Текст книги "Последний вираж штрафбата"
Автор книги: Антон Кротков
Жанр:
Военная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Вторник Игорь провел с отцом. Они еще в начале прошлой недели договорились о встрече.
Когда мотоциклист лихо подкатил к родительской даче, невысокий, коренастый мужчина в старенькой авиационной фуражке чинил крышу сарая. При появлении гостя отец не спеша закончил прибивать очередную планку в рубероид. Вытер руки тряпкой. После чего приветственно помахал сыну.
Двухколесное приобретение Игоря Нефедов-старший разглядывал оценивающим взглядом знатока. Попыхивая трубкой, неспешно обошел «Иж». Скользнул ироничным взглядом по пижонской бахроме, украшающей сиденье. Хмыкнул на яркую переводную картинку на бензобаке: «Тактический знак». Затем с разрешения сына пятидесятилетний мужчина оседлал «стального коня», повернул ключ зажигания, несколько раз покачался на сиденье, пробуя рессоры. И вдруг сразу дал полный газ, с места подняв мотоцикл на дыбы. Распугивая соседских гусей и подпрыгивая на ухабах, лихой ездок понесся вдоль по улице, словно гонщик на трассе мотокросса. Через несколько секунд он скрылся из виду. Рев мотоциклетного мотора затихал где-то за деревенской околицей. Отца не было минут двадцать.
– Ничего аппарат… Годится, – вернувшись весь в пыли, дал свое заключение бывалый ас. – Движок вот только слабоват. У меня в Германии в 45-м трофейный бээмвэшный Zündapp был. Не машина – арабский жеребец!
По дороге к дому отец делился с сыном небогатыми новостями. Сдержанно похвалился, что поставил новую теплицу. Описал свою недавнюю поездку в райком. Почему-то местные жители уполномочили именно отца, а не свою поселковую власть добиваться от районного начальства, чтобы от расположенного в пятнадцати километрах шоссе к их поселку протянули нормальную дорогу, а то во время затяжных осенних дождей и ранней весной сюда можно было добраться лишь на вездеходе.
Впрочем, пенсионер сам был рад любому хлопотному поручению. После отставки его неугомонная натура скучала без настоящего дела.
– Ты бы хоть мемуары, бать, что ли, попробовал писать, – полушутя предложил однажды сын. – С твоей-то биографией книга может получиться поинтересней любого авантюрного романа.
– Мои мемуары здесь никому не нужны, – сердито буркнул отец. – Лакировать жизнь я не хочу, а правду ни один цензор не пропустит. Скажи мне начистоту: можешь ты представить в витрине магазина военной книги на Ленинском проспекте книгу под названием «Воспоминания летчика-штрафника»? Вот в Германии за такую рукопись мне бы действительно неплохо заплатили и издали бы ее хорошим тиражом. Но у меня к немцам после войны такое отношение, что мне их марки не нужны.
На том тему мемуаров закрыли раз и навсегда. Между тем, чтобы не свихнуться с тоски, Нефедов-старший постоянно придумывал себе заботы: то на окна навесит причудливые наличники, а потом еще украсит узорной резьбой летнюю веранду и забор, да вдобавок распишет свои поделки цветными красками, превратив дом в сказочный терем. То для местной поселковой детворы, чтобы поменьше сигаретами и самогоном интересовалась, придумает кружок авиамоделизма.
Три года назад от скуки Нефедов-старший занялся цветоводством и в итоге так преуспел, что за семенами к нему приезжали даже из Крыма. Но все эти дела служили отставнику лишь временной отдушиной, отвлечением от мрачных мыслей.
Впрочем, хотя он давно не ждал от будущего ничего хорошего, раскисать себе не позволял. Сказывалась армейская закалка. Всю жизнь этот крутой мужик терпеть не мог нытиков и сам не любил распускать сопли. Каждое утро начинал с серьезной зарядки: летом пятикилометровая пробежка в одних трусах до окрестного лесного озера и обратно. Зимой – лыжный кросс, потом работа с пудовыми гирями во дворе. Обязательно в конце тренировки купание в озере, зимой – в проруби или обливание из ведра у колодца. В итоге Борис Нефедов выглядел лет на двадцать моложе своего возраста. На него до сих пор заглядывались молодые женщины. Почему-то бабы были уверены, что этот крепкий мужик с энергичным и даже зимой загорелым лицом и шрамом над правой бровью, который делал его похожим на пирата, невероятный еб…рь. Именно из-за этих слухов, которые, возможно, имели под собой основание, мать и ушла от отца.
Хотя в детских воспоминаниях Игоря не запечатлелось, чтобы родители когда-либо крупно скандалили по поводу отцовских измен. Отец всегда возвращался с работы домой, а не «зависал» у любовниц. Правда, одно время он регулярно выпивал. Конечно, это было связано с незаслуженно обидным отстранением кадрового офицера и прекрасного летчика от любимого дела. Но, даже приходя под хмельком, отец вел себя как обычно: спокойно разговаривал с сыном, проверял его уроки, обычно что-то рассказывал интересное. Отец много читал и был великолепным рассказчиком. Если бы не запах водки, невозможно было догадаться, что по дороге с завода мужчина заходил в рюмочную.
Теперь-то, став взрослым, тоже пережив крах профессиональных надежд, Игорь начинал понимать, каково ему тогда было. Долгие годы самозабвенно шлифуешь профессиональное мастерство, живешь любимым делом и в итоге становишься Мастером с большой буквы, чтобы в один день снова сделаться никем. Тут даже самый гранитный характер запросто даст трещину. Но сын никогда не слышал от отца жалоб, стенаний по поводу незадавшейся карьеры и собственного одиночества. Лишь однажды молодой человек увидел на обветренной щеке бати слезу. Это случилось на похоронах жены. Хотя последние годы родители были в разводе, они тем не менее сумели сохранить теплые отношения. Почти все лето мать Игоря проводила вместе с бывшим супругом на их общей даче. Игорь видел, как нежно к ней относится отец. Какая бы черная кошка ни пробежала между ними в прошлом, отец до последних дней ее жизни продолжал любить свою Оленьку. Да и она так и не вышла больше замуж. Когда у женщины обнаружили рак, он ухаживал за ней, как самая заботливая сиделка. Мать умерла на его руках…
Инстинктивно стараясь во всем походить на своего великого отца, Игорь тоже не плакался ему в жилетку по поводу своих служебных неудач. Впрочем, самолюбивый юноша не делал этого и по другой причине. Одно время неудачно начавший службу летчик завидовал славе отца, которая окружала его даже через много лет после отставки. Рассказать правду о своей службе означало признаться своему кумиру, что по сравнению с ним ты полное ничтожество.
Но у знаменитого аса слишком много оставалось друзей и знакомых в ВВС. Конечно, кто-то из приятелей деликатно сообщал бывшему сослуживцу об очередном проколе его Игорька. Нефедов-старший очень трудно переживал эти новости. Но чем он мог помочь сыну?! Если бы только было возможно свое звериное чувство самолета, природную ловкость и интуицию, снайперский глаз прирожденного воздушного охотника передать мальчишке по наследству! Борис без промедления отправился бы к ближайшему нотариусу, чтобы оформить необходимый документ.
Поэтому, когда старый летчик узнал о решении сына поменять кабину истребителя на кабинетную службу по другому ведомству, он не стал его осуждать. Напротив, постарался развеять сомнения молодого человека относительно правильности принятого им решения.
– Не жалей, что бросил авиацию. Наше ремесло вырождается. Летчики перестали быть кастой избранных небожителей. А о современных самолетах все чаще говорят всего лишь как об «идеальной платформе для размещения современных типов вооружения». Когда я воевал, случалось, что в ходе «собачьих свалок» с «мессерами» или американскими «Сейбрами» мог на мгновение поймать полный ненависти или страха взгляд своего противника. Это была настоящая рукопашная с сильным врагом, достойная настоящих мужчин. Мне повезло застать время, когда летчик в открытой кабине узнавал о появлении неприятеля по запаху выхлопных газов из мотора его машины. Я никогда излишне не романтизировал нашу тяжелую кровавую работу. Но настоящий воздушный бой – это когда ты можешь «пустить противнику кровь», после чего фонарь твоей кабины забрызгивает маслом из его пробитого двигателя. Когда ты привозишь на свой аэродром застрявшие в крыле твоего ястребка обломки взорвавшегося у тебя на глазах неприятельского самолета. А что сейчас? Ты пускаешь ракету за десятки километров от цели – по отметке на экране бортового радара или по наводке с земли. Человека в кабине все больше подменяют «э-вэ-эмы». Летчик превращается в приложение к бортовой электронике – в оператора вроде оператора котельной, от которого требуется лишь умение в правильной последовательности нажимать на кнопки. Не удивлюсь, если лет через десять полностью автоматизированные истребители будут отправляться на задание вообще без живого пассажира на борту. Нет, такая перспектива не стоит того, чтобы посвящать ей свою жизнь.
Свой пространный монолог отец закончил уверенным заявлением:
– Лично я за штурвал больше не сяду! Что бы ни случилось.
За то время, что они пили чай на веранде, в отцовские владения заглянули две женщины. Вначале возле калитки появилась девушка лет двадцати пяти с плотной фигурой крестьянки и простым, но миловидным лицом. Она принесла накрытую платком корзинку. Но обнаружив, что хозяин в доме не один, девушка почему-то сильно смутилась. Застенчиво кивнув незнакомцу, она прокричала издали красивым грудным голосом:
– Извиняйте, Борис Николаевич, что помешала вашему разговору! Я вам тут в благодарность за то, что вы давеча дрова мне накололи и забор поправили, свежие яйца принесла. Так я их возле калитки оставлю. А мне бежать надо. Бригадирша у нас бойно злючая, за опоздания сразу выговора лепит и четверть оклада срезает.
– Да куда же ты, Дарья? – со смехом крикнул Нефедов-старший уже вслед торопливо уходящей знакомой. – Я ж тебя с сыном не познакомил.
– В следующий раз, – издали откликнулась девушка. – Меня на ферме ждут.
Спустя минут двадцать зашла дама лет сорока – попросить по-соседски посмотреть печку в ее доме, которая, по словам гостьи, отчего-то стала сильно дымить. В пику своей предшественнице эта гостья держалась очень естественно, с достоинством. По приглашению хозяина дама села пить с ними чай. Стала расспрашивать Игоря о его житье-бытье. А сама нет-нет да и стрельнет глазками на соседа.
– Ну ты, бать, даешь! – восхищенно воскликнул Игорь, когда они снова остались вдвоем.
– Ты неправильно все понял, – немного смущенно оправдывался отец. – Мужиков в деревне мало: кто помер раньше времени от пьянства, кого в армию в восемнадцать лет взяли, а после демобилизации город с его легкими заработками и цивилизацией поманил. Вот и получается, что я у местных баб вроде как общее достояние. Да и не только баб. До многих стариков тоже никому дела нет, хорошо еще хоть пенсию колхозникам теперь платить стали. А то ведь раньше и этого не было.
Отец внимательно взглянул на сына и вдруг спросил:
– Ты мне лучше скажи, чего это ты закусил удила, словно рысак перед стартом. Новое начальство в бой посылает?
Игорь попытался отшутиться. Но отец шутливо обхватил молодца за шею, беря в стальной борцовский зажим:
– Ну-ка, признавайся немедленно старшему по званию, куда намылился. Учти, у меня глаз наметанный на такие вещи. Я этот мандраж у молодых летчиков накануне первого боя, знаешь, сколько раз видел. Смотри не наломай дров, салага!
Молодой мужчина попытался освободиться из отцовского захвата, но с первой попытки у него ничего не вышло. Так в схватке они буквально вывались из-за стола, продолжив шутливый поединок на полу веранды. Хорошо, что их сейчас никто не видел, иначе пришлось бы долго объясняться с участковым милиционером.
– Ну, давай, боец, покажи, на что ты способен, прояви характер, – подзадоривал сына Нефедов-старший, пресекая все его контратаки. – Ты, как все молодые, наверное, считаешь, что отец у тебя старый комод, годный разве что для антикварных экспериментов с мемуарами. А батя у тебя еще о-го-го, многим молодым фору даст!
– Я так не считаю, – тужась разжать стальной отцовский зажим, просипел Игорь. – Только каждое поколение своей головой должно жить.
– Это верно, сынок. И все-таки послушай, что я тебе скажу. Некоторые готовы взяться за любое дело, если большой дядя обещает им райскую жизнь с собственной дочкой.
– Я офицер и давал присягу, – обидчиво возразил Игорь. – Ты сам на войне обдумывал приказы командиров, прежде чем их выполнять?
– Я и не призываю тебя отказываться от выполнения приказа.
Пятидесятилетний мужчина разжал наконец сцепленные руки, освобождая двадцатилетнего соперника из борцовского захвата.
– Но я всегда старался поступать таким образом, чтобы по возможности выполнить задание, не потеряв при этом собственную голову и своих людей. Иногда мои поступки шли не в русле тех директив, которые я получал от разных высокопоставленных умников.
При этих словах Игорь подумал о своих подозрениях в отношении генерала Скулова.
– В твоем новом ремесле, – продолжал Нефедов-старший, – как я его понимаю, особенно важно иметь собственное мнение, уметь постоянно задавать вопросы себе и другим. Не будь слепым оружием в чьих-то руках, от которого легко избавиться после дела. Прежде всего, постарайся понять человека, от которого зависишь. Каковы его цели, как он на самом деле относится к своим подчиненным и к тебе лично. Насколько он профессионален. Как в целом подготовлена операция. Я, например, прежде всего всегда старался выяснить: может ли вообще порученная мне работа быть выполнена. Ведь некоторые задания являются чистой воды авантюрами, а то и того хуже – подставами.
Игорь был поражен. Отец словно заглянул в его голову. Но осознание того, что его как мальчишку поучают, не позволяло юноше откровенно обсудить с близким человеком свою ситуацию.
– Спасибо за совет, папа, но я уже назадавался вопросов. Теперь выгляжу полным идиотом. И кончим этот разговор.
На следующий день рано утром, глядя вслед уезжающему сыну, Нефедов-старший вспомнил свое боевое задание…
15 марта 1952 года, северокорейский аэродром Аньдун
…Проводить самолет собралась вся аэродромная братия, включая служащих столовой и свободных от нарядов солдат охраны. Все вышли пожелать удачи знаменитому «Анархисту». Вдруг, словно спохватившись, от толпы к самолету метнулась девушка. Сорвав с головы платок, она несколько раз махнула им летчику. Борис Нефедов притормозил. Девушка быстро обвязала платком ствол одной из крыльевых пушек. Это была подруга недавно погибшего лейтенанта. Такое пожелание удачи в бою нельзя не оправдать.
МиГ поравнялся с группой офицеров во главе с командиром здешнего полка. Тот вскинул руку к козырьку своей фуражки, отдавая честь идущему на бой гладиатору. Примеру командира полка последовали и остальные офицеры. Борис из кабины козырнул им в ответ и поправил кислородную маску, которую надел, готовясь к тому, что, пока подоспеет подкрепление, «Сейбры» будут какое-то время гонять его от пятнадцати тысяч до пяти метров.
Борис знал, что, если ему удастся выстоять первые 5–10 минут и связать боем неприятеля, следом за ним взлетят не только летчики его группы, но еще десять самых опытных пилотов местного авиаполка. Их дело – прикрывать нефедовцев, пока «штрафники» будут выполнять свою задачу.
На флагштоке перед выездом на взлетную полосу по приказу командира полка был поднят флаг ВВС. Конечно, это являлось грубым нарушением инструкции о соблюдении секретности, ведь официально советские военнослужащие не участвовали в этой войне. Но сейчас важнее любых инструкций было поднять дух пилотов, воюющих за тысячи верст от родины в чужой форме и под чужими опознавательными знаками. Настал момент напомнить себе и врагу, что русский авиатор никогда не уклоняется от схватки. При взгляде на развевающееся на ветру полотнище со знакомой с юности символикой Нефедов ощутил, как его переполняет гордость…
Летчик-одиночка шел ва-банк. Со своей группой он перелетел на один из передовых аэродромов, который в последнее время сделался излюбленным охотничьим угодьем «Сейбров». Они уверенно блокировали аэродром, не позволяя МиГам прикрывать передовые подразделения китайских добровольцев от атак с воздуха. Уже неоднократно бывало, что попавшие под удар вражеских бомбардировщиков китайцы взывают о помощи, но ни один самолет им на помощь подняться не может. А любой, кто пытался пойти на прорыв, расплачивался жизнью.
F-86 парами или звеньями на большой высоте патрулировали над Корейским заливом в районе устья реки Ялуцзян. Наш аэродром перед американцами как на ладони. Если там появились клубы пыли, значит, МиГи запустили двигатели и выруливают на старт. «Сейбры» немедленно переходили в крутое пике и к моменту отрыва советских перехватчиков от взлетной полосы успевали набрать сверхзвуковую скорость. Далее следовал кинжальный удар из всех огневых точек по едва поднявшемуся в воздух МиГу – и сразу уход американца в залив на предельной скорости. Преследовать над морем противника нашим летчикам категорически запрещалось.
Между тем у пилота, чей МиГ подвергался подлому расстрелу на предельно малой высоте, шансов выжить практически не было. Даже если снаряды и пули не разрывали сразу человека в клочья и его самолет не разваливался после первой меткой очереди, это позволяло всего лишь выиграть несколько десятков секунд отсрочки исполнения смертного приговора. Амнистию же не получал никто. Борис видел, как погибали ребята. Некоторые пытались поднабрать на пылающей машине высоту и сгорали еще в небе, других «Сейбры» добивали на втором заходе. Один такой смельчак после обстрела «Сейбрами» продолжал взлет, не обращая внимания на тянущийся за его МиГом шлейф горящего керосина. Но когда летчик развернул самолет влево, чтобы уклониться от повторной вражеской атаки, одновременно изменился ветер, который сдувал горящий керосин на хвостовую часть истребителя. Самолет сгорел за 18 секунд. Его пилот так и не катапультировался…
Не случайно данный аэродром пользовался у ветеранов этой войны дурной славой. Назначение в базирующийся здесь полк сильно снижало шансы офицера вернуться домой живым. Казалось, что-то противопоставить людоедской тактике «Сейбров» невозможно. Только до поры не ведавшие, куда их занесла судьба, новички могли иметь какие-то иллюзии в отношении своего ближайшего будущего.
Одного такого пацана убили только вчера. Его самолет едва успел подняться над землей, как сзади лейтенантика настигла пара выскочивших из-за окрестных холмов «Сейбров». Ему бы на вираж уйти, а он растерялся… Оказавшись под огнем, неопытный летчик потерял управление. Но его самолет не воткнулся в землю, а плюхнулся на бетонку. Шасси уже было убрано, поэтому МиГ на «брюхе» заскользил по взлетной полосе. Естественно, через сотню метров самолет вспыхнул. Подоспевшие на грузовике люди пытались вытащить летчика из кабины, но у того при ударе о землю зажало ноги в педалях. Он так и сгорел в своем самолете…
Борис со своей группой прилетел на этот аэродром по просьбе самого Кожедуба. Прославленный ас Великой Отечественной командовал в Корее 324-й истребительной авиадивизией, в которую входил местный полк. Воздушные штрафники же еще в Великую Отечественную прославились как мастера быстро перехватывать инициативу у противника. Кожедуб очень просил знаменитого «Анархиста», чтобы он со своими людьми помог местным летчикам завоевать господство в воздухе.
Бориса и самого заинтересовал этот аэродром как место, где не было нужды тратить время на поиск противника. Тот сам спешил тебе навстречу. Абсолютная уверенность врага в своем позиционном превосходстве также могла оказаться на руку охотникам. Ведь излишняя самоуверенность часто приводит к потере осторожности. Одним словом, Борис чувствовал связанную с этим местом перспективу и решил рискнуть.
Когда о затее гостей узнали полковые ветераны, их реакция была однозначной. Все искренне желали коллегам удачи и изъявляли готовность присоединиться к отважным «варягам». Правда, при этом некоторые коллеги не скрывали своего недоумения:
– Вам-то это зачем?! С нами все понятно. А вы ведь птицы вольные, можете выбирать себе аэродром. Зачем же добровольно класть голову на плаху…
Подруливая к старту, Борис заметил разворачивающуюся над морем четверку американских истребителей. Они шли по его душу. Посреди огромного безлюдного аэродромного поля Нефедову вдруг стало не по себе. По всему зеленому ристалищу чернели воронки и были разбросаны обломки погибших здесь МиГов. Сейчас он отпустит тормоза, и обратного пути не будет – либо прорваться в небо, либо через какие-нибудь три-четыре минуты, а то и раньше, все закончится навсегда такой же воронкой. «А если не успею?» – мелькнула мысль, от которой холодок пробежал по позвоночнику.
Крылатые киллеры уже заскользили с восьмикилометровой горы, а он отчего-то все медлил, тело сковала свинцовая тяжесть. Бывалый фронтовик хорошо знал это состояние солдата, ожидающего приказ на прыжок из окопа. Похоже, отложив операцию на сутки, он подверг свою нервную систему слишком высокой перегрузке ожиданием и «перегорел». Необходимо немедленно выдернуть себя из сонного оцепенения, иначе его убьют прямо на старте!
«Дай машине полную свободу, и она не подведет!» – вдруг вспомнил свою старую присказку Борис и рванулся в разбег. Самолет с ревом помчался по взлетной полосе. Сразу пришло ощущение азарта, силы, за его спиной стремительно набирал обороты мощный двигатель. Нефедов физически ощущал стремительные крылья и стволы-жала скорострельных пушек, как часть своего тела. Это его должны бояться!
В это время пара «Сейбров» уже достигла границы аэродрома. На их полированных бортах сверкали солнечные блики. По траве за низко летящими стальными гончими мчались их похожие на легавых псов поджарые тени. Разве под силу кому-то уйти от такой погони?!
* * *
В ходе разгорающейся корейской войны американцы и их союзники по контингенту ООН использовали большое количество разнообразной авиатехники, но только «штатовский» F-86 «Сейбрджет» мог на равных сражаться с советским истребителем МиГ-15. Вскоре после появления изделия компании «Norton American Aviation» в небе Кореи Москва начала «бомбить» командование 64-го истребительно-авиационного корпуса грозными директивами с требованием срочно добыть ценный трофей со всеми его техническими ноу-хау.
Американская машина действительно являлась для наших конструкторов настоящей шкатулкой с сокровищами. Чего стоил один высотно-компенсирующий костюм летчика «Сейбра»! Заканчивалась эпоха поршневой авиации. С появлением же реактивных истребителей еще недавно почти недоступная для боевых самолетов стратосфера становилась обычным полем боя. К тому же многократно возросли скорости, а следовательно, и перегрузки, испытываемые летчиками. Но пилоты советских МиГов, как и в Великую Отечественную войну, продолжали летать на задания в обычных гимнастерках, галифе и сапогах. Бывало, что крепкие мужики теряли сознание, когда их реактивный конь на скорости свыше 1000 километров в час входил в слишком глубокий вираж. Поэтому необходимо было в сжатые сроки обеспечить летный состав специальным снаряжением. Быстро и качественно эту задачу можно было выполнить, лишь скопировав американский образец.
Таких передовых технологий в новом американском истребителе было применено множество, включая новейший радиолокационный прицел. Конечно, в иных условиях за дело пришлось бы взяться разведчикам. Но разгорающаяся в Корее война упростила задачу: вместо того чтобы покупать у сотрудника иностранной фирмы секретные чертежи, можно было заполучить само «железо» целиком. Требовалось только добыть именно «живой» самолет, а не его обломки для подробного изучения и проведения оценочных испытаний в НИИ ВВС…
Операцию с кодовым названием «Восточный клинок» по захвату новейшего американского истребителя курировал сам министр госбезопасности СССР Абакумов. По его распоряжению была срочно сформирована особая группа «Норд» из лучших летчиков-истребителей ВВС в звании не ниже майора и 5 опытнейших летчиков-испытателей НИИ ВВС. Перед охотничьей командой ставилась предельно конкретная задача: принудительно посадить на одном из аэродромов Северной Кореи или Китая вражеский самолет, постаравшись при этом не нанести ему серьезных повреждений. А затем перегнать трофейный «Сейбр» в СССР. Важность задания, в частности, подчеркивалась тем обстоятельством, что небольшую группу летчиков возглавил генерал-лейтенант Федор Степанович Крымов. Но затея кончилась полным провалом. Командир группы и большая часть ее летчиков погибли либо вернулись на родину инвалидами.
Полное фиаско операции, которой придавалось огромное значение и за ходом которой следил сам Иосиф Виссарионович Сталин, потрясло московское начальство. Враги всесильного министра госбезопасности Абакумова получили решающий козырь против него. Несколько месяцев спустя Абакумов был отстранен от занимаемой должности и арестован. Когда в Кремле решали судьбу опального министра госбезопасности, ему припомнили и эту историю.
Некоторое время спустя за дело взялся сын вождя, Василий Сталин. Он пообещал отцу, что как командующий столичным округом ВВС сумеет оперативно решить чрезвычайно важную для повышения обороноспособности страны задачу. Причем ценный трофей его летчики добудут без участия органов госбезопасности. Василий сразу решил, что его опергруппу возглавит лучший неофициальный ас Военно-воздушных сил. Для Бориса Нефедова в этом деле ставки тоже были чрезвычайно высоки. Сталин-младший обещал помочь вызволить из застенков госбезопасности недавно арестованную чекистами жену Бориса. А пока Василий Сталин дал своим людям приказ спрятать от гэбэшников малолетнего сына Нефедова – Игоря.
Василий прямо заявил Нефедову, что судьба его жены и сына будет зависеть от того, выполнит он задание Родины или нет:
– Если сумеешь отличиться, я смогу сказать отцу: «Этот человек – герой! Он добыл для страны важную техническую разработку. А подлец Берия держит его жену у себя в подвале!» Представляю себе, как у Лаврентия от ужаса вытянется его иезуитская физиономия и запотеют стекла пенсне.
Борис начал срочно формировать группу воздушных охотников. Василий Сталин дал ему полный карт-бланш, разрешив самому выбирать людей:
– Мне решительно плевать, с какой помойки ты будешь доставать людей, чтобы укомплектовать свою банду! – заявил командующий. – Главное, чтобы через два, максимум три месяца «Сейбр» был в Москве.
Напоследок Василий намекнул, что в случае неудачи Нефедову и его людям лучше обратно в Союз не возвращаться, а прямо в Корее пустить себе пулю в лоб, ибо он уже дал слово отцу.
Естественно, бывший командир воздушного штрафбата набрал в свою охотничью команду тех, с кем не раз ходил в бой: Леню Красавчика «Одессу», Кузакова – бывшего Героя Советского Союза и комдива, разжалованного в штрафники за плен, Батура Тюгюмджиева, Константина Рублева и других.
Кого-то из них пришлось вытаскивать с помощью Василия Сталина из колымского каторжного лагеря и тюремной психиатрической больницы. После основательной тренировки группа отправилась на театр военных действий.
Однако уже первые бои показали, что добыть «Сейбр» очень непросто. Американцы, надо было отдать им должное, воевали умело. Расположенные на их авианосцах мощные станции РЛС очень точно наводили их самолеты. Как правило, очередное рандеву с «Сейбрами» начиналось с того, что нефедовцы вдруг обнаруживали их у себя на хвосте или пикирующими со стороны солнца.
О внезапности приходилось только мечтать! В девяти случаях из десяти, прежде чем получить возможность атаковать самим, «штрафникам» приходилось выдерживать несколько яростных атак противника. При этом о преимуществах над противником речи не было. К середине войны американцы и их союзники подтянули в Корею все, что имели – лучших летчиков, самые совершенные самолеты. «Сейбры» последних модификаций были уже далеко не те, что в начале 1951 года. Новые американские машины не то что не уступали МиГам, но во многом даже превосходили их. На «Сейбрах» появилось очень прочное механизированное крыло с предкрылками, плюс огромные воздушные тормоза, чего на МиГах не было. Да и в скороподъемности «Сейбры» модификаций «F» и «D» теперь тоже не уступали нам, как это было в первый год боев в Корее. И в пикировании они тоже легко отрывались от преследования.
А благодаря своим противоперегрузочным костюмам американцы уверенно чувствовали себя на самых крутых виражах и поэтому старались затянуть «Иванов» в бой на горизонтали в расчете, что кто-нибудь из пилотов МиГов не сдюжит катания на «русских горках».
Естественно, в борьбе с таким врагом надо было все выжимать из своей машины и постоянно изобретать нестандартные ходы.
На первых порах Борис пытался исповедовать тактику открытого силового боя. Со своими парнями он врывался в самую гущу боя, пытаясь по ходу дела найти в американской группе самое слабое звено, чтобы попробовать «отжать» его от остальных. Но ничего путного из этого обычно не выходило. Заокеанские парни, с которыми нефедовцам пришлось иметь дело в Корее, все были настоящими профессионалами, умели работать в команде и своих на съедение не отдавали. В прямолинейном бою с ними ловить было нечего.
Тогда Борис придумал тактику, которую назвал «Чикагский экспресс». Суть ее была такова: маленькая стая «штрафников» барражировала на предельной высоте поблизости от линии фронта. До поры «охотники» старались не привлекать к себе внимание противника, прячась между облаками или в лучах солнца и не ввязываясь в собачьи свалки с противником. Неплохо зная английский язык, Нефедов настраивал бортовую радиостанцию на частоты, которые использовал противник, и слушал переговоры американских летчиков. Защищенных каналов связи у американцев еще не было. Поэтому можно было спокойно перехватывать ценную информацию, используя ее для планирования атаки. А обладающий феноменальным зрением и особым даром интуитивного предвидения Батур Тюгюмджиев великолепно справлялся с обязанностями передового дозорного группы, тем более что с высоты на фоне облаков панорама идущих внизу воздушных сражений просматривалась великолепно. Оставалось только поймать удобный момент для скачка «на подножку уходящего поезда».
Когда у какой-нибудь группы «Сейбров» заканчивалось топливо и она поворачивала к своим базам или появлялся караван возвращающихся с бомбежки «летающих крепостей», [16]16
Американский бомбардировщик B-29.
[Закрыть]идущих, как обычно, в сопровождении истребительного эскорта, нефедовцы старались незаметно пристроиться противнику в хвост.
Они, словно безбилетники, пытались по нахалке запрыгнуть на заднюю подножку трамвая, пока контролер проверяет билеты у пассажиров. Несколько раз из такой затеи почти выходил прок, но какая-нибудь досадная случайность срывала все дело.