Текст книги "Путешествие в сны"
Автор книги: Антон Леонтьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
А вот от второго – пюре с телячьими отбивными и чудным салатом – Ирина отказалась, потому что тарелку с аппетитной едой перед ней поставила добрейшая Калерия Афанасьевна. То есть у нее была возможность для того, что подмешать в пищу все, что угодно.
– Ах, как жаль, как жаль! – запричитала она, узнав, что молодая хозяйка не желает отведать второго. – Но тогда, быть может, хотя бы десерт? Отличный смородиновый мусс, вы его всегда хвалили!
Пробовать мусс тоже было небезопасно. Но Вадим, весьма натурально обеспокоенный плохим самочувствием жены, стал уговаривать ее перекусить, хотя бы и неплотно.
Тогда Ирина попросила принести ей чай и сырники в спальню – испечь последние предложила Калерия Афанасьевна. Ирина встала из-за стола и сказала, что отправится к себе. Вадим проводил ее, поцеловал и обнял.
Ирине хотелось оттолкнуть его, потребовать сказать ей всю правду или хотя бы то, что известно ему. Но делать она этого не стала. Вымученно улыбнувшись, она сослалась на то, что у нее болит голова.
Вадим тотчас переполошился, заявил, что позвонит доктору Гладышеву, но Ирина твердо заявила, что причин для беспокойства нет. Он снова поцеловал ее, а потом вышел из спальни, оставив жену одну.
Ирина быстро зашла с ванную, осторожно осмотрелась по сторонам, причем сделала это так, как будто осматривала мраморную плитку на стенах. В действительности она искала камеру.
Ирина не сомневалась, что камеры были установлены по всему дому, причем с одной-единственной целью: следить за каждым ее шагом. Камеру женщина так и не обнаружила, но не удивилась этому. В конце концов, работали профессионалы.
Она не знала, имелась ли камера в ванной. Люди, которые разыгрывали этот страшный фарс, явно не заботились о соблюдении неприкосновенности приватной сферы. Тут Ирина покраснела, вспомнив, что и то, как она занималась с Вадимом любовью, тоже наверняка было запечатлено какой-нибудь из камер. Или так и было задумано, с какой-то непонятной еще, но однозначно мерзкой целью?
Подозревать, что за ней следили и в ванной комнате, было ужасно, но она не могла допустить, чтобы они узнали о пилюлях, которые вручила ей медсестра. Ирина поймала себя на мысли, что она тоже думает о «них».
Они – это ее враги. Пока что у них не было имен. Однако Ирина знала, что со временем она их узнает. Потому что сдаваться она не собиралась. Ее целью было докопаться до правды, какой бы ужасной она ни была!
Поэтому она зашла в душевую кабинку и пустила воду. Ей не верилось, что камера установлена и здесь. Но даже если это и так, то требовалось просто дождаться, пока кабинка заполнится паром, и тогда никто не увидит, что она делает.
В руке Ирина зажала одну из сиреневых пилюль, полученных от медсестры. Намылив голову, женщина затем быстро положила размокшую пилюлю на язык и, набрав в рот воды, проглотила ее. Так никто не увидит, что она принимает противоядие.
А вдруг… Вдруг то, что она приняла, вовсе не противоядие, а яд? Ведь что она знала об этой медсестре? Даже ее имя было ей неизвестно! Но все равно ей она доверяла больше, чем Вадиму и тем более Калерии Афанасьевне.
Таблетка оказалась на вкус горьковатой, а в желудке возник легкий дискомфорт. Ирина выключила воду и оперлась о стенку. Если состояние ухудшится, придется позвать мужа.
Она чувствовала жжение, постепенно распространившееся на весь желудок. Больно не было, скорее неприятно, как при изжоге. Хорошо, что это чувство не усиливалось, однако Ирина все равно не знала, что и думать.
Когда она вернулась в спальню, то заметила экономку, а на столе стоял поднос. Ирина увидела румяные сырники, неизменный бокал молока и, помимо этого, чайничек.
Экономка отпрянула от сумочки, лежавшей на кровати. Плоскую коробочку с сиреневыми пилюлями Ирина оставила в ванной, запрятав ее среди множества тюбиков, баночек и скляночек со средствами для поддержания красоты.
– Ирина Владимировна, вот и ваш ужин! – провозгласила экономка, указывая на поднос. – Может быть, вы еще чего-либо хотите? Например, я могу сделать вам фруктовый салат! Или поджарить яичницу!
Она говорила намеренно громко, при этом оскалив свои крепкие белые зубы. Ирина не сомневалась, что до того, как она вышла из ванной, Калерия рылась в ее сумочке. Но ни пилюль, ни тем более нейтрализатора она там найти не могла.
Нейтрализатор Ирина спрятала в резную слоновой кости шкатулку, стоявшую в ванной, около большого овального зеркала – там лежала масса драгоценностей, перемешанных с бижутерией, заколками для волос и булавками. На их фоне крошечный металлический предмет, похожий на небольшую пуговицу, не выделялся.
– Нет, большое спасибо, – заявила Ирина, вытирая волосы полотенцем. – Я так вам благодарна, что вы приготовили легкий ужин. Желаю вам доброй ночи!
Намек был более чем прозрачный, но экономка и не думала ретироваться. Склонив голову, она стояла и смотрела на хозяйку.
– Прошу вас, Ирина Владимировна, попробуйте! Может, вам не понравится, тогда я быстро сделаю что-то другое!
Она явно хотела убедиться, что Ирина съест то, что ей было подано. Женщина отхлебнула теплого молока и механически откусила от сырника. Надо было отдать Калерии Афанасьевне должное – готовить эта сказочная ведьма умела, причем просто великолепно.
Странно, но как только она выпила молока и попробовала сырник, жжение в желудке немедленно исчезло. Ирина не знала, хороший это знак или плохой, но решила, что скорее хороший. Наверняка это означало, что противоядие действовало.
Убедившись, что Ирина выпила половину стакана молока, экономка, явно успокоенная, с улыбкой на лице вышла из спальни, пожелав хозяйке спокойной ночи. Значит, медикаментозную дрянь они подмешивали именно в напитки, в данном случае – в молоко.
Ирина жадно съела два сырника и запила их мятным чаем. Она надеялась на то, что доза противоядия достаточна для того, дабы вывести из ее организма токсины, вернее, не позволить им оказать свое опасное воздействие.
После Ирина почувствовала себя на редкость хорошо. В сон ее не клонило, как это бывало обычно, и она сделала вывод, что сиреневая пилюля подействовала. Потом она подумала о Людочке.
Эта мысль не давала ей покоя с того момента, как медсестра поведала ей невероятную историю. Ведь если Вадим – не ее муж, то и Людочка, стало быть, вряд ли являлась ее дочерью.
Она привязалась к крошке, этого Ирина отрицать не могла, но была ли это материнская любовь? Или кто-то пытался вложить в ее голову то, что Людочка – ее ребенок? Но зачем? И какую роль во всей этой драме играл мальчик по имени Алеша, который якобы погиб, сбитый грузовиком прямо на ее глазах.
Тут Ирина вспомнила: отчество Вадима было Алексеевич. Значило ли это… Значило ли это, что, по легенде, мальчик Алеша также был их ребенком и братом Людочки? Это объясняло наличие комнаты с детской кроваткой, украшенной голубым бантом, а также фотоальбома, в котором отсутствовала часть фотографий.
Если Алеша погиб, то они хотели утаить это от нее. Поэтому и уничтожили все, что могло напоминать о его существовании. Но при этом упустили из вида пару моментов – например, красный плащик и табличку в фотоальбоме.
Но если им было настолько важно, чтобы она забыла о смерти мальчика, то отчего во время сеанса мнемотической гимнастики прокручивались анимированные фильмы, запечатлевшие именно этот момент? Как будто… Как будто они хотели, чтобы она вспомнила эту кошмарную историю на дороге!
И если они унесли всю мальчишескую одежду из комнаты Алеши, то отчего оставили висеть в пустом стенном шкафу красный плащик с капюшончиком, тот самый, в который был облачен мальчик во время несчастного случая, тот самый, о котором Ирина вспомнила в первую очередь?
Ведь если что-то и стоило уничтожить немедленно, так именно этот плащик. Ан нет, его оставили висеть в пустом шкафу, так, чтобы он немедленно бросился в глаза, стоило ей раскрыть дверцы. Или вещи в апартаментах Калерии – они лежали на самом видном месте. Как будто… Как будто они были в курсе, что она наведается туда, и хотели, чтобы она нашла их!
Ирина не знала, что и думать. У нее было слишком мало информации. Однако она знала, что находится на верном пути. Только вот куда он грозил ее завести? Об этом она не имела ни малейшего представления.
Однако она знала, что должна сделать – женщина отправилась в детскую, где обнаружила Людочку, как всегда, спящей. Кем бы ни был ребенок, он, естественно, ни в чем не виноват. И если Людочка не ее дочь, то кто-то использует ее в своих мерзких целях.
Ирина погладила спящую девочку по светлым волосам, поправила одеяльце и задравшийся рукав пижамки. Вдруг ее внимание привлекло красное пятнышко, похожее на укус комара.
Свет в спальне был тусклый, рассеянный, шедший от ночника в виде улыбающегося полумесяца. Ирина склонилась над кроваткой, присмотрелась и вдруг поняла, что на локтевом сгибе таких «комариных укусов» несколько.
Она несколько мгновений изучала эти крошечные ранки, а потом ее осенило – это были следы инъекций! Именно так, и никак иначе! Но зачем кто-то регулярно делал Людочке уколы, и почему она ничего об этом не знала?!
Ирина прислушалась к дыханию девочки – вроде бы все нормально. Она приложила ладонь к ее лбу – температуры тоже не было. Если бы Людочка болела, то ведь ей об этом сообщили. Или нет?
Она не видела, чтобы к девочке вызывали врача, значит, ей делал уколы кто-то из находившихся в особняке. И выбор был не такой уж большой – или Вадим, или одна из «бабушек», или…
Или экономка Калерия Афанасьевна! Ирина сжала кулаки и почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Что эти люди делают с ребенком? Это же самые настоящие преступники!
До нее донеслись шаги из коридора, и она поняла – заявилась Калерия, делавшая свой еженощный обход. Только вот как экономке удавалось оказываться там, где находилась она сама, причем в самое неподходящее время?
Ведь так происходило не раз и не два, а постоянно. И списать на случайность это было нельзя. Значит, это и не была случайность!
Дверь открылась, и на пороге возникла массивная фигура Калерии. Как обычно, облаченная в чепец и халат, она выглядела как сказочная ведьма. Только на этот раз страх прошел – Ирина поняла, что больше не боится эту великаншу. Ведь речь шла не только о ее собственном благополучии, но о жизни и здоровье Людочки. Пусть даже девочка – не ее дочь, но она не даст ребенка в обиду.
– Добрый вечер, Ирина Владимировна, – произнесла вошедшая тихо. – Вы не спите?
– Добрый вечер, Калерия Афанасьевна, – в тон ей ответила женщина. – Вы, как я вижу, тоже?
Экономка на мгновение смутилась, и Ирина заметила, как она машинально опустила в карман халата мобильный телефон. И что она с ним постоянно возится, причем даже в самое глухое время? Она не верила этой особе, утверждавшей, что она просто узнавала, который час. Телефон ей требовался с какой-то иной целью, и Ирина поняла, что надо выяснить, с какой именно.
Но важнее всего было держать Калерию и всех тех, кто разыгрывал из себя «любящее семейство», в неведении относительно своих планов и, что важнее всего, степени своей информированности. Ведь если они что-то заподозрят, то пиши пропало. Они легко справятся и с ней самой, и с Людочкой…
Поэтому, приложив к вискам пальцы, Ирина прошептала:
– Мне привиделся ужасный сон, и я так рада, что проснулась. Такой ужасный, что я решила тотчас проверить, все ли в порядке с моей крошкой.
Ирина могла поклясться, что глаза у экономки сверкнули, а на ее полном лице возникла довольная ухмылка, хотя бы и на мгновение. Значит, сказочная ведьма именно этого и ждала! Она знала, какие последствия должен иметь сеанс мнемотической гимнастики, состоявшийся накануне.
– Если хотите, я могу приготовить вам теплого молока, – предложила экономка, – или целебного травяного чая. Он питает и успокаивает расшатанные нервы!
Да, а в молоке или чае будет убойная доза какой-то психотропной гадости. Ирина вежливо поблагодарила экономку, заверив ее, что ничего не требуется и что не стоит посреди ночи отправляться в кухню.
– Слава богу, с Людочкой все в порядке! – продолжила Ирина. – А то я видела ребенка в красном плащике, который погиб… Его сбил грузовик. И у этого малыша было лицо Людочки!
– А больше вы ничего не видели? – спросила экономка, впрочем, тотчас сообразившая, что ее вопрос прозвучал странно. Ирина же поняла: эта особа была в курсе того, что Ирина должна «вспомнить» и другие подробности, заставившие бы ее поверить в то, что эта катастрофа – не просто дурной сон, а события, имевшие место в действительности.
Поэтому Ирина осторожно ответила:
– Нет, кажется, ничего не видела… Хотя сон был длинный и сумбурный… Я помню только какие-то эпизоды. Я так рада, что проснулась, потому что мне казалось, что у меня разорвется сердце!
Экономка подошла к ней, положила руку на плечо и стала говорить о том, что это всего лишь сон. Но при этом на ее лице играла зловещая улыбка, от которой Ирине снова сделалось не по себе.
– И вот посмотрите, что я обнаружила, – сказала Ирина, указывая на крошечные пятнышки на локтевом сгибе Людочки. – Эти ранки, откуда они?
Экономка, не утруждая себя тем, чтобы внимательно рассмотреть их, быстро заявила:
– Ах, наверное, Людочка во время беготни поранилась! Такое с живыми и непоседливыми детьми вечно происходит! Однако не извольте беспокоиться, я за ней внимательно слежу. С вашей дочерью ничего не произойдет!
Раньше – еще пару дней назад – Ирина бы поверила такому объяснению. Потому что экономка была мастерицей плести достоверные истории. Но теперь с каждой секундой Ирина убеждалась в том, что она элементарно лжет.
– А ведь похоже на комариные укусы… Или на следы инъекций… – протянула она и внимательно посмотрела на Калерию Афанасьевну.
Экономка наконец соизволила сделать вид, что рассматривает ранки, а потом авторитетно заявила:
– Ну нет, ни о каких инъекциях и речи быть не может! А вот что касается комаров, то вы совершенно правы! Хотя, думаю, это не комары, а осенние мухи. Сами знаете, какие они бывают злющие! А Людочка частенько выбегает в сад!
И она прочла небольшую лекцию о том, как надо бороться с комарами, мухами и прочими назойливыми насекомыми. Ирина делала вид, что внимательно слушает, а сама же поражалась тому, как нагло экономка врет. Она выкручивалась из любой ситуации. У этой особы совесть отсутствовала напрочь.
Ирина знала, что под угрозой была не только ее собственная жизнь, но и жизнь Людочки. И лекарствами они пичкают не только ее, но и девочку. И если она может как-то сопротивляться, хотя бы и тайно, то ребенок сделать этого явно не в состоянии.
– Я думаю, что кроватку Людочки лучше все же разместить в моей спальне! – заявила Ирина. – Мне хочется, чтобы она была рядом со мной. Это же моя плоть от плоти!
На лице Калерии появилась кислая мина, и она постаралась переубедить хозяйку, приведя с десяток причин, почему это сделать никак нельзя. Она постоянно ссылалась на мнение доктора Гладышева, поэтому Ирина быстро спросила ее:
– А откуда вы знаете, что Дмитрий Антонович не поддержит мою идею перенести кроватку Людочки в мою спальню? Мне он ничего такого не говорил. Неужели вы беседовали с ним об этом?
Впервые за все время их общения экономка прикусила язык, замолкла, а потом стала утверждать, что об этом вел речь Вадим и что она сама случайно слышала, как он говорил об этом с доктором Гладышевым.
Как бы не так! Они все одна шайка-лейка! Вадим, Калерия и Дмитрий Антонович Гладышев. И они разыгрывают ужасный спектакль!
Ирина сделала вид, что удовлетворена ответом, заявив, однако, что поговорит с доктором Гладышевым сама. Хотя понимала, какой последует ответ – он строго-настрого запретит размещать кроватку в спальне. И всего лишь потому, что это противоречит их плану. Ведь тогда они не смогут делать девочке инъекции!
Затем, изобразив внезапную усталость, Ирина произнесла, что она отправляется к себе. Экономка проводила ее из комнаты, а сама осталась на пороге. Ирину так и подмывало спросить, почему она не уходит к себе, но этого она не сделала – все равно бы получила в итоге насквозь лживый ответ.
Ирина прошла по коридору, остановилась около лестницы, которая вела на третий этаж, и прислушалась. До нее донесся тихий голос Калерии Афанасьевны. Она беседовала с кем-то, и этим кем-то была явно не Людочка. Экономка говорила по телефону:
– Да, да, только что говорила об этом… Хочет забрать к себе кроватку с девчонкой… Переубедила ее как могла… Но и ты, Дима, должен объяснить, что с медицинской точки зрения это ей категорически противопоказано…
Так и есть, Калерия тотчас позвонила доктору Гладышеву – и это несмотря на то, что была ночь! Значит, дело было такой важности, что нельзя было подождать до утра.
– И задавала вопросы об инъекциях… Кажется, она что-то заподозрила… Как ты отнесешься к тому, чтобы увеличить для нее дозу? А я вот считаю, что надо! Она ведь не дура, может рано или поздно сообразить, что к чему. Так мне увеличивать дозу или нет?
Ирина поняла, что они вели речь вовсе не о дозе для Людочки, а о дозе медикаментозной гадости, которой пичкали ее саму.
– Да, да, говорила она и об этом… Но, кажется, у нее в мозгу задержалась только часть воспоминаний. Например, сцена гибели мальчишки. А остальное – нет. Я тебе сразу говорила, что не надо торопиться, лучше действовать постепенно. Понимаю, заказчик нервничает…
Заказчик! Ирина инстинктивно сжала кулаки. Это человек, который виноват во всех ее несчастьях. Кто же он такой?
– Сейчас она отправилась к себе. Не исключаю, что часть воспоминаний вернется к ней этой ночью. Нет, сейчас я не знаю, что она делает, ведь с тобой говорю. Хотя, Дима, подожди…
Мысль сформировалась в течение какой-то доли секунды. Ирина поняла, что телефон, который экономка вечно таскала с собой, предназначался не только для того, чтобы иметь возможность переговорить с сообщниками в любое время дня и ночи. Он использовался Калерией и для слежки за пленницей, то есть за ней самой!
Никогда еще Ирина так быстро не бежала. Ей казалось, что прошло несколько минут, прежде чем она, перепрыгивая через ступеньки, поднялась по лестнице, свернула в нужный коридор и влетела в свою спальню. Но в действительности прошло от силы секунд пять.
Женщина вбежала в ванную и склонилась над умывальником, пустив из крана струю воды. Сердце ее грозило выпрыгнуть из груди – и не столько от интенсивных физических упражнений, сколько от страха и боязни, что ее разоблачат.
Ну конечно, чтобы заглянуть к ней в комнату, экономке вовсе не требовалось подсматривать в замочную скважину. Если в комнатах были установлены камеры – а Ирина пришла к выводу, что это было именно так, – то изображение с камер могло передаваться на мобильный Калерии Афанасьевны, и она при помощи пары щелчков кнопками или по экрану мобильного могла узнать, что происходит в спальне Ирины.
Женщина надеялась на то, что экономка не была сноровистой в обращении с новомодными электронными штучками и что ей удалось вернуться в спальню еще до того, как Калерия сумела при помощи своего мобильного заглянуть туда и узнать, чем же она занимается.
Ведь в противном случае экономка могла увидеть пустую спальню и ванную или даже обнаружить Ирину около лестницы, в непосредственной близости от детской Людочки. И понять, что пленница могла подслушать ее разговор с Гладышевым.
Оставалось только ждать. Ирина сполоснула руки и лицо, стараясь, чтобы со стороны ее действия выглядели как можно более естественно. Было ужасно осознавать, что за ней в данный момент наблюдала эта сказочная ведьма, но ничего поделать было нельзя.
Ирина посмотрелась в зеркало, поправила волосы и вдруг поняла: камера наверняка установлена именно за ним! Она осторожно обернулась и бросила торопливый взгляд на другое зеркало, стоявшее в противоположном углу огромной ванной комнаты. Если камера вмонтирована и там, то при их помощи можно охватить практически любой уголок помещения.
Внимание Ирины привлекла шкатулка из слоновой кости, стоявшая перед зеркалом. Именно там лежал нейтрализатор! Она медленно подошла к другому зеркалу, сделала вид, что приглаживает свои волосы расческой, словно случайно открыла шкатулку, вытащила нить жемчуга и приложила к шее.
Побрякушки ее не занимали. Однако, делая вид, что рассматривает их, Ирина убедилась в том, что нейтрализатор лежал в шкатулке, едва видимый за прочими безделушками.
Ирина поднесла к ушам тяжелые серьги со сверкающими зелеными камнями, потом вытащила на свет божий парочку перстней, после чего демонстративно зевнула и положила все вещицы обратно в шкатулку, причем так, чтобы они полностью прикрыли нейтрализатор.
Прибор был на месте, и это было самым важным. Значит, ее тюремщики ни о чем еще не догадались. Следовательно, они по-прежнему разыгрывали свой ужасный спектакль.
Но в таком случае она тоже имела право на свой спектакль. Ирина подумала о том, что сказала медсестра. Она должна изобразить, что к ней вернулись «воспоминания». Иначе тюремщики заподозрят что-то неладное.
Она вернулась в спальню, погасила свет и улеглась в кровать. Сон не шел, да и как можно было спокойно заснуть после произошедшего! Вообще-то стоило бежать прочь из этого особняка, но ведь у нее не было ни малейших шансов покинуть территорию охраняемого поселка.
Даже если бы ей удалось каким-то чудом выбраться за его пределы – куда ей потом податься? Единственным местом, где она бывала после своего «пробуждения», была клиника «Мнемозина». Ирина не знала имен ни своих друзей, ни знакомых, ни родственников.
Подлинных друзей, знакомых и родственников. А не тех, которые одаривали ее фальшивыми улыбками в особняке и врали на каждом шагу.
Кто она в действительности? Если верить медсестре, то ее подлинное имя Инна. Но ведь это так мало, чертовски мало! Почему с ней все это приключилось? Что это вообще значит? Когда закончится? И кто, в конце концов, таинственный заказчик?
Это были вопросы, на которые не имелось ответов. Во всяком случае, у нее самой. Как Ирина ни напрягалась, как ни пыталась припомнить, ничего ей в голову не шло. Она знала только то, что рассказали ее тюремщики.
Помимо этого, имелись эти великолепные, похожие на фильм воспоминания. Те, которые она принимала за свои собственные, совершенно правдивые. Те, которые возвращались к ней после посещения «Мнемозины» и этих кошмарных сеансов мнемотической гимнастики по методике доктора Гладышева.
Похоже на фильм… Так это и были фильмы! Как и в случае с аварией, в которой погибал мальчик Алеша. Значит, во время сеансов до этого ей прокручивали фильмы, которые…
Которые таинственным образом потом оказывались у нее в голове и которые она принимала за свои воспоминания! Ирина заворочалась, а потом в ужасе подумала, что ведь за ней могут наблюдать и сейчас.
При помощи, к примеру, инфракрасных камер, которые дают весьма четкую картинку и в темноте. Тогда она замерла и еще сильнее сжала глаза. И успокоила себя тем, что Калерия Афанасьевна не будет пялиться на экран в течение двух часов подряд, тем более что видела бы она на нем одно и то же: огромную кровать, на которой, практически не двигаясь, лежит Ирина.
Все равно на душе было муторно. Ирина вернулась к своим мыслям. Интересно, а если при помощи какого-то технического метода можно внедрять людям в голову картинки, заставляя потом верить, что это и есть воспоминания о реально имевших место событиях, то, вероятно, можно…
Можно и удалить воспоминания, самые что ни на есть настоящие! И заменить их фальшивыми! То есть уничтожить человека как личность – ведь любой человек полностью зависит от своих воспоминаний. Если воспоминаний не будет, то человек превратится в «растение». Тот, кто теряет способность знать, что случилось с ним в прошлом, деградирует.
А вот если заменить одни воспоминания другими… Так ведь можно управлять человеком – заставить его поверить в то, чего не было, сделать из одного индивидуума другого, разрушить одну жизнь и при помощи компьютера создать иную – вроде бы такую правдивую, но насквозь лживую!
Ирина похолодела. Это и имела в виду медсестра, когда говорила о «предыдущей жизни». Конечно, у нее была предыдущая жизнь – и звалась она в ней Инной. А потом произошло что-то… Какое-то ужасное событие, и она оказалась в руках этих проходимцев из клиники «Мнемозина». И доктор Гладышев стер ее прежние воспоминания, заменив их новыми, фальшивыми!
Если бы Ирине раньше сказали, что такое возможно, она бы ни за что не поверила, сочтя это сюжетом из триллера с элементами фантастики. Но ведь она до недавнего времени была убеждена, что она – Ирина Линецкая, что у нее имеются супруг Вадим и дочка Людочка.
И только по той причине, что ей сказали об этом. Ведь никаких доказательств не было – за исключением воспоминаний. Тех самых, которым она не доверяла. Которые являлись разработанным кем-то безжалостным сценарием.
Ее лишили всего, что у нее было, заставив вместо этого жить чужой жизнью. Под чужим именем. С чужими людьми. Ирина в который раз вспомнила о том, как занималась с Вадимом любовью. С незнакомым ей человеком, в обязанности которого входило морочить ей голову. Какая же она, однако, дура!
Стыдно ей не было, осталась только одна злость. Теперь понятно, для чего нужен этот антураж в виде особняка и добрых родственников! Они были экспонатами этого паноптикума лжи, доказательством правдивости ее воспоминаний – ее фальшивых воспоминаний. Она вспомнила, что вышла замуж за молодого красавца Вадима? Вот, прошу вас, Вадим Алексеевич Линецкий собственной персоной! Она вдруг вспомнила, что у нее имелась дочка Людочка – а вот и Людочка, милый резвый ребенок! Она вспомнила, что у нее имеется интеллигентная мамочка и страшно занятой старший брат Сергей? А вот и они, в гости пожаловали!
Сергея, своего «брата», она еще не видела, но не сомневалась, что он – такая же подстава, как и все остальное. Только это была подстава на высочайшем уровне. Хоть родственники были фальшивые, но особняк под Москвой был настоящий. Но с чего она взяла, что они находились под Москвой, а не на Дальнем Востоке? Ведь она видела только особняк и клинику!
Ее могли увезти куда-то далеко и держать в неведении, заявляя, что они живут рядом со столицей. Так же, как уверяют, что Вадим – ее муж, а велеречивая тетка с произношением советской дикторши – ее родная мамочка.
Да, кто-то приложил неимоверные усилия и вбухал в этот спектакль воистину огромные деньги. И Ирина понятия не имела, с какой целью. Однако она знала: ключ ко всему кроется в ее «предыдущей жизни». Точнее, в ее единственно верной и реальной жизни. В той самой, которой ее лишили насильственным образом.
Она снова перевернулась на другой бок и решила, что пора устроить небольшой спектакль для тех, кто привык разыгрывать спектакли для нее. Ирина в темноте разлохматила волосы, накрывшись одеялом, с силой впилась себе зубами в ладонь – на глазах от этого выступили слезы. А потом она резко отбросила одеяло, включила ночник и, заметив, что часы показывали половину четвертого, громко закричала.
Она сползла на ковер, обхватив себя руками и приказывая себе плакать. Выходило плохо, однако она постаралась компенсировать это криками. При этом она старалась, чтобы крики выходили поистеричнее и как можно более жалостливые.
Было интересно, сколько же ее тюремщикам понадобится времени, чтобы оперативно отреагировать. Оказалось, что не так уж много – уже через минуту в спальню к ней влетел Вадим. Он был в одних облегающих белых дизайнерских трусах. Он опустился перед «женой» на колени, прижал ее к себе, гладя ее по взъерошенным волосам, и спросил:
– Ириша, милая, что с тобой? Привиделся дурной сон?
Ирине не хотелось, чтобы он прижимал ее к себе, однако не отталкивать же «мужа»! Поэтому она прильнула к его груди, чувствуя, как сильно колотится сердце Вадима. Он что, действительно переживает за нее? Эту мысль Ирина отринула. Скорее радуется!
Затем появилась и экономка – странно, но ее апартаменты располагались на значительном расстоянии от спальни Ирины, и криков, даже самых сильных, она слышать никак не могла. Но все равно была тут как тут. Объяснение было одно: Калерия Афанасьевна использовала данные камер наблюдения.
Захлебываясь и стеная, Ирина поведала о том, что она вспомнила: смерть мальчика Алеши была вовсе не дурным сном, как она думала всего пару часов назад, а реальным событием, свидетелем которого она стала.
Вадим крепко прижимал к себе Ирину, качаясь с ней из стороны в сторону, как будто она была ребенком. Ирина же продолжала разыгрывать спектакль, с удивлением отмечая, что и «муж», и экономка безоговорочно верят во все происходящее. Видимо, так изоврались, что не могут отличить правду от лжи!
– А больше вы ничего не вспомнили? – лезла с вопросами Калерия, на которую, однако, прикрикнул Вадим, велев ей принести для Ирины воды и успокоительного. Исподтишка наблюдая за экономкой, Ирина заметила, как она скривилась. Наверное, в особняке всем заправляла именно она, в том числе и Вадимом. И терпеть не могла, когда он отдавал ей распоряжения.
Ирина отметила, что рука Калерии скользнула в карман халата. Снова позвонит доктору Гладышеву и доложит обо всем, а он наверняка отдаст распоряжения, как следует вести себя в подобной ситуации.
Вадим, подхватив Ирину, осторожно переложил ее с ковра на кровать. Ирина, свернувшись в позе эмбриона, отвернулась от него. Странно, но присутствие Вадима все же беспокоило ее, вернее, навевало странные мысли. Он был так нежен с ней, так заботлив и так встревожен случившемся, что у нее закралась мысль – может, он ни о чем не знает?
Как же, не знает! Она вспомнила его разговор с доктором Гладышевым в «Мнемозине», когда они оба считали, что она спит. Вадим был одним из актеров, разыгрывавших перед ней ее новую жизнь. И одним из тех, кто забрал прежнюю!
И все же она вздрогнула – не столько от отвращения, сколько от возбуждения, – когда он осторожно дотронулся до ее плеча. Он улегся рядом, обхватив ее тело крепкими руками. Ирине не хотелось, чтобы он отпускал ее, но она понимала: этот человек ее враг.
– Так что тебе приснилось, родная? – спросил он, целуя ее в затылок.
Ирина вспомнила, что говорила медсестра. Нельзя рассказывать сюжет всего фильма, который крутили в клинике. Надо выбрать только одну часть.
– Мальчик… Алеша… Я стала свидетельницей того, как его сбил грузовик! И это был не сон, это была правда! Я находилась там, я видела…
Она сделала вид, что плачет, и Вадим прильнул к ней, гладя по волосам. Он был такой заботливый, такой милый, что становилось еще горше – ведь человек явно получал деньги за этот фарс. За свою роль любящего супруга. Ирина подумала: а за секс с ней он получал отдельно? Так сказать, постельные премиальные?
