли, помогают забыться и уйти от проблем.

К ним подошли Лайма с Владимиром.

– Дорогая моя, я познакомился с вашей очаровательной кузиной, – сказал профессор Иваницкий. – Ирина Вениаминовна, не будет ли с моей стороны бестактностью попросить у вас автограф? Я специально захватил один из ваших романов, самый любимый, «Удары судьбы». Прошу вас! А также позвольте вручить вам мою визитную карточку. Уверяю вас, вы можете обращаться ко мне в любое время и по любому поводу!

Ирина подписала профессору книгу. Иваницкий прав, это, пожалуй, ее лучшая. А сможет ли она написать нечто подобное – или вообще хоть что-то?

– Боюсь показаться бесцеремонным, но скажите старику, когда же выйдет ваш очередной роман? Я не мог быть на презентации, которая прошла на днях, но книжку купил, потрясающе, настоящий психологический детектив!

Ирина улыбнулась – вот таких читателей и критиков пожелает себе любой писатель. Сплошные похвалы – и ни единого слова о скандале с Олегом.

– Позвольте представить, моя правая рука Валерий Попондополо, – профессор указал Ирине на своего лысеющего помощника с физиономией принца Чарлза.

– Вы аспирант профессора? – задала вопрос Ирина.

Попондополо, сверкнув рыбьими глазами, проскрипел:

– Я докторант! Кандидатскую диссертацию я защитил еще восемь лет назад, сейчас работаю над докторской!

– О, если бы не Валера, я бы не смог заниматься научной деятельностью, он просто спасает меня от обыденных проблем, великолепный ученый, – аттестовал своего протеже профессор Иваницкий.

Ирина, смотря на Попондополо, никак не могла избавиться от первоначальной антипатии к нему. И почему он ей так не нравится?

– Ярослав Мефодьевич, – спросила Ирина, – я сущий дилетант в вопросах археологии, а тем более в том, что касается цивилизации дольмеков. Вы ведь принимали участие в экспедиции, в которой погиб профессор Венденяпин? А что вы искали?

Иваницкий, проведя рукой по бородке, сказал:

– Ее, – его ладонь указывала на витрину с голограммой богини Луны. – Увы, мы не смогли найти ее. Но проклятие, похоже, действует…

– О чем вы говорите? – заинтересованно произнесла Ирина. – Мне как автору детективных романов будет полезно знать о некоем мифическом проклятии индейцев.

– Я был бы рад, если бы это проклятие было на самом деле мифическим, – сказал Иваницкий тихо. – Я безусловный материалист, noblesse oblige, так сказать, я же вырос и провел большую часть сознательной жизни в Советском Союзе, защитил две диссертации, возглавлял три кафедры и два научно-исследовательских института… Но все же иногда мне кажется, что я только-только созрел для того, чтобы вкусить настоящие откровения…

Валера Попондополо, склонив набок круглую голову, внимательно ловил каждое слово профессора, его глаза, злые и бесстрастные, буравили Иваницкого.

– Об этом проклятии снова вспомнили, когда погиб мой старинный друг профессор Венденяпин. Николай Антонович был подлинным корифеем, он не только лучший специалист по дольмекам у нас в стране, но смею утверждать, что и во всем мире! Хотя многоуважаемая Зинаида Аполлинарьевна Треухо-Ляпина, с которой вы только что имели возможность общаться, мнит себя главным спецом по дольмекам. Ну что ж, с тем же успехом она может думать, что у нее такая же талия, как и у Майи Плисецкой.

Судя по всему, между Иваницким и профессоршей в рыжем парике давно установились «самые дружеские отношения». Валера Попондополо хихикнул, явно выражая восторг от шутки профессора.

– Не стоит, конечно, переходить на личности, Зина великолепный специалист, однако она уверена, что являет собой истину в последней инстанции. Она жутко завидовала и мне, и в особенности покойному Николаю Антоновичу.

Профессор взял с подноса, услужливо подставленного официантом, бокал с шампанским и продолжил:

– А что касается проклятия… Говорят, что когда испанские конкистадоры истребляли дольмеков, то последний царь племени, Иратитль Шестой, проклял завоевателей на пороге Храма Звезд. Это главная святыня дольмеков, которую европейские колонизаторы разграбили ради блеска золота, серебра и драгоценных камней. Боже мой, сколько тогда бесценных образцов дольмекского ювелирного искусства было переплавлено в слитки! Иратитль вроде бы заявил, что тот, кто притронется к статуэткам богов, будет покаран демонами. И корсар Уго д'Эрбервиль, который и возглавлял бесчинства в столице дольмекской империи, стал первой жертвой…

– Что же с ним произошло? – спросила Ирина, чувствуя, что история об индейцах интригует ее все больше.

– О, этого я сказать не могу, запамятовал, что-то нехорошее, помнится только, молодчик-флибустьер умер не своей смертью в весьма не преклонном еще возрасте. Но что странно – до нашего времени сохранились две статуэтки главных богов дольмеков, одна находится где-то в Европе, другая в государственном музее одного из южноамериканских государств. Третья, чью голограмму так великолепно воссоздали на компьютере, считается исчезнувшей с момента разорения столицы дольмеков в 1537 году. Две сохранившиеся статуэтки сменили множество владельцев, и каждый, или почти каждый из них, умирал не своей смертью…

Профессора отвлекли, он, извинившись, отошел в сторону. Рядом с Ириной остался Валера Попондополо. Татищева обратилась к нему:

– Профессор упомянул, что проклятие имеет отношение к гибели Николая Антоновича Венденяпина…

Попондополо, скривив тонкие губы, важно проговорил:

– На вашем месте я бы не верил всей этой чуши. Ярослав Мефодьевич личность крайне эмоциональная, он обожает всю эту мистику и чертовщину. Понятное дело, что пираты и нувориши, которые владели статуэтками, в большинстве своем умирали не в собственной постели. Время было такое…

– Вы, Валера, как я понимаю, не верите в проклятие, – раздался голос Лаймы. Попондополо, смутившись, покрылся некрасивыми свекольными пятнами. – А вот я, после того что произошло с Николаем Антоновичем, верю.

– И все же что случилось? – спросила Ирина. – Он, кажется, упал в водопад? Это, конечно, нелепая трагическая случайность, но почему обязательно видеть в произошедшем проделки потусторонней силы или действие многовекового проклятия?

Лайма обернулась и произнесла вполголоса:

– А потому, что на самом деле он умер совсем по другой причине… Да и эта странная смерть охранника сегодня ночью в галерее… Он ведь был один в царстве дольмекских экспонатов.

– А от чего тогда скончался профессор Венденяпин, если не в результате несчастного случая? – полюбопытствовала Ирина, но Лайма не успела ничего ей ответить, так как появилась вдова Николая Антоновича и разговор на болезненную для нее тему пришлось немедленно прервать.

Ирина подошла вплотную к витрине, за которой находилась голограмма однорукой богини Мелькоатлан. Надо же, какая страшная. Ирина почувствовала на себе пристальный взгляд, обернулась и заметила, что официант, которого она толкнула, не сводит с нее взгляда. Едва увидев, что она почувствовала его интерес, он проскользнул с подносом в соседний зал.

– Ирочка, я хочу немедленно домой, меня утомляет эта мертвечина, – к Ирине подошла Лидия Петровна. – Я-то думала, что здесь будет кто-нибудь из дворянства или хотя бы из «попсы», а тут одни ученые черви, профессора и академики. И эти ужасные мумии! Я уверена, что сегодня не сомкну глаз!

Ирине хотелось во что бы то ни стало продолжить разговор с профессором Иваницким или с Лаймой, но Лидия Петровна умела настоять на своем – дочери пришлось подчиниться, и они, попрощавшись с хозяевами, покинули галерею.

Усаживаясь в машину, Лидия Петровна сказала:

– Не понимаю я Лайму и Володю, у них столько денег, а они тратят их на всякую ерунду. Прямо как малые дети: индейцы, черепушки, саркофаги…

Оказавшись дома, Ирина почувствовала вдруг непреодолимое желание сесть за компьютер. Сюжет небольшого рассказа, действие которого вертится вокруг статуэтки однорукой богини с крупными алмазами вместо глаз, вырисовывался сам собой. Проклятие индейцев, смерть профессора…

Но мысли улетучились, едва она оказалась за письменным столом. Сюжет, только что казавшийся ей многообещающим и захватывающим, поблек и скукожился, фразы, рождавшиеся пять минут в голове, иссякли. Ирина обхватила голову руками. Ну что ей делать? Как она сможет вернуть себе способность писать? Придется в который раз идти на прием к психотерапевту Андрею Кирьянову.

До трех часов ночи Ирина провела на софе, читая детективные новинки. Андрей советовал ей сменить обстановку. Быть может, и в самом деле напроситься в следующую экспедицию с Лаймой?

ПРОКЛЯТИЕ ДЕЙСТВУЕТ!

День завершался, и он был не хуже и не лучше других. Ирина, вернувшись домой после приема у Андрея, утомительной тренировки в фитнес-зале и пробежки по магазинам в поисках новых туфель, первым делом отправилась на кухню. Надо немедленно поставить кофе.

Раздался телефонный звонок, потом зазвучал голос Лидии Петровны, испуганный и громыхающий:

– Ира, ты все еще где-то мотаешься? Сколько раз я говорила, чтобы ты брала мобильник с собой. Зачем ты его вообще покупала! Тебя невозможно застать вне дома. Прошу, возьми трубку, это очень важно!

Ирина понимала, у матери было важным все, в особенности то, что касалось ее самой. Но делать нечего, она рано или поздно достанет любого хоть из-под земли, поэтому лучше сразу сдаться ей на милость.

– Мама, в чем дело? – произнесла Ирина.

– Слава богу, – затараторила Лидия Петровна. – Ты что, еще ни о чем не знаешь? Ну конечно, ты в полном неведении, наверняка даже в газеты не заглядывала и телевизор не включала, а еще писательница!

– Если ты имеешь в виду очередной виток скандала с Олегом, мама, то меня это не интересует.

– Да при чем здесь Олег! О нем уже давно все забыли! Володя умер!

Пытаясь осмыслить информацию, Ирина уселась прямо на пол. О чем именно ведет речь Лидия Петровна?

– Ты что, Ира, отключилась? – неистовствовала Лидия Петровна. – Ты меня слышишь? Я повторяю – Володя, муж Лаймочки, умер.

– Что произошло, мама? – спросила Ирина, чувствуя, как в душе нарастает страх. – Автокатастрофа? Или…

Она подумала – Владимир Миронов был все-таки вице-президентом крупного нефтехимического концерна, неужели он стал жертвой заказного убийства? Но всего несколько дней назад на открытии галереи она виделась с Лаймой и Володей, все было в полном порядке.

– Вот именно, или, – сказала Лидия Петровна. – Он ездил во главе какой-то комиссии на один из заводов под Ростовом, там что-то бабахнуло, в числе жертв и Володя. Вот ужас-то, Ирочка!

Распрощавшись с матерью, Ирина бросилась к телевизору. До новостной программы на одном из каналов оставалось чуть больше десяти минут. Она еле дождалась появления в студии миловидной дикторши.

– Сегодня в одиннадцать часов по московскому времени на территории завода «Нефтехимпром», расположенного под Ростовом, произошла крупная авария. В результате несоблюдения правил безопасности при проведении сварочных работ воспламенилась емкость с бензином, что привело к взрыву еще пяти емкостей со сжиженным газом и серной кислотой. В эпицентре взрыва оказалось по крайней мере десять рабочих, а также делегация, возглавляемая вице-президентом концерна «Роснефтехимпром» Владимиром Мироновым. По предварительным данным, в погибших числятся около двадцати человек, на территории завода ведутся работы по тушению пожара…

Появились кадры с изображением пламени и столбов черно-сизого густого дыма, который поднимался над корпусами завода. Ирина с замиранием сердца следила за происходящим. И почему Володя оказался именно в ту секунду на территории завода? Если бы поездка произошла вчера, его бы не было в числе жертв. Но судьба – жестокая и властная старуха, у нее свои капризы.

Володе было всего сорок пять. Как же чувствует себя Лайма? Ирина попробовала дозвониться до двоюродной сестры, но в трубке раздавались короткие гудки. Постоянно занято.

Может, это ошибка или неточные сведения, бывает же такое. И Володя на самом деле жив. Но чудес не бывает… Ирина слушала новости по всем каналам, передавали примерно одно и то же, имя Владимира упоминалось всюду. Показали даже головной офис концерна, где уже успели вывесить портрет Володи, украшенный траурной черной лентой и двумя кроваво-красными гвоздиками.

Надо же, как бывает, думала Ирина. Всего несколько дней назад Володя праздновал триумф, открывал выставочную галерею, и вот – он мертв. Она вдруг вспомнила про историю, которую рассказывал ей сначала профессор Иваницкий и продолжила Лайма.

Проклятие дольмеков. Каждый, кто обладает статуэткой божества, будет покаран демонами подземного мира. Но чушь все это, хотя бы потому, что статуэтки в галерее не было, имелась всего лишь голограмма. Однако Ирина никак не могла избавиться от назойливых мыслей.

Сначала гибель профессора Венденяпина где-то во время экспедиции в Южной Америке. Гибель таинственная, Лайма хотела сказать ей что-то, но не успела. Затем смерть охранника в галерее. Вроде бы от сердечного приступа. И вот – роковой взрыв на заводе под Ростовом. И Володя умирает в огненном аду.

Каждая по себе, взятая в отдельности, смерть имела вполне логическое объяснение. Но соединенные вместе… Словно коса судьбы срезала одного за другим – всех тех, кто имел отношение к кровожадной и однорукой богине Луны Мелькоатлан.

Наконец-то, после трех часов бесплодных попыток, Ирина услышала в телефонной трубке долгие гудки. Затем раздался безжизненный голос Лаймы:

– Алло!

– Лайма, это Ирина. Неужели все, о чем говорят, правда? Прими наши с мамой самые искренние соболезнования. У меня в голове не укладывается – Володи нет.

– У меня тоже, Ириша, – ответила Лайма. – Я никак не могу поверить в это. Я прошу тебя об одолжении. Приезжай, мне так одиноко и страшно без Володи в этом мавзолее…

– Ну конечно, Лайма, – спохватилась Ирина. – Вне всяких сомнений, я приеду к тебе…

Она помнила – чета Мироновых обитает в огромном особняке под Москвой, похожем размерами и убранством на дворец царского вельможи. Владимир затратил столько сил и денег, чтобы создать, как он обычно говорил, семейное гнездо. И вот Владимира нет в живых…

– Если можешь, приезжай прямо сейчас, – сказала Лайма.

Несмотря на то, что была глубокая ночь, Ирина, собрав небольшую сумку, отправилась в путь. Возможно, ей придется задержаться у Лаймы на несколько дней, сестре требуются дружеское участие и поддержка.

Она добралась до особняка Мироновых около двух ночи. Четырехэтажный дом светился во тьме – казалось, он пылал. На самом деле все окна были освещены. Дверь открыла пожилая дама, экономка и кухарка Мироновых, Варвара Кузьминична.

– Ирина Вениаминовна, – запричитала она, всплескивая руками, – как хорошо, что вы приехали, а то Лайма Кирилловна заперлась у себя в кабинете, меня до себя не допускает…

Варвара Кузьминична принимала все беды и несчастья, равно как удачи и победы, снисходящие на Мироновых, будто свои личные. Она была дальней родственницей Владимира, то ли двоюродной теткой, то ли троюродной бабкой. Последние десять лет она держала в руках бразды правления хозяйством Мироновых – во всяком случае, все, что касалось кухни, уборки и сада, было полностью в ее компетенции. Лайма много раз повторяла, что Варвара Кузьминична – просто золото и без нее она бы ни за что не смогла совмещать напряженную преподавательскую и научную деятельность и многочисленные экспедиции с бытовыми заботами.

Ирина прошла в огромный, просто гигантский холл: высокие стрельчатые окна с цветными витражами, по стенам рыцарские доспехи и дорогие картины. Чувствовалось, что хозяева явно не нуждаются в деньгах. Насколько знала Ирина, Лайме до этого шика не было почти никакого дела. Все это – идея Владимира.

– Проходите, проходите, – причитала экономка. – Может, хоть вы сможете вывести ее из ступора. Она была дома, когда передали весть о том, что… О том, что произошла трагедия. Я услышала ее крик, такой нечеловеческий и полный боли.

Ирина могла только представить, что переживает Лайма. Она и Владимир были идеальной парой. Единственное, что огорчало их, так это отсутствие детей. Сначала не хватило денег, потом они появились, но необходимо было делать карьеру, и вот в последнее время Лайма мечтательно роняла фразы о том, что через год-два она, может быть, уйдет в декретный отпуск. Но судьба распорядилась иначе.

Ирина поднялась на второй этаж, где располагался кабинет Лаймы. Варвара Кузьминична постучала в дверь и произнесла ласковым голосом:

– Лайма Кирилловна, приехала Ирина Вениаминовна, откройте, пожалуйста!

Раздался скрежет поворачиваемого ключа, на пороге появилась Лайма. Ирина изумилась – та выглядела совершенно обычно, как будто ничего не произошло, только темные глаза, полные горя и скорби, выдавали ее чувства. Ирина никогда не видела свою двоюродную сестру в истерике, Лайма вообще была очень сдержанной.

– Спасибо, Варвара Кузьминична, – произнесла она ровным, лишенным эмоций голосом. – Приготовьте нам, пожалуйста, кофе. Мне, во всяком случае, я не знаю, Ира, будешь ли ты пить кофе посреди ночи?

Экономка исчезла, Лайма прошла в глубь кабинета, Ирина последовала за ней. Огромные, до потолка, полки, сплошь заставленные книгами, за старинным столом – современный компьютер.

– Я работала над статьей, – сказала Лайма. – Тебя это удивляет? Но только так я могу хоть как-то держать себя в руках и не сойти с ума.

Если бы Лайма плакала, жаловалась на судьбу, каталась бы по полу в пароксизмах горя, то Ирине, честное слово, было бы легче. А сейчас она даже не знала, что сказать.

– Ира, я понимаю, что поступаю жутко эгоистично, но не могла бы ты вместе с Варварой заняться организацией… похорон? Я никак не могу поднять трубку и позвонить в похоронное агентство, у меня не поворачивается язык произнести фразу: «Мой муж умер».

– Разумеется, Лайма, – ответила Ирина.

Кузина слабо улыбнулась, однако улыбка вышла жалкой и вымученной:

– Ты просто чудо, Ириша. И у меня к тебе еще просьба – ты ведь сможешь остаться со мной на несколько дней? Я улетаю через две недели. В Южную Америку, в новую экспедицию, только что уладила все формальности. Я не могу остаться в доме, где мне все напоминает о Володе.

Ирина чувствовала, что Лайма близка к нервному срыву, поэтому взяла на себя все формальности. В любом случае она сейчас ничем путным не занимается, ничего не пишет, а Лайме требуется ее присутствие.

Оставив сестру одну, она спустилась на кухню. Огромное помещение с суперсовременной техникой и черно-белым мраморным полом. Варвара Кузьминична, сидя на стуле, плакала. Подняв на Ирину глаза, она произнесла:

– Ирина Вениаминовна, объясните мне – за что? Почему это произошло? Они ведь были так счастливы, ребеночка хотели, и вот этот взрыв… За что судьба так жестока к ним?

– Не знаю, – ответила Ирина. – Первое, что нам нужно сделать, Варвара Кузьминична, это взять себя в руки. Лайма не должна видеть наших слез, она страдает гораздо сильнее, чем мы.

– Вы правы. – Экономка громко высморкалась в большой клетчатый платок. – Я совсем забросила свои обязанности, Лайма Кирилловна хотела же кофе. И вас надо провести в комнату, вы ведь останетесь у нас?

– Приготовьте кофе, отнесу его я сама, – сказала Ирина.

Экономка, вздохнув, загремела чашками. Ирина поймала себя на мысли, что ей ужасно неуютно в гигантском доме. Не зря же Лайма назвала его мавзолеем. В особняке было по крайней мере тридцать комнат.

Она с чашкой черного кофе поднялась к Лайме, которая сидела и смотрела на экран компьютера. Лайма встрепенулась, увидев Ирину.

– Спасибо, – сказала она. А потом вдруг добавила: – Ира, я думаю, скоро настанет моя очередь.

– Ну что ты такое говоришь! – воскликнула Татищева. – Володя бы ни за что не одобрил такие мысли, ты должна побороть горе и жить дальше…

Лайма, щелкнув зажигалкой, затянулась. Ирина удивилась – она и не знала, что двоюродная сестра курит.

– Тебе очень многое неизвестно, Ира. Я утверждаю – зло действует; провезя статуэтку в Россию, мы возродили к жизни проклятие дольмеков. И Владимир стал одной из его жертв.

Ирина решительно не понимала, о чем идет речь. Лайма же, судя по всему, не собиралась объяснять.

Ночь, первая после смерти Владимира Миронова, пролетела незаметно. Ирина так и не легла спать, проговорив с Лаймой и Варварой Кузьминичной. Когда первые робкие лучи рассвета стали пробиваться сквозь тяжелые шторы, посмотрев на часы, она с удивлением обнаружила, что уже почти половина шестого. Ирина начала действовать. Предстояло подготовить траурную церемонию. В этом ей очень помогла Лидия Петровна, которая, не ставя никого в известность, приехала в особняк к Мироновым около восьми.

– Лайма, почему ты поручила все Ирине, она же ничего не смыслит в достойной организации похорон! – решительно и бестактно заявила Лидия Петровна. – Я похоронила трех из четырех своих мужей, так что знаю все тонкости.

Ирина подумала: неужели мама так и не поняла, почему Лайма не обратилась к ней за помощью? Однако кузина ничего не возразила и смирилась с тем, что всем стала заправлять ее тетка.

– Дорогуша, – начала Лидия Петровна шпынять Варвару Кузьминичну. – Вы совершенно не умеете готовить кофе, и вообще, почему вы вертитесь в зале и подслушиваете наши приватные разговоры? Ваше место на кухне! Пора заняться обедом!