Текст книги "Охота на Эльфа [= Скрытая угроза]"
Автор книги: Ант Скаландис
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Борис знал ответы как минимум на половину самых главных вопросов, возникших у Игоря, но перед отъездом на аэродром успел только заверить ещё раз, что люди Аникеева – не уголовщина и не шпионы. Так кто же они? В двух словах не расскажешь, а в трех – некогда, но помогать им надо, и непосредственно сегодня. Вот такой, примерно, вышел разговор.
И ещё успели они обсудить с Циркачом национальный вопрос. Пиндрик зацепился за отчество Лазаревич и с традиционной подколкой заподозрил, что Аникеев был наполовину еврей. То бишь «Аникеев, как говорится, по матери». Оказалось, не прав он. Лазарь – обычное библейское имя. И раньше в русских деревнях полно встречалось Лазарей. Это сейчас как-то немодно стало. А отец у Аникеева вообще вор в законе. Его ещё в двадцать девять короновали, а в сорок три года на Свердловской зоне порезали какие-то дикие беспредельщики – пять ударов заточкой. Кто бы ещё подумал, что такое бывает не насмерть! Час провалялся человек в луже крови, и потом двое суток в больничке – в сознание не приходил. А лепила местный, понятное дело, тоже был не академик Чазов, но мужика с того света вынул. Зеки после шутили: имя такое – Лазарь. Вот и воскрес. До восьмидесяти в итоге прожил. Короче, папаша в рубашке родился. У него, кстати, кликуха с именем совпадала – редкий случай для воров, но уж больно имя приметное. Вот и сын Лазаря унаследовал кличку от отца. Прямо как Максим Горький. Поначалу величали Лазарем-младшим, а потом с годами и со смертью Лазаря-старшего пристав очка эта как-то сама собою отпала. Тем более, что Иван уже совсем в других кругах вращался. Связями отца он воспользовался, конечно, но сам вором не стал, занявшись торговлей всерьез, по-крупному, старался работать чисто, и как это ни странно, до какого-то момента удавалось. Иван себя тоже везунчиком считал, мол, яблочко от яблоньки… Не боялся человек ни ножа, ни пули, и долго тянулась у него эта пруха. Да только после точного попадания в висок, поди, и сам Иисус Христос не воскреснет.
Пиндрик поморщился слегка от Борькиного богохульства, но по сути не согласиться не мог.
– Так что Аникеев был русским, – завершил свой рассказ Циркач. – Всем русским русский. Понимаешь, всяких козлов националистов, всю эту фашистскую сволочь, размахивающую без разбору двуглавым орлом, серпом и молотом, свастиками, крестами – всех этих уродов Лазарь готов был собственными руками давить. Потому что главной своей миссией считал объединение самых разных национальностей в общем благородном деле. В этом, кстати, и заключалось всегда историческое предназначение русского народа.
– Ну, ты сказанул! – не удержался Пиндрик. – Я прямо школу вспомнил. Наша историчка за такой ответ пятерку бы поставила.
– Ладно тебе, перестань, это Аникеев говорил. Да ты и сам прикинь, ведь только говоря по-русски, азербайджанец, скажем, может договориться с армянином, а чечен с ингушом. Ты вспомни Самашки, Игорь, наши их напалмом поливали, а эти чечены все равно ингушей ненавидели сильнее, чем русских… Да, брат, Советского Союза нет давно, но про объединяющую роль русского народа и русского языка мы зря забываем. Это я тебе точно говорю.
Вот такой разговор получился. Когда времени нет абсолютно, все на ушах стоят и хочется за несколько секунд понять самое главное, Борька иной раз умничать начинает.
А впрочем, может, это и было самое главное?
На кого они только не работали все эти годы, на чьей только стороне не воевали! Бывало, что и просто за деньги – за чьи-то огромные, и за свои, которые считали достойной платой за труд и риск…
А бывает ли достойная плата за гибель друзей?
Здесь же, по крайней мере, не о деньгах начинали говорить в первую очередь.
* * *
– Мне нравится эта контора, – признался вдруг Пиндрик Шкиперу.
– Мне тоже, – сказал Володька. – Вот это, брат, и настораживает по-настоящему.
Конечно, Шкипер был прав. Решено – сделано. Они возьмутся за эту работу, но они ни в коем случае не должны забывать: их только пятеро. Все остальные – враги. Все.
По крайней мере, могут оказаться врагами.
* * *
Циркач и Крошка прилетели поздно вечером: деревня есть деревня. Андрюху там, оказывается, по лесам и полям искали. А вот Фил из своей загранки появился на Арбате существенно раньше. Ну, ещё бы! Пиндрик и Шкипер своими ушами слышали, как Алексей Филиппович выяснял, какой ближайший к Анталье военный аэродром. Оказалось, это какая-то авиабаза НАТО с труднопроизносимым турецким названием. Звоня в Вашингтон, Мышкин беседовал по-английски, а с Брюсселем говорил уже по-французски. (Профессор не профессор, а полиглот, ядрена вошь!) В общем, пока Фил ехал на такси до этой самой авиабазы, договаривающимся сторонам уже удалось найти консенсус, и натовские генералы дали коридор на Москву. Вот только садиться пришлось почему-то в Мигалово под Тверью, ближе не получилось, но и тут беды никакой – с того же аэродрома вылетел скоростной вертолет и доставил Петю Головленко почти в центр Москвы, на Ходынское поле, то есть туда же, куда чуть позже привезли и Циркача с Крошкой.
– Да, ребята, такого уважения к нашим скромным персонам я, пожалуй, и не припомню, – резюмировал Большаков, когда они, наконец, собрались все вместе и обменялись предельно краткими рассказами о своих романтических путешествиях.
Шкипера направили в Москву по личному распоряжению командующего округом(!).
Крошке, который как бы случайно, посоветовавшись лишь с Циркачом, вызвался быть старшим в группе, вручили вполне натуральную бумагу на кремлевском бланке за подписью одного из замов руководителя администрации президента, из которой, коротко говоря, следовало, что подателю сего любые государственные структуры обязаны, как минимум, не мешать ни в чем.
Фила вообще доставили к родным берегам в качестве персоны международного значения.
– Дело пахнет керосином, – резюмировал Крошка.
– Или просто большими деньгами, – вставил Шкипер, чтобы свести все к шутке.
– А ни одно серьезное дело и не может пахнуть ничем другим, – философски подытожил Циркач.
Но Крошка шуток не принимал. Он думал о чем-то своем и вдруг проговорил мечтательно:
– А мой дядя Воша, между прочим, сейчас в Испании.
И покосился на Циркача. Мол, неужели в этом офисе ещё и открытым текстом разговаривать можно?
Циркач не прореагировал: видать, как и все другие, не знал наверняка, слушают их здесь или нет.
Кличка «дядя Воша» была, конечно, не лучшей для конспиративного разговора – уж слишком оригинальное имечко образовал в свое время Фил от полного варианта Владимир. Как большой любитель лингвистики, он уверял, что все русские имена имеют уменьшительные формы с окончанием на «ша»: Маша, Леша, Даша, Гоша, и так далее, включая Ванюшу и Николашу, а вот Владяши почему-то нет, ну он и решил исправить ситуацию, придумав нечто странное, но лаконичное – Воша. Ассоциация с мерзким насекомым почему-то никому не мешала. Прозвище, особенно в комплекте с «дядей», понравилось всем, включая самого Владимира Геннадиевича, и прижилось.
В общем, о чем подумали предполагаемые враги, неизвестно, а Циркач и остальные Крошку поняли хорошо. Циркач особенно.
Ведь у себя-то в Бадягине Андрей нашел возможность перекинуться парой слов с Борисом. Да и тот оказался совсем не прост. Всю имевшуюся у него информацию о фирме Аникеева, заранее сбросил на дискету в зашифрованном виде. Давно готовился к этой вербовке друзей. И там, в деревенском доме сумел быстро и незаметно передать плоскую коробочку Сергею, ну а Крошка придумал повод, чтобы зайти в гончарку, где в свободное время лепил свои горшки. Сказал, мол, надо проверить, не вырубилась ли пожарная сигнализация – сами знаете, какие скачки напряжения бывают в этаком захолустье, ну и открыл там быстренько одну совсем небольшую дверцу. Момент улучил идеальный – двое сопровождавших его людей Мышкина, как раз глазели на роскошно оборудованную мастерскую, вертели головами, как туристы в музее, в это мгновение дискета и перекочевала в тайник. А когда дверца специального тайника открывается, вспыхивает лампочка тревожного сигнала и зуммер гудит не где-нибудь, а прямо в кабинете начальника особого отдела ЧГУ генерал-майора Кулакова. И если в течение пяти минут Крошка не дает отбоя по телефону, в Бадягино выезжает машина, а иногда – при более серьезных опасениях – и вертолет высылают. Причем Кулаков имел обыкновение приезжать лично, и в те времена, когда ещё был полковником, и теперь, когда стал генералом. Вот только вряд ли он из Испании так быстро примчится, а значит, поедет дежурный офицер. Это-то и тревожило Крошку сильнее всего. Циркач его пытался успокоить – в основном одними глазами, а на словах сказал:
– Андрюха, все будет хорошо!
Абсолютно нейтральная фраза. О чем тут могут догадаться враги? Но ведь и Крошке такой фразы было недостаточно. Он попал в весьма непривычную для себя ситуацию: выдернули на работу, но ровным счетом ничего не объясняют. Тревожно! То есть просто опасно. Вот он и пытался транслировать свою тревогу всем остальным.
И тогда Циркач, наконец, решил, что настал подходящий момент для некоторого общего ликбеза.
– Давайте я расскажу вам вкратце про эту лавочку, пока время есть.
Однако времени как раз и не оказалось.
Решительной походкой вошел солидный, строгий и по-военному подтянутый сотрудник Мышкина и предложил немедленно спуститься в подвал для экипировки и более детального инструктажа.
– У вас до вылета на объект чуть больше часа, – подытожил он.
Ничего себе! Такое с ними происходило впервые: через час приступать к операции, а им ещё задачу не поставили и даже о деньгах разговора не начинали. Это было настолько лихо, настолько не похоже на обычные серьезные дела, что… им всем дружно захотелось сыграть именно в такую игру.
– Погодите, ребята, а сколько сейчас натикало? – вдруг вскинулся Фил.
Слова вошедшего о времени вызвали у него какие-то свои ассоциации. Петя, как видно, полагал, что все ещё продолжает купаться в море, вот и ходил без часов. В действительности свою любимую «Омегу» он впопыхах оставил на дне сумки, а в дороге хронометр не понадобился, чай, на мобильнике тоже время посмотреть можно.
– Четыре минуты первого, – сказал Андрей.
– Я обещал сразу после полуночи Эдику позвонить, – проговорил Головленко, беседуя по существу сам с собою, ведь он ещё никому ничего не рассказывал о своем новом знакомом.
– Звони, – не возражал Крошка. – Мы подождем.
Сотрудник Мышкина скромно присоединился к этому ожиданию, и Крошка остался доволен, он не привык, чтобы им крутили, тем более малознакомые люди, предпочитал всегда лично контролировать ситуацию.
– Я недолго, – извинялся Фил непонятно перед кем, – но я действительно обещал, это важно…
Он уже набирал номер.
Разговор получился и впрямь недолгим. Даже чересчур. Трубку взяла жена Эдика. Она почти ничего не говорила – только плакала. А Петя и без слов все понял. Мелкая холодная дрожь гадкого предчувствия охватила его. Наконец, женщина там, в далеком отеле, справилась с собою и все-таки сумела выдавить с усилием две отрывистых фразы:
– Эдика застрелили. Два часа назад.
6
Шифротелеграмма
Особая, вне очереди
Начальнику ЧГУ Форманову
Согласно нашим оперативным данным выстрел в Ивана Аникеева в Измайлове является не следствием обычной бандитской разборки, а заказным убийством, проплаченным из-за рубежа. Есть основания предполагать, что те же заказчики финансировали и убийство Эдуарда Свирского (г. Владимир), застреленного в Кемере (Анталья, Турция) в тот же день. Прошу вашего разрешения привлечь к работе над этим заданием известную вам группу. Проблема более чем серьезна. Вылетаю в Москву спецрейсом.
Начальник оперативного управления ЧГУ КулаковКоста-Брава, Испания
* * *
«Сегодня ночью в центре Стамбула прогремел взрыв. Сработало самодельное безоболочковое устройство, оставленное террористом в пластиковом контейнере для мусора – стандартная схема действий. Благодаря тому, что в столь поздний час (около полуночи) людей на улице было уже немного, жертв нет. Пятеро госпитализированы с ранениями различной степени тяжести, и по приблизительным данным пострадало ещё девять человек – посетителей расположенного рядом уличного кафе „Саратога“. Мощность взрыва оценивается специалистами в 120–150 граммов тротилового эквивалента. Ответственность за эту бесчеловечную акцию взяла на себя Курдская рабочая партия. Звонок, начавшийся и закончившийся выкриками „Свободу Абдулле Аджалану!“ раздался в полиции уже через пятнадцать минут после теракта».
(Сообщение агентства «Интерфакс»)
* * *
Шифротелеграмма
Особая, вне очереди
Стамбул, Резиденту СВР
Полиция Стамбула сумела зафиксировать городской номер, с которого звонил представитель КРП, взявшей на себя ответственность за взрыв возле кафе «Саратога». Именно по этому номеру за несколько минут до своей гибели и за полчаса до взрыва звонил Свирский Эдуард Львович.
Назым
* * *
Шифротелеграмма
Особая, вне очереди
Руководству СВР, руководству ФСБ
Пересылаю вам самую свежую информацию своего агента в Анталье. С целью предотвращения возможных новых терактов срочно проверьте все возможные контакты Свирского Э.Л. с КРП и другими, в первую очередь турецкими экстремистскими организациями.
Резидент, Стамбул
* * *
– Эдика Свирского застрелили, – сказал Фил громко, так чтобы слышали все.
И если учесть, что, кроме него, никто из ребят, этого человека не знал, вряд ли подобную реплику можно было считать случайным эмоциональным всплеском. Фраза была явно рассчитана на здешнего сотрудника. И Фил не ошибся.
– Что вы сказали? – вскинулся строгий и подтянутый порученец, не сдержавший своих чувств.
– Вы не ослышались, – сказал Фил. – Я был знаком с Эдуардом Свирским из Владимира и сейчас звонил в Анталью именно ему.
Порученец мгновенно взял себя в руки, дважды вдавил одну-единственную кнопочку на мобильнике и тихо проговорил:
– Срочно сообщите Князю: убили Ёжика.
«И почему это надо было говорить при них? – думал Крошка, быстро перебирая в памяти все странности последних часов. – Зачем? Чтобы они теперь знали, что Свирский тоже был человеком Аникеева, что звали его при жизни этой смешной кличкой Ёжик, наконец, что Князь – это, по всей видимости, сам Мышкин? Ну, кто же дает такие примитивные прозвища? Достоевского, чай, в школе проходят. Или „Идиота“ не проходят? Да, и вот еще: была ли это случайность – знакомство Фила со Свирским? Для Фила – разумеется, да. А для Мышкина? Не многовато ли случайностей? Циркач работает на Аникеева. Пиндрик попадает на рынок в момент его убийства. А Фил договаривается о звонке Свирскому за несколько часов до смерти последнего. Впору поинтересоваться, кто работает на Мышкина в Твери. Уж не начальник ли тамошнего ОМОНа? И, наконец, родное Бадягино…»
Все эти мысли, похожие на бред, прокручивались в голове у Крошки с пулеметной скоростью, а были и ещё какие-то – совсем лишние. Он, правда, знал по опыту, что их не следует брезгливо отбрасывать в сторону. Все, приходящее в голову по ходу работы, – для чего-то нужно. Так уж устроена его весьма неординарная голова.
«Странно, – думал он, – почему зачастую самые смешные и дурацкие прозвища оказываются самыми устойчивыми по жизни. Ну, то что он при росте под два метра и с косой саженью в плечах именуется Крошкой – это не слишком оригинально, а вот Фил вовсе не был известен в других местах как Филипп. Просто со школьных лет увлекался „Битлс“, повсюду напевал их песни. Одной из любимых была знаменитая „If I feel“[1]1
Если я почувствую (англ.).
[Закрыть] Леннона. И ещё на первом курсе кто-то сказал ему: „Что ты там бормочешь? Если я Фил? Конечно ты Фил, самый натуральный…“ С тех пор и пошло. Я тоже очень люблю „Битлов“ и часто их музыка, строчки их песен помогают мне, подсказывают что-то… Какая же разгадка скрывается сегодня во фразе „Если я почувствую“?»…
Ответа пока не было, зато он все отчетливее понимал, что Циркач не успеет сообщить им уже ничего. После второго убийства начнется чехарда в ускоренном темпе, и надо будет только успевать поворачиваться. Почему же он решил, что все-таки стоит поворачиваться по их приказам, а не отворачиваться от этих странных людей? Ведь не потому же, что всю дорогу в вертолете – а какое там, к черту, общение через шлемофоны! – Циркач агитировал его «за советскую власть», то есть за немедленное спасение всей российской экономики путем спасения финансовой империи господина Аникеева? И не потому, в конце концов, что об оплате говорили, не называя сумм, а это, как правило, означало очень большие деньги. И даже не потому, что у этих чудаковатых людей, работающих не по канонам спецслужб, а скорее по канонам хорошо отлаженного механизма совкового министерства, такие огромные возможности на самом верху и даже в международных организациях – этим сейчас никого не удивишь. Те же наркодельцы – при их-то деньгах! – иногда бывают и с президентами и с премьерами «вась-вась».
Нет, что-то другое подкупало его в фирме Аникеева-Мышкина, какая-то бесшабашность и романтизм, отсутствие цинизма, что ли, неотъемлемо присущего любым бандитам или сотрудникам спецслужб. И внутренний голос подсказывал: берись за это дело.
«Если я почувствую…»
Вот оно! Верить не логике, а ощущениям. А внутренний голос – это и есть то самое чувство.
«Конечно, – подумал он ещё через полминуты, – в итоге мы все пятеро почти наверняка снова вляпаемся в какое-нибудь дерьмо, но попутно – и это тоже наверняка – узнаем много интересного».
И вот поймав себя на этом сверхцинизме – мечтах о поиске интересной информации в дерьме, – Крошка мысленно рассмеялся и даже внешне не смог сдержать улыбки. Очевидно, не смог, потому что сразу перехватил удивленный взгляд Циркача и обиженный, если не сказать возмущенный – Фила: человека убили, а этот придурок улыбается!
Но Крошка знать не знал никакого Эдика и мог сейчас думать только об одном – о непосредственно предстоящей им работе.
* * *
Из специального досье Четырнадцатого Главного Управления ФСБ (ЧГУ)
Большаков Андрей Николаевич, 1966 года рождения, русский, кличка – Крошка, родился в г. Чжаланьтунь (Китай), женат с 1987 года, жена – Мария Анатольевна Чистякова, 1964 г.р., сын – Егор, 1993 г.р., отец – Большаков Николай Иванович, русский, полковник инженерных войск, мать – Рубцова Зоя Никитична, русская, врач. Среднюю школу закончил в Челябинске, в 1983 поступил в высшую школу КГБ. С 1988-го в штате Девятого главного управления. В 1990-м завербован, в 1991-м официально переведен в штат ЧГУ. С 1991-го по 1994-й спецучилище ЧГУ. Присвоено звание – капитан. С 1995-го по 1997-й – Чечня. Возглавил группу спецназа. Сентябрь 1997-го – вместе с группой выведен из личного состава ЧГУ за нарушение воинского Устава. Официально – в розыске.
Особая характеристика: раскрытие латентной энергии организма с помощью алкоголя (Большаков возражает против изучения этой своей особенности); умение подчинять себе людей, организовывать и проводить сложнейшие спецоперации; выдающиеся аналитические способности; коэффициент экстрасенсорного восприятия опасности – 0,94 (более высокий коэффициент не зафиксирован ни у одного человека в мире).
* * *
Подвал производил сильное впечатление. И глубиной и территорией – на добрый квартал. В самом центре Москвы! Кому это раньше принадлежало? Двух ответов на этот вопрос быть не могло. Подземные спецсооружения столицы, которые так любил обустраивать Отец народов, находились исключительно в ведении НКВД. И где-то оно теперь, это ВЧК-КГБ? Почему ушами хлопает?
А подвал-то хорош! Особнячок над ним – как капитанский мостик над огромной подводной лодкой. В подземелье располагались, всякие офисы, небольшой конференц-зал, лаборатории, склады, просторная столовая, скорее похожая на ресторан, спортзалы, сауна с двадцатипятиметровым бассейном, огромный, отлично обустроенный тир… Не хватало разве что конного манежа, да еще, пожалуй, танкодрома для полного счастья. И что характерно, все эти помещения были обеспечены прекрасной вентиляцией, кондиционированием и высококачественной имитацией дневного света. А помимо лифта, на котором они и приехали, имелись ещё массивные железные двери, как у шлюзовых камер, выводящие, надо полагать, в туннели метро – для доставки грузов и на случай экстренной эвакуации.
Их пятерых прежде всего попросили раздеться, принять душ (для бодрости) и выдали грамотные спецназовские комплекты – комбезы с веревочной сеткой, защищающей от прилипания к телу, легкие и прочные ботинки, очень компактные бронежилеты из нео-кевлара, шлемы с забралом – все по-взрослому! Одежду цивильную сдали на склад по описи, пока ребята мылись. Карманы и швы были, надо думать, тщательно проверены. Да только нечего там было искать – их же всех повыдергивали из дома да с отдыха, кроме Циркача, про которого и так было все известно, и Шкипера, сдавшего, естественно, свое табельное оружие. Стволы выдали, может, и не новейшие, но вполне серьезные и удобные – «кедры». Поразил боекомплект, рассчитанный вне всяких сомнений на многочасовой бой. По четыре лимонки на каждого – это тоже было немало. После такого казалось особенно интересным выслушать непосредственную боевую задачу.
Однако ситуация складывалась дурацкая. Инструктировать группу спецназа поручили одному из замов Мышкина, скромно назвавшемуся майором Платоновым. Одетый в камуфляж, но без погон, лет пятидесяти (смешно в таком возрасте иметь звание майора!), но юркий, сноровистый, гибкий, по-спортивному крепкий Платонов, постоянно был вызываем то наверх, то ещё куда-то – в связи с последним убийством в Турции. Эдик Свирский оказался если и не впрямую человеком убитого Аникеева, то, вне всяких сомнений, фигурой очень значительной для всей конторы. И как же это угораздило Фила познакомиться с таким человеком именно сейчас, за несколько дней до срочного вызова в Москву и до заказного, вне всяких сомнений, убийства? Неужели простая случайность? Или…
Этот вопрос не отпускал Крошку ни на минуту, но вообще-то сейчас он уже думал над другой загадкой. Он все смотрел на псевдомайора Платонова (полковник он, как минимум, видно было невооруженным глазом!) и мучительно вспоминал, где они могли видеться. В Чечне? В Паланге? На Таймыре? В Венгрии? А потом Платонов появился в очередной раз, сдернул трубку аппарата, стоящего посреди стола и вдруг заговорил по-польски. Крошка не знал польского, но смысл беседы едва ли был секретным, раз она велась в открытую, да ещё так громко, эмоционально – дело было в другом: в естественной ассоциации. Андрей теперь с абсолютной точностью вспомнил, где видел этого человека.
И сразу ему сделалось кисло. Вот тебе и майор Платонов!
Из них пятерых ещё только Борис мог знать в лицо знакомого незнакомца, ну, Крошка и шепнул Циркачу на ухо:
– Ты раньше встречал здесь этого хмыря?
– Никогда.
– Но ты узнаёшь его?
– Кажется… узнаю, – ответил Циркач нерешительно.
Говорил он ещё более тихим, практически неслышным шепотом – Борька этим своим умением славился ещё в военном училище, где прослыл величайшим мастером подсказок.
И псевдомайор Платонов действительно ничего не услыхал, не мог услыхать, ведь он продолжал «пшикать» с невероятной экспрессией.
– Вроцлав, правильно? – спросил Циркач. – И звали его Гном?
– Эльф, – поправил Крошка, – но оговорка прекрасная. Я так и передам… И вот теперь ты мне скажи: кто же кого завербовал: Мышкин этого «гнома», или «гном» – всю эту шайку одним махом? А в решающий момент явился сюда сам, собственной персоной…
Циркач не успел ответить, потому что майор Платонов закончил трепаться с польским другом и объявил:
– Ну, все, начинаем.
И они начали.
Задачка-то была ого-го! Взять штурмом ночью чью-то дачу в Вязниковском районе Владимирской области на берегу Клязьмы. Майор выдал всем карты-полукилометровки. А на доску повесил план-схему объекта. Неслабая оказалась дача: с КПП, с двойным забором – внешний проволочный с колючкой и током, внутренний – железобетонный, уходящий на два метра вглубь и соединенный с фундаментом главного здания. Ворота такие, что никаким джипом с налету не пробьешь. Тут хоть хваленый американский «хаммер» гони – все одно, непременно всмятку. Не дача, а прямо командный пункт штаба армии! Охрана, не считая дежурного наряда из трех бойцов на КПП, – шестнадцать человек с подготовкой уровня областного ОМОНа, у всех «калаши». Плюс три двенадцатимиллиметровых пулемета, один РПГ-7 и одна противотанковая(!) пушка.
– Кто они, эти ребята в охране? – спросил Крошка.
– Я понял ваш вопрос, – кивнул майор. – Вам не хочется стрелять на поражение по своим. Но это не ментура и даже не ГБ, это – собственная служба безопасности мафиозного клана, называющего себя «Корпорация Феникс», то есть наших главных даже не конкурентов, а врагов. Да, они тоже делают вид, что торгуют, у них даже есть какая-то сеть, но в действительности зарабатывает фирма только на вымогательстве, последовательно ставит палки в колеса любому благому начинанию, связанному с рынками. Так вот, возвращаюсь к ребятам из персональной охраны президента «Корпорации Феникс». Кто из них где и кем служил раньше, – это личное дело каждого, сегодня все они служат только «Фениксу». Знали, на что идут и чем собираются заниматься. И учтите, необстрелянных солдатиков-первогодков там не будет, уж это точно. Кстати, ваше право – не убивать никого вообще. Если сумеете, даже хорошо. Это всегда хорошо. Задача в другом – захватить в заложники хозяина дачи, то бишь президента корпорации.
– Да это не дача, а какой-то дворец Амина, – проворчал Шкипер с такой солидностью в голосе, будто сам и сражался в семьдесят девятом в славной команде полковника Бояринова.
– Похоже, – согласился майор. – Сравнение вполне удачное. Так вот, не мне вам напоминать, какими скромными силами был взят тот дворец, да и сам Амин.
– А как мы узнаем нашего «Амина»? – поинтересовался Пиндрик.
– Вам покажут фотографии и даже видеопленку.
– Хорошо, – Крошка перешел к главному, к стратегии. – Так мы будем брать эту крепость впятером с пятью «кедрами», стреляя из под локтя?
– Почему из-под локтя? – удивился Платонов.
– А так, ради понта, – с вызовом ответил за Крошку Циркач. – Но впятером – это все равно дохлый номер!
– У вас будет огневая поддержка сзади. И ещё у вас будет танк.
– Так бы сразу и сказали, – обрадовался Крошка. – Какой именно танк?
– Т-80 подойдет вам?
– Хреновая машина, – угрюмо отозвался Пиндрик.
– Хреновая?! – удивился майор. Он смотрел персонально на Пиндрика, из-за маленького роста сочтя его главным танкистом. – А вы бы предпочли «Леклерк»?
– Да нет, – ответил за Игоря Шкипер, – мы патриоты.
Он-то прекрасно понял, что имел ввиду Пиндрик, и обстоятельно пояснил:
– Восьмидесятый – это могучий красивый зверь. Водил я его и не раз. Но беда в другом, он сделан для танковых сражений. Броня – против брони. А когда ты наскакиваешь на мину – особенно свирепы эти итальянские, черт, забыл, как называются… Короче, башню заклинивает, и через передний люк невозможно вылезти, потому что ствол слишком низко и крышку не пускает. Получается гроб на колесах, а не машина. Так что мы предпочли бы Т-90, в нем эту ошибку уже учли.
– Ну, ребята, из-за последней модели нам бы пришлось дергать одного человека, которого дергать совсем не стоит. Обойдетесь. Тем более, что противотанковых мин там не будет. Стопудово, – Платонов добавил для убедительности словечко из молодежного жаргона. – Там просто никто не ждет никакого танка.
– Хорошо, обойдемся, – легко согласился Крошка.
Это был нормальный разговор.
Однако давненько не сражались они настолько всерьез! Да ещё в самом центре России. А вообще, всякий раз, когда возникала интересная военная задача, политические, юридические, философские проблемы отходили на второй план, помимо чисто практических деталей удерживались в голове лишь два аспекта – моральный (это святое!) и экономический (это почти святое!)
Сакраментальный вопрос «Сколько?» на этот раз первым задал Циркач, очевидно, на правах заслуженного сотрудника фирмы и видного специалиста по информационным технологиям и спецресурсам.
– Так. И что нам за все это причитается?
– А сколько вы брали всегда?
– Мы брали всегда по-разному, – мрачно объяснил Крошка. – Когда-то давно соглашались на сорок штук – каждому, наличными и полностью вперед. Потом мы повзрослели…
– Стоп, ребята, – сказал майор Платонов. – Повзрослели не только вы. Но и страна после кризиса повзрослела. Вы же понимаете, что реальная покупательная способность доллара в России выросла как минимум вдвое. Так что сегодняшние двадцать, а то и пятнадцать, это как вчера сорок.
От подобной борзости заказчика Крошка чуть дара речи не лишился. Давненько ему не предлагали участвовать в настоящем бою меньше, чем за половину от обычной суммы, какую платят за спецоперацию дежурной степени сложности, как то: освобождение заложников, арест лидера криминальной группировки в квартире или ресторане, захват охраняемого объекта средней паршивости…
Потом офицер спецназа Андрей Большаков по прозвищу Крошка немного пришел в себя и начал говорить, но с каждым словом все громче и громче:
– Товарищ майор! Меня и моих друзей абсолютно не интересует текущий курс доллара в этой стране. Да, мы любим Россию и не раз сражались за её интересы, но я специально говорю «эта страна», потому что в первую очередь мы думаем о жизнях людей. А стоимость жизни – моей, вашей и чьей угодно другой, – никогда не зависела и не будет зависеть от курса валют на любой из бирж. И даже от судьбы страны. Если по-вашему иначе, мы сейчас просто встаем, разворачиваемся и уходим.
– Стоп! Успокойтесь. Я все понял, – Платонов даже из-за стола поднялся. – Это была просто, как говорится, проверка на вшивость. У нас в организации разработана тарифная сетка и существует стандарт оплаты за спецоперации повышенной сложности – сто тысяч каждому исполнителю.
– И это мы-то будем работать за стандартную плату?! – Крошка уже не мог остановиться.
– Заметьте, я этого ещё не говорил. Теперь внимание: мы готовы предложить вам вдвое больше стандарта.
«Ничего себе торговля – какая-то игра в поддавки!» – подумал Крошка и внаглую потребовал:
– Двести пятьдесят!
– Нет проблем, – мгновенно согласился Платонов, – но это последнее слово.
И стало ясно, что дальнейшее задирание расценок будет не только некрасивым, но и бессмысленным.
А заказчик тут же почувствовал: инициатива перешла к нему, и добавил как бы в проброс:
– Еще одно маленькое замечание. Старший лейтенант Зисман, вы уже уволились из рядов нашей охраны?
Этому псевдо-майору почему-то очень нравилось разговаривать строго по-военному, и Циркач ответил ему в тон:
