Текст книги "Последняя песня Флайма (СИ)"
Автор книги: Антон Степыгин
Жанры:
Классическое фэнтези
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Последняя песня Флайма.
– Дедушка Раксан, расскажи про войну!
Стайка деревенских мальчишек облепила седого, сгорбленного, еле передвигающего ноги старика.
– Отстаньте, проклятые негодники! Кто вчера яблоки с моей яблони сбивал из лука?
Старик, чье лицо было покрыто шрамами, улыбался, но голос был строгим.
– Мы больше не будем! Мы только тренировались! Хотели стать великими лучниками! Чтобы потом пойти на войну и...
– Пойти на войну и умереть? – неожиданно резко сказал старик. Обвел тяжелым взглядом ребятню и вздохнул.
– Ладно, пора вам узнать правду о войне.
Старик медленно опустился на землю возле своей яблони.
– Ну, кто мне расскажет легенду о бесстрашном Флайме?
Немного пошушукавшись, мальчишки вытолкнули вперед одного, который бодро начал тараторить:
– Когда была война между нашим королевством и королевством Эйдурия, бесстрашный Флайм сумел силой своей песни обратить в бегство войско проклятых эйдурианцев. Но его подло застрелили в спину из лука.
– Нет, нет, нет! Все было совсем не так! – раздраженно прервал их старик.
Раксан помолчал и уже спокойным голосом продолжил.
– Я тогда был юнцом, может чуть постарше вас. Но уже знал с какой стороны надо браться за меч чтобы выжить. Знал я и Флайма. Мы были в одном взводе. Никогда не понимал что привело его в армию...
***
– Какого дьявола, ты, чертов сосунок, попал именно в мой взвод! Ты, недоумок, я же тебе ясно показал как нужно бить! Почему все поняли – а ты нет?! Отвечай на вопрос сержанта!
– Господин, я...
– Господа остались за стенами чертовых городов! А здесь чертова армия! И здесь не место такому чертову бестолковому отребью как ты!
– Я...
– Заткнись и слушай. За свою бестолковость ты будешь наказан. И нечего тут вздыхать. Я либо сделаю из тебя солдата, либо ты сдохнешь, вычищая нужники. Ты меня понял?
– Да, понял, мастер сержант Клайстер, – неожиданно твердый взгляд «бестолкового отребья» только еще больше разозлил сержанта.
– Вот прямо сейчас пойдешь и начнешь чистить. Если не будет блестеть, будешь вылизывать языком. Ясно?
– Так точно, мастер сержант Клайстер.
Сержант с яростью смотрел в спину новобранцу, который четким шагом направился в очередной раз чистить нужник.
«Ублюдочный выродок. И нахера в моем взводе нужен какой-то музыкантишка?!»
***
Такому как Флайм было не место в армии. Его место было в столице. Там он должен был писать свои песни, там он должен был ублажать чужих жен, и там он должен был пить шикарное вино. Он не любил рассказывать о причинах, которые толкнули его на такой безрассудный поступок как служба в армии. Безрассудный – потому что армия это страшное место. Туда шли в основном либо те, у кого не было ни гроша за душой и им просто некуда было больше пойти, либо отъявленные головорезы, которые убили больше людей чем могли сказать связных слов. Поэтому Флайма никто не любил. Он был из другого мира. Но что признавали все, так это то, что пел он неплохо. Вечерами около костра солдаты рассказывали похабные истории, сводившиеся к тому что «как было бы здраво ща кого-то завалить». Так было всегда, пока не появился Флайм.
***
– Слышь, Раксан, теперь твоя очередь. Расскажи еще раз как ты служанку в таверне под столом отымел!
– Да ну нафиг, мы Раксана уже сто раз слышали. Пусть вон наш бардик расскажет, как он драл шикарных городских баб, пока мы здесь задыхались в марш-бросках. Эй ты, нетопырь, звездуй к костру и повесели бравых солдат, – огромный Праван, с которым остерегался связываться даже сержант, кинул палку в Флайма, сидевшего в нескольких метрах от костра.
Флайм вздрогнул и испуганно повернулся к Правану.
– Что вам нужно?
– Что вам нужно, – передразнил Праван, – иди сюда и пой нам. Если нам не понравится, то потом не понравится тебе.
Флайм вздохнул, достал дрожащими руками лютню и подошел к костру.
– Да ты садись. Здесь конечно погрязнее чем у короля, но мы люди привыкшие, привыкнешь и ты.
– Бард должен петь стоя, – спокойно ответил Флайм. Его спокойствие, после только что такого явного испуга, удивило всех. Все замолчали и только Раксан изумленно спросил:
– Почему стоя?
– Потому что так лучше грудь дышит и слова произносятся четче, – смущенно улыбнулся Флайм, – что вам спеть?
– Про баб! – тут же хором выкрикнул взвод.
– Значит про любовь, – задумчиво ответил Флайм. И запел. Через несколько секунд замерли все, только Праван продолжал отпускать похабные шуточки по ходу текста, пока его не ткнули локтем, чтобы он заткнулся. Через столько лет уже никто из тех кто сидел у костра не вспомнил бы слова песни. Но все помнили чувства и картины которые перед ними возникали, сотканные как будто из волшебных красок...
Первая любовь, соседская девушка, первый поцелуй дрожащими губами, романтичная ночь... Такое было в жизни каждого, поэтому весь взвод трепетно внимал хорошо поставленному голосу Флайма. Или почти весь взвод, потому что в жизни Правана подобного не было. Через пару минут ему надоела песня, потому что ему она не понравилась, а похабные шуточки никто не желал слышать – и даже более того, его заткнули! Прокрутив эти мысли в своей голове, он резко ударил в ноги Флайма, упавшего и охнувшего от боли. Когда Флайм попытался встать на ноги, он пнул его ногой под ребра и весело заржал, глядя на искаженное от боли лицо барда. Но когда он оглянулся, чтобы увидеть одобрение на лицах солдат...
На следующий день мастер сержант Клайстер был немало удивлен, услышав что ночью Праван поскользнулся и несколько раз упал. Судя по синякам упал он раз двадцать. Зато над Флаймом впервые никто не смеялся когда он не смог отжаться больше пятидесяти раз.
А через несколько ночей к солдатам в вечерних посиделках присоединился и сам сержант и после этого Флайм стал чистить сортиры не семь дней в неделю, а наверное всего лишь шесть, иногда пять, а после особо удачных песен даже по четыре дня в неделю. Да и, в общем-то, наказывать его стало особо не за что. Флайм наконец-то набрал мускулатуру, раздался в плечах, выучил приемы с мечом, саблей, и научился худо-бедно стрелять из лука. Впрочем, внутри он так и остался городским романтиком-бардом Флаймом.
Через несколько недель о странном солдате-барде услышали в других взводах, в посиделках у костра стало теснее, но никто не жаловался, потому что все внимательно слушали Флайма.
Не надо думать что Флайм был необыкновенным бардом, что он прекрасно пел или играл на своей обшарпанной лютне. Есть и намного лучше, но Флайм чувствовал о чем нужно петь, и его неискушенные слушатели, обычные солдаты и сержанты, были в безумном восторге, слушая его песни.
***
А потом началась война... Король Эйдурии Айрапин IV давно точил зубы на лакомый кусочек в виде нашей Люцирании. Тем не менее, Айрапин был не совсем дурак и понимал, что если Люцирания будет знать о его планах, то силы будут равны. Необходим был стремительный удар, чтобы Люцирания не успела мобилизовать все свои силы для отпора. Поэтому однажды, в начале лета, всех солдат построили на плацу и генерал Брайт торжественным голосом объявил, что несколько дней назад эйдурианцы напали и захватили все наши пограничные города. И теперь нам всем будет предоставлен шанс сделать то, о чем мы всегда мечтали: умереть за родную Люциранию. В конце своей пафосной речи мастер генерал даже прослезился. Но почему-то хмурые солдаты не реагировали восторженными криками на его слова. Все понимали: будет много смертей. И к духам может отправится каждый...
Через несколько месяцев стало понятно что война проиграна. Слишком неожиданным было нападение Эйдурии. Нужна была хоть какая-то передышка, чтобы мобилизовать имеющиеся резервы, но даже тогда можно было бы лишь затянуть войну и потеряв часть территорий заключить унизительный мир. Нужно было какое-нибудь чудо. Но его все не было и не было. А тем временем эйдурианцы заключили договор с магами, и война стала казаться еще более ужасной. Теперь умирали не только рядовые солдаты – маги насылали проклятия на руководство и те погибали в еще больших мучениях, чем те, кого они посылали на смерть...
***
Раксан сплюнул на землю.
– Сыграй нам что-нибудь веселое, Флайм, – с тоской попросил он, – нам ведь завтра подыхать. Хоть поржем напоследок как следует.
Собравшиеся возле костра безмолвием встретили его слова. Завтра всем умирать и все это знали. Флайм встал, обвел всех странным взглядом, как будто не знал, впервые не знал что спеть. Руки бесцельно дергали за струны лютни, и этот диссонанс только добавлял мрачных красок в картину.
– Флайм, тебя зовет генерал, – прозвучал голос мастера сержанта Клайстера, – а вы засранцы, пока Флайм ходит к генералу будете отжиматься до тех пор пока из ваших пустых голов не исчезнут эти дерьмовые мысли. ЯСНО? – постепенно повышая голос, в конце Клайстер рявкнул так, что солдаты подскочили и тут же упали, чтобы отжиматься.
– Пойдем Флайм, я отведу тебя к мастеру генералу, – повернулся он к барду.
Генерал Брайт располагался в штабной палатке. Туда Клайстер и отвел Флайма.
***
В палатке было светло, но генерал не сразу заметил, что там есть кто-то еще кроме него. Клайстер остался снаружи, и Флайм осторожно вошел, стараясь даже не дышать. Бард смотрел на генерала, и в ужасе не знал что делать... на месте глаз у Брайта были кровавые дыры. Генерал был слеп!
Молчание было прервано самим генералом:
– Тебя зовут Флайм?
– Да, – стараясь справиться с робостью отвечал Флайм.
– Ты не бойся, это не заразно, – лицо генерала исказилось в кривой усмешке и он поднял руки, почти дотронувшись ими до кровавых глазниц, – проклятые маги...
– А что случилось?
– Тебе это знать не нужно, – генерал немного помолчал, и Флайм ощутил неловкость за свое неуемное любопытство, – ты, говорят, бард?
– Так точно, мастер генерал Брайт.
– И что же тебя привело в армию? Сидел бы сейчас в столице, – криво усмехнулся генерал, – подойди ко мне.
Генерал протянул руки и осторожно ощупал лицо Флайма.
– Я хоть и недавно слепой, но на ощупь ты из благородных. Да и имя опять же. Я сначала думал когда услышал что ты какой-нибудь Флаймер, немножко научившийся тренькать на лютне и взявший себе такое имя для большей крутизны. Но судя по рассказам ты неплохо играешь. В общем мне плевать Фламан ты, Флаймер, или Флайм. Мне абсолютно плевать откуда ты, хоть из столицы, хоть из паршивой деревушки, про которую знать никто не знает, хоть из задницы дракона. Твоя музыка влияет на солдат. Ты поешь им, и им это нравится. О чем ты им поешь?
– О любви, о романтике, о...
– Довольно, – поморщился генерал, – завтра тебе придется петь о войне. И знаешь почему?
– Нет, – растерянно пролепетал Флайм.
– Потому что... Потому что завтра мы все умрем. Нас здесь чуть более пятисот человек против десяти тысяч войска Эйдурии. Остальные ушли ближе к столице, чтобы организовать заслон для эйдурианцев. А мы смертники. Но мы не просто смертники, – генерал вздохнул и немного помолчал собираясь с мыслями, – Мы должны как можно дольше задерживать эйдурианцев. И вот чтобы наши солдаты почувствовали в себе злость, чтобы они сражались изо всех сил, ты завтра перед сражением чего-нибудь споешь. Я тебе организую поддержку нашего магика. Он все равно нихера не умеет, но сделать так чтобы тебя все слышали он сможет. Все, иди и готовься. У тебя есть шанс пригодиться родине, потому что как сказал твой сержант Клайстер, ты все равно дерьмовый солдат и быстро сдохнешь. Все, иди отсюда.
Генерал махнул рукой и Флайм ушел. Клайстер с тревогой всматривался в лицо Флайма, но не задал ни одного вопроса. Флайм все равно бы не ответил, все было как в тумане. Сержант проводил его до костра и немного постояв рядом ушел. Остальные, уже давно устав от отжиманий, спали. Только Флайм сидел всю ночь около давно потухшего костра и о чем-то думал. Отсутствующий взгляд, что-то бормочущие губы...
***
Наступило утро. Солдаты с ужасом смотрели на подошедшее ночью войско противника. Эйдурианцев было больше. Намного больше. А когда все поняли сколько их осталось, то мрачное настроение еще усилилось.
– Вы как хотите, я думаю надо валить отсюдова нахер, – заявил Праван, – мы все здесь сдохнем.
– ПРАВАН! ТВОЮ МАТЬ, ТРУСЛИВЫЙ УБЛЮДОК! ОТЖАЛСЯ ДВЕСТИ РАЗ! – сержант как всегда подкрался незаметно и в бешенстве наорал на верзилу Правана, на которого раньше боялся голос повышать.
– Нельзя валить, мы должны сражаться, – неожиданно заявил Флайм.
Все, включая сержанта Клайстера и продолжавшего отжиматься Правана с удивлением на него посмотрели. Раксан осторожно спросил:
– Флайм, ты не заболел?
– Да нет, вроде, – невесело усмехнулся бард и хотел еще что-то добавить, но его прервал сержант.
– Тебе кстати пора, – и мрачно добавил, – ты и магик, в общем, вы пойдете впереди всех.
– Прощайте, ребята. Может еще увидимся, – Флайм улыбнулся растерянным солдатам и пошел за сержантом.
– Как же, увидимся... Сдохнем все здесь, – сплюнул Раксан себе под ноги, мрачным взглядом провожая барда.
***
Войско Эйдурии спокойно шло навстречу армии Люцирании. Точнее навстречу жалкой части армии Люцирании.
– Чертовы ублюдки, да чтоб вы все сдохли. Магик, включи меня, а потом этого, как его там... ну в общем барда. Бард ты здесь?
– Да, мастер генерал Брайт.
– Песня готова?
– Да, только надо чтобы армия остановилась. И надо, чтобы эйдурийцы нас тоже слышали. На них это плохо повлияет.
– Да? – оживился генерал, – это хорошо. Магик, можешь сдохнуть но чтоб слышали все! ТЫ ПОНЯЛ? ВСЕ!!!
– Да, мастер генерал, – пискнул магик.
– Ну давай.
– Готово, можете, говорить мой генерал.
– АРМИЯ СТОЙ!!! – раздался голос генерала над будущим полем сражения.
Люциранийцы послушно встали. Встали и эйдурианцы, поскольку они подошли на расстояние выстрела из лука, и вперед вышли лучники. Гордым движением они вскинули луки и застыли, ожидая любого движения со стороны люциранийцев.
Флайм вышел на несколько шагов вперед, вопросительно оглянулся на магика, который испуганно замотал головой. Сержант Клайстер, не особо церемонясь взял магика за шкирку и швырнул к ногам Флайма. Магик, весь дрожа от ужаса спрятался за Флайма, и далеко не с первого раза услышал как Флайм нетерпеливо говорит ему:
– Ну давай же, включай меня, ну! Ты слышишь меня? Ну давай же. Ну!
– НУ ВКЛЮЧИ ЖЕ МЕНЯ! – громовым раскатом прогремело над войсками обоих королевств. Кто-то начал испуганно озираться, кто-то удивленно вглядываться в этого странного юнца, только эйдурианские лучники, все как один стали целиться в этого странного солдата, ожидая любой пакости от своих врагов люциранийцев.
– В общем, я немного смущаюсь, у меня никогда не было такой аудитории. Я вам тут песенку сочинил. Можно спою? Вы сильно не расстраивайтесь, она не слишком длинная, сейчас спою и можете убивать друг друга сколько будет душе угодно...
***
– Да что он говорит?! Какую еще песенку?!?! – вскочил генерал Брайт.
– Что творит мальчишка! – схватился за голову Клайстер и другие офицеры.
– Какого хера? Че он гонит там? – задумчиво, сплевывая себе под ноги спрашивали друг у друга солдаты. Впрочем они были рады такому развлечению, потому что оно отдаляло пусть и ненадолго их смерть.
А в стане противника царило полнейшее недоумение перемешанное с паникой.
– Это ловушка! – истерически кричал молодой офицеришка-карьерист, который войну не любил и смерти боялся больше всего на свете. В конце концов это надоело главнокомандующему силами Эйдурии:
– Заткнитесь. Их в десятки раз меньше, сейчас посмотрим что он там нам споет. Может они вообще сдаться хотят...
***
А Флайм продолжал что-то лепетать, чувствуя как страх и стеснение постепенно отходит, и в груди появляется то самое чувство, которое заставляло его петь. Неуклюжими движениями он медленно поднял лиру.
– Ну в общем... Хватит болтать, пожалуй я спою вам то, что хочу спеть, – неловко закончил он и начал петь.
***
Его голос раздавался над всеми войсками обоих королевств. Его слышали солдаты и офицеры. Нельзя сказать, что Флайм пел как-то особенно прекрасно. Нет, есть певцы и намного лучше. И есть люди, которые на лире играют прекраснее. Но в тот день все зачарованно слушали звонкий юношеский голос, который пел им... Пел им о многом. Пел о семье, пел о земле, пел о Родине, пел о жизни. Пел о любви, пел о поцелуях, пел о счастье. Пел о том, как прекрасна жизнь, и что нельзя ее уничтожать. Пел о том, как ужасна смерть, и что ее нужно избегать. Он пел, понимая, что ему нельзя останавливаться. Понимая, что стоит ему прервать и наваждение схлынет. Он пел, затрагивая те самые струнки в душах солдат, которые успел изучить теми ночами около костра. Он пел... О том, что все люди братья. О том, что Эйдурия и Люцирания раньше были друзьями. О том, как хорошо жить в этом мире...
***
Кто знает что могло бы произойти дальше... Если бы он допел до конца. Один из лучников эйдурианской армии не выдержал напряжения и отпустил тетиву. Стрела вонзилась точно в горло Флайму. В ужасе дрогнули эйдурианцы, почему-то чувствуя себя очень виноватыми, даже непонятно перед кем.... В гневе дрогнули ряды люциранийцев. Пусть их было мало, но в праведном гневе, они могли бы совершить чудо. И улыбнулся бы Брайт, если бы не текли из его пустых глазницы слезы...
***
Кто знает что произошло бы дальше... Но Флайм устоял на ногах, и, хотя он не мог петь, но его руки продолжали наигрывать мелодию на лире. И каждый, не важно – солдат он или офицер, продолжал додумывать в уме слова его песни...
***
Флайм умер. Он играл еще несколько минут, пока не упал на землю. Лишь через полчаса после этого наваждение схлынуло. Люциранийцы подобрали его тело, а эйдурианцы молча развернулись и ушли обратно, оставив на ближайшем дереве болтаться тело незадачливого лучника.
Война закончилась. Не просто продолжать войну, когда твоя собственная армия требует, чтобы ты отдал завоеванное, и не смел никогда больше нападать на Люциранию. Айрапин IV, скрепя сердце, согласился это сделать. Но он так и не понял, что же случилось там, на поле боя. Не поняли и другие. Флайм стал святым для Люцирании. Ему поклонялись и в его честь писались песни, даже лучше тех что он сочинял сам. Наверное он был бы доволен тем, что сделала его последняя песня.
***
Раксан обвел взглядом притихших ребят.
– Вот примерно так все и было, – грустно сказал старик, поднялся и ушел домой. Он не думал, изменила ли его история что-то для мальчишек. Он просто рассказал правду о войне тем, кто никогда не знал что такое война. Почти так же, как когда-то Флайм спел правду о жизни людям, которые должны были убивать и умирать...
Последняя песня Флайма.
– Дедушка Раксан, расскажи про войну!
Стайка деревенских мальчишек облепила седого, сгорбленного, еле передвигающего ноги старика.
– Отстаньте, проклятые негодники! Кто вчера яблоки с моей яблони сбивал из лука?
Старик, чье лицо было покрыто шрамами, улыбался, но голос был строгим.
– Мы больше не будем! Мы только тренировались! Хотели стать великими лучниками! Чтобы потом пойти на войну и...
– Пойти на войну и умереть? – неожиданно резко сказал старик. Обвел тяжелым взглядом ребятню и вздохнул.
– Ладно, пора вам узнать правду о войне.
Старик медленно опустился на землю возле своей яблони.
– Ну, кто мне расскажет легенду о бесстрашном Флайме?
Немного пошушукавшись, мальчишки вытолкнули вперед одного, который бодро начал тараторить:
– Когда была война между нашим королевством и королевством Эйдурия, бесстрашный Флайм сумел силой своей песни обратить в бегство войско проклятых эйдурианцев. Но его подло застрелили в спину из лука.
– Нет, нет, нет! Все было совсем не так! – раздраженно прервал их старик.
Раксан помолчал и уже спокойным голосом продолжил.
– Я тогда был юнцом, может чуть постарше вас. Но уже знал с какой стороны надо браться за меч чтобы выжить. Знал я и Флайма. Мы были в одном взводе. Никогда не понимал что привело его в армию...
***
– Какого дьявола, ты, чертов сосунок, попал именно в мой взвод! Ты, недоумок, я же тебе ясно показал как нужно бить! Почему все поняли – а ты нет?! Отвечай на вопрос сержанта!
– Господин, я...
– Господа остались за стенами чертовых городов! А здесь чертова армия! И здесь не место такому чертову бестолковому отребью как ты!
– Я...
– Заткнись и слушай. За свою бестолковость ты будешь наказан. И нечего тут вздыхать. Я либо сделаю из тебя солдата, либо ты сдохнешь, вычищая нужники. Ты меня понял?
– Да, понял, мастер сержант Клайстер, – неожиданно твердый взгляд «бестолкового отребья» только еще больше разозлил сержанта.
– Вот прямо сейчас пойдешь и начнешь чистить. Если не будет блестеть, будешь вылизывать языком. Ясно?
– Так точно, мастер сержант Клайстер.
Сержант с яростью смотрел в спину новобранцу, который четким шагом направился в очередной раз чистить нужник.
«Ублюдочный выродок. И нахера в моем взводе нужен какой-то музыкантишка?!»
***
Такому как Флайм было не место в армии. Его место было в столице. Там он должен был писать свои песни, там он должен был ублажать чужих жен, и там он должен был пить шикарное вино. Он не любил рассказывать о причинах, которые толкнули его на такой безрассудный поступок как служба в армии. Безрассудный – потому что армия это страшное место. Туда шли в основном либо те, у кого не было ни гроша за душой и им просто некуда было больше пойти, либо отъявленные головорезы, которые убили больше людей чем могли сказать связных слов. Поэтому Флайма никто не любил. Он был из другого мира. Но что признавали все, так это то, что пел он неплохо. Вечерами около костра солдаты рассказывали похабные истории, сводившиеся к тому что «как было бы здраво ща кого-то завалить». Так было всегда, пока не появился Флайм.
***
– Слышь, Раксан, теперь твоя очередь. Расскажи еще раз как ты служанку в таверне под столом отымел!
– Да ну нафиг, мы Раксана уже сто раз слышали. Пусть вон наш бардик расскажет, как он драл шикарных городских баб, пока мы здесь задыхались в марш-бросках. Эй ты, нетопырь, звездуй к костру и повесели бравых солдат, – огромный Праван, с которым остерегался связываться даже сержант, кинул палку в Флайма, сидевшего в нескольких метрах от костра.
Флайм вздрогнул и испуганно повернулся к Правану.
– Что вам нужно?
– Что вам нужно, – передразнил Праван, – иди сюда и пой нам. Если нам не понравится, то потом не понравится тебе.
Флайм вздохнул, достал дрожащими руками лютню и подошел к костру.
– Да ты садись. Здесь конечно погрязнее чем у короля, но мы люди привыкшие, привыкнешь и ты.
– Бард должен петь стоя, – спокойно ответил Флайм. Его спокойствие, после только что такого явного испуга, удивило всех. Все замолчали и только Раксан изумленно спросил:
– Почему стоя?
– Потому что так лучше грудь дышит и слова произносятся четче, – смущенно улыбнулся Флайм, – что вам спеть?
– Про баб! – тут же хором выкрикнул взвод.
– Значит про любовь, – задумчиво ответил Флайм. И запел. Через несколько секунд замерли все, только Праван продолжал отпускать похабные шуточки по ходу текста, пока его не ткнули локтем, чтобы он заткнулся. Через столько лет уже никто из тех кто сидел у костра не вспомнил бы слова песни. Но все помнили чувства и картины которые перед ними возникали, сотканные как будто из волшебных красок...
Первая любовь, соседская девушка, первый поцелуй дрожащими губами, романтичная ночь... Такое было в жизни каждого, поэтому весь взвод трепетно внимал хорошо поставленному голосу Флайма. Или почти весь взвод, потому что в жизни Правана подобного не было. Через пару минут ему надоела песня, потому что ему она не понравилась, а похабные шуточки никто не желал слышать – и даже более того, его заткнули! Прокрутив эти мысли в своей голове, он резко ударил в ноги Флайма, упавшего и охнувшего от боли. Когда Флайм попытался встать на ноги, он пнул его ногой под ребра и весело заржал, глядя на искаженное от боли лицо барда. Но когда он оглянулся, чтобы увидеть одобрение на лицах солдат...
На следующий день мастер сержант Клайстер был немало удивлен, услышав что ночью Праван поскользнулся и несколько раз упал. Судя по синякам упал он раз двадцать. Зато над Флаймом впервые никто не смеялся когда он не смог отжаться больше пятидесяти раз.
А через несколько ночей к солдатам в вечерних посиделках присоединился и сам сержант и после этого Флайм стал чистить сортиры не семь дней в неделю, а наверное всего лишь шесть, иногда пять, а после особо удачных песен даже по четыре дня в неделю. Да и, в общем-то, наказывать его стало особо не за что. Флайм наконец-то набрал мускулатуру, раздался в плечах, выучил приемы с мечом, саблей, и научился худо-бедно стрелять из лука. Впрочем, внутри он так и остался городским романтиком-бардом Флаймом.
Через несколько недель о странном солдате-барде услышали в других взводах, в посиделках у костра стало теснее, но никто не жаловался, потому что все внимательно слушали Флайма.
Не надо думать что Флайм был необыкновенным бардом, что он прекрасно пел или играл на своей обшарпанной лютне. Есть и намного лучше, но Флайм чувствовал о чем нужно петь, и его неискушенные слушатели, обычные солдаты и сержанты, были в безумном восторге, слушая его песни.
***
А потом началась война... Король Эйдурии Айрапин IV давно точил зубы на лакомый кусочек в виде нашей Люцирании. Тем не менее, Айрапин был не совсем дурак и понимал, что если Люцирания будет знать о его планах, то силы будут равны. Необходим был стремительный удар, чтобы Люцирания не успела мобилизовать все свои силы для отпора. Поэтому однажды, в начале лета, всех солдат построили на плацу и генерал Брайт торжественным голосом объявил, что несколько дней назад эйдурианцы напали и захватили все наши пограничные города. И теперь нам всем будет предоставлен шанс сделать то, о чем мы всегда мечтали: умереть за родную Люциранию. В конце своей пафосной речи мастер генерал даже прослезился. Но почему-то хмурые солдаты не реагировали восторженными криками на его слова. Все понимали: будет много смертей. И к духам может отправится каждый...
Через несколько месяцев стало понятно что война проиграна. Слишком неожиданным было нападение Эйдурии. Нужна была хоть какая-то передышка, чтобы мобилизовать имеющиеся резервы, но даже тогда можно было бы лишь затянуть войну и потеряв часть территорий заключить унизительный мир. Нужно было какое-нибудь чудо. Но его все не было и не было. А тем временем эйдурианцы заключили договор с магами, и война стала казаться еще более ужасной. Теперь умирали не только рядовые солдаты – маги насылали проклятия на руководство и те погибали в еще больших мучениях, чем те, кого они посылали на смерть...
***
Раксан сплюнул на землю.
– Сыграй нам что-нибудь веселое, Флайм, – с тоской попросил он, – нам ведь завтра подыхать. Хоть поржем напоследок как следует.
Собравшиеся возле костра безмолвием встретили его слова. Завтра всем умирать и все это знали. Флайм встал, обвел всех странным взглядом, как будто не знал, впервые не знал что спеть. Руки бесцельно дергали за струны лютни, и этот диссонанс только добавлял мрачных красок в картину.
– Флайм, тебя зовет генерал, – прозвучал голос мастера сержанта Клайстера, – а вы засранцы, пока Флайм ходит к генералу будете отжиматься до тех пор пока из ваших пустых голов не исчезнут эти дерьмовые мысли. ЯСНО? – постепенно повышая голос, в конце Клайстер рявкнул так, что солдаты подскочили и тут же упали, чтобы отжиматься.
– Пойдем Флайм, я отведу тебя к мастеру генералу, – повернулся он к барду.
Генерал Брайт располагался в штабной палатке. Туда Клайстер и отвел Флайма.
***
В палатке было светло, но генерал не сразу заметил, что там есть кто-то еще кроме него. Клайстер остался снаружи, и Флайм осторожно вошел, стараясь даже не дышать. Бард смотрел на генерала, и в ужасе не знал что делать... на месте глаз у Брайта были кровавые дыры. Генерал был слеп!
Молчание было прервано самим генералом:
– Тебя зовут Флайм?
– Да, – стараясь справиться с робостью отвечал Флайм.
– Ты не бойся, это не заразно, – лицо генерала исказилось в кривой усмешке и он поднял руки, почти дотронувшись ими до кровавых глазниц, – проклятые маги...
– А что случилось?
– Тебе это знать не нужно, – генерал немного помолчал, и Флайм ощутил неловкость за свое неуемное любопытство, – ты, говорят, бард?
– Так точно, мастер генерал Брайт.
– И что же тебя привело в армию? Сидел бы сейчас в столице, – криво усмехнулся генерал, – подойди ко мне.
Генерал протянул руки и осторожно ощупал лицо Флайма.
– Я хоть и недавно слепой, но на ощупь ты из благородных. Да и имя опять же. Я сначала думал когда услышал что ты какой-нибудь Флаймер, немножко научившийся тренькать на лютне и взявший себе такое имя для большей крутизны. Но судя по рассказам ты неплохо играешь. В общем мне плевать Фламан ты, Флаймер, или Флайм. Мне абсолютно плевать откуда ты, хоть из столицы, хоть из паршивой деревушки, про которую знать никто не знает, хоть из задницы дракона. Твоя музыка влияет на солдат. Ты поешь им, и им это нравится. О чем ты им поешь?
– О любви, о романтике, о...
– Довольно, – поморщился генерал, – завтра тебе придется петь о войне. И знаешь почему?
– Нет, – растерянно пролепетал Флайм.
– Потому что... Потому что завтра мы все умрем. Нас здесь чуть более пятисот человек против десяти тысяч войска Эйдурии. Остальные ушли ближе к столице, чтобы организовать заслон для эйдурианцев. А мы смертники. Но мы не просто смертники, – генерал вздохнул и немного помолчал собираясь с мыслями, – Мы должны как можно дольше задерживать эйдурианцев. И вот чтобы наши солдаты почувствовали в себе злость, чтобы они сражались изо всех сил, ты завтра перед сражением чего-нибудь споешь. Я тебе организую поддержку нашего магика. Он все равно нихера не умеет, но сделать так чтобы тебя все слышали он сможет. Все, иди и готовься. У тебя есть шанс пригодиться родине, потому что как сказал твой сержант Клайстер, ты все равно дерьмовый солдат и быстро сдохнешь. Все, иди отсюда.
Генерал махнул рукой и Флайм ушел. Клайстер с тревогой всматривался в лицо Флайма, но не задал ни одного вопроса. Флайм все равно бы не ответил, все было как в тумане. Сержант проводил его до костра и немного постояв рядом ушел. Остальные, уже давно устав от отжиманий, спали. Только Флайм сидел всю ночь около давно потухшего костра и о чем-то думал. Отсутствующий взгляд, что-то бормочущие губы...
