Текст книги "Шаг второй. Баланс сил"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 4. После пира похмелились, посчитали, прослезились

Приём, если можно так назвать прошедший в поместье Старицких междусобойчик, закончился далеко за полночь, так что разговор с профессором и волхвом вновь пришлось отложить. Но утром, сразу после завтрака, они-таки добрались до меня, и дважды откладывавшийся разговор наконец состоялся. Правда, поначалу он пошёл несколько в иную сторону, чем предполагалось ранее. Основной темой беседы должны были стать условия продолжения нашего сотрудничества с группой профессора, но до неё мы добрались не сразу. Мой интерес к рассказу князя Старицкого и тяга к лекциям Переплутова волхва сказались. И надо заметить, Всеслав Мекленович не возражал. Думаю, ему тоже было любопытно.

– Виталий Родионович не единожды выказывал недоверие к легенде об уходе старых богов, что очень не нравится кое-кому из моих коллег, – задумчиво проговорил Вышата Любомирич и, чуть помедлив, неожиданно усмехнулся. – Впрочем, в этом он не одинок. Меня наши традиционалисты не переваривают по той же самой причине.

– Хотите сказать, что вы тоже не верите в эту историю? – удивился я. И, кажется, Грац меня в этом поддержал. По крайней мере, на миг он утерял обычно сонное выражение лица, да и в эмоциях плеснуло интересом.

– Миф, Ерофей, – кивнул Остромиров. – Я склонен считать её мифом. Да и не только я, если уж на то пошло. Среди известных мне общин волхвов, пожалуй, подавляющее большинство склоняется к той же мысли.

– Странно, – мы с Всеславом Мекленовичем оказались единодушны в своей реакции.

– А что тут такого? – пожал плечами Переплутов волхв.

– Ну-у… – переглянувшись с Грацем, протянул я. – На мой взгляд, это точно так же удивляет, как священник, не верящий в бога.

– А! Вот ты о чём! – рассмеялся Остромиров и, поднявшись с кресла, принялся мерить малую гостиную шагами. Молча. Наконец, он замер у окна и, прищёлкнув пальцами, заговорил: – понимаешь, Ерофей, волхвы, несмотря на своё название, уже давно не являются жрецами, как те же христианские священники. Мы – хранители традиций, умений, знаний и даже некоторых суеверий, которые со времён "Уральского сдвига" таковыми, вроде как, уже и не являются, но не жрецы. Понимаешь?

– Не очень, – честно ответил я. Волхв вздохнул и вновь умолк, задумавшись. Но вскоре ожил.

– Священник несёт веру и закон. Мораль, – медленно произнёс Остромиров. – Он говорит: поступайте так-то и вам воздастся. Таким образом, насаждая веру, он воспитывает в пастве определённую модель поведения. Если эта модель-мораль выгодна государству, действия священника получают поддержку властей, если противоречит интересам правителей – церковь становится гонимой и может быть даже уничтожена путём замены на иную, более удобную и выгодную. С верой в старых богов так и было. Политеистическая система изжила себя, более того, она прямо противоречила начавшейся централизации власти. Монархи того времени вовсю старались собрать все нити управления в своих руках, и куча жрецов, ратующих каждый за свою "ветвь" веры, и, соответственно, тянущих одеяло на себя, никак не вписывались в создаваемую систему. На фоне тех свар, что устраивали жрецы старых богов, не гнушавшиеся, кстати, баламутить своих последователей для достижения нужных им целей, монотеизм выглядел куда как предпочтительнее. Он и занял место основной религии. Кто из жрецов понял, что происходит, тот отошёл в сторону, кто не понял… ушёл в Ирий с дымом. Так волхвы оказались вне закона, который повернулся против них, и были лишены права насаждать свою мораль. То есть, оказались без всех жреческих атрибутов разом. Ну… почти всех. Осталась лишь функция хранителей знаний, но это уже совсем другое дело, согласись? Так что, меня и мне подобных, сейчас, скорее можно назвать коллегами уважаемого Всеслава Мекленовича, нежели нынешних священников. А какой первый принцип учёного?

– "Сомневайся!", – с неожиданным смешком выдал Грац. Волхв хохотнул следом.

– Ну, так почему я должен принимать на веру древний миф, родившийся в Тёмные века в среде необразованных, склонных к мистике мракобесов, в каждой молнии видевших копьё Перуна, а в каждом раскате грома слышавших его смех? – развёл руками Вышата Любомирич, завершая свою речь.

– Но вы упоминали, что среди ваших "коллег" есть и те, кто верят в этот миф? – уточнил я.

– Разумеется, – пожав плечами, согласился Остромиров. – Традиционалисты есть всегда и везде. Наши общины – не исключение. Тот факт, что волхвы давно перестали быть жрецами, совсем не значит, что их вера угасла. По крайней мере, не у всех. Но ведь и среди учёных есть верующие, не так ли? Тем не менее, развитию научной мысли их вера ничуть не мешает.

– Понял, – кивнул я в ответ.

– Лукавишь, Вышата, – пряча усмешку в усах, буркнул профессор. А на мой вопросительный взгляд, с охотой ответил: – знаешь, Ерофей, почему именно он сейчас тебя курирует? Хех, это его наказание от общины. Бийских изгнали за инцидент на Урале, а их руководителя лишили звания главы круга и запретили вести какие-либо исследования, пока не исправит содеянное. Спрашивается: если наш любезный Переплутов волхв не верил в миф об ушедших богах, зачем он вообще полез к южноуральской аномалии?

– Чушь! – фыркнул Остромиров. – Шлиман нашёл Трою, изучая греческие легенды, и никто его не упрекает в этом! Чем я хуже? Да, в своих исследованиях я частично опирался на миф об уходе старых богов, но не потому, что в него верю! Я просто хочу выяснить, что на самом деле произошло на Урале тысячу лет тому назад!

– Вот и довыяснялся, – кивнул профессор. – Да так, что из "учёных" волхвов пришлось переквалифицироваться в надсмотрщики.

– Сеславушка… в глаз дам! – неожиданно надувшись, словно воздушный шарик, буркнул Остромиров и отвернулся к окну. Вроде как, обиделся. Но действительно ли это так, или Переплутов волхв опять ваньку валяет, я не понял. Просто не смог почуять его эмоций.

Надо же, какие новости я узнаю мимоходом! А ведь раньше ни один из них даже не намекал ни на что подобное. Нет, были разговоры и объяснения о том, что, фактически, волхв Остромиров в наших исследованиях выступает эдаким инспектором от круга волхвов, следящим, дабы в процессе работы Грац сотоварищи не начудили чего-то из ряда вон выходящего. И об уравновешивании моего состояния путём изучения третьего пути волхвов тоже говорили. Но вот о том, что Остромиров был руководителем группы волхвов, полсотни лет назад полезших в южноуральскую аномалию, мне прежде слышать не доводилось. Как и о том, что он тоже понёс своё наказание за происшедший тогда инцидент, а нынешнее его "кураторство" проводимых Грацем исследований – лишь часть его расплаты. М-да. На всякий случай, я решил увести беседу чуть в сторону.

– Вышата Любомирич, Всеслав Мекленович, мы вчера утром разговаривали с князем, и я задал ему вопрос, ответа на который не получил. Может, вы знаете… – начал я, и оба мои собеседника тут же изобразили повышенное внимание. А когда я рассказал о сравнении принципов раскачки физического и ментального тела, и возможном "выхлопе" от занятия последней, задумались всерьёз. По крайней мере, Грац точно. Остромиров же полыхнул в мою сторону чем-то… неприятным, словно не удержав под контролем гнев и обиду на недавние слова профессора, но почти тут же задавил эти эмоции и покачал головой.

– Тут я ничем помочь не могу. Исследования на эту тему были официально закрыты общиной ещё пятьсот лет назад, и запрет на них, похоже, не будет снят ещё столько же, – нехотя проговорил он. – И, Ерофей, не советую тебе в это лезть. Подобные запреты община вводит лишь в тех случаях, когда опасность слишком велика. И да, просто чтоб ты знал: после "Уральского сдвига" запрет на изучение южноуральской аномалии введён не был. Было лишь решение о прекращении работы одной конкретной исследовательской группы, и только. Намёк понятен?

– А мы подобных исследований пока не проводили вовсе, – задумчиво протянул Грац и, заметив мой изумлённый взгляд, равнодушно пожал плечами. – А что ты хочешь, Ерофей? Естествознанию и философии, как серьёзным наукам, едва ли больше сотни лет. И это у нас, в стране, изначально весьма положительно относившейся к ментальному манипулированию, в отличие от тех же европейских соседей. По сути, несмотря на все успехи и прогресс, мы находимся лишь в самом начале долгого пути познания.

– Как сто лет?! Я же читал труды философов, датированные двухсотым и даже сотыми годами нынешнего тысячелетия, – начал было я, но был тут же перебит профессором.

– Труды? Философов?! Чушь! Рассуждения о природе вещей, в которых они совершенно не разбираются, да ещё и сдобренные бабкиными наговорами и дремучими суевериями, – взбеленившись было, Грац вскочил, но, словно осознав, что выпадает из привычного образа, спохватился и тут же вернулся в своё обычное флегматичное состояние. Рухнув обратно в кресло, он махнул рукой и заговорил знакомым занудно-лекторским тоном: – Я толкую о науке, а не о псевдологической болтологии, построенной на простейших аналогиях и тыканьи пальцем в небо. Да, это был необходимый, можно сказать, неминуемый этап в развитии человечества, но он пройден, и сейчас мы не можем смотреть на измышления учёных того времени, иначе как с усмешкой. Не на всё, конечно, были среди тогдашних шарлатанов и серьёзные исследователи, гении, своими озарениями создавшие основу нынешних философии и естествознания, но и они совершали ошибки, порой совершенно глупые, необъяснимые ограниченностью имевшихся у них знаний или убогостью гносеологического аппарата. Впрочем, на них оказывали серьёзное давление религиозные догматы, так что, частично, эти их ошибки и заблуждения можно списать на святош… Кстати, Вышата, вот и опровержение твоего утверждения о том, что вера не мешает учёному в процессе познания. Если бы над тем же Якоби или Ломоносовым не довлели церковные авторитеты, вклад сих многомудрых мужей в науку мог бы стать намного более весомым.

М-да, не признаёт, оказывается, Всеслав Мекленович прежних авторитетов. Совсем не признаёт. Я покосился на Остромирова, ожидая, что тот, как это уже часто бывало, вступит в полемику с другом, но Вышата Любомирич только недовольно фыркнул в сторону профессора, и отвернулся. Точно обиделся.

Впрочем, долго обижаться на что бы то ни было Переплутов волхв-колобок, по-моему, совершенно не умеет. Так что, не прошло и минуты с последней реплики Граца, уже успевшего задуматься о чём-то высоком и, несомненно, умном, как Вышата Любомирич вновь включился в разговор. Точнее, затеял беседу на новую тему, ту самую, ради которой мы, собственно, и собрались этим утром.

Собственно, я предполагал, что эти Пат и Паташон будут радеть за скорейшее возобновление работ по их проекту, ради которого, как недавно выяснилось, меня и вытащили из того мира. Но то, что эти господа будут настолько напористы в своём стремлении, я никак не ожидал. Да и с чего бы? В Ведерниковом юрте они действовали куда спокойнее, не пытались присвоить себе всё моё свободное время, с пониманием относились к тому, что у некоего Ерофея Хабарова могут быть свои планы и цели. Хотя, может, от того и давят теперь, что нынче я уже знаю, кому должен быть благодарен за спасение от смерти?

– Ерофей, ты же сам прекрасно понимаешь, чем быстрее мы начнём работу, тем быстрее будет результат, – разглагольствовал Вышата Любомирич, колобком перекатываясь из одного угла комнаты в другой.

– Понимаю, но прежде чем планировать наши встречи с группой, мне нужно хоть какое-то жильё найти, место под лавку, опять же. Потому как без подработки, на одних выплатах профессора, я тут ноги с голода протяну! – отбрыкивался я. – Хольмград – это не Ведерников, всё же. Здешние цены я уже видел… мельком, правда, но чтобы понять, насколько они выше, чем на юге, мне хватило!

– У меня есть другое предложение, – отвлёкся от своих важных размышлений Грац. – Привлечённый сотрудник в лаборатории.

Мы с Остромировым недоумённо уставились на очнувшегося профессора. Кажется, не только мне его реплика показалась… скажем так, не совсем понятной.

Обведя нас взглядом, Всеслав Мекленович тяжко вздохнул.

– Поясняю, я могу выбить для Ерофея ставку лаборанта в Хольмском университете. Его ученического сертификата для этого вполне достаточно. Жалованье, конечно, не так чтобы очень велико, но всё же это полторы студенческих стипендии отличника, плюс бесплатное проживание в преподавательском квартале.

– А полторы стипендии, это сколько? – уточнил я.

– Девяносто рублей в месяц, – тут же ответил Грац.

– Не густо. Моя лавка в Ведерниковом юрте приносила, как минимум, сотню рублей в неделю, – проговорил я с грустью в голосе. Но, о том, что названная мною сумма включала в себя доход от "школьной" торговли, упоминать не стал. Зачем?

– И сколько ты платил за аренду помещения и жилья? – тут же откликнулся профессор.

– Двести двадцать рублей в месяц, – признался я. – Сто тридцать за лавку и девяносто за квартиру над ней.

– Плюс время, которое ты тратил на работу для пополнения товара в лавке, и время на торговлю в ней же. Так? – Всеслав Мекленович смотрел выжидающе, и мне не оставалось ничего иного, как утвердительно кивнуть. – Ну, а теперь подумай над выгодой моего предложения. Пять часов в сутки работы в лаборатории, девяносто рублей месячного жалованья, бесплатное проживание. Квартира в преподавательском квартале – односпальная. То есть, включает в себя кухню-гостиную, спальню и ванную комнату. Сам квартал является частью университетского городка, расположенного в Загородском конце, всего в часе неспешного шага от Детинца. Не центр города, конечно, но и не самая его окраина. Шумновато, правда, бывает, когда студиозусы гуляют, но это случается нечасто, да и недолго. Обычно, до первого свистка городового. По желанию, за небольшую сумму можно заказать уборку в квартире, а то и нанять экономку. Впрочем, последнее, даже не все преподаватели могут себе позволить. Зато рядом с городком расположено огромное количество дешёвых, но вполне приличных кафетериев и погребков, где можно очень недорого, но вкусно пообедать. Да, чуть не забыл! Если пожелаешь, могу замолвить слово, чтобы твои поделки принимали в ученических лавках при университетском городке. Конечно, доход от собственного магазина их продажа не переплюнет, но рублей пятьдесят в месяц ты на них точно заработаешь. Твоё слово, Ерофей?

– На какой срок будем заключать контракт? – после недолгого размышления спросил я, отказываясь от дальнейшего торга. А смысл? Предложение вполне себе приличное… я бы даже сказал, щедрое. Теряю в деньгах? Зато отдаю долг, и хорошо, что деньгами. Свою жизнь я ценю всяко выше раскрашенных бумажек или кругляшков из жёлтого металла. К тому же, какой-никакой, а жировой запас у меня имеется, что в денежных знаках на казначейском счету, что в товаре на ростовских складах. Кстати, надо бы организовать перевозку моих поделок в Хольмград и место для их хранения здесь подыскать.

– Стандартный контракт лаборанта – учебный год, – Всеслав Мекленович отвлёк меня от размышлений. – Но, в принципе, я могу открыть его уже завтра.

– Завтра – не надо! – встрепенулся волхв. – У тебя ещё лаборатория не готова и сотрудники в отпусках, и как их не торопи, раньше чем через пару недель они в Хольмграде не соберутся. А ведь тебе ещё и ставку лаборанта утвердить надо. И вообще, раз уж контракт привязан к учебному году, давайте начнём работу со второго семестра. Думаю, и Ерофей будет не против получить немного свободного времени. В конце концов, мальчику нужно отдохнуть после недавних приключений. А вот насчёт квартиры можно обеспокоиться пораньше. Бонусом, так сказать.

– Обеими руками "за", – отозвался я, мысленно вздохнув по поводу "мальчика". Ну не доказывать же теперь, что я давно уже вышел из детского возраста?

Вот, кстати, интересный момент! Старицкий говорил, что его призвали в этот мир в собственном теле, а со мной вышло иначе. Уж не знаю, откуда взялся в "точке выброса" мой реципиент, но факт есть факт: я здесь в чужом теле, тогда как моё собственное, судя по всему, потерялось где-то по дороге. А самое интересное, что даже непосредственные участники и организаторы переноса, похоже, уверены, что вот это тело они и перетащили в свой мир. Как уверены и в том, что его "носитель" в своём прошлом был бродягой-беспризорником. Впрочем, тут они не ошиблись, Горазд действительно изрядно пошатался по стране, но… без меня. Вот кем-кем, а бездомным бродягой я никогда не был, хотя по миру меня помотало изрядно… в своё время. Считай, десять лет без малого по шарику пробегал. Эх!

Поразмыслив над этим замысловатым фактом, я вдруг понял, что именно он и царпал моё сознание всё эти дни, заставляя напрягаться чутьё…

– Ерофей! – я дёрнулся от громкого голоса Остромирова и, тряхнув головой, выжидающе взглянул на своих собеседников.

– Прошу прощения, задумался, – ответил я на выжидающие взгляды профессора и волхва. – Вы что-то сказали?

– Можно и так сказать, – усмехнулся Вышата Любомирич и кивнул в сторону застывшего у входа в гостиную дворецкого. – Сварт приглашает к обеду.

– А… да, конечно, – я поднялся с кресла следом за Грацем. – А по нашим делам?

– Я позвоню тебе, как только решу вопросы с лабораторией и квартирой. Думаю, на следующей неделе уже сможешь переезжать в новое жильё, – не оборачиваясь, на ходу ответил профессор.

– Но контракт же будет действовать только с января? – удивился я.

– Ну, если ты желаешь пожить подольше в поместье князя, – с еле слышимой насмешкой протянул Остромиров, подталкивая меня в спину, чтоб не тормозил на пороге. А я вспомнил о предстоящей поездке в зоосад в компании мелких княжат, запланированной Ладой Баженовной на сегодняшний день, и… передёрнулся. Не-не-не, ничего не имею против детей, но только в гомеопатических дозах! В бытность мою подопечным Бийских, одна Злата умудрялась выматывать меня за каких-то два-три часа общения, а здесь детей аж пятеро! Да я же свихнусь!

– Вы правы, Всеслав Мекленович, Вышата Любомирич, – тихо произнёс я. – Негоже мне злоупотреблять гостеприимством их сиятельств.

– О, слышу слова не мальчика, но мужа! – воздев указательный палец вверх, прогудел Переплутов волхв и хлопнул меня по плечу. – Правильно, Ерофей, уж если решил жить самостоятельно, нечего расхолаживаться. А то, ещё месяц здесь покрутишься и забудешь, как койку заправлять да чай заваривать. От швабры, опять же, руки отвыкнут, да…

– Вышата Любомирич, это вы меня сейчас так искушаете остаться в гостях у князя Старицкого? – рассмеялся я.

– Нет, всего лишь рассказываю о минусах жизни в окружении слуг, – деланно печально вздохнул тот, но поскольку мы уже подошли к столовой, где нас явно ждали хозяева дома, продолжать свои подколки волхв не стал. И ладно.

Обед начался и прошёл. Собственно, это всё, что я могу о нём сказать. Сегодня на столе не было деликатесов, как на вчерашнем ужине, но… это с какой стороны посмотреть. Особых разносолов не было, блюда были просты… но это совершенно не мешало им быть обалденно вкусными. Да, похоже, Виталий Родионович любит и умеет хорошо поесть. В результате, из-за стола я выбирался пусть не с отдышкой, но умиротворённый и изрядно подобревший. Вкусно!

Правда, долго наслаждаться сытым ничегонеделанием мне не позволили. Появившийся за спиной Сварт напомнил о скором отъезде и тут же доложил, что выходной костюм уже ждёт меня в спальне. При этом на лице дворецкого, как всегда, не дёрнулся ни один мускул, но я отчётливо видел в его глазах лёгкую насмешку. И ведь как в воду глядел. То, что Сварт назвал выходным костюмом, именно им и являлось! Тёмно-синий костюм-тройка, белоснежная рубашка, галстук-платок… уж не помню, как он правильно зовётся, и, чёрт меня дери! Канотье!

Попробовал было взбунтоваться, но ушлый дворецкий распахнул дверцы платяного шкафа и с деланным сожалением продемонстрировал его пустое нутро.

– Прошу прощения, но все остальные вещи находятся в чистке, – произнёс Сварт.

– Вечерний костюм? – прищурился я.

– Будет готов к вашему возвращению, – заверил дворецкий.

– Моя собственная одежда?

– Я обязательно укажу горничной на невнимательность. Она, похоже, забрала её в чистку вместе со всем остальным содержимым шкафа, – продолжал издеваться Сварт. Ну что тут скажешь, кроме мата? Четыре-три. Впрочем… я глянул на своё отражение в зеркале. Нимы-джинсы, футболка, мягкие туфли из чёрной кожи. В таком виде ехать в город глупо. Конец осени, всё-таки, и погода сегодня не из лучших: хмурое небо, резкий холодный ветер… хорошо, хоть дождя нет. Была бы ветровка, не было бы проблем, но, увы, чего нет, того нет.

Не стесняясь присутствия Сварта, я стянул с себя футболку и надел вместо неё рубашку, даже не пытаясь заправить её в нимы. Привычно закатал рукава и, не обращая никакого внимания на лёгкую обескураженность, плеснувшую в эмофоне дворецкого, напялил жилет от предложенного костюма. М-да, видок получился… хипстерский, прямо скажем. Да и чёрт с ним. В новом полупальто гарантированно не замёрзну, да и франтом начала прошлого века выглядеть не буду. К выходу в город готов… и, да! Пять – три, уважаемый.

Дорогу в гараж я нашёл самостоятельно. Дворецкий, которого я просил проводить меня, по пути "вспомнил" о каком-то важном деле и, небрежным жестом указав направление поисков, исчез в одном из коридоров особняка. Мелочно, ну да чёрт с ним, проигрывать никто не любит.

К счастью, мне не пришлось тратить время на самостоятельные блуждания по дому. В холле первого этажа меня перехватила галдящая компания детишек, предвкушающих поездку в город, и потащила за собой. Гараж оказался просторным помещением в цоколе особняка, заставленным немалым количеством самой разнообразной автотехники. Особенно меня поразил стоящий чуть в стороне чёрный блестящий хромовой отделкой кузова, семиметровый монстр с распашными дверями, явно представительского класса и, судя по толщине стёкол, бронированный не хуже танка. "Консул-VII". Богатая понторезка… прошу прощения за мой французский, но назвать сей шедевр автопрома как-то иначе у меня язык не поворачивается. В этой машине каждая деталь кричала о её заоблачной стоимости.

Я покосился на княжат, но те даже не остановившись рядом с Консулом, дружно протопали мимо. Добравшись до стоящего у закрытых ворот неброского микроавтобуса с напрочь тонированными стёклами, детишки ничтоже сумняшеся открыли сдвижную дверь и полезли в его салон. Понятненько… и логично, в принципе. Не возить же ребятишек на чёрном "членовозе", стоимостью в приличный дом! Не доросли они пока до таких понтов. Покосившись на "Консул", я еле слышно вздохнул и ринулся догонять компанию княжат, уже устроивших в микроавтобусе бой за лучшие места. Это будет до-олгий день.

* * *

– Дорогой, ты уверен, что поступаешь правильно? – Лада подошла со спины к сидящему на ступеньках веранды мужу и, присев рядом, положила голову ему на плечо.

– Ты о чём? – лениво проговорил тот, не сводя взгляда с волнующейся в пруду воды.

– О вчерашнем сборище, конечно, – жена ткнула князя кулачком в бок.

– А что с ним не так? По-моему, очень удачно получилось, – обнимая Ладу за до сих пор по-девичьи узкую талию, пробормотал Старицкий. – Манифест отпраздновали, мальчишку продемонстрировали…

– Вот-вот! – откликнулась жена. – Зачем тебе понадобилось представлять мальчика этой своре?

– Не "этой", а "Железной", – усмехнулся в ответ князь. – Считаешь, рановато я его на свет вытащил?

– Скорее, не понимаю, зачем, вообще, тебе понадобилось его вытаскивать на этот самый "свет", – вздохнула Лада.

– Надо, милая, – пожал плечами муж. – Либо это сделаю я, либо он засветится сам с неизвестными последствиями.

– Почему? – не поняла женщина. – Точнее, с чего ты взял, что он непременно обратит на себя внимание?

– Статистика, моя дорогая. А она утверждает, что такие как он и я всегда оказываются в центре событий, вне зависимости от собственных желаний, – ответил князь. – Да ты сама вспомни его приключения. Долго Ерофей прожил без забот, сидя под крылом Бийских? Меньше года. А потом мир всё равно взял своё, и мальчишка вляпался в свару с фамильными. И это в казачьем-то краю, где их днём с огнём не сыщешь! Вот и представь: если уж он там бояр нашёл, то что будет в столице? Не-ет, дорогая, я всё сделал правильно, и Ерофей, пусть даже сам того не зная, своей вчерашней лекцией для гостей мне замечательно помог. Теперь ни у кого не возникнет вопросов, с чего вдруг Старик заблажил и принял под своё покровительство какого-то безродного мальчишку. Оно ж не зазорно – талантам помогать, верно? Да и любые поползновения в сторону нашего юного конструктора, теперь, как минимум, будут очень и очень аккуратными, без подстав и прочих непрезентабельных методов вербовки, привычных фамильной братии. Наше имя послужит ему щитом от самых наглых. Кстати, я тебе скинул на зерком данные из его гимназии, посмотри их, подумай, где пареньку учёбу заканчивать.

– Непременно, Вит… пожелания будут? – улыбнулась Лада.

– Проблемные предметы для нашего гостя: история, география, литература. А вот с точными науками у него порядок, – произнёс князь и добавил: – и желательно найти ему место в одной из школ первого дивизиона.

– Там же одни фамильные! – удивилась женщина. – А ты сам сказал, что хочешь оградить мальчика от их влияния!

– Не от влияния, а от кабалы, – поправил её князь. – С фамильными же, как я чувствую, ему ещё не раз придётся встречаться и работать, так что пусть тренируется… на недорослях. Подыщешь подходящий вариант? Пожа-алуйста.

– Уговорил, котяра, – рассмеялась Лада и, поцеловав мужа в щёку, растрепала ему волосы. – Подыщу.