Текст книги "Сердце великана (СИ)"

Автор книги: Антон Волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Но напор ослаб и память снова зарылась в свое убежище. С этого момента, я часто приходил на эту улицу. Сидел на невысоком бетоном заборе, возле какого–то дома. Мне казалось, я сейчас повернусь и все вспомню, повернусь в памяти, увижу кто сзади, вместо тумана, окутывающего эту картинку моего квеста по этой улице. Я пытался войти в транс, загипнотизировать себя, чтобы вспомнить. Но пользы от этого было немного. Один раз я, правда, почувствовал чью–то руку. Кто–то тронул меня за плечо, когда я шел по этой улице. Я обернулся, или нет? Что я сделал? Значит я был не один тут?

Мои походы к этому месту не остались без внимания седьмого отдела, конечно. Мурата однажды напрямик спросил меня о моем странном поведении. Я честно ответил, что мне это место напоминает другое место из моего прошлого. Мол очень похоже. Это было почти правдой. Но это было НЕ похожее место. Это было то, самое. Но я

это скрыл от него. Не знаю почему. Седьмой отдел, не очень приятная организация. Спецслужбы и так очень опасные ребята, а когда спецслужбы против эйлиенов работают, то вообще – нос кверху и полные штаны важной секретности.

Вот так, на следующий день я также пришел опять на “мою” улицу в Фукуоке. Я был упрям и не терял надежды вспомнить. Улица определенно была зацепкой. Дверь через которую можно было пробраться в закрытый

отдел мозга, где прятались забытые воспоминания. Люди давно уже встали и были на работе. По улице двигался только транспорт. Даже многие дети работали в промежутках между учебой, в меру сил помогая взрослым. Обычно убирали конский навоз с улиц, от подвод. Гужевая тяга активно использовалась в нынешнем Токио, потому как не требовала ценного углеводородного топлива. Были конечно водородные авто, поскольку бензина и дизеля было недостаточно для такого мегаполиса. Автомобили на дровах, паровые авто. Чего только не было! Дикая смесь стилей. Стим–панк, дизель–панк! А вообще, хрен знает что, если уж совсем по–русски описать это “непотребство”.

Я прислонил велик к забору и снова начал рассматривать “свою” улицу. Минуты текли, авто гудели, пыхтели, проносились по своим делам. Я закрыл глаза представляя эту картину без этих несуразностей, потому что в моей памяти их не было. Было обычное движение. Или его не было вообще? Иногда “слепота” помогала. В прошлый раз я вспомнил, что у меня что–то было на голове тогда. Каска? Или шлем? Раз было оружие, почему не быть шлему? Я поднял руки к голове и вслепую словно щупая это “что–то” на своей голове, как неожиданно меня прервали.

– Это помогает, Адам–сан?

Я чертыхнулся и открыл глаза. В двух метрах стоял Мурата. С еще одним типом, низеньким седым человеком с серыми глазами навыкате. Как в мультике. Блин! Мог же предположить, что в конце концов они заинтересуются моими походами сюда и я не отделаюсь просто вопросом.

– Не помогает, – ответил я хмуро и тут же спросил с еще меньшей любезностью: – Что вам нужно?

– Не надо агрессии, Предатор–сан, – ответил за него старик. – Мы все на одной стороне. Разве не так?

Я медленно кивнул. От старика веяло опасностью. Прямо как в кабинете Сталина, когда товарищ Джугашвили был не в духе. Хироши – глава седьмого отдела.

– Можно поинтересоваться, Предатор–сан. Что вы тут делаете? Мне дважды в неделю докладывают о ваших поездках сюда и это не может не вызывать у нас тревогу. Вы – очень важное звено в нашей отчаянной борьбе с пришельцами. Вы понимаете это?

– Зачем вы за мной следите? – спросил я вместо ответа на его вопрос. – Вам что мало проблем с пришельцами?

Старик вместо ответа внезапно повернулся и помахал рукой. Тотчас в ответ на его жест подъехала машина. Крытый микроавтобус, черного цвета с тонированными до космической черноты стеклами.

– Садитесь, Предатор–сан. Нам нужно поговорить. Похоже вы не понимаете кое–что.

Я послушно сел, хмуро оглядев Мурату. Мог бы сначала со мной поговорить, прежде чем своего шефа подключать, говорил мой взгляд. Но внутренне я сознавал что был не прав. Он уже спрашивал меня и пытался поговорить. Моя ошибка!

Двери микроавтобуса закрылись и в кабине зажегся свет. Никого другого, вооруженных солдат или еще кого, в салоне не было. Отделение водителя было за толстым стеклом, через которую он вряд ли мог нас слышать.

– Итак, я хочу, чтобы вы поняли меня правильно, Предатор–сан, – начал старик, прищурив глаза. – Мы находимся в очень сложном положении. Ваше успешное выживание, имеет какой–то смысл. Очень важный. Причины его, вы сами знаете, нам неизвестны. Возможно это случайность, возможно вы чертовски хорошо подходите для этой работы – возможно все. Но! Есть одно маленькое но – у нас, у нашего отдела, нет права на ошибку. Вы понимаете, что это значит.

– Да.

– Тогда перестаньте вести себя, словно вы в окружении врагов. Ваше поведение дает массу сигналов, что вы с чем–то боретесь. Мы – можем помочь. И себе и вам. Нет больше государств, нации, войн между людьми. Есть только человечество, пытающееся выжить. У меня куча дел, как вы сами понимаете не добавляйте еще проблем. Рассказываете.

– А если я не расскажу.

Старик неожиданно прищурился, потом повернулся к стеклу за которым был водитель и постучал кулаком по нему. Машина тотчас затормозила и встала у обочины. Старик распахнул дверь и произнес слова, от которых мне до сих пор стыдно:

– Ничего не будет. Мне достаточно войны с пришельцами, россиянин, чтобы еще и с вами воевать. Выметайтесь!

Уши у меня просто горели. Во что я играю? Волк–одиночка? Дебил, хренов!

– Я был на этой улице, – сказал я быстро. – До войны. До первой волны.

Старик снова закрыл дверь и медленно постучал по стеклу. Машина поехала.

– Рассказывайте. И не волнуйтесь, я не собираюсь у вас спрашивать, почему вы это скрывали. Времена когда люди могли себе позволить пустые разборки – прошли.

– Нечего больше рассказывать. Я просто точно знаю, что шел по этой улице. До нашествия. С оружием.

Старик удивленно вскинул брови и переглянулся с Муратой. Похоже я их удивил.

– И?

– Я пытаюсь так вспомнить, – ответил я быстро. – Мне кажется это очень важно. Это как ключ. У меня амнезия. Частичная. Я не помню момент вторжения и промежуток времени где–то полгода до него. Не помню даже как я в Японии оказался.

Мурата, ошеломленный, поднес ко рту руку. Я прямо видел, как тысячи возможных объяснений возникают сейчас в голове этого аналитика. Живого компа седьмого отдела, единственного аналитика, предсказавшего действия пришельцев.

– Ты не мог быть в Японии, – отозвался старик. Моя информация его не сильно смутила. – Тебя много раз проверяли по выданным визам. В картотеке тебя нет. Не мог ты быть в Японии. Даже туристом. Отдел это уже проверял десятки раз.

Я не удивился. Ну да. Это они проверили конечно, как и все мои бытовые привычки, в попытках выяснить мой успех в атаках на пришельцев.

– Я знаю. Но... – я замолк, пытаясь подыскать нужные слова моим ощущения.

Старик успокоительно положил мне руку на плечо и уже другим тоном сказал:

– Не волнуйтесь, Предатор–сан. Мы разберемся.

Я пожал плечами. Вот попался, дурак. Шпиона из меня не вышло бы. Первый же следак раскрутил. Хотя похоже я сам себя обманывал, не обращаясь за помощью к отделу. Вдруг действительно помогут.

– Я кажется понимаю, что это значит, – внезапно сказал Мурата. Его аналитический мозг, похоже мгновенно перебрал все версии.

– Вот и отлично, – сказал только старик. – Разберись с этим, сынок...

 

 

 

 

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ: ИМПЕРАТОРСКАЯ ПНЕВМАТИЧЕСКАЯ ПОЧТА ЯПОНИИ.

 

Take a walk around the airfield. When you take this walk, be aware of your surroundings. This airstrip is the key to the success or failure of y our mission. Devote all your attention to it.

 

( Прогуляйся   пешком   по   аэродрому .  Совершая эт у последнюю прогулку обозревай  его окрестности. Этот полевой аэродром – ключ к успеху или провалу твоей миссии)

(Из инструкции для пилотов–камикадзе)

“С начало пс–с–сс, потом дзинь.”

Я каждый раз улыбался, когда вспоминал это детское название пневматической почты в русскоязычной колонии, которое взрослые переняли. Инга – девушка Тохи – тоже ее так называла. Вернее, уже экс девушка.

“Пс–с–сс” – было от воздуха, который нагнетался в трубу, а дзинь – от механического звонка, когда демпфер цилиндра с письмом ударялся о конечную часть трубы, извещая владельца о прибытии письма. Ночью я слышал несколько раз пс–с–сс и дзинь. Письмами меня иногда закидывали, хотя в здоровенной книге, постоянно лежащей у меня на письменном столе – Пневматические Адреса Японии – моего адреса не было, по известным причинам. Как только я проснулся, пошел разбирать почту. Как в старые добрые времена – встаешь и в тапочках сразу за комп, не умываясь, не завтракая. Только вместо компа шкаф, набитый цилиндрами и трубы с вентилями.

Несмотря на свою древность и определенную задержку с доставкой сообщения, несравнимую с электронной, возрожденная пневматическая почта мне нравилась. Причем была не просто старинной почтой, а ее хайтековском аналогом – всю работу делали механические автоматы. Я не только привык к этой почте, в ней было какое–то очарование. Красивые гладкие цилиндры с механическим кодом, прозрачная серединка, куда можно было засунуть не только письмо, но и небольшие предметы. Даже заварное пирожное, если хотите. Попробуйте по интернету передать заварное пирожное, чтобы оно через полтора часа оказалось на другом конце Японии. Черта с два, вам удастся! Прикольная вещь, реально.

Я начал разбирать цилиндры. Четыре штуки прилетело. Одна пустышка, либо сортировочный автомат ошибся, либо дети баловались. Обычно, когда родители уходили на работу, детишки могли запускать пустые цилиндры, наобум выставляя комбинацию, вращая торец цилиндра в разные стороны, как замок сейфа. Сортировочный автомат, прочитывал эту комбинацию и отправлял по адресу цилиндр. Обычно так через целую сеть сортировочных механических машин, можно было доставить письмо в любое место. Даже на Курилы или Сахалин, где у нас была передовая база.

Я выставил скользящие символы на пустышке на нулевую позицию и отправил ее на сортировочную станцию в Шинджюке. Остальные письма были от Мураты; инструктора Гарвиса и, конечно, поздравление от императора Японии. Последнее было в серебряном цилиндре, с красивыми иероглифами. Такой цилиндр с поздравлением от императора получала любой член операции, участвовавший в атаке. Если выживал, конечно. Никакой переписки с августейшей семьей Японии, я конечно не мог вести.  За убитого инопланетного великана приходил золотой цилиндр. С красным папирусом внутри. Очень красивый. С поздравлениями. Такие цилиндры не нужно было отправлять на сортировочную. Я их хранил в ящике стола. Там лежало сейчас: пять золотых и две серебряных. Теперь будет три серебряных. За последнюю операцию. Коллекционеры будущего, если Земля выживет, наверняка за такие цилиндры будут платить миллионы, да еще драться друг с другом за них. Я невольно представил в голове картину такого аукциона:

“Золотой цилиндр императорской пневматической почты эпохи Акихито, с поздравлениями за убитого великана. Стартовая цена два миллиона. Кто больше! Господин в шляпе, три миллиона, господин в бейсболке – три пятьсот. Господа, кто больше! Уникальный лот, господа! Существует только несколько сот таких цилиндров! ...”

Мурата писал, что кое–что нашел по поводу моей амнезии и скоро будут результаты. В конце письма извинялся, за вчерашнее – со стариком Хироши – с главой отдела. Витиевато. Я написал на его письме большими буквами “ОК– предатель!” и отправил ему его же назад. Комбинацию его адреса в седьмом отделе я знал наизусть. Прочесть письмо императора я не мог. Оно было написано старинными иероглифами, а я и современные не очень–то знал. Знал бы что переживу семь атак, учился бы на курсах старательнее, правда. Гарвис написал, чтобы я в двенадцать двадцать явился на тренировочный полигон, если я не хочу “приземлиться”. Выражал соболезнования по поводу погибших и просил меня все же прийти на церемонию прощания с ними, не опаздывая. Я на мгновение задумался на этой части. Я совсем очерствел. Как быстро я забыл людей, с которыми всего лишь два дня назад шел в самоубийственную атаку.  Привычка? Я даже не ходил на похороны. Только в первый раз. И с анимешной группой во второй раз был. Чтобы уважить Олега. Выжившего вместе со мной. Мы и так все покойники, на фига это лицемерие? “Кто пошел на войну уже с самим этим фактом наполовину умер”, – сказал мне однажды знакомый украинец из диаспоры. А кто пошел на войну с титанами–пришельцев тот умер на 90 процентов согласно официальной статистике мог бы я добавить.

Учебный полигон располагался довольно далеко от моего дома. Обычно я добирался туда на велосипеде. Было не трудно. Все время спуск – дорога под небольшой уклон. Вообще велосипед был мои основным транспортом для недалеких поездок. Никаких преимуществ: лимузина и личной охраны у меня не было, несмотря на всю мою “звездность”. Мир изменился и твои желания не имели значение. Миллионеров, капиталистов – не было. Имела значение только твоя сопротивляемость пришельцем и готовность к самопожертвованию ради выживания землян. Не все правда разделяли такое. Была секта космовеганов. Другие движения. Поговаривали что на материке есть даже какие–то коллаборационисты инопланетян, которых якобы засекли наши дальние разведчики. Но седьмой отдел считал это глупостью и слухами. Мурата как–то объяснял, что в данном типе вторжения(у него было несколько теорий вторжения) коллаборационизм не возможен в принципе. Инопланетянам мы на фиг не дались, это только в кино им интересна наша жизнь. А так, убрали конкурентов и поехали дальше.

Охранник у входа на полигон приветствовал меня взмахом руки и открыл ворота, еще за долго до моего приближения. Я на скорости проехал ворота. Тоже мне секретный объект, подумал бы кто–то, но

это имело смысл. Тип войны что вела Земля против пришельцев не подразумевал шпионов в облике людей. Это уже стало ясно. Бессмысленно было даже ставить такую охрану. Несмотря на непонимание мотивов пришельцев, мы – люди – уже собрали большое количество данных об их поведенческом типе. Подсылать нам

людей–шпионов – это был не в их характере и не имело практического смысла.

Проехав пустое поле с тренажерами – так называемыми “подвесами”, для тренировки летных навыков – я оказался в середине церемонии прощания с погибшими. Затормозив, быстро прислонил велик к ближайшему столбу и юркнул в толпу. Я почти не опоздал. Две сотни человек персонала учебного полигона и кандидаты в убийцы великанов собрались отдать последние почести мертвым товарищам. Я отыскал в толпе Гарвиса и пробрался к нему. Рядом стоял Шахрани и два японца в белоснежной парадной форме, напоминающей флотскую – это были все кто выжил в последней атаке на Тора.

– Где твоя парадка? – спросил шепотом Гарвис, когда я встал рядом сцепил руки перед собой и напустив скорбное выражение на лицо. Слово “парадка” он перенял у нас. Наверное, скоро начнет и матерится, если так пойдет дальше. Гарвис прилетел к нам из Австралии. Для обмена опытом. У них тоже случались атаки великанов. Скоро загадят пол–Австралии радиацией, если так пойдет дальше.

Нападение случались не так часто, как у нас, но на них первым напали таким образом. У Австралийцев тоже были группы убийц великанов. И великанов тоже приходилось иногда ньюкать. У Гарвиса на счету был даже Назгул. Но в Японии принимать участие в атаках он не мог. Его могли убить на задании и никакого опыта он не передал бы там своим. У нас все было суровее. Жестче.

– В химчистке, – соврал я.

Гарвис только вздохнул и пригладил свои рыжие вихри. Формально он был мне начальник. Инструктор прикомандированный к нашему отряду. Но количество убитых мной титанов, ставило его в неловкое положение. Это я ему мог бы инструкции давать, как надо атаковать пришельца...

Церемония завершилась салютом из винтовок М16 и гробы с телами “фей–шахидок” опустили в могилы. Хоронили наших тут же. На базе. Плача родственников, после окончание церемонии, я конечно не выносил. Нервы разносит. И так порядком “изношенные”. Поискал глазами Тоху.

– Где Тоха? – спросил я Гарвиса, когда толпа начала расходится.

– Сзади, – бросил Гарвис, не оборачиваясь.

Я обернулся. Тоха сидел в инвалидной коляске в сопровождении своей матери. Тоже в белоснежной парадной форме. Прямо адмирал. Увидев, что я на него смотрю, он помахал мне рукой, дернул свою мать за рукав. Актриса тоже приветливо улыбнулась мне. Я подошел к ним. Гарвис последовал за мной и быстрым шагом, опередив меня, пожал руку Антону:

– Антон, здравствуйте! Леди Людмила, очень рад что вы пришли...

Я остановился, глядя на скалящегося Тоху. Выглядел он точно как ветеран флота, которого шрапнелью обездвижило во время морского сражения. И теперь он вынужден в коляске и орденах просить милостыню на площади. Его парадная форма в отличии от обычной была украшена золотой нитью и морским флагом советского флота. Ингина работа. Девчонка была дизайнером одежды в колонии. Гарвис что–то вполголоса говорил Людмиле Александровне. Мать Тохи, похоже, действовала на Гарвиса, как наркотик. Актриса с которой можно поговорить о классиках русской литературы. Что еще надо? С компьютерным поколением, которое он тренировал на базе, это было невозможно в принципе. Да еще красивая, несмотря на возраст. Они немного отошли, разговаривая.

– Ты знаешь на кого похож? – спросил я Тоху.

– Знаю. На ветерана флота, который милостыню просит. Я на себя в зеркало посмотрел, когда выходил.

Я хмыкнул, стервец до сих пор мысли читает.

– Ты приземлятся собираешься? – спросил он неожиданно серьезно.

Я удивился его настойчивости в этом вопросе. Что он ко мне пристал с этим?

– Слушай, Хохмач. Тебя это каким боком задевает? Не буду я никуда приземлятся.

Тоха запнулся на мгновение и сказал шепотом, глядя в сторону прикрывая ладонью рот:

– Откати меня, чтобы эти двое не слышали. Поговорим.

И тут же громко:

– Мам, мы со Старым покатаемся вокруг.

– Конечно, Тоша.

Я подтолкнул его кресло к дорожке вокруг тренировочного полигона. Прямо как в детском саду: “мам можно мы тут с другом покатаемся? Без проблем Тоша”.

О чем он хочет поговорить, интересно?

Тоха молчал целую минуту пока я его толкал по дорожке. Кресло было легкое. Одной рукой мог без усилий катить.

– Ну.

– Не нукай, Старый. Тебе надо приземлится. Обязательно. Пока они не узнали.

Я опешил. Во дает! О чем этот поганец говорит вообще?

– Кто не узнал?

– Кончай прикидываться. Пока отдел не узнал. Если они узнают, тебя запрут. А может даже опыты будут делать. “На мозгах”.

Я остановил кресло. Под ложечкой у меня засосало. Нехорошее ощущение. Словечко–то какое – “на мозгах”.

– Ты совсем поехал, Тоха?

– Кончай уже. Нашел кого обманывать. Я знаю, что ты каждый раз можешь валить эйлиена. Ты знаешь, где у них сердце.

– Я же последние три раза никого не валил, ты бредишь Тоха.

– Не смеши мои белые тапочки, Адам. Точнее сказать, мою титановую коляску. Ты нарочно не валил великана в последних миссиях. Дал один раз мне вальнуть. Ракетой вывел. Я только стрельнул удачно. И в последний раз, ты знал где сердце у Саурона. Зуб даю и Ареса завалить можешь, если прижмет. Ты не такой как все. Да у тебя реакция такая же, как у меня. И на подвесе ты не особо блещешь. Сдаешь без проблем норматив конечно, что с твоим опытом полетов – плевое дело. Но ты знаешь, каким–то образом, где у них сердце. Или быстро узнаешь это. Не обманывая меня.

– Ты ошибаешься, Антон...

– Не обманывай меня.

– Ты ошиб...

– Не обманывай меня! Елки палки, еще друг называется!

– Я тебя не обманываю! Я сам не знаю, почему нахожу сердце!

Я почти крикнул это. Прохожие удивленно оглянулись на нашу перепалку.

Тоха раскрыл рот от удивления. И вдруг перешел снова на шепот:

– Так ты сам не знаешь почему?

– Нет. Не знаю.

– Значит ты все же нарочно не валил великанов? Я прав?

Что я мог ему ответить? Да, у меня бывает ощущение где расположено сердце. Я даже слышу его. Как оно скрипит. То на низких, то на высоких частотах. Сердце “шумит”, хотя это конечно иллюзия. За

шумом реактивного ранца или рева великанов вряд ли что–то можно услышать. Скорее это была телепатия какая–то. Такая же загадочная как годовой провал в моей памяти. Не думал, что Тоха меня раскусить.

Тем более, когда я трижды нарочно допускал промах.

– Ты знаешь, что эти люди на твоей совести, получается тогда?

Тоха кивнул в сторону только что зарытых свежих могил с памятниками–надгробиями.

Я покачал головой.

– Нет.

– Обманываешь себя?

– Нет. Мне нужно полторы–две минуты, чтобы почувствовать где оно. Большинство гибнет раньше. Да и прикрытие мне нужно, пока я буду его искать. Не надо из меня чудовище лепить. Я в первых атаках пытался сделать все как можно быстрее. Все равно гибли. Великан задевал или топливо не экономили. Или пытались на соплях приземлится. Это не моя вина. Если великан не будет отвлекаться на других, он прихлопнет меня как муху. А потом и их.

– Так они твои статисты, как бы?

– Слушай, Мордвин–сан, только не надо этой хрени! Я уже достаточно терзал себя, – я разозлился на него. – Они не статисты. Они честно прикрывают меня и делают свою работу. Я делаю свою. Я не обязан знать, почему это так. Пусть приземляются на резерве. НЕ МОЯ ВИНА что они геройствуют. И я не хочу подопытной крысой седьмого отдела становится.

– А я что говорю?

– Ты на меня что–то навесить пытаешься. Чувство вины, словно это я этих великанов рожаю и на Землю насылаю.

– Ничего я не пытаюсь, Старый. Не гони. Если ты и дальше будешь продолжать, то отдел узнает. Так или иначе. Тебе надо приземлится. Я для твоей же пользы это говорю. В тебе что–то есть.

– Ах вот, ты, о чем.

Я снова начал толкать его кресло. Мы и так слишком привлекали внимание. Тоха по–своему был прав.

Мы молчали, пока почти не завершили круг вокруг полигона.

– Ну как? Подумал?

Я не ответил, пока не подвел его к матери.

– Через почту сообщу, – бросил я Тохе, и попрощавшись с Людмилой Александровной, которая растерянно улыбалась, переводя взгляд с Тохи и на меня, ушел. По нашим лицам было видно, что мы чего–то не поделили. Гарвис тоже бросал на нас удивленные взгляды...

Прошло три дня с момента похорон, я готовился принять следующую группу. В 10:00 у нас было назначено представление. Знакомство с новой командой. Правда сегодня я задержался. У своей почты. Но не простой. Кроме обычной пневматической почты или “пс–с–с, дзинь” у меня была и особая. Так называемая почта красной тревоги. По ней приходила команда на вылет в случае атаки титанов. В красном цилиндре. Ее трубы были уже и давление было намного больше, чем в обычной почте. Цилиндры летали там с сумасшедшей скоростью. Единственно назначение особой почты было – быстро передать военный приказ. А также, я должен был сообщать через нее о моих планах перемещения, если выхожу из дома. Чтобы меня можно было быстро найти и подобрать на вертолете. Я мог отправить специальный зеленый цилиндр означающий приземление – запрос на отказ от дальнейшего участия в операциях. Я вытащил такой цилиндр с полки, где он сиротливо стоял среди целой батареи черных и рассеянно покрутил в руках, все время думая о словах Тохи. Я совсем запутался. Куда бежать? Сообщить Мурате, а значит и старику Хироши, что я могу убивать великанов, а в последние три раза нарочно халтурил? Что они со мной сделают? Лоботомию? Запрут на исследование? Решать, что я инопланетный шпион или как–то с ними связан, втираюсь в доверие, чтобы потом по крупному предать? Или дадут разгуляться по полной, кидая меня по всему фронту на прорвавшихся великанов, пока какой–то из них меня не прихлопнет? Что

обязательно случится. Если не на десятый раз, то на двадцатый точно.

Предсказать реакцию седьмого отдела я не мог. Мурата смог бы. Ха – какая ирония. Это было такой же проблемой как пресловутый закон Танигути. Похожая нравственная проблема. По результатам исследования экспертов по боям, было выяснено что наибольший шанс поразить великана имеют подростки. Небольшой вес детей позволял им находится в воздухе в два раза дольше взрослого субъекта. Возрастала скорость, позволявшая уклонится от великана. Кто–то может подумать, в чем проблема, навесить на взрослого больший бак и вперед. Но зависимость была нелинейной. К несчастью. Бомбер и истребитель – это разные классы машин. Как в нашем случае. Снаряжение убийцы великанов имело определенные массогабаритные ограничения. Увеличишь его, для компенсации грузоподъемности – потеряешь скорость, великан прихлопнет – как муху. Поначалу приняли закон и детей начали готовить для самоубийственных миссий. Даже девочек. У последних были вообще отличные результаты по длительности полета и скорости уклонения. Отсюда и пошло это дурацкое название – “феи–шахидки”. Первые прототипы летательных аппаратов, действительно были настолько громоздкие, что напоминали крылья фей за спиной.

Но, человечество сохранило свою совесть в этом вопросе. Закон Танигути отменили, а отряд фей расформировали. Кто–то обозвал этой кликухой обычный отряд, в шутку. А там пошло–поехало. Феи, феи... Да еще шахидки кто–то добавил. Никто уже не обижался. Стало привычным, как байкер или меломан. Даже в газетах использовалось.

Вообще, вес великанского убийцы играл очень большое значение. Прямо как у жокеев на скачках. Я был тяжелый для феи. Почти на грани. Семьдесят два кило. Тоха весил шестьдесят, Шахрани пятьдесят, Гарвис – пятьдесят семь. Наш вес тщательно контролировали. Очень важный параметр для убийцы великанов. Японцам было еще лучше, они легче европейцев. Но слишком в минус – тоже не фонтан – появлялись свои недостатки. Стрельба и отдача от него. Компенсационный механизм не мог справится и имел свои весовые запросы. Крупнокалиберная винтовка не оружие для детских рук. Для детей разработали специальный облегченный вариант тогда. Под девятимиллиметровый патрон. Не факт был, что он пробил бы сердце насквозь, хотя скорее всего – да. Но такой калибр не используешь для отвлекающей стрельбы. Мелковат. Тоже значительный недостаток.

Да, подростки были бы идеальным вариантом. Если человечество еще больше прижмет, то не факт, что закон Танигути не возродят. А что тогда делать мне?

Я поставил цилиндр на место. Один раз, попробую еще один раз, а потом решу. И без халтуры на этот раз.

Гарвис ошарашил меня новостью на тренировочной базе. Подошел ко мне в раздевалке, где я напяливал серый комбинезон под летную броню и сообщил:

– Адам, тебе дадут команду из новичков. Для обучения.

Я замер с одной ногой в штанине. Поднял на него взгляд.

– Почему это, – возразил я. – Я не давал согласие становится инструктором.

– Без разницы. Ты можешь тренировать их как мой зам, если тебя это устраивает.

Я одел комбинезон окончательно.

– Еще, – продолжил Гарвис. – Команда немного нестандартная.

– В смысле?

– Увидишь. Идем...

Команда была действительно нестандартная. У меня отвисла челюсть, когда все семеро построились. Высокие низкие, светловолосые и темноволосые. С большущими глазами и печальными улыбками. С любопытством в глазах. Все худые, кожа да кости.

– Девушки бывают разные: темные, белые, красные, – пропел Гарвис, скалясь. Песню он эту знал, потому что ее пел Олег. Гитарист с четвертой группы, Шестиструнный Самурай, о котором я упоминал.

Но я не разделял его веселья. Не, феминизм – гуд. Иногда, но это уже слишком. Я знал, что у них в Австралии есть и женские команды. Но у нас такого отродясь не было. Только эксперименты до отмененного закона Танигути.

Вообще поведение Гарвиса было странным в этом случае. Их же убьют. Чего это он? Жалел же всегда наш “батяня комбат” фей. Феминизм что ли в голову ударил?

– Они совсем сбрендили? Поправку Танигути давно отменили. Теперь девочек будут на убой посылать? – возмутился я.

– Они добровольцы, Адам. Им всем по восемнадцать, – сказал Гарвис. – В лотерее теперь будут участвовать и женщины. Это решение совета колонии. Ни я, ни ты тут ничего не можем сделать.  Нет. Не так. Ты – можешь.

Я вопросительно уставился на него. Мы вели беседу, игнорируя построившихся девушек, которые конечно слушали нас. Все они были довольно миниатюрные. Просто некоторые совсем. Девятимиллиметровый калибр, как я их мысленно обозвал. Ляпну вслух, сразу как кличка разойдется по базе. Девятимиллиметровая команда.

– Ты можешь их обучить. Они легкие, скоростные. Будут тебя слушаться. А ты будешь валить с ними великанов. Это задание от самого Хироши, кстати.

– “Чиво–чиво”?

– Они хотят проверить одну теорию. Девушки будут с тобой все время. Будут повторять все твои движения. Есть то, что ты ешь. Тренироваться так, как ты тренируешься. Научатся думать, как ты думаешь... Вообще все. Даже твои трехстишия повторять. Как его там зовут?

– Кого, Гарвис?

– Японского поэта, которого ты декламируешь перед выбросом?

– Басе.

– Ага. И Басе выучат. Прочти им что–нибудь для поднятия духа. Я сейчас тебя представлю.

– Обойдешься, Кенгурятник.

Когда я обижался на Гарвиса, я называл его Кенгурятником. Ну типа как французов лягушатниками обзывают. Он правда не обижался на это, но я все равно обзывал. Я вздохнул, отошел от группы девушек, и сел на скамью у стены. В зале никого кроме нас не было. Только две подвески, пара татами и имитатор для полетов. Гарвис кивнул девушкам и вышел через двойные двери в конце зала. Девушки тут же присоединились ко мне. Сели на скамью по обе стороны. Подлый прием, теперь я должен был принять их. Или прогнать. Последнее я не мог сделать. Я представил на своем месте Тоху. Вот он похохмачил бы в такой группе.

Какое–то время девчонки молчали, пялились на меня. И вдруг, ближайшая веснушчатая и светловолосая, с висевшей на ней, слишком большой для нее формой, спросила с убийственно детской наивностью в голосе:

– А вы и правда, тот самый Предатор?

Я закрыл лицо ладонью. Что–то в космических весах судьбы определенно сломалось для меня. Все проблемы за один раз!..

 

 

ГЛАВА ПЯТАЯ: ПЕРВАЯ СТАДИЯ

Look   at   the   terrain .  What are the characteristics of the ground? What are the length and width of the airstrip? In case you are taking off from a road or a field, what is the  correct direction of your flight? At what point do you consider taking off?

 

( Наблюдай   за   ландшафтом .  Каковы его характеристики? Какова длина и ширина взлетной полосы? Если ты взлетишь с дороги или поля, каково правильное направление полета? С какого момен та ты решишь взлететь?)

(Из инструкции для пилотов–камикадзе)

На тренировках я теперь читал газеты. Наблюдая за девушками. В русскоязычной колонии были две газеты: “Вестник Иерихона” и “Рожденный в СССР”. Никаких принципиальных отличий я в них не наблюдал, разве что для меня это было слишком тонко – подмечать скрытый смысл. Хотя Тоха говорил, что Вестник – это либералы, а Рожденный – это тоталитарщики. Газеты и журналы переживали свое второе рождение. Они почти были убиты интернетом до вторжения, зато теперь, как и в старину – стали основным средством массовой информации. Журналисты ходили в клетчатых пиджаках и картузах, с пленочной мыльницей и блокнотом для записи. Цифровая запись умерла как категория! Прямо тридцатые годы какие–то. Иногда я ловил себя на мысли, когда видел этот кусок реальности вокруг – идет такой журналист, а рядом проезжает подвода с конской тягой. Скриншот из начала двадцатых годов. Кусок вернувшегося времени, врезанный в наше. Стоило правда повернуть взгляд чуть в сторону и можно было водородные автомобили увидеть. Или даже обычные турбо дизели. Да, были еще и переводы японских газет. Обычно с кучей фото. Черно–белых. Девушки тем временем, пытались пройти “шаолинку” – тренажер в котором ты идешь по узкому коридору из квадратных блоков. Блоки сделаны из мягкой кожаной набивки и снабжены механизмом, который их внезапно выдвигает. Испытуемый должен пройти между стен, уклоняясь от блоков. Летных навыков этот тренажер напрямую не развивает, но способствует выработке внимания, реакции и интуиции. Последнее крайне важно в бою с гигантами. Осознанные действия слишком медлительны. Нужно почти пара нормальное угадывание. Моих худосочных девиц, каждый раз отбрасывало, и я внутренне морщился, когда они получали тычок по части тела. Но делал вид, что ничего не замечаю. Перелистывал газету, читая про “красный туман” который придвинулся еще на двадцать километров за последний месяц. Фотки, сделанные без электронным самолетом разведчика, впечатляли, несмотря на качество. Красный туман – это граница мира, захваченного пришельцами. Залетать за его границу нельзя. Можно не вернуться. Только разведчики пробуют. Специально обученные люди. Тренировки у них по круче чем у нас, но процент невозвращенцев приблизительно такой же. Возвращается только каждый десятый. С очень ценной информацией. Которая правда несколько странная на наш человеческий взгляд. И это мягко сказано. Красный туман был не везде на оккупированной части. Средства уничтожения человечества у пришельцев были разнообразны. Как и следовало ожидать. Волна пришельцев при атаке состоит из пяти стадий. Это вопрос подробно разобран в справочниках и тысячах монография написанных на тему вторжения. Но столь мощное оружие пришельцы уже не применяли. Ни электронику, ни роботов как в фантастических голливудских блокбастерах. ЭМ волна была обоюдоострым оружием в этом плане. Их конек был: биомеханические создания; странные гравианомалии, которые они могли вызывать на короткое время. Молнии. Причем биомеханические создание не отличались особыми выдающимися качествами. Проблема была в их способности воспроизводить себя. Им нужен был солнечный свет, от которого они начинали размножаться – тем самым красным туманом. Большие, маленькие – размером с осу, уродливые, летающие, ползающие. Конвенционное оружие их хорошо убивало, никаких чудес из себя они не представляли. Наши биотехнологи давно взяли образцы и изучили их кодон. Пытались создать своего рода – анти рой, чтобы он пожирал инопланетных, но пока без успеха. Пока приходилось бить чем только можно. Огнем, взрывчаткой, снарядами, химическим ОВ. Это сдерживало. Но в этих случаях всегда какого–то пропускали – зародыш, споры и все начиналось опять. Размножающиеся биомеханические создания снова превращались в гигантский рой красного тумана. Гарантированно их можно было уничтожить только ЯО. И конечно загадить радиацией всю Землю, чего пришельцы и добивались похоже. Если нас не сожрет красный туман – мы сами себе создадим условия, в которых не сможем жить. Гениально и просто. Единственное с чем они просчитались – красный туман – это пятая и последняя стадия их атаки. Своего рода зачистка послед четырех первых. Контролировать красный туман они сами не контролировали. В этом и не было нужды для них. Это было бы слишком сложно, для столь простых и тупых тварей. Искусственная саранча. Разных размеров, уродливая, пожирающая живую органику, ненасытная, мутирующая. Единственная проблема для саранчи была, невозможность преодолевать большие водные преграды. Тем более моря. Если пришельцы хотели бы уничтожить, то должны были вызывать локальное заражение уже на самих японских островах, но с плотностью населения просчитались. Очаги в Японии сразу убрали. А четыре стадии их не больно коснулись. Как и Австралии. У них правда проблемы с красным туманом были по жестче. Но девяносто процентов материка они уверенно контролировали.