Текст книги "Было бы на что обижаться"

Автор книги: Антон Постников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Несмотря на все сегодняшние неприятности, я посмотрел на свою гостью с нескрываемым уважением, покопался в шкафах и нашёл початую в незапамятные времена пыльную бутыль виски «Jameson». Кассандра быстро оделась, я вызвал ей машину. Забираясь в электромобиль, она так здорово изображала подгулявшую даму, что я невольно посмотрел на бутыль в её руке и покачал головой. На прощание она неловко обняла меня за шею и звонко чмокнула в щёку, после чего отхлебнула из бутылки довольно приличный глоток.

Я расплатился с водителем, и машина уехала.

Не стану скрывать, я испытал серьезное облегчение, когда транспорт с Кассандрой на борту скрылся за поворотом.

Надо сказать, преданность Кассандры покойному Архонту произвела на меня впечатление едва ли не более сильное, чем вчерашние блокноты. Может, так и выглядит настоящая любовь? Если ты знаешь за собой целую кучу недостатков, ошибок молодости и пытаешься всё это обратить на пользу тому, кого любишь. Не пытаешься понять, почему твой любимый человек вытворяет непонятное, а уж тем более его осуждать за это – просто веришь, что надо так и никак иначе.

И мне стало ужасно жаль Анечку. Она тоже когда-то верила мне и в меня… А я что мог ей дать в ответ? Только свой многолетний опыт… И наблюдать в очередной раз, как на моих глазах зарождается, расцветает и гибнет то, ради чего только и стоит жить… Я взялся за коммуникатор, попытался ещё раз перечитать хулиганский отчёт, но у меня ничего не вышло. «Доступ к запрашиваемому документу ограничен или документ удалён», – сообщило мне бездушное устройство, голосом очень похожим на Анин.

Видимо, неприятности проводили Кассандру и решили остаться со мной. Первым делом я решил попытаться открыть прошлые отчёты – всё получилось, значит, коммуникатор исправен и с доступом в ЭХ всё обстоит нормально. Может быть, Анечка одумалась и решила всё исправить? Насколько я помню, в таком случае сообщается, что документ редактируется, предлагается же при этом открыть сохранённую копию. Собрание наше могло только изъять документ из публичного доступа, но я-то авторизован как Архонт… И кто из наших стал бы столь оперативно перечитывать ещё не утверждённый отчёт?

Значит, Кассандра опасалась не зря. Это ВКОП, больше некому… Но что там такого секретного могла написать несчастная моя Анюта? Я попытался связаться с ней, но безуспешно… Ладно, мы люди не гордые, можем и прогуляться, благо тут недалеко. Если она не оставила коммуникатор дома, а сама ушла куда-нибудь, и если разговаривать со мной захочет. Вроде бы я ничем её не обидел, но всё-таки…

А если обидел? Неспроста же она такой отчёт настрогала… Тогда мириться надо, в конце-концов, она всё, о чём я вчера просил, выполнила, повредничала, конечно, для порядка, но помогла. И если она уходит от меня, то подарить ей что-нибудь на прощание надо. Традиция у меня такая. Только вот что дарить? В деньгах у неё нужды не будет – выходное пособие у секретаря Архонта с пятнадцатилетним стажем немаленькое, да и не такой она человек. В любви к золоту-брильянтам она мною не замечена, кроме кулона я у неё никаких украшений за всё время не наблюдал. Гардероб дамы самостоятельно обновлять любят, с запахами угадывать – не мой профиль, я в парфюмерных магазинах только чихать умею…

Я решил срезать путь через двор и наткнулся на зоомагазин. Несмотря на ранний час, двери были открыты… Друга ей надо подарить, вот что! Пусть даже четвероногого. Несмотря на всю утреннюю кутерьму, я уже ощущал подступающее, как ощущение беды во сне, одиночество. И Ане моей предстояло пережить то же самое…

В магазине было шумно, судя по количеству галдящих птиц его смело можно было переименовать в орнитологический. Хозяин чистил клетки и насыпал корм. Попугай или ворон в качестве прощального подарка меня совершенно не устраивали. Сова? А что, они красивые и умные. Но не то… Нужен кто-то ласковый и уютный, а тут вон какие когти. В дальнем углу магазина весело кублились в вольере умилительные щеночки. Я подошёл ближе. Вот эти могли бы подойти.

Тёмно-серого кота я заметил не сразу. Он сидел в клетке совершенно один, забившись в угол и так бы и остался незамеченным, если бы не открытое окно. Дунул ветерок, окно попыталось захлопнуться, а отражённое солнце осветило печальные глаза цвета молодой травы, пушистые бакенбарды, и я понял, что это именно тот, кого я искал. Анечка любила кошек, кулон опять же соответствующий. «Житейские воззрения кота Мурра» Гофмана, например, она прочитала только в той части, где повествование велось от имени кота. Хозяин охотно объяснил, что беднягу не успели, купить пока он был в нежном возрасте, а связываться с подростком особого желания никто не проявлял. Даже имени у него не было.

Кот с большим воодушевлением воспринял освобождение. Будущий друг Анечки оказался миловидным созданием умеренной пушистости с туго набитым подшёрстком. Сажать его в тесную переноску после месяцев одиночного заключения было жестоко, я понёс его на руках. В дороге кот показал себя спокойным и любопытным – нюхал воздух, с интересом глазел по сторонам, время от времени принимался мурлыкать. Мне стало немного жалко так быстро с ним расставаться.

Анечка обнаружилась на скамейке недалеко от своего подъезда. Рядом с ней сидел мужественного вида хмырь в солнцезащитных очках. Я бы скорее всего не заметил их, но она стала говорить громко, постепенно перешла почти на крик и разрыдалась. Её собеседник что-то тихо бормотал, но она не слушала, а я стоял и не знал, что мне делать. Я не расслышал всего, что сказала Анна, но «…не единственная и даже не имеет ни малейшего шанса таковой стать… Если не будет детей, потому что он не хочет их хоронить…» разобрал совершенно отчётливо. Следовало же из этого, что причиной слёз был вовсе не хмырь…

Пока я размышлял, как нам с котом следует поступить дальше, место на лавочке освободилось – собеседник Анюты, вертя головой по сторонам, удалился. Бонд. Джеймс Бонд… Комиссар Лебель… Или Шакал всё-таки?1414
  Лебель и Шакал – персонажи романа английского писателя Фредерика Форсайта «День Шакала» (1971) о попытке вождей подпольной организации OAS убить президента Франции Шарля де Голля руками профессионального наёмного убийцы.


[Закрыть]

Я подошёл ближе. Что-то слишком часто мне в последнее время попадаются плачущие женщины… Кот на моих руках напрягся, словно собираясь драпануть. Но когда я перевел на него взгляд, оказалось, что он смотрит на рыдающую Анну – не отрываясь и даже не мигая. Я осторожно, стараясь остаться незамеченным, пересадил его на лавочку, подождал в стороне, пока Аня не увидела его и не взяла на руки, и пошёл домой.

Отец Никодим. Престольный праздник

На литургию в престольный праздник Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня в храм пришло почти двадцать человек. Отец Никодим служил с большим воодушевлением, а вот проповедь не заладилась. Он хотел сказать о том, почему Господь назвал блаженными тех, кто полагает душу за други своя, но не увидел отклика в глазах прихожан и стушевался.

Ему казалось, что люди просто не слышат обращенных к ним слов, а терпеливо пережидают его речь, раз уж пришли. Поэтому проповедь отец Никодим закончил быстро, а когда храм опустел, стал служить панихиду о новопреставленном рабе Божием Илии.

В первый или второй приезд Илья Петрович спросил, может ли считаться с точки зрения Церкви погибшим ради друзей человек, у которого нет друзей. Тогда настоятель долго пытался уточнить, кого же пытается спасти погибающий. Выяснилось, что спасти этот погибающий никого особенно не надеется, а просто чувствует, что дальше так жить нельзя, и пытается указать на это, возможно, ценой своей жизни. Поэтому получается, что всех сразу и никого конкретно.

Они тогда долго беседовали. Отец Никодим, подозревая нехорошее, пытался узнать подробности, советовал искать иные пути для пробуждения дремлющих, но гость отделывался общими фразами и ничего не объяснил.

Был, правда, потом ещё один разговор на похожую тему. Тогда Архонт спросил, как быть человеку, если жизнь ему дарована Богом, он её прожил как умел, стараясь жить по совести, но вот совершенно ясно ему, что жив он не по соизволению Всевышнего, а потому, что кто-то ставит над ним гнусный и жестокий эксперимент. И снова попытки узнать подробности успехом не увенчались.

Помнится, тогда отец Никодим даже рассердился и сказал, что не в человеческих силах верно оценить происходящее с ним и, тем более, судить о Божием произволении, в ответ Илья Петрович усмехнувшись спросил: «А если речь уже не совсем про человека?»

Вообще же гостем новопреставленный раб Божий Илия был замечательным. В каждый приезд подходил к исповеди, правда, каялся всегда в одном и том же – пьянстве, блуде и непокорности властям. Он ходил с настоятелем на рыбалку, вытаскивая из реки совершенно немыслимое количество рыбы, щедро жаловал котов, которые в нём души не чаяли. Помогал делать вино, обнаруживая при этом глубокие познания и немалую сноровку.

Ещё он очень интересовался жизнью отца Никодима, в особенности тем, как она складывалась до рукоположения, и штудировал метрические книги и мемуары, оставленные двадцатью поколениями семьи Поповых, подолгу что-то писал в библиотеке.

Когда после панихиды настоятель отправился домой, на пути его встретил собственной персоной глава городской управы. Его просто распирало от радости. На приглашение в дом мэр ответил величественным отказом, с видом победителя вручил настоятелю под роспись какие-то конверты и, насвистывая, убрался за ограду.

Отец Никодим не успел даже войти в дом, когда у ворот остановился фургон Департамента городского земельного контроля, откуда посыпались одетые в парадную форму чиновники, возглавляемые заместителем главы городской управы. Не обращая никакого внимания на удивлённого священника, они проследовали непосредственно в огород и начали делать обмеры и щёлкать камерами. Заместитель мэра сразу же заносил полученные от подчинённых данные в акт. Тем временем у ограды появилась ещё одна машина – броневик отряда быстрого реагирования, изрыгнувший трех полностью экипированных полицейских, которые рассредоточились по территории и принялись охранять мероприятие.

Через десять минут контроль свершился. Землемеры вышли за ворота, а вице-мэр предложил отцу Никодиму расписаться в получении акта. Когда настоятель взял в руки предложенную бумагу и попытался её прочесть, заместитель сразу же призвал присутствующие правоохранительные органы зафиксировать отказ от удостоверения подписью факта передачи акта проверки нарушителю. Правоохранительные органы отреагировали незамедлительно и профессионально.

Уладив формальности, честная компания удалилась, а отец Никодим смог, наконец, добраться домой.

Он поставил греться чайник и стал читать.

Из акта следовало, что в его присутствии была произведена проверка, результатом которой стало выявление вопиющего факта нецелевого использования земельного участка, имеющего ВРИ1515
  Данная аббревиатура с незапамятных времён означает вид разрешенного использования. Что характерно и безусловно символизирует…


[Закрыть]– размещение и эксплуатация зданий и сооружений религиозного использования под ведение личного подсобного хозяйства. В том числе для выращивания картофеля – 289 кв.м, томатов – 143 кв.м, огурцов – 107 кв.м… Такому же скрупулёзному учёту подверглись грядки с зеленью, морковью и чесноком, две яблони, груша и вишня. Отдельной строкой указывался виноградник.

Нарушителю землепользовательских правил предписывалось явиться в городской суд для дачи объяснений ровно через три дня, составитель акта призывал подвергнуть виновное лицо гигантскому штрафу, в качестве обеспечительной меры запретить использование огорода на всё время разбирательства.

В первом конверте обнаружилось уведомление о проведении только что завершившейся проверки, составленное, если верить дате, неделю назад.

Второй содержал требование о проведении инвентаризации винных запасов храма, для чего надлежало представить в Департамент по контролю за благополучием населения сведения о средней урожайности виноградника за последние 10 лет, технологическую карту производства спиртосодержащего напитка, сертификаты на используемые для целей производства ёмкости, реестр расхода вина за те же 10 лет, документы, подтверждающие наличие соответствующего ВРИ у земельного участка, занимаемого виноградником и много чего ещё. Зловредная бумага предупреждала о всевозможных карах за непредоставление запрашиваемых сведений, а отводились на всё те же три дня. Время визитов в городскую управу и суд было назначено с интервалом в четверть часа.

Отец Никодим расстроено вздохнул и вскрыл третий конверт. На этот раз трехдневный срок отводился для оплаты за пользование родниковой водой, каковую всевидящее око соответствующего управления оценило по тарифу за пользование недрами. К оплате предъявлялись платежи за последние три года, обложенные пенями и штрафами за несвоевременное исполнение гражданского долга. Сумма была небольшой, но мелкие буквы внизу листа требовали предоставления заключения о санитарно-эпидемиологической безопасности воды, предупреждая что без наличия такового использование источника для отпуска воды населению является деянием, наказуемым всеми доступными государству способами, вплоть до тюремного заключения.

Когда после выступления возле городской управы в храме пытались открыть музей, Илья Петрович, помнится, скрипнул зубами, сфотографировал весь канцелярский помёт, которым сопровождались эти попытки, и посоветовал затаиться. Дело разрешилось благополучно, храм остался действующим памятником архитектуры.

А к явившимся для расправы работникам Департамента по контролю за благополучием Архонт, очень кстати оказавшийся в гостях у отца Никодима, вывалился в растрёпанном виде, предварительно сделав пару глотков вина. Изобразив вдребезги пьяного, он принялся гоняться за перепуганными служащими, обидно обзываясь и обещая произвести над ними насильственные действия сексуального характера.

На следующий день он явился в городскую управу, где потребовал привлечь к ответственности виновных в неуважении к Собранию Архонтов и традициям гостеприимства, от соблюдения которых он оказался отвлечён самым возмутительным образом. На прощание он пригрозил заняться окопавшимися в управе паразитами всерьёз и хлопнул дверью.

Судя по тому, что в следующие полгода городская управа принимала проверяющих самого различного уровня и занималась отписками, ради чего пришлось расширить отдел делопроизводства сразу на три единицы, слов Илья Петрович на ветер не бросал. Дело о незаконной торговле вином, якобы осуществляемой настоятелем храма, было изъято из производства местного Департамента и сгинуло в областном архиве.

Поэтому в сегодняшних приключениях в общем-то не было ничего удивительного. Неприятно поражала только оперативность реакции на сообщение о смерти Ильи Петровича. Удовлетворить все запросы у отца Никодима не было решительно никакой возможности, тем более в течение трёх дней.

Он налил себе чай и присел у окошка. Был ясный и погожий осенний день, но настоятелю казалось, что во дворе клубится зеленоватый грязный туман. Радоваться и веселиться воздвигнутым гонениям совсем не получалось.

Полагающий душу за други своя вовсе не гарантирует им долгой и счастливой жизни, он просто передаёт им свой шанс, ведь ничего другого у него нет. И сколь не была бы велика принесенная во имя других жертва, она запросто может остаться незамеченной, а, может быть, и вовсе ненужной. Стая, спасённая жертвой вожака от одной опасности, может пасть перед другой. Люди, чью жизнь отстояли ценой неимоверных усилий, бездумно растрачивают её впустую, не забывая грызть себе подобных.

Отец Никодим, обжигаясь, пил чай и жалел, что не успел сказать таких слов новопреставленному рабу Божию Илии.

Долотов. Захват духа

В это же утро старший магистр-архивариус Долотов переживал события гораздо более приятные. Прежде всего, он перестал быть старшим магистром-архивариусом, возвысился сразу на четыре служебных ступени и оказался руководителем отдела по обеспечению исследований возможного негативного влияния внешних технологий исторической информацией, а также сопутствующего сбора архивных образцов. В отдел надлежало принять четырех сотрудников, одного секретаря и занять три кабинета, ранее используемых для хранения всяческой рухляди и стратегических запасов пыли.

Пока новое обиталище освобождалось от старья, Андрей Леонидович заручился согласием заведующего и разослал в несколько кадровых агентств запросы о подборе кандидатуры личного секретаря, разумеется, женского полу. Долотов решил, что его будущая помощница должна обладать навыками делопроизводства в электронной, а также бумажной форме, умением работать с каталогами и образцами. И свободно владеть английским языком. Честно говоря, пункт про знание языка Андрей Леонидович вписал для солидности, потому что предмет занятий возглавляемого подразделения представлялся ему весьма туманным. Конечно, присутствовала вероятность участия в международных конференциях и прочие научные пряники.... Под каким же предлогом прикажете тащить незаменимую сотрудницу на симпозиум, если она не владеет языками?

Выбор соратников для достижения неопределенных целей оказался сложнейшей задачей! За полчаса напряжённых размышлений новоиспеченный руководитель перебрал в уме знакомых ему работников Архива и всех решительно отверг. Некоторых даже с негодованием. Он уже совсем было собрался отправиться за советом к Эсперанскому, но тут посыпались уточняющие вопросы от кадровых агентств, и визит к начальству пришлось отложить.

Нуждающемуся в секретаре Андрею Леонидовичу пришлось уточнить цвет волос, возраст и семейное положение претендентки. Определиться с ростом, размером бюста, весом, условиями и местом проживания. Долотов так увлёкся описанием желаемых характеристик, что даже рявкнул на рабочего, присланного оказать помощь при переселении.

Переехать оказалось совсем несложно. Помещения под создаваемый отдел оказались заботливо укомплектованы новенькой мебелью, среди которой расхаживал довольный замзав. Аркадий Евгеньевич сердечно поприветствовал коллегу, призвал обращаться без церемоний в случае чего и замолвил словечко за балбеса-племянника. По словам заместителя, родственник был редкостным шалопаем, правда, не лишённым определенных способностей и очень нуждался в чутком руководстве, дабы из него вышел толк.

Андрею Леонидовичу стало неудобно отказывать, и он обещал тщательно подумать над предложением Аркадия Евгеньевича как только определит и согласует поле будущей деятельности. Замзав дружески хлопнул Долотова по плечу и доверительно сообщил, что через десять – самое большее пятнадцать – минут к новому руководителю повалят все без исключения молодые специалисты архива, жаждущие карьерного роста и научных почестей. Аркадий Евгеньевич посоветовал их внимательно выслушать, заставить сочинить план будущей деятельности, а затем отобрать самых толковых. Если будет их слишком много – а так и будет – то пообещать место после расширения отдела. Главное, не обнаруживать растерянности – и дело пойдёт.

Восхищённый Андрей Леонидович крепко пожал волосатую руку заместителя, тот радостно поведал о скорой доставке новой техники, посоветовал старую оставить в прошлом и удалился.

Долотов быстро разложил свои небогатые пожитки, но огромный стол остался возмутительно пустым. Вскоре привезли технику, причем сразу на весь будущий отдел. Андрею Леонидовичу достались: здоровенный моноблок с голографическим эффектом, клавиатура со встроенным диктографом, два электронных микроскопа различной мощности, которые он безуспешно пытался выпросить себе раньше, ультрамодный коммуникатор, спектрограф и хронометр, определяющий орбитальное время с точностью до одной тысячной секунды. Стало намного уютнее, а, главное, солиднее и научнее.

Андрей Леонидович перенес свою учётную запись и едва успел возобновить консультации по подбору помощницы, как раздался нерешительный стук.

– Войдите! – недовольно гаркнул Долотов.

– Здравствуйте… – раздалось из-за двери. – У меня не получается открыть…

– На себя тяните.

Дверь совершила ещё несколько судорожных подёргиваний и нехотя впустила в комнату младшего научного сотрудника Скомородского. Андрей Леонидович не мог вспомнить его имени-отчества, потому что Скомордский был личностью незаметной, серенькой и неопрятной. Настоящий гадкий утёнок, только лишённый всяческих перспектив на прекрасную будущность. Перебирая в памяти работников Архива как потенциальных будущих подчинённых, новоиспеченный руководитель даже не стал задерживать своего внимания на столь незначительной персоне.

– Садитесь! – резко приказал Долотов. – С чем пожаловали?

– Я вот… поздравить хотел и вообще… спросить… – тихонько начал посетитель, запинаясь через слово и пытаясь пригладить сальные вихры. – Вы же сотрудников набирать будете? Я думал… Может, пригожусь вам…

– Ну что же. Расскажите, чем, по вашему мнению, вы можете оказаться полезным в нашей области исследований?

– Я на всё сгожусь… Что прикажете… То и буду… Я усидчивый… очень…

– Мы не в курятнике с вами, – изрёк Андрей Леонидович, любуясь собой в отражении стеклянной дверцы пустого шкафа, – здесь одна усидчивость решительно ничего не принесёт. И не в парикмахерской. Оставьте свою голову в покое. Если у вас есть желание работать над новым и перспективным направлением рука об руку с лучшими специалистами, – Долотов горделиво огладил пиджак, – вам надлежит крепко и серьёзно задуматься над тем, как именно вы видите свою работу, подходить к ней творчески и отдаваться ей без остатка.

Последние слова грозный Андрей Леонидович произнёс, глядя на экран, где высветился профайл весьма недурной особы, предлагавшей себя в секретари, поэтому прозвучали они особенно убедительно. Он рассматривал её портрет около минуты, чувствуя на себе искательный взгляд просителя. Затем, как бы прерывая нить важных размышлений, неожиданно хлопнул ладонью по столу. Раздался звук похожий на выстрел. Скомородский побелел и проявил намерение лишиться чувств от страха, сам хозяин кабинета тоже слегка испугался – столь мощного шумового эффекта он не ожидал.

– Предлагаю поступить так. Вы хорошенько обдумываете, в чём можете оказать действительную помощь отделу, составляете докладную на моё имя, а я внимательно её рассмотрю, – Долотов говорил тоном, не допускающим возражений, стремительно входя в роль руководителя. – Только не ждите от меня манны небесной. Если ваш план окажется хорош – продолжим разговор предметно, если нет – я не стану рисковать авторитетом Архива ни по личным причинам, ни по каким-либо ещё. Успехов!

Скомородский старательно изобразил полное понимание, согласно кивая. Он резво вскочил, с грохотом уронил стул, неуклюже повозившись, поднял его, бормоча извинения отступил к двери и после нескольких попыток открыть её на себя, наконец, покинул кабинет.

«Работнички…» – раздражённо прошипел Андрей Леонидович и уже совсем было вернулся к своему занятию, но тут к нему без стука вломился второй заместитель отдела по работе с утратившими силу международными договорами и соглашениями Теодор Ложкин. Он был полной противоположностью предыдущего визитёра: ухоженный, белокурый и голубоглазый, со спортивной фигурой. Ложкин считался главным сердцеедом Архива, пропадал в далёких командировках и относился к большей части коллег с нескрываемым презрением. Визитёр приветственно помахал рукой, без приглашения плюхнулся на стул и принялся осматриваться. Судя по его физиономии, обстановочка была так себе… На троечку с плюсом, не больше. Долотов сверлил его взглядом, сдерживая внезапный приступ первобытной ярости и желание выгнать наглеца вон.

– Поздравляю, старик, – жизнерадостно заявил Ложкин. – Свезло тебе, не скрою зависти, но везёт сильнейшему, как известно. Иду к тебе первым заместителем, когда велишь приступать?

– Кто же это вас послал настолько далеко, Теодор Батькович? – ядовито поинтересовался хозяин кабинета. – Не настолько велик сей отдел, чтобы была нужда двух или более заместителей заводить. Да и вот какая штука… Здесь работать придётся, много работать, пахать целину, можно сказать. Поездок в заморские края не предвидится в ближайшее время, так что вряд ли приживётесь вы тут…

– Ты чего скрипишь, старик? Работать – это всякий сможет, а тебе руководство предстоит! Дело хлопотное, конечно, но всяко лучше, чем номера переклеивать и пыль сдувать. Кто ж тебе поможет, если не я? – Теодор стукнул себя кулаком в грудь, примирительно улыбнулся и продолжал. – И насчет поездок ты это зря. Как же, Вы, шеф будете разрабатывать свою перспективную тему, объединяющую наших отказников с ихними дауншифтерами и этими… как их… бразильскими тунеядцами короче, ежели лично не убедитесь в первопричинах того и другого социального явления? А места они выбирают, я тебе скажу!.. – Ложкин возвел очи к потолку. – А девки у них!..

Восхищение сластолюбца Теодора было столь велико, что его глаза полностью закатились под веки. Теперь физиономия посетителя производила жутковатое впечатление.

– Любопытно было бы узнать, причём тут историческая, а тем более архивная деятельность?

– То есть как это причём? Этим же движениям по триста лет с гаком! А бразильцам и того больше! Вот и станем хронологию событий прослеживать и примитивными предметами не менее примитивного быта Архив набивать. Кому ещё, кроме нас, даровано почётное право копаться в прошлом? Работы – непочатый край, социологи подтянутся как миленькие… – Ложкин понизил голос и задушевно прошептал. – Я в нашей бухгалтерии сегодня ассигновку на твоё направление смотрел. На такие деньжищи можно ещё один Архив отгрохать, честное благородное слово даю! Так что смотри – не зевай, коллега.

При всей неприязни к Теодору, Андрей Леонидович отметил про себя, что тема про отказников вполне себе недурна, а новость о щедром финансировании доставлена своевременно. Казнить гонца, принесшего добрую весть, на всём протяжении истории человечества было не принято, и Долотов немного смягчился.

– Тема сомнительная, тут осторожность нужна, знаешь ли, – заговорил в Андрее Леонидовиче стремительно оперяющийся руководитель. Он задумчиво почесал подбородок и ещё раз полюбовался своим отражением. – Учёные мужи народ ушлый и дотошный. Что мы как результат исследований миру явим? Живого отказника припрём? Да нам за такое Сергеич головы набекрень свернёт.

– Се речь не мальчика, но мужа! – одобрительно кивнул головой Ложкин. – Тогда полагаю, что следует параллельно усиленно заняться разработкой второй Вашей, ещё более перспективной темы по ретроспективному отслеживанию изменений в технологиях… – Теодор задумчиво повертел пальцами в воздухе, – … медицинского назначения! По-моему, шикарно. Изучать будем применительно к разным климатическим поясам, в местных архивах. Санитарочки!..

– Остынь давай! – уже совсем миролюбиво и окончательно переходя на «ты» изрёк Долотов. – И зенки не закатывай, а то смотреть страшно. Иди и пиши план на обе темы. Если ещё чего взбредёт, тоже пиши. Эсперанского на предмет неусыпного научного руководства прощупать стоит. Согласует – твоя взяла. А теперь прощевай, мне помощницу искать надо. Только смотри у меня, – Андрей Леонидович покачал здоровенным костлявым кулаком, – будешь клинья подбивать…

– Ни-ни… Да чтоб мне лопнуть! – заверил Ложкин, и они расстались практически друзьями.

Следующие два часа прошли в полном соответствии с предсказаниями многоопытного Аркадия Евгеньевича. Темы будущих трудов сыпались как из рога изобилия. Предлагалось исследовать историю изменений в энергетике, пищевой промышленности, индустрии развлечений и массовых коммуникаций, возможное негативное воздействие на обороноспособность, освоение космоса, окружающую среду и многое другое…

Вершиной же горы, на которую стоило взобраться жрецам науки, являлась проблема негативного влияния внешних технологий на функции современного государства как явления коллективного разума. Эту притащил, как не странно, Скомородский, но был высмеян и с позором изгнан, поскольку не смог подобрать для собственного детища научного метода исследования. Долотов напомнил младшему научному сотруднику, что умозаключения и выводы, являющиеся основой научного метода познания, делаются с помощью правил и принципов рассуждения на основе эмпирических – то есть наблюдаемых и измеряемых – данных об объекте. Основой для получения данных, как известно даже младшим научным сотрудникам, являются наблюдения и эксперименты. Эксперименты над государством чреваты, а наблюдением за ним занимаются совсем иные структуры, причём с целью сугубо практической. Скомородский слёзно выпросил себе ещё одну попытку и сгинул.

Андрей же Леонидович, интуитивно узрев потенциальную теоретическую и тем более демагогическую ценность вопроса, решил приберечь столь многообещающую тему лично для себя. На будущее. Когда нагуляется научный вес. О погружении нейроинтегрирующихся преобразователей в воду он больше не вспоминал.

Когда поток сообразительных и не очень ходатаев иссяк, Долотов, наконец, смог завершить начатое утром дело, отобрав пять кандидаток и назначив им собеседование на завтра. Оставшуюся часть дня Андрей Леонидович осваивал технику, принимал в письменном виде планы грядущих исследований, по наущению Ложкина охмурял Аллочку из бухгалтерии на предмет составления сметных ведомостей, пил чай у Станислава Сергеича, выклянчил у Аркадия Евгеньевича набор мягкой мебели со столиком под графин.

Посмотреть на старый коммуникатор у него решительно не было времени (собственно, особого желания тоже не было), поэтому сообщение с приглашением на гражданскую панихиду по Илье Петровичу Сидоренко Андрей Леонидович не прочитал.