Текст книги "Проект Х (СИ)"

Автор книги: Антон Перунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

  Теперь ни о чем лишнем думать не буду – только лес и бег. Дыхание, и так запаленное после падения, сбилось окончательно. Дышу громко, со свистом, и разогнаться не могу, нет сил. Но страх гонит вперед и я поначалу вялой рысцой, а затем все быстрее бегу дальше. Но все же экономлю силы. Всадники за мной по такому бурелому не пройдут, значит, преследователи пешие. Шансы у них, если только не подверну ногу, или еще какую глупость не сотворю по своей же вине – такие же как и у меня.

  Преследователи не отставали. Стрельба скоро прекратилась – я не видел смысла тратить время и патроны, они тоже. Но голоса, треск веток – следовали за мной неотрывно. Наверно, я убил одного из них, теперь пока не догонят – не успокоятся! Черт! Зачем я стрелял?! Мог же просто убежать. Внезапно просветлело, но не успел я понять, что это значит, как земля ушла из-под ног, и я кубарем покатился вниз. Мокрый песок вперемешку с жирной, красновато-бурой липкой грязью и мелкими камешками набился за шиворот, залепил глаза, ноздри, рот. Падение закончилось в обширной луже, куда я с плеском свалился лицом вниз. В первый момент меня охватил ужас. Не понимая, куда угодил, испугался, что тону и забарахтался изо всех сил. Но руки тут же уперлись в дно, а глаза, омытые мутной водой снова начали видеть. Переведя дух и поднявшись, посмотрел вверх. Да тут настоящий обрыв! И как я умудрился не свернуть себе шею? Етить твою!

  Запоздалый ужас, пережитого только что, накрыл на миг, но я не дал себе времени на эмоции. Враг близко, я слышал теперь все более четко их перекличку. Осмотревшись, уяснил, что нахожусь в широкой прогалине, поросшей травой и мелкими кустарниками и покрытой темными, тут и там разбросанными камнями. Луговина тянулась метров на сто, не меньше, а дальше снова лес. Понять, что если не успею пересечь луг, я труп не стоило труда. Преследователи, удобно разместившись на гребне, просто расстреляют меня и все. Ходу! Уже сделав первый шаг, вспомнил о ружье. В руках его не оказалось, черт, где оно?

  Оглядевшись, я заметил металл, просвечивающий из-под воды. Потянул на себя и с ужасом увидел, что двустволка сломана – как раз у шейки приклада, наверно переломилась от удара о камень? Не важно. Ухватив ставший нерабочим ствол и отбросив бесполезный теперь приклад, заковылял к дальней опушке, постепенно разгоняясь, хоть и прихрамывая. Крики погони подгоняли, хлеща словно бичом. Не успею, обреченно понял я. Но остановиться и дать просто расстрелять себя – еще хуже, пока есть хоть малый шанс...

  Грохнуло так, что я, содрогнувшись от силы удара, рухнул на колени. Совсем рядом, в каких-то десятках метров от меня в величавую сосну с треском и пламенем вонзилась огромная, ослепительно белая молния. В глазах потемнело, я начисто утратил слух, тело оцепенело в ожидании нового более точного удара. И в тот же миг на землю снова упала вода. Это не был дождь – таких дождей не бывает! Это был потоп. Уже в каких-то шагах видимость падала до нуля. Новых разрядов вблизи не падало. Мгновенно вспыхнувшее дерево так же стремительно погасло, окутавшись облаком пара. Добравшись до него, я на секунду привалился к почерневшему стволу плечом и посмотрел назад. Толку-то? Тьма.

  Не думаю, что они пойдут за мной теперь. Но стоять на месте тоже нельзя. Мало ли? Жить хочется очень, а страх – вот он – сжимает горло стальной хваткой и толкает дальше, дальше в лес. Сопротивляться этой силе я не мог. И снова потащился вот только не вглубь леса, а вдоль опушки, чтобы окончательно не заблудиться – все же хоть какой-то, но ориентир.

  То, что выжить удалось, конечно, радовало. Но что теперь будет с ребятами? Черт, ведь бандиты могут на них отыграться за мои дела! Дурак! Какой же я дурак! Зачем я стрелял!? Ладно, что проку истерить – я один и вокруг тайга. А таежным человеком я точно не являюсь, и значит, мне скоро конец, если не взять себя в руки и не начать действовать. Холод. Вся одежда промокла насквозь, и я вдруг понял, что меня колотит натуральным образом. Зубы выбивают неровную дробь, руки трясутся, тело потряхивает. Так и воспаление легких заработать не долго, а больниц что-то не просматривается. Что мы имеем, пересиливая дрожь начал отрабатывать я. Не густо. Пояс с патронами, нож, фляжка, пояс с золотом... твою мать! И я тащил все это время чертово золото! Захотелось просто сорвать тяжкий груз с себя и забросить подальше, что остановило – жадность или еще чего – сам не знаю, может, просто капля тепла от толстой, так и не промокшей до конца кожи ремня?

  Порох в патронах – это хорошо, по идее его можно использовать для розжига огня, вот только в такой ливень у меня шансов сотворить пламя ноль. И пытаться нет смысла. А вот найти хоть какое-то убежище – точно надо или я попросту околею. Думать про убежище – дело хорошее, да только толку никакого – вокруг одни елки зеленые и кустарники. Чуть просветлело. Солнце мутновато-красным диском проглянуло на западе за пеленой дождя в просвете между туч. Скоро закат и наступит кромешная темень – Луна сквозь этих черных небесных жирдяев не пропихнется. На миг остановился и огляделся кругом – крутой склон все также медленно изгибаясь, шел в сторону заката, куда я иду? Но лучше такое направление, чем бродить меж трех сосен.

  Как же холодно! Стискивая до боли челюсти, я попытался унять колотье, но без толку. Руки трясутся, тело закоченело. Вся одежда насквозь мокрая, а появившийся холодный ветер продувает насквозь. Хана Славка тебе. Если срочно не согреться – сдохнешь, как шелудивая собака. Дрожащими пальцами постарался растереть онемевшее от холода лицо, не помогает. Это насколько же я замерз? Надо идти, авось...

  Безмерная синева открылась передо мной внезапно и обрушилась на меня все своей могучей силой. Еще шаг назад впереди были лишь сосны и листва и вот безмерная ширь огромного озера или моря – не знаю, другой берег даже и не видно. Стоя на крутом песчаном берегу, у самого обрыва, я смотрел на покрытую бесконечными пенными гребнями стихию. Вот откуда этот проклятый ветер! С озера! Или моря? Не важно. Мысли от холода путались, но отчего-то вид этот придал сил. С надеждой оглядевшись по сторонам в поисках признаков человеческого присутствия, я с восторгом заприметил вдали избушку, что ли. Жаль над зеленовато-бурой кровлей, увенчанной короткой печной трубой не поднималось и легкого дымка, да может и к лучшему?

  Я не разбирая дороги, почти рухнул вниз по крутому склону. Мокрый песок не пылил, зато прилипал к одежде, рукам и лицу, набивался в волосы, но мне уже было все равно. К черту. Скорее добраться, пока совсем не стемнело. До избушки я бежал, с трудом ковыляя и надсадно дыша, и все же измученное и замерзшее тело словно радовалось вместе со мной, разгоняя по жилам кровь. Вот и домик. Широкий песчаный пляж, рассохшаяся лодка – точнее ее остов на берегу, дверь приперта батожком. С ходу отбросив палку, подпиравшую ее, дернул за деревянную ручку и ввалился внутрь захлопнув за собой. И только теперь, в окутавшей меня темноте ощутил, какое это наслаждение – укрыться от пронизывающего до костей ветра. Ни видно ни зги. Несколько секунд я в отупении стоял у порога, не в силах понять, что делать дальше. Нужен свет! Где его добыть? Спички? Нету. Зажигалка? Пока пытался вытянуть ее из кармана джинсов, наткнулся на кобуру сотового. Етить! Дурак отмороженный! У меня ж на телефоне есть вспышка! Еще полминуты ожесточенной борьбы с собственными пальцами, упорно отказывающимися подчиняться, и труба оказалась в ладони. Включаю камеру, режим с вспышкой и яркий, стерильно белый сноп света вырывается наружу, освещая все вокруг.

  Отлично. Вот печка. Аха, знакомая схема – печь небольшая, и не высокая, зато к ней пристроена, сложенная из дикого камня лежанка, наверняка она греется от печи. Десяток сухих полешек, покоцанный топорик. Еще лучше. Полка, на которой лежат перевернутая дном вверх глиняная миска и огарок свечи. Сдвинул миску и обнаружил под ней старый, почти окаменевший сухарь. Без колебаний хватаю и остервенело вгрызаюсь в неподатливый край. Черт, так и зубы поломать можно – лучше буду рассасывать, и вот так с сухарем во рту, и топориком в руке, я принялся разжигать печурку. Сначала надо наколоть тонких лучин, потом собрать из них шалашик и напихать внутрь коры и всякой трухи, зажигалка отказалась сразу гореть, чтоб тебя, только не сдохни сейчас – ты ж мне нужна в эту минуту больше всего в жизни! С маниакальным упорством прокрутив несколько раз колесико, я увидел синевато-желтый огонек. Слава Богу!

  Теперь не дышать. Жду, пока лучинка загорится, и так чтобы наверняка. Закрыл зажигалку и осторожно поднес горящую щепку к шалашику, уложенному в печи. Сколько я так просидел – не знаю, но в тот миг мне показалось, что сама жизнь моя полностью зависит от того, разгорится ли огонь или погаснет. Но вот огонек перебежал на другие лучинки. Печка наполнилась дымом. Затем пришло живительное тепло. Когда огонь весело загудел, я смог наконец разогнуть затекшую спину и оглядеться еще раз.

  Снова вооружившись телефоном-фонариком, провел световым лучом по стенам. Грубо сколоченный из досок стол, лавка какая-то, ларь с крышкой, и двухэтажные нары в углу – то, что надо. Поверх нар лежала пара тяжелых, изрядно облезлых длинношерстных шкур, возможно принадлежавших сородичам того самого тура, и старое, засаленное и все в дырах, шерстяное одеяло. Ощутив в руках сухое и теплое раздумывать уже не стал. Быстро раздевшись, завернулся в одеяло и, ухватив шкуру, поволок его к теплой лежанке. Сил хватило еще на то, чтобы выжать вещи (насколько получилось) и разложить их на стенках печки, подложить дров в огонь и все. Едва тело приняло горизонтальное положение, я попросту отключился. Так и забыв вынуть сухарь изо рта.

  Золотистая змея со злыми кроваво-красными холодными глазами медленно проскользнула через порог и бесшумно извиваясь, подползла к лежанке. Обвив мою руку, она поднялась выше и замерла на груди, приоткрыв пасть с ядовитыми зубами. Ужас был так велик, что я .... проснулся. Несколько секунд мне все еще мерещились ее мерзкие глазенки, и только убедившись, что вокруг все чисто, я смог вздохнуть полной грудью. Ночная темень сменилась прозрачно-золотым светом, пробивающемся сквозь щели и оконца. Жарко. Отчего мне так жарко? Я попытался понять, что происходит и со страхом понял – да у меня температура под тридцать девять градусов! А может и выше – ближайший градусник – в неизвестной дали.

  Господи, как быть? Я никогда не был особо устойчив к простудам, а вчерашние многочасовые блуждания под ливнем и ледяным ветром сделали свое дело. Абзац. И ни одной таблетки жаропонижающего! Голова раскалывалась, но в такой высокой температуре есть даже плюс – уже так плохо, что мелочи не беспокоят. Хммм. С усилием поднявшись с остывшей лежанки, я заглянул в зев печи и с огорчением обнаружил, что угли прогорели в прах и пепел. Придется все начинать заново. А ведь мог сообразить и поставить будильник, насколько-то часов, чтобы подкинуть полешек... дурак.

  Хорошо хоть одежда высохла почти, зато ботинки остались влажными. Одеваться категорически не хотелось и, накинув одеяло на плечи, я уныло побрел к двери. Только навалившись на нее плечом, смог открыть, так рассохлись толстые доски, а может и порог перекосило? Не важно. Вокруг царила какая-то нереальная красота. Сияющее, прозрачно голубое небо без единого облака, в его бездонной вышине – золотистый диск солнца. Едва заметный ветерок чуть охладил мой лоб. А впереди за широким серебристо-белым песчаным пляжем раскинулись синие воды, упорно накатывающие на берег и так до самого горизонта. Тишина и величие окружающей меня природы завораживали, пробиваясь сквозь ватную вялость болезни.

  Я бездумно пошел к воде, босые ноги ступали по песку, оставляя единственную на весь бесконечный пляж цепочку следов. Захотелось коснуться, глотнуть чистой, прохладной синевы. Сбросив одеяло на песок, зашел почти по колено и почувствовал, что вот сейчас стало легче. Вспомнилось, что от простуды и температуры помогает обливание. В здравом уме никогда бы не решился, а тут – чего терять? И очертя голову с каким-то отрешенным отчаянием и безумной надеждой бросился в воду, окунувшись с головой. Дыхание выбило начисто, я поперхнулся и закашлялся, вода, обжигая холодом, залила нос, рот, уши и глаза. Забыв про болезнь и слабость, я рванул на берег, на ходу подхватил одеяло и бросился к избушке, откуда и силы взялись?

  Снова забравшись на лежанку, я замотался одеялом, и, ухватив шкуру за край, буквально закатал себя в нее. Тело колотила дрожь, голова пошла кругом, стало плохо, очень плохо. Сколько метался, стараясь согреться – не знаю, время потеряло смысл. Потом наверно я уснул. Если что-то и снилось в те часы – не помню.

  Когда очнулся от жары и духоты, я испугался – неужели стало еще хуже?! Но потом сквозь пелену сна пробилась мысль – мне мокро. Быстро раскидав шкуру и одеяло, убедился, что все тело мокро от пота. Ура! Голова заработала, как следует и сгенерировала мысль. Теперь главное, чтобы опять не просквозило. Кое-как обтеревшись, надел на себя свою высохшую одежду и натянул ботинки. Отлично. Воздух в избушке – изрядно спертый и тяжелый – так что первым делом – наружу. Светло. Неужели я проспал сутки? Или всего несколько часов? Не важно. А в природе все также царит тишина и благолепие, до чего же красивое место!

  Как жрать охота! Обернувшись, перетряхнул многострадальную шкуру и из нее выпал обломок того самого сухаря. С жадностью накинулся на него, на этот раз, вгрызаясь в каменно-твердый кусок. И пока я его не доел, думать ни о чем не получилось. Сказать, что маленький кусочек черствого хлеба утолил голод невозможно, но это куда лучше, чем ничего, верно?

  Надо еще поискать, может, найдется еда? Избушка наверняка промысловая, а в таких, как я слышал, часто оставляют всякую снедь долгохранящуюся. Ощущение легкости и здоровья потихоньку откатывало, сменяясь усталостью и легким ознобом, но пока силы оставались, надо было успеть обеспечить себя всем необходимым.

  Опять сумел развести огонь, вывесил одеяло на просушку, открыл дверь, чтобы проветрить помещение. В найденный закопченный до черноты увесистый чугунный чайник, набрал воды прямо из озера, заметив по ходу плеск крупной рыбы невдалеке. А тут, похоже, рыбалка знатная, жаль, сам я полный ноль в этом благородном деле. Вернувшись, поместил чайник на неком подобии плиты, отодвинув каменную заслонку сверху (капитально они обустроились, надо же...). Кипяченая вода мне не помешает. Теперь ищем еду. Никаких намеков. Остался только ларь, закрытый на хитрый засов со шпеньком. С некоторым трудом выковыряв затычку, откинул крышку и обрадовано вскрикнул:

  – Есть! Ну, теперь живем!

  Звук собственного голоса больше напугал и расстроил, чем порадовал. До чего же сухо и надтреснуто он прозвучал. И сразу же волна неизвестно откуда взявшегося кашля заставила согнуться пополам в приступе. И кашель поганый – сухой, да что за непруха! А я то уж понадеялся... Надо срочно лечиться, иначе приедут рыбаки и схоронят мои косточки, всего делов.

  Из ларя выгреб все подчистую. Там оказались не только продукты, но и кое-какая посуда, и инструменты, и даже снасти (крючки, грузила, лески и прочие приспособы, выполненные явно кустарно, исключительно из металла, вот тебе теща, встречай зятя на блины). Ладно, будем дальше смотреть. Главное – еда. Имеется холщовый мешочек с сухарями – отлично, еще туесок берестяной с крупой, напоминающей перловку, малая глиняная крыночка, накрепко закрытая и закрученная сверху куском ткани, чего в ней такое ценное? Размотав, сразу уловил щедрый аромат меда. Живем! При таких болячках мед – лучшее лекарство. Еще один мешочек оказался заполнен какими-то травками ароматными. Травяной чай? А может лечебный сбор? Ну, спасибо вам, мужики, век не забуду и Бога буду за вас молить! Ухватив объемистую глиняную кружку, я насыпал в нее травок и залил уже горячей водой, пусть теперь настоится. А пока ждем взвара, можно еще поискать съестного. Обходя комнату, заметил в углу подвешенный к стропилам куль, подойдя к которому по одному лишь запаху сразу определил – в нем соленая или вяленная рыба. А вот это – просто замечательно. Отвязав мешок, вынул несколько рыбин, весьма солидных размеров. По виду – хищных – если по зубам судить, но кто их знает?

  С трудом отломил кусок и с наслаждением разжевал. Сразу захотелось пить. Ухватил сухарь, энергично вгрызся, запивая все еще обжигающе горячим взваром. И почти сразу поперхнулся. Новый приступ удушающего кашля скрутил не на шутку. А с ним заодно начало уже ощутимо знобить, явно температура полезла вверх. Успокоившись, сумел еще поесть, теперь уже осторожно и тщательно разжевывая пищу. Потом попил, заедая медом. И просто физически ощутил, как действуют целебные средства. Покрываясь испариной, испытывая странную слабость, скинул часть одежды и снова завернулся в шкуру, сил больше не оставалось.

  Проснулся через пару часов, судя стрелкам на циферблате ручных часов. Попил остывшего настоя, подложил осторожно дровишек, которые уже заканчивались, к слову и снова поставил чайник на огонь. Лечить меня некому и если сам о себе не позабочусь – кирдык. Окунаться в озеро снова не рискну, мало ли? Один раз помогло, а второй и наоборот может выйти. Подлечившись новой порцией меда и горячего взвара, без сил заполз на лежанку и закрыл глаза.

  К берегу шли три черные лодки под широкими белыми парусами. В каждой сидели суровые, бородатые мужики с длинными баграми и ружьями. Я стоял у дверей, томясь неизвестностью – как встретят меня, за кого примут? А они словно и не замечали присутствия чужака, споро выбравшись из уткнувшихся в пологий берег лодок на сушу, вытянули их на песок и гурьбой двинулись к избушке. И принялись стучать в дверь, странным образом оказавшуюся закрытой. Да зачем они стучат?! Все же открыто?

  Я открыл глаза. Странно, сон ушел, а стук продолжался. Неужели люди? Я суетливо соскочил с лежанки и бросился к входу. Распахнув дверь, увидел небольшую красноголовую птичку, настойчиво долбящую одно из бревен избушки. Чтоб тебя! Фухххх. Переведя дыхание и успокоившись, я прихватил кусок вяленной рыбы и запасшись сухарем, уселся на лавочку, греясь на солнышке. Мысли вяло текли в голове. Жевать соленое мясо оказывается так приятно... А еще лучше чувствовать как к тебе постепенно возвращаются силы. Надо еще поспать. Сон – лучшее лекарство. Только сначала еще порция взвара с медом и можно на боковую. На этот раз спал до самого утра, снилось много разного, но все не важное и не запомнилось совсем. Утром долго лежал, не спеша вставать и ощущая себя почти здоровым. При взгляде на соленую рыбу меня чуток замутило – нет, ребята, хватит, если бы имелось пиво, а так... Ого, какие мысли интересные в голове проявляются, ну, точно поправляюсь.

  Варить кашу без соли категорически не хотелось. Но ведь совсем рядом есть огромное озеро полное рыбы! И вроде как имеется снасть – значит, идем рыбачить! Решил сделать донку – закидушку. Взял самую толстую леску привязал на конце тяжелое, с ложку размером грузило. Отступил от него на метр примерно и поставил вертлюжок, чтобы не перекручивалось все – так, помнится Мишка – наш главный рыбак делал. А к нему уже, крепко, так чтобы не проскальзывал, навязал поводок. Хватило и одного, опыта у меня ноль, было бы не смешно, если при закидывании сам себя поймал. На поводке закрепил крючок с приманкой – только отловленной мелкой лягухой. Размахнулся широко и закинул, сколько мог дальше, натянул, потом дал чуток слабины. Подставил рогульку, чтобы леска чуть провисая, натянулась. Толку поначалу никакого не было, но спустя полчаса настойчивого и наверняка совершенно неправильного лова, крючок ощутимо дернуло.

  Выволочь рыбину на берег оказалось сложнее, чем подцепить на крючок. Промаявшись минут десять и весь испачкавшись чешуей, песком и изрядно вымокнув, сумел таки завладеть трофеем. Здоровенная рыбина с зеленоватой спиной и хищно-узкой мордой, злобно разевала пасть, полную острых зубов, и бешено билась всем телом, норовя вырваться из рук. Сунув пальцы за жабры, я крепко уцепился за нее, и после короткого раздумья оттащив на траву подальше от воды, неуверенно попытался вспороть ей брюхо. Клинок скользнул по чешуе, едва не зацепив мою же руку. Твою мать! Наступив коленом на бок рыбины, с силой воткнул нож. Брызнула кровь. Рывок, еще рывок, и внутренности вперемешку с икрой и вонючей желтоватой жидкостью потекли на траву. А чего так воняет? Стоп, помнится, у рыб есть пузырь желчный, а я походу его пропорол... Дурак несчастный. Желание возиться дальше с несчастной рыбиной пропало разом и совершенно. В каком-то отупении побрел к хижине и только на пороге заметил, что весь испачкан. Пришлось возвращаться к озеру и отмываться. Грязь отмылась, но запах настойчиво преследовал меня. Мыла и прочих радостей цивилизации в избушке не обнаружилось, поэтому, подойдя к ближайшей сосне, а может и кедру, кто их разберет, я отрезал ветку и начал яростно тереть руки о хвою, пусть лучше смола впитается в кожу, чем эта чертова вонь.

  Устав до изнеможения я плюнул на все и пошел снова спать. А когда проснулся, то первое что услышал, был близкий лай собак. На душе разом стало радостно и тревожно. Люди. Охотники, рыбакам то собаки ни к чему. А может банда добралась до меня? Нет, ерунда, столько времени прошло. Преодолевая волнение, оделся и решительно отворил дверь.

  Тяжелый взгляд темно-багровых бездушно-жестоких глаз, оскаленные желтые клыки, капли слюны, текущие по челюсти, круглые уши и морщинисто-пятнистая морда на длинной шее. Такой кошмар мне никогда и не снился даже.

  Здоровенная грязно-пятнистая зверюга, куда крупнее любой овчарки, молча прыгнула на меня. Ни остановить ее, ни закрыть дверь я не успел. Тело словно начав жить по своей воле, отшатнулось в сторону, так что кривые клыки лишь бессильно щелкнули рядом с моей шеей, но совсем избегнуть столкновения не удалось. Получив ужасающей силы удар в грудь, я отлетел к стене избушки. Тварь совсем не растерялась от первой неудачи, а вздыбив шерсть на загривке, снова бросилась вперед.

  'Двигайся! Не стой!' Я рванул боком вдоль стены в сторону печки. Клацая когтями по доскам пола, монстр врезался в стену позади меня, это на миг его тормознуло, а мне дало шанс ухватить в руки полено и сходу сунуть его в широко раскрытую пасть зверя. Челюсти рефлекторно захлопнулись, а я, не медля, поднял топор и, не разбирая и не целясь, принялся бить им куда-то в голову утробно рычащей твари, матерясь и крича во все горло.

  Окровавленная морда отшатнулась и, выпустив из зубов деревяшку, снова ринулась на меня. Но я не стал ее ждать, успев за эти короткие мгновенья жизни оказаться за столом, который с грохотом опрокинул навстречу хищнику. И все же преграда не остановила его, лишь на миг задержав, но и того хватило мне чтобы сильно размахнувшись всадить топор в башку врага. Мерзкий хруст костей и страшный визг, зверюга отскочила в сторону, а я, толкнув стол вперед, снова нацелился попасть топором, но промахнулся. В следующий миг зверюга выскочила наружу, дав шанс, наконец, закрыть дверь и резко задвинуть тяжелый брус деревянного засова на петли.

  Привалясь спиной к косяку, судорожно выдохнул и, почуяв внезапно накатившую слабость, осел на пол. От выступившей разом испарины стал мокрым как мышь. Мерзко. Вяло выругался. Голос дрожал и сбивался, да и звучал как-то малохольно. Эк меня. Тварь пятнистая. В голове крутились моменты драки. Одно точно – стоять на месте нельзя, только ведь страх сковывает. Сам удивляюсь, как я смог все это провернуть... видать правду говорят, коль жить захочешь еще и не так раскорячишься.

  Жаль, не уверен, что сумел по настоящему зацепить ее. Да и крови на полу что-то немного. Волна ненависти всколыхнула нутро, обожгла сердце, заставив бешено биться. Убью гниду! Черт, а чего болит то так? Оказалось, что тварь сумела зацепить мою руку когтем, распоров и ткань куртки и кожу. Теперь же с все нарастающей дергающей болью рана дала о себе знать. Да будь все проклято! Надо срочно промыть царапину и чем-то перевязать.

  Мерзкий хохот нескольких хриплых голосов совсем неподалеку, заставил вздрогнуть. И вдруг, словно ниоткуда пришла мысль, а ведь это была какая-то огромная гиена... Подперев столом дверь, осмотрелся по сторонам. Разгром не слабый. Только теперь заметил, что топор все еще в руке, на лезвии кровь и шерсть налипла. Захотелось отбросить его в сторону, но справившись с нервами, просто положил на пол. Руки трясутся, да такого страха я никогда не переживал. Все что было – не в счет. Теперь я точно знаю, что значит испугаться до смерти. Надо действовать, перевязать и почистить рану.

  Снаружи раздались звуки грызни и свары, я прильнул к маленькому оконцу в стене и увидел, как три здоровенные твари рвут на куски ту самую, раненную мной гиену. Туда тебе и дорога, не смог удержаться я от мстительной мысли.

  Поставив кипятиться воду, лихорадочно принялся искать, чем еще можно почистить рану. Благо с перевязкой греть голову не надо – упаковка стерильного бинта и небольшая ампула с йодом в кармане куртки были, но это подождет, сначала обработаю края. Осторожно снял куртку и рубаху, рукав которой уже намок от крови и осмотрел царапину. Длиной сантиметров десять, рваные края, грязи не видно. Кровит, но в меру, тоже хорошо, значит, грязь вымывается самой кровью, крупные сосуды не задеты, опять хорошо. Прикладывать к ране ткань никакую не стал, наоборот, нажал на мышцу, чтобы еще усилить кровотечение и опустил руку вниз.

  Кипятить воду резона нет, она и так кипела уже, а то потом еще жди пока остынет, не буду же я горячей руку поливать, ожог тогда точно гарантирован. Снял с огня чайник, чудом не опрокинувшийся во время драки потому, что стоял на печке, и каплю вылил на кожу, вроде не обжигает. Стал лить осторожно вокруг раны. Потом и саму рану. Дернуло болью, зато светло-алая струя обильно промыла царапину. Разорвал прорезиненную ткань, вынул булавку, снял пергамент, сделал тампон, чтобы смазать края. Дальше йод. Вскрыл ампулу, чуток накапал на тампон и тщательно обвел по кругу. И все же рука подвела, стараясь начисто вытереть края, зацепил и саму царапину. В глазах потемнело, рука, словно в огонь попала, черт! Мало мне раны, тут еще и ожог гарантирован! Плевать, не до того сейчас. Харош, теперь перевязка.

  Аккуратно, чтобы не задеть чистую сторону подушечки марлевой, развернул и уложил на рану, потом в несколько мотков туго перевязал. Сколол булавкой. Все. От бинта осталась большая часть, тщательно упаковал обратно и убрал – еще пригодится делать перевязку. Внезапно закружилась голова, в животе прокатилась волна тошноты, и лишь усилием воли сдержал ее. Хохот, рычание. Совсем близко, рядом с дверью. Прильнув к окошку разглядел трех гиен не спешно бродящих поблизости. Нажрались и теперь будете ждать меня? Сволочи! Ну, вы у меня получите. Я вас навсегда отучу от человечинки!

  Где ствол, что там с ним? Беглый осмотр оружия дал обнадеживающий вывод – стрелять оно может... теоретически. А как реально – скоро узнаем. Приклад отломился почти точно по месту, где шейка переходит в само 'весло', получился этакий шотган, только стволы длинные. Ножом чуток обработал рукоять, чтобы острыми щепками не поранить руки. Потом отрезал кусок шкуры и тщательно обмотал и рукоять и сделал нечто вроде обмотки на самих стволах, где левой рукой держишь за ложе – чтобы надежней хват был. Открыл замок и зарядил картечью. Самое оно – пулей я вряд ли попаду. Еще раз глянул в конце – гиены широко и вольготно, выпятив сытые животы, разлеглись на солнышке. Твари!

  Встав у входа, еще раз прикинул – готов ли, сунул топор сзади за пояс, взвел курки и сдвинул засов, мягко толкнув дверь плечом.

  – Эй, твари, давай сюда! У меня для вас гостинцы припасены! – ствол я держал скрыто, за косяком двери, уверен, что такое ружье эти уродливые монстры хорошо знают. Гиены не спеша встали и двинулись в мою сторону. С каждым шагом ускоряя движение. Стало страшно. Не выдержав, я вскинул ружье и, наведя на бегущего первым здоровенную самку с гордо задранным вверх хвостом, нажал на спуск. Грохот ударил по ушам, а отдача по рукам. Свежая рана мгновенно дала о себе знать. Я совсем оглох. Поэтому стон и скулеж подраненного зверя донесся до меня едва слышным. Гиена, получив порцию свинца, покатилась по земле, визжа от боли. Добивать её я не стал, а выстрелил в еще одну мерзкую морду. Но падальщик, почуяв опасность, прыгнул в сторону, и заряд ушел никуда. К чертям! Захотелось немедленно отступить и закрыть дверь, но бешенная злоба и азарт так вскипятили мою кровь, что разум заглох. Третья зверюга чуть присев на длинных, готовых к прыжку лапах в нерешительности замерла на миг.

  – Иди сюда, сука!

  Переламываю ствол, гильзы удобно откатываются из патронника и ухваченные пальцами, летят в сторону. Чтобы не терять времени закинул патрон и выстрелил. Есть! Несколько картечин запятнали светлую шкуру кровью, сбивают зверя с шага. На этот раз, гиены не выдержав, побежали прочь, поджав хвосты. Вожак, тяжело побитый, с трудом ковыляет последним, но я не дал ему шанса. Открыл казенник, выбросил гильзы, вкинул пару новых патронов и, взведя курки, бросился вслед за ним. Он обернулся, рыча на меня окровавленной мордой и пытаясь прибавить ходу. Но я оказался быстрее. Почти настигнув его, стреляю дуплетом, превращая бок зверя в кровавое месиво. Снова перезаряжаю. Оглядываюсь кругом. Бежать в хижину нет необходимости – поле боя осталось за человеком. Аккуратно снимаю курки с боевого взвода и кладу ружье на траву. Топор в руку. Наклоняюсь и, глядя в мутнеющие глаза, и с размаха всаживаю лезвие в основание черепа гиены. Сдохни! Теперь последняя часть. Примерившись, со всей силы ударяю точно по корню верхнего клыка. Длинный кривой обломок с хрустом откалывается. Вот теперь все. Пусть останется у меня на память. Почему сам не знаю, но злость к хищникам-трупоедам исчезла. А с ней и страх.

  Ухватив зверя за заднюю лапу, волоку подальше от избушки – шкура точно не пригодится, а гниющие останки по соседству совершенно ни к чему. А весу в нем – огого. Сотня кэгэ – если не больше. Да, серьезную скотину я сегодня завалил. Если первую гиену на мой счет записать не очень-то можно, там больше они сами постарались, то вот этот – точно мой трофей. Храбрый охотник Славка, отныне все должны звать меня – убийца гигантских гиен! Хммм. Запарившись тащить, бросил в небольшую ложбину. Хватит. Осмотрелся. Никого. Уверен, оставшиеся в живых зверюги неподалеку и скоро вернуться за телом вожака – так что ужин им обеспечен.