Текст книги "Мерцающее безмолвие"
Автор книги: Антон Лопатин
Жанр:
Прочая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Нуждаются ли в нас звезды? Жаждут ли иные миры почувствовать на себе стопу человека? Согласны ли сверхновые на присутствие человека при своей гибели? Важно ли черному безграничному вакууму, в котором несутся жалкие приплюснутые у полюсов шары и вовсе незаметные звездолеты, что мы существуем?
В начале своих полетов Сандерс думал и честно отвечал самому себе и другим: «Несомненно, да». Затем, встретившись с враждебными космическими аномалиями, коварством чужих планет, он начал отвечать: «Пожалуй, они против, но можно ли их винить? Кто хочет общаться с созданием, подобным человеку?» Но, отвечая так, он продолжал скоротечные прыжки и долгие перелеты от звезды к астероиду, от него к планете и снова и снова и дальше и дальше. И возвращаясь. «Да» – отвечал он первые десять великолепных лет, «Нет» – семь, полных упорства и надежды. И лишь сейчас, за сорок минут, сидя у затянутого силовым полем иллюминатора гибнущего корабля, он счел, что нашел верный ответ. «Им безразлично».
– Один…замечательный… – услышал рядом с собой Сандерс хриплый, с надрывом голос Беккета и наклонился к нему, думая, что тот опять бредит – писатель, в своем великом…рассказе о Севере…написал… – Беккет замолк, бледное лицо его, в аварийном свете, казалось тоскливой маской. Сандерс ждал.– «Сколько я ни встречал собак с затейливыми кличками, все они никуда не годились» – Беккет засмеялся, но тут же вскрикнул, и по губам его и подбородку побежали струйки крови. Сандерс ждал, он понял, что друг его говорит осмысленно. Сандерс взял платок и аккуратным, почти нежным движением, отер кровь с лица старшего помощника.
– Вот я и думаю Кайл – продолжил, наконец, Беккет тихим голосом и открыв серые глаза – наш корабль как одна из этих собак! Ха-ха! Он закашлялся, правая его изуродованная рука бешено затряслась, но вскоре вновь словно прилипла к залитой кровью койке. Беккет затих с озорной, но жуткой багровой улыбкой на лице.
Сандерс тоже против воли улыбнулся. Многие, и он в их числе, звездоплаватели любили произведения Лондона о Севере. А корабль и в самом деле назывался затейливо.
– «Император Оттон 1» – тихо сказал Сандерс звездной бездне.
В ответ, как всегда, молчание. Ни насмешливое, ни жестокое, ни что-то обещающее или чем-то грозящее. Просто черное молчание вселенной.
– Грузовой звездолет второго класса – продолжил, сжав кулаки, Сандерс, обращаясь к бесстрастной аудитории из космической пыли, квазаров, туманностей, звезд и света уже исчезнувших светил. Он чувствовал жажду говорить в этой никогда не нарушаемой тишине. Хотелось осквернить святыню, которой он поклонялся всю жизнь.
– Основной способ передвижения – в подпространстве. Имеет две палубы, четыре трюма, один медотсек, четыре спасательных капсулы.
«Вернее имел» – сказал про себя Сандерс, надеясь, что звезды не умеют читать мысли человека. Три часа назад корабль вынырнул из абсолютно черной, с белесыми всполохами, бесконечности подпространства. Искалеченным, деформированным, перекореженным. Впрочем, было удивительно, что подпространство выпустило их вообще. Аномалия в нем будто знала, что нужно разрушить в первую очередь – сплющила капсулы, вырвала медотсек, двигатель же просто исчез. Сверхпрочные антенны словно были иглами льда, истончившимися под пеклом тысячи солнц. И все технологии, все средства, все надежды были мертвы и более не пригодны. Экипаж понял и принял это не сразу.
На еще молодом лице Сандерса пролегли тяжелые морщины, вновь начали кровоточить глубокие порезы на лбу и щеке.
– Экипаж – восемь человек. «Пятеро мертвы, один при смерти, один – сошел с ума, последний – обречен».Красные капли тяжело падали на прежде белоснежный пол, рисуя на нем безобразные узоры.
– Вайген исчез ТАМ вместе со своим медотсеком, что с ним? Вне сомнения мертв. Но как он погиб? Что сотворил с ним этот чудовищный туннель подпространства, без стен, без времени? Самое беспросветное место во вселенной.«Бедный, самоотверженный Генрих».
Многие капли не стремились к полу. Стекая со щек, они бежали по скафандру, прочерчивая на его синеве багряные линии, расползались в темные пятна.
– Лучше бы у тебя была злая воля – прошипел Сандерс черноте за иллюминатором. – Так было бы много легче. Ты погубила лучший экипаж.
Сандерс вспомнил как пару часов назад, после аварии, он, было, собрался воодушевлять их, утешать. Даже сейчас он улыбнулся. «Я просто забыл, с кем имею…имел дело. Беккет уже всех собрал, Лорейн проверяла приборы, Карл подготовил скафандры. Все сделали без меня, без приказов. Господи…мы были как идеальный сплав, как философский камень…Роман – медь, Лорейн – платина, Катрина – серебро, Тодер – сталь…
По лицу Сандерса прошла судорога.
«Сами доделаете чертову титаняку, сорванцы» – сказал им Тодер по внутренней связи, когда проклятый трос подвел, разъединился и техник отправился в последний полет. Роман включил реактивный ранец, но Тодер запретил. Его относило все дальше и дальше от корпуса, зрелище было невыносимым. «Лучше бы он сгинул сразу» – со стыдом подумал Сандерс. Тяжко было смотреть, как их шутника, их великого «целителя» техники уносит прочь и можно только беспомощно глядеть. И видеть как человек, целый мир, становится лишь крохотной белой фигуркой среди тьмы. А потом космос замазал его чернотой, как недовольный художник убирает лишнее с холста.
«Бедный, отважный Тодер».
Некоторые звезды излучали белый свет. Цвет скафандра. Они были далеко, а, может, их уже и не существовало. Как и Тодера. Как несправедливо. От них остался свет, который будет вечно идти сквозь вселенную, а от Тодера? Память? Сандерс издал истерический смешок.
Он умрет через…час. Семьи у Тодера нет. А считается ли памятью имя в списке павших космолетчиков? Посмотрит ли кто-нибудь его фотографию? А если посмотрит, то, разве, поймет, как он мог заставить всех испытывать жалость к сломанной машине, прибору, кораблю? И как заражал всех своей страстью к ремонту? Без разницы – никто не посмотрит. Что он сделал? Ни изобрел новой технологии, ни разрушил вражеского корабля. Для чего людям его помнить? Что их заставит? Жил честно, умер с честью – ну и что?!
Сандерс дернул себя за волосы и в ладони остался клок каштановых прядей. Перед глазами его стоял высокий улыбающийся человек, и вдруг тело его покрыл скафандр, лицо исчезло под шлемом и гигантские, еле различимые во тьме, такие же черные, как и сама тьма, пальцы утащили Тодера.
Но смерть его не была страшней, чем гибель Катрины, медленно размазанной ставшим ветхим, после выхода из туннеля, блоком. А что испытал Роман, когда в скафандр попало топливо? Смесь, которая сначала облепила тело и прежде чем сжечь его заживо, разъедала кожу, кости, выедала глаза. Боже! А Карл? Это лучше не вспоминать.
– Ты прибрал их всех – сказал Сандерс космосу.
Они уже поняли, что обречены, они уже решили вернуться в больное чрево погибающего звездолета и предаться воспоминаниям, записать послания… но черная пустота и ставший опасным после надругательства туннеля корабль отпустил лишь Сандерса и, изжевав половину его тела, Беккета. А Фейч и так был внутри.
Сандерс покосился на картографа. Сейчас он боялся Джозефа. Сквозь глаза его, к счастью, сейчас прикрытые, не прячась, на мир смотрело безумие. Сандерс понимал, что с ума сошел бы любой, увидь он то о чем, то, возвышая голос, то, скатываясь до шепота, повествовал Фейч, приходя в себя, но менее жутко от этого не становилось.
Сандерс опустился на пол, прикрыл глаза. Когда-то он не мог насмотреться на черное безразмерное полотно с мириадами искр. Это «когда-то» было три часа назад, подумал он. Он желал не иных миров, но самой великой звездной пустоты между ними. Он был без ума от навигации в ней, обожал свои глаза, за то, что они позволяют ему вкушать разноцветье туманностей, формы джетов и балджов, вращение колец планет, блуждание комет, пляску астероидов и…даже пугающую, но грандиозную тьму, безвременье и безмерность подпространства.
И неужели теперь его удел лишь ненависть и горечь?
Разве может он обвинять вселенную? Звала ли она его, Карла, Фейча, человечество? Обещала награды, истину, если оно преодолеет барьеры? Нет. Космос всегда молчал. О, нет, конечно, радиоастрономы всегда слышат вселенную, и Сандерс тоже любил слушать шипение Млечного Пути, треск пульсаров. Внимать можно столь многому – зову радиогалактик, эху невидимых миров, крику квазаров.
Сандерс думал об иной тишине. О той, которую он ощущал среди гудения приборов, разговоров в столовой, даже слушая собственный голос, когда отдавал приказы. Находясь в космосе, он всегда чувствовал её. Такую тишину не встретишь на планетах. Сандерс погружался на батискафе в расщелину Сумеречного моря на темном, удаленном от своего светила Эхнатоне. Спускался в пустующие тысячелетия норы на Кампе. И сравнивал. В норах, тишина, для него, была тревожной, в глубинах серых вод – унылой. Но не было такой тишины, которая подавляла и восхищала более чем вселенская. Ёе невозможно нарушить, её нельзя даже вообразить. «Больше нет молчания такого масштаба, – размышлял Сандерс, – ведь безмолвствует сама бесконечность».
– Я видел их фантомы…
Сандерс вздрогнул, испуг пронзил его как лезвие. Фейч открыл глаза и еще больше сполз на пол, вытянув ноги. Голубые глаза его смотрели сквозь Сандерса, сквозь стену каюты. Сандерсу казалось, что они по-прежнему видят, то, что явила ему беспроглядная пустота подпространства.
– Они плавали в нём, разных форм, размеров. Плавали тысячами и гибли… я видел их смерти. Одни словно истаивали, другие оно сминало, как пластилин, и еще сотни способов… Исторгало из себя в неисчислимо далекие области и они никогда не возвращались домой, пожирало двигатели и оставляло вечно курсировать в себе. И знаешь что?! – вдруг вскричал Фейч и Сандерс чуть не повалился на пол.
– Оно может протянуть руку и сюда. Куда угодно – сказал почти шепотом Фейч.
Сандерс попятился, будто это Фейч был опасен. «Куда это я собрался бежать? От этого нельзя скрыться, оно поистине везде». Сандерс несколько раз глубоко вздохнул и сказал Фейчу: брось старина, никому мы не нужны. Успокойся. Но Фейч как будто не слышал.
– Оно не злое и не доброе, оно просто есть. Оно показало мне Червя и Спираль. И я увидел, что случается при Разрыве.
Фейч на мгновение закатил глаза, а Сандерса проняла дрожь.
– Я видел экипажи кораблей…
«Не хочу, не могу слушать» – закричал разум Сандерса. Его зеленые глаза встретились с воспаленным взором Фейча и их голубизна и таившийся за ней помутненный разум приковали Сандерса. Фейч говорил, и в голосе его Сандерсу чудились звуки вселенной: шипение, потрескивание и даже тишина. Фейч говорил, и глаза его словно обратились в бездонные воронки. Сандерс тонул в этой бездне, внутри одного человека и, слушая надломленный и чуть восхищенный голос картографа, видел ИХ.
Видел зал полный молочного тумана и огоньки, складывающиеся в неведомые узоры, и в тумане то ли плавали, то ли летали причудливые существа с белесой кожей и треугольными глазами с множеством зрачков. Видел созданий в скафандрах, у которых вместо ног были хвосты, и они отчаянно били ими о бледно-голубые стены круглого помещения с единственным иллюминатором, и за ним была тьма с белыми всполохами. Он оказался рядом с какой-то серой стеной, и та вдруг рассыпалась в пыль, и на Сандерса понеслись безмолвно кричащие существа с чешуей и костяными гребнями на головах. И кончилось все тем, что он лежал в тягостно пустом громадном помещении, в окружении сотен каких-то приборов, которые были лишь тенями и пол был покрыт пленкой изумрудного цвета, а потолка будто не было вовсе. И внезапно Сандерс увидел, что впереди зияет колоссальный разлом, ведущий в безвременную тьму, и его понес туда невидимый поток. Он боролся с этим потоком, хватался за воздух, которого не было, который давно закончился в этом пустом склепе. И задыхаясь, он видел призраков. А линии разлома будто ожили, задвигались, затрепетали и выпустили клыки и, когда разлом уже был в одном мгновении от Сандерса, тот выставил руки… И все оборвалось, и Кайл Сандерс почувствовал жуткую боль, все виды боли доступные человеку. Он обхватил голову, в которой бился замученный разум и повалился на пол. Глаза пылали изнутри, и тьма не приходила, а наоборот все было до агонии ярко, словно он был заперт внутри солнца. А на затылке плясал безумный великан в стальных сапогах со шпорами, лоб плавила кислота, а виски сдавливало, сверлило, жгло, резало…и в какой-то момент Сандерс почувствовал, как голова расслаивается, алый лоскут за лоскутом, как рвется вязь мыслей и разум исчезает в черной вспышке.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
