Текст книги "Большевики, 1917"
Автор книги: Антон Антонов-Овсеенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
2.3. «Русская воля»: «Комиссары не остановятся перед арестом последних»
Тайный подкуп политиков и остававшихся внешне независимыми изданий некоторые из обременённых властью апологетов царского строя дополняли выпуском новых проправительственных газет. Так, назначенный в сентябре 1916 г. управляющим царского МВД бывший заместитель председателя Госдумы октябрист А. Д. Протопопов вскоре же приступил к изданию газеты «Русская воля», которая, по его замыслу, должна была обеспечить подъём неуклонно падавшего авторитета самодержавия.
Характерно, что по современным исследованиям сразу после назначения Протопопова его бывшие товарищи-октябристы «первые от него отмежевались (прошёл даже слух о дуэли А. Д. Протопопова и М. В. Родзянко из-за конфликта между ними в Царском селе, где Родзянко отказался протянуть руку и поздороваться с Протопоповым; говорили также, что секундантом Родзянко будет А. И. Гучков, который сам был известным дуэлянтом, „бретёром“, и когда-то вызвал на дуэль своего оппонента в „либеральном лагере“ П. Н. Милюкова). Кадеты также не приняли это министерское назначение: для них революция была более желанна и заманчива, чем сотрудничество с „прогнившим фасадом самодержавия“ [33]33
Жданова И. А.Социально-политические представления о демократии в российской периодической печати марта-октября 1917 г.: дис. … канд. ист. наук: 7.00.02 / И. А. Жданова; РГГУ. – М. – 2003. – С. 145.
[Закрыть].
Однако противодействие бывших товарищей по Государственной думе не помешало новому главе МВД и дальше лично поддерживать режим через выпуск нового издания. Причём о его главенствующей роли в этом деле было известно и в советское время: так, публикация статьи В. И. Ленина „О задачах пролетариата в данной революции“, более известной под названием „Апрельские тезисы“, в собрании сочинений сопровождается ссылкой следующего содержания: „„Русская Воля“ – ежедневная буржуазная газета, основанная царским министром внутренних дел А. Д. Протопоповым и существовавшая на средства крупных банков; выходила в Петрограде с декабря 1916 г.“ [34]34
Ленин В. И.О задачах пролетариата в данной революции / В. И. Ленин. ПСС. Изд. 5-е. Т. 31. – С. 533.
[Закрыть]. Однако в течение длительного советского периода утверждение это оставалось практически голословным, поскольку доступ к доказательствам причастности министра А. Д. Протопопова к изданию „Русской воли“ был закрыт. С открытием же его в Государственном архиве РФ было обнаружено дело Департамента полиции МВД „О газете „Русская воля““ [35]35
ГА РФ. – Ф. 102. – ОО ДП. – Оп. 1916. – Д. 56. – Т. 3.
[Закрыть]. Дело это, среди прочего, включает наклеенную на бланк „Бюро печати МВД“ вырезку из номера этой газеты, вышедшего в первых числах января 1917 г., со статьёй под заголовком „Деятельность правых“ следующего содержания: „Прибывший в Петроград председатель всероссийского отечественного патриотического союза В. Г. Орлов посетил вчера многих сановников и имел продолжительную беседу с членами Г. Совета С. Е. Крыжановским и Н. В. Плеве. Прибывший одновременно председатель московского монархического союза С. А. Кельцев сделал доклад о положении дел И. Г. Щегловитову [36]36
И. Г. Щегловитов занимал в то время пост председателя Государственного совета. – А. А.-О.
[Закрыть], которому передал также приветственный адрес от московских монархических организаций. Вчера вечером у Н. Е. Маркова-2 состоялось заседание главного совета союза русского народа с участием вновь прибывших из провинции представителей. Ввиду запрещения правительством съезда правых решено, опираясь на происшедшие перемены в высшем составе правительства, вновь ходатайствовать о разрешении хотя бы „частного совещания“, возможно более многолюдного. Во вчерашнем совещании был поднят вопрос об изыскании средств на расширение патриотической деятельности ввиду последовавшего 1 января 1917 года сокращения субсидий. Для разрешения этого вопроса выбрана особая комиссия, в которую вошли члены Гос. Думы: С. В. Левашев и Г. Г. Замысловский и ожидаемый на днях в Петрограде одесский городской голова Пеликан. В заключение совещание обсуждало вопрос о судьбе закрывшихся правых газет „Киев“ и „Волга“. Постановлено пока, ввиду неопределенности положения, не предпринимать шагов к их возобновлению. В январе намечены заседания президиума, причём в председатели союза выставляется кандидатура С. Н. Дурасовича как лица, заручившегося уже поддержкой известных влиятельных кругов“.
Из этой публикации, во-первых, становится очевидным, что газета „Русская воля“ поначалу последовательно реализовывала цели, которые для неё предназначались инициатором её создания – министром А. Д. Протопоповым, то есть пропагандировала правые, монархические взгляды, поскольку в ином случае не было бы необходимости столь подробно освещать детали взаимоотношений и событий в среде политиков правого толка; маловероятно, что столь же подробно „Русская воля“ стала бы описывать события в стане левых партий. Кроме того, статья важна упоминанием закрытых правительством правых изданий – газет „Киев“ и „Волга“, а также запретом на проведение съезда монархических организаций. Как уже упоминалось, царское правительство в разгар войны запрещало проведение массовых собраний любых общественно-политических организаций; следило и за тем, чтобы не возникало преференций для деятельности газет, исповедовавших крайние взгляды. И надо отдать должное правительству в этом вопросе: несмотря на всю реакционность режима, запреты действовали практически одинаково как для крайне левых организаций и их печатных органов, так и для крайне правых, невзирая даже и на энергичное выражение лояльности с их стороны.
Другие обнаруженные в деле Департамента полиции „О газете „Русская воля““ документы оказались помеченными грифами „Секретно“ и „Доверительно“. Во-первых, письмо на бланке исполняющего дела генерал-квартирмейстера Генерального штаба на имя директора Департамента полиции МВД А. Т. Васильева от 3 декабря 1916 г. следующего содержания: „Имею честь препроводить… отлитографированное циркулярное письмо от редакции газеты „Русская Воля“ в г. Христианию [37]37
Ныне столица Норвегии, г. Осло. – А. А.-О.
[Закрыть]на имя М. Савинского. К отправлению письма по назначению со стороны Главного управления Генерального штаба препятствий не встречается…“. Во-вторых, копия письма (бланк отсутствует, из контекста возможно определить лишь то, что письмо исходит из МВД) от 8 декабря 1916 г., в котором также сообщается, что „к отправлению по назначению возвращаемого при сём циркулярного письма редакции газеты „Русская воля“, адресованного в Христианию на имя М. Савинского со стороны Министерства Внутренних Дел препятствий не встречается“. Из каковой сугубо внутриведомственной, не представляющей явного интереса переписки становится очевидным, что в военное время генеральный штаб и правительственные учреждения не отказывали себе в удовольствии заниматься перлюстрацией документооборота между отдельными гражданами и организациями. Но главный, возникающий из приведённой переписки вопрос состоит в том, почему такое пристальное внимание было уделено этому конкретному письму от редакции „Русской воли“ М. Савинскому в Христианию. Ответ представляется очевидным: именно потому, что инициатором создания газеты „Русская воля“ был сам министр внутренних дел А. Д. Протопопов.
В другом, хранящемся в деле „О газете „Русская воля““ документе – донесении под грифом „Совершенно секретно“ на имя директора Департамента полиции МВД из Парижа № 1242 от 11 (24) декабря 1916 г. от заведующего заграничной агентурой Мельникова в числе прочего сказано: „В № 49 издающейся в Париже газете „Начало“, представленном Вашему Превосходительству при донесении за № 1188, помещена заметка о принятии бывшим членом Государственной думы Григорием Алексеевым Алексинским предложения Амфитеатрова участвовать в организованной господином министром Внутренних дел демократической газете „Русская воля““. Упоминаемым в донесении министром и был назначенный с 16 сентября 1916 г. управляющим (до этого дня пост главы МВД занимал А. А. Хвостов), а с 20 декабря 1916 г. и вплоть до Февральской революции 1917 г. полноценным главой ведомства бывший товарищ (заместитель) председателя Госдумы А. Д. Протопопов.
Это кажущееся рутинным донесение заведующего заграничной агентурой Мельникова, однако, примечательно тем, что с предложением о сотрудничестве в газете А. Д. Протопопова „Русская воля“ к экс-депутату Госдумы Г. А. Алексинскому обратился известный писатель и публицист А. В. Амфитеатров, получивший особенно широкую известность после того, как опубликовал в номере газеты „Россия“ от 13 января 1902 г. первую часть знаменитого фельетона „Господа Обмановы“, в образе которых вывел членов царской семьи: газету тогда закрыли, а самого Амфитеатрова сослали в Минусинск. Вернувшись в 1916 г. из длительной ссылки и эмиграции и вскоре очевидно обманувшийся, как и многие, в демократизме А. Д. Протопопова, А. В. Амфитеатров, однако, принялся поначалу энергично помогать министру в организации новой газеты. Ясно одно: министр А. Д. Протопопов рассчитывал на обретение благосклонного внимания общественности к своей газете именно за счёт привлечения к руководству человека с ореолом мученика, каким был ссыльный писатель А. В. Амфитеатров. Однако вскоре А. В. Амфитеатров – скорее всего неожиданно для А. Д. Протопопова – сформировал критический по отношению к самодержавию характер газеты „Русская воля“. Публикации газеты по мере приближения к Февральской революции приобретали откровенно антиправительственный характер.
Более того: в также помеченной грифом „Совершенно секретно“ записке Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице на имя директора Департамента полиции № 72 от 15 февраля 1917 г., то есть всего за две недели до Февральской революции, газета „Русская воля“ отнесена уже к „левой оппозиционной печати“: „При внимательном и систематическом просмотре органов повседневной левой и оппозиционной печати за последнее время особенно резко и характерно обращает на себя внимание то обстоятельство, что названные органы, помимо сугубо бдительно просматривающихся строгой цензурой деловых и ответственных „передовиц“, заполнены сплошь и рядом и другим, на первый взгляд как бы „второстепенным“ материалом, чуть ли не до последней строчки пропитанным обычной для левой прессы тенденциозностью, граничащей порой с направлением до нельзя крайним и даже просто „преступным“. Возьмем, например, „Русскую Волю“, воскресенье 22 января (№ 21). Есть в этой газете отдел „На местах“, который, казалось бы, представляет собой лишь обычные провинциальные корреспонденции. Однако же, вглядываясь в корреспонденции ближе, немедленно натыкаешься на… политический пасквиль. Г. Амфитеатров, руководитель „Русской Воли“, бывший эмигрант, только что отбывший 12 лет заграничной высылки за пасквиль по Высокому адресу (в закрытой тогда же газете „Россия“), и по возвращении пропускает в „Русской воле“ снова пасквили не менее гнусного свойства“ (далее в записке идёт речь о корреспонденции „Русской воли“ под заголовком „Обилие зверей“, в которой автор эзоповым языком выступает с критикой различных составляющих самодержавия).
По получении рассмотренных донесений министр А. Д. Протопопов предпринял запоздалые шаги, долженствовавшие, как предполагалось, обуздать антиправительственный тон оппозиционной печати и, в частности, тон и стиль затеянной на его же средства газеты „Русская воля“: он принял решение о высылке в Симбирскую губернию главы редакции „Русской воли“ писателя А. В. Амфитеатрова. Обстоятельства вынуждали министра принимать подобные меры (даже если предположить, что у А. Д. Протопопова как основателя „Русской воли“ и возникали сомнения): в силу своего положения и будучи подталкиваемым к принятию решений своими подчинёнными, он не мог не поступать „соответствующим“ образом, иначе как минимум мог сам оказаться в числе заподозренных в сочувствии противникам строя и, как максимум, потерять министерский пост.
Для самого Амфитеатрова, правда, последствия этой меры оказались не столь трагическими, как в 1902 г., хотя он и был вновь выслан, теперь уже в Иркутск, однако не успев достичь места ссылки, был освобождён Февральской революцией. По возвращении в Петроград писатель немедленно опубликовал в „Русской воле“ статью под заголовком „Невозвратное“, в которой среди прочего говорилось: „Лечу отдать всю свою энергию, все свои силы в распоряжение новой великой России“. Такую телеграмму я отправил три дня тому назад на имя М. В. Родзянко из Ярославля, в котором отбывал, больной, перерыв в невесёлом пути в Иркутск, куда соизволил было сослать меня г. Протопопов… Дальше Ярославля мне ехать не пришлось, потому что случилось именно как раз то, что… предсказывалось: прилетел революционный ураган и смял и смёл в реакции старого русского режима вся и всё, а чуть ли не прежде всего именно вот этого самого удивительного г. Протопопова» [38]38
Амфитеатров А.Невозвратное / А. Амфитеатров // Русская воля. – 1917. – № 1. – 5 марта. – С. 2.
[Закрыть].
Тем не менее, несмотря на очевидные признаки оппозиционности этой газеты в отношении царского строя, большевики однозначно относили её к одиозным изданиям буржуазного толка. Так, в 1917 г., В. И. Ленин, полемизируя с публикациями плехановского «Единства», запальчиво восклицал: «Что это такое?! Чем это отличается от погромной агитации? от „Русской воли“?!». Таким образом само положение газеты «Русская воля» в ряду других периодических изданий того времени было уникальным: рецензенты её содержания справа – из среды лояльно настроенных по отношению к царскому режиму чиновников и агентов МВД относили газету к «левой оппозиционной печати», а критики с крайне левого фланга, в лице В. И. Ленина, считали «Русскую волю», наоборот, правой, называя её «одной из наиболее гнусных буржуазных газет». Именно поэтому типографию «Русской воли» большевики реквизировали в первую очередь в день переворота 25 октября: приказом Военно-революционного комитета № 1424 от 25 октября 1917 г. предписывалось: «1) Типографию „Русской воли“ реквизировать для нужд революции… 2) Бумага, находящаяся на складах, реквизируется… и вывозу со склада не подлежит. 3) Товарищам наборщикам, печатникам, стереотипёрщикам и остальным служащим предлагается продолжить работы и исполнять только работы, указанные комиссаром… 4) При сопротивлении отдельных лиц комиссары не останавливаются перед арестом последних» [39]39
Документы великой пролетарской революции / Под ред. И. И. Минца, сост. Е. Н. Городецкий, И. М. Разгон. Т. 1. Из протоколов и переписки Военно-революционного комитета Петроградского совета 1917 г. – М. – ОГИЗ. – 1938. – С. 51.
[Закрыть].
2.4. «Государь император изволил отбыть». Сумерки самодержавия
Несмотря ни на какие ухищрения правительства в деле формирования благоприятного мнения общественности авторитет самодержавия неуклонно падал по мере нараставшего спада в экономике, роста безработицы и дороговизны продуктов первой необходимости. Насколько велик был патриотический подъём в самом начале войны, насколько очевидно ожидавшиеся победы в ней олицетворялись с монархией, настолько же все поражения к концу 1916 г. ассоциировались с ней же. И лучшим индикатором этих изменений вновь послужили публикации в газетах, которые, несмотря даже и на свой подцензурный характер, довольно точно отражали то, что происходило в умах граждан Российской империи. Посмотрим, как это происходило.
Издание прогрессистской партии «Утро России» (финансировалось П. П. Рябушинским и другими промышленниками) в номере от 1 мая 1914 г. уделило внимание таким сообщениям, как издание манифеста императора Вильгельма «с выражением радости по поводу патриотического настроения в Эльзас-Лотарингии», запрос о русских войсках в Персии в палате общин и подробности убийства русского консула в Тунисе. При этом специальное внимание уделялось визиту в российские воды судна с чрезвычайным посольством Турции, которому был устроен приём на царской яхте «Штандарт»: «Приглашённых принимал флаг-капитан Его Императорского Величества генерал-адъютант Нилов. На завтраке же присутствовали штаб флаг-капитана, командир и офицеры Императорской яхты „Штандарт“, начальник дивизиона миноносцев и командиры русского стационера в Константинополе „Колхида“ и дежурного миноносца. За завтраком генерал-адъютант Нилов провозгласил тост за здоровье его величества султана. Чрезвычайный посол Талаат-бей поднял бокал за здоровье Его Величества Государя Императора… Днём чрезвычайное турецкое посольство делало визиты великим князьям и великим княгиням, проживающим на южном берегу Крыма». В то же время в информации «Германо-турецкие переговоры», опубликованной под рубрикой «На Балканах», сообщалось о том, что «в перенесённых в Константинополь и имеющих вскоре начаться переговорах между Германией и Турцией относительно ещё не разрешённых вопросов, касающихся Малой Азии, примут участие германский посол в Константинополе барон Вангенгейм и в качестве экспертов по техническим, железнодорожным и финансовым вопросам директора общества Анатолийской железной дороги Гюгенен и Гюнтер».
У неискушенного наблюдателя по прочтении подобных сообщений могло сложиться мнение о том, что в отношениях между Россией и Турцией не было никаких проблем – в то время, как, наоборот, разногласия во взаимоотношениях между Турцией и Германией наблюдались. Однако, как показал дальнейший ход истории, в действительности всё складывалось с точностью до наоборот: Турция оказалась союзницей Германии в Первой мировой войне и воевала против России, а демонстрация дружбы с обеих сторон в самый канун войны была предназначена скорее для успокоения общественности. И в значительной степени это удавалось, потому что в том же номере газеты «Утро России» в информации под заголовком «Наплыв русских рабочих» публиковалось перепечатанное из германской Local Anzeiger сообщение о том, что «в последние месяцы наблюдалось небывалое до сих пор предложение русских рабочих рук, не нашедших применения в сельском хозяйстве. Многие возвращаются на родину; однако большое число рабочих пытается устроиться на фабриках и заводах западной Германии».
Разумеется, «Утро России» уделяло внимание и развитию забастовочного движения в России, традиционно активизировавшемуся по мере приближения к дню солидарности пролетариата 1 мая. Однако таким сообщениям, как «Демонстрация рабочих в Петербурге» или «Крестьянские беспорядки», уделялось куда меньше внимания (и места на газетной полосе), нежели отчётам о передвижениях по стране и участии в различных мероприятиях Николая II. В заметке «Осмотр хуторских хозяйств» подробно сообщалось о том, как «Его Величество Государь Император изволил выехать из Ливадии по направлению к Симферополю и у выселок из деревни Саблы остановиться для ознакомления с условиями хуторского расселения в Таврической губернии. Встреченный губернатором, Государь Император изволил принять хлеб-соль от депутации хуторян и выслушать их приветствие, после чего подробно осмотрел два хутора, посетив их хозяев, и ознакомился с их хозяйствами, причём объяснения давали уполномоченный южного района Голубниченко и непременный член губернской землеустроительной комиссии Шлейфер. Пробыв на хуторах свыше часа, Его Величество изволил далее проследовать на Симферополь, куда прибыл около 11 часов утра, и при въезде в город был встречен депутациями от дворянства и земства… Обойдя их, а равно представителей войск и гражданских установлений, Государь Император изволил отбыть, приветствуемый войсками и учащимися учебных заведений, стоявших шпалерами, и народом».
Значительное внимание на полосах прогрессистского «Утра России» уделялось и подробным отчётам о заседаниях в Государственной думе (в начале мая 1914 г. Госдума обсуждала, в частности, смету Министерства внутренних дел, а также помощь пострадавшим от паводковых наводнений); непременными были и публикации о «настроениях» на отечественных и иностранных биржах.
Столь же значительное, как и в прогрессистском «Утре России», внимание заседаниям Госдумы уделялось и в кадетской «Речи», что объяснялось небезосновательными претензиями этой партии на ведущую роль в политическом процессе. Но из публикаций в «Речи» рассматриваемого периода становится очевидным и нараставшее напряжение между различными легальными политическими партиями и течениями, которое, в свою очередь, проявлялось на газетных полосах. Так, в «Речи» от 3 мая 1914 г. публикуется комментарий к окончательному приговору по судебной тяжбе между этой газетой и черносотенной «Земщиной»: «2 мая состоялось объявление в окончательной форме, т. е. мотивированного, приговора по известному делу о клевете, возбуждённому представителями газеты „Речь“ против редактора „Земщины“ С. К. Глинки-Янчевского, по поводу известной клеветы этого публициста на тему о финляндских деньгах». Оказалось, что приговор был целиком не в пользу «Речи», и дважды привлекая внимание читателей к тому, что клевета редактора «Земщины» остаётся фактом очевидным, газета настаивает на виновности ответчика – то есть на неправильно вынесенном приговоре.
Однако главное, что «роднит» относящиеся к периоду кануна войны публикации «Речи» и «Утра России» (не говоря уже о «Земщине»), – это подчеркнуто верноподданнический тон публикаций.
Значительно более информированной в сравнении в кадетской «Речью» и прогрессистским «Утром России» выглядит газета И. Д. Сытина «Русское слово», при формировании содержательного наполнения которой её редактор В. М. Дорошевич целенаправленно демонстрировал отстранённость издания от каких-либо политических пристрастий. В то время, в 1914 г., до начала войны, газета «Русское слово» характеризовалась и большими, нежели у других изданий, возможностями в смысле размеров газетной площади: «Русское слово» выходило на 12 полосах А2, «Речь» и «Утро России» – на 6–8 полосах. Это означало, что любое событие и явление в «Русском слове» освещалось куда более подробно. Так, скромно выглядевшие в «Утре России» сообщения о первомайских демонстрациях в Петербурге в «Русском слове» подавались с использованием впечатляющей статистики: «В Петербурге 1 мая бастовали 155 тыс. рабочих». Из публикаций других газет также не всегда можно было сложить впечатление о том, насколько в действительности была напряжённой и взрывоопасной международная обстановка. В «Русском слове», наоборот, именно проблемам международных отношений уделяется первостепенное внимание. Так, в одном из майских, 1914 г., номеров газета публиковала подборку материалов под общей рубрикой «Россия и Германия», в которой, среди прочего, сообщались подробности выступления министра иностранных дел Германии фон Ягова с выпадами в адрес российской печати (что вновь подтверждает, насколько важную роль в то время играла печатная пресса в формировании общественного мнения не только на национальной территории, но и за её пределами). «Несомненно, – сказал Ягов, – уже с давнего времени в части русской печати все более обострялось господствующее враждебное к Германии отношение… которое в различных областях привело почти к систематической кампании против нас. Поддерживавшие эту кампанию не должны удивляться, что в конце концов „как аукнулось, так и откликнулось“, но имперское правительство протестует против попыток возложить на него ответственность за некоторые из подобных ответных выступлений германской печати» [40]40
Б/п Россия и Германия. Речь фон Ягова // Русское слово. – 1914. – № 101 от 3 (16) мая.
[Закрыть].
На примере этого выступления фон Ягова становится особенно очевидным, насколько серьёзными были противоречия между Россией и Германией: фон Ягов выступал, собственно, на общественных слушаниях по поводу формирования сметы расходов германского МИДа, а перешёл в конце концов к обсуждению глобальных политических проблем, причём обсуждение это в целом было столь демократичным, что нашёлся и оратор с «левой» скамьи парламента, который «подверг резкой критике германскую и австро-венгерскую политику по отношению к России», заметив, что «социал-демократы – отнюдь не восторженные приверженцы тройственного союза. Австро-венгерские аграрии боятся больше сербской свиньи, чем сербского солдата. Из-за интересов скотобойни Австрия была готова превратить в человеческую бойню всю Европу. Социал-демократы относятся хладнокровно к вопросу о славянской опасности. До сих пор русский народ ещё не угрожал германскому».
Опубликованная в той же рубрике («Россия и Германия») заметка «Настроение рейхстага» добавляла новых немаловажных подробностей об обстановке на международной арене. Во-первых, настроение рейхстага было в то время в целом «нескрываемо враждебное России», кроме того, выпад фон Ягова в адрес русской печати был понят здесь «как предостережение по адресу русской дипломатии, которой придётся рассчитываться за печать. Ораторы, от правой до левой, критикуя бюджет, не упускают случая резко отозваться о русской печати и благодарят Ягова за его отповедь». При этом, делает небезосновательный вывод газета «Русское слово», публичный выпад германского министра в адрес русской печати – не более, чем «ловкий тактический ход. Иностранный бюджет принят почти без критики и без сокращений».
Однако материалы о деятельности царской семьи публиковались в то время в «Русском слове», как и в других изданиях, также с использованием подчёркнуто почтительной стилистики.
Такой верноподданнический тон изданий был в том числе вызван воздействием тех положений Устава о цензуре и печати 1890 г., в которых говорилось о непременном согласовании всех публикаций о царской семье с министерством двора для столичных изданий, а для газет, выходивших в провинции, – с местными органами власти. В некоторых публикациях это подтверждалось напрямую – через ссылку на согласование с соответствующим представителем власти. Так, «Утро России» в номере от 15 мая 1915 г. сообщало в заметке «Возвращение Государя Императора»: «Его Величество Государь Император 14 сего мая изволил возвратиться из действующей армии в Царское Село. Подписал министр Императорского Двора генерал-адъютант гр. Фредерикс». В одной же од рубрикой «Известия из России» в том же номере газеты «Утро России» сообщалось, что в Казани «торжественно совершена закладка часовни на могиле митрополита Ефрема, помазавшего на царство 302 года тому назад Михаила Фёдоровича, первого царя из Дома Романовых», а после закладки «многочисленным духовенством с 3 архиереями во главе совершено всенародное молебствие, при этом пел хор в 1000 человек» и т. д.
С началом войны газеты, разумеется, старательно отражали и ход боевых действий, анализируя стратегию и тактику как русских войск, так и их союзников и противников. Так, в мае 1915 г. газета «Речь» в рубрике «Печать» переопубликовывала большими кусками пояснения «Русского инвалида» по поводу перегруппировки боевых сил: «Обращаясь… к вопросу о причинах изменений, происшедших в Западной Галиции, официоз поясняет, что причиной потеснения нас на второстепенном участке нашего театра… явилось непротивление союзников германской инициативе свозить её войска со всех фронтов куда ей угодно» [41]41
Б/п Печать // Речь. – 1915. – № 123 (3146) от 6 (19) мая.
[Закрыть]. Здесь же «Речь» комментирует и публикацию в газете «Новое время», касавшуюся того, что немецкому принципу «бургфриде», то есть приложению всех усилий на сохранение внутреннего мира во время войны, противопоставлено российское единение. «Нигде общее единение не вылилось в более прекрасное, неподготовленное явление, чем у нас в России, – цитировала „Новое время“ газета „Речь“. – Оно потому было так естественно и радостно, потому свершилось так сказочно быстро, что инстинкты народные, повинуясь историческому навыку, толкнули новую Россию на испытанные пути, спасавшие древнюю Русь в годины смертных неисчислимых лихолетий». «К сожалению, старые немецкие приспешники, вроде „Земщины“ и „Прусского знамени“, всячески стали домогаться разрушения этого общего единения и теперь торжествуют, что их работа даром не пропадает!» – заключает (ошибочно, как показал дальнейший ход истории) «Речь»: настоящая угроза единению России исходила отнюдь не от черносотенных изданий.
Несмотря на более широкую информированность и отсутствие политической ангажированности, публикации «Русского слова» за 1915 г., особенно в части, касавшейся почтительного тона высказываний в адрес дома Романовых, не отличались особой оригинальностью от таковых в газетах «Утро России» и «Речь». Так, в мае 1915 г. «Русское слово» наряду с информацией об улучшении материального положения почтово-телеграфных служащих, оборудовании Союзом городов бань на передовой, отказе московского уездного воинского начальника в отсрочке от призыва занятых на производстве рабочих и служащих в приличествующем случаю тоне сообщало об избрании верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича почётным членом Академии наук.
Совершенно иным, и, конечно же, соответствующим тем изменениям в общественном сознании, которые происходили в русском обществе с течением войны, предстаёт перед читателем содержание тех же газет в канун революционных событий 1917 г. Так, автор обзора в «Утре России» от 11 декабря 1916 г., посвящённого запросу министра финансов на новое расширение эмиссионного права Госбанка, с сожалением сообщал: «Он [министр финансов. – А. А.-О.] предполагает выпустить ещё на три миллиарда бумажных денег… Становится холодно при мысли о том, чего требует от человечества эта война, и какое „движение ценностей“ она вызывает. Я говорю „движение“ потому, что не следует думать, что эти ценности исчезают куда-то бесследно. Исчезает только часть их, та, что расстреливается из пушек, та, что уходит с изнашиванием машин, орудий, одежды, превышающим обычное их изнашивание. Большая часть остаётся, лишь переходит из одних рук в другие, вызывая громадные социальные изменения».
Попутно в комментариях к миллиардным эмиссиям Госбанка «Утро России» обнаруживало такую осведомлённость о государственных военных тратах, которая могла происходить только от принадлежности газеты отечественному финансово-промышленному истеблишменту: «Всех тяжелее – если не считать Турции – будет нам, которым приходится выбрасывать за границу по заказам на снаряжение, т. е. как раз на то, что изнашивается и расстреливается, неслыханные количества… „единиц“ труда русских людей… Жутко думать об этой реке миллиардов, текущей в Новый Свет и в Японию, где идёт какое-то фантастическое обогащение и создаётся новый класс мультимиллионеров и даже миллиардеров, и где простой слух, что Россия может принять германское предложение мира, вызвал на бирже панику».
Далее «Утро России» переходило уже к прямым обличениям царского правительства и собственно самодержавного строя, когда указывало на причины, побудившие размещать миллиардные заказы за рубежом: «Всё это – расплата за гордое пренебрежение к отечественной промышленности и за многое другое… Следствием этого будет новое понижение курса рубля, курса международного и особенно „внутреннего“, и новое усиление дороговизны, так как заработок значительной части населения не может сразу поспеть за возросшей ценой продукта или вещи, т. е. реальной ценности». «В этом виновато не население России, – заключало „Утро России“, – экономические и моральные законы незыблемы даже во время войн. Чтобы это перестало быть так – нужно, чтобы изменилось что-то в системе государства, – чтобы ценности, которые оно даёт, стали действительными ценностями».
