355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Антон Успенский » Как стать искусствоведом » Текст книги (страница 1)
Как стать искусствоведом
  • Текст добавлен: 30 декабря 2021, 17:01

Текст книги "Как стать искусствоведом"


Автор книги: Антон Успенский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Антон Михайлович Успенский
Как стать искусствоведом

© А. М. Успенский, текст, 2021

© Ю. С. Александров, илл., 2021

© Издательство «Нестор-История», 2021

* * *

Автор выражает свою признательность:

Екатерине Золотых и Стасу Гайворонскому за оформление идеи, Сергею Эрлиху за содействие, Александру Кузнецову за помощь, Игорю Суханову за поддержку.






Предисловие первое

Антон Успенский написал симпатичную книжку. Мне близок жанр – пестрый сор воспоминаний, анекдотов, стейтментов. Всё вместе – попытка приблизить к читателю профессию искусствоведа. В 2000-е этим занимались гламурные журналы – колонки «про искусство» писались очень функционально, точно в хронометраж ожидания в салоне красоты. Сегодня ситуация изменилась: появился невиданный спрос на лекции, курсы, путешествия с популярными искусствоведами в качестве гидов и наставников. То есть интерес к искусству стал более массовым. Назрел следующий шаг – сделать его более осмысленным. При этом авторов вразумительных, без искусствоведческого арго, текстов на удивление мало. Успенский правильно уловил момент – надо вводить тяжелую артиллерию, которая сегодня парадоксальным образом предстает не в виде всеобъясняющих концептуальных текстов, а как раз в технике приобщения. Автор выступает как агент искусствоведения в читательской среде и как агент публики – в искусствоведческой. Редкий случай, когда быть двойным агентом – благородное дело.


Александр Боровский

Предисловие второе

Новая книга Антона Успенского об искусстве и людях искусства не может не радовать. Трудно избавиться от ощущения того, что читатель держит в руках эксклюзивный свод кулинарных рецептов различных кухонь стран и народов мира – в самом высоком, авторском исполнении. Такие книги наделяются многочисленными звездами, чтобы читатель понимал: всё, о чем поведал автор читателю, – сокровенная тайна, с которой надо обращаться бережно, чтобы не дай бог не переборщить или не пересолить в процессе подготовки художественного продукта. Отношения с художниками, текстами, поведенческие мотивы тех, кто наполняет пространство чудом творения, выставочные праздники и рабочие будни – Успенский подобно Вергилию ведет за руку своего читателя через тернии не столько искусствознания, сколько знания об искусстве. В этой трогательной заботе о читателе не может не возникнуть правила «без остатка», когда, закрыв последнюю страницу печатного труда, мы можем смело признать в себе подлинного знатока и кулинара от искусства. А что же автор? – А он, играющий тренер, находится где-то рядом. И у него всегда найдутся фирменные рецепты для следующей книги о здоровом и вкусном искусстве.


Ильдар Галеев

От автора

Здравствуйте, мои дорогие читатели!

Меня зовут Антон Успенский, и я искусствовед.

Я работаю в музее, веду экскурсии и читаю лекции, пишу статьи и книги по искусству.

Недавно я понял, что про мою профессию не написано ни одной книги.

Нет ни одной такой книги, которую смогут прочесть не искусствоведы.

И я написал такую книгу.

Она для тех, кому современное искусство непонятно, неприятно или скучно.

У вас, мой читатель, есть шанс всё исправить, и этот шанс – стать искусствоведом с помощью моей книги.

Книжку можно читать так, как вам нравится.

Пролог

«Ну что это за профессия такая – искусствовед?! Нелепость какая-то: разговаривающий мужчина! Рисовать не умеет, а других критикует», – так я думал, когда был маленьким.

Всё оказалось чуть сложнее (прекрасная фраза для связки), и я сам стал искусствоведом. Прошли годы (очень люблю это выражение – никогда не подведет), и пришло осознание (выражение не хуже предыдущего) того, что пришла пора появиться этой книге, написать которую могу только я.

Итак, дорогой читатель: пора наконец-то раскрыть тайны этой профессии, написать инструкцию успеха и поделиться секретами ремесла.

У всех, кто взял в руки эту книгу, есть различные шансы. Среди них один шанс – стать искусствоведом.

О книге

Эта книга сознательно создана в эклектичном стиле, соединяющем учебные задания, рассказы об искусстве и невыдуманные анекдоты.

Таким образом одновременно решаются различные задачи: научить базовым принципам взаимодействия с визуальным искусством, познакомить с миром современного искусствоведения и поведать увлекательные истории.

Издание ставит перед собой высокие, но реальные цели нескучного обучения и небанального просвещения. Мир современного искусства с его прославленными героями и скромными тружениками, пафосными задачами и яркими конфузами, известными художниками и искусствоведами раскроется перед вами в десяти тематических разделах издания.

Книга снабжена именным списком, глоссарием и кратким научным аппаратом.

Для кого эта книга?

Книга «Как стать искусствоведом?» предназначена строго для трех нижеперечисленных категорий читателей: А, B и С. Если вас еще нет среди этих категорий, вам рекомендуется причислить себя к одной из них для того, чтобы прочесть эту книгу.

Ах, это современное искусство! Все, кто с ним связан, вызывают у вас эмоции от скуки до раздражения? Вы подозреваете художников в шарлатанстве, а галеристов в сговоре? Увидев картину, проданную за миллионы, вы понимаете, что нарисуете не хуже? Эта книга, приоткрывающая завесу тайны над закулисьем арт-сцены, – для вас.

Вы отличаете перформанс от хеппенинга, бываете на биеналле и арт-ярмарках, читаете блоги художников и критиков? Верите порой в высокую миссию искусства и жреческую функцию его деятелей? Готовы к разоблачениям кумиров и открытиям неофитов? Эта книга, вскрывающая рабочий механизм возникновения модных проектов и зарождения цеховых трендов, – для вас.

С интересом посещаете арт-тусовки и модные выставки? Хотите глубже понять скрытый смысл месседжей совриска? Давно пытаетесь разобраться в принципах арт-рынка и повседневной работе служителей искусств? И даже подумываете – не пригодятся ли ваши собственные таланты в загадочной и непредсказуемой вселенной contemporary art? Эта книга, подталкивающая каждого читателя к самостоятельному вхождению в различные ситуации современного искусства и предлагающая реальную методику в виде упражнений, заданий и примеров, – для вас.

Три заповеди искусствоведа

Не бойся.

Не бойся думать.

Не бойся думать об искусстве.

Четвертая заповедь

Записывай свои думы.

1. Арт-сцена


Представь себе, дорогой читатель, просторный и хорошо освещенный интерьер музея современного искусства накануне вернисажа. На стенах, на полу и подвешенные под потолком – всюду стоят, светятся и даже слегка вибрируют объекты самого разного вида и размеров – произведения современного искусства.

Чем это не сцена модного театра с высокотехнологичными декорациями? А ведь это она и есть, не зря так прижилось выражение «арт-сцена». И актеры-художники имеются, и режиссеры-кураторы, и анонимные рабочие сцены, да и закулисье с интригами существует – всё как полагается. Пьесы здесь разыгрываются самые актуальные, причем наиболее продвинутых авторов, с серьезным бюджетом и большими ожиданиями, но и грандиозные провалы здесь также случаются. Вот почему вниманием зрителей арт-сцена не обделена, и мы это знаем по себе – следим за премьерными показами, новыми именами и модными направлениями в искусстве. А вот действующие лица мало известны широкой публике, поэтому присмотримся к ним внимательнее, они уже начали появляться на нашей арт-сцене в главе-пьесе «Вернисаж».

Вернисаж
Пьеса в одном акте и пяти сценах
Сцена первая

Входит столичный искусствовед Василий Наварский – флегматичный мужчина зрелых лет в клетчатом пиджачке в сопровождении нервной дамы неопределенных лет, одетой во всё черное – нестоличного искусствоведа Варвары Бурсиловой.

Бурсилова (оживленно): Я тут привезла флешку с разными проектами наших художников, показать Вам хочу.

Наварский (устало): Не люблю я слово «проект».

Бурсилова: Да Вы что? А что теперь, так сказать, в тренде?

Наварский: Социалочка подтянулась, актуальные тоже… Хотя и это уже…

Бурсилова: А что посоветуете здесь посмотреть?

Наварский: Любишь голых старух? Там, в последнем зале такой страйт черно-белый…

Бурсилова: Ну, не знаю… Я последнее время не всегда чувствую, что именно…

Наварский: А я последнее время что-то ничего не чувствую.

Сцена вторая

Появляются двое: редактор журнала Викентий Упоров в модном шарфике и арт-эксперт Роберт Спец в широком фраке.

Спец: Что, Моисеич, опять порнуху показываете?

Наварский: Да что ты там не видел, Робик? (Здоровается со Спецем за руку, с Упоровым слегка раскланивается.)

Упоров: Очень рад видеть! Значит это Вы экспозиционный дискурс скорректировали, Василий Моисеевич?

Наварский (морщится): Не люблю я слово «дискурс». Эти ваши термины годятся только для возбуждения аспирантш.

Упоров хихикает. Варвара, оказавшаяся в стороне, незаметно уходит по анфиладе залов.

Наварский: Кстати, познакомьтесь, наша коллега из… (Оглядывается.) Ушла.

Спец: Пойду голых старух смотреть (уходит вслед за Варварой).

Упоров (Наварскому): Вот, может, напишете нам об этой выставке в ближайший номер, Василий Моисеевич? Давно ждем чего-нибудь от вас.

Наварский: О великих писать надо! А настоящих буйных мало! Вот старый конь борозды не портит. Видал, что Марьяна показала на Арт-Москве?

Упоров: Конечно, мы про это писали. Витальность, конечно, поражает, экспрессия включенности, нарратив…

Наварский (перебивает): Да, я так пить уже не могу! Семьдесят ей справляли недавно. Муж ее моложе лет на двадцать, любовь у них, секс, всё как надо, дерутся иногда. Вот где витальность!

Упоров: Он художник, кажется?

Наварский: К сожалению. Вместе выставляются, куда деваться…

Упоров: Так напишете?

Наварский: Не знаю… Ее последние серии – будто плохо копирует саму себя.

Оба удаляются по анфиладе, слышен уговаривающий голос Упорова.

Сцена третья

Появляется коллекционер Ефим Берзоев в зауженных джинсах и футболке с неприличной картинкой. Он находит взглядом одно из произведений, выглядящее как большой черный скворечник, подходит к нему и читает этикетку. Появляется такелажник Валера с небольшим свертком, меланхолично идет мимо, глядя в экран мобильного.

Берзоев (Валере): Молодой человек, кто здесь куратор?

Валера (на ходу): Э-э… Федоров вроде, наверно.

Берзоев (обернувшись к произведению): Здесь надо исправить этикетку, с кем поговорить? И освещение надо сделать по-другому.

Валера тем временем уходит.

Берзоев (себе под нос): Как знал, что не подпишут… Зачем я связался! Что мне этот говномузей…

Появляется куратор выставки Михаил Федоров – бледный молодой человек сорока лет в нелепо сидящем пиджаке.

Федоров (говорит по мобильному): На хрена, Валера?! Это часть инсталляции была! Срочно на место ее! Не-е-ет, ты просто спиз… (Замечает Берзоева.) Короче, тащи обратно! Всё! (Убирает телефон.) Ефим Серафимович! (Берзоеву.) Очень рад! Видели уже?

Пожимают руки друг другу. Берзоев, не отпуская руку Федорова, подводит его к «Скворечнику».

Берзоев: Миша, ну мы же договаривались. А здесь что написали?

Федоров: Ефим Серафимович, я выше головы не прыгну! Запрещено нам владельца указывать на этикетках. Смотрите: нигде нет владельцев, нигде (обводит зал рукой).

Берзоев: Но ведь особый случай, Миша! Сусликов ведь на открытие собирался, что я скажу? А свет какой, сам посмотри!

Федоров: Я еще вчера софит сказал поменять! Ну, Валера! (Достает мобильный, набирает номер.) Сейчас сделаем, это быстро! Ефим Серафимович, я на фуршете вас найду, обязательно!

Федоров с трубкой около уха быстро уходит в те кулисы, откуда пришел.

Берзоев пытается немного поправить «Скворечник», слегка поворачивает его, раздается резкий треск. Берзоев отдергивает руки и отходит на несколько шагов. Тяжело вздыхает и уходит по анфиладе. «Скворечник» покачивается. Вдалеке слышны веселые звуки начавшегося фуршета.

Сцена четвертая

Из анфилады появляется Роберт Спец, которого догоняет практикантка Соня Пылкина – девица средних лет в свитере до колен и берцах.

Пылкина: Роберт Гербертович, а как Вам тот голландский художник, в музее выставка была в прошлом году?

Спец: Говно.

Пылкина: Да нет, Вы меня не поняли, другой: тот, который инсталляции привозил, общительный такой?

Спец: Говно.

Пылкина: Подождите, Роберт Гербертович, я ошиблась, он из Финляндии был, помните?

Спец (с подъемом): А-а-а, этого отлично помню: говно!

Пылкина (после паузы): Ну что Вы так! Я вот его стратегию рассматривала в контексте треугольника Фреге-Гумбольдта, и Василий Моисеевич мою статью одобрил. Мне бы еще побольше найти по межгендерной проблематике, вот как тот монохром в последнем зале. Вы же видели?

Спец: Да, мерзкие старухи. Было такое в Гудзонской школе лет тридцать назад… Вон, лучше посмотри, что Федоров здесь повесил (показывает на «Скворечник»). Совсем ополоумел, галерейная вещь!

Пылкина подходит к произведению, которое еще покачивается, и рассматривает его. Спец тихонько уходит. С вернисажа возвращается Наварский, читает что-то в айфоне.

Пылкина: Василий Моисеевич!

Наварский: Что ты, Сонечка? Сходи туда, там «Просекко» наливают.

Пылкина: Я хочу спросить…

Наварский (перебивает): Ни одного поцелуя без любви, запомни!

Пылкина (улыбается): Это я помню! Василий Моисеевич, скажите, какая главная задача современного искусства?

Наварский: Главная задача современного искусства – совместить наконец-то фуршет с катарсисом!

Наварский уходит довольный собой и записывает сказанное в айфон. «Скворечник» издает внезапный треск. Пылкина дергается и поворачивается на звук.

Сцена пятая

Входят Бурсилова и Федоров.

Федоров (продолжая разговор): Вот это, кстати, я и хотел показать.

Подводит Бурсилову к «Скворечнику», Пылкина оглядывается на них.

Федоров: Это Соня, вы знакомы? Это Варя, наша коллега из…

Бурсилова (перебивает): Да это в сущности и неважно – откуда я. А с Соней Вы нас знакомили уже.

Пылкина: Да, мы знакомы по конференции. У Варвары доклад был гениальный!

Бурсилова: О! Приятно.

Федоров: Простите! День сегодня, сами понимаете. Вот, смотрите – классный объект, думали, он с подсветкой, а оказалось – аудиальный, трещит, зараза!

Пылкина: Да, вот прямо сейчас он трещал, это же антропология, Леви-Стросс, шаманизм!

Федоров: Соня широко берет, по дискурсу! Но штука хорошая, только владелец – зануда, фамилию ему на этикетке!

Бурсилова: Цвет интересный.

Пылкина: А почему, Варя, Вы все время ходите в черном? Межгендерной проблематикой интересуетесь?

Бурсилова (оживленно): Я ждала этого вопроса!

Черный «Скворечник» резко вздрагивает, трещит и с грохотом падает на пол. Свет в залах гаснет. Слышен голос Федорова: «Ё-моё! Дискурсом накрылась вся проблематика!»

Занавес.

Задание

Теперь, дорогой читатель, вспомним действующих лиц этой пьесы. Все они (кроме такелажника Валеры) так или иначе зависят от искусствоведения. Широкие и узкие специалисты, начинающие практиканты и завершающие эксперты, галеристы и коллекционеры – на все эти амплуа арт-сцены вправе претендовать тот, кто станет искусствоведом. Искусствовед может пробоваться на любые роли в этой пьесе и даже последовательно играть несколько из них. Мысленно попробуйте себя в тех ролях, что вам приглянулись. Представьте другие акты этой пьесы, других персонажей и сюжетные повороты, пофантазируйте. Здесь есть из чего выбирать, арт-сцена ждет своих новых героев!

Памятка

Куратор – не должность, не звание и не призвание. Это – обязанность. Обязанность сделать выставку, организовать конференцию, подготовить встречу и так далее. За солидным римским словом, увы, особой весомости не наблюдается. Чтобы стать куратором, даже не нужно образования и опыта. Куратора назначают для того, чтобы знать, кто виноват. Независимо от того, что произошло.

Вильям и Антуан

Он всё затмил.

То есть: я зашел в отдел и – ничего больше не вижу, поскольку вальпургиническое цветное пятно въехало в мою сетчатку. Произошло визуальное ДТП. Бах! – и вылезай разбираться. Причем это пятно – живой человек с фееричной растительностью в районе головы. Одежда на нем слоями, как будто в гостинице оставить побоялся или мерзнет, а взял с собой только летнее. Я как-то мимо аварийного участка пробрался, проморгался и пытаюсь про «чего хотел» вспомнить.

Ко мне В. Г. подходит: «Видал, говорит, фрика? Пойдем, познакомлю». Подводят меня, мы раскланиваемся, и эта разноцветная катастрофа мне представляется, причем на чистом русском языке: «Вильям». Ну, я, без раздумий: «Антуан» (вот подумать мне иногда не мешает!). И взрыв палитры, назвавшийся Вильямом, сразу встрепетал и спрашивает: «Вы из Франции? Парле… Сэ муа…» – и что-то еще, непроизносимое при моем немецком акценте. В общем, как оказалось, это действительно натуральный Вильям по фамилии Бруй. И приехал из Франции обратно к нам со своим покоряющим мир творчеством в виде выставки у нас в музее. (Кстати, что-то последнее время с фамилиями у художников: Бруй, Плющ, Дрозд. А еще есть Борщ, Орел, Циркуль… Я уже про псевдонимы типа Ростроста и Нибиру не говорю. Впрочем, фамилия Бруй очень хороша как рифма. Для частушек: «А у нашего Бруя искусства было очень много».)

Потом уже, за чаем, я у него спрашивал про технологию кручения того, что у него находится в промежутке, на равном расстоянии от тех мест, где у остальных растут рога и усы. И он рассказывал и показывал, что можно это наматывать на уши и так делать подтяжку лица, а присутствующие дамы выразительно молчали. Как он вовремя однажды проснулся, когда его малолетняя дочь уже занесла над его особенностями тяжелые ножницы (перед этим ребенок укоротил хвост кошке).

Наконец-то было куда надеть мои вишнево-розовые штаны! И не только мне – в цветовую воронку, образованную шляпой Бруя, засосало всю пеструю часть Питера. Всё, что казалось стыдно или марко в другие места, здесь смотрелось скромненько-неброско. Был даже один подбруйщик в недобруйной шляпе, но его неотчетливость полностью искупала спутница – роскошный самодвижущийся торт в покрывалах с бахромой и букетом, который оказался не частью платья, а букетом…

Это я о чем? – Мы открыли выставку Вильяма Бруя. Он был в этом городе последний раз почти сорок лет назад, в 1970-м. Довольно много людей тогда его последний раз и видели, и пришли сейчас (настоящих бруйных мало). И он всех приглашал и пригласил. Брую даже дали некрупную золотую медаль за вклад. Прямо на открытии на ступеньках Мраморного дворца, и на следующий день он носил этот пиджак уже омедаленный. Пока Боровский говорил речь, Бруя накрыло «Русским хлебом» пару раз, то есть реклама спонсора от ветра потревожила шляпу вместе с головой. Бруй сказал, что он сорок лет ходил по пустыне и пришел обратно, в Египет. Египтяне устроили овацию, не вникнув в описание бруевского маршрута, и впитались в залы выставки…

Далее перехожу на пунктирный стиль. Художник Леня Б. вместо «привет» сказал мне: «И какого еще Бруя вам надо?!» Банкет был сидячим в белом зале дворца по спецпропускам. «Русский хлеб» оказался теплой водкой в настораживающих количествах. Уже насторожившиеся на стороне как-то сразу устроили танцы. Ну, по крайней мере, им-то казалось, что это танцы. Девушка с альтернативной внешностью обнялась с мальчуганом без носков, что подчеркивали закатанные брючины. Девушка была украшена повядшей сиренью и съемками у раннего Сокурова. Ее кавалер отличился позже, старательно пытаясь побить партнершу.

Художница Ольга Т. пришла в такой шляпке… В общем, у нее на голове была застеленная двуспальная кровать с ночничком и подушечкой. От таких шляпок у самого Филиппа Трейси может трейснуть. Что у трезвого на голове… Пели «Чемпионки мира» и ставили фонограмму Хвоста, который посвятил Брую стих, который тот потерял вместе со сборником Хвоста на вернисаже. «Русский хлеб» оказался всему голова. Пришел Влад Монро в форме небесного хунвэйбина, надел темные очки и стал похож на заслуженного муравья. Лера была так прекрасна в вечернем платье, что я это понял, только когда сказал ей это. И – если бы только это…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю