355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Антон Никитин » Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция » Текст книги (страница 2)
Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция
  • Текст добавлен: 25 февраля 2022, 20:00

Текст книги "Олёнка. Часть 2. Любовь и самоизоляция"


Автор книги: Антон Никитин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава 3, в которой я узнаю, что у Ольги зелёные глаза

Я с нетерпением ждал окончания аврала на работе у Ольги, надеясь, что как только у неё появится свободное время, она тут же начнёт встречаться со мной. Но этого не случилось. В первые же выходные после проверки она улетела в Новосибирск по делам, в следующие – отправилась в загородное путешествие вместе с дочерью и её женихом. Я проводил время на даче, наблюдая как за окном валит снег. «В такую погоду надо лежать в тёплой постели, и говорить друг другу всякие нежности и непристойности, а потом делать эти нежности и непристойности», – писал я в Телеграме. Она прислала фото себя на фоне какой-то достопримечательности. Я пытался подавить раздражение. Что происходит? Она знает, что я очень хочу встретиться с ней. Для меня эта встреча была не рядовым свиданием, а знаком того, что я прощён – прощён по настоящему, а не только в Телеграме – и у нас теперь все, как было. Неужели экскурсия в Абрамцево в кампании будущего зятя ей интереснее, чем то, чем мы занимались с ней наедине? То, о чем она отзывалась «это.. просто космос»?!

А в будни Ольга по-прежнему была занята работой. Каждый день я спрашивал, не найдётся ли у неё времени встретиться, и каждый раз она отвечала, что заканчивает поздно. Если бы я был свободен, тогда, наверное, нам было бы проще. Но я не мог уйти из дома в девять вечера, а вернуться за полночь. Приходилось терпеть и надеяться, что когда-нибудь чёрная полоса прекратится. Иногда я спрашивал себя – ради чего я вернулся? Чтобы каждый день на протяжении трёх недель подряд получать от ворот поворот? «Ты для меня тупик», – написала она мне как-то, имея я виду, что «серьезные отношения» со мной не построишь.

Я решил купить Ольге подарок. Хорошую бижутерию, кольцо там или кулон. На шее она носила круглый серебряный медальон, который эффектно смотрелся на чёрной блузке. И почти сливался с бледной кожей, когда она оставалась без блузки. Я поискал в интернете подвески, но не нашёл ничего подходящего. Тогда я вспомнил, что вокруг запястья у Ольги обвивались тоненькие металлические проволочки с каким-то шариками на них. Кажется, эти штуки называются шармами. Я переключился на браслеты и нашёл один неплохой: испанской работы, из муранского стекла и серебра. Стеклянные вставки были зелёного цвета и почему-то он мне показался подходящим, хотя убей бог я не помнил Олю в чем-то зелёном.

Мы наконец-то встретились с ней на стыке марта и февраля. Свидание получилось скомканным. Она возвращалась с празднования дня рождения дочери и рассчитывала, что у неё в распоряжении будет час, а то и два. Но когда я шёл по Валовой улице, направляясь от станции метро Павелецкая в бар в самом конце Пятницкой, она написала в Телеграм с просьбой позвонить. Я набрал номер, но услышал короткие гудки. Она тоже не могла дозвониться до меня и я не сразу понял причину – Ольга звонила на мою вторую симку, с которой я обычно выходил на связь, а она была выключена. Я написал ей мой основной номер, но ошибся в цифре. Устав от бесплодных попыток дозвониться Оля сообщила в Телеграме, что у неё всего полчаса, а потом к ней придут родственники. Я не понимал, почему она не могла сказать об этом лично – я находился в пяти минутах от места. Но в темноте промахнулся мимо нужной двери и прошёл изрядное расстояние вверх по Пятницкой, прежде чем понял, что иду не туда. А Ольга продолжала тем временем писать мне в Телеграм, спрашивая, куда я подевался. Я чувствовал себя на взводе. Мои мечты об отеле накрылись медным тазом, и те жалкие минуты, которые у нас с ней оставались, утекают у меня буквально на глазах, а я к тому же заблудился в центре Москвы!

Когда я вошёл в бар, то увидел её стоящей у одного из столиков. Она даже не стала снимать куртку. Букет с цветами (видимо, не её, а дочери) положила на подоконник. Я подошёл к ней и приобнял, коснулся губами её щеки. Она не то, чтобы отстранилась, но не проявила большого энтузиазма.

Мы заказали по бокалу вина и я ещё раз извинился за своё поведение в начале февраля. Мне казалось очень важным сделать это лично, хотя я уже несколько раз просил прощения в Телеграме. Оля кивнула головой – мол, ладно, было и прошло. Я подарил ей браслет и мне показалось, что он ей понравился.

Видно было, что она мыслями не совсем здесь, а наполовину в прошлом, на дне рождения дочери, наполовину в будущем, где её ждали новые гости. Оля рассказала, что день рождения праздновали в ресторане на Никольской («представляешь, самый центр, а цены вполне умеренные»), что жених подарил ей новую модель «айфона»,а она и родственники – серёжки с бриллиантами.

Оля совсем недавно узнала, что к ней едут родственники со стороны будущего мужа, чтобы поздравить её дочь. Когда я выразил желание проводить её до дома, она отказалась, потому что не хотела, чтобы меня видели её знакомые. «Как я тебя представлю? – со смешком говорила Оля. – Мой женатый друг? А они ещё чего доброго захотят, чтобы ты пошёл с нами». Перспектива просидеть вечер на кухне у Ольги в компании незнакомых людей да ещё и в качестве «женатого друга» меня совершенно не воодушевляла.

Ольга даже не допила свой бокал. Заказала такси и уехала. Я отправился домой, в целом довольный, хотя вечер прошёл совсем не так, как я надеялся. Но мы «официально» помирились, и это было главное.

А поздно вечером, когда от Ольги ушли гости, я стал писать ей в Телеграм комплименты по поводу её сегодняшнего внешнего вида и назвал её «сероглазой красавицей». «У меня глаза зеленые», – ответила мне Оля. Я почувствовал себя на тонком льду. Как я мог встречаться с женщиной больше месяца и не заметить, какого цвета у неё глаза?! Я осторожно написал, что был уверен, что глаза у неё серого цвета. «Зеленыеееее», – отозвалась Олёнка. Я заметил, что видимо, что-то сверху направило меня на верный путь, когда я покупал браслет в цвет её глаз. И посчитал, что неплохо выкрутился.

Глава 4, в которой я чищу картошку и размышляю о смысле жизни

Неделя прошла, как и предыдущие две. Ольга по-прежнему работала допоздна и не находила на меня времени. Я пытался заменить личное общение дистанционным – слал ей сообщения, фото, записывал аудиопослания… и ничего не получал в ответ. То есть не то, чтобы совсем ничего. Она отделывалась смайликами и короткими фразами. Во мне копилась обида. Несколько раз я порывался написать что-нибудь резкое, потому что меня бесила неопределённость, повисшая между нами. Уж лучше снова один, чем в такой двусмысленной ситуации. Я прикладывал массу усилий, чтобы удержать себя в руках. В памяти ещё свежо было воспоминание о том, как я катался по полу, рыдая из-за нашего разрыва.

Что касается Светы, своего бывшего психолога, то о ней я почти не думал. Я уже не злился на неё, но и не испытывал желания связаться ней или зайти в Скайп, почитать, что она ответила на моё короткое прощание. Для меня было очевидно, что она не помогла мне. Но, что более важно, я понимал, что совсем не переживаю по поводу её отсутствия.

Я стал осторожно планировать наше с Ольгой будущее. Раз основное препятствие это мой брак, то, может, мне уйти? Это имело смысл даже безотносительно ситуации с Ольгой. Дома у меня было неладно. Мы ссорились с женой и по крупным поводам, и по мелочам. Мне казалось, что она придирается ко мне и не уважает меня. Как-то я пожарил на ужин картошку. Не то, чтобы специально готовил сюрприз, но подумал – я всё равно дома, она придёт с работы поздно, а тут хотя бы гарнир уже готов. Ну и к тому же я любил жареную картошку. И вот я стою перед двумя пакетами и выбираю. Почему-то в обеих пакетах плоды были грязными. «Продается же чистая», – подумал я раздражённо. Почему бы не купить такую, чтобы потом не возиться?» Но делать было нечего. Я полез в один пакет и выяснил, что там картошка склизкая. В другом лежала сухая. Я выбрал сухую, а вечером Лиза устроила мне выволочку потому что в первую очередь надо было использовать те овощи, которые уже начали портиться.

В другой раз жена отправила меня в магазин с наказом купить мясо. Какое – она не уточняла. Я купил, и конечно же, это бы не то мясо. Какое-то неправильное. Которое она не умела готовить. Тогда я сам его приготовил – нашёл рецепт в интернете. Мы с сыном с удовольствием съели, а Лиза не стала.

Таких мелочей было много. Сосиски полагалось варить обязательно в кожуре, а если я забывал об этом правиле, то жена отказывалась их есть. Как-то я постелил себе простыню, а Лиза устроила мне скандал, потому что оказывается, это была её личная простыня, о чем я не подозревал за предыдущие десятилетия совместной жизни. И так далее. И тому подобное. Когда мы ссорились, она переставала со мной разговаривать. Не то, чтобы мы раньше мило щебетали друг с другом при каждом удобном случае, но… это молчание давило. Как будто по дому разливалась какая-то вязкая субстанция и приходилось брести в ней, как в тине, преодолевая сопротивление и тратя силы там, где должны быть тишь да гладь, да божья благодать. Позже, когда Оля рассказывала мне про своего мужа, она говорила, что он вёл себя точно так же, а она не могла долго это терпеть. У них с мужем была условная фраза, которую произносила Оля каждый раз, когда хотела помириться: «Дяденька, прости засранку!» А вот у нас с Лизой такой фразы не было.

Были и вещи посерьёзнее. Когда мы выбирали школу, я предлагал ближайшую, потому что до неё идти было две минуты – дворами, а до той, которую наметила Лиза, – двенадцать минут быстрым шагом, причём через дорогу с нерегулируемым перекрёстком. Лиза мотивировала своё решение тем, что «её» школа считалась более продвинутой, более качественной. Когда я спросил, на основании чего она сделала такой вывод, то услышал, что «это все знают». Как вы думаете, в какую школу пошёл наш сын? Куда его проходилось водить за руку вплоть до середины четвёртого класса, хотя в другую школу он мог бы ходить самостоятельно уже наверное, класса со второго? Но дело не только в этом. Когда ребёнка официально зачислили в первый класс, произошла масштабная реорганизация, в результате которой объединились несколько учебных заведений, в том числе те два, из которых мы выбирали, а учителя равномерно перемешались по всем школам. Выбор Лизы потерял всякий смысл. Если он вообще когда-то там был.

Классного руководителя Лиза тоже выбрала сама, и не того, за которую голосовал я. Перед началом учебного года родителям представилась возможность побывать на занятии нескольких педагогов, чтобы определить, какой им больше подходит. Я выбрал молодую женщину, которая устроила неформальный мастер-класс, где интересно было и детям, и родителям. Я посчитал, что она относится к преподаванию творчески, не закостенела ещё в рамках системы. А Лизе понравилась пергидрольная тётка советского образца. С ней у меня как-то произошёл конфликт. Когда мой сын пришёл в школу после болезни, она поставила ему двойку и приписала: «Надо чаще на уроках появляться». Я при встрече заметил ей, что ребёнок вообще-то болел, у него и справка есть, на что она ответила, что знает, откуда берутся такие справки. Я буквально остолбенел, а потом, не выдержав, обозвал её дурой. На следующем классном часе она распиналась перед другими родителями о том, что некоторые папы ведут себя совершенно по-хамски. Лиза пришла с собрания в слезах. Впрочем, она часто приходила с собраний заплаканная, потому что наша училка устраивала выволочки родителям – взрослым мужчинам и женщинам – по любому поводу и без. «Почему я должна терпеть такое обращение?!», – шептала моя жена сквозь слезы. Но потом успокаивала себя: «Но зато она хорошо преподаёт».

Пергидрольная тётка запрещала детям выходить из класса в туалет, и как-то наш сын описался на уроке. Классе во втором, кажется. Он признался мне, что просто побоялся поднять руку и попроситься выйти. Я собирался к директору школы, но жена меня отговорила.

Чтобы развестись, нужны были деньги. Тех, что я зарабатывал, хватало на жизнь, но не более того. Я прикинул, что если съеду в съёмную квартиру, то после уплаты аренды, помощи Лизе, расходов на еду и другие первоочередные вещи, у меня практически ничего не останется. «На что же я буду ходить на свидания в кафе и дарить своей женщине цветы?», – думал я.

Решение сменить работу приходило ко мне не впервые. Я периодически подумывал о том, чтобы сменить поле деятельности, но не мог понять, чем бы я хотел заниматься. Шли годы, я занимался уже опостылевшей работой, жил c нелюбимой женой и боялся что-то менять, потому что не знал, как это делается. Стоял столбом. В прошлом году, видимо, под влиянием Светы, стал пробовать всякое разное: записался на курсы лепки из глины, попытался изучить программирование, прослушал курс про сетевой маркетинг, но меня ничего не зацепило. Я даже не мог найти себе подработку на свободное время, потому что резюме, которые я иногда рассылал, оставались без ответа. Понятно было, что я что-то делаю не так. Но я не мог сообразить, что именно.

 Глава 5, в которой я слушаю Челентано и пью вино

Шестого марта жена и сын уехали на дачу, а я остался один. В моем распоряжении оказался день седьмого марта. Я хотел провести его с Ольгой, написал ей и стал ждать. Как обычно, ждать пришлось несколько часов. И только под вечер она ответила, что уезжает на выходные вместе с дочерью и будущим зятем к его родителям. Я почувствовал, как во мне снова поднимается волна обиды и раздражения. За последний месяц мы виделись полчаса.

– Тебе с ними интереснее, чем со мной? – спросил я её.

– Это мая семья. Почему я должна им отказывать? – написала моя обладательница двух высших образований. Моя несговорчивая женщина.

– Поступай, как считаешь нужным, – раздражённо бросил я и закрыл Телеграм. Я не сомневался, что это конец наших так и не начавшихся снова отношений. Я не знал, как пробиться к ней на приём. На моем пути постоянно вставали проверяющие, студенты, коллеги, родственники, как настоящие, так и потенциальные, погода, грамматические ошибки, выключенная симка и все-все-все.

Я лёг спать, а наутро первым делом проверил, нет ли новых сообщений от Ольги. Ничего. Я видел, что она заходило в Телеграм после нашей непродолжительной беседы накануне, но ничего нового не написала. Я оделся и поехал в торговый центр. Во мне теплилась надежда, что Ольга одумается. Ну или что у её потенциального тестя сломается машина. Или что метеорит упадёт на дорогу к дому её родителей и заблокирует проезд. В то же время оставаться дома и проверять каждые пять минут телефон у меня не было сил. Я и так еле держался.

Я побродил по торговому центру. Что-то мерил. Может, даже что-то купил. Не помню. Вернулся. Открыл бутылку «Кинзмараули». Включил Челентано. С некоторых пор – с тех самых, как мы расстались с Ольгой в первый раз – я стал часто слушать этого итальянца. Как старые хиты – Soli, Il Tempo Se Ne Va, Non E' – так и новые песни, среди которых на первом месте стояла Confessa. Я совсем не знал слов, но название звучало похоже на английское Confession, так что мне было понятно, что речь идёт о признании. Скорее всего, о признании в любви. Тягучее, тяжёлое, безрадостное и безнадёжное настроение этой композиции очень хорошо соответствовало моему мироощущению в те дни. Где-то есть любовь, но она недостижима. Остаётся только смотреть издалека и горевать из-за невозможности подойти. Обнять, поцеловать.

Che ne hai fatto del nostro bene

diventato un freddo brivido

le risate le nostre cene

scene ormai irrecuperabili11
  Все, что было у нас вчера
  Обернулось холодным инеем
  Звонкий смех, наши вечера.
  Сцены больше не возвратимые.
  Оригинал: https://it.lyrsense.com/adriano_celentano/confessa


[Закрыть]
.

Я так проникся творчеством Челентано, что стал изучать его биографию. Почему-то я думал, что с таким обаянием он каждую ночь спит с новой женщиной, как этот, как его, который «О мамми-мамми, блю». С удивлением узнал, что в жизни итальянца было всего две возлюбленные: Орнелла Мути и Клаудиа Мори. Я заинтересовался. Смотрел на YouTube, как берлинская публика подпевает ему в Il ragazzo della via Gluck. Как он дурачится с Эросом Рамазотти на ТВ. Как заводит зал с Джанни Моранди. Я открывал Челентано во второй раз. В первый я был подростком и просто следовал моде восьмидесятых. Тогда я даже не знал, как его зовут, и полагал, что он Андриано, то есть Андрей, только на итальянский манер. А сейчас я видел невероятно харизматичного мужчину, который всю жизнь занимался любимым делом, много добился, имел трех детишек от красавицы-жены и выглядел невероятно стильно, не прикладывая к этому, как казалось, никаких усилий. Я был поражён.

Я слушал Челентано, пил вино и смотрел в телефон. «Поступай так, как считаешь нужным». Сначала я собирался «отпустить ситуацию». Заниматься своими делами. Не заходить в Телеграм. Неделю или даже больше. Всё равно уведомления включены. Если она напишет, я не пропущу. Пусть сама подумает, нужен я ей или нет. Но обида, что мной пренебрегли, в очередной раз перевесила все планы. Когда бутылка опустела практически наполовину, а Челентано дошёл до последних строк:

Ma perch!… non l'hai detto primaaaa!

chi non ama… non sar amato mai!22
  Но зачем раньше не сказала -
  Кто не любит, тот не будет любим
  Оригинал: https://it.lyrsense.com/adriano_celentano/confessa


[Закрыть]

я удалил наш чат. Для себя и для неё. Мне было горько, но я сделал это из самоуважения к себе. По крайней мере, так мне казалось.


Глава 6. Детский сад, трусы на лямках

Я считал, что поступил правильно. Возможно, не по форме, потому что мой поступок был продиктован эмоциями, но по сути. Моё самоуважение требовало заявить: я тебе не собачка бегать за тобой в ожидании подачки. Да, я ошибся. Но я сделал все, чтобы исправиться. Извинился: по телефону, в мессенджере и лично. Заказал доставку цветов. Подарил браслет. Терпеливо ждал три недели, пока у неё найдётся время. Согласился на скомканное свидание длиной в полчаса. Дело было не только в том, что Ольга не находила на меня времени. Она не давала мне надежды. Не инициировала общение. Она как бы была, но в то же время её у меня не было. Это напоминало мне ситуацию с той Ольгой, в которую я был влюблён на втором курсе. Иногда она не появлялась на факультете месяцами. А когда появлялась, то мы шли пить кофе или гулять. Слова «френдзона» тогда ещё не придумали, но думаю, я был именно там. В этой зоне. А когда Оли не было, я ходил в те места, где мы когда-то были вместе и тосковал, не находя в себе сил заняться поисками хоть чего-нибудь: новой девчонки, работы, увлечения.

Я пытался утешить себя тем, что это не женщина меня бросила, а я ушёл, но не находил в этом никакой радости. Сложно сказать, кто кого бросил в такой ситуации. Бросить можно то, что у тебя есть, а Ольги у меня, считай, не было. Как она и сказала.

Я снова включил Тиндер – конечно, он был выключен всё то время, когда я ждал прощения от Ольги, я же все-таки не самоубийца. Нашёл женщину. Сходил с ней на свидание. Ага, в «Верону». Вспомнил молодость. Альбина, риэлтор из Мытищ (все-таки у меня какая-то мистическая связь с этим городом). Высокая, стройная, в пальто от Версаче (эта деталь как-то всплыла в разговоре, сам-то я конечно, не отличил бы Версаче от Бершки). Довольно симпатичная, но абсолютно неинтересная. Когда узнала, что я женат, то не выказала никаких эмоций. Для неё это не было проблемой. Я сидел с ней за тем же столом, за которым когда-то встречался с Соней, потом с Софией. Конечно, невольно сравнивал. Мой внутренний камертон молчал. На следующий день я написал ей что-то вежливо-прощальное.

В мире тем временем творилась нечто странное. Закрывались границы, первые случаи коронавируса регистрировались в США, Бразилии, России. Италия вышла на первое место по числу жертв новой инфекции. В Москве запретили массовые мероприятия. В Италии ввели карантин, в США – чрезвычайное положение. Всемирная Организация Здравоохранения объявила пандемию. Нарастающая истерия в СМИ создавала ощущение надвигающегося апокалипсиса.

А я в это время отчаянно пытался чем-то занять себя, чтобы отвлечься от мыслей об Ольге. В субботу 14 марта жена с сыном должны были пойти на экскурсию в Пушкинский музей, но её отменили. Из-за коронавируса. Поговаривали, что скоро вообще закроют кино, музеи и выставки. Я задумался. С одной стороны, рисковать здоровьем не хотелось. С другой – угроза пока была ещё довольно эфемерной, а дома сидеть я не мог. Я зашёл на сайт, где публиковали расписание выставок и увидел, что в фотоцентре братьев Люмьер можно посмотреть работы Александра Родченко. Я заинтересовался, поскольку увлекался фотографией, а когда сообразил, что до центра можно дойти от Новокузнецкой, то вопрос был решён окончательно. Новокузнецкая, Третьяковская, Пятницкая, Ордынка. Святые места. Я оделся и поехал.

От метро к центру надо было налево. Я повернул направо. Через несколько минут оказался перед небольшим особнячком. Там работала Ольга. Раньше я никогда не был рядом и теперь с любопытством осматривал старинное здание. Некоторые окна были открыты и я подумал, что может, увижу её. В субботу она иногда работала. Я прошёл вдоль фасада, потом перешёл дорогу и остановился напротив входной двери. Когда она открывалась, видна была рамка металлодетектора. Я мог бы войти. Внутрь меня, конечно, не пустила бы охрана, но я мог бы попросить, чтобы её позвали. «Мне нужна Ольга… кажется Алексеевна, она тут работает. Такая, знаете, блондинка, всегда в чёрном ходит». Я думал, что это могло бы сработать. И вот я стою внизу, у лестницы, а она появляется наверху, такая эффектная и удивлённая, не понимающая, кому она понадобилась… а тут я. Я вспомнил, как она беспокоилась о своей анонимности. Тёмные очки на фото в Тиндере. «Не люблю публичности», – ответила она, когда я спросил её, кажется, в первый день знакомства. Позже, когда у нас зашёл разговор об интимных фото, она призналась, что боится рисковать. «Меня уволят, если эти снимки попадут в интернет. Вдруг я потеряю телефон? Или ты потеряешь?». Кроме того, она не хотела, чтобы её видели в компании женатого мужчины. Так что я побрёл прочь, вниз к Москва-реке. Мимо тех мест, где мы с ней встречались.

То ли из-за выходного дня, то ли в предчувствии большой беды Москва казалась притихшей. Как будто готовилась к чему-то. К чему-то очень плохому.

Я шёл и вспоминал. Вот сквер, где я ждал её зимним утром, спрятавшись от дождя под козырёк кофейни. Накануне она предложила пойти в какую-то кафешку рядом с этим сквером, но когда я пришёл, то обнаружил, что она закрыта. Оля появилась в своём чёрном полушубке, семеня по мокрому льду и подошла ко мне, улыбающаяся, радостная оттого, что видит меня. Мы пошли в веганское кафе напротив Третьяковки, заказали кофе, а потом она вдруг вспомнила, что у неё дела по работе и убежала, оставив меня одного на час. Но Оля отблагодарила меня за это неудобство позже, очень хорошо отблагодарила.

В это кафе мы наведывались ещё пару раз. Рассматривали там альбомы с репродукциями, пока ждали заказ. На некоторых были нарисованы голые мужчины и женщины со всеми анатомическими подробностями. Мы хихикали и подталкивали друг друга как школьники. Целовались, если в зале никого не было. А если кто-то был – трогали друг друга под столом. Или просто сидели, прижавшись друг к другу. Я чувствовал тепло, чувствовал себя нужным, желанным и это было прекрасно. Мы оседлали одну волну и её губы были такими манящими.

Как-то я предложил ей пойти в Третьяковку. Это была огромная жертва, которую я был готов возложить на алтарь наших отношений. Я думал, что ей там будет интересно и мог потерпеть часок-другой ради вознаграждения в финале. Ольга посмотрела на меня и спросила: «Ты правда готов на это ради меня?». «Да», – ответил я со вздохом. «Не то, чтобы мне этого хочется, но, может там есть укромные уголки, где мы могли бы целоваться?». Мы так и не пошли в Третьяковку. Ни в тот день, ни в другой. Нам обоим друг от друга нужно было совсем другое.

Походив по выставке (выяснилось, что там были работы не только Родченко, но и Ги Бурдена) я уселся в небольшом кафе при фотоцентре и стал думать, как бы мне вернуть Ольгу. Моей принципиальности надолго не хватило, я хотел снова общаться с ней, но, конечно, и речи не могло быть о том, чтобы написать первым. Я задумался, как бы мне привлечь её внимание. Зашёл в Телеграм посмотреть, не заходила ли она. Чтоб посмотреть, не заходил ли я. Она заходила, но вот зачем? Поскольку я удалил её из контактов, она не могла видеть ни времени моего посещения, ни фото на аватарке. Я снова добавил её в контакты, а на аватарку поставил картинку, которую смастерил тут же. На белом фоне красными буквами шла надпись: «Я обиделся». Теперь она могла увидеть её. Ну и наверное, понять, что это я к ней обращаюсь. Или нет? А может, она посмеётся надо мной? Я убрал картинку и удалил Ольгу из контактов. Посидел, попил кофе. Надо мной висел плакат – обнажённое тело, не то мужское, не то женское, облепленное мухами. Не портрет государя императора, конечно. Но зато сразу видно, место артистичное, богемное. Я снова записал Ольгу в контакты. Вернул на место картинку. Только на этот раз добавил слово «очень», так что получилось: «Я очень обиделся». Посмотрел на время её последнего посещения. За последние пару минут ничего нового не происходило. Вздохнул и пошёл обратно. В метро удалил аватарку, Ольгу и Телеграм. Детский сад закрылся. По крайней мере, на тот день.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю