Текст книги "Бесконечность (СИ)"
Автор книги: Антон Беккер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)
БЕСКОНЕЧНОСТЬ. ЧАСТЬ I.
«Поколение, не знавшее юности,
не узнает и старости»
ВАСИЛЬЕВ. Б.Л.
Глава 1.
Он проснулся от барабанной дроби дождя, и леденящий, беспочвенный ужас охватил все тело. Попытка вдохнуть глоток воздуха ощущалась резью в горле, издавая собой хриплые звуки. Сквозь слезную пленку, когда очертания еще не приобрели явный характер, он смотрел в потолок в надежде рассеять остатки кошмарного сна.
«Просто сон», – мысленно успокоил себя.
Спустя мгновение резко вскочил, будто что-то вселило в него былой страх, подтянувшись к стенке кровати, он прижал колени к груди и обхватил крепко руками. После потер глаза и, снова щурясь, начал пристально всматриваться в потолок – трещина. Он помнил зигзагообразный стык с куском отвалившийся известки, это была его комната. Совсем дурно стало, когда понял, что не был здесь много лет. Угнетающие чувства нахлынули разом: паника, отчаянность и далекая надежда. Надежда на то, что он в безопасности.
Он оглянулся вокруг: маленькое, тесное помещение, обшарпанные обои в цветочек прогнили в некоторых местах, с пола содран ковролин и только по ошметкам у плинтуса это понятно. Вспомнил своего старого плюшевого пингвина с красным пятном на пузе от малинового варенья. Игрушка валялась точно там, где в последний раз и видел: на нее плотно легла, отягченная, нaпитaннaя пылью паутина. Над кроватью разбитая лампа, вкрученная в патрон, открытые створки окон заставляли полоскаться и хлопать старые занавески. Кровать тоже не изменилась и была слишком мала парню: поджатые ноги ступнями упирались в торцевую спинку. Воздух в комнате пропитан влагой и пылью, дышать практически нечем. Никаких свежих следов человеческого присутствия за много лет.
Он сидел некоторое время с изумленным видом, задавался: Что, черт его, произошло? Безуспешно силился вспомнить, что было до того, как проснулся, но ничего, кроме родителей и отрывков раннего детства, в голову не приходило, словно его жизнь, как кассету с фильмом перемотали на более интересный момент, пропуская огромный участок сюжета.
Как ни странно, первоначальный страх улетучился, теперь его место заняло сильное любопытство. Спустя некоторое время встал. Под ногами поднялось грязное облако и растянулось удавом до двери в коридор.
В груди участилось сердцебиение. Зажмурив глаза, открыл дверь.
– Мам! Пап! – горло саднило от крика, голос охрип. Пусто. Кроме собственного эха ему никто не ответил.
– Есть кто-нибудь?! – истошный крик снова забил по стенам.
Безнадежно.
Свой дом Бен прекрасно помнил, по-крайней мере таким, какой он был много лет назад. Они с отцом постоянно играли в прятки, самым важным было не выдать себя скрипнувшей половицей, и Бен отлично знал, где эти места. Коридор с того времени не изменился, правда был намного чище: прохудившийся красный палас, четыре бра – по одному у каждой двери. Ванная комната была самой опасной для игр: дверь в нее покосилась и грубо шаркала дощатый пол, вычерчивая на нем кривую. Не забыл даже то, что вентили были перепутаны.
На всякий случай снова крикнул:
– Мамааа! Пап!
Никого.
Протяжный скрип пола. Еще раз. А здесь брякнет так, что палас вздыбится от вскочившей под ним доски. Так никто и не починил.
Он вел рукой по выпуклому орнаменту обоев, двигаясь в сторону ванной комнаты. Вспоминал, как его будила мама на завтрак; затхлый воздух в доме от субботних блинчиков; как с родителями целыми днями гуляли в парке съедая при этом не меньше десятка сладкой ваты и мороженого . От всей этой накатившей ностальгии в груди начала разливаться пустота, проникая в каждую клетку тела. Несправедливое одиночество обдало кожу мурашками: еще чуть и ком обиды в горле выльется слезами из глаз.
***
Снял порванную рубашку, пропитанную потом, словно в ней выполнял физические упражнения не меньше месяца, с трудом стянул извозюканные джинсы и кинул на пол, после, взгляд коснулся зеркала. Оно отразило незнакомое ему, чужое лицо, патлатый чумазый мальчик с засохшей кровью на уголке рта, темные длинные волосы представляли собой разлохмаченное гнездо. Он притронулся к лицу, и в отражении рука обняла щеку парня.
«Где ж ты себя так уделал?...» – Бен смотрел на дрожащие грязные руки, усыпанные мелкими порезами.
Минута. Еще одна. Разглядывал худощавое тело все в синяках и ранах, едва коснулся шеи, тут же ощутил жжение на затылке. Сейчас Бена переполняла целая гамма чувств, но главенствовало смятение. Охватили совсем чуждые образы: он это помнит, но не понимает откуда они.
– Давай мы никогда не скажем сколько осталось? Не показывай мне, а я тебе не покажу!
– Пенни, отличная задумка, правда!
– Держи, – она протягивает кусок изоленты, – заклей его сам, что бы я не видела числа! Ну же, Бен!
– Бен?
От спонтанного воспоминания ноги покосились и он упал прямо на кучку грязной одежды. Бедолага тер ушибленное колено, а второй рукой, как следует прощупывал каждый миллиметр взбухшей кожи на затылке. Бесконечность. Что-то пытался вспомнить, но панорама образов ускользает из головы практически сразу. Среди цветных размытых пятен виднелась девушка лет пятнадцати, белокурые длинные волосы и бледная, почти прозрачная кожа.
«Пенни»
Еще раз проверил шрам, пытаясь понять, откуда он появился, после снова оглядел все тело на наличие других знаков. Ничего. Только бесконечность. Знак на затылке и дежавю определенно связаны. Откуда у него шрам? Бен резко схватил свои вещи с целью вытряхнуть все из карманов, но ничего, кроме земли и сушеного листика, не нашел, задний карман и вовсе дырявый. Не задерживаясь больше на холодном кафеле, он разочарованно встал цепляясь за раковину и полный мыслей, вошел в кабинку душа.
«Вентили и правда перепутаны».
***
Смыв с себя пот и кровь, задумчиво побрел на кухню в надежде ухватиться за новый проблеск памяти, но по пути ароматный запах приправ ударил в нос и растворил в себе любые мысли, кроме желания покушать. Желудок в ожидании громко булькнул от радости. В доме все же кто-то жил, и дай Бог, пусть это будут родители. Бен позволил себе пару раз глубоко вдохнуть насыщенный едой воздух и подойти ближе к источнику аромата. В комнате царило уютное спокойствие, круглый стол аккуратно уставлен столовыми приборами, посередине большой слоеный торт, еще не остывшая запеченная курица и три чашки чая. Навесной шкаф так и не передвинули, до сих пор прямо над столом. Сразу вспомнилось, что Бен, будучи маленьким, вставал на стул и тщетно пытался дотянуться рукой до шкафчика. Сейчас, казалось, что даже в положении сидя, голова едва не коснется сальной, дощатой горизонтали. Аккуратно присев, он облизал губу в предвкушении и потянулся к самому «загорелому» окорочку.
Хлопнула дверь, да так, что все стекла в доме хором вздрогнули. Бен, отложив обглоданную кость, затрепетал в тихом ужасе. Бегло и бессмысленно оглядывая все предметы кухни, выдумывал оправдание, в случае встречи чужаков.
– С возвращением!
От неожиданности встрепенулся так, что остатки капель на волосах разлетелись в воздухе. Его испугал звонкий голос чуть больше, чем сама фраза. Это был голос мамы. Грудь наполнилась родным теплом, прежде чем парень поднял голову.
– Бен, мы совсем не надеялись, что доживем до твоего возвращения, как же мы с отцом рады, что ты уже повзрослел, – женщина, не сдерживая радости, сняла плащ.
– Кушай, мы испекли торт с твоей матерью, присоединиться нам к чаепитию можно? – говорил с излишкой странности. Бен помнит родителей, правда не таких пожилых. Но ведь связь ребенка и родителя не поддается коррозии временем. И сквозь морщины, и сквозь седину, покусавшую часть волос, виднелся родной лик. Пусть и несколько тревожный.
– Заодно мы и обсудим дальнейшую твою…
– Бен, понимаешь, мы еле сводим концы с концами, твое возвращение нас фактически спасло, твой папа уже нашел тебе... – врезалась в разговор мать.
Они обрывали друг друга все чаще, мама теребила воротник плаща, скобля шов ногтем большого пальца, а отец, не зная куда себя деть, бродил по кухне в позе Наполеона, в конечном счете они оба присели за стол. У Бена же кровь кипела от негодования – слова вставить не дают. Хотелось, как минимум поприветствовать в ответ.
– Да, это хорошее место в Локсаре, я бы и сам пошел туда, но возраст, увы, мне не позволяет…
– Я приготовила тебе одежду и карту как пробраться…
– Ты наверняка ничего не помнишь, я сам проведу тебя туда…
– А я приготовлю вам ужин, – закончила мама, и после наступило неловкое молчание.
В геометрической прогрессии голову парня забивали вопросы, накал от легкого изумления вырос до совсем критической точки недовольства. Пытался сложить хоть одну сформулированную фразу, но мысли метались в незримом пространстве без границ. Ощущая на себе пристальные взгляды родителей, невозможно сосредоточиться. Крутились на языке слова о радости встречи, и чуть ли не вырывался короткий, но в то же время самый логичный в данной ситуации, вопрос: – Что происходит? Он же и правда не помнил города, чего там город, сейчас полжизни как минимум не помнил.
– Что за бесконе… – не успел он договорить, как его будто специально оборвала мама:
– У нас есть еще немного времени. Кушай торт, испортится к ужину.
– Куда мы спешим?! Что, черт возьми, происходит!?
Женщина растерялась и даже вздрогнула от гонора сына, всячески стараясь не сойтись с ним взглядом.
– Мы очень долго ждали тебя, Бен, —коротко улыбнулся отец. – Твой концентрат нас очень выручил, но этого хватит лишь на несколько лет.
– Концентрат? – замер с подведенной вилкой к новому кусочку курицы и быстро вернулся к недосказанной мысли: – Что произошло со мной?
– Все очень долго рассказывать, тебе на все ответит наш друг семьи – Арни, доедай, и я как раз договорился о встрече с ним…
– Десять лет будет через месяц, – робко вступила в разговор женщина, а отец с измученным видом покинул кухню, ему, верно, надоело бороться за место в разговоре. – Десять лет, Джейкоб, – ее глаза заблестели от накатывающихся слез, и она быстро смахнула их рукой, когда не обнаружила в комнате своего мужа, – но сейчас будет все хорошо, я обещаю. – На последнем слове она, улыбаясь, перевела взгляд на Бена.
– Ох, Бен, как же нам не хватало тебя, – она принялась целовать сына в щеки. – Кушай, этот завтрак малое, что мы можем тебе предложить сейчас.
Кухня погрузилась в молчание, только звуки столовых приборов отскакивали от стен. Бенджамин чувствовал себя неловко в такой обстановке, в голове поселились слова отца и начали прорастать, обвивая всю кору мозга вопросами. «Концентрат?». В сумраке сознания он безуспешно пытался ухватиться за проблеск, который позволил бы вспомнить все. Но ничего не выходило. Лишь жалкие отрывки детства. Не любил, когда что-то недоговаривали, особенно родители. Отец выдал информацию, которая ни к чему, кроме самоедства, не привела. Он старался медленно поглощать пищу – тянул время, чтобы попытаться выяснить по-больше.
Мама выглядела точно так, как в его воспоминаниях: небрежно заколотые волосы, домашний халат и ее любимые тапочки, купленные на распродаже в соседнем магазинчике. Она бегала по кухне, сверкая тревожным взглядом, всем своим видом давала понять: Бен был нежданным гостем в их доме, и в тоже время его появление ждали все.
***
Мужчина надел черную шляпу, пальто, взял зонт. Некоторое время он переминался у дверей, а после начал нетерпеливо трясти ветровку для Бена, демонстрируя что пора выдвигаться. Тот нехотя встал, вытер губы рукой и поцеловал маму на прощание. Проходя мимо он тихо и медленно, словно слова застревали в горле, сказал:
– Скоро увидимся, мам.
Выйдя из дома, обернулся на дверь, в надежде увидеть еще раз состарившееся лицо матери. Отец нажал на плечо, вежливо, но круто поворачивая Бена: пора идти. Он всегда старался относится к сыну так, как его собственные родители относились к нему. Сам отслужил в EAE* и вернулся домой уже старшим лейтенантом, что еще больше закалило его характер. Бен и это помнил, отец презирал избалованность, и делал все возможное, чтобы из него вырос “мужик”.
*EAE (исп. Ejército del Aire de España) – Военно-воздушные силы Испании.
Город меркнул под серым небом, выглядел безжизненным и диким, казалось, осень поселилась в этом месте навсегда. Моросил дождь, омывая разбитые стекла заброшенных автомобилей и разбросанные, точно игрушки мотоциклы. Бен успел заметить несколько мужчин в лохмотьях, вытягивающих руки к контейнеру с горящим мусором. Один из них насадил на пальмовую ветку тушку животного, похожего на ящерицу, и медленно крутил над костром. Переполненные лужи проливались ручьем по треснувшему асфальту, стекались с другими и опутывали дорогу жидкой паутиной, неся с собой пожухлые листья деревьев. Бен сосредоточенно осматривал город, пытаясь найти в его деталях ответы. Некоторые здания выглядели совсем заброшенными: из выбитых окон ветер вырывал шторы, в трещинах домов прорастала трава и уже успела озеленить таким образом как минимум четверть города.
– Что со мной случилось? Что вообще происходит?
– Арни тебе на все ответит, – отрезал отец.
– Но...
– Арни на все ответит, – уже со злости делал акцент на каждом слове. Бен с возмущением посмотрел на отца, но так и не осмелился больше ему возразить: слишком напряженная атмосфера возникла между ними.
Спустя около получаса резко стемнело, словно на город упала баснословная тень. Изморозь превратилась в туман, сырой и холодный, в котором, точно роса, плавал свет уличных фонарей: они лениво освещали дорогу, играя желтыми бликами на ручьях. Бен задрал голову к верху, но ничего, кроме уходящих во тьму высоток, не увидел.
«Почему темно? День ведь?» – не унимался вопрос. Хотелось спросить, но было страшно услышать еще один отказ отца. Арни расскажет. Какой еще Арни?
На всей угнетающей картине города контрастно светились только лозунги на щитах и растяжках: «Дети – это наша жизнь», «Локсар объединяет!», «Побори старость вместе с нами!». Бетонное окружение без капли живого света бросило в паническую дрожь. Юноша хоть и смутно помнил, как выглядит мир, но что-то внутри подсказывало: так быть не должно.
Поникшие люди, наполнившие улицы, одеты в вычурные одеяния. Они бессмысленно плелись, сгорбившись, ко входу в станцию метро, окруженную громоздкими колоннами. Вскоре и Бен с отцом приблизились ко входу, скривленный столб со знаком метро, нехотя приглашал спуститься вниз.
Быстро прошли через арку с ржавой табличкой «Lesseps» и встали у турникета, папа провел картой, загорелся зеленый свет. Как бы ни было странно, но метро все еще функционировало. Пара растворилась в темноте неосвещенного тоннеля с эскалатором. Через несколько минут влажность в помещении повысилась настолько, что Бен почувствовал на лбу испарину. Пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул и уловил скромный букет запахов: металлический привкус и гниль, в вперемешку с сырой землей. Мигающие лампы иссиня–белого света оставляли за собой кадры с негативом тоннеля, капли конденсата с шумом падали на зонты: даже если бы люди здесь что-то говорили друг другу, то не услышали. Медленно спустились в глубь, по ощущениям на полмили, и в конце концов, они с отцом сошли ко входу в зал.
Вспышки света сменились стабильным, гудящим освещением, словно в лампах безнадежно жужжат и бьются мухи. Испарина сошла от сильного сквозняка, и Бен, подняв плечи как можно выше, отправился с отцом в центр толпы. Редко ощущал холод на своем теле, глядя на прохожих, казалось, что в сгорбившейся позе он сохранит тепло. Какой то невостребованный ранее инстинкт велел сделать именно так.
– Смотри, тебе нужно проехать в Локсар, видишь? – отец указательным пальцем ткнул на электронное табло расписаний.
– Да, понял, – сказал, стиснув зубы от холода.
– Как приедешь, выходи из трансэйра, и прямо напротив выхода тебя встретят, скажи ему, что ты от Джейкоба.
– Да, пап, хорошо, – витая где-то в своих мыслях. – Э-э... Трансчто?
Мужчина махнул рукой, видимо, не расслышав вопрос, развернулся и медленным шагом покинул станцию, возвращаясь в мерцающий коридор.
Бенджамин хотел было спохватиться и догнать папу для расспросов, но тело уже успело сильно продрогнуть. Знал, даже если его и догнать, отец ничего не скажет. Таким уж он был, армия его научила не говорить лишнего. Родители были той частичкой, что удавалось вспомнить, той отчаянной надеждой на прояснение ситуации, надеясь на то, что к ужину все станет ясно, он присел на одну из скамеек.
Люди с чемоданами клевали носом, засыпали, стоя, ожидая транспорт. Некоторые из них были совсем рядом с рельсами, дальше желтой черты. Около скамьи где сидел Бен, перешептывалось скопление людей, что-то обсуждая между собой. Среди них, лишь одна его ровесница. Это первый человек примерно такого же возраста, которого Бен увидел в этом городе, все остальные люди явно старше сорока лет. Девушка с темными волосами неожиданно повернулась к парню и с испуганным видом отвела глаза, делая вид, что ее взгляд направлен в пустоту. Ее щеки налились кровью и тогда она совсем отвернулась.
– Объявляется … до Локса... Внимание, объявляется посадка до… предоставьте… добро… пути!
Электронный женский голос обрывался и напоминал больше объявление о войне, нежели о посадке. Подземный зал, со скрежетом железа оглушил звук подъема рельсы на девяносто градусов по стене, и теперь рельса уходила к верху, как будто транспорт сейчас наберет скорость и взмоет в небо. Звуки его приближения теперь стали отчетливо слышны, словно нарастающий шум в цехах старого завода.
– Что… – шепнул Бен под нос, наблюдая происходящее.
Люди вокруг засуетились и побрели к желтой черте. Один из отшельников за пределами полосы, почуяв скорое приближение, перекрестился. А после солдатиком спрыгнул на монорельс. Бен, едва заметив торчащую голову, в недоумении крикнул:
– Эй, ты чего? – подскочил с лавки, уже не обращая внимания на холод. Не сводя глаз с мужчины, он с разбегу распластался на асфальте у обрыва так, что даже сам услышал, как брякнули его коленные чашечки. Проем с рельсами оказался куда глубже, чем думал Бен.
Человек в шляпе медленно повернулся, понуро посмотрел на парня, потом в глубь тоннеля, снова на Бена. Звук усилился до такой степени, что кажется вот-вот на бешеной скорости транспорт влетит. Бен стиснул ладонями уши и зажмурился от громыхающего шума. Мужчина посмотрел еще раз в тоннель и боязливо предоставил свою дрожащую руку.
– Держитесь! – протягивая руку незнакомцу.
– Ну же, подтягивайтесь! – Бен тащил его на себя с настороженным взглядом, а уголки рта сильно оттянулись вниз.
– Добровольная смерть – достойный выход из недостойной ситуации. – Мужчина начал тянуть на себя парня, и при этом сам дергался, как червь на крючке. После чего посмотрел на надвигающуюся опасность и верно понял – Бена ему не затащить. Чуть не оторвав конечность парня, побежал навстречу звуку и свету.
Мгновение, словно в замедленной съемке, и последний кадр замирает, будто дает время на раздумья. Распластавшиеся тело в воздухе раскрутило, с хрустом задевая не раз стены тоннеля. Предсмертный крик озарил всю подземку. Мужчина рухнул на рельсы, как мешок с костями, и упал в не менее скомканной позе. Тело шипело и дымилось, разнося острый смард горелой плоти по всему залу. Раскуроченные конечности свисали над телом и дергались в конвульсиях, по меньшей мере с одним переломом на каждой, лицо замерло, устремляя безжизненный взгляд прямо на входящих людей.
– Господи… – От жуткого запаха горло царапало в спазмах от подходящей к нему желудочной кислоты. Отвернулся; позволь себе еще раз взглянуть на мертвеца и завтрак тотчас выйдет наружу.
«Они же видели! Ведь видели же?!». Пока Бен бился в недоуменном ознобе, народ вокруг отрешенно входил в кабину трансэйера, даже не поглядывая на растекающуюся лужу. Каменные выражения лиц, холодный, безучастный взгляд, даже не шелохнулся.
Смерть человека, наступившая прямо перед глазами, не оставило и камня на камне в сознании, а в мозг ударил шквал вопросов, грозя помешательством. На асфальте, рядом с каплями свежей бардовой крови, он с презрением оглядывал уходящих в кабину людей и все больше удивлялся их спокойствию. Все отсеки трансэйера заполнились людьми, транспорт двинулся, немного к верху открывая последнюю кабину.
Девушка-сверстник, оставшись одна далеко от входа транспорта, перебирала вещи в сумке, будто забыла что-то очень важное. Бен аккуратно поднялся, стараясь не замарать чистую одежду о кровь, отряхнулся от пыли и быстрым ходом устремился в направлении к девушке, в надежде прояснять ситуацию.
– Что это только что было, черт возьми? Он меня тянул! – спросил он, оставив всякую попытку скрыть страх.
Брюнетка резко повернулась, убрала выпавшую из-за уха прядь волос и, не переставая копошится в сумке, отрешенно ответила:
– Привет, надо спешить, так что… Извини, я… Как-нибудь в другой раз.
– Тогда хотя бы скажи, этот трансчто-то-там в Локсар? – заикаясь выпалил.
Девушка коротко улыбнулась и кивнула. Наконец разобравшись с сумкой, она оттолкнула парня и пулей устремилась в кабину. Бен мнительно поплелся за ней, стало немного спокойней. Стараясь не смотреть под ноги, вошел в кабину.
Захлопнулись автоматические двери: он зашел внутрь последним. Три свободных кресла подсвечивались зеленым светом, видимо, подобное решение было принято в связи с ограниченным количеством перевозки пассажиров или, может быть, чтобы было видно издалека свободные места. Уже не удивляясь ничему, Бен выбрал ближнее к нему и плюхнулся. Трансэйер тронулся со звуком рычащих моторов и скрежета железа, тело медленно набрало в себя вес, как в лифте, и кресло под парнем немного прогнулось. Первые часы новой жизни выдались тяжелыми, хотелось убежать, спрятаться, придаваясь инстинкту жука – в щель; или мыши – в норку. А еще лучше, что бы все это был сон. Переваренный завтрак и тепло салона в конец разморило. Еще некоторое время возился в кресле, пытаясь отогнать плохие мысли и вскоре, удобное сидение склонило в сон.
Глава 2.
– Уважаемые пассажиры, мы рады приветствовать вас в нашем замечательном городе Локсар! Погода, как всегда, доброжелательная: тридцать четыре градуса по Цельсию, дождей не ожидается. Прибытие через пять минут, пожалуйста, не забудьте ваши вещи в салоне трансэйера, и помните, дети – это жизнь! Удачного дня! – сообщил уже знакомый голос.
От роботизированной женщины Бен с трудом приоткрыл слипающиеся глаза и сладко зевнул. Узкие прямые лучи солнца провалились сквозь щели в желобе, по которому двигался трансейер, и мелькали на лице парня. Прикрываясь от бликов, Бен, щуря глаза, осмотрел салон: большие окна все чаще пропускали солнечные стрелы, а пассажиры все так же безучастно носом окуней ловили. Смерть. Мысли о ней снова начали терзать Бена. Образы мертвеца вспыхивали всякий раз, когда в салоне темнело. Все внутри переворачивалось и разрывалось, словно каждый фрагмент произошедшего откликался на собственном теле.
«Что, если это норма?» – мелькнула далекая мысль.
Вскоре теплый свет полностью залил трансэйер. Стараясь отогнать плохие мысли, любопытно покосил взглядом в окно. Следующие пять минут отдельная часть сознания не верила в расстилающийся перед глазами горизонт. Все увиденное вряд ли можно было назвать явью, но проснуться не удавалось.
Сквозь огромное окно открывался вид на город, окруженный сворой белых, кучевых облаков. На нескольких огромных дорожных полотен и масштабных пластов земли в десятки миль выстроились сотни массивных мраморных колонн. Они удерживали второй уровень мегаполиса, а тот, в свою очередь, держал следующий пласт земли. Всего насчитал около шести уровней. Локсар – город–слоеный торт, правда, не тот, что испекли на завтрак родители. Стало ясно: резкая темнота снизу – всего лишь тень Локсара.
Трансэйер снизил скорость и теперь медленно поднимался по желобу, позволяя в мельчайших деталях разглядеть чудо–город. Бен оперся руками о стекло и, подобно фотоаппарату, сфокусировался, чтобы лучше разглядеть детали города. Один уровень по красоте не уступал следующему, на газонах, усыпанных клумбами, приветствовали садовники, махая рукой в сторону трансэйер, парочка в свадебных нарядах улыбались фотографу и гостям, на следующей памятной фотографии они выпустили из рук несколько голубей. Птицы взмыли вверх и скрылись в одном из кучевых облаков. Узкие улицы заполняли роскошные автомобили, и только на спиралях, огибающих каждый слой мегаполиса, не было пробок.
Повсюду пестрили вывески, протянутые между жилыми многоэтажными зданиями со слоганами, провозглашающие Локсар самым великолепным городом на планете. Бен заметил возле одного из рекламных щитов, как сгущалась толпа людей вокруг человека во фраке. Он торжественно говорил о чем-то с улыбкой на лице, прямо под изображением мужчины в очках. Рядом подпись: “Мы старались сделать все возможное, чтобы Локсар остался навсегда в ваших сердцах. Приятного времяпровождения!” – Оскар Эддингтон, генеральный архитектор Локсара. Почему-то, эти слова запомнились.
Все радовались своей жизни по ту сторону окна. В сравнении с мрачным разрушенным городом, Локсар дышал жизнью, и все вопросы Бена растворялись в кутерьме праздничной атмосферы. Прикрываясь от палящего солнца, разглядывал достопримечательности, расставленные по территориям уровней. Гигантские черные младенцы в разных позах ползали по всем закоулкам города, Эйфилева башня играет бликами в лучах солнца, в другом конце города узнал еще три возвышающихся монумента: распахнутые руки Христа-Искупителя, кубок огня статуи Свободы, меч и щит Родины-матери. Отметил для себя: совсем не важные вещи помнил достаточно хорошо.
* * *
– Добро пожаловать в пятый отсек Локсара! – вернулся дружелюбный голос женщины
Шум двигателя полностью стих, трансэйер мягко остановился. Открылись автоматические двери со звуком испускающего пара и толпа, обличенная в черное, ринулась к выходу. На улице хоть и было тепло, но ветер дул не переставая. Бен вытеснился из давки и глубоко вдохнул чистый воздух, бегло оглядывая поприще. Ступить на землю было слишком странно, учитывая факт того, что находишься высоко в воздухе. Вдобавок ноги стали ватными от посиделок в трансэйере. Сделав робкий шажок, словно проверяя асфальт на зыбкость, убедился – стоять и ходить можно. Вокзальная площадь расположила на себе сотни приехавших вместе с Беном, народ, ускорив шаг, чуть ли не бежал по своим делам.
«Локсар – объединяет», – мелькнул в памяти лозунг, который увидел еще в своем городе, это придало немного уверенности.
Он с закинутой головой осматривал город и спустя время остановил взгляд на маячившей картонке в руках у старика. Черным маркером виднелась надпись: БЕНДЖАМИН. Человек был на вид лет пятидесяти, в серой вязаной кофте и коричневых брюках, седая борода закрывала всю шею, тем не менее, выглядел достаточно солидно, чинно поглядывал то на толпу, то на свои часы. В другой руке мужчина держал чемодан.
– Здравствуйте, я от Джейкоба, – с неуверенностью
– Бен? Мы тебя ждали, сынок, пошли, я проведу тебя к месту, – хриплым голосом пробормотал старик. – Нам нужно добраться до во-от туда, – он ткнул пальцем в многоэтажное белое здание. Некоторые створки окон были приоткрыты под разным углом, солнечные лучи отскакивали от стекла и все здание выглядело, будто его сложили из конструктора с детальками цветовой гаммы от белого до синего.
– А вас как зовут? – робость в голосе была отчетлива слышна.
– Зови Арни.
– Хорошо, Арни.
Старик, не желая больше топтаться на месте без дела, пошел, прихрамывая на левую ногу: – Ай-да за мной, и не отставай.
Его, несколько, холодный тон, затянул былые грёзы, вопросы, как черти из коробочки снова разгорелись пламенем. С каждым шагом Бен с трудом сдерживал свое терпение.
– Не нервничай.
– Откуда вы… Ты знаешь, Арни? – решив скрыть свою неуверенность.
– Да ты бледнее поганки, новенькие всегда такие тут ходили. Нам идти минут эдак двадцать еще, слава Богу я подготовил все документы для тебя вместо Джейкоба, так что тебя примут со всеми почестями, не сомневайся, – пробормотал старик.
– Меня устроят на работу что-ли? Что я должен буду делать?
– Видишь ли, патлатый, жизнь сейчас на вес золота, – остановился около урны, выкинул табличку с именем и сунул руку в карман. – Либо ты работаешь, либо гниешь в городе мертвых и не... – о чем то задумался, но вскоре продолжил с новой мысли. – Твои родители были уже на грани, как вдруг появился ты. Еще бы чуть–чуть и не было бы вовсе их.
Сердце рухнуло в пятки, остановился; в теле поселилась чудовищная тревога. Как ни старался себя успокоить, руки дрожали, не слушая приказы хозяина. Выдержка терпения оборвалась на последнем волоске.
– Что? Что ты имеешь ввиду? Они тоже бросились бы под трансэйер?
– О чем ты? Нет. Концентрат? Ты отдал его родителям?
– Ну вроде бы... Почему? Почему они были на грани?! Почему тот мужчина убил себя?
Арни теперь сам заметно побледнел от тревоги Бена.
– Некоторые не хотят больше жить, но чтобы демонстративно... Не думал, что дойдет до этого. – Старик двинулся дальше и продолжил: – Люди перестали лечиться, – вздохнул он, – просто продлевали себе жизнь. И твои родители не исключение, хотя я не думаю, что Джейкоб болен чем-то смертельным. Просто им хочется жить, чтобы быть с тобой, смекаешь? Посмотри на этих ребят, думаешь, сколько им? – кивнул на рядом проходящих.
Бен бегло оценил толпу:
– Двадцать–двадцать три.
– Как пить дать – на сотню больше, – Арни хрипло усмехнулся и прокашлялся. Спустя мгновенье презренно добавил:
– Местные богачи.
Говорил это так спокойно, как если бы это было нормальным явлением, выглядеть на двадцать лет, когда тебе не меньше сотни. Бен осмотрелся еще раз. Люди выглядели и правда молодо, но нет ни намека на то, что они на самом деле старые; какая-то инфантильность во плоти. Бен ненадолго задумался и спросил:
– Концентрат – это лекарство от старости?
– Вроде того... Ах да, совсем забыл сказать. Мы идем в ФИНИШ, там заплатят от души, – Арни мечтательно улыбнулся, как если бы ему заплатили. – Этого хватит, чтобы вы с родителями ни в чем не нуждались лет эдак пятьдесят точно. Жизнь здесь обеспечена. – он театрально провел рукой перед собой.
– И что там делать надо для этого?
– ФИНИШ ищет таких, как ты.
– Таких, как я?
– Тебе до сих пор так ничего и не объяснили? Ты вернулся раньше срока, многие мальцы тебе сейчас бы позавидовали.
Страх не угас, но легкая радость все же проскочила. Следующие пятнадцать минут они шли не нарушая тишины, скорее потому, что не хотелось больше загружать голову пресловутой болтавней. Как бы то ни было разговор с Арни – глоток свежего воздуха, Бен хоть и был потрясен, но чувствовал себя гораздо уверенней, нежели утром: шаркающая походка исчезла вместе с растерянным взглядом.
