Текст книги "Распутин"

Автор книги: Анри Труайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Днем Распутин усердно разбирает сотни прошений, наваленных на столе. Время от времени он роняет через плечо кому-никому, терпеливо ожидающему приема: «Ну и погулял я вечор! Там была цыганочка, лапушка… Пела-а – не передать! Да-а!». Телефон звонит, не умолкая. Поклонницы всегда на посту. Войдя в роль секретарши, они отвечают по телефону: «Квартира Григория Ефимовича. Кто у аппарата?». Старец редко отвечает сам. Но когда звонит важная персона, он с достоинством берет трубку подсоединенного аппарата левой рукой, правая опущена вниз, – плечи прямые, борода задиристо смотрит вверх, ноги заброшены на табурет рядом, – и отвечает с ленцой, устремив взгляд куда-то вдаль. Если нужно написать рекомендательное письмо, он ложится грудью на стол, сжимает ручку в кулаке и, с трудом выводя каракули, сопит как тюлень. Стиль лаконичный: «Дорогой устрой нещастных и Бог поможет Григорий». «Начальнику железной дороги. Любезный спаси беднягу дай работу путевого сторожа».

В начале войны Распутин взял в помощники, что-то вроде секретаря, – советника по юридическим вопросам Манасевич-Мануйлова. Полумошенник, полушпион, личность неопределенная, иногда используемая охранкой для грязных доносов, а также финансистами и промышленниками для секретных соглашений, теперь полностью в распоряжении старца. Он пишет от имени «хозяина», под его диктовку, хлопочет между делом об общих интересах, нанимает машинистку. Несмотря на то, что сам еврей, ничтоже сумняшеся, обирает своих соплеменников, кормя обещаниями освободить от военной службы, штрафа или погрома. Распутин доверяет пройдохе, и накоротке с другим евреем – Ароном Симановичем, ювелиром, ростовщиком, содержателем игорных домов. Совсем немного ему нужно от «доверенных» лиц, лишь бы занимались денежными вопросами. В принципе он никогда ничего не просит непосредственно у царя или царицы. Его жилье оплачивает то отец Анны Вырубовой, то банкир Рубинштейн. Он получает весомые дары от приверженцев и поклонниц. Он на самом деле не ведет подсчетов, ничего не предусматривает, не управляет своими доходами. Убежденный, что Бог все знает о нуждах своего сына, Григорий тратит все направо и налево. Его щедрость не ограничивается оплатой своих городских расходов, а включает и содержание дома в Покровском, – семья живет в достатке. Старый Ефим как сыр в масле катается, бока наедает. Деньги, речет Распутин, не надо копить, их надо тратить. Как в Писании: «Взгляните на птиц небесных – они не сеют, не жнут, не собирают в житницы и Отец Небесный питает их». Итак, наивный и «себе на уме» одновременно, беззаботный и сострадательный, для него жить на чужой счет – это вознаграждение за то, что он облегчает души верующим. Если он проводит день в трудах, будь то политика, либо просьбы страждущих, либо его собственные неотложные дела, то имеет право, даже обязан развлекаться. Можно подумать, что с наступлением ночи в нем пролупляется другой человек. Пересыхает глотка, плоть восстает. Искушение, сатана нашептывает. Но, конечно, по распоряжению Господа. Быть русским, думает он, значит познать свет и тьму и соединить их в себе. Богу противны те, кто отрицает радости земные. 25 марта 1915 года он едет в Москву и уже на следующий день его видят в знаменитом ресторане «Яр» с двумя газетчиками и двумя дамами.» Компания была уже выпивши, – уточнит в донесении полковник Мартынов, шеф московского Охранного отделения. – Они заказали хору песни, потом танцевали новомодный «кэквок». Очевидно, они распивали спиртные напитки [6]6
  Несмотря на запрещение употреблять спиртные напитки в любых заведениях и ресторанах.


[Закрыть]и на месте, Распутин пляшет «русского», кричит что-то в такт и приговаривает: «Эх, лапти, да лапти, да лапти мои…». И после добавляет: «Эх, что бы сказала мама [7]7
  Так он называл Александру Федоровну.


[Закрыть]про это!». Затем дело приняло совершенно непредвиденный оборот.

Им овладел форменный психоз на сексуальной почве, он, как говорят, выставил напоказ срам и в таком виде продолжал болтать с танцорками, раздавая им свои каракули вроде «Люби меня всем сердцем» или с другими пожеланиями, текст которых уже стерся из памяти поклонниц. Когда хозяин хора намекает на неприличный вид в присутствии женщин, Распутин сражает его, – он, мол, только так и общается с женщинами и не намерен ничего менять. Раздает некоторым хористкам по десять, пятнадцать рублей, которые взял у своей молодой спутницы.

Она же оплатила Яру счета за ужин и другие расходы. К двум часам ночи компания отправилась восвояси.

Наблюдавшие эту сцену, разумеется, не придерживались утверждения «Краткость – сестра таланта»-, которому следовал в своем донесении вышеупомянутый полковник Мартынов. Они со скоростью звука разнесли скабрезные подробности этой сцены по всему городу. Считая, что имевшие место разнузданность и вульгарные намеки на Ее Величество могут бросить тень на корону, губернатор Москвы, генерал Адрианов, лично отправляется в Петроград, чтобы информировать об этом министра внутренних дел Николая Маклакова. Тот, боясь разгневать императора, сделал ему лишь устный доклад, весьма стушевав краски. 22 апреля вызванный к царю Распутин бьет себя в грудь, кается во всех грехах и утверждает, что недостоин быть ни ясновидцем, ни целителем, каким его хочет видеть Господь, клянется, что больше никогда не опозорит царицу, свою благодетельницу. Склонная всему верить на слово, Александра Федоровна относит неприличные выходки божьего человека на счет временных заблуждений, сохраняет свое уважение и надеется, что ничего похожего больше не повторится. Прощенный и ободренный, Распутин уезжает в Покровское в июле 1915 года, чтобы отдохнуть от сатанинских соблазнов города.

Враги его, однако, не разоружаются. Новый министр внутренних дел Щербаков менее сговорчив, нежели его предшественник Маклаков. Уступая московским недоброжелателям старца, он поручает своему заместителю Джунковскому вплотную разобраться по делу ресторана «Яр» и подготовить царю донесение, более подробное и обширное, чем то, которое представил Мартынов. Читая исчерпывающий донос, Николай II удивляется, но тщательно скрывает это и требует не разглашать документ. Несмотря на свое обещание, Джунковский все-таки распустил язык. Александре Федоровне по секрету доносят подробности, мягко выражаясь, своеобразного поведения Распутина в Москве. Царица возмущена, но не «отцом Григорием», а низостью доносчиков. В плохом настроении она пишет мужу, инспектирующему в это время Ставку Главнокомандующего: «Это нечестный человек (Джунковский), он показал мерзкую бумажонку (донос на Распутина) Дмитрию (великий князь Дмитрий Павлович), который все рассказал Полю (великий князь Павел Александрович), а тот – Элле (великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра императрицы). Нужно сказать Джунковскому, что Вам уже надоели эти грязные истории и Вы желаете, чтобы он был строго наказан» [8]8
  Письмо от 22 июня 1915 года.


[Закрыть]. Вернувшись в Петроград, Николай II соглашается прочесть новый рапорт, еще более обстоятельный, об инциденте в Москве. После чего он, к большому сожалению Александры Федоровны, отказывается принять «отца Григория», вернувшегося просить высочайшего разрешения иметь возможность еще раз доказать свою невиновность.

Продолжая утверждать, что его чудовищно оклеветали, Распутин вновь уезжает в Покровское.

В пути его снова преследуют неприятности. 9 августа на пароходе, который должен доставить его в Покровское, он встречает каких-то солдат и, уже изрядно выпивший, тянет их в ресторан второго класса. Платит за обед и выпивку. После нескольких бутылок начинается разудалое веселье, песни, пьяные выкрики, хохот, грязные анекдоты, кто-то пытается плясать – пассажиры потрясены происходящим. Капитан желает напомнить старцу, что посещение ресторана второго класса военными запрещено. Вне себя, Распутин закатывает грандиозный скандал, потрясая кулаками, оскорбляет распорядителя и «упаковывает» его в ковер. Среди присутствующих одни похихикивают, другие громко возмущаются, называя его сумасшедшим и предлагая «лишить мужика бороды и волосьев». В Покровском матросы выносят его на берег в почти бессознательном состоянии и погружают на телегу. Мария и Варвара, встречавшие отца на пристани, препровождают мертвецки пьяного Григория Ефимыча домой. Составляется протокол за оскорбление распорядителя и «слова, крайне оскорбительные в отношении императрицы и ее августейших дочерей». Было заведено два дела: политическое (оскорбление императрицы) и уголовное (оскорбление распорядителя). Губернатор края угрожает арестом Распутину, если гот попытается уехать из Покровского. Последний, уже трезвый, презрительно отвечает: «Губернаторишка, что он мне сделает?». Но решает не трогаться с места и ждет, когда Анна Вырубова вызовет его телеграммой. Она не заставляет себя ждать. Административное предписание не мешает ему пьянствовать. Старик отец, бездельник и трепач, подначивает его. Однажды дело дошло до драки. Оба пьяные в стельку. Григорий в бешенстве валит отца на землю и начинает избивать. С трудом их растаскивают в разные стороны. Наутро все забыто и они опять вместе пьют. На будущий год Ефим умрет, а Григорий не поедет из Петрограда на похороны отца, но будет соблюдать траур двадцать четыре часа. И выпьет на помин его души.

Пока он в Покровском, «Московская газета» снова возвращается к скандалу в ресторане «Яр», который и царь и царица так хотели погасить. Каким образом редакторам этого листка удалось достать сверхсекретный доклад, который Джунковский представил Николаю II? Как всегда, малейшие перипетии отвратительной сцены в «Яре» уже на следующее утро подхватили все газеты. Обвиненный в разглашении государственной тайны, Джунковский был отстранен от должности. Эту приятную новость Распутин получил в Покровском. Слава Богу, он отомщен, путь свободен. Он то приезжает, то уезжает, чтобы посмеяться над врагами в Петербурге и важным видом подразнить свет. Полиция, получившая строгое предупреждение за «усердие», оставила его в покое. И он этим пользуется.

Пир во время чумы… Сотни тысяч людей гибнут на фронтах, а тем временем в Москве и Петрограде плетут заговоры, распускают сплетни, совершают крупные сделки. Чтобы как-то объяснить поражение за поражением русской армии, власти ищут козла отпущения – шпионов. Во всем виноваты евреи, которых вечно подозревают в отсутствии патриотизма, и вообще, «купи-продай», Христа распяли, а уж имена-то – язык сломаешь. Сразу же после объявления войны здание посольства Германии в Петрограде было разграблено. Газеты и книги на немецком языке запрещены. Священный Синод запретил ставить новогодние елки, дань «немецкому обычаю». В конторах, на заводах уволили всех с немецкими или еврейскими фамилиями, даже если их семьи испокон веку жили в России. Ползли слухи о высших офицерах, продавшихся врагу, промышленниках, которые в тайне производят оружие для кайзера, о дворянах с балтийским происхождением, засевших у царя в Зимнем, которые явно неблагонадежны. В мае 1915 года после сообщения об отступлении из Галиции беснующаяся толпа в Москве разграбила немецкие магазины и учинила беспорядки, продолжавшиеся два дня. Вернувшись после инспекции на фронте, Родзянко объявил Думе, что страной руководят бездарности, что героические русские солдаты гибнут из-за ошибок командования и неудачи на фронте, по заявлению Родзянко, происходят вследствие того, что предатели проникли в высшие политические сферы и армию. И пресловутым козлом отпущения сделали генерал-лейтенанта Мясоедова, арестованного и обвиненного в единомыслии с врагом и должностном преступлении. В назидание другим его повесили [9]9
  После войны его невиновность была однозначно доказана.


[Закрыть]. По представлению великого князя Николая Николаевича военный министр. Сухомлинов, обвиняемый во всех основных военных поражениях, был заменен генералом Поливановым. Царю очень хочется, чтобы все эти изменения в руководящих органах послужили установлению спокойствия в стране.

Но брожение умов чрезвычайно сильное, и Николай II вынужден признать, что министерские перестройки не спасут положения. Только назначенный Поливанов объявляет Родину в опасности и утверждает, что война идет без единого плана и вопреки всякой стратегии.

23 июля пала Варшава. Дума в бешенстве требует от правительства и Совета министров вернуть начальника штаба Янушкевича. Но разве этого достаточно?

Все чаще и чаще Николай II размышляет над тем, чтобы самому стать во главе армии. В офицерском обществе он отдохнет от столичных интриг. И более того, он считает, что в случае грядущей беды место царя впереди, рядом с солдатами. Министры в полном единодушии просят его не уступать честолюбивым, но рискованным замыслам. Но супруга убеждает его в обратном, – взять на себя ответственность за ведение позиционной войны. Давно уже она страдает от возрастающего авторитета великого князя Николая Николаевича. Она никогда не простит ему женитьбу на ее старой подруге, черногорке Анастасии, которая развелась, чтобы вступить с ним в брак, по мнению царицы, вещь, совершенно недопустимая. Став генералиссимусом благодаря императору, он все еще преисполнен честолюбия. В войсках его уважают, хотя знают, что военачальник он посредственный. Высокий, с приятной внешностью, авантажный, он легко дурачил окружение. Александра Федоровна подозревает его и в желании захватить трон – несколько дворцовых переворотов при поддержке верных ему офицеров, и цесаревич Алексей уже никогда не наследует престол. А потом, он ведь заклятый враг Распутина. В этом все дело! Когда старец выразил желание побывать в Ставке, великий князь дал понять, что «отец Григорий может приехать, но его повесят». Как можно?! У Распутина память крепкая, а у Александры Федоровны еще крепче. Они оба стараются убедить императора лишить опасного соперника доверия народа. Пока царь инспектирует Ставку Главнокомандующего, его жена пишет ему ежедневно по-английски, настраивая на свой лад. Не говоря об этом прямо, она надеется, что рано или поздно Распутин сменит роль духовного наставника на роль политического и военного советника:

«Если бы ты мог быть более строгим, мой дорогой, это необходимо! (…) Нужно, чтобы пред тобой дрожали (…). Слушай нашего друга (Распутин) и доверяй ему. Очень важно, чтобы мы могли рассчитывать не только на его молитвы, но и на его мысли» (письмо от 10 июня 1915 г.). И еще: «Как бы я хотела, чтобы Николаша (великий князь Николай Николаевич) был бы другим и не выступал против человека, который нам послан Богом» (письмо от 12 июня 1915 года).

«Меня напугало назначение, сделанное Николашей. Он далеко не умен, упрям и им руководят другие (…). Впрочем, он не противник ли нашего друга? Это могло бы принести только несчастье! (…) Наш друг тебя благословляет и требует самым настойчивым образом, чтобы в один и тот же день на всех фронтах прошел торжественный Крестный ход с молебном о даровании победы. Пожалуйста, дай необходимые указания» (другое письмо от 12 июня 1915 г.).

«Я посылаю тебе трость, которая принадлежала нашему другу. Она служила ему, а теперь он дарит ее тебе со своим благословением. Если ты сможешь изредка пользоваться ею, будет очень хорошо…Будь самодержцем, покажи, на что ты способен! (…)» (письмо от 14 июня 1915 года).

Изо дня в день, от письма к письму Николай II убеждается, что Распутин передает волю Господа и нужно проявить больший напор, чтобы отстранить неспособного великого князя Николая Николаевича. Да, он, царь, должен возглавить войска, чтобы поднять их моральный дух и привести к победе. В середине лета 1915 года наступает самый критический момент. Русские отступают от Балтики до Карпат. Только что пали Ровно, Гродно и Брест-Литовск. Польша, Литва, Галиция в руках врага. Число человеческих потерь вызвало головокружение. Госпиталей не хватает, с линии фронта тысячами отправляют для лечения в тыл. Опасность угрожает Ставке, ее вынуждены перевести в Могилев.

Потери продолжают расти, и Николай II решает наконец избавиться от дяди, только обременяющего, и отправляет министра Поливанова в Ставку, чтобы подготовить генералиссимуса к отставке. Но его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна, убеждает отказаться от идеи, которую она считает чистой авантюрой. Она доказывает, что армия будет недовольна отставкой такого любимого народом командующего. Больше того, Мария Федоровна боится, что, покидая столицу, отправляясь в Ставку и уступая правление страной другому лицу, он рискует потерять державу. Со своей стороны, министры, вызванные 20 августа 1915 года в Царское Село, в один голос уговаривают Его Величество отказаться от своего плана. И на следующий день они направляют царю письмо о коллективной отставке, чтобы таким образом выразить протест по поводу отставки генералиссимуса от руководства военными действиями. Документ подписали восемь человек.

Но что может сделать горстка министров против энергичной супруги и блаженного старца? Николай II не дает себе труда подумать. 22 августа, вечером, он уезжает в Могилев. 23 августа подписывает отставку Николая Николаевича и объявляет, что император берет на себя руководство войсками. В качестве возмещения великому князю поручают руководить операциями на Кавказе.

В этот день Николай II пишет своей жене: «Он (великий князь Николай Николаевич) пришел на встречу со мной, любезно улыбаясь. Спросил у меня, когда ему следует уезжать, и я ответил, что он может остаться еще на два дня (…). Я его не видел таким уже несколько месяцев, но у его помощников лица были мрачными. Забавно на них смотреть».

Царица признается: «Какое облегчение! Благословляю тебя, мой Ангел, пусть твое справедливое решение будет увенчано успехом и принесет нам победу внутри страны и вне ее».

Распутин, в свою очередь, приветствует смещение, освободившее его от очень влиятельного личного врага. Он с облечением заявляет императрице: «Если бы наш Николай не занял место Ник-Ник [10]10
  Так в императорской семье называли великого князя Николая Николаевича.


[Закрыть], он мог бы попрощаться с троном!». В то время как супруга и ее «тайный советник» поздравляют друг друга с действием, которое привело в ужас армию и политиков, Николай II, волнуясь, подписывает свой первый приказ:

«Я принял сегодня на себя командование всеми морскими и сухопутными силами, представленными на театре военных действий (…).

Я твердо убежден, что Божия милость не покинет нас в нашей твердой вере в окончательную победу и во исполнение нашего священного долга по защите Отечества. Мы не обесчестим земли русской».

Слова «земли русской» были добавлены Распутиным. Он уверенно чувствует себя ее представителем со всеми достоинствами и недостатками, присущими народу. Он размышляет о своей судьбе: «Мужик, прибившийся к сильным мира сего, напоминает им о том, что происходит в стране, в которой они родились, воспитывались и с которой судьба их развела уже давно! Конечно, он надеется на победу, но проклинает войну из-за страданий, которые она несет самым обездоленным его соотечественникам». Он заявляет в кругу поклонниц: «Россия вступила в эту войну против воли Господа… Христа достигают стоны земли русской. Но им, генералам, все равно, пусть убивают мужиков, это не мешает им есть, спать, богатеть!.. Эх, не для них проливает кровь бедный люд! Они проливают кровь за царя, потому что царь – отец мужиков… Это я вам говорю. Отмщение Господу и он воздаст!».

Выплеснув возмущение, он хочет весело провести вечер в модном ресторане. Ему одинаково удается и проповедовать и хулиганить. А вот когда он уже переполнен, пресыщение бьет через край, его вновь тянет в Покровское.

9

Вернувшись в деревню, Распутин не складывает рук. Расстояния не страшны, когда слава бежит впереди тебя. Самым близким в это время для Распутина стал новый тобольский епископ Варнава. Так же, как и Распутин, это человек из народа, резкий, порывистый и своеобразный, хорошо знает тексты Священного Писания и одержим непомерной гордыней. Уже год Варнава носится с мыслью канонизировать заслуженного в прошлом священника. На самом же деле хочет привлечь внимание к своей особе и получить сан митрополита. Его выбор пал на покойного Ивана Максимовича, архиепископа тобольского, почившего 15 июня 1715 года, и он просит у Священного Синода причислить покойного, почитаемого местным населением, к лику святых в связи с двухсотлетней годовщиной его смерти. Верховный прокурор Священного Синода Владимир Саблер мудро посоветовал ему дождаться окончания войны, а затем уже поднимать этот вопрос. Тогда Варнава, считавший, что его плохо приняли, обращается к

Распутину с просьбой о поддержке. Старец, довольный возможностью вмешаться в духовные дела, отправляет телеграмму в Могилев царю, представляя ему кандидата в святые. Чтобы объяснить свои стремления Варнава перечисляет чудеса, которые якобы происходят на могиле Ивана Максимовича, и подчеркивает необходимость срочно укрепить Россию еще одним святым, пока страна в огне и крови. Императрица, зная об этих попытках, тоже считает, что увеличивая число святых заступников, Россия могла бы опустить чашу весов на сторону победы. 27 августа Николай И, послушавшись жены и Распутина, сообщает Варнаве: «Пойте аллилуйя!», намекая таким образом на разрешение поклоняться новому святому до официальной канонизации. Варнава незамедлительно отдает распоряжение о молебне в тобольском соборе, где покоится прах Ивана Максимовича. Между тем Владимира Саблера заменяют Александром Самариным, ранее предводитель дворянства в Москве. Не обращая внимания на одобрение Его Величества, Самарин удивляется столь сильной суете вокруг имени Ивана Максимовича и вызывает Варнаву в Петроград, дабы сделать тому внушение. Поднятый по тревоге своим любимцем, Распутин вновь телеграфирует царю, благодарит его за поддержку Варнавы в этом богоугодном деле и уверяет царя, что народ плачет и танцует от радости, что еще один святой будет покровительствовать России. После чего Варнава 8 сентября предстает пред высшим синодальным собранием и в оправдание своего поведения показывает депешу, которую он получил 27 августа от царя. Совершенно не смутившись, Самарин пришел в негодование от козней за его спиной. По его настоянию Священный Синод признает недействительным «возведение» Ивана Максимовича и лишает Варнаву сана епископа за непослушание. Но Александра Федоровна встает на защиту несправедливо наказанного епископа, заявляя, что лично она верит в святость Ивана Максимовича и обвиняет верховного прокурора в том, что он лишает народные массы счастья молиться святому православной церкви. Николай II, в свою очередь, опять признает правоту жены и Распутина: он отзывает Самарина, который осмелился морочить ему голову.

И вот уже Москва бурлит, взбудораженная необоснованной отставкой Самарина. Всеобщая молва, безудержная в гневе, недовольна императрицей, императором и Распутиным. Опять проклятый сибиряк добивается согласия Их Величеств, когда нужно убрать министра, поставить на колени генералиссимуса, или прославить святого [11]11
  Иван Максимович был канонизирован только 6 июня 1916 г.


[Закрыть]. В глазах толпы старец и его приспешники выставляют на смех авторитет царя. Уже говорят, самодержавие перешло от императора к безграмотному старцу. Великий князь Андрей Владимирович отмечает в своем дневнике, что канонизация Ивана Максимовича возмутила как простой народ, так и дворянство. «Народ очень возбужден, – пишет он. – Священники обращаются к народу во всех церквах и говорят такие вещи, которые трудно себе представить!».

Сознавая, что подобное возмущение – бунт против его персоны, Распутин отправляет жену в Петроград, к Анне Вырубовой, с просьбой ускорить его возвращение в столицу. Но противостояние в политических кругах возрастает, и императрица вынуждена требовать, чтобы муж, стукнув кулаком, вернул старца, в этих условиях незаменимого. Получив полную поддержку, он возвращается 28 сентября 1915 года.

В то время как Николай II играет в стратега перед раболепными офицерами, императрица осуществляет управление из своего розово-лилового будуара в Царском Селе. Со своей стороны, она не приемлет никаких советников, кроме Распутина и Анны Вырубовой. В ежедневных посланиях она уверяет мужа, что «наш Друг» – более прозорливый, чем все министры вместе взятые, и он один может привести Россию к победе. Однако во избежание пересудов она никогда не приглашает его во дворец. Анна Вырубова является посредником, именно она передает добрые слова Александре Федоровне. Каждое утро, в десять часов, Анна звонит на Гороховую, 64. Распутин, успевающий протрезветь после ночного кутежа, отвечает ей с простосердечием и уверенностью. По всем вопросам, касающимся политики, войны, министерских назначений или взаимоотношений в царской семье, у него есть свое мнение, которое, говорит, ему посылает Господь. В тот же день эхо этих высказываний достигает ушей царицы в лице подруги, с которой она встречается либо в небольшом белом особняке, либо в госпитале, где обе работают, не щадя сил. Александра Федоровна, в свою очередь, передает мужу советы отца Григория. Дело доходит до фетишизма и предметы, ранее принадлежавшие старцу и могущие принести пользу, перекочевывают к императору: «Не забудь взять маленькую иконку на Совет министров, она от «нашего Друга», и причеши волосы его расческой» (письмо от 15 сентября 1915 года). «Передаю тебе послание от «нашего Друга», он явился мне во сне и настойчиво просит отдать приказ о немедленном наступлении под Ригой» (письмо от 15 ноября 1915 года). «Не сочти меня безумной, что отправляю тебе бутылку вина от «нашего Друга». Думаю, это «мадера». Прошу тебя, выпей за свое здоровье» (письмо от 11 января 1916 года). И послушный Николай II ответит, что выпил вино прямо из горлышка до последней капли за свое здоровье и процветание.

В конце 1915 года император, считая, что жизнь в Ставке между разговорами и парадами, которые радуют глаз, очень спокойная, решает вызвать в Могилев своего десятилетнего сына. Александра Федоровна с неохотой соглашается на разлуку. Всякий раз, когда маленький Алеша куда-либо уезжает, ей страшно за его здоровье. Но цесаревичу, облаченному в казачий мундир, очень нравится в Ставке. Он спит с отцом в одной комнате, проводит с ним парадные смотры и принимает знаки уважения от самых блестящих генералов. Николай II, уверенный в безопасности, третьего декабря отправляется с инспекторской проверкой на юг. В его отсутствие мальчик сильно чихнул, это вызвало носовое кровотечение, которое продолжается, несмотря на принятые меры. Доктор Федоров советует императору как можно скорее вернуться в Могилев. По возвращении царя состояние цесаревича не улучшается. Дитя слабеет час от часу, 5 декабря отец отправляет его на поезде в Царское Село. «У него (Алеши) восковое личико, – пишет Анна Вырубова, – с окровавленной ватой в ноздре». Рухнувшая у постели своего сына, Александра Федоровна, ломая руки, умоляет докторов Федорова и Деревянко вмешаться, пока не поздно. Врачи думают попробовать «железу морской свинки». Все напрасно. Одна надежда – Распутин! По просьбе императрицы Аня сообщает старцу, чего от него ждут. На счастье, он в Петрограде. Влетает во дворец как ураган, стремительно идет к кровати Алексея, осеняет его размашистым крестом и заверяет царицу, что не о чем беспокоиться, так как наследник выздоровеет. И действительно, вскорости после его отъезда кровотечение останавливается. Врачи, как всегда, дурят всем головы, что рана, образовавшаяся от разрыва сосуда, затянулась благодаря лекарствам. Но в императорской семье все знают, что выздоровлением ребенок обязан сверхъестественным силам, привлеченным Распутиным.

Чем более он растет в глазах царицы, тем сильнее его ненавидят и презирают в обществе. В то время как Александра Федоровна считает, что открыла в нем спасителя своего сына и России, общественность больших городов открыто обвиняет его во всех несчастьях, выпавших на долю Отечества. Из-за него генералы отправляют на бойню тысячи молодых людей, Николай II назначает совершенно бездарных министров, Александра Федоровна теряет голову и изо дня в день подрывает к себе уважение. Если она и не совокупляется с сибирским мужиком, не отдает ему свое тело, то отдает ему всю свою душу. В то время как он растрачивает себя в пьянстве и блуде, она обожествляет его в закрытом мирке своих религиозных убеждений. Ушедшая от реальной действительности, она отказывается видеть то, что угрожает разрушить ее мечты. А царь полностью под каблуком жены-истерички. Если бы церковь могла хоть немного вразумить поврежденный мозг Их Величеств! Но у Распутина свои люди вплоть до Священного Синода. Его покровитель – епископ Питирим. Наказанный в свое время за сожительство с родным братом-мирянином, он был оправдан благодаря Распутину, потом неожиданно назначен экзархом Грузии, иначе говоря, представителем патриарха.

В ноябре 1915 года умирает митрополит киевский, старец подсказывает Александре Федоровне ходатайствовать перед царем, чтобы он назначил в этот город в качестве наказания митрополита петроградского Владимира – противника «нашего Друга», – а на его место поставить приятного и сообразительного Питирима. Николай II соглашается, не испросив даже высочайшего согласия прокурора Священного Синода, недавно назначенного Александра Волгина, и честолюбивый гомик Питирим появляется в Александро-Невской лавре с самыми высокими званиями в православной иерархии. Благодаря посредничеству нового митрополита, Распутин продолжает укреплять дружеские связи с членами высшего совета православной церкви. Распутин все еще в тени, но не теряет надежды проснуться однажды утром самым влиятельным человеком в синодальной администрации. Церковью, повторяет он, должны управлять люди из народа. Чем проще их образование и отношение к окружающим, тем лучше они способны понять своих прихожан. Безупречные белые одежды препятствуют общению душ. Питирим и Распутин одного происхождения, один – в великолепной рясе, другой – в мужицкой поддевке, оба хорошо знают жажду плоти, чтобы чувствовать так же, как и простые смертные, а следовательно, и Господь. Грех это – осуждать других.

Укрепив связи с представителями духовной власти, он ищет того же и у властей мирских. Некоторые политики почувствовали, что, вступая в соглашение с Распутиным, они быстрее добьются успеха и сделают карьеру. Новый министр внутренних дел Александр Хвостов и его заместитель Стефан Белецкий встречают его впервые на квартире их общего друга, князя Андронникова. С первого взгляда Хвостов выказывает Распутину уважение, которое испытывает к святой особе. Белецкий, со своей стороны, озабочен безопасностью и благополучием старца и предлагает ему ежемесячную пенсию – 1500 рублей из фонда департамента полиции. Решают закрепить за ним для охраны полковника жандармерии Михаила Комиссарова. У него будет телохранитель и для разъездов автомобиль с шофером. Распутин принимает все, но не обещает ничего. Он предполагал, что Хвостов покупает его благосклонность, дабы добиться поста премьер-министра. Увы! У него в кармане другой кандидат на должность председателя Совета – Борис Штюрмер. Этот бывалый политик кажется Распутину тем, кто мечтает стать послушным исполнителем воли императора. Питирим поддерживает идею внезапной министерской замены, и старец, дав отставку Хвостову, который рассчитывал, что уже завоевал его своими щедротами, начинает заниматься новым любимчиком. Место это сейчас занято Горемыкиным, которого ненавидит Дума. Понимая, что авторитет нынешнего премьер-министра падает, Распутин тайком встречается со Штюрмером и обещает тому сделать все для назначения. Он действует, как всегда, через Анну Вырубову. Императрица тотчас заявляет о своем согласии, так как у претендента, которого ей рекомендуют, есть поручительство «Друга». Она пишет мужу: «Мой дорогой, думал ли ты о Штюрмере (как председателе Совета)? Я думаю, что не стоит недоброжелательно относиться к нему из-за его немецкой фамилии. Мы знаем, что он нам верен, что сработается с новыми энергичными министрами» (письмо от 4 января 1916 г.). Николай подчиняется, и Распутин встречается со Штюрмером на следующее утро у любовницы Манасевич-Мануйлова, Елизаветы Левиной, по поводу повышения в должности заинтересованного лица. Но если Распутин доволен результатами своих действий, то Дума в бешенстве. В среде депутатов Штюрмера считают недотепой, пораженцем и лакеем проклятой деревенщины.